Текст книги "Нельзя же все время смеяться"

– Что тут происходит?

– Да вот, замуж собралась. – Брат нагнулся и поставил виноватую Алину на ноги. Она как-то разом застеснялась, перестала рыдать и только всхлипывала, скрываясь у брата за спиной.

– Мазл тов, – тетя Лариса рассмеялась и потянула Алину к себе. – А кто наш избранник?

Алина, красная, потная, растревоженная душой, ни в какой замуж, даже, несмотря на то, что Сергей продолжал ей по-прежнему нравиться, больше не собиралась! Не собиралась! Понимаете? И потому, говорить ей было нечего.

– Представляете, тетя Лариса, сын Юдиных, – ответил за неё брат.

«Ну, не предатель?»

– Да ему уже пятнадцать лет! – Она всё-таки не сдержалась.

– А тебе сколько?! Ты у меня сейчас точно получишь! Deine Seele soll in eine Katze reingehen, und ein Hund soll sie beissen!1

– О-о-о, – рассмеялась тётя. – А знаешь, как бы это произнесла я?

– Как? – Настроение брата разительно поменялось. Он всем своим естеством подался к тёте Ларисе и напрягся от нетерпеливого интереса.

– Дайн нэшомэ зол арайнгейн ин а кац, ун а хунт зол ир а бис тон.[1]1
  Дайн нэшомэ зол арайнгейн ин а кац, ун а хунт зол ир а бис тон. – Чтоб твоя душа вселилась в кошку, а её укусила собака. – Deine Seele soll in eine Katze reingehen, und ein Hund soll sie beissen!


[Закрыть] Запомнил? Видишь, легко. А вот это: Золн дайнэ байнэр зих брахн азай офт, ви ди асарэс хадибрэс.[2]2
  Золн дайнэ байнэр зих брахн азай офт, ви ди асарэс хадибрэс. – Чтоб твои кости ломались так часто, как нарушаются десять заповедей. – Soll deine Beiner sich brechen so oft, wie die zehn Testamente brechen.


[Закрыть]

– … Soll deine Beiner…

– Так, так… Смотри, что получается: Soll deine Beiner sich brechen so oft… А дальше?

– … wie die zehn Testamente brechen.

– А теперь целиком повтори.

– Soll deine Beiner sich brechen so oft, wie die zehn Testamente brechen.[3]3
  Чтоб твоя душа вселилась в кошку, а её укусила собака.


[Закрыть]

Тетя Лариса, как девочка, захлопала в ладоши. А брат разве что не подпрыгивал до потолка.

– Золн дайнэ зин зайн азой гезунт ун штарк, аз ди армэй-доктойрим золн зих фрэйен.[4]4
  Золн дайнэ зин зайн азой гезунт ун штарк, аз ди армэй-доктойрим золн зих фрэйен. – Чтоб твои сыновья радовали своим здоровьем армейских врачей. – Sollen deine Sohne so gesund und stark sein, damit sich die Armee-Doktore sollen sich freuen.


[Закрыть]

– Sollen deine Sohne so gesund und stark sein, damit sich die Armee-Doktore sollen sich freuen.[5]5
  Чтоб твои сыновья радовали своим здоровьем армейских врачей.


[Закрыть]

И опять они смеялись, восторгались друг другом так, что невозможно было находиться рядом.

Когда людям хорошо, им ни в жизнь не понять, что кому-то в это же время может быть плохо.

– Ничего, ничего!!! Я вот через год запишусь в немецкую группу и буду всё-всё-всё, что вы тут мне говорите, – понимать!!!

– А что, очень даже приятный молодой человек. – Оборачиваясь к Алине, каким-то уж слишком мурлыкающим голосом заговорила тетя Лариса. – Главное, наш человек, да, мейделе моя? – И совсем, как заговорщик, подмигнула сверкнувшим глазом.

А ведь такой блеск Алина сегодня уже видела!

«Что моя? А вообще-то… как же замечательно она умеет говорить…»

Эх, блеск в глазах – это так заразительно!

Жорик

Никто в этот город ехать не собирался! Вот честное слово. Даже разговоров таких не было! Если бы были, она уж точно о них знала. Ничего, ровным счетом ничего, не предвещало этот скорый отъезд.

