Текст книги "Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)"

Последствия вечеринки

I

Эндрю положил на сиденье пальто Николя и сел напротив.

– Самое лучшее в этом поезде – то, что он почти всегда пустой. Значит, завтра вы вернетесь в Логово?

Николя ответила, что ее попросил об этом мистер Пириод. Она оставила у него свою печатную машинку.

– Вы вернетесь в Литтл-Кодлинг, но не завтра, – решительно заявил Эндрю. – Вы приедете сегодня вечером. По крайней мере я надеюсь… Нет-нет, ничего не говорите. Вас уже пригласили.

Он достал из кармана приглашение и протянул ей с неуверенной улыбкой.

В записке, написанной его матерью, говорилось: «Жду Вас на своей безумной вечеринке. Эндрю Вас привезет, а мы встретим. Он Вам все объяснит, главное – приезжайте».

Николя удивленно подняла глаза на Эндрю.

– Вы понравились маме, – объяснил он. – И мне тоже, хотя это и так очевидно. Только не надо разражаться гомерическим смехом и отвечать отказом. Просто скажите: «Спасибо, Эндрю. Это очень мило с вашей стороны, буду рада».

– Но как я могу?

– Что значит «как»? – пожал плечами Эндрю. – Как-нибудь. Почему бы нет?

– А, все понятно. Это вы на нее надавили, чтобы она меня пригласила.

– Клянусь, что нет! Наоборот, это она на меня надавила, а я ответил, что приду, только если вы придете.

– Ну вот видите!

– Что «видите»? Хватит придираться, просто соглашайтесь. Уверяю, это не будет одной из скандальных вечеринок моей мамочки. На такую я бы вас и сам не пригласил.

Николя кое-что слышала о приемах леди Бантлинг и мысленно вздохнула с облегчением.

– Вот что я придумал, – продолжал Эндрю. – Я провожу вас домой, где вы займетесь своими важными делами, а сам переоденусь во что-нибудь более приличное. Потом я возьму машину, мы вместе поужинаем и отправимся в Бэйнсхолм.

– А как же вечер с коктейлем, на который вы собирались?

– Забудьте о нем. Прошу вас, соглашайтесь, Николя. Вы приедете?

– Спасибо, Эндрю. Это очень мило с вашей стороны. Буду рада.

– Спасибо, Николя. – Всю оставшуюся часть пути Эндрю говорил о себе. Он рассказал, что всю свою жизнь хотел заниматься живописью и брал уроки в художественной школе, где ему сказали, что его работы «совсем недурны». Но дурны они или хороши, он все равно не может заниматься ничем другим. – В галерее Грэнтема есть небольшая студия, – продолжал Эндрю, – где можно рисовать картины и в то же время присматривать за галереей. – Потом он описал утреннюю встречу со своим отчимом и опекуном, мистером Картеллом, и их нервный и бесполезный разговор. – Это было совсем невесело, – меланхолично рассказывал Эндрю. – Он говорил так, словно мы обсуждали какие-то детские фантазии. Черт бы его побрал! Я показывал ему цифры и расчеты, а он даже бровью не повел. Я называл надежных и уважаемых экспертов, которые рекомендовали мне эту сделку, но он меня не слушал. Твердил только, что мой отец не хотел, чтобы я уволился с военной службы. Какого дьявола! – вскинулся Бантлинг, но тут же себя одернул. – Знаете, меня бесит даже не практическая сторона дела: в конце концов, я могу занять денег, заложить свое имущество или что там делают в подобных случаях. Мне отвратительно его самодовольное филистерство. А ужасней всего то, как он отзывался о моей живописи. Я говорил ему о личных вещах, очень важных для меня, а он выставил меня дураком и пустозвоном. Вы можете это понять?

– Боюсь, что могу. К концу разговора вы уже сами начали сомневаться в своем таланте, верно?

– А, значит, вы действительно меня понимаете! Наверно, вам каждый встречный признается в своих проблемах или… Нет-нет, – перебил себя Эндрю, – лучше я не буду об этом говорить. По крайней мере пока. Но спасибо, что выслушали.

– Вам нравятся работы Агаты Трой?

Он удивленно воззрился на нее:

– Конечно, а что?

