Текст книги "О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011"

На секторе была одна заминочка: Наташа Якубова меня представляла живо и радостно, и… как кандидата наук… А я, вместо того, чтобы промолчать, сказала, что она ошибается, лица у некоторых вокруг перевернулись, но Наташа так же весело сказала: «Да я бы тебя давно доктором сделала!».

«Старший сын» Г. Козлова. Его Мастерская. НА Страстном.

Пушкин бежал, сказав, что ему страшно не понравилось. Как и Демин. Остальных никого не было, пришлось мне еще и вести обсуждение.

19 мая

Купила «Знамя» № 5, где опубликованы наши главы с Гинкасом и Яновской. Но так и не открыла. Какое-то странное равнодушие к тому, что уже напечатано. Раньше радовало. Сейчас нет. Привет Тригорину.

Несколько дней назад получила письмо от Юры Марьямова (сценарист), который прочел текст и рассыпался в комплиментах, сказал, что из этого обязательно надо делать книжку.

Я поблагодарила и сказала, что это книжка и есть.

* * *

В 15.00 – экспертный совет по «Гвоздю сезона».

Пришла рано, попили кофе с Маринкой Тимашевой и Инной Мирзоян. Наверху, у Тани Никитиной, увидела Иру Горбунову с радостью (не виделись сто лет), были Райков, Демин, Карпова, Галахова, еще кто-то из оперных. Тоже, в общем, шарашка. Наш цех давно стал производить странное впечатление. Генка ведет себя страшно агрессивно, сразу поцапался с Галаховой и Никольской, опять уличал их в чем-то неточном.

В итоге список набросали, дай боже, по длине, но серенький. У меня никаких претендентов, кроме «Времени женщин», не было. Естественно, я не против и Достоевского – Фокина – Райкина, и «Пер Гюнта» Захарова, и «Чайки» Бутусова, но страстно моя душа не лежит ни к чему.

Вечером пошла на спектакль Агеева, у меня было 2 билета, но никого не смогла уговорить с собой. Все меня «презирали» и щекотали: «Ты что, голых, не видела?! Зачем ты туда идешь? Это неприлично!».

* * *

«Коммуниканты» Д. Ретрова, реж. В. Агеев. Практика.

Мне понравилось и даже очень. Хотя первые 20 минут я думала, что Агеев сошел с ума… плюнул на свои идеалы и Васильева… поменял ориентацию… все, что угодно! Еще я представляла, как шел кастинг на этот спектакль.

Дело в том, что полчаса в спектакле разгуливают трое голых людей. «Совершенно голых?!» – переспрашивают меня те, кому я это рассказываю. Совершенно. Две очаровательные девушки и толстый некрасивый мужик лет сорока с отвисшим животом. Все держатся абсолютно свободно…

* * *

Опять кого-то обидела. С. Чупринин, главный редактор «Знамени», приглашал меня сегодня на вручение премии журнала. Это все должно было быть в Политехе и, наверное, эффектно. Но тусовка, уж совсем чужая. И что бы я там делала одна?

20 мая

12.00 Пресс-конференция Чеховского фестиваля в отеле «Марриотт» на Петровке.

В. Шадрин в песочном костюме долго расписывал красоты X фестиваля. Слева от него сидел Ю. П. Любимов. Справа – Д. Доннелан, который устроился в России по-королевски, и М. Боурн – тоже неплохо.

Шадрин похвастал, что когда у Р. Кастеллуччи (итальянский театральный режиссёр) не нашлось денег на спектакль про «Лик Божий», директора разных европейских фестивалей скинулись для него. Вот прелесть-то! А для своих – вам не приходит в голову скинуться. Сам Шадрин говорит, что спектакль не понравится большинству. Но зато Кастеллуччи – большой мастер. Вспоминаю впечатления Гинкаса от его «Юлия Цезаря», Крымова от «Ада», свои… Нет, не кажется мне эта фигура безупречно большой, как, скажем, Д. Стрелер (итальянский театральный режиссёр и актёр, 1921–1997).

