Текст книги "О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011"

Умерла Ия Саввина. 75 лет. Месяц назад мне сказали, что у нее рак, и она на Каширке.

Ирония судьбы – умерла в День кино.

29 августа

Выключила телефон на весь день.

Делаю быстро Ю. Рыбакова, записные книжки. Чтобы освободить время для себя и собственных дел. Мне их отсканировали. Что интересно: текст про юбилей Смелянского совсем не читается, пришлось почти все перенабирать руками. Восстанавливаю сама (время жалко!). Вот будет фокус, если Вера упрется и выкинет.

30 августа

Полночи читала книжку Райкиной про Волчек. Зачем, спрашивается? Думала, что-то пригодится для статьи про «Время женщин». Бездарная книжка, бульвар (художественно и стилистически), о спектаклях – страшно топорно. Но Волчек, думаю, нравится, потому что автор все время восхищается героиней и, действительно, передает это чувство читателю. В общем, от книжки польза есть. Кое-какие факты освежила и для главы «Русское искусство», мне же писать с 1970 года. Вот только когда я это буду делать?

Проснулась усталая: ночью во сне все время разговаривала, вела с кем-то беседы. Так мне показалось, когда проснулась. Наверное, Волчек виновата.

Записные книжки Ю. С. я вроде сделала. Остались примечания. Хочу успеть это и Т. Ирмера (немецкий театральный критик) сегодня на работе. И тогда засяду за свое. Вчера договорились с Гетой, что 2 сент. я поеду с ней на дачу.

Сегодня Даша впервые была в институте. Что-то типа посвящения в студенты, игры, пляски, викторины. Получила студенческий билет и зачетную книжку. Взрослая.

1 сентября

Вручение премий Москвы. Вручал сам Собянин. Молодой, высокий, подтянутый. Только лицо какое-то натруженное. Поэтому кажется много старше. Не могу сказать, что волновался. Текст был вполне стандартный. В легкую пытался импровизировать, но осторожно. В итоге впечатление никакое. Главное – клялся и божился, что приведет все театры в порядок, отремонтирует, потому что это богатство Москвы. На фоне разговоров и статей, что позакрывать бы все и «стариков» расстрелять, чтобы дали место, это выглядит странно. Недавно он ходил лично смотреть ремонт у М. Розовского, и это широко показывали. Такое впечатление, что относительно культуры как не было, так и нет никакой программы, плана, цели. Несколько сил действуют разнонаправлено. Будто прощупывают реакцию.

2 сентября

После театра уехала к Гете на дачу.

3 сентября

Читала Гете Чижову «Крошки Цахес». Сначала ей очень не нравилось. Там, правда, начало многословное и бабское. Но потом, в итоге сказала, что благодарна мне страшно, что это первая книжка за несколько лет ей прочитанная, что я хорошо читаю, не по-актерски, не крашу, но по смыслу точно. Потом долго обсуждали героиню-учительницу. Все непросто. Но, по-моему, Гету зацепило. Это ее материал. Но, конечно, делать она ничего не будет. Потому что без чтения и перечитывания работать невозможно.

4 сентября

Собираюсь вечером ехать. На 7.30 вызываем такси. Часа в четыре что-то начинаем говорить, иначе я приезжала совсем зря. Что-то про Даню – важное, его пьесы, свое состояние. Записала 5 файлов, и только один большой. Остальные минут по 15. Буду шить и кроить. С одной стороны, отдохнула, а с другой устала от напряжения – ловить, запоминать и фиксировать. Уговаривать устала.

5 сентября

Открыла плавательный сезон. Удовольствие несказанное. Я поняла, как мне его не хватало. Во втором часу звонил Семеновский. «Я в лавке, если хочешь (!), можешь не приезжать». А я уже вышла и еще с вечера наметила себе дела.

6 сентября

Целый день корябаю Рыбакова. Много сносок, и искать сведения – замучилась. Нигде нет точной информации в интернете. А до библиотеки никак не дойду. Позвонила Семеновскому. Подошла Аля. У них дома же все номера «Наблюдателя». Попросила найти статью Б. Тулинцева (театральный критик, рецензент, 1943–2014) о Грише Козлове. Замечательный совет (который я бы никогда не дала): «По-моему, тебе проще спросить в библиотеке». Как Гудкова. У нее тоже несколько дней назад просила посмотреть Тартусские чтения с воспоминаниями Райт-Ковалевой. Тот же совет: сходить в библиотеку. Ценят себя ребята высоко.