– Я с ней знакома. Она вышла замуж за Родерика Аллейна из Скотленд-Ярда. Я часто у них бываю. Буквально вчера ходила в гости.

– Да? И какая она? Я однажды ее видел. Худощавая, приятная. Довольно светская. Наверно, острая на язык?

– Вовсе нет. Наоборот, очень скромная. И кстати, всегда интересуется работами молодых художников. – Помявшись, Николя добавила: – Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но, если хотите, я могу показать ей ваши картины.

Эндрю густо покраснел, и Николя испугалась, что он обиделся.

После долгой паузы Эндрю пробормотал:

– Честно говоря, я просто не решаюсь.

– Значит, мистер Картелл все-таки добился своего.

– Ничего подобного, хитрюга!

– Если вы откажетесь, я не обижусь. Но я бы предпочла услышать: «Спасибо, Николя. Это очень мило с вашей стороны, буду рад».

Эндрю усмехнулся и на какое-то время замолчал.

– Ладно, вы победили, – произнес он наконец. – Считайте, что я это сказал.

Остаток пути пролетел незаметно, а в Лондоне они в точности последовали плану Эндрю.

В восемь вечера автомобиль уже вез их обратно в Кент. Несмотря на начало апреля, воздух был теплым. Вдоль дороги мелькали огоньки, в небе стояла молодая луна, и Николя чувствовала, что готова влюбиться по уши.

II

– Вот что я вам скажу, миссис Эм, – заметил Альфред, накрывая обеденный стол. – Погода в этом доме окончательно испортилась, и, по моим прогнозам, скоро нас ждет сильная гроза.

– Продолжайте! – живо подхватила миссис Митчел. – Когда?

– Не знаю. Но если вы спросите меня «почему», я могу дать определенный ответ. Десять лет, миссис Эм, долгих десять лет мы вели тихую и мирную жизнь, которая нас вполне устраивала. Никаких неожиданностей. Покой. Уют. Никто нас не трогал, не раздражал. Это устраивало нас, то есть, смею думать, вас и меня. И что теперь? Что мы имеем? Взять хоть сегодняшнее утро! За один день, миссис Эм, за один только день мы пережили больше волнений, чем за все предыдущие годы моей службы!

Миссис Митчел тряхнула головой и выразительно закатила глаза.

– Из-за него? – уточнила она.

– Вот именно, из-за него. Из-за мистера Гарольда Картелла.

– Боже мой, мистер Белт! – воскликнула кухарка. – Что случилось?

– Вы о чем, миссис Эм?

– Как вы сейчас посмотрели! Мамочки мои. Только на секунду, но что за взгляд! Я бы сказала – укоризненный.

– Станешь тут «укоризненным», миссис Эм, если вам говорят такие вещи, какие были сказаны мне.

– Кем? Им? – вытаращила глаза кухарка.

– Именно. Из-за этой истории с портсигаром. Я уже рассказывал: те двое оставили его на подоконнике, и он исчез. Так вот. Помните, после обеда мистер Картелл уехал в «катафалке» вместе с Джорджем Коппером и Бертом Райксом?

– Да. Удивительное дело.

– Не спорю. Теперь я выяснил, куда они отправились – в Бэйнсхолм.

– В Большой дом?

– Ну да.

– Ого! Навестить ее милость?

– Нет, навестить их. Ту парочку. Потому что они уехали туда. Кстати, без всякого приглашения.

– Очень мило!

– Что за этим стоит, я пока не знаю, но скоро выясню у Джорджа Коппера. Суть дела в том, что я только сейчас относил напитки в библиотеку и они там жутко ссорились.

– Два наших джентльмена?

– А кто же еще? Ссорились так, что не остановились, даже когда я вошел в комнату. Во всяком случае, он – мистер Картелл, тот сказал, что, когда они были в Бэйнсхолме, он в горячке дела забыл спросить у Лейсса и Моппет, где они оставили портсигар, а мистер Пириод заметил, что молодая леди, мисс Мэйтленд-Майн, видела его на подоконнике. Тогда меня спросили, видел ли я портсигар, когда убирал комнату, и я ответил «нет». После чего добавил, что кто-то открыл окно.

– Кто?