Вот интересно! «Полифонию мира», которую К. Гинкас и А. Бакши делали с Шадриным 11 лет назад, корова языком слизала, и никому не жалко. 7 мая (день рождения Камы) показали по ТВ запись спектакля, сделанную А. Малкиным, руководителем АТВ (независимая частная телевизионная компания). Проявил инициативу – из дружбы с Камой и Гетой. А с Донелланном Шадрин делает спектакли – один за другим.

Мир становится похож на мирок, опять коммунальный, опять страшно провинциальный и малокультурный. «Мы с тобой дружим, мы друг про друга и рассказываем, какие мы хорошие. А остальных сейчас утопим и расчистим себе место».

Доннеллан говорит очень свободно и очень уверенно – чувствует себя, как дома… «Эти русские» сделали его своей иконой, у него «фронт работ» не кончается, строгает спектакли один за другим, за хорошие, наверное, деньги. Живет просто при коммунизме, репетирует где-то в волжских кущах. Оказывается, Шадрин прикупил там земельку для постройки своей Шизуоки, как у Сузуки, и там ребятишки работают… Уже, придя домой, вижу в буклете, что именно Доннеллан – президент того самого фонда вокруг фестиваля, который строит Театральный центр. Почему именно он? Загадка. Но разгадка наверняка интересная.

Смешная оговорочка. Д. шутит: англичане говорят, что старость начинается тогда, когда человек замечает, как молоды полицейские. А я вот, говорит Д., замечаю, как молоды спонсоры. И кивает в сторону представителя «Райффайзенбанка», худого и стройного, с пышной шевелюрой, явно уложенной парикмахером.

Вслед за ним выступил М. Боурн. Говорит хорошо, похож на «ботаника», но никак не на балетмейстера. Располнел, я бы его не узнала, если бы не представили. Большая голова, умные предложения – чем-то похож на Д. Чернякова, тот же типаж. Он привезет балет «Золушку». Все происходит во времена второй мировой войны, в память о бабушке и дедушке. Наверное, это будет интересно. Хотя кто-то в кулуарах пошутил: а кого же из мужиков он переоденет в женское платье? Не принца же? В «Лебедином» он всех лебедей сделал мужиками в мохнатых штанах. Я это видела в записи (Чеханков давал), выглядело любопытно.

Говорил старик Любимов. Ну, естественно, пунктирно, перескакивая с предмета на предмет, но не глупости. Володя Панков зашипел, что он сошел с ума. Я ему погрозила: «Будь великодушнее. Неизвестно, какими мы с тобой будем в этом возрасте, если доживем». Я не могу, когда стариков презирают. А у нас в стране сегодня старость – это порок.

15.00. Сектор. Обсуждение балетной главы в ИРИ.

Не успела придти в институт, как столкнулась с Трубочкиным. Он повинился, что ничего мне принести не успел (фото, аннотацию, сведения о себе к статье), клялся, что все отдаст в понедельник, и почему-то жарко поздравлял с днем рождения. Я не успела обрадоваться. Услышав поздравления от Наташи с Игорем (наша книжная лавка), от отдела кадров, от Алены Струтинской, поняла, что, поскольку д. р. полукруглый, будет официоз, и все уже знают, сколько мне лет стукнуло. Никогда не думала, что это так противно.

Мне были вручены на секторе букеты – от дирекции, от сектора (что-то выдавил из себя Иванов) и от Алены лично, вместе с подарком.

Обсуждение вышло лихим. Пришла Марина Раку (искусствовед, отдел музыки) как редактор тома. Текст Л. Абызовой вызывает глубокое изумление, написано казенным сухим слогом. И это про время, когда советский балет был «впереди планеты всей». В тексте явно ощущается противопоставление школы ленинградской и московской. Про «тех» – портреты, про наших -2–3 строчки. Но когда «наши» – М. Плисецкая, Е. Максимова и др., это как-то неприлично? В общем, ругались все, даже непроницаемая Е. Суриц (советский и российский балетовед, театральный критик, историк балета).

Была И. Скляревская (петербургский художник, историк и критик театра и балета) …Я обещала ее познакомить с Аллой Высоцкой. Инна показала ей свои работы (винтажные игрушки из ваты), и Алла что-то ей посоветовала. Надеюсь, я сделала доброе дело, и у И. С. как-то двинется дело. Она не заслужила таких трудностей, которые на нее свалились.

* * *

«Чайка» А. Бурдонского. Театр Армии.

