Текст книги "Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор"

2

Одной из важнейших причин, побудивших Петра I незамедлительно приступить к военной реформе, было полное отсутствие в русской армии Московского государства регулярной и систематизированной военной подготовки. Отсюда пугающее преобладание среди командиров и военачальников выходцев из других государств и питомцев других, порою враждебных, армий. Даже несмотря на личную преданность абсолютного большинства наемных офицеров своей новой родине и общеевропейскую традицию того времени, которая поощряла волонтерскую службу в иностранных войсках, введение института военной подготовки офицеров стало насущной необходимостью. Армии требовались национальные кадры.

Так в России появилось новое французское слово – кадет. Этим словом, означающим в буквальном переводе «младший», в дореволюционной России назывались воспитанники привилегированных закрытых средних военно-учебных заведений – кадетских корпусов. В Петербурге находились Первый, Второй, Павловский, Константиновский, Николаевский и два Александровских (один в самом городе и один в Царском Селе) кадетских корпуса. Как правило, кадетами становились дворянские дети, которые через семь лет учебы выпускались из корпусов офицерами армии.

Кадеты носили форму, которая в разных корпусах отличалась цветом погон, петлиц и околышков фуражек. Так, например, у воспитанников Второго кадетского корпуса, который находился на набережной реки Ждановки, то есть у самой воды, они были синими. По цвету воды и цвету морских гигантов их называли «китами». Обязательным элементом кадетской формы был штык, который будущие офицеры носили на поясе. В городе воспитанников военных училищ дразнили: «Кадет на палочку надет». Иногда эта дразнилка приобретала рифмованный вид:

 
Кадет на палочку надет.
Палочка трещит,
Кадет пищит.
 

Чаще всего дразнилки содержали в себе шуточные характеристики, свойственные тем или другим кадетским корпусам. Так, василеостровские кадеты Горного, Сухопутного и Морского корпусов обменивались друг с другом соответственными веселыми кличками: «морские-воровские», «горные-задорные», «сухопутные-беспутные».

Почетными опекунами Кадетских корпусов обычно были самые высокородные особы, вплоть до членов императорской семьи. В круг их забот входило не только обучение будущих командиров армии, но и нравственное воспитание кадетов. Иногда методы воспитания принимали самые анекдотические формы. Со временем рассказы о них превращались в кадетские легенды и предания. Например, когда Павел I приобрел для своей фаворитки дом на набережной Невы, то будто бы даже издал указ о том, чтобы воспитанники кадетских корпусов, проходя мимо, по команде отворачивали от этого здания головы.

Старейшим военно-учебным заведением для подготовки офицеров военно-морского флота был основанный еще Петром I в 1701 году в Москве Морской корпус. За свою более чем 300-летнюю историю училище несколько раз меняло название. В 1715 году оно было преобразовано в Морскую академию, затем, при императрице Елизавете Петровне стало называться Морским шляхетским корпусом, а с 1802 года – Морским кадетским корпусом. В советское время корпус стал называться Высшим военно-морским училищем имени М.В. Фрунзе. В настоящее время он вновь стал Морским корпусом. Но как бы оно ни называлось, его воспитанники считают, что самое достойное название для их училища – «Старейшее»:

 
На набережной Шмидта,
Где вывеска прибита
О том, что здесь
«Старейшее» стоит.
 

В начале XVIII века на месте современного училища стояли дома Остермана и Барятинского. Затем оба дома были пожалованы графу Б.Х. Миниху, который перестроил их в собственный дворец, богато декорированный лепкой и скульптурой. В 1796–1798 годах дворец Миниха был в очередной раз перестроен по проекту архитектора П.И. Волкова для размещения в нем кадетского училища.

