Текст книги "О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011"

Говорила с О. Галаховой по телефону. Она сказала, что ей передо мной страшно стыдно, что она ничего не делает в журнале. А Вере даже не стыдно. Ольга понимает, сочувствует (сама столкнулась с Верой в работе). Но по сути – это одно и то же. Помощи нет и не на кого надеяться.

Приходила Светлана, секретарша Жоржа, молча принесла мне договор. Он кончался в июне, и я даже подумывала, как бы мне отвалить по-тихому из этого театра, который измотал мне нервы. Но Света (и Жорж, который со мной не общается, только совсем официально по телефону) подает мне договор с 1 июля (т. е. и в мой отпуск он будет мне платить) и еще прибавленная зарплата. Хотя бы – как обещали раньше. И я молча подписала, потому что жить надо.

* * *

Внутренний голос меня предупреждал, ноги не несли, но опять было неудобно. Пошла на М. Палатника в ОКОЛО, Света Н. пригласила – в отсутствии Погребничко. И программка насторожила: «Эпоха протеста», потом второе название – «Легкий поцелуй», потом – по пьесе А. Руссена «Апрельской ночью» и «поэзии» Бродского и Рильке (по одному стишку читают!).

Дурновкусие и претензии. Сейчас написала и вспомнила эту пьесу в сборнике французских – одноактных. Разговор писателя с музой. Она мне даже нравилась. Остроумием. Тут муза, конечно, мужик с пышными усами. Все с претензией, ни слова в простоте. Видимо, разбора внутреннего не было, потому что не ясно, про что и зачем. Сразу стало скучно, а внешне – пародия на Погребничко.

Когда сказала Свете, что не поняла ничего, она мне: «А у Погребничко что, все ясно?». У него – всегда точное настроение, и два-три слова с самого начала так прошибают, что знаешь, в каком направлении двигаться и где смысл искать. А тут – «новые формы нужны». Устала от этой бессмыслицы, разозлилась даже. И опять грустно. Я помню Мишу Палатника, который играл, по-моему, в первой версии «Старшего сына», и был молодой, свеженький, а теперь – помятый парень лет сорока.

* * *

Читаю «Географа» А. Иванова. Это, действительно, хорошо. Герой странный, антигерой. Тридцатилетний парень, выросший в перестройку, биолог без работы пошел преподавать в школу географию. Выпивает чересчур, болтается без цели, с женой нелады (она его называет неудачником). Общается с ребятами как с равными, забавно говорит, пересыпая речь пословицами, иногда сам придумывает. Вечно попадает в истории, отдает жену другу, авось будут счастливы, замечательно общается с дочкой 4 лет. И вообще вызывает почему-то (беспричинно) большую симпатию.

Много описаний природы, их читаю плохо, «не вижу». Но понимаю, что пейзажи неожиданные, мокрые, северные, черно-белые, с сильным запахом сибирской природы.

Конечно, писатель талантливый. Но почему его так вознесли, пока не пойму.

* * *

Читаю «Патологии» Захара Прилепина. Роман про Чечню. Вроде как сам был, поэтому верить можно. Но тоже странный парень. У него слова – с железным привкусом, все лязгает. Слог чересчур спокойный, подробно бытовой, нейтральный («что вижу, то пою»). Спецназовцы из средней России поехали на 90 дней в Чечню, каждый день ели, курили, справлялись с расстройством желудка, шутили, ходили на «зачистки» (впустую). Герой много про страх и смерть размышляет (теоретически, тоже буднично). От этого ощущение, что все многословно, всё одно и то же. А потом вдруг приходит настоящая смерть и не вызывает никаких сильных чувств, кроме любопытства и желания описать в самых простых словах (З. П. любит повторять, что пишет про простые вещи) – про то, как встретили чеченцев и, не спросив ни слова, хлопнули. И как голова взорвалась, и куда фонтанчик крови плюнул… Муторное повествование. Местами читаю по диагонали: все понятно, а «история» дальше не двигается. «А это постдраматический роман!» – скажут мне. А потом – быстро-быстро – про то, как прошляпили, проспали пьяненькие русские солдаты приход чеченцев, и как нелепо гибнут один за другим. И как стреляют в никуда, наобум, и как не задумываются о цене человеческой жизни – такая антивойна (по сравнению с Отечественной).