8 сентября

Наши уехали в понедельник вечером. Были с Таней Аграненок на Книжной Ярмарке на ВДНХ. Ничего интересного. Раньше там можно было что-то приобрести дешевле и раньше остальных. Теперь – масса того, что я уже даже читала. Хотела купить новую Чижову.

* * *

Случай с Л. Черкасским (критик, литературовед). Танк, а не человек. Две статьи сунул нам через Трубочкина, мы их напечатали (очень нужно – для докторской). Неплохие статьи, Станиславский и йога (не актуально и не для всех), я с ними много возилась. Теперь, в конце лета, спохватился, и просит еще о 2х публикациях. Я ему объясняю, что места нет. Если будет, вставим. Очень вежливо. Так он науськал Л. Сундстрема (Заведующий кафедрой Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства), тот позвонил Трубочкину, и мне спустили сверху директиву. Обозлилась страшно. Ведь это только начни. Начальства много. Вот уже и Алена за кого-то просит, и опять сейчас и сразу. Т. е. про композицию номера не думает никто.

9 сентября

Даже собиралась на работу. Но дождь проливной, у меня настроение мгновенно на нуль съехало. Убирала квартиру.

10 сентября

Опять себя обделила: бассейн плакал. После бассейна собиралась прямо к маме. Юля-сестра приехала, и придет вечером к маме, и просила, чтобы я была тоже. У Юльки очень милый муж Володя, бизнесмен из «трудящихся». Денег, видимо, много. Очень смешно посмеивается над Юлькой, которая дома бездельничает, живет, как светская дама (парикмахерская, магазины, два дня в одном платье нельзя). Но видно, что любит и рад, что может обеспечить жене такую жизнь. Смех и удовольствие одновременно. Он заикается и иногда очень сильно, но это не мешает быть удивительно интересным собеседником. И бизнес, и широта, и остроумие – любопытный психологический тип. Навезли кучу подарков, начиная от икры и кончая жемчугом (только что из Китая).

Осталась.

11 сентября

Собиралась уйти с утра, но лил такой дождь (как бы за все лето поливал), что носа высунуть на улицу не хотелось. Болтали, болтали, пили чай, о чем-то вспоминали, жаловались на мужей. Часов в пять я все-таки встала.

Сюжет у порога. Мужик, обе руки заняты, без зонтика, мчится к подъезду. Кричит, чтобы я придержала дверь. Проходя мимо, уже как у родной спрашивает: «И куда это вас несет?» Я расхохоталась.

12 сентября

Единственная радость – бассейн.

По дороге звонит Левитин: «Позвоните Фокину, пусть он нам поможет с рекламой в Питере». Выяснилось, что мы все-таки едем, но всю рекламу, все возможности Жорж прошляпил. Опять аврал. Вместо удовольствия. Я объясняю, почему неприлично звонить Фокину (хотя бы потому, что, когда у Ф. что-то происходило, надо было поучаствовать, а Миша проигнорировал, хотя я его просила позвонить), а он не понимает. Или все-таки делает вид. Я сказала, что не буду звонить. Почему он Волкову и любит. Она не задает лишних вопросов и делает грязную работу.

13 сентября

Работала дома. Над Гинкасом, естественно. Все медленно, но что-либо другое уже в голову не лезет. Поэтому и злость иногда на Валеру страшная. Когда он хвастается, как хорошо и легко ему работается. А чьей кровью. «Пожалуйста, я готов? Что надо? Микроскопом гвозди забивать?» А что делаю я? Если бы ты – хотя через день. А то он и Аллочку научил филонить.

В 5 договорились встретиться в ЦИМе. Мы в первый раз играем «Танго».

14 сентября

Закончила «Взгляд» Е. Додолева.

Не люблю я его, но отдаю должное. Мог быть бестселлер (см. его оценку книги («ТВ живьем и в записи») А. Лысенко), но не будет. Торопливость. Сложил статьи, не проверил время. В финале пшик. А я-то ждала всю правду. В итоге – ничего нового: все, что вы предполагали, не имея доказательств, так и есть, но доказательств по-прежнему нет.

Двух человек пожалел – ничего лишнего?

