Текст книги "Преступление и наказание в России раннего Нового времени"

Соблазнительно представить практику московской уголовной юстиции как череду отсрочек и тупиков. Действительно, эта тенденция характерна для значительной части историографии, и в источниках мы находим множество подтверждений. Но в них также вырисовывается система, функционирующая достаточно гладко, поэтому необходимо найти компромиссную оценку того, как протекали судебные разбирательства[344]344
  Неэффективность и отсрочки: Богословский М.М. Земское самоуправление. Он же. Областная реформа Петра Великого. Провинция 1719–1927 гг. Репринтн. изд. The Hague and Paris: Mouton, 1970; Kivelson V.A. Cartographies of Tsardom. Р. 46. Сh. 2. № 40; Штамм С.И. Суд и процесс. С. 231–232; Hellie R. Slavery in Russia. Р. 219. Представление судебного разбирательства в художественной литературе: Kollmann N.S. Provincial Landowners as Litigants // Portraits of Old Russia: Imagined Lives of Ordinary People, 1300–1725 / Eds. D. Ostrowski, M.T. Poe. Armonk, NY, and London: M.E. Sharpe, 2011. P. 179–187.


[Закрыть].

Представление об одной из сторон судебного процесса дают фрагменты дошедших до нас источников, многие из которых обрываются на середине. Дела могли с течением времени быть утеряны, тяжущиеся могли оставить дело, если ведение оказывалось слишком затратным, или воеводы могли забросить его из-за множества других занятий. Возможно, уже само открытие дела помогало тяжущимся найти внесудебное решение. Более того, в рассмотренных нами делах часто фиксируются задержки, несмотря на увещевания закона «судные дела… вершити вскоре, чтоб никому в судных делех лишние волокиты и убытков не было». Указ 1648 года содержал положение о том, что если истец приведет человека по какому-либо делу, но в течение недели не соберется подать об этом челобитную, то в этом деле ему отказывать[345]345
  Нерешенные дела: Kollmann N.S. By Honor Bound. Р. 114–121. Быстрое решение дел: Уложение. Гл. 10. Ст. 22. РЗ Т. III. 105; ЗА. № 330. С. 222 (1648).


[Закрыть]. Несмотря на это, по самым разным причинам затягивание суда оставалось чрезвычайно характерным.

Годовая смена воевод часто прерывала ход дела. В августе 1674 года дело об убийстве татарской женщины энергично расследовалось С.В. Шамшевым в Кадоме с того самого дня, как обнаружили тело. Он осмотрел тело и допросил обвиняемого Бориса Антипина, который признал свою вину. Антипин просидел в тюрьме шесть месяцев до февраля 1675 года, когда муж убитой бил челом о продолжении судебного разбирательства. Несмотря на это, следующий шаг был предпринят лишь 1 июня 1675 года, после того как новый воевода С.С. Ушаков был назначен воеводой в Кадом. После пыток Антипин вернулся в тюрьму и ожидал решения дела, которое последовало лишь через два года, в ноябре 1677-го. Уже третий воевода, князь И.Н. Большой-Белосельский, изучив показания и обратившись к действующему законодательству, счел, что Антипин виновен в преднамеренном убийстве и должен быть казнен. На следующий день, 1 декабря 1677 года, Антипин был обезглавлен в Кадоме. В данном деле вспышки эффективной работы, иногда подстегивавшиеся родственниками и истцами, перемежались длительными периодами бездействия, связанными со сменой чиновников, тяжестью иных обязанностей воеводской службы и, возможно, необходимостью переписки с центром. Московское правительство предвидело эту проблему: в наказе 1679 года арзамасскому воеводе предписывалось рассмотреть дела заключенных и решить их, как только он приступит к исполнению своих обязанностей[346]346
  РГАДА. Ф. 1122. Оп. 1. Ч. 2. № 1629. 12 л. (1674). 1679: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты Московского государства. С. 97.


[Закрыть].