– Хороший вопрос! Тут мистер Картелл нахмурился и сказал, что его могли взять рабочие, копавшие яму на лужайке, но мой хозяин возразил, что они приличные люди и он в это не верит. «Что ж, – произнес мистер Картелл и посмотрел на меня холодно, как прокурор, – тогда, может быть, Альфред пересмотрит свое заявление». Вы бы слышали, как это было сказано! После такого, миссис Эм, одно из двух: или он, или я. В этом доме нет места для обоих.

– И что ответил наш джентльмен?

– А вы как думаете? Спокойно и твердо встал на мою сторону. «Я полагаю, – сказал он, – что Альфред абсолютно ясно обрисовал нам всю картину и нет смысла спрашивать его еще раз. Спасибо, Альфред. Простите, что вас побеспокоили». Само собой, я ответил: «Спасибо, сэр» – совершенно недвусмысленным тоном – и ушел. Но можете поверить мне на слово: теперь у нас серьезные проблемы и море недовольства, причем по разным поводам. За обедом произошло нечто такое, что сильно рассердило нашего джентльмена. Что-то со стороны мистера Картелла. Впрочем, – добавил Альфред, немного успокоившись и вернувшись к своей обычной манере вести беседу, – строить догадки не имеет смысла. Время покажет.

– А при чем тут Райкс?

– О! Я поспрашивал рабочих на лужайке, и они рассказали, что Райкс привез мистера Картелла на «катафалке» Джорджа Коппера, а сам Коппер вернулся на «скорпионе» из собственного гаража. Интересно, что те двое приехали назад на почтовом фургончике. Их пригласили на званый вечер в Большом доме. Вечером они там поужинают и останутся вместе с мисс Картелл. Водитель фургона сказал, что их просто распирало от самодовольства, хотя они скрытничали, как всегда.

Дверь в кухню была приоткрыта, и из коридора ясно донесся голос мистера Картелла:

– Отлично! Если дело обстоит именно так, я знаю, что мне делать, и поверьте, Пи Пи, я буду действовать очень энергично. Вы останетесь довольны.

Входная дверь хлопнула.

– Господи, помилуй! – воскликнула миссис Митчел. – И что теперь? – Она быстро добавила: – Окно в моей спальне!

Кухарка пулей вылетела из кухни, и Альфред услышал, как она застучала башмаками по задней лестнице.

Минуту спустя она вернулась с румянцем на щеках и свежей информацией.

– Он пошел через лужайку, – доложила кухарка. – К мисс Картелл.

– Можете не сомневаться, миссис Эм, – заверил Альфред, – что он направился к мисс Моппет.

III

Вернувшись к мисс Картелл, Моппет переоделась в вечернее платье. Оно было очень открытое, кроваво-красного цвета и изумительно ей шло. Откинувшись в кресле, девушка любовалась своими руками и искоса посматривала на мистера Картелла.

– Тетя Конни уехала в Охотничий клуб, – сообщила она. – Скоро вернется. Леонард отправился за смокингом.

– Очень хорошо. – Мистер Картелл бросил на нее короткий взгляд, он опустил голову и полностью сосредоточился на собственных руках. – Я рад, что у меня есть возможность поговорить с вами наедине. Буду признателен, если наш разговор останется между нами, по крайней мере в том, что касается моей сестры. Мне бы не хотелось ее беспокоить: во всяком случае, пока.

– О Боже, вы меня пугаете, дядя Хэл.

– Буду также весьма признателен, если вы не станете упоминать о родственных связях, которых в действительности не существует.

– Как хотите, – согласилась она после паузы, – мистер Картелл.

– Я хотел бы обсудить с вами два момента. Первое. Леонард Лейсс, молодой человек, с которым вы, судя по всему, находитесь в близкой дружбе, известен полиции. Если его поведение осталось прежним, рано или поздно у него возникнут серьезные проблемы, которые в случае продолжения ваших отношений, несомненно, коснутся и вас. Вплоть до уголовного преследования. Разумеется, я предпочел бы думать, что вы ничего не знали о его наклонностях, но, боюсь, мне трудно в это поверить.

– Конечно, я не слышала ни о чем подобном и уверена, что это полная ерунда.

– Не говорите чепухи!