15 сентября

Институт. Алена – новости про Большой. Я ей – про МХТ. Разговор, о Славе и его отчете о проделанной работе – горький. О Трубочкине – смешной.

Едем в Германию. Уже не открутиться. Не хочется. Немного стыдно.

29 сентября

Умерла Татьяна Лиознова (советский российский кинорежиссёр, 1924–2011).

30 сентября

Умер Алексей Завьялов (российский актёр театра и кино, 1974–2011). 40 лет!

10 октября

Центр на Страстном.

12 октября

«Оккупация – милое дело» Ю. Погребничко. ОКОЛО.

Пили вместе чай.

На спектакле В. Авдеев, П. Гусев, А. Минкин. Минкин демонстративно делает вид, что мы не знакомы. Юра удивлен.

Спектакль поначалу страшно меня заинтересовал, потом было смертельно скучно, в финале – трогательный момент.

Сам Юра сказал, что он шел плохо. Меня не проняло. Надо сходить второй раз.

14 октября

Закрытый показ. «Неадекватные люди». Реж. Роман Каримов.

Илья Любимов, Ингрид Олеринская.

15 октября

Разговор с Бартошевичем.

Поездка с Сандриком на новом автомобиле.

«Маска» А. Ледуховского. Дом Щепкина.

Встреча с А. Михайловой и Инной.

16 октября

Вечер М. Бернеса. «Эрмитаж».

* * *

Бассейн. Решила никому не отдавать. Короткое удовольствие, но мое.

* * *

Театр. Прихожу в литчасть первой и убираю разор. Опоздать при Алле и Валере невозможно, надо сильно постараться. Как быстро «старый» «малого» научил бездельничать. А я вот ничему девушку научить не могу. Ни ответственности, ни чистоплотности. Грязные чашки обычно дожидаются меня. В помещении пахнет потом (прямо не знаю, что делать!). Если меня нет, она ничего не может (или не хочет?) взять на себя, дозванивается до меня, и тогда мой отгул все равно не отключает меня от театра.

17 октября

Дома. Все телефоны выключила. Пытаюсь работать. Никак не допишу крохотулешную статейку про Риту Демьянову (художник-постановщик) в «Сцену». А вдруг умение пропало?

* * *

Звонок Поюровского: «Отдал ли Федя вам деньги? Я волнуюсь, он ведь ложится на операцию». Нет, не отдал. Но я почему-то не волнуюсь. На В. Колязина в сходной ситуации зла, как черт. Ну, наверное, потому что верю, что Федя когда-нибудь отдаст, а Володя уже давно готовит к тому, что денег не будет.

ЖЗЛ. «А. Толстой», версия А. Варламова.

Уже второй месяц таскаю с собой книжку и не могу закончить. Наводка – беседа автора с Прилепиным, из его книжки интервью с новым поколением прозаиков.

18 октября

Звонок Камы. «Мне просто поговорить не с кем».

* * *

Институт. Вероника. Опять выступает Сережа Скоморохов.

* * *

Библиотека – давно не испытывала такого удовольствия.

* * *

Театр. Забираю наконец книги Поюровского.

* * *

«Маленькие трагедии» В. Рыжакова. Сатирикон.

Взяла с собой Таню Агр. Перепутка с местами. Сижу на галерке, в последнем ряду.

* * *

Пришла домой и узнала (из интернета, конечно), что умер в Тбилиси Рамаз Чхиквадзе (советский грузинский актёр театра и кино, 1928–2011). Потом кто-то сказал, что и Наташа его уже умерла, 22 августа.

Сегодня видела издалека Р. Стуруа, сопровождаемого Д. Смелянским, веселого, улыбающегося. Знает или нет? Или все равно? А мне вот стало обидно, когда в некрологах даже не упоминалась его фамилия.

* * *

Сегодня же ушла Ляля Котова, легендарная (не менее Дины Шварц) завлит «Современника». Знакомы мы были шапошно, но я горжусь, что однажды получила от нее важный для меня комплимент. Она мне позвонила с подачи Б. Поюровского, который ей сказал: «Что ты мне это говоришь?! Вот возьми телефон Казьминой и звони ей сама». Это было после статьи «Театр, который мы потеряли» в «Труде» (у меня она называлась лучше – «Ты этого хотел, Жорж Данден!»), против А. Смелянского, который написал о Ефремове в духе желтой прессы. Я и сейчас уверена, что права. Хотя, например, ни Семеновский, ни Седых меня не поддержали.

