Текст книги "Битва чудовищ"

37

– Куда вы уносите наш дом? – недоумевала Корделия.

– Ты хотела сказать, мой дом, – поправил девочку император. – Я перенесу его туда, где его смогут тщательно обыскать.

– Что вы хотите там найти?

– Прежде всего, украшения! – пояснил Оципус и поднял свои руки, представляя взору детей браслеты, отделанные драгоценными камнями. – Я люблю драгоценности, особенно из дальних стран, я постоянно пополняю свою коллекцию. К тому же я конфискую все магические предметы, которые будут там найдены. Возможно, еще одно устройство, извергающее пламя… или воду… разве это не под стать моему величию?

С великим удовольствием Оципус вновь чиркнул зажигалкой. Корделия готова была расплакаться: «Что же мы будем делать без Дома Кристоффов? Как же нам удастся вернуться к маме и папе?» – но как только она открыла рот, чтобы высказать все, что у нее было на душе, Родикус схватил ее за руку.

– Попридержи язык. Величайший Император не переносит, когда его отвлекают во время выступления любимого гладиатора.

Родикус показал на арену. Там, внизу уже не было дома, и можно было разглядеть, как на поле вышел молодой человек, пока остальные гладиаторы безмолвно и неподвижно наблюдали за ним. Он был высоким и мускулистым, но не таким, как перекаченные бодибилдеры с вздутыми венами, от одного вида которых бросает в дрожь: у него было крепкое тело атлета.

Молодой мужчина поднял меч и начал показывать свое мастерство. Рассекая воздух лезвием меча, он наносил бесчисленные удары невидимым соперникам. Толпа подбадривала его радостными криками. Закончив представление, он с силой воткнул меч в землю и огласил арену яростным криком.

Только тогда гладиатор снял шлем с коротко стриженной головы и показал свое лицо с пронизывающим взглядом карих глаз и улыбкой убийцы.

– Кто это? – спросила Корделия.

– Феликс Грек, – пояснил Родикус, громко аплодируя.

Император тоже аплодировал гладиатору. Вся толпа рукоплескала ему. Брендана пронзила жгучая зависть.

Феликс поднял свой взгляд на императорскую ложу. Корделия почувствовала на себе его пристальный взгляд и слабо улыбнулась гладиатору. Она могла поклясться, что он улыбнулся ей в ответ.

– Кто это еще такой? – спросил рядом стоящий Уилл.

– Какой-то гладиатор по имени Феликс.

– И почему ты улыбаешься ему?

– М-м… ты видел, что он делал? Мне это представление показалось впечатляющим… он словно танцевал с мечом.

– На мой взгляд, пустое хвастовство, – бросил Уилл.

Этого было достаточно, чтобы Корделия поняла: Неужели Уилл ревнует?

– Браво, Феликс! – воскликнул император. – Пусть битва начнется!

Родикус схватил огромный бронзовый конус: «Ваш Величайший Император требует развлечений!»

– Развлечений? Что же тогда было все остальное? – задался вопросом Брендан.

Феликс водрузил шлем обратно на голову. Под императорской ложей стали подниматься черные ворота. Но на этот раз вместо львов оттуда вышли животные, при виде которых у Брендана упала челюсть.

Поразительно! Они были полностью белыми. Брендан решил, что это сибирские тигры или снежные барсы, поскольку белым медведям уж точно здесь было не место…

Но это были именно они.

По арене волочили свои огромные лапы два разъяренных белых медведя.

Стражники хлыстали медведей кнутами, пока животные недовольно все ближе и ближе подбирались к центру арены, где с поднятым мечом стоял Феликс. Остальные гладиаторы встали по краям арены, заключая участников битвы в кольцо.

– Да уж, мне стоило прочитать «Короля Гладиуса» до конца, – вздохнул Брендан. – Кажется, Кристофф немного переборщил со всей этой шерстистой экзотикой.

– Что они собираются делать? – воскликнула Элеонора. – Он же не станет сражаться с медведями, правда? Они же ни в чем не виноваты!

– Они голодны, – заметил Брендан.

– Стойте! – Элеонора подбежала к императору и потянула его за мантию. – Вы не можете этого допустить! Это жестокое отношение к животным!