В училище есть так называемый Компасный зал, паркетный пол которого изображает компасную картушку со всеми мельчайшими подробностями, выложенную из ценных пород дерева. Компасный зал издавна знаменит своими традициями. Одна из них – давняя и ныне отменена. Согласно этой традиции, на картушку ставили наказанных кадетов. Рассказывают, что в некоторые дни весь круг до отказа заполнялся провинившимися воспитанниками. В местном фольклоре это называлось «стоять на компасе». Затем появилась и с некоторых пор свято соблюдается другая традиция. Теперь ходить непосредственно через картушку могут только адмиралы. Остальные офицеры должны аккуратно обходить изображение, старательно прижимаясь к стенкам зала.

Имя своего боевого покровителя Михаила Васильевича Фрунзе училище получило в 1926 году. Вероятно, тогда же появились и обиходное название училища – «Фрунзенка», и прозвище его курсантов и выпускников – «фрунзаки». Причем прозвище, что бывает не так часто с местным фольклором, вышло далеко за пределы не только училища, но и всего Петербурга. «Фрунзаками» называют всех офицеров российского флота, когда бы то ни было закончивших Высшее военно-морское училище им. М.В. Фрунзе.

С 1827 по 1842 год директором Морского кадетского корпуса был его выпускник, известный мореплаватель, адмирал Иван Федорович Крузенштерн. В 1873 году на набережной Невы, напротив входа в училище ему был установлен памятник, выполненный по модели скульптора И.Н. Шредера. Была в этом замечательном монументе одна курьезная особенность, подмеченная в свое время фольклором и сразу же ставшая известной всему Петербургу. Если смотреть на памятник, медленно обходя его вокруг, то в какой-то момент начинаешь поражаться сходству щеголеватого морского офицера с античным сатиром во время разнузданных сатурналий. Это ощущение эротичности возникало в связи с торчащей рукоятью офицерского кортика, укрепленного под определенным углом к бедру адмирала. Бытует легенда, будто бы этот образ скульптор создал в отместку за то, что Крузенштерн наставил ему рога. На самом деле скульптору Шредеру было всего 11 лет, когда великий мореплаватель ушел из жизни.

Легенда оказалась настолько живучей, что городские власти через 100 лет после установки памятника не удержались и в рамках борьбы с сексом, которого, как известно, в стране победившего социализма просто не могло быть, изменили положение злосчастного кортика и расположили его строго вдоль бедра морехода, не вызывая никаких дурных ассоциаций. Блюстители нравственности попытались этим высокоморальным актом убить и второго зайца. Прервалась давняя традиция, раздражавшая руководство. Теперь в ночь перед выпуском будущие офицеры из Высшего военно-морского училища имени М.В. Фрунзе перестали до блеска начищать пастой ГОИ личное оружие адмирала. Во многом это утратило смысл.

В настоящее время историческая справедливость восстановлена, и кортик адмирала, как и прежде, будоражит неокрепшие умы современных продвинутых тинейджеров.

Памятник Ивану Федоровичу Крузенштерну прочно вошел в местный кадетский фольклор. Курсанты Военно-морского училища ласково называют его «Ваней», или «Железным Ваней», и рассказывают веселую историю об одной незадачливой выпускнице школьной десятилетки, которая познакомилась с юным первокурсником, проводила его до проходной училища и, счастливая, простилась, не успев ничего узнать о курсанте. Единственное, что она знала наверняка, – это имя своего избранника. Через несколько дней она вновь пришла к училищу и робко спросила у дежурных, нельзя ли вызвать на проходную ее Ваню. Часовые переглянулись и, едва сдерживая смех, дружно показали на набережную: «Там твой Ваня». Девушка доверчиво перебежала трамвайные пути, долго озиралась по сторонам, несколько раз обошла памятник Крузенштерну, пока повлажневшие глаза ее не остановились на бронзовой доске с надписью: «Первому русскому плавателю вокруг света Ивану Федоровичу Крузенштерну от почитателей его заслуг». Никто не знает, чем закончилась эта невинная шутка для девушки, но с тех пор такой розыгрыш стал любимым развлечением молодых курсантов. «Приходи к проходной, спроси Ваню Крузенштерна. Меня всякий знает», – шутят курсанты, торопливо прощаясь со своими случайными подругами.