После той статьи мне полгорода звонило. Такого не было никогда. Из самых приятных – Рощин, Шатров, вот Котова, Лановой. Из самых восхищенных – Поюровский, Ланка Гарон.

19 октября

С утра кинулась в театр – чтобы выполнить просьбу Камы. Вычерпать ему из нашей книжки все воспоминания о Бродском. Их оказалось немного. Вчера сделать не успела. До пяти утра дописывала статью про Риту Демьянову в «Сцену».

* * *

Левитин является, как ни в чем не бывало. Хотя, судя по количеству звонков в эти два дня, понимал, что я в обиде и отказе. Жалуется, что весь в пустых хлопотах. Вечером должен успеть к Райхельгаузу на вечер – читать Заболоцкого. А еще позднее – в ЦДЛ, на вечер Лебединской, звонил зять, Губерман. «Она была прелесть» – говорю я. Да-да, конечно – подхватывает он. Пара моих комплиментов Райхелю. Он и это поддерживает. Только: «Нахальный и циничный, как все одесситы… кроме меня. Он же с Молдаванки. А я центровой. Это разные вещи». Себя не обидит.

Представляет мне директора. Кого же он мне напоминает? Как можно жить, называясь Александром Македонским? Родители ужасно пошутили.

– Это вы писали про Каму с Гетой?

– Что вы имеете в виду? – я не сразу понимаю.

– Ну, где-то в журнале. «Знамя», кажется? Я читал. А еще есть?

– В каком смысле?

– Ну, еще что-нибудь написано?

– Книга. Почти написана.

– Ну, дадите почитать.

Несколько дней назад МЗ сказал, «он вас прекрасно знает». Вот он это и подтверждал заранее заготовленным экспромтом.

* * *

Встреча с Лешей Яковлевым в Доме актера.

* * *

Прогулка с Пашей Тихомировым. Дошли от Арбата по бульварам до… Новослободской. Он идет к метро, а я еще пилю до Театра Армии. Ужин я сегодня заработала.

20 октября

Директор и я. Туда и обратно.

Истерика МЗ – по поводу Дашкевича.

21 октября

С сегодняшнего дня я в отпуске в институте. Как сказала Вероника, я провожу его всегда плохо. Внутренняя истерика.

* * *

Разговоры с Лебединой. Такое впечатление, что все потихоньку сходят с ума.

Правление Дома актера сместило Этуша. Золотовицкий и Жигалкин (ты ж понимаешь) – застрельщики. Третий – Табаков. Тихая экспансия.

26 октября

Похвала А. Михайловой Погребничке.

* * *

«Барышни из Вилко» Я. Ивашкевича, реж. А. Херманис. Сезон Станиславского.

Встречаю, конечно, всех. Вплоть до нашего Иванова, которого сопровождает «молодая супруга». Сидим так удачно со Славой Долгачевым. Веселимся сразу, потому что еще вчера переписывались по поводу картинок его Риты. Бурным шепотом обсуждаем спектакль по ходу. На нас с осуждением оглядывается Лена Ковальская. А через пять минут я вижу, как у нее закрываются глаза, она недолго с этим борется, а потом закрывает их надолго. Т. е. ей скучно!!! А писать будут, как это хорошо. Когда я смотрю ей в глаза (как она пишет, мне нравится), мне кажется, что она ничегошеньки не понимает в театре.

За нами так же спят Оля Галахова и А. Степанова. Хо-ро-ший спектакль.

Поставлен не по книжке, а по фильму Вайды. По картинке – вылитый послевоенный Стрелер и его «Пикколо». Может, это фокус только высокообразованного А. Фрейбергса (художник спектакля), а режиссеру такие тонкости не знакомы?

Интересно было бы сравнить впечатления от рассказа Вайды и Херманиса.

28 октября

С ранья – бассейн.

Библиотека. Институт. Трубочкин просит прочитать в верстке его статью и дает (как-то даже радостно), свой мобильный, чтобы если что, то… А я с первого раза дочитать не могу. Скучновато. Хотя ход великолепный – сравнить Райкинскую технологию масок с комедией Дель арте.

* * *

Разговор с Македонским.

