Текст книги "Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице"

* * *

Крестовский остров – последний из знаменитой триады Кировских островов. На старинных картах допетербургского периода он называется Ristisaari, что с финского языка переводится как «Крест-остров». Как утверждают исследователи, это название связано с придорожными надмогильными крестами, которые в давние времена служили ориентирами для путешественников. К идее креста сводятся и многочисленные легенды о происхождении названия острова. «Одни связывали это название с крестообразной формой озера, якобы находившегося здесь, другие указывали на находку на острове какого-то большого креста, третьи полагали, что поводом для наименования острова послужила часовня с крестом, упоминаемая в писцовой книге XVI века». Сохранилось предание и о некой первой каменной постройке на острове, будто бы имевшей форму Андреевского креста. Кроме того, в те далёкие времена на острове, или, как выражается современная молодежь, «На крестах», в непроходимом лесу были якобы проложены в виде огромного креста две просеки: одна – вдоль острова, другая – поперёк. Это, как уверяют, и дало название острову.

В 1717 году Пётр I подарил остров своей любимой сестре Наталье, и на картах Петербурга появляется новое название: остров Святой Натальи. Понятно, что название относилось не к имени самой Натальи Алексеевны, а к имени её небесной покровительницы и защитницы, в день поминовения которой она родилась и в честь которой была названа при крещении.

В 1730-х годах владельцем острова стал фельдмаршал граф Бурхард Христофор Миних. В отличие от Натальи Алексеевны, он был менее разборчив в вопросах этики, морали или обыкновенного такта и, не мудрствуя лукаво, назвал остров своим именем. С 1741 года остров стал Христофоровским. Только в конце XVIII, а по некоторым источникам, даже в начале XIX века острову возвращают его первородное название. Понятно, что в русской транскрипции. Теперь он снова называется Крестовским.

В первой половине XX века западная часть острова застраивается особняками знати, а его восточная часть отводится для народных гуляний. Одними из первых освоили Крестовский остров петербургские немцы. В городском фольклоре сохранилась память о немецкой традиции празднования Ивановой ночи, или ночи на Ивана Купалу. Центром праздника стал Крестовский остров. В те времена посреди острова возвышался песчаный холм, на верхней площадке которого, по свидетельству современников, одновременно могли поместиться до ста человек. Фольклорное название этого холма «Кулерберг» произошло, по мнению многих исследователей, от немецкого глагола «kullern», что приблизительно означает «скатываться, ложась на бок». Будто бы так в очень далеком прошлом развлекались прапрадеды петербургских немцев у себя на родине в ночь на Ивана Купала. Со временем этот старинный ритуал приобрёл более респектабельные формы, и в петербургский период местные немцы уже не скатывались с «Кулерберга», а как можно более чинно сбегали с вершины холма, непременно парами, держась за руки – кавалер с дамой. От того времени в собрании петербургского городского фольклора остался микротопоним «Кулерберг».

В 1930-х годах на острове создается спортивный комплекс со стадионом имени С. М. Кирова в центре. В 1945 году на Крестовском острове в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне заложили Приморский парк Победы. Планировка парка выполнена по проекту архитектора А. С. Никольского. Парк включен в единую систему северных парков, раскинувшихся на четырёх островах – Крестовском, Петровском, Каменном и Елагином. В композицию парка входят два искусственных пруда – Северный и Южный. Северный получил в народе название «Лебединое озеро».

В 1949 году, в рамках подготовки к празднованию 70-летия со дня рождения Сталина, в Ленинграде запланировали установку пяти монументов «любимому вождю всего человечества». Четыре из них – на Поклонной горе, на проспекте Обуховской обороны, на площади Победы и на площади перед Балтийским вокзалом – успели установить в ноябре того же года, буквально накануне всенародного юбилея. Пятым собирались украсить главную аллею Приморского парка. Он должен был стать самым величественным и представительным, олицетворяющим казавшуюся тогда главной и бесспорной «выдающуюся» роль Сталина в победе Советского Союза над фашистской Германией. Однако проектирование и изготовление монумента затянулось на несколько лет, а потом, после смерти Сталина и последовавшего разоблачения культа его личности, надобность в памятнике отпала. Сейчас на его месте сооружен фонтан.