Под давлением Л. Демидова (да и все говорили, что это хорошо) отправилась в театр. С пакетами, букетами и Ирой Горбуновой, которая составила мне компанию (она тоже в «Гвозде»).

Демидов сильно преувеличил.

Спектакль культурный, деликатный, глубоко копающий, в отдельных сценах даже оригинальный, но совершенно меня не тронул за живое. Хороший, в основном, мужской состав (кроме Шамраева (А. Новиков), страшно банального) и плохой женский. Полина Андреевна (Н. Курсевич) ужасная, дурная самодеятельность. Аркадина (А. Бусыгина) – победительная стерва и даже хорошо эту свою стервозность подает, но именно такое решение роли не стыкуется с отдельными репликами об Аркадиной (а как же «талантлива»? а как же «ухаживает за больными, как ангел»?). Каботинка обыкновенная. Заречная – М. Шмаевич – деланная псевдоискренность, «романтизм», как будто играет перед зеркалом. Похожа на актрису драмбалета, «страстно» бегает. В финале хорошо меняется внешне (и возраст заметен, и опыт, и страдания Нины), но игра не трогает совершенно.

А Лешка уже заявил эту «средность» на «Гвоздь». А еще кто-то заявил «Ревизора» Голомазова. И пошло-поехало. Как в прошлом году. Будем смотреть кучу дребедени, потом обсудить и поспорить не успеем, и какая-нибудь дрянь обязательно получит «гвоздь». В прошлом году: удачный спектакль Голомазова «Варшавская мелодия» премии не получил, а плохой – «Хелло, Долли!» – получил.

22 мая

«Геронтофобия» В. Леванова, реж. Женя Беркович. Винзавод.

(Ставила ученица Серебренникова, а играют Г. Морачева, Р. Суховерко, О. Мысина и дети). С Дашей Белоусовой вчера созвонились. Договорились встретиться у входа, спектакль в 15.00.

Я пришла с шикарным букетом для Г. И. Морачевой. А как же?! Она всегда любимая. Дашка тоже была с букетом. Третьим безумцем – ходить в воскресенье да на всякую чушь – оказался очкастый профессор из ВГИКа Николай, завсегдатай театральных зрелищ. Как фамилия так и не знаю, но он постоянно со мной здоровается и ведет беседу. Много чего успел нам рассказать перед началом.

Потом нас не пустили. «Фамилии Морачевой в списке нет». Ха-ха, облом. Но потом выяснилось, что в списке была «Галина Ивановна» без фамилии. Смешно. Нас пустили и мы отправились буквально в подземелье. Длиннющее. По периметру заставленное чешской мебелью в духе 60-х (почему? непонятно), посудой в сервантах и книжками, книжками, книжками… Всем выдали пледы, (зачем?). Пьеса В. Леванова, я его уважала, даже после «Ксении» (попытка фокинская и левановская показалась искренней). Но ЭТО – чудовищно бесформенно и беспомощно. Главная героиня, 18-летняя девушка, у которой, как она говорит, геронтофобия. Она ходит по квартирам, по старикам, и, представляясь медсестрой, травит их таблетками. Старики все, конечно, ку-ку, но и она тоже. Играть нечего, зарисовки «постдраматического театра», извините за выражение. И главное – никого из создателей не волнует: а почему это так, а почему девочка такая, причины, поводы, предыстория. Но, если так, то мы смотрим репортаж газетный. И при чем тут театр? И что я тут должна делать? Всё додумывать? Но для чего ТЕАТР? Чтобы сконцентрировать меня на этом додумывании? Додумывать я могу и одна дома, читая интернет и глядя в телевизор. Старики и Мысина лучше всех. Работают самоотверженно. Г. И. в первом эпизоде, когда она старушка, а не ангел на том свете, играет даже без верхней челюсти: смешно играет, подробно, остроумно. Суховерко – тоже трогательно. Они все живые, хотя ясно, что режиссер ничего не подсказал, просто использовал. Мысина, исполняющая бывшую телезвезду-ведущую, с сыном-дебилом, повторяет прием «К. И.».

