Текст книги "Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)"

– У самой лестницы, сэр, находится дверь, обитая зеленым сукном. Она ведет в служебные помещения, на лестницу черного хода и так далее. Рядом с этой дверью расположена комната, которая прошлой ночью использовалась как гостиная. Далее идут ванная, спальня и туалет. Прошлой ночью он был отведен для дам. Наконец, в конце галереи находится Зеленая комната, также отведенная на время бала под гостиную.

– Был ли телефон в какой-либо из этих комнат?

– В зеленом будуаре, сэр. Им пользовались несколько раз в течение вечера.

– Вы превосходный свидетель, Франсуа, поздравляю. А теперь скажите мне вот что. Вы были прикомандированы к этому этажу. Вы помните имена людей, которые пользовались телефоном?

Франсуа сосредоточенно закусил нижнюю губу.

– Им пользовалась леди Дженнифер Труман, чтобы справиться о состоянии своей больной маленькой дочери. Ее светлость попросила меня набрать для нее номер. Им пользовался молодой джентльмен, который позвонил по пригородному номеру и сказал, что не будет возвращаться за город. Еще раньше, в начале вечера, звонили сэру Дэниэлу Дэвидсону, врачу, как я понимаю. Он разговаривал о пациенте, которому была сделана операция. Телефоном также пользовался лорд Роберт Госпелл, сэр.

Аллейн затаил дыхание, его сердце учащенно забилось.

– Вы слышали, о чем говорил лорд Роберт?

– Нет, сэр.

– Вы не заметили, кто-нибудь входил в комнату, когда лорд Роберт разговаривал по телефону?

– Нет, сэр. Сразу после того, как лорд Роберт вошел в ту комнату, меня вызвал к себе сэр Герберт Каррадос: он вышел из другой гостиной и сказал мне об отсутствии спичек. Сэр Герберт был раздражен. Он послал меня в гостиную, чтобы я сам убедился, и приказал немедленно принести еще спичек. Мне не показалось, что спичек было мало, но я, конечно, этого не сказал. Я пошел вниз и принес еще. Вернувшись, я пошел в комнату с телефоном и увидел, что там никого нет. Там я тоже пополнил запас спичек и вытряхнул пепельницы.

Аллейн вздохнул.

– Да, понимаю. Не сомневаюсь, вы хорошо справились с этой работой. А не было в телефонной комнате сигарных окурков? Вы, конечно, не помните?

– Нет, сэр.

– Понятно. Скажите, Франсуа, кто находился в другой гостиной и на галерее перед тем, как лорд Роберт стал звонить? До того, как сэр Герберт Каррадос послал вас за спичками. Можете припомнить?

– Постараюсь, сэр. Там были два джентльмена, которые тоже меня услали.

– Что?

– Я имею в виду, сэр, что один из них попросил меня принести два виски с содовой. Это отнюдь не обычная просьба в данных обстоятельствах. Это даже не сomme il faut[23]23
  Не соответствует правилам хорошего тона (фр.).


[Закрыть] на вечере такого рода, где в буфете подается шампанское, а также виски – посылать за напитками, точно в отеле. У меня сложилось впечатление, что эти два джентльмена желали остаться одни на галерее. Чтобы принести напитки, я воспользовался задней лестницей. Вернулся и подал им. В это время на этаж поднялся лорд Роберт Госпелл, и эти два джентльмена, увидев его, переместились в первую гостиную, которая была не занята.

– Вы хотите сказать, что они как будто хотели избежать встречи с ним?

– У меня сложилось впечатление, сэр, что эти джентльмены хотели быть наедине. Вот почему я запомнил их.

– Их имена?

– Я не знаю их имен.

– Можете вы описать их?

– Одному из них, сэр, лет сорок пять – пятьдесят. Это крупный мужчина с красным лицом и толстой шеей. Голос у него неприятный. Другой – молодой джентльмен, темноволосый, довольно нервный. Я заметил, что он часто танцевал с мисс Бриджет О’Брайен.

– Благодарю вас, – сказал Аллейн. – Превосходно. Кто-нибудь еще?

– Больше я никого не могу припомнить, сэр. Нет, погодите! Некоторое время там был кто-то еще.

Франсуа упер палец в подбородок и устремил взгляд в потолок.

– Tiens![24]24
  Подумать только! (фр.)