Странные вкусы у этого парня. Его явный национализм (не вызывающий) никого не раздражает. Его пристрастие к лимоновцам уважаемо (ах, какой антигосударственник!). При этом – премия за «Грех», как лучший роман десятилетия. И эта странная связь с Серебренниковым на «Отморозках» (сам испортил свой роман). Не успела я подумать – неужели ему это нравится, как он в одном интервью ответил вопросом на вопрос про экранизации себя: мол, у него голова не болит. Пусть, в случае чего, режиссеру будет стыдно; ведь от того, что плохо экранизируют Чехова, Толстого, Достоевского, от них же не убудет? Да, но он забыл, что они-то уже покойники, это мертвые сраму не имут. А тут еще выступил громко, с монологом ЗА «Отморозков» в «Новой». Почти уверена, что это делала Е. Дьякова, ее слог, я его называю фальшивой искренностью, он опять укореняется. Смысл такой: кто говорит, что это фашистское высказывание (а ни один человек вслух это не сказал и уж тем более не написал, вся пресса – ура-патриотическая, и первое место на фестивале «Твой шанс»), тот мыслит пошло и по-советски, а также он не патриот и еще бальзаковского возраста. Эта последняя «шуточка», пущенная когда-то в прессу Смелянским, крепко укоренилась. Удачный аргумент критикессам (а театром, в основном, занимаются дамы), они все сразу должны обидеться. Да! И еще аргумент, смешной, но против которого трудно возражать: в Берлине немцы (немцы!) смотрели спектакль с восторгом и плакали, даже и я, гусар (так и написано) заплакал, хотя не плакал 20 лет. (Сентиментальность – родовая черта З. П.) Правда, на следующий день пришли русские эмигранты, которые с возмущением уходили посреди действия. Ну, так совки! Т. е. когда эмигранты нас любят, они публика, которая понимает русскую душу, а когда не принимает – совки.

Все странно и запутанно в нашем отечестве.

У меня иногда такое впечатление, что и З. П. – это какой-то «национальный проект». Был Пелевин, стал Прилепин. Были «Наши», стали «Отморозки», был Яковенко, стал Серебренников.

12 июня

Сегодня у Театра наций – праздник. На неделе Ю. Гирба (пресс-секретарь театра Наций) меня бомбардировала пресс-релизами и про Фестиваль малых городов, и про Инициативу – поощрение провинциальных театральных людей и дел. А сегодня Е. Миронов получает Госпремию. Гордо идет по дорожке, делится сокровенным (любимая роль – Достоевский). Апофеоз. И в репортаже его уже называют не руководителем Театра наций, а худруком Театрального квартала. Жизнь удалась! А оскомина… Потом будут писать: «Так началась новая театральная Империя». А может быть, эра? Одна беда: хороший артист (подзуживаемый и усыпляемый советничками, как правильно заметила Т. Москвина), скорее всего, кончился.

* * *

Читаю «Именины сердца», сборник интервью с современными писателями, сделанный Прилепиным. Любопытное чтиво.

13 июня

Днем работаю у себя в театре. Тихо, никого нет.

В 18.00 являются, как обещали Г. Карапетян (Журналист, однокурсник и редактор второй авторской книжки Наташи «Грузинский пейзаж) и В. Арсеньев (Советник генерального директора Телекомпании «Россия»). Идем в ресторан, вернее, едем на шикарном серебристом джипе в ресторан «Ноев ковчег» в переулках Чистых прудов, принадлежит Е. Примакову.

14 июня

«Маска и душа» Ю. Любимова.

Теперь Каталин (жена Ю. Любимова) пасет меня каждую секунду. Сегодня опять звонила. После того, как она так «разочаровалась» в Токаревой, она вспомнила о Казьминой. Как все предсказуемо. Но Маринкина статья, правда, грубая, бестактная.

Убегаю после спектакля, даже не зная, что сказать. Похоже, возраст Ю. П. начал сказываться.

16 июня

Прогон «Золотого петушка» К. Серебренникова. Большой театр.

Разговор в антракте с Аней Шалашовой, «помощницей» Серебренникова. Уж как я ни старалась, чтобы меня не заметили, меня заметили.