С памятником великому флотоводцу связана старая курсантская традиция. В ночь перед выпуском будущие морские офицеры из собственных тельняшек шьют одну гигантскую полосатую фуфайку и перед рассветом натягивают ее на бронзовые плечи адмирала. Считается, что только после этого ритуала путь в море для них становится открытым.

В 1731 году в Петербурге был основан Сухопутный шляхетский корпус, с историей которого связано имя одного из его директоров, Федора Ангальта. Его подлинное имя – граф Фридрих Ангальт. Он был сыном наследного принца Вильгельма-Августа Ангальт-Дессауского и приходился дальним родственником императрице Екатерине II, хотя, по некоторым источникам, сам принц вовсе не считал себя немцем и при случае любил подчеркивать, что по национальности он якобы француз. В 1783 году Ангальт, к тому времени уже всерьез прославившийся на своей родине, покидает службу и вступает в русскую армию, получив сразу звание генерал-адъютанта и должность генерал-инспектора войск, расположенных в Ингерманландии, Эстляндии и Финляндии. А 8 ноября 1786 года Екатерина II собственным именным указом назначает «Генерал-поручика и Кавалера Графа Федора Евстафьевича Ангальта», как «человека высокопросвещенного», директором Сухопутного шляхетского корпуса.

На устах петербуржцев имя Ангальта появилось после того, как они вдруг обнаружили, что одна из наружных стен Шляхетского корпуса сплошь покрыта различными изображениями из всемирной истории, арифметическими и алгебраическими задачами и формулами, шарадами и головоломками на французском и русском языках. Говорили, что Ангальт придумал это «для назидания кадет, а отчасти и прохожих». Петербуржцы по достоинству оценили выдумку директора Корпуса и прозвали стену «Говорящей».

Через некоторое время в Корпусе была расписана и другая наружная стена. На ней художник изобразил все народы земного шара в национальных костюмах. Среди них только один народ был изображен в виде голого человека с куском сукна в руках. Согласно преданию, на вопрос Ангальта, что хотел этим изображением сказать художник, тот будто бы ответил: «Это я написал француза, и так как у них мода ежедневно меняется, то в настоящее время я не знаю, какого покроя французы носят свое платье».

В 1759 году в Петербурге было основано училище для воспитания пажей и камер-пажей. В 1802 году оно реорганизуется по типу кадетских корпусов и получает название Пажеский корпус. Это было весьма привилегированное учебное заведение, прием в которое контролировали едва ли не сами императорские особы. Среди легенд и анекдотов об императоре Николае I сохранился рассказ о резолюции, якобы поставленной им на прошении некоего отставного генерал-майора принять его сына в Пажеский корпус. Дело происходило в сентябре, и прошение начиналось с обращения: «Сентябрейший государь…» Император начертал: «Принять, дабы не вырос таким же дураком, как отец».

До 1802 года Пажеский корпус размещался в так называемом Лейб-компанском доме на Миллионной улице, 33. Затем на набережной реки Фонтанки, 6, и только с 1810 года – в Воронцовском дворце на Садовой улице. С тех пор в петербургском свете кадеты и выпускники Пажеского корпуса имели почетное прозвище «мальтийские рыцари», по Мальтийской капелле, как называли Мальтийскую церковь Святого Иоанна Иерусалимского, построенную по проекту архитектора Джакомо Кваренги на территории воронцовской усадьбы в 1800 году. Будущие пажи имели и другие прозвища. Младших воспитанников называли «черненькими», а старших – «беленькими».