[Закрыть] – воскликнул он. – Кто же это мог быть? Ага, вспомнил! Пустяки, сэр. Это была та маленькая мадемуазель, секретарша, которая почти ни с кем не была знакома и поэтому часто приходила посидеть на галерею. Я также вспомнил, что туда поднимался сэр Дэниэл Дэвидсон, врач. Но это было раньше. До того, как появился лорд Роберт. Думаю, сэр Дэниэл искал партнершу, потому что он быстро заглянул в обе комнаты и стал оглядывать площадку. Теперь я припоминаю, что он спрашивал о леди Каррадос, но она отправилась вниз несколькими минутами раньше. Я сказал об этом сэру Дэниэлу, и он тоже вернулся вниз.

Аллейн внимательно просмотрел свои записи.

– Вот смотрите, – проговорил он. – Я правильно понял? Люди, которые, насколько вам известно, могли войти в Зеленую комнату, пока лорд Роберт разговаривал по телефону, были сэр Герберт Каррадос и те двое джентльменов, что послали вас за виски.

– Да, сэр. И еще мадемуазель. Ее зовут мисс Харрис. Мне кажется, она вошла в дамский туалет в то самое время, как лорд Роберт вошел в телефонную комнату. Я заметил, что когда дамы мало востребованы на балах, они часто посещают дамскую комнату. Это обстоятельство, – прибавил Франсуа с неожиданной сострадательностью, – кажется мне довольно печальным.

– Да, – согласился Аллейн. – Весьма печально. Таким образом, до появления лорда Роберта вы доставили напитки тем двум мужчинам, и немедленно вслед за этим он начал звонить по телефону из Зеленой гостиной. После этого вас отослал с поручением сэр Герберт Каррадос, при этом он сам, мисс Харрис и, возможно, кто-то еще, кого вы забыли, оставались на галерее, а те двое джентльменов – в другой гостиной. Сэр Дэниэл Дэвидсон ушел вниз несколькими минутами ранее, а леди Каррадос – еще до сэра Дэниэла, который потом ее искал. Все правильно?

– Да, сэр. Это запало мне в память, поскольку после того, как ее светлость удалилась, я вошел в телефонную комнату и увидел, что она оставила там свою сумочку. Месье… мистер Димитри в это время поднялся наверх, увидел сумочку и сказал, что вернет ее леди Каррадос. Я сообщил ему, что она пошла вниз, и он тоже спустился, кажется, по черной лестнице.

– То есть мистер Димитри попадает в отрезок времени между леди Каррадос и сэром Дэниэлом. Он потом вернулся наверх?

– Нет, сэр. Уверен, сэр, что упомянул всех, кто был на этаже. В это время почти все гости ужинали. Позже, конечно, многие дамы посещали туалетную комнату.

– Понимаю. А теперь перейдем к оставшейся части вечера. Вы еще видели лорда Роберта?

– Нет, сэр, я оставался на площадке верхнего этажа вплоть до ухода гостей. Затем я отнес месье поднос с едой в служебную комнату за буфетом.

– Это было после того, как ушел последний гость? Сколько прошло времени?

– Нет, сэр. Чтобы быть точным, пожалуй, один-два человека еще оставались в нижнем холле. Когда я спустился, месье был в буфете.

– А сэр Герберт Каррадос тоже был в буфете?

– Он ушел сразу после того, как я вошел. Именно после его ухода месье и заказал свой маленький ужин.

– Когда вы отправились домой?

– Как я уже объяснял вашему коллеге, в три тридцать, вместе с месье. Еще прежде, чем месье лег спать, ему позвонили из полиции.

– Вы, конечно, несли багаж месье Димитри?

– Его багаж, сэр? У него не было багажа.

– Понятно. Думаю, это все. Вы были очень любезны и очень нам помогли.

Франсуа взял свои чаевые с грацией истинного официанта и проводил Аллейна до двери.

Аллейн подозвал такси и посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Он надеялся, что Фокс все еще удерживает для него Димитри в Скотленд-Ярде. Димитри! Если только Франсуа не лгал, получалось, что и без того слабая вероятность виновности ресторатора еще больше ослабевала.

– И хуже всего то, – потирая нос, пробормотал Аллейн, – что, похоже, добродетельный Франсуа не сказал мне ничего, кроме правды.

Димитри режет себе пальцы

Войдя в свой кабинет, Аллейн застал Димитри наедине с Фоксом. Фокс чинно представил их друг другу:

– Мистер Димитри. Старший инспектор уголовной полиции Аллейн. Он ведет дело об убийстве.