Пораженный ее поступком Родикус тут же схватил ее, но император все же ответил:

– Жестокость? Какая нелепость, – он поковырялся в зубах, вытаскивая кусочки мяса, и добавил. – То, что ты называешь жестокостью – естественная составляющая нашего мира. Разве ты никогда не видела, как кот играет с живой мышью, пока жертва не умрет? Это вовсе не жестокость, а настоящее развлечение.

– Тогда вы просто дурак! – не выдержала Элеонора. – Мерзкий, жирный…

Брендан закрыл ей рот рукой и натянуто улыбнулся императору:

– Ваше Величайшество, не волнуйтесь, я разберусь с этим, – с этими словами он отвел Нелл в угол и прошептал. – Ты слышала когда-нибудь выражение «Находясь в Риме, веди себя как римлянин»? Тебе придется подыгрывать…

– Подыгрывать? На наших глазах совершится зверское убийство двух прекрасных белых медведей! Раньше тебя заботили подобные вещи! Что с тобой не так? Ты становишься таким же невыносимым, как Жирипус!

– Я всего лишь стараюсь нас уберечь от смерти, и мне это уже не раз удалось. И если ты не хочешь навлечь на нас еще большие неприятности, советую тебе просто отвернуться. Тогда тебе не придется наблюдать за сражением и переживать, что случится с медведями или тем парнем на арене. Знаешь, велика вероятность, что они прикончат его.

– Очень на это надеюсь. Я буду довольна, если они его съедят!

Корделия не сводила глаз с медведей, которые приближались к Феликсу Греку. Один медведь тяжело ударил гладиатора лапой. Голоса на трибунах смешались в один безмолвный «ах», словно сам Колизей переживал за судьбу гладиатора. Феликс нырнул под лапу медведя и нанес свой удар, раненый медведь попятился назад, и в этот момент второй напал на гладиатора сзади. Феликс отпрыгнул в сторону, и два медведя столкнулись лбами! Повалившись на землю, они стали кататься и бить друг друга лапами. Зрители ликовали.

Элеонора закричала, обращаясь к трибунам:

– Это совсем не смешно! Это подло! Вы все просто кучка…

Брендан мгновенно зажал ей рот рукой.

Медведи снова направились к Феликсу. В нетерпении он перекидывал меч из одной руки в другую. Между тем позавидовать ему было нельзя: на его теле не было доспехов, ничто не защищало его от медвежьих зубов.

С громким ревом на гладиатора бросился медведь слева. Перевернув меч в воздухе, Феликс рукоятью ударил животное в челюсть. От удара медведь качнулся назад. Феликс развернулся и нанес удар второму медведю, срезав даже клочок шерсти у него с морды.

– Видишь, он не так уж жесток! – объяснил Брендан Элеоноре. – Он мог прикончить медведя, но не стал этого делать.

По трибунам разносились радостные крики, зрители скандировали имя гладиатора громче, чем Брендана: «Феликс! Феликс!». Между тем медведи были снова готовы к нападению.

Корделия от волнения словно вросла в землю. Гладиатор – по сути, юноша – так заразительно улыбался. Но если бы он не был настолько искусен, насколько уверен в себе, он бы наверняка стал бифштексом. И это было бы ужасно. Внезапно она поняла энтузиазм людей, которые смотрят бои быков, и присоединилась к толпе, выкрикивая: «Феликс! Феликс!».

Огромные туши медведей приближались к бойцу, тот поднял свой меч. Но на этот раз животные оказались умнее – когда они подошли достаточно близко, один из них прыгнул на Феликса, выставив свои мощные лапы с когтями вперед, пока второй продолжал нестись к нему на полной скорости. Феликс растерялся – он сделал попытку атаковать сразу сверху и снизу, но первый медведь успел повалить его с ног, а второй напасть спереди. Гладиатор упал на землю… на него тут же прыгнули медведи, опустив к нему свои истекающие слюной пасти, готовые приступить к трапезе.

– Прекратите! – вскричала Корделия. – Величайший Император, прошу, остановите все это!