Самоощущение кадетов Пажеского корпуса было довольно высоким. Они ценили не только свое образование, но и положение в обществе, которое им было обещано в будущем. Им была уготована судьба дипломатов или государственных служащих достаточно высокого ранга. В воспоминаниях современников можно встретить анекдот о том, как однажды кто-то попытался урезонить одного расшалившегося кадета: «Какой вы сын отечества!» – «Я не сын отечества, я вестник Европы», – услышал в ответ офицер. В то время в Петербурге было всего три газеты: «Петербургские ведомости», «Сын отечества» и «Вестник Европы». Оказывается, ни с Петербургом, ни с Отечеством воспитанники Пажеского корпуса свои судьбы не связывали. Все их помыслы были сопряжены с Европой.

Между тем в гвардейской среде их не очень жаловали. Близость к царскому двору вызывала определенное чувство ревности и некоторой зависти: «Пред начальством как ужи извиваются пажи», а яркая, расшитая золотом форма пажей – снисходительное пренебрежение: «Попугаем разодет – это пажеский кадет».

В 1918 году училище закрыли. В 1955 году в стенах Пажеского корпуса разместилось вновь созданное Суворовское училище. Если его воспитанники и считают свое училище правопреемником Пажеского корпуса, то до уровня мировоззрения бывших кадетов, видимо, еще не близко. На вопрос: «Почему училище называется Суворовским?» – они могут еще ответить: «Потому что здесь учился Суворов».

Высшее военно-морское училище им. Ф.Э. Дзержинского для подготовки офицеров-инженеров Военно-морского флота, в том числе специалистов по ядерным реакторам, ведет свое начало от Училища корабельной архитектуры, основанного в Петербурге в 1798 году. С 1832 года училище располагается в здании Адмиралтейства. По давно сложившейся фольклорной традиции, училище в обиходной речи называют «Дзержинкой».

Среди курсантских традиций, бытующих в стенах училища, есть одна, резко выделяющаяся на традиционном фоне шуточных предвыпускных ритуалов. Наиболее отличившиеся на выпускных экзаменах курсанты «Дзержинки» накануне присвоения им первого офицерского звания прыгают в парадной форме в бассейн фонтана перед Адмиралтейством. А еще более отчаянные совершают этот прыжок в Неву с гранитного парапета Адмиралтейской пристани.

В смутные 1990-е годы городской фольклор не покидали обывательские кошмары, связанные с неопределенностью времени, неустроенностью жизни и естественным страхом перед будущим. Согласно некоторым современным легендам, над Петербургом висит постоянная угроза радиоактивного заражения. Будто бы в самом центре города, прямо под шпилем Адмиралтейства, глубоко под землей расположен учебный класс Военно-морского училища, оборудованный самым настоящим действующим атомным реактором. Правда, неуверенно успокаивает легенда, между шпилем и этим реактором, на одной оси с ними, находится кабинет начальника училища, который, как заложник, с утра до вечера сидит на этой пороховой, то бишь атомной, бочке. «Но мало ли что…» – тревожно добавляют рассказчики.

В 1798 году в Петербурге была учреждена Военно-медицинская академия. Первоначально она располагалась в корпусах так называемой госпитальной «слободы для инвалидов», основанной на правом берегу Невы Петром I еще в 1715 году. Здание для нее строилось по проекту доктора Арескина под руководством первого архитектора Петербурга Доменико Трезини. В 1798 году по проекту архитектора А. Порто возводится новый центральный корпус Академии, выходящий на современную улицу Академика Лебедева. Здание, расположенное в глубине парадного двора, украшено шестиколонным портиком и увенчано куполом. Перед центральным портиком установлен фонтан, украшенный скульптурой древнегреческой Гигиеи, дочери Асклепия, олицетворяющей здоровье.

Военно-медицинская академия с начала своего существования стала едва ли не главным учебным, научным и лечебным центром Петербурга. Между тем глухая Выборгская сторона пользовалась у столичного населения дурной славой. Да и тогдашним медикам простой народ не очень доверял.