– О, в самом деле? – Димитри поклонился. – Кажется, мы раньше встречались.

– Я только что от вас, мистер Димитри, – сказал Аллейн. – Находился там неподалеку и надеялся избавить вас от необходимости приезжать в Ярд. Однако, как выяснилось, опоздал. Я виделся с вашим слугой и задал ему несколько вопросов. Он был весьма любезен.

Аллейн мило улыбнулся ресторатору и подумал: «Выглядит мрачным. Голова нехороша. Все как-то узковато. Вид подловатый. Впрочем, не дурак. Дорогая одежда, с руками что-то не так, употребляет много масла для волос, медово-цветочного. Очень низко посаженные уши, без мочек. Между глазами расстояние меньше ширины глаза. Монокль, думаю, фальшивый. Впадины у ноздрей. Искусственные зубы. Скользкий джентльмен».

Димитри сказал:

– Ваш коллега уже звонил моему слуге, мистер Аллейн.

– Да, – подтвердил Фокс. – Я только проверил раскладку времени, которую составил нам мистер Димитри. Я как раз объяснял, сэр, что мы прекрасно понимаем: мистеру Димитри не хотелось бы огласки сверх той, которая неизбежна.

– В моем положении, старший инспектор, это весьма нежелательно. Я в течение семи лет выстраивал свой бизнес, и это бизнес особого рода. Вы понимаете, у меня весьма респектабельная клиентура. Можно сказать, самая лучшая. Для моего бизнеса крайне важно, чтобы клиенты были полностью уверены в моей скромности и умении хранить чужие тайны. Просто жизненно необходимо! Ведь при моих занятиях человек многое видит и многое слышит.

– Не сомневаюсь. – Аллейн посмотрел на него в упор. – Многое, из чего менее скромный, менее порядочный человек мог бы извлечь выгоду.

– Это чудовищная мысль, мистер Аллейн. Невозможно без содрогания даже думать о подобной низости. Но должен прибавить, что в моем деле необходимы тончайшие оттенки деликатности.

– Так же как и в нашем. Я не стану просить вас пересказывать какие-нибудь скандалы, мистер Димитри. Ограничимся простейшими фактами. Вашими собственными передвижениями, к примеру.

– Моими? – вскинул брови Димитри.

– Если не возражаете. Нам не терпится получить некоторые сведения о маленькой Зеленой комнате на верхнем этаже Марсдон-Хауса, где стоит телефон. Вы знаете, о чем я говорю?

– Безусловно. – Острые глазки сделались непроницаемыми, рот выпрямился в тонкую линию.

– Во время вечера вы заходили в ту комнату?

– Неоднократно. Я положил себе за правило сам инспектировать все помещения.

– Время, интересующее нас, – примерно час ночи. Большинство гостей леди Каррадос в это время сидели за ужином. На площадке этажа находились капитан Морис Уитерс и мистер Дональд Поттер. А также ваш слуга Франсуа. Не помните, поднимались ли вы наверх в это время?

Димитри развел руками.

– Я не в состоянии помнить такие подробности. Мне очень жаль, поверьте. – Он снял свой монокль и принялся вертеть его пальцами левой руки.

– Попытаюсь помочь вам. Я узнал, что примерно в это время вы вернули леди Каррадос ее сумочку. Один из гостей обратил на это внимание. Где вы нашли эту сумочку, мистер Димитри? Возможно, это поможет.

Димитри внезапно убрал руки в карманы, и Аллейн почувствовал, что это был не свойственный ему жест. Он также видел, что левая рука Димитри и в кармане продолжает теребить монокль.

– Верно. Мне кажется, сумочка действительно была в упомянутой вами комнате. Я очень скрупулезен в такого рода вещах. Моим служащим не разрешается трогать никаких сумочек, оставленных в комнатах. Просто невероятно, насколько беспечно обходятся многие дамы со своими сумочками, мистер Аллейн. Я установил правило, что только я сам могу возвращать их владелицам. Таким образом, – с добродетельным видом заключил Димитри, – только я несу за них ответственность.

– Наверное, это весьма тяжелая ответственность. Итак, сумочка была в Зеленой комнате. Кто-нибудь находился там в это время?

– Мой слуга Франсуа. Надеюсь, из сумочки ничего не пропало? – встревожился Димитри. – Я попросил ее светлость внимательно посмотреть, все ли на месте.

– Ее светлость не заявляла жалобы.