Коррупция тоже могла быть виновницей отсрочек. Мордовский крестьянин Шацкого уезда Алексей Веденяпин был убит в октябре 1675 года неизвестными мордвинами, которые были арестованы и доставлены к темниковскому воеводе. Учитывая, что воевода отпустил их после того, как они признали вину, мы можем подозревать здесь взятку. Почти семью годами позже, в январе 1682 года, следующий кадомский воевода получил приказ возобновить разбирательство и решить это дело[347]347
  РГАДА. Ф. 1122. Оп. 1. Ч. 2. № 1548. 3 л. (1682).


[Закрыть].

Следствие также требовало времени. Поиск улик и обвиняемых мог занять месяцы и годы. Например, при расследовании кражи имущества в апреле 1687 года указывавшее на преступника поличное (окровавленная шуба) было найдено в крестьянской избе. Дальнейшее расследование кражи не принесло результатов, и дело зашло в тупик. И только год спустя, в августе 1688 года, была установлена связь между окровавленной шубой и вероятным убийцей, которым оказался друг предполагаемого вора. Дело обрывается решением об отпуске обвиняемого в убийстве под расписку, пока разбирается дело[348]348
  РГАДА. Ф. 1122. Оп. 1. Ч. 2. № 1424. 15 л. (1688).


[Закрыть]. Удаленность от Москвы также тормозила разбирательство. Например, в Тобольске (около 1900 км от Москвы) в 1639/40 году произошло убийство, расследуя которое обвиняемого пытали три раза со значительными перерывами – в 1639/40, в 1640/41 и в 1643/44 годы. Семья убитого подала мировую запись в 1643/44 году, и Москва пошла ей навстречу 17 марта 1644 года. Несколькими месяцами позднее приговор достиг Сибири. 13 июля 1683 года в Яренске (на Урале, около 1000 км от Москвы) стало известно об убийстве, и воевода немедленно провел допросы и пытки. Но затем к делу вернулись только в середине октября 1686 года, когда обвиняемый все еще сидел в тюрьме и ждал приговора. Получив известие об этом, в Москве вынесли вердикт 12 ноября 1686 года и в конце месяца отправили его в Яренск. Трудности сообщения в такой огромной империи замедляли любые дела[349]349
  Убойственные дела и наказания за них в сибирских городах. 1626–1644 гг. // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1909. № 3. Альманах. С. 4 (1639/40). РГАДА. Ф. 159. Ч. 3. Новгородская четверть. № 2466. Л. 77–83 (1683).


[Закрыть].

Сами участники тяжбы также затягивали расследования: иногда они убегали, иногда использовали лазейки в законе. В деле 1675 года, где один брат убил другого в ссоре, население всячески препятствовало следствию. Обвиняемый бежал, и когда воевода приказал местным землевладельцам прислать по одному человеку со двора к уездным властям для допроса, они отправили только часть тех, кто должен был явиться к воеводе. Правовые ухищрения тоже могли стать причиной проволочек. Например, 9 февраля 1628 года в Брянске поймали убийцу и в течение нескольких следующих дней расследовали его дело. 12 марта воевода отправил отчет в Москву, и там 14 марта вынесли смертный приговор. Обвиняемые немедленно били челом патриарху Филарету и, доказывая собственную невиновность, заявили, что они сознательно оговорили себя, не вынеся пыток. Годом позже, в июле 1629 года, Филарет заступился за них. Несмотря на это, в декабре 1629 года они все еще сидели в брянской тюрьме, и новый воевода и его московское начальство пытались разобраться, куда делись судебные решения и как дело этих людей столь долго оставалось без внимания[350]350
  РГАДА. Ф. 1122. Оп. 1. Ч. 1. № 1018. 11 Л. (1675). РГАДА. Ф. 1135. № 359. Л. 6 (1700). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. № 36. Л. 467–476, 485–491 (1628); подобное дело: РГАДА. Ф. 1122. Оп. 1. Ч. 2. № 2083. 9 л. (1672).