Если верить газетам того времени, «ни один извозчик, ни за какие деньги не соглашался везти седока далее Литейного моста». По городу расползались слухи, одни невероятнее другого. Согласно одному из них, студенты-медики Академии, или, как тогда ее называли, «Клиники», по ночам подкарауливают запоздавших прохожих и душат их для того, «чтобы иметь тело для опыта». В народной драме «Шайка разбойников», которая с успехом исполнялась в балаганах на петербургских площадях во время масленичных и пасхальных гуляний, была популярна песня доктора:

 
Я не русский, не французский,
Сам я доктор петербургский.
Лечу на славу,
Хоть Фому, хоть Савву,
Чирьи вырезаю,
Вереда вставляю,
На тот свет отправляю.
Я хорошо лечить умею
И уморить всегда поспею.
Этим телам для припарки
Сенной трухи поднести
Да раз десять кнутом оплести, —
Вот и выздоровеют.
 

Понятно, что о медиках с Выборгской стороны говорили с известной осторожностью, опаской и насмешливым пренебрежением: «Лекарь – из-под Литейного моста аптекарь».

Рядом с Военно-медицинской академией в 1820 году было создано Михайловское артиллерийское училище для подготовки офицеров артиллерии. Училище названо именем великого князя Михаила Павловича, за год до этого вступившего в управление артиллерийским ведомством. Располагалось оно на Арсенальной набережной, 17. Жаргонным прозвищем юнкеров училища, зафиксированным не только в воспоминаниях современников, но и в известном рукописном журнале кадетов «Журавле», было «михайлоны»: «В Петербурге держит тон только юнкер михайлон». В XX веке почтительное мнение о «михайлонах» резко изменилось. В 1917 году училище в полном составе перешло на сторону восставших большевиков. Этот факт нашел немедленное отражение в гвардейском фольклоре. В том же «Журавле» о них сказано уже в другом тоне: «Как присяге изменить? У михайловцев спросить».

В 1823 году в Петербурге было основано Николаевское кавалерийское училище. Первоначально оно называлось Школой гвардейских подпрапорщиков и располагалось в помещениях дворца Чернышева на Исаакиевской площади. Затем училище перевели в специальное здание на Лермонтовском проспекте, 54. Училище закончили многие общественные, политические и культурные деятели России, в том числе Михаил Юрьевич Лермонтов, памятник которому установлен перед этим зданием. Кстати, Лермонтову молва приписывает некоторые стихи известного собрания гвардейского фольклора «Журавель». В частности, о кадетах Кавалерийского училища в «Журавле» сказано: «В Петербурге целый век спорит с плеткой томный стек». Николаевским училище названо только в 1859 году в честь императора Николая I. Тогда же в Петербурге его стали называть «Николаевкой».

В 1859 году на базе Константиновского кадетского корпуса было создано Константиновское артиллерийское военное училище. Константиновским училище названо в память великого князя Константина Павловича. Училище располагалось в доме № 17 по Московскому проспекту, построенному в 1808–1809 годах по проекту архитектора А.Е. Штауберта для Военно-сиротского дома. Из кадетского фольклора известно, что на офицерском жаргоне все будущие артиллеристы этого училища назывались «констапупами», а юнкера младших классов – «козерогами». На них, будущих артиллеристов, возлагались надежды, которые связывались с древнейшими представлениями человека об астрологической системе символов. Созвездию Козерога и его зодиакальному знаку в ней всегда придавалось особое значение. Они символизировали орудия. Первоначально это были орудия охоты, затем приспособления для ручного труда, потом – стенобитные машины и наконец, вообще все боевые огнестрельные орудия. Единый рог олицетворял точность прицела и мощную силу выстрела.

В 1918 году в стенах упомянутого здания разместилось Высшее артиллерийское командное училище. Перед его фасадом установлены старинные пушки, стволы которых направлены на противоположную сторону улицы. В 1970-х годах ленинградцы стали невольными свидетелями необычного сочетания. Над полевыми орудиями на фасаде училища долгое время красовался стандартный лозунг, курьезная двусмысленность которого была столь очевидной, что может быть, именно поэтому никем из официальных лиц так и не была обнаружена: «Наша цель – коммунизм».