И вдруг… Тебя, утомлённую яркими впечатлениями промелькнувшего дня и только-только заснувшую, вынимают из постели, ничего не понимающую наскоро одевают, целуют на прощание так жалостливо, будто у тебя что-то случилось, но тебе об этом знать не положено, сажают в такси и в кромешной тьме везут на вокзал. Хоть об этом она осмелилась спросить. Когда у папы вот так поджаты губы, хорошего не жди…

А теперь, Алина… Сиди, унимай дрожь, вжимайся в сиденье, обхватывай коленки, молчи, терзайся неизвестностью.

Машина мчится в ночи. Их ослепляют встречные огни. Шофер бьет по рулю и, чертыхаясь, оборачивается к папе, ожидая поддержки. А папа, уставившись в одну точку, стеснительно кивает в пространство и покачивается. То ли от тряски, то ли это он так сам подается вперед, видом своим подгоняя водителя.

– Не боись, успеваем, – понимающе успокаивает тот.

…А ведь как хорошо они гостили в красивом городе Киеве, в Пущей Водице… Где быстрый трамвай, громадины-сосны, мостик через зеленое озеро, вереница деревянных домов… Во втором с краю они много лет снимают на лето комнату или две. Штакетник, голубая скрипучая калитка, любимые качели, песочница, старая яблоня, крыльцо. А там, в глубине двора, за проволочной сеткой – настоящая жизнь. Утки, куры, гуси, кролики, индюки… И все они – настоящие! А еще, цветник, огород и целое поле клубники…

Роскошное ощущение праздника с самой первой утренней минутки длилось до позднего вечера, омрачаясь лишь перерывами на ночь. Властную и непреклонную ночь, с которой в десятилетнем возрасте не поспоришь… Радовало, что мелькала она незаметно. Стоило только лечь в постель, как глаза закрываются сами собой, и буквально сразу же в них бьет солнце! И вот, что-то невидимое хватает за руки и выбрасывает тебя из постели. Еще теплое внутри одеяльце пытается запутаться в ноге, но без церемоний летит в сторону. Разве удержит?

В трусах и майке, босиком, скорее туда, в не проснувшийся двор, самой первой всё осмотреть, коснуться, притронуться, вдохнуть… И пока никто не видит, может быть, прокрутить, наконец, запретное «солнышко»!

Но качели скрипят, а за окном мелькнула взрослая тень. И вроде как грозят пальцем…

Опять не успела.

Ой, подумаешь… Можно подумать, на этих качелях свет клином сошелся!

Алина спрыгнула налету, приземлилась на корточки. Пока поднималась, сиденье вернувшихся качелей огрело по затылку. Кто-то стучал по стеклу, но она уже улепетывала со двора.

…Особо поражает крыжовник. Прозрачная яркая зеленая ягода. Полосатая. Увидев её впервые, несколько лет назад, Алина испугалась и громко звала на помощь. Боялась, но уйти не могла, как намагнитилась к неведомой красоте… А сейчас она ею любуется, совершенно не понимая прежних страхов. Ягодки, как серёжки, осыпали куст, и каждая красива по-своему.

Сразу за двором лес. Но не такой, которым они идут от трамвая. Этот лес настоящий. Сосны выросли тесно. И даже в самый солнечный день, за первыми деревьями уже темнота. Опасливо и, наверное, прохладно. Говорят, там много грибов, земляники, цветов зверобоя и бессмертника, но дети туда не ходят.

…Завтра они снова собирались в зоопарк, досматривать животных. Днём на озеро. Хозяйская бабушка расщедрилась и обещала запустить их на клубничное поле. Вечером папа гурьбой собирался вести их в кино. А как же теперь качели? Велосипедный заезд? Ряска для уток? Круговая лапта? Мотоцикл большого Юры? Грибы, земляника, фашистские дзоты… Вареники с вишней. Чердак. День рождения этого противного Вовки, который тоже из Баку, и вроде уже поэтому должен с ней дружить… Но нет, он единственный тут, с которым постоянно стычки. Этот Вовка каждый год портит ей отдых! А сейчас даже с ним расставаться та-а-ак жалко… Но главное, друзья-мальчишки спят и ничего не знают об её отъезде!

Завтра они собирались…

А завтра получилось в дороге.