* * *

Обсуждение Веры Сенькиной. Она очень хорошая и умная девочка, копает вглубь. Может вырасти настоящий человек и критик. Но желание объять необъятное – необъятное. Может потонуть в знаниях. В тексте мало ее мнения – а оно важно. И все сведения, описания и пр. об АХЕ и Д. Крымове (героях ее исследования) несколько обрывочны и с излишним придыханием. А оба театра – в кризисе. Сказав, что и так сильно злоупотребила моим вниманием (дурочка!) и что ей очень важно мое мнение, попросила прочитать портрет Керученко, написанный для «Империи драмы». Конечно, почитаю. Тем более что я, в некотором роде, крестная мама Керученко: и видела всё, и писала.

* * *

Разговор с Настей Ефремовой – о том, как Левитин пригласил на занятое место Старосельскую.

* * *

Разговор с Гульченко. Он уезжает за границу делать операцию.

* * *

У Лебединой – мой материал лучший, двойной гонорар.

* * *

«Я, Мальволио». Авторский проект английского актера Тима Крауча.

Недоделанная провокация.

30 октября

Без бассейна.

У Веры на дне рождения. Вечером с Сандриком завезли маму и поднялись к папе. Поболтали. Он был страшно рад.

31 октября

Разговор с директором, после которого я два дня не сплю.

Сдача интеллигента.

1 ноября

Без бассейна.

Поход к А. А. Михайловой. Почему-то попросила придти и выбрать фотки к Рите Демьяновой. Сидели часов 5. А. А. на компьютере все делает очень медленно. Мне показалось, что ей хотелось и посидеть, и поболтать, и даже покормить меня своим фирменным супчиком. Она смешно меня называет – «Казьмина, вы не правы!».

Очень впечатлилась походом к Погребничко и его последним спектаклем «Оккупация». Даже отправила туда дочь Катю и внука. Катя (а она человек жесткий) даже заплакала. Потом мы вдруг перешли к Ляле Котовой. А. А. рассказывала про ее архив, про то, как она заключила договор с какой-то хорошей фирмой, которая действительно ее опекала, а теперь получит квартиру. Потом, так же вдруг, перешли к ее однокурснице И. Н. Соловьевой, которая вспоминала о Ляле с раздражением, на похороны не пришла. А когда позвонила А. А. и сказала про архив, предложила опубликовать в «Театре». Но, поскольку до этого они успели обсудить Погребничко, о котором И. Н. говорила с непонятной для А. А. «личной злобой», А. А. ей отказала. А дальше, не без злорадства, по-моему, сказала, что опубликует это в «Вопросах театра». «Что, не нравится журнал?» – «Не нравится». – «Мне тоже не нравится» – сказала Соловьева. Так что ж ты плодишь этих разрушителей?!

* * *

Мой договор в театре истекает к Новому году. Сегодня узнала у секретарши. Есть к чему стремиться и чего ждать.

2 ноября

Левитин перестал заходить. Опускает глаза, когда видит. «Сдал» литчасть – это видно.

* * *

По ТВ объявили причины катастрофы ЯК-42, в котором погибла хоккейная команда. Жали на тормоз вместо газа, потому что теоретически учились летать на другом типе самолета. Один из пилотов вообще не имел права такой самолет водить. А у одного из них было неврологическое заболевание, и ему выписывали барбитал, который тормозит мозги. С ума сойти!

3 ноября

Разговор с Левитиным «по душам». «Хотите, я скажу вам то, что я о вас (о литчасти) думаю, совсем честно?» Семеновский, конечно, захотел. А я и так знала. Чувствовала. Недостаток жара в моем к нему отношении. Даже талантливые режиссеры (а я уж их понаблюдала) в результате терпят возле себя без раздражения только «шестерок» или стукачей. Вот интересная закономерность!

В результате: мы умные, талантливые, но… мы его, оказывается, стыдимся. Бережем свою репутацию, не выказываем излишней преданности. (Вот чего ему хочется, я ж говорю – заглядывать по-собачьи в глаза надо). Любим больше него всех (дальше перечисляются наши общие друзья). Желание уйти тут же.

* * *

«Та самая Дульсинея» В. Крамера. МТЮЗ.