В 1863 году для специальной подготовки офицеров пехоты в Петербурге основывается Павловское военное училище. Первоначально оно располагалось в бывшем Меншиковском дворце на Васильевском острове. В 1887 году переехало в здание казарм бывшего Дворянского полка на Большой Спасской улице, 8 (ныне улица Красного Курсанта). Названо в честь императора Павла I. Кадеты Павловского полка имели в Петербурге соответствующее прозвище – «павлоны».

Владимирское военное училище открыло свои двери для курсантов в 1869 году. Владимирским оно названо в память великого князя Владимира Александровича, президента Академии художеств, почетного члена Академии наук и командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа. Размещалось на Большой Гребецкой улице, 18. В известном «Журавле» о юнкерах Владимирского училища говорится: «На куль овса похожи все владимирские рожи».

Постоянное совершенствование способов и средств ведения войн требовало новых подходов к подготовке офицерских кадров. Появлялись все новые и новые военно-учебные заведения. Одним из таких вузов стал Военно-транспортный университет железнодорожных войск министерства обороны, который расположился в бывших казармах военных кантонистов, на набережной реки Мойки, 96, перестроенных в 1866 году военным инженером В.И. Миллером. В свое время университет носил имя своего «небесного покровителя» М.В. Фрунзе. Белоснежный памятник этому видному революционному деятелю до сих пор стоит во дворе учебного заведения. Сохранилась и давняя традиция. В ночь перед выпуском будущие офицеры-железнодорожники начищают сапоги прославленного полководца Гражданской войны либо черной краской, либо обыкновенной ваксой. Понятно, что наутро все курсанты, от первокурсников до новоиспеченных лейтенантов, становятся свидетелями вынужденного ежегодного полуофициального ритуала. На виду всего университета памятник Фрунзе приводят в порядок, его вновь белят и чистят, возвращая борцу за народное счастье исторический белоснежный облик.

В 1924 году на базе переведенных в Ленинград Егорьевской авиационной школы и Киевского военного училища Красного Воздушного Флота была основана Инженерно-космическая академия им. А.Ф. Можайского. Вновь созданное военное учебное заведение разместили в здании бывшего Павловского военного училища на улице Красного Флота и назвали Военно-теоретической школой Красного Воздушного Флота. В обиходной речи училище сразу же стали называть «Теркой». В 1931 году ему было присвоено имя Ленинского комсомола. В 1941 году уже на базе ставшей знаменитой «Терки» была основана Военно-воздушная инженерная академия, позднее получившая имя создателя первого в мире самолета Александра Федоровича Можайского. Одновременно с этим в Ленинграде появились и новые микротопонимы. Академию стали называть «Можайкой», или «Бомжайкой».

В обиходной речи курсанты Высшее военно-морское училище радиоэлектроники им. A.C. Попова, имеющее сложную и непроизносимую аббревиатуру ВВМУРЭ давно называют «Высшее Вокально-Музыкальное Училище Работников Эстрады имени Попова». Правда, подразумевают при этом не великого изобретателя радио, а не менее великого циркового клоуна Олега Попова. Так или иначе, но училище более известно просто как «Поповка». Однако и языколомная аббревиатура сумела попасть в курсантский рифмованный фольклор. С нескрываемой гордостью за свою будущую морскую судьбу они готовы без конца декламировать две строчки, якобы сочиненные безвестными поклонницами:

 
Мне б слепого иль хромого,
Только из ВВМУРЭ Попова.
 

Девичья страсть к загадочным аббревиатурам подвигла и самих курсантов к мифотворчеству. Так появилось курсантское название внутриучилищного кафе «Экипаж». В училище оно известно по аббревиатуре ЧПОК, что расшифровывается как «Чрезвычайная Помощь Оголодавшим Курсантам». Надо сказать, что воспитанники этого училища вообще внесли значительный вклад в арсенал петербургского фольклора военных училищ. Это они придумали новый праздник «День зачатия», который отмечается ровно за девять месяцев до выпуска.