…В этом городе, в который она так не хотела ехать, в этой незнакомой квартире, вперемешку с братом (который тоже там неожиданно оказался!) и папой, шастало много новых родственников. Их было так много, этих незнакомых больших людей, что у Алины кружилась голова. Тети, двоюродные братья, сестры мельтешили, говорили, смеялись, плакали, знакомились, прощались, устраивали большие столы, спали вперемешку, а кто на полу… Потом куда-то исчезали. Вместо них появлялись другие. С ума же можно сойти…

И только она ко всей этой суматохе начала привыкать, как грянуло новое потрясение: неожиданно исчез собственный папа. Алина проснулась утром, а его нет. Оказывается, он уехал тихо, не стал её будить, чтобы не расстраивать.

Не расстраивать? Так почему же она так горько сейчас плачет, если он этого совсем не хотел?

– Смотрите, как ребенок убивается…

– Хорошо, что она его не видела… Да ты не плачь так. Он не мучился, упал и умер…

Алина сразу прекратила плакать, и теперь бешено искала глазами брата.

– Володь, ну для чего ты сказал? Мы не говорили ей ничего. Для чего ей знать, что дядя Юра…

Дядя Юра. Алина облегченно выдохнула. Но сразу же разрыдалась сильнее. От обиды, что её так напугали папой!!! Она больше не обижалась, что он уехал не попрощавшись. Ничего, главное, что с ним всё хорошо!

Но дядю Юру тоже ведь жалко! В каждом письме он обязательно писал что-то и для неё… Писал, что очень этим летом ждёт…

– Нет, вы посмотрите, какая у меня сестра рёвушка-коровушка. Не нужна мне такая сестра! – Сказал какой-то совершенно незнакомый взрослый дяденька.

– А Вы кто? – опасливо и сильно стесняясь, спросила Алина.

– Я кто? Я Володя! Твой ленинградский брат! Ты меня разве не знаешь?

– Нет, – честно призналась Алина.

– Да, знает она, – вступился за нее собственный брат. – Она просто забыла. – Сказал и так, чтобы никто не видел, показал кулак. Вроде: «Подумай, как позорно себя ведешь!» или «По шее точно получишь!»

– Ну, раз знает, давай, знакомиться! Я – Володя! Мне тридцать лет! Сейчас компот вишневый тебе налью. Сам варил. Хочешь?

Алина кивнула, безропотно взяла протянутый стакан, пригубила и…поняла, что вкуснее никогда еще не пила! Брат Володя ей сразу же понравился. Веселый, постоянно шутит, и рассказывает что-то такое замечательное, раз все покатываются со смеху. Она ничего не понимает, но какая всё это ерунда, когда так приятно смеяться вместе со всеми… Правда, Алина в недоумении, как можно это делать, ведь не стало дяди Юры… Но думает об этом недолго. Брат Володя нравится невозможно! А какой он варит ей компот! Именно ей! И постоянно просит называть его, как брата, на «ты». Алина хочет этого, но стесняется… И каждый раз заверяет себя, что сделает это завтра.

Назавтра исчезает и Володя. Без него будто меркнет мир.

Потом уезжает кто-то еще. И еще, и еще… Они остаются втроем.

Потом они долго ждут другого ленинградского Володю. Какого-то особенного. Каждый день ходят на пристань. Алина и его не видела никогда, но точно знает, что этому, как и тому Володе, тридцать лет. В каждом пассажире она пытается увидеть его. И очень-очень хочет, чтобы нужный Володя наконец-то приехал. Потому что, туда они идут веселые, а возвращаются, как в воду опущенные.

Однажды, проводив взглядом последнего пассажира, тетя Лариса говорит:

– Всё. Больше ходить не будем. Он не приедет.

Она как знала. Дома ждала телеграмма: «Извини тчк Не приеду тчк Срочные дела тчк». Тетя Лариса улыбнулась уголком рта и ушла к себе.

– Чтобы сидела тихо, – строго сказал брат.

Они весь вечер просидели в потемках, не говорили даже шепотом. Прежде Алина и не подозревала, что расстроенному человеку ничего не стоит несколько часов провести без движения. Из спальни, тихо ступая, вышла тетя Лариса. В белой длинной ночной рубашке она походила на привидение. Прошла мимо, не замечая, бормоча под нос.