* * *

Петроградский остров – один из самых крупных в устье Невы. Он омывается водами Невы, Большой Невы, Малой Невы, Карповки и Ждановки. От Заячьего острова остров отделён Кронверкским проливом. Согласно новгородской писцовой книге Водской пятины 1500 года, остров назывался Фоминым, по фамилии новгородского посадника и по аналогии с Васильевским, или Васильевым. «Село на Фомине Острову на Неве у моря» имело около 30 дворов. Одновременно на финских картах остров назывался Берёзовым (Koivusaari). В начале XVIII века остров стал называться Городским, так как именно здесь, под стенами Санкт-Петербургской крепости, стал расти город. Тогда же существовало и другое название – Троицкий остров, по находившемуся на нём собору Святой Троицы.

Здесь, на Берёзовом острове, под стенами Петропавловской крепости, возникла первая площадь Санкт-Петербурга, также названная по Троицкому собору Троицкой. До этого здесь, на одном из «Козьих болот», которых в тогдашнем Петербурге насчитывалось несколько, находилось пастбище для выпаса мелкого рогатого скота. Но в мае 1703 года за три дня как из-под земли на краю пастбища, ближе к Неве, вырастают так называемые первоначальные «царские хоромы», ставшие широко известными как Домик Петра Великого, о чём мы уже говорили. Вслед за ним на площади появляются дома ближайших царских приближённых, гостиный двор, таможня, типография, трактир, рынок. На рынке сколотили дощатый эшафот для примерных наказаний и казней. В одной из первых петербургских пословиц так и сказано: «Венчали ту свадьбу на Козьем болоте, дружка да свашка – топорик да плашка».

Как известно, в раннем Петербурге старались селиться в основном по национальному признаку. Хорошо известны Финская, Немецкая, Татарская и другие подобные слободы. «Русской слободой» в начале XVIII века назывался район Троицкой площади.

Предание сообщает, что здесь, на Троицкой площади, вплоть до начала строительства Троицкого моста сохранялся тополь, будто бы посаженный самим Петром I.

Если верить петербургскому городскому фольклору, Троицкий собор возник одновременно с Петропавловской крепостью и Петропавловским собором. Согласно преданию, заложив крепость, Пётр перешёл на Петербургскую сторону. Проходя мимо одного ракитового куста, почему-то особенно привлекшего его внимание, царь срубил его и на этом месте заложил Троицкий собор. Вот почему в Петербурге остров называли Петровским, хотя собор заложили в честь Святой Троицы, празднование которой в тот год пришлось на день основания Петербурга. Долгое время Троицкий собор оставался главным храмом новой столицы. Важнейшие государственные акты при Петре были так или иначе связаны с Троицким собором. Здесь оглашались царские указы. Перед собором устраивались смотры и парады войск, народные гулянья и маскарады. В 1721 году здесь проходили грандиозные торжества по случаю окончания 20-летней Северной войны и заключения мира со Швецией. Здесь Петру пожалован титул императора. На колокольне собора, увенчанной высоким шпилем, укрепили часы, снятые с Сухаревой башни в Москве, – акт глубоко символичный. Московские часы стали отмерять петербургское время. В то время это были единственные часы в городе.

Домик Петра Великого в начале XIX в.

Собор несколько раз горел. Его восстанавливали, каждый раз изменяя первоначальный облик. Последний раз заново отстроили после пожара 1913 года. Причём интересно, что ремонт происходил уже в советское время, в 1928 году. Но через пять лет, в 1933 году, его окончательно закрыли и в том же году снесли.

В настоящее время разрабатывается несколько проектов восстановления Троицкого собора.

* * *

К югу от Крестовского острова расположен последний из так называемых Северных островов – Петровский остров. Он омывается водами Малой Невы, Малой Невки, Ждановки и Финского залива. Первоначально, ещё в XVII веке, остров назывался Столбовым – и по-русски, и по-фински (Patsassaari – Столбовой остров). Одна из легенд объясняет это тем, что остров имеет вытянутую, напоминающую столб форму. Современное название остров приобрел в 1713 году, после того как перешел в собственность Петра I.