В ТА в рубрике «Спектакли для детей» с 19 июня уже стоит «Золотой петушок». Бедные родители, которые купятся на эту мульку.

18 июня

Весь день и всю ночь мучаюсь со статьей о поляках. Так трудно мне еще никогда не было, переписываю и переписываю. Всё кажется плохо, мелко, неинтересно, длинно. Надо бы понять: если «польский синдром» – просто от общей усталости, то и ладно, а если я докатилась до того, что уже не могу писать, надо бежать из этих чертовых «Вопросов театра»?! В конце концов, я не подписывалась спасать человечество и годовой план работы В. А. Максимовой.

«Много шума из ничего» Е. Писарева. Театр Пушкина.

Шума много, и опять ничего. Т. е. зал полон, и зрителя своего, желающего приобщиться к глянцу, Женя знает. Театр был (при бедном Роме), и еще более крепнет, как филиал МХТ.

19 июня

Позвонила, не забыла С. Сосновскому. Ему сегодня 50. Вот и их поколение переваливает через Гималаи.

* * *

Сандрик со своей музыкальной группой вчера был в Питере. Выступал на празднике выпускников «Алые паруса». Жаль, не показали, камеры прямой трансляции были направлены только на Урганта, Яну Чурикову и Д. Билана. А площадок игровых там оказалось несколько. А я-то губы раскатала, всех подняла по боевой тревоге, усадила за телевизор… Прождали напрасно до 2-х часов ночи.

Сегодня показывал картинки, рассказывал, как хорошо съездили. Мне, конечно, не очень нравится его занятие. Слишком большой риск, если у него ничего не получится. Но могу ли я ему запретить жить свою жизнь, как он хочет?

Показал ролик в интернете: выступление Фурсенко, а за ним какого-то питерского чиновника. Чиновник спрашивает толпу выпускников: «Ведь, правда, вы любите Андрея Фурсенко?» А те орут: «Не-е-е-ет!!!» И так несколько раз.

* * *

Чеховский фестиваль. «Трилогия очков» Эммы Данте (итальянский режиссер, сценарист, художник).

Замечательно звучит имя. Записано на обложке шикарного буклета между Р. Лепажем (канадский режиссер театра и кино) и Сильви Гиллем (французская прима-балерина). Но это еще одна обманка. Это не спектакль, а черт знает что такое! Прописи какие-то! Посмотрела треть (час, первое действие) и решила, что могу считать себя свободной. Писала дама сама, режиссировала тоже сама. В общем, гадость. Да еще и актерски беспомощная гадость. Вот не несли меня ноги на этот спектакль. Надо было слушать внутренний голос.

* * *

Временно доступен. В. Золотухин.

Уж как я его не люблю (несмотря на весь его талант и профессионализм), сколько лет он неприятен мне тем, что пишет. Но тут – говорил умно, вел себя достойно, никого из коллег не сдал, о Высоцком – в превосходных степенях. Оказался даже обаятелен и остроумен. Покорил, к моему великому удивлению.

* * *

А вот Павла Гусева у Познера я просто выключила. Этого «комсомольца-добровольца» не буду слушать ни за что.

20 июня

«Сказки Гофмана» А. Тителя. Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко.

Музыка почти вся знакомая с детства. А сразу не скажу, что это Оффенбах. Гениальное оформление В. Левенталя. Т. е. сначала никакого оформления. Пустая сцена, по которой бродят служители, костюмеры, осветители, что-то несут, поправляют, везут огромного Пегаса, вставшего на дыбы. Он не станет украшением спектакля, его увезут. (В самом финале его повезут обратно, остановятся посреди сцены, монтировщики сядут покурить, а мы увидим обратную сторону медали: конь не каменный, не мраморный, как казалось, вначале, а фанерный).

После увертюры на сцену опустятся потрясающей красоты декорации, стена Гранд-опера в Париже, кабачок, в котором будут пить пиво друзья Гофмана, во втором акте поплывет гондола мимо панорамы Венеции (тоже красоты неописуемой), в третьем – мы увидим маленькую бюргерскую комнатку, выдвинутую на авансцену. (В финале и эти декорации «разрушатся», открыв оперный зал Гранд-опера изнутри.)