– Простите, но это вы говорите чепуху. Весь сыр-бор начался из-за того, что бедный Леонард хотел купить машину, и я просто сказала Джорджу Копперу, что тетя Конни – надеюсь, вы не против, если я буду называть ее тетей? – его знает и что вы и Пи Пи тоже с ним знакомы. Это была чистая формальность. Понятное дело, мы не стали бы так поступать, если бы думали, что вы будете против. Мне очень жаль, что все так получилось, и Леонарду тоже.

Мистер Картелл поднял голову и посмотрел ей в глаза. На какое-то мгновение Моппет дрогнула, но только на мгновение.

– И вообще, – продолжала она с вызовом, – нам очень не понравилось, как вы явились в Бэйнсхолм и устроили там сцену. Слава Богу, это не подействовало на леди Бантлинг. Не знаю, что вы там ей наплели, но она все равно пригласила нас на вечеринку, – с торжеством закончила Моппет и рассмеялась.

Помолчав немного, он сказал:

– Думаю, продолжать эту тему бесполезно. Поэтому я сразу перейду ко второму пункту и спрошу вас прямо: что вы сделали с портсигаром мистера Пириода?

Моппет скрестила ноги и выдержала длинную паузу; пожалуй, даже слишком длинную.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Только то, что я сказал. Вы и Леонард весь вечер вертели его в руках. Что вы с ним сделали?

– Да как вы смеете, – начала Моппет. – Как вы…

В комнату вошел Леонард.

Увидев мистера Картелла, он застыл на месте.

– Прощу прощения, – произнес он любезным тоном. – Я не помешал?

Моппет протянула к нему руки:

– Милый, я совершенно сбита с толку. Ты можешь мне помочь?

Лейсс взял ее за руку и сел на подлокотник.

– А в чем дело?

Его и без того бледное лицо казалось совсем белым.

– Честно говоря, не возьму в толк, – пожала плечами Моппет. – Кажется, речь идет о том, что бедняга Пи Пи куда-то задевал свой музейный экспонат.

– Пропал портсигар мистера Пириода. – Мистер Картелл обратился напрямую к Леонарду. – Вы и мисс Ралстон были последними, кто держал его в руках. Может быть, объясните, что вы с ним сделали?

– Пропал! Вот черт, скверная история, правда? – Бледные пальцы Леонарда легли на руку Моппет. – Конечно, мы постараемся помочь. Вы сказали… Ах да, я вспомнил. Я положил его на подоконник, когда мы были в столовой. Ты ведь помнишь, дорогая?

– Еще бы.

– Окно было открыто или закрыто? – осведомился мистер Картелл.

– О, – беспечно ответил Леонард, – окно было открыто. Да, открыто.

– Это вы его открыли, мистер Лейсс?

– Я? С какой стати? Оно уже было открыто.

– Во время обеда оно было закрыто.

– Ну, значит, его открыл дворецкий; не помню, как его там?

– Нет.

– Это он так говорит? – улыбнулся Леонард.

– Это я так говорю.

– Хм. Боюсь, мне не очень нравится, как вы это говорите. – Леонард вынул из кармана серебряный портсигар, предложил его Моппет, достал себе сигарету и спокойно закурил. Хлопнув крышкой, он улыбнулся мистеру Картеллу и убрал портсигар обратно в карман. Потом, глубоко затянувшись, выдохнул дым и помахал в воздухе рукой. На его мизинце блеснуло кольцо с изумрудом. – Как насчет землекопов? Вы их спрашивали?

– Они не могли открыть окно снаружи.

– Может, кто-то открыл его для них.

Мистер Картелл встал:

– Мистер Лейсс, я отвечаю перед мистером Пириодом за всех, кого приглашаю в его дом, как бы я сам к ним ни относился. Если портсигар не будет возвращен в течение двенадцати часов, я обращусь в полицию.

– Вы в таких делах специалист, не так ли? – невозмутимо заметил Леонард. Он взглянул на кончик своей сигареты. – Вот что я вам скажу. Мне не нравится, как вы ведете это дело, мистер Картелл, и я сумею ответить должным образом.

Мистер Картелл бросил на него взгляд, в котором удивление боролось с отвращением, и повернулся к Моппет.

– Я не вижу смысла продолжать этот разговор, – отчеканил он.