Потом Г. И. настойчиво просила остаться с ними праздновать (непонятно что). Дашка все у меня спрашивала: «Что говорить?! Ничего не поняла. Совсем». А что тут понимать? Картинки с выставки. Причем, когда мы выпивали за каждого и за всех, я этих «всех» разглядела. Симпатичные живые ребята, к старикам – любовно, уважительно. Тот, кто играл дебила, вообще оказался журналистом, который на следующий день летел в Лондон. Зачем им все это?! Ни уму, ни сердцу. Но Г. И. и Суховерко я поздравила, его особенно – за «Время женщин».

Теперь даже не знаю, что со всем этим делать? Использовать неудобно. Хорошие люди.

Но голова у девушки Жени набекрень. Такое фуфло делает!

23 мая

Целый день в театре, занималась организацией пресс-конференции. Всем разослала пресс-релиз, а потом еще и звонила, иначе не придут. Долго разговаривала с М. Багдасарян. Она видела «Знамя» с Гинкасом и Гетой. Попеняла мне, что я молчала. «Мы бы попиарили. У нас в редакции один номер, и все становятся в очередь читать. Я успела только заглянуть. Это так здорово!». Ой, Марина! Каждый раз, встречая, она говорит, как ей нравится все, что я делаю, какая я талантливая (это было и после статьи об МХТ, и после «Голого пионера»), и она должна обязательно позвать меня в эфир. Этим разговорам – сто лет, а в эфире сидят Солнцева и Давыдова. Я, конечно, в очередной раз поблагодарила ее за комплимент. Все равно приятно, и я уверена, что читать это действительно интересно. Но… Такое же отношение ко мне было и в ПТЖ у Дмитревской, такое же – у «Московского наблюдателя». Я войду в историю, как единственный театральный критик, который НИ РАЗУ не печатался в этих популярных изданиях.

Странное дело. Вышла сегодня из театра, сад чудесный, запахи, всё цветет, и так хорошо на душе. Умом понимаю, как это хорошо. И ничего плохого не случилось, работала весь день, столько сделала. Но опять не чувствую радости.

24 мая

Пресс-конференция Левитина в «Новой опере».

Сколько я ни старалась, камеры не приехали. Было несколько радио, потом кто-то отдельно просил у него интервью. Но он остался недоволен. Перед началом ко мне подлетела И. Волкова: «МЗ просил, чтобы, когда он войдет, были аплодисменты». Я аж задохнулась! Была Ирка Озерная с Ирой Костюковской. Я их потом повела чай пить.

Самое главное – что мы победили. Т. е. проект департамента провалился, потому что в нем не учтено, что здание историческое. Какие-то деревянные балки (те самые, что прогнулись) нельзя менять на железобетон. Теперь новый проект будет делать Андрей Анисимов, который когда-то у Л. работал директором. Я его не любила. Он, как и Волкова, был абсолютно нетеатральный человек, и никогда бы им не стал, потому что не хотел учиться. Но он друг Гуммеля. Это было важно тогда. А сейчас важно, что у него реставрационная контора, известная, и он в хороших отношениях с Собяниным. Т. е. Л., говоря, что он далек от политики, ему бы только работать и больше ничего не нужно, вполне умеет видеть и учитывать ситуацию.

Миша гордо объявил о «Золотом проекте» (Домбровского ставят все его друзья-режиссеры). Идея прекрасная (даром что моя, только я не предполагала Домбровского), но все не продумано, не взвешено. И – боюсь – с половиной режиссеров он так и не поговорил.

Мы остаемся еще на год в этом помещении. За нами все офисы и Малая сцена, на которой можно играть и репетировать. А главное для меня – наш сад!!! Играться большие спектакли (18 штук в месяц!) будут в ЦИМе и у Фоменко. Осенью театр едет в Одессу, в Баденвейлер и в Петербург. Всё так хорошо, что даже и не верится.

Поздравила Колю Шейко, который пришел на пресс-конференцию, с днем рождения. Растроган. По-моему, больше никто не вспомнил.

25 мая

13.00-последний звонок у Даши. Народу много и жарища ужасная. Стояла в дверях. Торжественная часть – убожество, как будто я заканчиваю школу. Та же неискренность, речи по бумажке, дежурные слова.