Оципус удивленно вскинул брови. Что-то в встревоженном виде Корделии произвело на него сильное впечатление. И тогда ему на ум пришла одна идея, которая своей зрелищностью сведет толпу с ума. Оципус шепнул что-то Родикусу, тот улыбнулся, а затем прокричал в свой мегафон: «Остановите бой!».

Стоявшие неподалеку стражи отпугнули медведей ударами хлыстов, заставляя их бросить жертву. Трибуны разразились громкими возгласами неодобрения. Оципус схватил Корделию за запястье и потащил ее за собой.

– Куда вы меня ведете?

– На арену, – ответил Оципус.

– Эй, погодите! – вскрикнул испуганный Брендан. Элеонора и Уилл тоже вскочили со своих мест. – Не забирайте мою сестру!

Оципус разразился смехом, который напоминал хлюпанье грязи. Затем он щелкнул пальцами, и стража схватила Брендана, Элеонору и Уилла.

– В Колизее я могу делать, что захочу! – изрек Оципус. – А сейчас мне хочется вывести эту девочку на арену, чтобы она встретилась с тем, кем так восхищается!

– Постойте! Нет, не надо… – пыталась возразить Корделия, но Оципус уже не слушал. Он потащил ее по темной лестнице, ведущей на арену. Казавшиеся маленькими руки императора оказались сильными, а крепкие короткие ноги двигались очень быстро. За считанные секунды он выволок Корделию на пыльное поле, откуда уже увели медведей. Феликс, уже поднявшись, стоял на поле. Как только император подвел к нему Корделию, Родикус стал объяснять происходящее с балкона:

– Император привел Корделию из Новой Британии встретить Феликса Грека. Она только что просила императора сохранить ему жизнь! И это может означать только одно, достопочтенные горожане! Да, именно так… теперь Величайший Император скрепит их руки! Чуть позднее молодые дадут свои обеты.

– Что ты имеешь в виду – «дадут обеты»? – растерянно спросил Брендан.

– Брачные обеты, – пояснил Родикус. – По нашим обычаям, если молодая девушка спасает жизнь гладиатору, она становится его супругой.

– Что? – выдохнул пораженный Уилл.

– Совсем скоро, – как ни в чем ни бывало продолжал Родикус, – Величайший Император проведет церемонию. И тогда Феликс и Корделия станут супругами.

38

Посередине арены стояла потрясенная шумом Корделия. Все зрители вскочили на ноги, в едином ликующем порыве славя Феликса. «Наверное, меня тоже?» – подумала девушка. Она не расслышала среди рева толпы слова Родикуса про обеты, она не имела ни малейшего понятия, что должно было произойти. Она лишь видела, что Оципус сцепил своими потными руками их с Феликсом ладони.

Феликс тем временем знал, как воспользоваться вниманием толпы. Он снял свой шлем и помахал зрителям. Трибуны взревели восторженными криками. Тогда он обратился к Корделии, не глядя на нее:

– Спасибо, что спасла мне жизнь.

– Не за что, – быстро ответила Корделия. Крики толпы заглушали их разговор. – Мне нужно вернуться в свой дом. Помнишь, тот, что появился на арене? Это дом моей семьи, который куда-то утащила стража императора…

– Я помогу тебе его вернуть, – также быстро и тихо ответил Феликс. – Я помогу тебе, чем смогу. Но император придет в ярость, если мы уйдем раньше…

– А теперь, – Родикус продолжал вещать с балкона, – Величайший Император начнет церемонию венчания!

– Какую еще церемонию венчания? – изумилась Корделия.

– М-м… нашу? – ответил Феликс.

– Нашу? Ты, должно быть, шутишь! С чего это я выйду за тебя замуж? Мы только что встретились!

– Это римский закон, – пояснил Феликс. – Когда женщина спасает гладиатора от смерти, она становится его супругой. Ты разве не знала об этом?

– Нет такого закона. Это историческая неточность! Все это – выдумка!

– Этот закон ввел Оципус.

Корделия тут же замолкла. «Ну конечно! Мы же в одной из книг Кристоффа. Это все чистый вымысел. Кристофф выдумал этот глупый закон для того, чтобы сделать сюжет интереснее! А теперь я страдаю из-за причуды какого-то писаки!»

– Феликс Грек, – начал церемонию Оципус, все еще скрепляя их руки, – берешь ли ты прекрасную Корделию из Новой Британии себе в жены?