Что касается исполнения и трактовки, то мало чего поняла. Смотрела, наслаждаясь музыкой. К сожалению, Хибла Герзмава мне не досталась, женщин Гофмана пели разные артистки, хорошо пели. Гофман, по-моему, не масштабен. Непонятно, про что играют. Вроде бы надо про театр – как отраву, обман, мираж, поглощающий всех, кто ему служит, целиком. Театр дающий и радость (любовь), и разочарование, и смерть. Но почему друг Гофмана Никлаус, естественно, оказавшийся женщиной, отравляет его в финале? Выглядит это слишком буднично, а должно быть трагически, т. е. лучше умереть, чем жить без надежды на счастье. Театр вычерпал Гофмана целиком. Но девица в роли Никлауса слишком буднична и кокетлива. Злодеи Д. Степановича какие-то карабасы-барабасы, не зловещие, а смешные, гротескные, хотя, поет он замечательно.

В итоге осталось неудовлетворение, даже разочарование.

Видела в театре Н. Макерову и А. А. Михайлову. Они кинулись на меня за Левитина. Как он посмел сказать, что Мейерхольд донес на Варпаховского. Я – не помню слова «донос», Наташа говорит, что именно так он сказал. На самом деле, конечно, мягче: М. просто умыл руки, согласившись с тем, что В. не наш человек. Миша довольно строго назвал его гением, но Доктором Мориарти. Я стояла за Левитина горой: 1. имеет право; 2. сказал и другое, что М. главный режиссер XX века; 3. Злодейства не отменяют его гениальности, Пушкин был прекраснодушным романтиком, считавшим, что гений и злодейство две вещи несовместные; 4. Упомянул и о том, что говорил В.: если бы я знал, что он будет жить, я бы опять сел на 17 лет, т. е. В. его простил, и всю жизнь пропагандировал его. Но Наташа и А. А. напирали. А. А. вообще о Мише: он врет часто, его надо проверять. А Наташа говорила, что будет бороться. Я ей посоветовала просто позвонить Левитину, она сразу осела. Потом сказала, что ее друг-адвокат решил подавать на него в суд – подавайте. Потом сказала, что А. Хржановский (большой Мишин друг) был в ужасе и будет ему звонить. Через пару дней Миша сказал, что Х. звонил – в полном восторге. Вот и верь после этого хоть кому-нибудь.

22 июня

Не спала ни секунды. Доделывала поляков. Хотела оставить хвост и поспать, но потом решила взять себя измором. Помчалась в институт, отдала текст. Вера «шелковая». Может, это рецепт мирного сосуществования? Писать ей статьи, чтобы она никого не мучила и не скандалила?

У Алены (Струтинской) – день рождения. Сбегала, купила ей охапку васильков, выпили у Оли Пашиной за ее здоровье. Потом поработали с Вероникой.

23 июня

Доделываем номер.

Лешка Демидов рассказывает последние новости: Галибину не продлили договор, назначили… Беляковича???????

Вероника посчитала, осталось 12 пустых полос. Я, оказывается, написала мало. Срочно стали что-то искать. Вера предложила Карась и Галахову, но их беседу с Кастеллуччи сделать за день невозможно. Чтобы это было хорошо. Как Алена К. стала халтурить!!! Я бы такой «грязный» текст даже из рук выпускать не стала. Тем более, что материал можно сделать вкуснейший. Увы, система делания журнала и редактирования развалены. А жаль. Сегодня, когда столько можно и писать, и верстать, можно делать первоклассные журналы. Почему-то никому не интересно – хотя ведь конкуренция?

Нахожу небольшую статью питерской аспирантки Макаровой про Бежара. И втискиваем. Алена, В. Максимов, А. Чепуров помогают разыскивать девушку в Мексике. Нашли. Статья не ах, но… будем считать, что девушке повезло.

Вот как я буду оправдываться перед Тихомировым и Никольским, что мы перенесли Рыбакова и Камерный театр… Пока вру обоим, что все в порядке.

24 июня

Не пошла на сектор, «отпросилась» у Веры и Алены. Сил нет совсем. В театре работала на ВТ. До своей статьи так и не дошла. Все время кто-то отвлекал. Все в восторге от Левитина на «Культуре».