– У меня отлегло с души. В какой-то момент я все же засомневался… несмотря ни на что.

– Дело вот в чем, – сказал Аллейн. – В час ночи лорд Роберт звонил из Зеленой комнаты. Должен сразу же пояснить: эти сведения поступили ко мне не от вашего слуги, мистер Димитри. В это время он, как я узнал, был внизу. Мой источник говорит, что вы в этот момент находились на этаже. Возможно, вскоре после того, как забрали сумочку леди Каррадос.

– Если и так, мне об этом ничего не известно, – тотчас ответил Димитри. – Ваш информант сам дезинформирован. Я не видел лорда Роберта на этой галерее. Он вообще не попадался мне на глаза до того момента, когда стал собираться домой.

– Значит, тогда вы видели его?

– Да. Он спросил, не встречал ли я миссис Хэлкат-Хэккетт. Я сообщил его светлости, что она ушла.

– Это было в вестибюле?

– Да.

– Вы видели, как уходил сам лорд Роберт?

Последовала пауза, а затем Димитри ответил:

– Я все это уже объяснял вашему коллеге. Поговорив с его светлостью, я отправился в буфетную, расположенную на первом этаже. Там я провел некоторое время, беседуя с сэром Гербертом Каррадосом.

Аллейн вынул из своей записной книжки листок бумаги и вручил его Димитри.

– Вот список последних гостей, в том порядке, как они покидали дом. Информация получена нами из нескольких источников. Большим подспорьем мистеру Фоксу в составлении списка послужила и беседа с вами сегодня рано утром. Не хотите ли взглянуть?

Димитри погрузился в изучение списка.

– Все правильно, насколько могу припомнить, разумеется, до того времени, как я сам покинул вестибюль.

– Уверен, вы наблюдали ссору лорда Роберта с его племянником мистером Дональдом Поттером?

– Едва ли это была ссора. Они не сказали друг другу ни слова.

– У вас не возникло впечатления, что они избегают друг друга?

– Мистер Аллейн, мы с вами уже говорили о необходимости соблюдать сдержанность. Конечно, это особый случай, я понимаю. Да, у меня возникло такое впечатление.

– Хорошо. Значит, прежде, чем отправиться в буфет, вы заметили, как миссис Хэлкат-Хэккетт, капитан Уитерс, мистер Поттер и сэр Дэниэл Дэвидсон покинули дом поодиночке и именно в таком порядке?

– Да.

– Вы знаете капитана Уитерса?

– По долгу службы? Нет. По-моему, он не устраивает приемов.

– Кто покинул буфетную первым – вы или сэр Герберт?

– Право не помню. Я не очень долго там пробыл.

– Куда вы пошли?

– Я был измучен. Я позаботился о том, чтобы работа шла своим ходом, после чего мой слуга принес мне легкий ужин в служебное помещение за буфетной, которое я отвел под свой кабинет.

– Сколько времени прошло с момента ухода лорда Роберта?

– Я действительно не знаю. Не очень много.

– А Франсуа тоже оставался в этом помещении?

– Конечно, нет.

– Кто-нибудь входил, пока вы там были?

– Не помню.

– Если по зрелом размышлении вы все-таки припомните какого-нибудь свидетеля вашего уединенного ужина, это поможет нам в работе и избавит вас от наших дальнейших докучливых расспросов.

– Не понимаю вас. Вы что, стараетесь установить мое алиби в этом крайне прискорбном и трагическом происшествии? Совершенно очевидно, что я не мог одновременно находиться в такси с лордом Робертом Госпеллом и в служебном помещении Марсдон-Хауса.

– С чего вы взяли, что преступление было совершено в течение того краткого периода, что вы провели в буфетной, мистер Димитри?

– Тогда или позднее – это не имеет значения. Тем не менее я готов вам помочь, старший инспектор. Постараюсь вспомнить, был ли там кто-то еще.

– Благодарю вас. Как я понял, вы присутствовали на баховском концерте квартета «Сирмионе», который состоялся в зале на Констанс-стрит 3 июня?

Молчание, последовавшее за вопросом Аллейна, было таким напряженным, что стало слышно тиканье часов на столе. Аллейну пришла в голову фантастическая мысль. Ему показалось, что тикает не только маленькое механическое устройство на письменном столе, но Фокс, Димитри и он сам тоже издают равномерный звук.

– Да, я был на концерте, – произнес наконец Димитри. – Я большой поклонник Баха.

– Вы не заметили на концерте лорда Роберта?