Феликс улыбнулся перепуганной Корделии. Его взгляд словно говорил: Не волнуйся. Я позабочусь о тебе. Но Корделии не стало от этого легче.

Она не была намерена оставаться в этом браке по сговору, даже пускай и в вымышленном мире, который технически не признается властями штата Калифорния…

– Погодите-ка! – закричала Корделия. – Мне всего лишь пятнадцать!

– И что? – недоуменно пожал плечами Оципус.

– Я же несовершеннолетняя! Закон запрещает вступать в браки несовершеннолетним! Разве здесь нет такого закона?

– Хм-м… – Оципус задумался. – Говоришь, тебе пятнадцать?

– Да!

– Ну, Феликсу семнадцать. Так что не вижу здесь проблемы.

– Что? – Корделия повернулась к Феликсу. – Как ты можешь быть гладиатором в семнадцать лет?

– Меня продали в рабство, как только я начал ходить.

– К тому же, – продолжил Оципус, – по моим законам в брак могут вступать все, кто достиг тринадцати лет.

– Тринадцати? – возмущенно закричала Корделия. – Да вы больной…

– Думаю, вам стоит попридержать язык, юная леди, – заметил Оципус, – а то мне придется его отрезать, и Феликсу достанется немая жена!

Корделия не могла вымолвить ни слова от ужаса. «Что я могу сделать? В данный момент ничего. Ради нашего спасения придется подыгрывать. Тянуть время, пока я не придумаю, как нам пробраться в дом. И как только мы туда попадем, мы будем знать ход событий этой книги. У нас будет огромное преимущество. И тогда мы найдем способ вернуться к маме и папе. Подыгрывай им, Корделия, и тогда мы сможем здесь выжить».

– А теперь, – Оципус отвлек ее от размышлений, – следующие два слова, которые вам осталось сказать – «я согласен» и «я согласна».

– Я согласен, – повторил за ним Феликс.

Корделия окинула взглядом трибуны, все зрители стояли на ногах и взволнованно наблюдали за церемонией. Император Оципус показал Феликсу поднятый большой палец.

– Кажется, жених принял предложение. Но что же ответит невеста?

– Корделия, – обратился к девочке Оципус, – берешь ли ты Феликса Грека в мужья?

Корделия пребывала в состоянии, близком к обмороку, чувствуя рвотные позывы и нестерпимое желание удалиться в туалет. Она и раньше оказывалась в затруднительных ситуациях, но никогда у нее не крутило так живот от страха того, что ей предстоит выйти замуж за незнакомца.

Оципус нетерпеливо поднял бровь:

– И каков же твой ответ?

– Нет, нет, нет, нет, нет! – кричал на бегу Брендан. – Ее ответ – нет!

– Как ты смеешь прерывать мою церемонию? – возмутился Оципус. – Как тебе вообще удалось сбежать?

Но затем он увидел следующую за ними супругу и понял, что это она позволила ему спуститься вниз. Уилл и Элеонора все еще находились под стражей на трибуне.

Оципус улыбнулся. Конечно же, это лишь часть одного большого представления. С появлением на арене Брендана действие стало драматичнее и зрелищнее. Зрители были в восторге! По звукам Колизей стал напоминать клетку с гиенами.

Оципус отпустил руки Корделии и Феликса и, подойдя к Брендану, начал свою возмущенную и напыщенную речь, словно находился на сцене.

– Как ты смеешь обращаться ко мне, как к простолюдину? Назови мне хоть одну причину, чтобы я мог оправдать тебя, укротитель львов!

Император чиркнул себе пальцем по горлу. При виде этого жеста Родикус обратился к толпе:

– Похоже, Брендан оскорбил нашего императора! Поэтому сегодня в Колизее состоится не только венчание, но и распятие на кресте!

Толпа приняла новость с шумным одобрением. Брендан упал на колени.

– Ладно, отлично, простите меня! – закричал мальчик. – Такого больше не будет!

– Так-то лучше, – заметил Оципус и помог Брендану подняться, жестом как бы говоря толпе: «Я милостиво дарую ему жизнь».

Родикус прокомментировал:

– Император проявляет неслыханную милость!