Тут в доме хлопнула входная дверь, и из прихожей донеслись гулкие шаги вперемежку с собачьим визгом и оглушительным лаем. Шум перекрыл громкий женский голос: «Назад! Назад, я сказала!» Одна из собак жалобно заскулила, вторая залаяла с удвоенной яростью. «Тише, Ли, тише. Успокойся, милый. Кто впустил сюда эту чертову дворнягу? Труди!»

– Я передумал, – пробормотал мистер Картелл. – Мне надо поговорить с сестрой.

Он вышел из комнаты и увидел в коридоре мисс Картелл: она стояла с пекинесом на руках, отпихивая ногой Пикси и отчитывая свою горничную.

– Господи, Бойзи! – воскликнула она, увидев брата. – Ты что, совсем спятил, притащив сюда эту дуру? Убери ее отсюда. Скорее!

Пекинес вывернулся у нее в руках и укусил за палец.

Мистер Картелл буркнул:

– Пойдем, старушка, тебе тут не рады.

Он вывел Пикси в сад, привязал к столбу и вернулся назад к сестре, которая все еще стояла в коридоре и пыталась остановить кровь из пальца. Пекинес куда-то исчез.

– Мне очень жаль, Констанс. Прошу прощения. Я и думать не мог…

– Ох, ладно тебе, – перебила мисс Картелл. – Ты ничего не смыслишь в собаках, и давай на этом успокоимся. Если хочешь поговорить, подожди, пока я обработаю свой палец.

Они вместе прошли в ее гостиную: маленькую комнатку с огромным количеством фотографий, большую часть которых она уже давно не замечала, не считая тех, где была запечатлена Моппет.

Покопавшись в ящике, мисс Картелл достала комок ваты и налепила ее на рану вместе с какой-то черной, отвратительно пахнущей мазью.

– Боже мой, что это за гадость? – Мистер Картелл поднес к носу платок.

– Я лечу этим мозоли у своей кобылы.

– Черт возьми, Конни!

– А что такого? Короче, Бойзи, выкладывай, зачем пришел. Вижу, ты не в духе. В чем дело? Давай выпьем и поговорим.

– Я не хочу пить, Конни.

– Почему? А я хочу! – Мисс Картелл, разразившись оглушительным смехом, открыла кухонный шкафчик. – Я уже пропустила рюмочку в клубе, – добавила она, усевшись на край стола.

Мистер Картелл нехотя взял бокал с виски, глядя на сестру с чувством, похожим на отчаяние.

В конце концов ему удалось завладеть ее вниманием. На лице Констанс сразу появилось знакомое мистеру Картеллу выражение упрямства.

– Послушай, Конни, дело зашло слишком далеко. Моппет связалась с плохим парнем, и, если ты не проявишь твердость, у нее могут быть серьезные неприятности.

Но все было бесполезно. Конни пообещала приструнить Моппет, но немедленно бросилась ее защищать, и скоро их разговор превратился в обычную раздраженную перепалку.

– Твоя проблема, Бойзи, в том, что ты всегда был чудовищно эгоистичен. Не удивляюсь, что Дезире тебя бросила. Все, что тебя интересует, – собственный комфорт. Ты и эту историю затеял только потому, что до смерти боишься, как бы Пи Пи не вышвырнул тебя из дома.

– Как ты можешь такое говорить? Естественно, мне совсем не улыбается мысль…

– Вот-вот, и я об этом.

– Господи, что за чепуха, Констанс! Неужели ты не понимаешь, что принимаешь у себя человека с криминальным прошлым?

– Моппет мне о нем все рассказала. Она взялась за его воспитание, и теперь он полностью исправился.

– Ты берешь на себя ответственность за судьбу Мэри, ты от нее без ума и в то же время позволяешь ей общаться с каким-то уголовником…

– Все совсем не так. Она его жалеет.

– Скоро ей придется жалеть саму себя.

– Почему?

– Этот портсигар…

– Пи Пи наверняка его найдет. Ты не имеешь права…

– Я имею полное право! – заорал мистер Картелл, побагровев от гнева. – Послушай меня, Конни! Эта девица отбилась от рук. Если у тебя есть на нее хоть какое-то влияние, немедленно прими меры. Хотя я считаю, что самое лучшее – передать ее в руки правосудия. Она уже привлекалась к суду, Конни. Тебе надо от нее избавиться. Что касается меня, то я обещаю, что, если этот чертов портсигар не будет возвращен до завтрашнего дня, я обращусь в полицию.