Возникло ощущение, что те часы, которыми был Димитри, вдруг открылись и обнажилась лихорадочная пульсация его мозга. Сказать «да»? Сказать «нет»?

– Я пытаюсь вспомнить. Думаю, да, его светлость присутствовал.

– Вы совершенно правы, мистер Димитри. Он сидел неподалеку от вас.

– Я обращаю мало внимания на внешние обстоятельства, слушая хорошую музыку.

– Вы вернули миссис Хэлкат-Хэккетт ее сумочку?

Раздался пронзительный вскрик. Карандаш Фокса забуксовал на странице блокнота. Димитри вытащил из кармана левую руку и уставился на свои пальцы. Три капли крови упали с них на полосатую штанину брюк.

– У вас на руке кровь, мистер Димитри, – сказал Аллейн.

– Я раздавил свой монокль.

– Рана глубокая? Фокс, моя аптечка вон в том шкафу. Думаю, там есть бинт и пластырь.

– Ничего, – пробормотал Димитри, – это пустяки. – Он обернул пальцы платком из тонкого шелка и обхватил их правой рукой. У него побелели губы. – Я не выношу вида крови.

– Я настаиваю на том, чтобы вы позволили мне перевязать вашу руку, – сказал Аллейн.

Димитри ничего не ответил. Фокс принес йод и бинты. Аллейн развернул платок. Два пальца были порезаны, из них текла кровь. Димитри закрыл глаза и так сидел, пока Аллейн бинтовал ему руку. Рука была влажной и холодной как лед.

– Ну вот, – сказал старший инспектор. – А платком сотрем пятна крови, которые так огорчают вас. Вы очень бледны, мистер Димитри. Не хотите немного бренди?

– Нет, нет, спасибо.

– Вам лучше?

– Я неважно себя чувствую. Позвольте мне уйти.

– Конечно. Как только вы ответите на мой последний вопрос. Вы вернули сумочку миссис Хэлкат-Хэккетт?

– Не понимаю вас. Мы говорили о сумочке леди Каррадос.

– Сейчас мы говорим о сумочке миссис Хэлкат-Хэккетт, которую вы взяли с дивана на концерте квартета «Сирмионе». Вы отрицаете, что взяли ее?

– Я отказываюсь продолжать этот разговор. Я не стану отвечать больше ни на один вопрос, не посоветовавшись с моим адвокатом. Это мое последнее слово.

Он встал. То же самое сделали Аллейн и Фокс.

– Хорошо, – отчеканил Аллейн. – Придется встретиться с вами еще раз, мистер Димитри. А потом еще раз и, смею сказать, еще. Фокс, вы проводите мистера Димитри по лестнице?

Когда дверь за ними закрылась, Аллейн снял телефонную трубку.

– Подозреваемый выходит. Вероятно, он возьмет такси. Кто за ним наблюдает?

– Андерсон сменит Кэрью, сэр.

– Попросите его доложить, когда появится возможность, но пусть попусту не рискует. Это важно.

– Слушаюсь, мистер Аллейн.

Аллейн дождался возвращения Фокса. Тот вошел, посмеиваясь.

– Ну и струхнул же он, мистер Аллейн. Забыл даже, куда его везти – в Мейфэр, Сохо или Уондсворт.

– Нам придется немало потрудиться, чтобы упечь его в Уондсворт[25]25
  Мейфэр – фешенебельный район лондонского Уэст-Энда. Сохо – район в центральной части Лондона, средоточие ресторанов, ночных клубов, казино и прочих увеселительных заведений, часто сомнительного характера. Уондсворт – один из районов Лондона, где находится одноименная тюрьма.


[Закрыть]. Как вообще убедить женщин вроде миссис Хэлкат-Хэккетт подать официальную жалобу на шантажиста? Немыслимая задача, разве только…

– Разве что?

– Разве что альтернатива не окажется еще более ужасной. Послушай, Фокс, как ты думаешь, возможен ли такой расклад событий: Димитри заказывает себе за счет сэра Герберта чуток икры и шампанского, Франсуа приносит ему этот ужин в служебное помещение, затем Франсуа уходит, а Димитри, спешно подхватив пальто и цилиндр, пулей выскакивает через заднюю дверь, нагоняет в тумане лорда Роберта, ни с того ни с сего напрашивается к нему в такси и вместе с ним уезжает? Можешь ты проглотить такой кусок неправдоподобия? А если да, то сможешь ли еще шире разинуть свои массивные челюсти и проглотить мысль о том, что Димитри, осуществив убийство и последующий маскарад, возвращается в Марсдон-Хаус продолжить прерванный ужин и при этом никто ничего не замечает.