В декабре 1916 года Петровский остров стал свидетелем последнего акта трагедии, разыгравшейся в ночь на 16-е число в Юсуповском дворце на Мойке. Сюда, на глухую окраину Петербурга, привезли тело сначала отравленного, а затем добитого из револьвера Григория Распутина. Труп ненавистного «старца» сбросили под лёд Малой Невки с Большого Петровского моста. Однако, как выяснилось при вскрытии, во внутренних органах Распутина никаких следов яда не обнаружили. Оставалась только гадать, как случилось, что пирожные, которые, по замыслу заговорщиков, были напичканы ядом, оказались безвредными. Более того, старец умер даже не от пули. Официально констатировали смерть в результате того, что Распутин захлебнулся, когда его якобы мёртвого уже сбросили под лёд. Значит, он просто утонул. Кстати, это обстоятельство стало одной из важнейших причин того, что Русская Православная Церковь так до сих пор и не канонизировала Распутина. Согласно церковной традиции, утопленник приравнивается к самоубийце и никакой канонизации не подлежит.

* * *

Небольшой Матисов остров в устье реки Мойки, размером всего лишь 800 на 500 метров, омывается водами Мойки, Большой Невы и Пряжки. По-фински он называется Kalasaari, то есть Рыбный остров.

Ныне остров почти полностью занят производственными корпусами Адмиралтейских верфей, но в начале XVIII века его заселяли отставные солдаты, среди которых жил в собственной слободке некий мельник Матис. Был ли Матис отставным солдатом русской армии или шведским военнопленным, которому позволено было заниматься собственным, знакомым ему по гражданской жизни делом, неизвестно. Судя по его французской фамилии, он мог быть волонтёром, служившим как в той, так и в другой армии. В то время это было принято. Согласно одной из ранних петербургских легенд, во время Северной войны Матис неоднократно оказывал услуги Петру I, донося ему о действиях и перемещениях шведских войск, за что царь якобы выдал услужливому мельнику охранную грамоту на остров. Вот почему, утверждает легенда, остров и зовётся Матисовым. Матисовыми называли в Петербурге не только остров, но и болото на нём, и построенные возле болота бани.

* * *

К северу от Петроградского острова расположен Аптекарский остров. От Петроградского он отделён рекой Карповкой. На финских и шведских картах XIV–XVII веков остров обозначен под названием Карписаари (Korppisaari), что одновременно можно перевести и как «глушь», и как «дремучий лес», и как «Ворон», «Вороний». Среди русских названий острова известны такие, как Дикий или Еловый. Наиболее широкое распространение в начальный период петербургской истории получило название Вороний остров. В 1712 году Пётр I передаёт остров в распоряжение Главной аптеки, а уже в следующем, 1713 году впервые в одном из официальных документов того времени упоминается и современное название острова – Аптекарский.

Селились здесь исключительно работные люди Медицинской канцелярии, работавшие на Аптекарском огороде и в Медицинском саду, что находились на территории современного Ботанического сада. Здесь было налажено изготовление различных лечебных препаратов для нужд армии. В 1732 году часть Аптекарского острова отдали в собственность известному идеологу Петровской эпохи, крупному политическому деятелю того времени архиепископу Феофану Прокоповичу, подворье которого находилось по другую сторону реки Карповки, в так называемой «Карповской слободке».

Как известно из преданий того времени, Феофан Прокопович, большой любитель «до садов и построек», лично высаживал деревья и прорубал просеки. Одна из таких просек, будто бы проложенная именно им, положила начало Каменноостровскому проспекту.

* * *

Хронологически Заячий остров стал первым островком в дельте Невы, освоение которого по времени в точности совпало с основанием Петербурга. Здесь, на Заячьем острове, 16 мая 1703 года заложили крепость Санкт-Петербург, вскоре переименованную в Петропавловскую. Тогда же свое первоначальное имя крепость передала городу, стихийно возникшему под её стенами и под её защитой.

В своей книге «Время Петра Великого», изданной к 200-летию Петербурга, С. Князьков приводит предание о том, что мысль построить после падения Ниеншанца собственную крепость в отвоёванном крае подал Петру его ближайший сподвижник, граф Фёдор Алексеевич Головин – генерал, руководивший внешней политикой России. По мнению Головина, мощная крепость с корабельной гаванью при ней должна была прервать сообщение между Финляндией и Лифляндией, разъединив шведские войска.

К тому же, устроив в крепости склады армейских припасов и сосредоточив в её стенах большие воинские силы, можно было бы направлять их отсюда в обе стороны – на запад и на север – против шведов.