Успеваю посидеть с Гетой перед спектаклем и попить чайку. Приношу пять шикарных роз, она сидит с Витей, шучу, что цветы – девочкам, он согласен (а что ему остается?), но справедливая Гета говорит, что раздарит их артистам (так и делает в финале). Камы нет, отдыхает на даче. А она жалуется, что сегодня почти подъехала к даче, когда ее девицы вялые позвонили и сказали про гостей на спектакле. И она вынуждена была вернуться.

Не верит в то, что ставит.

Интервью М. Карбаускиса М. Давыдовой.

Приятно, что мы и тут с Гетой сошлись.

Аня Степанова (театровед, профессор Российской академии театрального искусства ГИТИС), повторяющая тексты Ксении Лариной (журналист, обозреватель радиостанции «Эхо Москвы»). «Эти старики должны уступить место». А что ж ты, старая (и не очень талантливая) не уступишь место другим, чтобы они воспитывали нормальных театральных критиков? А, незаменима. А Яновская или Захаров, значит, заменимы? Никакой логики.

Разговор с Гетой. О Крамере. Она согласилась. Рассказала про позор 6 октября.

5 ноября

Щукинское училище. «Подиум». Не пошла на открытие. Появилась только в 13.00 к спектаклю. Решила немножко пожить, как Семеновский, – в радость себе. Почему-то очень обрадовалась, увидев Сашку Кузина, и с удовольствием поздравила его с Премией Станиславского. Он очень рванул вперед во всех отношениях, как-то совсем перестал суетиться, стал такой солидный, надежный, умно говорит, мудро делает, и репутация у него по России (и как у педагога, и как у режиссера) очень высока и стабильна. И вот, поди ж ты, мотается по стране.

Сказала Семеновскому, что с Крамером он ошибся (уверял меня, что не разучился работать с актером, а вот – совершенно разучился), Валера встал в позу: «А, может, это ты ошиблась?» Нет, не ошиблась. Случай слишком простой и ясный. «А Кама с Гетой с тобой согласны?» – осторожненько так. «Кама был на даче, а с Гетой я виделась только перед спектаклем, и свое мнение ей не излагала». Почти не соврала.

* * *

«Бабий бунт» В. Иванова.

В программке написано, что это Шолохов. А это оперетка советская, где Шолохов превращен в «сарафаны из ситца». Этот случай (не могу понять, что происходит с Ивановым!) катастрофа: взяты неталантливая музыка Птичкина, бездарно адаптированный сюжет (рожки да ножки от Шолохова) и слова, еще и «улучшенные» самим Володей, а также известными его друзьями Глотовым и Тупиковым. Зачем и чему учить детей на дурных образцах? По-моему, это путь, ведущий в тупик. Оживлять? Во имя чего? Это была жвачка и в СССР, хотя ставили везде. Ассоциировать ЭТО с СССР: вот они как там жили. Играть с отношением? Пародировать? Тоже непонятно во имя чего.

Зачем было детей заставлять представлять эту фальшь? Если даже с «Белой акацией» ничего не получилось, хотя там можно было опереться на музыку Дунаевского.

А тут – штамп на штампе. Ни одного характера, ни одного естественного голоса, все говорят чужими и фальшивыми. Ну, поют хорошо. Так пусть бы пели что-то талантливое. Или ставили уж тогда «Лисистрату», сюжет-то оттуда. Даже самая простая задача не выполнена. Все герои парами, любят друг друга, так хоть бы за чувства зацепились. Ничего внутренне не мотивировано.

* * *

«Дорогая Елена Сергеевна». Белорусская театральная академия.

Тоже стыд. Невероятный! Передвинули время вперед, всё происходит в 1990-х или даже 2000-х. И тут приблизительность, а ведь это разные десятилетия. Но коснулась переделка только костюмов детей да подарков. Е. С. дарят ноутбук. Она слабо отказывается. Кто эта женщина в 1990-х? Ничего не замотивировано опять. Фальшь непроходимая. Она откуда? Почему не хочет дать им ключ? Таких сейчас нет, а если есть, они ведут себя совершенно не так, как она. Если она, как говорит, дочь шестидесятников, то в 1990-х она должна быть старше. А лексикон Разумовской остался: «Ребятушки, Витенька». Фу, слюни! Ну, а уж то, что папа – милиционер, неправда. А то, что она вынимает пистолет и всех их укладывает на пол…

* * *

«Четвероногая ворона» П. Артемьева (ученик Л. Хейфеца). ГИТИС.