– Когда вы вот так излагаете это, сэр, оно действительно звучит нелепо. Но вообще-то мы не можем отвергнуть такую гипотезу.

– Нет, не можем. Он более или менее подходящего роста. У меня сильное чувство, Фокс, что Димитри ведет эту игру не один. Впрочем, мы не имеем права на сильные чувства, так что не обращай внимания. Если в игру замешан второй негодяй, то сейчас они постараются связаться друг с другом. Нам придется что-то сделать в этой связи. Который час? Час дня. В два мне надо быть у сэра Дэниэла, а до этого я должен повидать помощника комиссара. Уходим?

– Я немного поработаю над досье. Сейчас в любой момент можно ожидать отчета от нашего парня из Лезерхеда. Вы бы пообедали, мистер Аллейн. Когда вы в последний раз что-нибудь ели?

– Не знаю. Послушай…

– Вы хоть завтракали? – спросил Фокс, надевая очки и раскрывая папку с делом.

– Господи, Фокс, я не оранжерейная лилия.

– Для вас это не просто очередное дело, сэр. Это дело затрагивает вас лично – что бы вы там ни говорили, – что от вас толку, если вы будете держаться на одних нервах.

Фокс строго поглядел на Аллейна поверх очков, лизнул большой палец и перевернул страницу.

– Боже мой, – сказал Аллейн, – когда колеса завертелись, легко забыть об остальном. Если бы я хоть реже виделся с ним! Он был как ребенок, Фокс. Совсем как ребенок.

– Да, дело грязное, даже если не брать в расчет личные чувства. Если вы сейчас сходите к помощнику комиссара, я с удовольствием перекушу с вами прежде, чем мы отправимся к сэру Дэниэлу Дэвидсону.

– Ладно, от тебя не отделаться. Встретимся внизу в четверть второго.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Фокс. – Буду рад.

И уже двадцать минут спустя он со спокойным терпением няньки присматривал за тем, как Аллейн ест ленч. К Дэвидсону, на Харли-стрит, детективы прибыли точно в два. Они сидели в приемной, щедро оснащенной свежей периодикой: Фокс степенно читал «Панч», а Аллейн только разглядывал брошюру, призывающую жертвовать деньги и одежду для медицинской миссии в Центральном Китае. Через пару минут секретарь сообщил, что сэр Дэниэл примет их, и провел в кабинет.

– Джентльмены из Скотленд-Ярда: мистер Аллейн и мистер Фокс, сэр.

Дэвидсон, который, видимо, до этого глазел в окно, поднялся навстречу детективам и обменялся с ними рукопожатием.

– Как любезно, что вы пришли ко мне, – произнес он. – Я сказал по телефону, что готов предоставить сведения Скотленд-Ярду в любое время. Прошу вас, садитесь.

Сыщики сели. Аллейн окинул взглядом комнату, и увиденное ему понравилось. Это была очаровательная приемная с яблочно-зелеными стенами, адамсовским камином и шторами в серебряных звездах. Над каминной полкой висел солнечный пейзаж известного живописца. Шелковый коврик, который не оскорбил бы и стены коллекционера, служил свою прозаическую службу, лежа перед камином. Письменный стол сэра Дэниэла представлял собой приспособленный к новой функции спинет, заглубленная чернильница напоминала о временах, когда на высококачественную бумагу наносили гусиным пером пышные фразы, написанные каллиграфическим почерком. А садясь за стол, сэр Дэниэл видел перед собой маленькую розово-красную лошадку из китайского фарфора. Красивая и дорогая комната, изысканным способом свидетельствующая о благодарности богатых пациентов. Самый величественный из них – если не самый богатый – бесстрастно смотрел из серебряной рамы.

Сам сэр Дэниэл, утонченный, элегантный, в модном лондонском костюме и слегка кричащем галстуке, с несколько экзотической темной шевелюрой, выглядел так, словно и не мог соседствовать с окружением.

– Вы, конечно же, Родерик Аллейн, – сказал он.

– Да.

– Я читал вашу книгу.

– Вы интересуетесь криминологией? – улыбнулся старший инспектор.