Вытянутый на 750 м в длину остров находится в самом широком месте Невы, там, где она делится на два рукава – Большую и Малую Неву. Петру I его очертания поразительно напоминали очертания боевого судна, рассекающего водную гладь. Остальное дорисовывало воображение. Именно здесь Пётр закладывает Петропавловскую крепость, после чего остров некоторое время называется Крепостным. Однако название не прижилось, и остров стали вновь, как и в давние финские времена, называть Заячьим (Jänissaari). Правда, согласно русским легендам, современное название острова родилось при Петре I от зайца, которого царь будто бы первым увидел на острове, едва ступил на него. Позже появилась другая легенда о зайце. Якобы однажды Пётр, недовольный ходом строительства Петропавловской крепости, разгневался на плотников и прибыл на остров, чтобы примерно их наказать. Но как только ступил на остров, навстречу ему выбежал заяц и стал тереться о ботфорт царского сапога. Пётр рассмеялся, поднял зайца на руки и сказал, что возьмёт его во дворец для царевны, а плотников простил. К 300-летию Петербурга этому легендарному зайцу поставили памятник. Маленький зайчишка пристроился на деревянной свае Иоанновского моста. Автор памятника – скульптор Владимир Петровичев.

Во времена шведской колонизации остров назывался Весёлым островом (Люст-хольм), или Весёлой землей (Люст-эйланд). Согласно местным преданиям, им владел некий швед, который превратил его в место для воскресных увеселений. Но природа, если верить легендам, распорядилась иначе. Во время одного из наводнений всё, что было построено на острове, смыло. С тех пор остров прозвали Чёртовым (Тойфель-хольм), и долгое время он пустовал. Однако в самом конце XVIII века сюда вновь стали приплывать на лодках шведские офицеры. Они устраивали застолья на грубо сколоченных столах, положенных прямо на сосновые пеньки.

Согласно преданиям, впервые прибыв на этот остров, Пётр устроил совет за теми самыми, сохранившимися от шведских времен деревянными столами на пеньках. Совет закончился восклицанием Петра: «Быть крепости здесь!». И будто бы в это время, согласно другой легенде, над островом стал парить орёл. Орёл, древнейшая геральдическая фигура, олицетворяющая источник света, плодородия и бессмертия, возведённая в этот статус ещё вавилонянами, стал военным знаком у древних персов, греков и римлян. В истории мировой цивилизации орёл давно уже приобрёл статус государственного символа. Появление орла воспринималось как хорошее предзнаменование. Неудивительно, что в ранней мифологии Петербурга орёл является непременным персонажем практически всех легенд и преданий об основании города. Эта царственная птица являлась в небе и при закладке крепости, и при закладке собственно Петербурга на соседнем Берёзовом острове. А пока вернёмся на Заячий.

Крепость заложили 16 мая 1703 года. Несмотря на то что сам Пётр, как считают историки, в этот день находился на Олонецкой верфи, городской фольклор утверждает, что царь лично участвовал в закладке города. Вот как об этом рассказывается в апокрифическом сочинении «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга»:

«По прибытии на остров Люистранд и по освящении воды и по прочтении молитвы на основание града и по окроплении святою водою, взяв заступ, [царь] начал копать ров. Тогда орёл с великим шумом парения крыл от высоты опустился и парил над оным островом. Царское величество, отошед мало, вырезал три дерна и изволил принесть ко означенному месту. В то время зачатого рва выкопано было земли около двух аршин глубины, и в нём был поставлен четвероугольный ящик, высеченный из камня, и по окроплении того ящика святою водою изволил поставить в тот ящик ковчег золотой, в нём мощи святого апостола Андрея Первозванного, и покрыть каменною накрышкою, на которой вырезано было: „По воплощении Иисус Христове 1703 маия 16 основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем царём и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем Всероссийским“. И изволил на накрышку онаго ящика полагать реченные три дерна с глаголом: „Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь. Основан царствующий град Санкт-Петербург“».