– Ты этого не сделаешь!

– Сделаю. И кончится все тем, что их обоих посадят за решетку.

– Ты просто жалкий сукин сын, Бойзи!

– Вот и отлично. – Мистер Картелл встал. – Это мое последнее слово, Конни. Желаю приятного вечера.

Он почти бегом выскочил из дома в сад и в спешке наткнулся на свою собаку. После короткой возни оба кое-как выбрались наружу и двинулись через лужайку, направляясь, очевидно, к дому мистера Пириода.

IV

На День дурака Дезире оделась в черное. Возможно, для другой женщины ее лет это могло стать настоящей катастрофой, но присущее ей врожденное нахальство помогло превратить поражение в триумф. Конечно, шея, грудь и те маленькие островки тела, которые не слишком благозвучно называют подмышками, бесстыдно выдавали ее возраст, но она просто пренебрегла подобными пустяками и, вместо того чтобы самой переживать по данному поводу, предоставила делать это другим. Очаровательно дерзкая и вульгарная, в золоченом пенсне, с небрежным макияжем и невероятно яркой шевелюрой, похожей на большой костер, леди Бантлинг больше напоминала полотно Тулуз-Лотрека, чем современную женщину. Так по крайней мере считал мистер Пириод.

После закуски вся компания с шумом высыпала на улицу и разбрелась по парам на поиски «ключей». Бимбо патрулировал территорию и приглядывал за гостями, приходя на выручку заблудившимся парочкам и призывая к порядку дезертиров. Все должны были вернуться в дом не позже полуночи. В бальном зале уже накрывали праздничный ужин, а мистер Пириод и Дезире тем временем сидели у камелька в ее будуаре и наслаждались горячим кофе и бренди. Мистер Пириод заметил, что хотя у Дезире это уже третья порция спиртного, она держалась с великолепной самоуверенностью. Сам он только изредка прикладывался к своему бокалу и вполголоса жаловался на судьбу.

– Дезире, дорогая, не знаю, в чем тут дело, но у вас удивительный талант развязывать людям язык. Я уже чувствую, что окончательно размяк и готов спустить всех собак на беднягу Хэла.

– Почему бы и нет? – Она пожала плечами и вытянула к огню ноги в туфлях на огромных каблуках. Мистер Пириод деликатно отвел взгляд, и ее это сильно позабавило. – Почему бы и нет? Жизнь с Гарольдом была сущим адом, и я не вижу, почему вы должны стать исключением. Разве что у вас более мягкий характер и неисчерпаемый запас терпения.

– Все дело в мелочах. Каждое утро – каждое Божье утро! – он стучит мне в дверь и говорит: «Ванная свободна. Если угодно». Каждый день прочищает горло перед тем, как открыть газету, и бормочет, что не ждет от нее ничего хорошего. А его собака, Дезире! А шум! А запах!

– Одна из тех дворняг, которые липнут к вам как банный лист.

Мистер Пириод недовольно прокашлялся и пробормотал:

– Вот-вот. Больше того, каждую ночь, ровно в час, Хэл вытаскивает ее на улицу, и она оглашает округу жутким лаем, пока он не заставляет ее заткнуться. На нее уже многие жаловались. И наконец, – мистер Пириод воздел руки к небу, – то, что произошло сегодня! Это уж ни в какие ворота!

– Но объясните мне ради Бога, Пи Пи, что такое стряслось? С Моппет, ее сомнительным дружком и автомобилем? Гарольд рассказал мне свою версию, но я была на него слишком зла и почти не слушала, что он говорит.

Ее собеседник подробно изложил, как было дело.

– И прошу вас, дорогая Дезире, будьте осторожнее. По-моему, этот Лейсс – довольно скверный тип. Между нами говоря…

Мистер Пириод огляделся по сторонам, словно опасаясь, что весь будуар был напичкан подслушивающими устройствами, и зашептал ей на ухо.

– О нет! – с наслаждением протянула Дезире. – Значит, он все-таки вор! А Моппет – его маруха, как по-вашему?

– Боюсь, что так, хотя я ничего не знаю. Но как это похоже на вас, с вашим добрым сердцем: пригласить их на званый вечер!