– …диссертацию защищает… студентам помогает… конечно, не смог… потому и не смог…

Распущенные волосы, крючковатый нос… Алина и раньше подозревала в ней Бабу-Ягу, а теперь уверилась окончательно.

…Утро. Все куда-то ушли. И вот, по многолюдной было квартире бродит грустная собака. Алина сама мрачнее тучи. Сложила ноги по-турецки, сидит на диване и старается на неё не смотреть. Не гуляется, не читается, не звонится по телефону. А телевизор, она уже знает по бабушке, сорок дней не смотрят. Большая комната же, где они с папой в первую ночь спали на диване, вся оказалась в картинах. Прям настоящий музей… И как она этого раньше не замечала! Тогда она ничего не замечала…

Рассматривая картину за картиной, Алина перешла в следующую комнату, но не пошла дальше, остановилась. Такого подарка она не ожидала никак! На подоконнике, на большой расписной подушке сидел толстый полосатый кот, деловито вылизывал хвост и урчал. Урчал, правда, хрипловато, неровно. Но красотой своей заворожил. Сам серый, а полоски широкие, ярко коричневые. Алина, как загипнотизированная, не могла отвести глаз. Пожалуй, красивый, неточное для кота определение. Он весь сиял, блестел, лоснился. Такого котика сразу же захотелось взять на руки! О таком котике невозможно было даже мечтать! Вот радость свалилась на голову!

Алина подбежала к подоконнику, потянулась руками и сразу же заполучила длинную царапину.

– Ну, ничего себе, какой ты кот!

Кот, продолжая сидеть на подушке, беззвучно оскалился, показал ей свои белые блестящие зубы и почти сразу же взялся вылизывать левый бок.

– Котик, хороший котик…

Котик лупанул так, что зацепил кожу когтём, и не сразу смог высвободиться. Когда у него это получилось, Алина, ойкая, отдернула руку и увидела, как уголок новой ранки сначала поголубел, а теперь темнеет.

С котом завязалась драка.

Причем, стукнуть его хотя бы по уху не удалось ни разу. Полосатый матрос восседал на задних лапах, а передними удачно атаковал, не забывая беззвучно скалить свои красивые зубы.

«Ничего себе, – подумала Алина. – Не могу справиться с каким-то котом!» А если учесть, что никто из котов еще ни разу её не обижал… Определенно, всё шло не совсем так, как положено.

Алина ушла, было, в свои размышления, но тут, вот удача, кот опустился на все лапы и, посматривая ей поверх плеча, замурлыкал. И, наконец, получил по уху! Заслуженно получил!

Алина ждала чего угодно в ответ, но не такого… Кот попятился в угол подоконника, съежился там округлым комочком, не забыв сверкнуть глазами, зажмурился, прижал уши и замер. Будто не дышал. В общем, котик прибеднялся изо всех сил, и это у него получалось. Только распушившийся хвост, выдавая настроение, злостно бил по стеклу.

– Ты почему бьешь Жорика?!

Алина вздрогнула, обернулась. Оказывается, за спиной стояла тётя Лариса. Так вот кого увидел кот и разительно поменялся в поведении… Ну, артист!

– Это дяди Юры любимый кот! Его несколько дней не было, наконец, пришел! А ты… Не ожидала я от тебя, Алина! Жорик, Жорик…бедненький мой, изголодался… Нет больше твоего хозяина… А ты его еще бьешь! Бедненький мой, Жорик, тебя здесь без меня обижали…

Жорик приоткрыл глаз и что-то там рыкнул в ответ. Чтобы загладить свою вину перед тетей Ларисой, Алина отважилась при ней еще раз погладить котика. Но тот куснул её с особой злостью и, истерично мякнув, сиганул к входной двери.

– Ну вот, убежал! Он больше не вернется! Дядя Юра его так любил… Как он его любил… Эх, ты! Жорик… Теперь я совсем одна осталась…

– Да, этот Жорик какой-то очень хитрый кот! Смотрите, как он меня искарябал!

Но тетя Лариса разве услышала. Она продолжала причитать, стонать, звать Жорика… Алина совсем потеряла себя. Но досталось ей по первое число, когда пришел брат. После серьезного разговора на кухне он отправил её отмывать руки от возможной инфекции, а потом больно жёг зеленкой, строго настрого запретив даже пикать.