Одновременно с крепостью, согласно фольклорной традиции, царь закладывает Петропавловский собор и крепостные ворота. При закладке собора царь опять же под шум крыльев парящего орла, «взяв у солдата багинет и вырезав два дерна, положил дерн на дерн крестообразно и, сделав крест из дерева и водружая в реченные дерны, изволил говорить: “Во имя Иисус Христово на сем месте будет церковь во имя верховных апостолов Петра и Павла”». Затем «царское величество, отошед к протоку, который течение имеет меж Санктпетербургом и кронверком, по отслужении литии и окроплении того места святою водою, изволил обложить другой роскат. Тогда была вторишная пушечная пальба, и между теми двумя роскатами изволил размерить, где быть воротам, велел пробить в землю две дыры и, вырубив две берёзы тонкие, но длинныя, и вершины тех берёз свертев, а конца поставлял в пробитые дыры в землю на подобие ворот. И когда первую берёзу в землю утвердил, а другую поставлял, тогда орёл, опустясь от высоты, сел на оных воротах». Говорят, этот орёл был ручным и долго жил, по одним сведениям, на Петербургской стороне, по другим – на острове Котлин, в Александровой крепости, на гауптвахте. И имел этот необыкновенный орёл, рассказывают, комендантское звание.

Закладка «самой первоначальнейшей» деревянной соборной церкви во имя Святых Петра и Павла произошла в праздник Святой Троицы, одновременно с закладкой Петропавловской крепости. Согласно одному преданию, при закладке собора Пётр зарыл в его основание золотой ковчег с частицей мощей апостола Андрея Первозванного. Только в 1712 году на месте деревянного начали возводить каменное здание собора по проекту первого архитектора Петербурга Доменико Трезини. Его строительство закончили уже после смерти основателя Петербурга, в 1733 году.

Колокольня Петропавловского собора

Главным украшением собора является его многоярусная колокольня с высоким шпилем. По семейной легенде современных потомков первого архитектора Петербурга, Трезини будто бы придал колокольне контуры, весьма схожие с фигурой Петра Великого, как бы создав ему тем самым своеобразный памятник. Первоначальная конструкция шпиля – деревянная, только в 1857–1858 годах по проекту инженера Д. И. Журавского её сделали металлической. При этом общая высота собора вместе с Ангелом достигла 122,5 метра. Эта «половина» до сих пор не дает покоя любителям точных цифр, ставшим героями питерских анекдотов. «А вчера экскурсовод говорил, что высота собора 123 метра», – недоумевают туристы. «У меня данные зимние, а у него летние», – успокаивают экскурсоводы.

Ангел Петропавловского собора

Петропавловский собор стал самым высоким архитектурным сооружением Петербурга. Этот статус сохраняется за ним до сих пор. Шпиль собора венчает фигура Ангела – «Летающего ангела», или «Летящей девы», как называют его иногда в Петербурге, памятуя о бесполом характере небесного воинства. Ангел изготовлен только при Екатерине II по рисунку архитектора Антонио Ринальди, хотя, если верить легендам, он парил над городом ещё при Петре I. Одна легенда даже утверждает, что «нечестивый» и практичный Пётр заставил его вертеться, совмещая одновременно две функции – декоративную и метеорологическую. Будто бы уже тогда Ангел стал флюгером. На самом деле вращающимся его сделали гораздо позже, после того как, закреплённый неподвижно, он несколько раз сгибался под напором ураганных ветров. Высота Ангела – 3,2 метра, а размах крыльев составляет 3,8 метра. Петербуржцы любят сдабривать рассказы о Петропавловском соборе таким анекдотом. На экскурсии в Петропавловской крепости: «Скажите, какого размера Ангел на шпиле собора?». – «В натуральную величину». Так или иначе, но в городе бытует легенда о том, что если в Петербурге построят что-нибудь выше Ангела Петропавловского собора, то ангелы перестанут охранять город и им овладеют злые силы.

Кто знает, может быть, это и правда. В городской петербургской мифологии Ангел Петропавловского собора давно уже приобрел статус символа города. И если, по одной из легенд, поднятая к небу пустая рука Ангела ждёт ту самую трубу, которая возвестит свету его конец, то по другой – она сжимает незримый меч, который отражает от города нечистую силу.

В 1930-х годах в чиновничьих кабинетах не то Кремля, не то Смольного возник грандиозный проект замены Ангела на шпиле Петропавловского собора скульптурой вождя всех народов Сталина. Этот чудовищный план всерьёз обсуждался в партийных кругах Ленинграда, и, казалось, ничто не могло помешать его скорой реализации. Художественная общественность Ленинграда оказалась в панике. Не знали, что делать. Согласно городскому преданию, выход нашёл директор Эрмитажа академик Иосиф Абгарович Орбели: «Помилуйте, товарищи, – будто бы сказал он на одном из высоких совещаний в Смольном, – Петропавловский шпиль отражается в Неве, и что же, вы хотите, чтобы товарищ Сталин оказался вниз головой?».