Зрители ликовали. И тогда Брендан понял, что весь народ пляшет под дудку императора. Пока он вытворяет все, что ему заблагорассудится, выдает Корделию замуж или угрожает Брендану казнью, народ будет увлечен этим спектаклем, а император будет продолжать господствовать над ними. Это было действительно гениальной политикой!

– А теперь вернемся к нашей чудесной паре, – заявил Оципус. – Леди Корделия, берешь ли ты Феликса Грека в мужья?

У Корделии тем временем назрел план. Она взглянула на императора и начала издалека:

– Я начинаю понимать, насколько вы мудрый правитель. Выйти замуж за гладиатора было бы для меня огромной честью. Но где же мы станем жить?

– Жить? Вы будете жить в казармах для рабов.

Корделия с трудом сдерживала отвращение. Она не разделяла тех чувств, которые Брендан питал к этому коренастому самодовольному императору. Мальчик видел в нем скорее искусного манипулятора, его сестра – человека, который беспечно пользуется своей безграничной властью. Если ей удастся вернуться домой, стать, когда она вырастет, руководителем, она будет использовать свою власть с умом, чтобы помогать людям, а не объедаться и растрачивать состояние на подобные спектакли.

– Величайший Император, как вы знаете, – начала она издалека, вежливо обращаясь к нему, – мы с моими родными не из этих мест. Мы попали сюда с помощью магии нашего дома. И нам нужно остаться в этом доме.

– Почему?

– Мы не можем допустить, чтобы магия нашего дома причинила вред вам или вашим людям.

– Вы мне угрожаете? – нахмурился Оципус.

– Я пытаюсь вас защитить.

Выпятив нижнюю губу, Оципус обдумывал ее слова. Затем он кивнул одному из стражников, который тут же помчался к черным воротам, откуда выводили львов и белых медведей.

Ворота поднялись. Через мгновение из темноты показался целый ряд рабов, сгорбленных под тяжестью ноши, которую они волокли, закинув канат себе на плечи. За ними следовали еще несколько таких рядов, каждый тянул огромный канат.

С каждым шагом рабов Дом Кристоффов потихоньку выползал на арену.

– Твое желание исполнено, юная леди, – заявил Оципус. – Теперь ты готова завершить нашу церемонию?

Корделия пристально разглядывала дом. Бочки, на которых рабы катили здание, у его фундамента не были повреждены. (В Сан-Франциско Дом Кристоффов стоял на сваях, а бочки были прикреплены снизу на тот случай, если он вдруг обвалится с крутого склона в воду.) Даже в таком странном мире она испытывала нежные чувства к своему родному дому.

Корделия глубоко вздохнула. «Этот брак будет считаться законным только здесь. А через несколько часов, когда мы проберемся обратно в дом и найдем способ вернуться в Сан-Франциско, любой, кто осмелится заявить о моем муже, будет отправлен в тюрьму».

Тут она бросила взгляд на Феликса, он продолжал смотреть на нее все тем же добрым и обнадеживающим взглядом. Тогда она перевела свой взгляд на императорскую ложу, где под стражей находился Уилл, и поскольку у него не было с собой оружия, ему оставалось лишь угрожающе трясти головой. Корделия посмотрела на Элеонору, затем снова на Уилла, и пожала плечами.

Для себя девушка уже решила: что бы ни случилось, она сможет позаботиться о себе. Ведь она была одной из Уолкеров. Разумеется, она сможет как-нибудь разобраться с фальшивым браком.

– Я согласна.

Оципус положил ее руку поверх руки Феликса и поднял их вверх.

– Объявляю вас мужем и женой!

Толпа загудела в ответ. С довольным видом Оципус сделал шаг в сторону. И тут Корделия поняла, что лицо Феликса приближается к ее лицу. О нет, мне еще предстоит поцеловать его!

«Ну что ж, – подумала Корделия. – Крепко сожми рот, стисни зубы и быстро поцелуй его как свою бабушку, у которой были бородавки и колючие усы. Не успеешь опомниться, как все уже будет кончено!»

Но как только Феликс наклонился к ней, Корделия заметила что-то внутри Дома Кристоффов и обомлела от страха. Она широко открыла рот, но не для поцелуя. А для крика.