Лучше всех обратился к детям их классный руководитель. Он историк, а преподает информатику. Смешной парень с косой, отец троих детей, с большим чувством юмора, немного пофигист, но, по-моему, хороший педагог, любит детей. И любит с ними общаться, разговаривать, достукиваться. Он рассказал им, как родилось слово «идиот» и что оно значило в древнем Риме, потом про то, что их ждет впереди, а закончил словами: «В общем, не будьте идиотами!». На фоне серого ритуала и всех остальных текстов это было очень ярко…

* * *

Была у Вероники (верстальщица Вопросов Театра). Отогрелась. Вернулся Сережа Скоромохов из Испании. Попили кофе, потрепались. Поднабралась положительных эмоций, кое-что сделали. Позвонила в «Знамя». Можно получить гонорар. Экспромтом собралась и поехала. Тем более, что рядом и Тишинка, где сегодня открывается Блошиный рынок. Решила, что не откажу себе в этом удовольствии.

Бодро сбегала в редакцию, получила удовольствие, общаясь и с бухгалтерией, и с отделом распространения, где покупала журналы. Подарили книжки, рассказали последние литературные новости, показали лонг-лист на «Большую книгу»… Другая обстановка, другие люди. Как будто помолодела лет на 30. Как будто вошла в редакцию старого журнала «Театр».

Зашла к К. Степаняну. Он поблагодарил за сотрудничество и предложил написать статью про театр. «Вот Москвина уже несколько лет обещает, но никак». Про тенденции – легко ли? А может, и напишу. С ними приятно иметь дело.

* * *

На Блохе оторвалась. Гуляла, разглядывала. Из знакомых встретила Алену с подругами, А. Ушкарева, Витку Севрюкову и Борю Львовича. Боря рассказал про сына-композитора, оперу которого поставили в Питере, а здесь – никак. Витка одобрила серьги, которые я себе купила, да еще Дашке – ожерельице с серебром и сердоликовым сердечком и сережки сердоликовые. Ушкарев сообщил, что сборник Рубинштейна про МХТ все-таки выходит, уже есть верстка. Забавная деталь. Почему-то Рубинштейн предложил издать это у А. Смелянского, в издательстве при театре. Они сказали: «Выньте статью Казьминой, и напечатаем». Ушкарев и Рубинштейн не согласились. Интересно, почему? Неужели было неудобно передо мной? Ведь идея напечатать эту статью во второй раз после «Вопросов театра» принадлежала именно Рубинштейну. Саша: «Мы решили, пусть мы будем бедными, но зато свободными, и теперь печатаем наш сборник в институте».

26 мая

Сегодня взяла себя в руки и даже собиралась пойти в Дом Актера на спектакль, в котором занята Юля Авшарова. Мой долг перед Нат. Ив. и памятью Юр. Мих… Несмотря даже на то, что все остальное – из Театра Джигарханяна, и режиссер, и партнеры. (Генка потом сказал, что это было очень плохо.)

Но Т. Касаткина вдруг дала билет на «Бурю» Доннеллана.

* * *

«Буря» Доннеллана. С нашими артистами (почти все те, кто играл в «Двенадцатой ночи»). Об этом нельзя даже что-то серьезное сказать. Так, легкий декор поверх виршей Шакеспеара. Минимум декораций, немного песочка, но, видимо, не экологичного, потому что я сразу начала кашлять. В роли Просперо – И. Ясулович. Люблю, уважаю, но совершенно не его роль, никакого масштаба. В роли его брата-злодея – М. Жигалов. Толстый, неповоротливый, просто выходит, насупившись (т. е. пугая), и чего-то говорит. Девушка-татарка, которую расхваливали на пресс-конференции, ничего особенного.

Со «слагаемыми успеха» у Д. все в порядке. Девочку раздели сверху, мальчика снизу: принца-бугая с большой, хотя и мускулистой задницей долго моют спиной к зрителю. Влюбленные ходят вокруг да около на четвереньках, принюхиваются друг к другу, как животные – ах, какая находка! Играют про месть. Никаких чудес. Да! Двое слуг (вечно забываю их имена), Тринкуло и второй, после кораблекрушения становятся новыми русскими, «освобожденными рабами»: тот, что потолще, в красной рубашке и с золотой цепью на шее, второй – стрекозел «голубоватенький», его играет И. Ильин (я начала за него беспокоиться, он ведь был мальчиком так талантлив). Все волшебства – на уровне появления на острове, для этих двух, магазинов-бутиков, где они все сметают с прилавков.