Училище находится в Петродворце. У него свои давние традиции. В ночь перед выпуском курсанты пробираются на террасу Нижнего парка и наряжают скульптуру Нептуна в заранее заготовленную матросскую тельняшку, отмечая этим традиционным ритуалом получение первого офицерского звания.

В 1930 году в Ленинграде началась преподавательская деятельность Ленинградского механического института – одного из самых секретных учебных заведений в городе, простенькая аббревиатура которого – ЛМИ – расшифровывалась студентами: «Лучше Иди Мимо». Это исключительно точно характеризовало закрытый военный профиль института. Попасть туда учиться было весьма затруднительно. Строгий отбор требовал от абитуриентов особой, исключительно стерильной анкетной чистоты. Впоследствии название института изменилось. Оно стало более прозрачным: Ленинградский военно-механический институт (ЛВМИ). Одновременно со старинной, хорошо знакомой всем ленинградцам аббревиатурой «Военмех» бытовала расшифровка ЛВМИ, которая для этого вполне подходила: «Лучший В Мире Институт». Правда, мнения самих студиозусов на этот счет почему-то расходились. Вместе с речевкой: «Военмех – лучше всех» – бытовало и менее восторженное: «Лучше лбом колоть орехи, чем учиться в Военмехе». Но со временем все, видимо, улеглось, и появились общие, примирительные современные атрибуты студенческой жизни: «Курите травку ради смеха в коридорах Военмеха». Ныне это высшее учебное заведение называется Балтийский технический университет «Военмех».

Нахимовское военно-морское училище раскрыло свои двери перед юными курсантами в разгар Великой Отечественной войны, едва ли не сразу после окончательного снятия блокады Ленинграда, в 1944 году. Одной из главных задач, стоявших перед училищем, был прием на обучение мальчиков, оставшихся без отцов, погибших в боях за Родину. Для нужд нового военного учебного заведения приспособили здание бывшего Училищного дома Петра Великого на берегу Большой Невки, построенное в 1909–1911 годах по проекту архитектора А.И. Дмитриева. Училищный дом выстроен в формах раннего петровского барокко с характерными белыми наличниками, лепными картушами и высокой кровлей с переломом. Это был яркий образец стилизаторских тенденций в архитектуре начала XX века. В нише на уровне третьего этажа со стороны главного фасада установлен полутораметровый бюст Петра I, выполненный по модели скульптора В.В. Кузнецова.

По одной из современных легенд, здание перешло к Нахимовскому училищу по инициативе его автора, архитектора Дмитриева. Будто бы академик архитектуры, в то время профессор Московского института коммунального строительства, лично предложил наркому Военно-Морского флота Н.Г. Кузнецову для нового учебного заведения свое «любимое детище».

Интересно, что юные будущие адмиралы и флотоводцы должны были бы, следуя всеобщей традиции всех петербургских военно-морских училищ, в ночь перед выпуском надраивать пастой ГОИ какой-нибудь фрагмент «собственного» памятника Петру. Однако, не имея в буквальном смысле слова бюста под рукой и понимая, что уровень третьего этажа наружной стороны дома для них просто недоступен, курсанты используют для этого ритуала бюст Петра I, что стоит перед Домиком основателя русского военно-морского флота.

В последнее время в мире голубого, или как теперь принято говорить, «другого», Петербурга, появилось еще одно понятие, связанное с Нахимовским училищем. Если верить словарям русского жаргона, выпускники училища с нетрадиционной сексуальной ориентацией называются «адмиральши». Сами курсанты называют друг друга «питонами», от «воспитанника», «воспитона». Впрочем, первокурсников они же называют не иначе как «рыбы» или «караси».