30 июня

Мама с Верой и Нонной должны были идти на «Время женщин». Но спектакль по техническим причинам отменили. Женя Кузнецова позвонила в начале шестого, я даже не спросила, в чем дело, мне надо было тормознуть всех своих. Потом выяснилось, что богатый сын Таисии Михолап позвал ее на Канары сидеть с внуками. Неплохо так провести недельку отгулов? А дальше – нелетная погода, попытка пересесть в Барселоне и т. д.

* * *

Прошел слух, что Е. Яковлева уходит из театра. Якобы из-за отсутствия ролей. Она пришла к Волчек проситься уйти на разовые, а та отказала. Наши информационные агентства, курам на смех, переписывают информацию друг у друга, не проверяя: слишком они похожи. Яковлева отдала «Современнику» всю жизнь и пахала на него верой и правдой. Когда-то именно она вытеснила М. Неелову, как более молодая и известная, теперь Хаматова – ее. То, что она постарела, а Волчек «увлеклась» молоденькими (да уже и не молоденькими) Хаматовой, Александровой, Бабенко, ее право как режиссера, но сострадание иметь надо. Пожалуй, всех пересидит и переживет творчески Марина Неелова.

3 июля

У всех подряд были дни рождения (И. Крымова, Рошкован, Шапиро), а я что-то в этот раз никому не позвонила, не написала. Неохота. Ничего неохота. Пишет Подкладов (обозреватель радио «Наше Подмосковье»), просит выступить на радио, не откликаюсь. Лень языком ворочать. Звонит, не переставая, Гульченко, написал, что хочет встретиться, с театром плохо, поговорить не с кем, а я не могу уже говорить и сострадать. Устала.

* * *

Скандал на Таганке. Говорят и те, кто не имеет на это никакого права. Говорят грубо с обеих сторон. Это трагедия. Но даже у Кати двойная роль. С одной стороны, Ю. П., благодаря ей, жив-здоров-хорош. С другой, театр, и благодаря ей, – мертв.

* * *

«Золушка» М. Боурна. Чеховский фестиваль.

Любопытно, скучновато.

* * *

Прочла «Последнего коммуниста» В. Залотухи (российский прозаик и кинодраматург, 1954–2015).

Когда-то Славутский хотел ставить, да все тормозит. И зря тормозит. Замечательная повесть, сценарий, не знаю.

4 июля

Чистый понедельник.

М. Гельман в гостях. Его опять полощут за историю в Перми. Он ловко и демагогично отбрехивается. Оговаривается: «Нет задачи помогать художникам, обеспечить доступ к культурному наследию». И все понятно.

8 июля

Ходили с Верой и Нонной на «Время женщин».

10 июля

ТВЦ. Временно доступен. Марат Башаров.

Плебей, который раз десять повторил, что семья бедная, жили без денег, мама-уборщица. Горд, что вырвался. Я сначала думала, что за счет таланта. Теперь понятно, что просто смазлив был.

Совершенно неинтересно. Все рассказывает про детство, в котором он помогал маме мыть полы в магазинах. С гордостью говорит, что ему «еще 36 лет». А ясно, что «уже 36», и ума, мудрости, профессионального опыта не нажил. Ясно, почему его больше не снимал Михалков после «Сибирского цирюльника». Была молодость, чистая, действительно, хорошая улыбка, темперамент уже, немножко, проявившееся «отрицательное обаяние». А кого можно у Михалкова играть в 36, если ко всему перечисленному добавились только лишние килограммы.

11 июля

Мамин юбилей.

12 июля

«Географ глобус пропил» М. Кальсина.

Наконец досмотрела спектакль. Неудобно перед мальчиком. Обещала ответить.

15 июля

«Русалочка» Ноймайера. Театр Станиславского и Немировича-Данченко Прочитала «Норму» В. Сорокина. Читаю, вернее, вымучиваю «Голубое сало».

17 июля

Большой театр.

ТВЦ. Временно доступен. В. Гафт.

18 июля

Бассейн.

Отредактировала главу Гинкаса про Смоктуновского.

Написала письма А. Кигель и М. Кальсину. Не густо.