29 мая

Семеновский испортил настроение, которого вообще-то и не было. Позвонил и вывалил свои разговоры с Левитиным, который, оказывается, очень недоволен литчастью. «Даже телефон Ревякиной не могли найти! Вот при Озерной было что надо…» Я настолько не ожидала, что растерялась и в прямом смысле слова потеряла дар речи. С. даже смутился. Опять долго говорил о том, что надо из этого театра бежать. От Валеры всегда исходят две главные эмоции: 1) защита своей «самости», на которую никто особенно не покушается (просто хотят, чтобы он на работу ходил); 2) катастрофические настроения (все плохо, мы совсем на дне, Л. неисправим, жизнь прожита зря). Он их просто сбрасывает, требует утешения, а я возражаю, скорее, из чувства самозащиты. А потом я не просто это все улавливаю, а в это погружаюсь. Это мне надо?

* * *

Звонила Виля Гудкова. Она вдруг стала большим моим поклонником. Сказала, что купила № 5 «Знамени» «из-за Иры Ясиной», а стала читать мои разговоры с Камой и Гетой и не может оторваться. «Это так здорово! Так правильно и точно! По-моему, это будет замечательная книга. И я бы даже на нее написала рецензию». Неожиданность…

30 мая

20-летие Центра Мейерхольда.

Кого здесь только не было. Пожалуй, не было только Соловьевой и Смелянского. Максимовой тоже не было. Из Критиков: Галахова, Семеновский, Токарева и Алпатова, которую я не сразу узнала и видела мельком.

Марина держалась поближе к Нееловой, которая меня (она плохо видит) не узнала, а может, не увидела, я сама, конечно, не подошла. С Райкиным пообщались вежливо, ласково, но мимоходом. То ли он слегка обижен за статью про Достоевского и «Чайку», то ли это я думаю, что он обижен, и делаю слишком чопорное лицо?.. А, скорее всего, никто ни на кого не обижен, а это просто вечная моя сдержанность с известными людьми и нежелание «дружить» с ними.

Вася Сенин бросился ко мне, как родной. Общие пермские переживания и хохот над Маликовым и Бояковым сближают, видимо. М. Смелянская проходит, еле кивая. Ей кажется, что она Мессалина, а она – смешная баба из Днепропетровска. Ужасно избирательна в своих пристрастиях, в любви к молодым актерам (и чтоб обязательно ходили к ней просить совета – как И. Гордин ходил, Е. Сармонт), гордости за «своих», смене «своих». На самом деле, это и есть основная черта театральных людей – яростная необъективность и умение связывать и доказывать то, что никак не связывается и никогда не может быть доказуемо. Поэтому Смелянская с Машей Седых и не поссорились, дружат. Я так не умею.

С удовольствием увидела А. А. Михайлову и И. П. Уварову, они всегда ко мне ласковы. Пообщалась немного с Наташей Макеровой. С Боровским и Бакши вежливо киваем друг другу. Семеновского, который приносит только плохие новости и включает меня в электрическую цепь, вдруг увидела со стороны. При Але – как большой ребенок, может позволить себе, чего левая нога хочет.

Интересный нюанс. Главное оформление ЦИМа сегодня – вырезанные из фанеры фигуры в полный рост всех, кто имел отношение к этим 20 годам. Начиная с В. Фокина, А. Лернера (голливудский сценарист и режиссер) и М. Валлентей (внучка Мейерхольда, 1924–2003) и кончая осветителями. Фигуры стоят внизу у гардероба, на 5 этаже, они же – декорация зала, где мы сидим. Сначала (внизу) ты, еще ничего не понимая, видишь: при входе – сладкую троечку, Лужкова, Швецову и Матвиенко. Столбенеешь. А у лифта тебя поджидают «спонсоры» Березовский и Прохоров. Ну, а наверху уж все. Даже, кстати, Семеновский, с которым расстались не мирно. Фокин живет по понятиям. Если даже противно, делает вид. В Левитине этого нет совсем, и это ужасно.