Хорошо! Настроение у меня и Поглазова исправилось сразу. Рядом хохотал Князев.

Школа, живущая в отрыве от театрального процесса, не насматривающая спектакли, идущие в театрах вокруг, не читающая книг, не обсуждающая всего этого со своими учениками, не сможет вернуть тот театр, который мы потеряли, т. е. театр, способный владеть душами и высказываться серьезно.

6 ноября

«Гроза». Ярославль.

Вечером – обсуждение увиденного за два дня. Хорошая мизансцена в верхнем фойе: диваны кругом, посреди коврик, вроде как диалог. Говорили все жестко, честно, в результате справедливо. Шейко и Семеновский, может быть, излишне литературно.

7 ноября

В 10.00 по просьбе Поглазова и Демина вне плана смотрели первый акт «Варшавской мелодии» из Казанского театрального училища. Делала Юнона Карева, знаменитая учительница (Ч. Хаматова – ее ученица), к тому же бывшая жена Говорухина и мама умершего вдруг 27 октября С. Говорухина. Отказать никто не мог, и правильно.

Она мне не понравилась (что-то в ней скрытное, темное, необаятельное; хотя, может быть, дело в ее недавней потере?). А работа – очень хорошая, педагогически хорошая, живая, плотная, осмысленная, и дети при очень скромных данных играли по-взрослому. Он совершенно необаятельный, зато очень свободный на сцене. Она (первая) очаровательно делает акцент, польский. Вторая девочка гораздо слабее (слишком серенькая и с низким голосом, поет плохо). Но вообще-то учительница, желая показать свою работу на фестивале, подставила обеих, дав каждой играть половину роли. Первой – сплошную, но выигрышную экспозицию, второй сразу, с ходу – две самые сильные драматичные сцены. Да и мальчику трудно было перенастраиваться, Хотя – при всех огрехах – хорошо.

«У нас в Камергерском». Класс-концерт курса К. Райкина.

Педагоги все в ужасе, дети поделились пополам.

Стало грустно.

11 ноября

«Безымянная звезда», М. Себастьяну, Коляда-театр. Сам.

Бессмысленно. Кто в тюрьме выживал, рассказывая зэкам романы Дюма? И слушали его, открыв рот. Это спектакль для тех дебилов, которые в театре никогда не были, поэтому рассказано на их птичьем языке, но с правильной моральной ориентацией (в отличие от Серебренникова).

Мне было скучно смертельно. Ушла после первого акта. Встретила Малининых. Посоветовали пойти на «Клаустрофобию» и «Женитьбу». Пару дисков еще купила, чтобы что-то сформулировать про театр. Для кого, интересно? Для себя, наверное. Потому что успех Коляда-театра – это тема. Над этим стоило бы подумать.

13 ноября

Звонок Левитина с утра, в воскресенье. ЧК не дремлет, никто не должен расслабляться, любить его надо и по выходным. С полуслова: «Надо обязательно написать, ну, там, где вы рекламируете спектакль, что он посвящается Л. Полищук, которая не сыграла». – «Мы это уже написали, когда объявляли вашу премьеру. Хотите, сделаю еще раз. В программке это будет» – «А-а, ну да, ну да».

«Пристань» Р. Туминаса. Юбилей Вахтанговского театра.

14 ноября

Над этой фразой надо бы подумать. «Мы читаем, чтобы не быть одинокими». Фильм «Страна теней», США, 1993. Может быть, я засеклась на этой фразе, потому что ее произносил Э. Хопкинс, большой актер.

* * *

В пандан наша русская реклама. «Отборное кино высшей пробы!» А речь – об очередном боевике с Сидихиным.

Или: «Самое ржачное, мозговыносительное видео». Какая страна, такое и кино, и реклама.

* * *

В театре. Что-то со мной происходит. Надломилось что-то внутри. И работать на себя не получается. И на Левитина – нет настроения. Вдруг как отрезало.

* * *

Вчера Пашка Тих. Рассказал про выборы в ДА. Рулить в этом сезоне будут… правильно, только Золотовицкий и Жигалкин, а потом поглядим. А потом либо конь сдохнет, либо всадник.

Это начало конца. Единственный, кто бы и смотрелся прилично на этом месте, и, как мне кажется, честно вел бы дела, это Цискаридзе. Наверное, он бы себя не обидел, но и о людях, и о приличиях он бы думал.