Собор на Заячьем острове на протяжении всего имперского, или, точнее сказать, петербургского, периода русской истории служил царской усыпальницей. Здесь погребены все русские императоры династии Романовых, включая расстрелянного большевиками императора Николая II, останки которого обнаружили уже в наше время под Екатеринбургом. Исключение составляют лишь Пётр II, скончавшийся в Москве и там же погребенный, и Иван VI, несчастный Иоанн Антонович, «Шлиссельбургский узник», убитый при попытке освобождения и тайно похороненный неизвестно где.

Между тем в Петербурге давно обратили внимание на то, что таких странных загробных сближений, как в Петропавловском соборе, нет ни в одном другом городе мира. Здесь, под сводами собора, бок о бок лежат в Бозе почившие, торжественно погребенные и в посмертной славе пребывающие сыноубийца, мужеубийца и отцеубийца. Их имена хорошо известны России. Это Отец Отечества Пётр I, на дыбе замучивший своего сына, наследника престола, царевича Алексея; Екатерина Великая, матушка государыня, мужа которой, императора Петра III, задушили в Ропше с её молчаливого согласия; Александр I Благословенный, освободитель России от Наполеона, участник заговора 1801 года и потому вольный или невольный, но убийца отца своего – императора Павла I. И всё это во имя великой России.

Среди царских и великокняжеских саркофагов Петропавловского собора находится мраморная гробница жены сына Александра II Павла Александровича – Александры Георгиевны, урождённой принцессы греческой, скончавшейся в 1891 году. Говорят, гробница вот уже более 70 лет пуста. Будто бы в 1930-х годах греческое правительство обратилось к Сталину с просьбой передать останки принцессы для перезахоронения в Афинском пантеоне. Легенда утверждает, что Сталин согласился обменять прах Александры Георгиевны на один мощный экскаватор, столь необходимый для социалистической индустрии.

Вероятно, всё это вместе взятое и позволяет ироничным туристам задавать одни и те же вопросы: «А у вас тут похоронены копии или подлинники?». Многие погребения в Петропавловском соборе почитаются в народе как святые. Среди них, в первую очередь, – могила Петра I, на которую давно уже принято возлагать цветы в общегородские праздничные и юбилейные дни. Считается чудодейственной и могила Павла I. Молитва на ней помогает не только в личной жизни, но и в служебных делах, а сама плита на саркофаге будто бы обладает магическими свойствами. Например, одно прикосновение к ней щекой, говорят, излечивает от зубной боли.

Петропавловская крепость, заложенная во второй половине мая 1703 года в условиях продолжающейся Северной войны, уже к концу июня того же года была полностью готова и вооружена. Она строилась так поспешно, что это обстоятельство, как утверждают легенды, повлияло на дальнейший ход войны в Приневье. Одна из легенд рассказывает, что шведы, преследуя русскую армию с севера и дойдя летом 1703 года до Каменного острова, послали своих разведчиков в строящийся Петербург. Те вскоре вернулись и в один голос заявили, что нужно повернуть обратно. «Атаковывать бесполезно, – сказали они, – там уже крепость».

Задуманная первоначально как фортификационное сооружение, отвечающее всем требованиям тогдашнего военного искусства, Петропавловская крепость в качестве таковой никогда не использовалась. Шведы «повернули обратно», потому что «атаковывать бесполезно». Других внешних врагов не оказалось. Крепость стали использовать для внутренних нужд. Она стала тюрьмой для государственных преступников и политических противников режима. Здесь сидели в ожидании своей участи царевич Алексей Петрович, самозванка княжна Тараканова, декабристы, студенты взбунтовавшегося Петербургского университета, Николай Чернышевский, Фёдор Достоевский, Максим Горький, члены Временного правительства и многие-многие другие.