19 июля

Звонил Б. Поюровский, сообщил «приятную новость». Видимо, Чеханков его накрутил из своего «прекрасного далека». Если я не сдам книжку в конце июля, она не выйдет к юбилею Феди, 21 сентября. Опять «надо поднапрячься». В общем, если душу не включать (а я и не собиралась), и не отвлекаться на Гинкаса (что ужасно, он меня убьет, да и мне уже хочется освободиться), и не думать о следующем номере «Вопросов театра», все можно успеть. Буду пытаться, стараясь не думать ни о чем другом. Как Скарлетт – неприятности по мере поступления.

22 июля

Закрытый показ. «Овсянки» А. Федорченко. «За» – Л. Парфенов, М. Захаров, Д. Дибров, очень характерная компания «эстетов», которые «не могут поступиться принципами» (боятся, что перестанут быть оригинальными). «Против» – никого известного, но в этой компании сам Гордон и Губин. Противный товарищ, но на этот раз я совершенно с ним согласна. «Случай Федорченко» – тема для статьи.

23 июля

Суббота. Целенаправленно пошла в бассейн без дальних планов, а выйдя, вспомнила, что Сандрик сегодня обмывает машину, значит – шум, гам, гости. Позвонила Бахрому и отправилась в театр. Наши охранники, наверное, считают меня сумасшедшей. Постоянно читаю вопрос в глазах. На дворе отпуск, а тетенька почти каждый день таскается в пустой театр. Спрашивается, зачем?

Зато сделала почти три главы Чеханкова, дописав туда кусок про «Учителя танцев» в Моссовета и «Танцы с учителем» в Армии. Дипломатично, но определенно. Пусть попробует вычеркнуть! Осталось еще четыре главы. И самое трудное – собрать в финале его разговоры про «Шинель» и переписать его американскую поездку с Опереттой, чтобы это выглядело не маразматически, как, увы, рассказал Федя, а человечески.

По дороге как-то легко в уме сочинялись тексты для своей книжки, даже про Серебренникова.

24 июля

По ТВ заранее начали «отмечать» день смерти Высоцкого. Почему-то это получается всегда «веселее» январского дня рождения. Опять концерт. Опять все ревут-рычат, подражая кумиру, хороши только Г. Сукачев и А. Скляр. А между песнями, на экране кухня, не такая как в 1960-е, а студийный новодел. «Хозяева», В. Золотухин и И. Линдт (с «вавилоном», в голубом шифоне – тогда почему на кухне?) разговаривают с «гостями». Очень важный С. Безруков рассказывает о своей работе над «образом» Высоцкого. Он у нас всегда первый в очередь на портретный грим: Есенин, Пушкин, теперь вот еще и Высоцкий будет. Как же тупы продюсеры (а значит, и режиссер – «шестерка»), если им приходит в голову пригласить на роль Высоцкого этого актера. Талантливого, но… Вот уж воистину две вещи несовместные – Безруков и Высоцкий.

Поэт Дементьев, процветавший, как и Боровик, Засурский и пр., при всех режимах, рассказывает, как он рисковал («Тогда же про это всё нельзя было…»), написав стихи на смерть Высоцкого. И читает эти свои неталантливые строки. И сидят, опустив глаза, С. Говорухин и В. Туманов (но сидят же!?), а Золотухин и Линдт изображают «думу» на челе. Стыдно!

13–14 августа

На даче у Камы с Гетой.

15 августа

Кама уезжает в Питер. Тексты ждут меня на вахте. Конечно, забыл отдать. Теперь буду разбирать его каракули. Он сам волнуется, что не пойму.

Звонил ему Бархин, наконец, прочитал «Знамя». Она театральный писатель. Как все замечательно придумала и воссоздала. Это обо мне.

Вторая новость похуже. Звонила Маша С., А ей – ее подруга-диссидентка из Питера Света. Прочитала и плачет, потому что рядом с профессором Азадовским она себе не понравилась. «Теперь надо звонить извиняться, – расстроенно говорит Кама, но я думал, что это сказано с такой любовью, что не обидно». Я его утешаю, потому что на этот раз он совершенно прав.

16 августа

«Фаланстер» (кижный магазин в Гнездниковском). Оторвалась. Получила удовольствие. Потом пришлось заплатить. Сначала до «Фаланстера» – пешком от театра, потом пешком до МТЮЗа, потом пешком до Самотеки. Можно считать, что я заработала себе ужин. Села читать «Зеленый шатер» Улицкой. Уж больно Кама растравил душу.