15 ноября

Общалась с Маринкой Вороненко, из Департамента. Она успокоила, что до марта уже никаких передвижений не будет. Что приход Боякова к ним – нонсенс. Что им вполне достаточно заместительницы С. Капкова, директрисы НЕТа, чтобы натворить дел.

Спросила у Маринки про Карбаускиса. Рассказала про свое впечатление от его интервью. Маринка сказала: «Директора он сам выбирал, она тетка вполне опытная и мирная, ни на что, кроме хозяйства, не претендовала. Они долго с Карбаускисом беседовали, сидели в кафе, вроде договорились. Не верь, что это творческий спор!».

«Клаустрофобия» К. Костенко, Коляда-театр.

Ушла в антракте, первое действие длилось 1.40. Это тоже от дилетантизма. Всё – иллюстрация и бедность напоказ.

Написать о двери посередине сцены, откуда в любом спектакле (как из мира) являются герои – в замкнутое, условное, захламленное театральное пространство. Это его игрушка, его «золотая коробочка».

Много «украшательства» навыворот. Постепенное захламление сцены и усиливание рвотных приемов. Сначала немой с третьих нар выбрасывает на сцену целый мешок банок из-под пива-воды. Потом скотчем красным что-то перевязывают, и он рвется, разбрасывается по полу, живот героя перепоясывает. Потом герой пьет сгущенку из банки, вымазывается ею сам, все лицо, потом лапает липкими руками, что ни попадя, потом мажет другого героя. Спускается под сцену и, судя по звуку, писает. Потом вылезает, достает оттуда же бутылку воды и пьет, а у нас ощущение, что мочу пьет (это уже режиссерский ход, «придумано»).

Намеренный и очень грубый блатной акцент, педерастический, диалект. Блатной герой – ну просто карикатура, орангутанг, животное, причем, не сильное, а жалкое, вонючее. Интеллигент – не ясен, в каждой сцене ведет себя по-другому, характер не складывается.

Смысл? Элементарный. Тюрьма ломает людей, выявляет в них самое гадкое. Она заразительна и в большом и малом. Охранники тоже похожи на животных. Нормальный интеллигент средней руки (номинальный) тоже превращается постепенно в животное, а потом и в гомосексуалиста и насильника малолетних.

На самом деле, это и есть честный театр. док. Никакой «ноль-позиции». У Коляды всегда ясное представление о том, что хорошо, что плохо. Он это и воплощает, как может. Главное – что он-то как раз и без агрессии и сильного аппетита. Всех перевести на свою диету.

* * *

Вчера от Генки Д. узнала про очередной «Клин» (ежегодная выставка молодых театральных художников). Было дикое количество народу, так что авось Инка Мирзоян (куратор выставки) не заметила, что меня не было. Пойду на днях. Мне всегда неудобно, что я к ним на выставки не успеваю, хотя это как раз меня интересует, и она продолжает приглашать.

16 ноября

Ранний звонок от Саши Вилькина.

И он, и Оля говорят, как скучают, любят и уважают. «Самая талантливая среди… умная, каких нет…» И какие-то несравненные (явно завышенные) комплименты про мою писульку в сб. РАО. Смутно припоминаю, что Демин о чем-то спрашивал.

Эх! А я, благодаря в ответ, не могу искренне порадоваться комплиментам и воспрянуть духом. Потому что понимаю (или догадываюсь, или опасаюсь): Саша звонит, чтобы деликатно напомнить о себе – о том, что я еще не была на «Преступлении и наказании», давно не заходила к ним в контору на Арбате, не болтала по душам (а ведь точно, надо было бы записать его про Авшарова), а главное – не отзвонила ему и ничего не сказала про книжку, мне подаренную (в отличие от него, всегда что-нибудь приятное говорящего!). И это, правда, нехорошо.

Хотя все они намекают… А оттого что я по долгу и совести продолжаю ходить к ним (Вилькин, Долгачев, Яшин, даже Погребничко, Левинский и др.), конечно, хотят, чтобы я про них писала, и хорошо, и часто… А где и когда? Держу дистанцию, дозирую количество написанного, стараюсь быть объективной, чтобы не сослужить медвежью услугу, не плюсую. А они все равно в обиде, им мало…