– Чтобы к приезду мамы все руки у тебя прошли! Поняла?

– Да… А что, мама приедет?

После такого известия настроение поменялось разительно! Разве теперь ей что-то здесь было страшно? Ничегошеньки! Теперь Алина легко сносила безжалостные прижигания.

– Разве не жжет? – удивленно поинтересовался брат.

– Жжет.

– А чего не орёшь?

– Ты же сам не разрешил. …А я же послушная.

Брат как-то очень обидно для неё усмехнулся.

«Ничего-ничего! Мама им тут всем за нее жару задаст! Как плохо, что мамы сейчас нет. Скорее бы она приехала! Но вот руки… Они же так быстро не пройдут…»

– Четыре дня Жорик не ел! Наконец, домой пришел, думал, наестся, наконец…

– Ну, тёть Ларис, ну она не нарочно…

– Нет, ты только подумай! Четыре дня! Ладно, скажи ей, чтобы в следующий раз она постаралась его больше не бить.

Алину хоть и распирало от несправедливости, но еще сильнее ощущался стыд. Как же ей стыдно, очень стыдно…

Тяжело вздохнув и еще тяжелее выдохнув, она принялась изо всех сил ждать Жорика. Грустила, считала дни и содрогалась от срока его новой вынужденной голодовки. …Жорик не приходил.

Время шло. Дома о Жорике больше не говорили, а за новыми приключениями, Алина вскоре и сама не заметила, как напрочь о нём позабыла.

Наверное, это был шестой день отсутствия Жорика. К тому времени Алина завела себе прекрасного котёнка леопардового окраса, доброго, веселого, недрачливого, и прекрасно проводила с ним время. Но сегодня котенок не появился, и она бродила по двору и окрестностям, высматривая пропажу.

И неожиданно высмотрела Жорика.

От встречи такой заколотила нервная дрожь, перед глазами пошли радужные круги. Ничего, теперь она всё наладит!

– Жорик, Жорик…кис-кис-кис…

Сейчас Алина боялась одного: лишь бы котик не драпанул. Но Жорик плевать хотел на «кис-кис», и в её сторону даже не обернулся. Его внимание сосредоточилось на кустах. Алина заинтересовалась тоже и только раздвинула ветки, как оттуда выскочила блеклая кошка. Отряхнув шерстку и совершенно никого не замечая, она уселась неподалеку. Жорик вразвалочку направился к ней. До встречи оставались считанные шаги, как кошечка подскочила и отбежала на безопасное расстояние. Жорик за ней. Кошечка в сторонку. Жорик за ней. Кошечка в сторонку. Жорик за ней. Кошечка в сторонку. ………. Алина терпеливо ходила за ними следом. Наконец, поняла: кошки играют в ловитки, и тоже включилась в игру. Несколько раз она почти уже поймала Жорика, но верткий кот ускользал из рук.

Всё шло неплохо, пока кошка не дала дёру. И теперь все трое понеслись по двору с такой прытью, что только держись. После первого же круга Алина выдохлась, а тем хоть бы хны.

– Стойте, стойте, не бегите вы так!

Но разве кто-то её слышал? В удрученном состоянии она бухнулась на лавку. А эти неугомонные продолжали играть. Через пару кругов кошка метнулась Алине под ноги. Вроде как спряталась. Но разъяренный Жорик её сразу же настиг, вцепился зубами в шкирку, потрепал, а потом еще и сам бесцеремонно взгромоздился. Кошка, признав свое поражение, жалобно мяукнула.

– Поймал! – радостно вскрикнула Алина. Проигравшую хоть и было жалко, но Жорик-то роднее. – Вот, молодец какой!

Она присела к ним и, поначалу с опаской, а затем с удовольствием, принялась почесывать трясущегося Жорика между ушами, удивляясь правда, чего того так трясет. А потом даже смогла погладить! Вот радость: наконец-то они друзья! Наглаживая кота, Алина сосчитала дни его отсутствия и ужаснулась. Пора домой, кормить гуляку. С ума сойти: шесть дней ничего не ел! И охнула от новой догадки: так он же умирает!!!

Алину прошиб холодный пот. Если сейчас она Жорика не спасет, тетя Лариса не простит ей этого никогда!