– Чрезвычайно! Пожалуй, дерзость с моей стороны говорить вам об этом, потому что вы, вероятно, и без того слишком часто становитесь жертвой восторженности разных глупцов. Я ведь и сам тоже! «О, сэр Дэниэл, как это чудесно, должно быть, уметь так проникать в мысли других людей, как это делаете вы». В их мысли! Бог ты мой! С меня достаточно их желудков. Но я частенько всерьез думаю, что мне следовало в свое время заняться судебной медициной.

– В таком случае мы потеряли крупную фигуру, – заметил Аллейн.

– Очень любезно с вашей стороны. Но боюсь, это неправда. Я слишком нетерпелив и вместе с тем слишком пристрастен. Как и в этом случае. Лорд Роберт ведь был моим другом. Я бы не смог рассматривать этот случай объективно.

– Если вы имеете в виду, – промолвил Аллейн, – что не чувствуете расположения к его убийце, то и мы тоже. Не так ли, Фокс?

– Ни малейшего расположения, сэр.

Блестящие глаза Дэвидсона на миг задержались на Фоксе. Казалось, он одним взглядом вобрал его в теплую сферу своего доверия и симпатии. «Все равно ему не по себе, – подумал Аллейн. – Он не очень-то знает, с чего начать». Вслух же он сказал:

– Вы любезно позвонили нам и сказали что, вероятно, сможете помочь.

– Да-да, действительно. – Дэвидсон приподнял очень красивое нефритовое пресс-папье и снова поставил на стол. – Не знаю, с чего начать. – Он бросил проницательный и даже чуть лукавый взгляд на Аллейна. – Как ни крути, я оказываюсь числе тех, кто видел лорда Роберта последним.

Фокс достал записную книжку. Дэвидсон посмотрел на нее с неприязнью.

– Где вы видели его? – спросил Аллейн.

– В вестибюле перед уходом.

– Вы покинули бал, как я понимаю, после миссис Хэлкат-Хэккетт, капитана Уитерса и мистера Дональда Поттера, которые ушли независимо друг от друга примерно в половине четвертого.

Дэвидсон вскинул свои красивые руки.

– Хотите верьте, хотите нет, но я пережил определенную борьбу со своей совестью прежде, чем решился признаться в этом.

– Почему так? – спросил Аллейн.

Снова тот же лукавый взгляд искоса.

– Мне вовсе не улыбалось набиваться в свидетели. Ничуть. Очень скверно для нас, людей зависимых, фигурировать в судебных делах об убийстве. В перспективе это весьма скверно сказывается на нашем бизнесе. Кстати, это действительно дело об убийстве? Никакого сомнения? Или я не имею права спрашивать?

– Разумеется, имеете. В данном случае нет никаких сомнений. Он был задушен.

– Задушен! – Дэвидсон всем телом подался вперед, ухватившись руками за стол. Аллейн уловил в его лице едва заметную перемену, какая бывает у всех людей, когда речь заходит о том, в чем они компетентны.

– Великий Боже! – воскликнул Дэвидсон. – Он же не Дездемона! Почему он не закричал? На теле много повреждений?

– Следов насилия нет.

– Совсем? Кто производил вскрытие?

– Кертис. Это наш постоянный патологоанатом.

– Кертис… Кертис… да, конечно. Как он объясняет отсутствие следов насилия? Сердце? Ну да. У него было слабое сердце.

– Откуда вам это известно, сэр Дэниэл?

– Мой дорогой друг, я обследовал его весьма тщательно три недели назад.

– В самом деле? – удивился Аллейн. – Это очень интересно. И что вы обнаружили?

– Я обнаружил очень плохое состояние здоровья. Признаки ожирения сердца. Я велел ему как чумы избегать сигар, отказаться от стаканчика портвейна после обеда и два часа в день отдыхать. Совершенно убежден, что он не обратил никакого внимания на мои советы. Тем не менее, мой дорогой мистер Аллейн, это было не то состояние, при котором я ожидал бы внезапного сердечного приступа. Борьба, разумеется, могла его спровоцировать, но вы говорите, что следов борьбы не было.

– Сначала его оглушили.

– Оглушили! Почему вы не сказали этого раньше? Впрочем, я ведь не дал вам такой возможности. Так, значит, оглушен. А затем тихо задушен. Как ужасно и как изобретательно!

– Состояние сердца могло облегчить убийце задачу?