Среди иностранных дипломатов и путешественников Петропавловская крепость приобрела славу «Русской Бастилии», а высказывания отечественного фольклора в её адрес всегда отличались суровостью и настороженностью. Наряду с таким расплывчатым, но всё же лестным определением, как «Сердце города» или ни к чему не обязывающими «Петропавловка» и «Петролаповка», в самом городе бытует и более жёсткая оценка – «Петропавловский централ» – в недвусмысленном значении «центральная тюрьма». Такие же интонационные мотивы легко уловить и в питерских фразеологических конструкциях: «Мой дом – моя… Петропавловская крепость» или «Надежен, как Петропавловская крепость».

Согласно одной давней петербургской легенде, однажды на гранитных плитах Петропавловской крепости со стороны Невы обыватели увидели огромные, старательно выписанные красной краской буквы: «Петербургский университет». Так якобы было сформулировано отношение к крепости студентов столичного университета. Исторические ассоциации в дальнейшем оказались настолько устойчивыми, что стали чуть ли не наследственными. Может быть, поэтому так гениальны случайные оговорки современных школьников. «Назовите декабристов – друзей Пушкина». – «Друзьями Пушкина были Рылеев, Кюхельбекер и Бастион Трубецкой». Напомним, что юго-западный бастион Петропавловской крепости действительно имеет официальное название – Трубецкой, по имени ближайшего сподвижника Петра I князя Ю. Ю. Трубецкого, славного предка декабриста Сергея Павловича Трубецкого.

Но и на этом ассоциативные связи Петропавловской крепости с тюрьмой не заканчиваются. Ранней весной, едва солнце начинает согревать гранитные стены крепости, на «Панели», как называют в народе узкую полоску земли между береговой кромкой Невы и крепостными стенами, появляются первые любители раннего апрельского солнца. Раскинув руки и расставив ноги, они загорают, прислонившись к каменным крепостным плитам и надолго застывают в экзотических позах. В городском фольклоре это называется «загорать на панели». Ироничные петербуржцы приклеили к ним несмываемый ярлык: «Узники Петропавловской крепости».

Петровские ворота. Низвержение Симона-волхва апостолом Петром

В контексте нашего повествования важнейшим элементом всего комплекса Петропавловской крепости являются Петровские ворота, оформляющие вход в крепость со стороны Троицкой площади. Первоначальные деревянные ворота построили ещё в 1708 году, затем, в 1714–1718 годах, перестроили в камне по проекту архитектора Доменико Трезини. Петровскими ворота названы по центральной фигуре апостола Петра с ключами, статуя которого среди других семи скульптур в своё время украшала ворота. Ворота выполнены в виде парадной триумфальной однопролётной арки. Особый триумфальный характер Петровским воротам придаёт не только архитектура сооружения, но в значительной степени и деревянное резное панно «Низвержение Симона-волхва апостолом Петром», специально выполненное «придворным скульптором и резчиком Петра I» Кондратом Оснером. Панно символизирует победу России над Швецией в Северной войне. На хорошо понятном в XVIII веке языке символов Симон отождествляется со шведским королём Карлом XII, апостол Пётр – с Петром I, а скала, на которую «с великим шумом» низвергнут с высоты, куда был незаслуженно вознесён, «злой волшебник» Симон – Петербург.

Сказать определённо, когда создано панно, трудно. По одной версии, его перенесли на каменные ворота с первоначальных деревянных ворот, по другой – вырезали специально для каменных. Но, похоже, и в том и в другом случае это сделали до 1721 года – года окончания Северной войны. Сегодня Петровские ворота однозначно воспринимаются как памятник победе России над Швецией в Северной войне. Однако, судя по датам создания, как самих ворот, так и барельефа, это скорее памятник не столько самой победе, сколько несокрушимой уверенности Петра I в этой победе. Хотя не исключено, что после сокрушительного поражения Карла XII в Полтавском сражении в 1709 году факт окончательного триумфа в Северной войне для России стал очевиден задолго до заключения мира.

* * *

Остров Котлин формально к дельте Невы не относится. Однако, как утверждают знающие люди, к ней Котлин имеет гораздо большее отношение, чем к Балтийскому морю или даже к Финскому заливу. Пресная вода Невы окружает остров, плещется о дамбы, ведущие в Кронштадт, и заполняет собой морской фарватер. Нева здесь настолько сильнее моря, что долгие годы питьевую воду для Кронштадта брали с кронштадтского берега, и даже в своё время водозаборный канал построили на невской струе. Да и представить себе остров Котлин вне Петербурга и без Невы трудно.