17 августа

Встреча в институте. По поводу нового номера ВТ. Нам надо сдать его в середине октября. Я уже нервничаю, а Вера почему-то спокойна. С нами была Вероника, обсуждали планы и тактику. Скоморохов гуляет по Европе, уехали в Прагу. У него отпуск раза четыре в год. Перед институтом зашла в Театральный магазин. Там спрашивают: а почему вы давно ничего не приносите. Ни одного номера! Ну, какой же бессовестный. Должность директора журнала выбил, а делать ничего не хочет.

Звонили из типографии, предыдущий номер до сих пор там лежит, нет матовой бумаги, спрашивают, может, напечатать на глянцевой? Вера дает добро. А я с тоской думаю: так торопилась, корячилась, что до сих пор тошнит!

При этом еще приходится врать Тихомирову и Лешке Никольскому, потому что разделы про Камерный театр и юбилей Рыбакова перенесены в этот номер. Не хочу их расстраивать.

Вера ласкова, как никогда. Надолго ли? Все-таки, видимо, она ценит меня, как автора, считает, что мои тексты журнал поднимают. Поэтому после того, как я сдала статью про поляков, она журчит. А может, просто сравнила, как я работаю и как Ольга Галахова. Собственно, Ольга ничего не делает. И обе мне еще жалуются, как им трудно друг с другом. А мне с ними?

18 августа

Передача про А. Вампилова (русский советский драматург и прозаик,1937–1972). У него день рождения. Самое смешное – что доказывают горделиво, что он высокого бурятского рода по материнской линии. А в советские времена был паренек-самородок. Привет Ломоносову и всем пр.

Вампилов замечательно сказал, надо бы использовать? «В Москве нет задумчивых. Их давят машинами. Поэты рождаются в провинции, в Москве они умирают». Вот уж точно. Естественно, не буквально.

* * *

Семеновский начал появляться на работе. Скромно хвастает (а глаз горит), что Шейко дал ему почитать дневники Гвоздицкого. Все отксерено. Он выписывает из них кое-что, чтобы «украсить» свою книжку.

Все, что С. комментирует из Вити, неудачно. По-моему, это цитировать нельзя. Коля еще пожалеет, что дал их ему. Валера ради красного словца может. Сколько раз я ему что-то конфиденциально говорила, а он потом в пылу и с жару меня «продавал». Не специально, а как-то по-детски. Шейко все тасует Витиных друзей и «биографов», что-то рассчитывает, кого-то приближает, кого-то отдаляет. Мне так и не отдает моих писем к Вите: «Разве вы не хотите войти в историю?» Бред какой-то! В конфликте Гвоздицкого и Гинкаса Коля принял, естественно, Витину сторону, хотя Витя был тут неприятен.

Валера сидит за своим столом и бегает ко мне расшифровывать Витины записи (уж я-то его почерк знаю хорошо). Я молча помогаю. Вдруг из-за стола: «Звонила Казьмина» (видимо, запись Витина). А я не проявила никакого интереса и очень этим горжусь. Надо смирять сердечную гадость. Ну, и Валера смолчал.

День не удался. Почти ничего не сделала. И С. отрывал, и душа кипела.

19 августа

«Дураки на периферии» А. Платонова, реж. С. Яшин. Театр Гоголя.

Обещала придти еще в том сезоне. Но, когда меня берут за горло (напиши!), я торможу. Не могу я заранее обещать ничего. Я и сейчас еще раздумываю.

Тут случай особый. Я, вроде как, и спровоцировала эту историю, о чем он мне сам и сказал.

21 августа

У Левитина запись «Культурной революции».

24 августа

Домашние дела с утра.

Радиопередача с Толей Макаровым (писатель, переводчик, журналист) – про то, почему исчезли театральные писатели.

Эрмитаж. Пришла Миля Вайль с Вадиком. Потом подошла и Наташка Авдеева. Сидим в «Чайхане».

25 августа

Закончила Улицкую. «Зеленый шатер».

Взяла с собой «Грех», но что-то не врублюсь никак.

Письмо от Максима Кальсина (главный режиссер Магнитогорского драматического театра им. А. С. Пушкина). Хороший мальчик, пусть ему повезет. Статья Владимира Абрамова.