Задохнувшаяся страхом, она схватила кота подмышки. Но не тут-то было! Пришлось приложить немалое усилие, чтобы поднять его с земли. Вернее, стянуть с кошки. Но когда это получилось, началось страшное. Жорик, как дикий, разверещался, ощерился и прежде чем вырвался из рук, вновь успел покусаться, покарябаться. Оказавшись на земле, он бросился на кошку с какой-то особой жестокостью. Прям шею ей закусил! А кошка оказалась настоящей трусихой. Не думая сопротивляться, она растелилась, как тряпочка.

– Да отстать ты от неё! Ты уже выиграл! Тебе надо домой! Жорик, ты умираешь от голода!

В этот раз она подняла их вместе.

Ничего себе, тяжесть какая! А кошка куда собралась? Ты, кошка, совершенно нам не нужна!

А между прочим, виноватым в том, что так получилось, оказался именно Жорик! Это он вцепился зубами и ухватил лапами никому ненужную кошку. Алина тряхнула Жорика, и кошка свалилась на землю.

– Беги! – крикнула она ей, а сама зажала кота и что было мочи, рванула домой.

Но убежала недалеко. Сильный кот вновь вывернулся и в мгновение ока оказался на кошке.

– Ну что ты делаешь!!! – Алина расстроилась невозможно.

Теперь виноватой она считала только кошку! Если бы та убежала…

Раз за разом, наплевав на раны, укусы, злобное отношение, она снимала Жорика и снимала. Но тот упорно возвращался и возвращался к этой бессовестной кошке. Ну прям обидно до слёз!

Руки лучше не видеть. Расцарапаны до крови. Пот заливает пылающее лицо. Платье в пятнах, шерсти… Она устала даже ругаться с ними. Ничего не оставалось, как нести их домой вдвоем. А что делать! Не умирать же Жорику прямо здесь! Может, успеет хоть что-то съесть… Но главное, как обрадуется тетя Лариса!

Кто бы знал, с каким трудом она подняла этих двоих! Кто бы знал, как тяжело было с ними идти… Алина внушала себе, что это всего-навсего два серых мешочка.

Оставалось пройти последнюю дорожку. Они почти дома. И вот надо же, на пути, где не разминуться, встречается соседка. Она останавливается, кривой полуулыбкой отвечает на приветствие и смотрит на Алину необычайно жалостливо. Так смотрят только на глупеньких.

Алине и так приходится нелегко, а тут еще не дают пройти…

– Ты отпусти их, девочка…

Алине не нравилась она сама, не понравился и её тоскливый голос. Не хотела, но безвольно разжала руки. Кошек, как ветром сдуло.

– Наш Жорик две недели голодный! Ему домой надо было! Его тётя Лариса ждёт! Это был любимый кот дяди Юры!

Разумеется, она слегка преувеличила, сгустила краски, но сейчас всё было поздно. Кошки миновали чужой двор и убежали в сторону парка. Более расстроенного человека, чем Алина, в мире не существовало.

– Ему не до еды сейчас… – сказала соседка, наверное, чтобы загладить свою вину.

– Он же умирал! Разве Вы не видели?!

Алина не понимала, для чего после случившегося вообще разговаривает с ней.

– Любовь у них, девочка. Любовь. – Обронила фразу и пошла. А голос почему-то неприятнее прежнего.

Алину бросило в краску: говорить с ребенком о таких вещах! Про любовь только взрослым же можно. Ну и соседка у тети Ларисы!

Тут, правда, она что-то начала понимать про кошек… А-а-ах, ничего себе, хулиганы какие!

Испугалась, задохнулась, вспыхнула еще сильнее.

Теперь она смотрела в спину удалявшейся соседке, что стала свидетельницей её небывалого позора, сгорала от стыда и желала только одного: никогда с ней больше не встречаться! Иначе, она этого не переживет!

И с еще большим ужасом Алина думала о том, что бедная тётя Лариса живет и ведь не знает: какой у неё Жорик – хулиган! А потом решила: вот и хорошо, что не знает.

Жорик потом безвылазно торчал дома. Но неужели кто-то думает, что Алина хоть раз к нему подошла? Ответ очевиден.

Соседка тоже хороша. Она, наверное, нарочно решила так часто попадаться Алине на глаза, чтобы та стеснялась, краснела и не знала: куда ей деваться.