– Я бы сказал, бесспорно. – Дэвидсон вдруг пробежался пятерней по своей живописной шевелюре. – Я потрясен этим гнусным, чудовищным преступлением больше, чем мог ожидать. Мистер Аллейн, я питал глубочайшее уважение к лорду Роберту. Нельзя преувеличить мое уважение к нему. Он казался комической фигурой, аристократ в шутовском обличье, с неистощимым запасом обаяния. Но он являл собой нечто гораздо большее. В беседе лорд Роберт понимал все, что оставалось невысказанным, у него был острый ум – и тонкий, и твердый. Я – человек из народа. Разумеется, я обожаю моих шикарных друзей, и я понимаю – как же не понимать! – моих шикарных пациентов! Но в глубине души я не чувствую себя с ними непринужденно. А с лордом Робертом мне было легко. Я рисовался, хвастал, пускал пыль в глаза и не испытывал потом неловкости за себя.

– Вы отдаете ему должное, так откровенно рассказывая о себе, – сказал Аллейн.

– А как же? Послушайте. Будь я кем-то другим, знаете, что бы я сделал? Я сидел бы тихо, приговаривая: il ne faut pas reveiller le chat qui dor[26]26
  Не буди спящую собаку (фр.).


[Закрыть] и надеясь, что никто не вспомнит, как сегодня утром я стоял в вестибюле Марсдон-Хауса и видел лорда Роберта у подножия лестницы. Но заметьте, я поднял себя до этого благородного жеста – принес вам информацию, а вы и без меня все знали. Как говорится, Gros Jean en remontre a son cure[27]27
  Яйца курицу не учат (фр.).


[Закрыть]!

– Не совсем так, – возразил Аллейн. – Это не столь безнадежно устаревшие сведения. В любом случае вы можете чувствовать удовлетворение, сознавая, что поступили правильно. Мне не терпится услышать подробный отчет о ваших последних минутах перед уходом. Нам известен порядок событий, но не их суть. Не могли бы вы представить нам абсолютно точное их изложение?

– Ах, – нахмурился Дэвидсон. – Вы должны дать мне минутку, чтобы разложить факты по полочкам. Абсолютно точное изложение? Сейчас, погодите. – Он закрыл глаза, и его правая рука начала поглаживать резную поверхность пресс-папье. Неторопливые движения пальцев приковали внимание Аллейна. Казалось, кусок нефрита был теплым и живым – настолько чутко ласкали его кончики пальцев. «Он нежно любит свои красивые вещи», – подумал инспектор. И Аллейн твердо решил разузнать побольше об этом позере, который называл себя человеком из народа, пересыпая речь французскими и итальянскими штампами. При этом он был так откровенно театрален и так по-театральному откровенен.

Дэвидсон распахнул глаза. Эффект был почти ошеломляющий. Это были очень примечательные глаза. Светло-серая, необычайно широкая радужка, окаймленная черным, с резко выделяющимся черным зрачком. «Ручаюсь, он практикует этот фокус на своих пациентах для достижения какой-нибудь цели, – подумал Аллейн и тут заметил, что Дэвидсон улыбается. – Черт подери, он читает мои мысли!» И понял, что улыбается сам, словно их с Дэвидсоном связывал какой-то забавный секрет.

– Запишите это, Фокс, – сказал Аллейн.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Фокс.

– Как вы уже заметили, – начал Дэвидсон, – у меня вкус к театральности. Позвольте представить вам эту маленькую сценку, как если бы она разворачивалась в лучах рампы. Я только что обменялся рукопожатиями с хозяином и хозяйкой – там, где два параллельных лестничных марша встречаются перед входом в бальный зал. Я спускаюсь по левой лестнице, размышляя о своих уже немолодых летах и мечтая только о мягкой постели. В вестибюле тут и там группками стоят люди, закутанные в пальто и плащи, готовые к выходу. Уже сейчас большой дом кажется усталым и немного потрепанным. Чувствуется запах увядающих цветов и даже опивок шампанского. В самом деле, пора уходить. Среди отбывающих гостей я замечаю старую даму, от встречи с которой стараюсь уклониться. Она богата, одна из самых прибыльных моих пациенток, но ее главное заболевание – хронический, осложненный и острый словесный понос. Сегодня, во время бала, я уже уделил внимание этому ее заболеванию, и поскольку не желаю, чтобы она предложила подвезти меня в своей машине, поспешно ныряю в мужскую гардеробную. Там я провожу несколько минут, отмечая время. Мне немного неловко, так как единственные два человека, находящиеся в гардеробной, кроме меня самого, явно заняты каким-то весьма секретным разговором.