39

– Что вы сделали с Домом Кристоффов?

Через одно из окон гостиной Корделия заметила царивший в доме беспорядок. Было похоже, что в дом проникли воры и разбросали все вокруг, к тому же отсутствовала большая часть мебели. Она вырвалась из объятий Феликса и побежала к дому, слыша за спиной недовольный возглас Феликса и хриплый смех Оципуса.

– Что вы наделали?! – кричала Корделия императору. – Почему в доме все перевернуто?

– Ради этого, – изрек Оципус, когда солдаты поднесли к ним серебряный поднос, которым мама пользовалась только по праздникам. На подносе лежали все украшения и драгоценности Дома Кристоффов: ожерелья миссис Уолкер, кольца, браслеты, серьги… даже кольцо с черепом как у Кита Ричардса, которое кто-то шутки ради подарил мистеру Уолкеру.

– Эй! Это вещи моей матери! – заявила возмущенная Корделия.

– Больше нет, – заметил император. – К тому же я дал четкие указания, чтобы рабы вынесли все постельное белье и мебель, чтобы я мог использовать их в своих покоях. А еще все книги, которые станут отличным пополнением моей библиотеки. Но, разумеется, в доме осталось немало вещей, которые смогут вас развлечь, раз уж вы настаиваете на том, чтобы жить здесь.

Оципус повернулся к толпе и поднял руки, полные фамильных украшений Уолкеров.

– Объявляю окончание боев! – крикнул Оципус, делая знак Родикусу повторить свое сообщение.

Несколько минут толпа выла и ликовала, пока Оципус стоял и махал рукой. Люди кричали так громко, словно выиграли Супер Кубок, и Корделия с легкостью могла себе представить, как они возвращаются домой, обсуждают события дня, не думая о том, что средняя продолжительность их жизни составляет около сорока пяти лет. Ей был отвратителен Рим.

– Моя жена, – окликнул ее Феликс, – куда ты?

Корделия тут же зарделась и посмотрела на ребят, которые уже направлялись за императором в Дом Кристоффов. Феликс протянул ей руку. Она неохотно подошла, словно не заметив жест Феликса, и повернулась к Оципусу, который обратился к ним:

– Я выставлю стражников на ночь, чтобы вы не смогли сбежать.

– Зачем мне бежать, – недоуменно заметил Феликс, – когда у меня такая прекрасная жена?!

Корделию чуть не стошнило на ее туфли.

– Я не могу так рисковать, – заявил Оципус. – Видите ли, все, кто был сегодня здесь, будут рассказывать своим родным и друзьям, какой это был невероятный спектакль. Завтра сюда будут выстраиваться целые очереди желающих увидеть юных кудесниц и колдунов в этом доме из преисподней. И я не могу допустить, что вы вдруг исчезнете!

Уолкеры и Уилл обменялись взволнованными взглядами.

– И как долго вы будете удерживать нас здесь? – спросила Элеонора.

– До конца ваших дней, – небрежно ответил император.

– Что?

– Погодите-ка…

– Послушайте…

– Я не могу вас отпустить. Что тогда скажут зрители?

И снова Корделию чуть не стошнило. Она подавила в себе этот порыв, сделала два глубоких вдоха, и тошнота отступила.

– Вот и хорошо. Я оставлю вас в покое. И если вам все-таки удастся пробраться мимо стражи, Феликс знает, кому он верен. Не так ли, мой мальчик?

– Вы правы, Величайший Император, – ответил Феликс. Уилл и Корделия посмотрели на него с отвращением.

– Вот и отлично! Vale![22]22
  Прощай! (лат.)


[Закрыть]

Оципус взял за руку свою супругу и скрылся в глубине Колизея. Феликс, Уолкеры и Уилл вошли в Дом Кристоффов. Внутри дома царила разруха, все было разбросано, одежда и бумаги валялись на полу. Очевидно, римляне не так интересовались современной американской кухней, поэтому высыпали мюсли прямо на пол кухни, а в гостиной вытряхнули все банки с содой прямо в одну большую кучу. Феликс повернулся к Корделии.

– Ну что ж, моя дорогая, здесь мы будем жить?

На этот раз Корделия не смогла сдержать рвотный позыв.