– Дело совсем не в доброте. Я хотела уколоть Гарольда. Он не отдает Эндрю деньги. Вы не представляете, как меня это бесит! – Она пристально взглянула на своего гостя: – Скажите честно, Пи Пи, вы обсуждали это с Хэлом или с Эндрю?

Мистер Пириод смущенно ответил:

– Ну, не то чтобы обсуждали…

– Только не говорите, что вы тоже не одобряете Эндрю!

– Нет-нет! – торопливо заверил мистер Пириод. – Не одобряю – не то слово. Просто увольнение из гвардии и все такое… Другой круг общения. Искусство, галерея в Челси… Я не говорю, что Эндрю… но все-таки. Не важно!

– Надеюсь, мы не будем из-за этого ссориться?

– Ссориться? О Господи! Конечно, нет.

– Вот и хорошо. – Она неожиданно чмокнула мистера Пириода в щеку. – Давайте поговорим о чем-нибудь более веселом.

Они погрузились в светские сплетни, и мистер Пириод быстро оттаял. Разговор доставлял ему большое удовольствие, но он не хотел оставаться до прихода «охотников за сокровищами». Посмотрев на часы и увидев, что уже одиннадцать, мистер Пириод спросил, нельзя ли вызвать по телефону «катафалк».

– В этом нет необходимости. Возле дома стоит моя машина, я с удовольствием вас подвезу. Не спорьте, Пи Пи, мне и правда будет приятно. Заодно проедусь по поселку и проверю, как идет охота. Кстати, одна из подсказок Бимбо ведет к вашей канаве. Там написано: «Путь страданий и забот вас только в яму приведет». Бедняжка, из него неважный поэт, но, по-моему, это его лучшая работа. Пойдемте, дорогой. Я вижу, что вам не терпится удрать отсюда раньше, чем пронырливый Лео и его подружка принесут домой главный приз.

Они вышли из дома и направились к машине Дезире. Мистер Пириод был немного обеспокоен количеством выпитого ею бренди, но леди Бантлинг вела машину безупречно, и всю дорогу они говорили о мистере Картелле. В Литтл-Кодлинге Дезире свернула на Грин-лейн. Разрытая канава была обозначена красным фонарем. На противоположной стороне посреди травы стоял спортивный автомобиль.

– Насчет Энди, – сказала Дезире, дав пронзительный гудок. – Кажется, он собирается влюбиться в вашу секретаршу.

– Как? Так скоро!

– Только собирается. Но зато по уши. Кстати, мне она тоже нравится.

– Замечательно! Она прекрасная девушка. Я очень ею доволен.

– Скажите, Пи Пи, – спросила Дезире, когда они уже были возле дома, – Гарольд еще вас чем-то расстроил, не так ли?

Наступило молчание.

– Можете не говорить, если не хотите.

– Для меня это болезненная тема, – натужно произнес мистер Пириод. – Он мне кое-что сказал. Разумеется, человек не должен позволять себе расстраиваться из-за таких вещей, но… Нет, дорогая Дезире, я не стану вам этим докучать. Все в порядке. Забудем об этом.

– Хорошо. – Она нажала на тормоз.

Мистер Пириод не сразу вышел из машины. Он произнес еще одну небольшую речь, поблагодарив за гостеприимство, и после многочисленных обиняков и смущенных вздохов робко намекнул на траур.

– Я ничего не говорил, потому что чувствовал, что вы этого не хотите. Но я боюсь, что вы могли подумать… то есть я хочу, чтобы вы знали… – Мистер Пириод махнул рукой и замолчал.

– Вы имеете в виду Ормсбери? – спросила она напрямик.

Мистер Пириод пробурчал что-то утвердительное.

– Вы ничего об этом не сказали, – добавил он. – И естественно…

– Иногда горе слишком велико, – произнесла Дезире ничего не выражавшим голосом, – чтобы его можно было передать словами.

Мистер Пириод промычал нечто сочувственное, поцеловал ей руку и удалился.

Он прошел через боковые воротца сада. В свете включенных фар она видела, как ее спутник неуклюже перебирался по перекинутым через канаву мосткам. Наконец он благополучно добрался до дома, и Дезире уже хотела отъехать, как вдруг заметила в верхнем окне чей-то силуэт. Она заглушила мотор и вышла из машины.