1 июня

Звонила Е. Камбурова. Благодарила за статью про свой спектакль по Высоцкому и Брелю – «На свой необычный манер». Была как-то растеряна по голосу. Говорила, что это талантливо, что как я все хорошо поняла, что напомнила ей Крымову (!?), и что это за жизнь такая, если такие статьи нужно печатать в таких журналах (имеется в виду «Красота»). Мы друг друга поняли.

Сегодня – 85 лет Мерилин Монро. ТВ справляет, как национальный праздник. Не всех своих они так любят. Где-то прочла, что у нее была психологическая болезнь, которую с тех пор называют «синдром Монро» – страшно заниженная самооценка. Ее любил весь мир, мужики слюни пускали, а она, глядя в зеркало, видела некрасивую, неталантливую, толстую, несчастную женщину. Может, у меня именно это? Мне иногда кажется, если бы меня больше любили и поддерживали морально хоть какими-то комплиментами родные люди, мне было бы проще жить. Но они все такие сдержанные, что мама, что Бахром. «Зачем лишний раз говорить? Ты же и так знаешь, что мы тебя любим?» Да, но иногда хочется жирной лести. Хотя сейчас это уже не поможет.

2 июня

С превеликим удовольствием сходила в бассейн днем. Утром пыталась работать, но слабо.

3 июня

На сектор не пошла из принципа. Собираться незачем, так Иванов собирает народ, чтобы отчитаться о выполнении плана. У меня их два, как у Боливара. Еще болтать про это.

Не успела придти в институт, как Вероника мне сообщила, что условия игры в очередной раз поменялись. О. Фельдман принес свои воспоминания о П. Маркове (русский советский театральный критик, 1897–1980) и о ГИТИСе. Это больше трех листов, и полетело многое из того, что я делала. Решала якобы не В. Максимова, а А. Струтинская. Думаю, Вера, как всегда спряталась за ее спину – потому что мое повыкидывала, а свое оставила. Я с Аленой посидела, она кое-что перерешала. В следующий номер ушел Ю. Рыбаков (театровед, театральный критик,1931–2006) и мой Камерный театр, но и Верина К. Головко (советская и российская актриса театра и кино), которую вообще не надо было печатать (скучно и мелко). Предложила сдать следующий номер за лето. Это вполне реально. Ведь пока Вера меняла условия игры, мы «играли», и многое сделали. Самое главное – мне уже не хочется редактировать, делать за других. У меня столько своих планов.

* * *

Беседа с В. Агеевым во дворе Театра «Практика». Довольны оба.

Собирались поговорить давно, я ему звонила еще после «Снов Евгении» Казанцева. Меня все интересуют мотивировки его поступков. Он профессионал, и руку набивает, с каждым разом все лучше. Не суетится, как будто тщеславия нет совсем, непроницаем. Хотя себя любит, сам о себе может сказать, что доволен, и спектакль вышел замечательный. Все время играет в какие-то игры, пробует, часто работает по заказу (семья), но не продается и не делает ширпотреб, не бежит ни за кем, задрав штаны. Теперь жду не дождусь, когда Вера Буслаева расшифрует мне текст. Очень надеюсь, что получится хорошо. А еще надо доделать Чеханкова (и это плохо, он стал повторяться и пересказывать книжку), а еще есть Погребничко, которого надо сделать до 24 июня, потому что он приедет. А еще глава в «Русское искусство» – тут конь еще не валялся, материал не собран, надо идти в библиотеку и тупо вбивать факты и цитаты, чтобы осенью это поднять. А еще Кама с Гетой… А еще… Устаю очень. Все движется медленно-медленно.

Да! Любимцев сказал, что, кажется, первая книжка Вахтанговская печатается. Хотя бы от этого получить немного радости.

4 июня

Успела сбегать в бассейн, решила последний месяц не пропускать ни одного занятия.

Вдруг, когда я уже сочиняла телеграмму А. Бородину, чтобы послать ее в театр 6 июня, меня пригласили на день рождения.

6 июня

Юбилей А. Бородина.

Написала Леше очень теплую открытку. Подарила шикарное блюдо и такой же пышный букет для Лели. Критиков было (в отличие от Фокина) до фига. Была Соловьева, которая бросилась к Токаревой, почти меня не заметив (ну, понятное дело). Токарева явно с ней затевает какие-то дела. Николаевич с Агишевой, победители жизни, всегда по-западному с улыбкой и приветливо. Сережа все еще красив, и важен невероятно.