Чехов у Фоменко.

26 августа

Институт. Вышел журнал. Некоторые авторы уже прибегали и забирали читать и хвастаться. А мне как-то все равно. Сережа расстраивается, что я никак не реагирую. Сил нет. Все спрашивают (даже по телефону), отчего я такая усталая. Видно, уже не скрыть. А я в сотый раз рассказываю, «как я провел этим летом».

Вера опять ласкова и на все согласна. Но жалуется на Ольгу Галахову.

Решила зайти в театр поработать. Поредактировала беседу с Агеевым. Может выйти очень интересно.

Позвонила Миле Вайль. Она была уже в поезде. Попрощались тепло…

27 августа

«Тетка Чарлея» С. Яшина. Театр Гоголя.

Пошли с Наташкой Авдеевой. Сережа был в театре. Встречал, как лучших гостей. Меня это смущает ужасно. Как и в прошлый раз, слова, слова, слова. Повторяет и повторяет, что я лучше всех пишу, и человек я в нашей среде лучше всех. Наташка, естественно, его поддерживает, и они оба в два голоса поют мне дифирамбы. Меня от этого крутит. К тому же он был выпивший. (Один? В субботу в театре? Значит, на душе неспокойно.)

В принципе я его люблю. И память о «Страданиях юного В.» в ЦДТ всегда работает на него. Это был замечательный спектакль с Сашей Михайловым. Сережа умный, хороший, и школа режиссерская в нем есть, сидит накрепко, и читает он все. Кабинет полон книжек, и все читаны, я уверена. Я же с ним часто беседую на отвлеченные темы. Но то ли он устал, то ли его девушки (Лена и Надя) тащат его назад, он пребывает в какой-то растерянности, тоске и никак не может снова обрести почву под ногами. Как ему помочь, не знаю. Сожрут его. Вот придет, например, Богомолов, которого он так защищал и который его «кинул», и сожрет.

Спектакль не смешной – это самое грустное. Я пару раз за три часа хихикнула. Тон игры совсем не тот, что должен быть. Не водевильный. Много суеты, беготни, криков. Мало английскости и породы.

Страшно неудачное оформление – дочки. Костюмы – шикарные вообще. Неудачные танцы – опять М. Суворова. Старомодно и провинциально. И неудачная музыка (есть даже композитор), песенки в виде формальных номеров, слов почти не слышно. А то, что слышно – халтура. Надо было, конечно, Дашкевича приглашать, т. е. стилизатора. А тут – попса, причем, по мелодике еще и совсем не английская. Все это, к сожалению, придает зрелищу провинциальный вид. Но зал полон и доволен.

Правильнее всего существует С. Галахов – всерьез углубляясь в глупейшую интригу, страдая от невозможности сделать то или это (но не наигрывая, простодушно), поэтому он смешной. Хатников – Бабс, т. е. та самая тетка, очень способный парень. Это я еще и на «Дураках» заметила. Внешне – тип Меньшикова, даже манеры, жесты схожие, большое обаяние, энергетика, но слишком хулиганит. Даже нет, не хулиганит, а грубо, жирно играет. Женщина из него получилась замечательная! Нога в ажурном черном чулке и в туфлях на высоких каблуках – загляденье, на зависть девушкам. При этом видно, что это мужик, а не трансвестит какой-то. На этом и надо было играть. А он и с голосом почти ничего не сделал, бубнит басом, и женщину изображает как-то намеренно и однообразно. Жаль. Изящества маловато всем. О. Науменко, настоящая тетка, в прекрасной форме, но не играет, а докладывает. Бабушка из сказки. В общем, удовольствия я не получила.

РТР. «Как я провел этим летом» Г. Попогребского.

Давно хотела глянуть. Успела прибежать из театра. К сожалению, не удовлетворена. Почему сразу три медведя Берлинского фестиваля, непонятно. Если это лучшее, то каков же общий контекст? Это нормальное, но ничего выдающегося и потрясающего воображение.

Сандрик опять умно очень рассуждал о кино. Мне так нравится с ним об этом говорить! Много чувствует и много понимает. Эх, мне все больше кажется, что психолог бы из него вышел отменный.