Поздравила и Лену Долгину, у нее д. р. был 15-го. Позвонить забыла, а подарок решила принести (что-то меня толкало и толкало). Оказалось, что у нее тоже был юбилей. Вышло кстати. Ленку я люблю. Она бурная, шумная, но искренняя.

Гордо и шушукаясь, сидели две подружки, Давыдова с Шендеровой. Думаю, что им все это («домашнее варенье», театр-дом, капустник, шутки, понятные своим, много пафоса и пр.) было глубоко не интересно. Презирали и скучали.

Леша, которого посадили на сцену за стол с закусками и водочкой (отдыхайте, мол, выпивайте), был естествен. Ему всегда хорошее воспитание помогает.

Капустник был длинный, местами очень смешной, местами совсем не. («Поздравляли» иностранные деятели и свои.) Вначале – Саркози, английская королева, американский Президент, Медведев, дирижировал Путин. Маски надели на статуи из Акунина «Инь. Ян». Мало изображали самого Лешу, а это очень смешно. «Поздравляли» юбиляра и русские классики, все в гриме. Машка Седых ыла права, когда после сказала: «У каждого театра капустник в духе театра, похож на юбиляра». И это правда. У Камы было все по-другому.

На самом деле лучшим номером было трио теноров в лодке (Каррерас, Доминго и Паваротти). Актеры сами сказали, что показывали его 800 раз, а все равно нравится.

В начале, на едущем круге представляли труппу (молодежь – в рокерском, на мотоциклах, мастера – в военном, полковничьем), а потом вышли травести (то, чего нет ни у кого, только у нас) – и это было так трогательно, вспомнила свое детство в этом театре. А в финале выпустили в зал алые паруса. Пафоса за вечер было многовато, но так всегда бывает на подобных мероприятиях. Несколько раз очень удачно шутили про литовцев в Москве и Карбаускиса, который еще «покажет» Маяковке.

Смешной был номер «Восемь женщин» – восемь актрис под музыку фильма в разных национальных костюмах приглашали Бородина к себе. Лучше всех была Даша Семенова. Костюм латышский, реалии эстонские, а акцент (четко!) литовский. «А, у вас москвичей, мы все на одно лицо» – что правда. Заправлял капустником Леша Блохин. Я вспомнила, что была у него на дипломном спектакле (очень его любила) – «Много шуму из ничего». Ставил Левертов, а народ на курсе был, как теперь ясно, хороший. Догилева с Лешей – Беатриче и Бенедикт, Герцог, по-моему, Шабалтас, его брат-злодей – Стоянов, комики-стражники – Фокин, Томашевский и Сухоруков (гомерически смешно!). И еще много других, которых я встречаю до сих пор на сцене. «А сейчас Леше, вернула меня на грешную землю Долгина, – 60 лет». Как это может быть? Я всегда считала их всех младше, я уже работала в журнале и ходила на этот спектакль несколько раз, прорывались.

8 июня

Поехала в Театр Стаса Намина. Там сегодня Кети Долидзе показывает спектакль «Underground XXI.yahoo.com». Суетилась Шахиня, и сама Кети звонила. Сказала, что хочет мне подарить копию военных дневников М. И. Туманишвили.

10 июня

Вчера на улице застрелили полковника Буданова. Националисты понесли к месту его гибели на Комсомольском проспекте цветы. Поскольку через два дня праздник – типа День независимости, в городе усилили охрану, боятся выступлений. А мне жалко всех, кого запутало, подставило это наше государство, по-прежнему не чтущее в человеке личность. Не думаю, что этому Буданову, после суда (за убийство и изнасилование чеченской девушки) и после отсидки, было спокойно на душе. У него вид убитого человека был давно. А так оно и было, если он был когда-то нормальный.

* * *

В театре – никого, в саду справляют юбилей «Союзмультфильма», галдят дети. А я все подчищаю остатки журнала. Все-таки три месяца плотной работы он у меня украл. Но только почему украл? Радуйся – что есть работа, что она в принципе твоя любимая. Радости нет, совсем ушла. Как вернуть?