[Закрыть]. Иногда виноваты были воеводы. Когда в январе 1647 года в Козлове женщина вместе с зятем убила своего мужа, дело возбудили оперативно. Следствие шло достаточно быстро, и в апреле Разрядный приказ признал их виновными. Тем временем местное население направило своих представителей в Москву, чтобы бить челом в защиту арестованных, и в столице приняли решение о проведении обыска местного населения для выяснения репутации обвиняемых. Земляки характеризовали их как «добрых людей» и просили милости, называя убитого мужа известным «вором». После этого дело приостановилось до весны 1650 года, когда новый воевода обнаружил, что обвиняемые все еще находятся под стражей. Поскольку документы в деле были в полном беспорядке, ему пришлось консультироваться с Москвой, которая ответила в июне 1650 года указом о помиловании и замене наказания на битье кнутом. Приговор был приведен в исполнение месяцем позже. Всего же дело заняло три с половиной года[351]351
  РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 172. Л. 253–258; Стб. 265. Л. 59–60, 67–69 (1647); Kollmann N.S. The Extremes of Patriarchy: Spousal Abuse and Murder in Early Modern Russia // Russian History. 1998. Vol. 25. № 1–2. P. 133–140. Другие примеры отсрочки после благоприятного начала дела: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 77. Л. 330–332 (1640); РГАДА. Ф. 1107. № 2305 (1676).


[Закрыть].

Приведенные случаи свидетельствуют о том, что судьи открывали дела немедленно, но ход их со временем мог застопориться. И все же система была способна к эффективной работе. Из приблизительно пятидесяти решенных дел, изученных нами, большинство были закрыты в течение года. Некоторые дела решались почти сразу: например, когда ночная стража в Москве арестовывала людей, проникавших в Кремль без разрешения, когда кто-то нарушал законы о пожарной безопасности или совершались другие мелкие проступки. Виновных доставляли к главе Стрелецкого приказа, выполнявшего роль городской полиции, расспрашивали и обычно выносили приговор немедленно. Так было и с гончаром, ночью поддерживавшим огонь в печи в 1676 году, и с человеком, незаконно въехавшим в Кремль верхом в 1680 году, а также с другим жителем столицы, бродившим ночью по Кремлю в 1686 году[352]352
  РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 710. Л. 82, 119–125 (1676); Стб. 1039. Л. 11–13 (1680); Стб. 935. Л. 854–857 (1686).


[Закрыть]. В 1688 году Разрядный приказ два дня расследовал дело о служилом человеке, арестованном в Москве за бражничество и бегство из своего военного подразделения. И с некоторыми более сложными делами в московских приказах разбирались достаточно быстро. В 1663 году в одном из приказов месяц рассматривалось и решалось дело о краже, совершенной сторожами этого приказа; в 1701 году судья Разрядного приказа неделю расследовал дело о злоупотреблениях одного подьячего, причем часть времени ушла на выяснение деталей его карьерного пути. Подобное дело в этом же году заняло два месяца, поскольку приказу пришлось переписываться с провинцией, чтобы узнать, как служил ранее обвиняемый. Напротив, в отдаленном городке Добром в 1681 году воевода в тот же день разрешил дело о двух служилых людях, найденных на дороге без подорожных[353]353
  РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 416. Л. 580–592, 785–786, 847–848 (1688). РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 263. Л. 251–260 (1663). Одна неделя: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 965. Л. 43–48 (1701). Два месяца: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 965. Л. 152–169 (1701). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 793. Л. 236–240 (1681).


[Закрыть].

Многие разбирательства оперативно продвигались вперед, часто благодаря инициативе тяжущихся, пытавшихся уладить уголовное дело миром, несмотря на запрет делать это (см. главу 7). Расследование одного убийства на Белоозере началось 3 августа 1638 года, но первые аресты были проведены лишь в начале октября, а 25 января 1639 года стороны пришли к соглашению. Таким образом, процесс занял пять месяцев. В Ливнах убийца был допрошен 24 марта 1648 года, а в мае воевода писал о деле в Москву. 30 июня 1648 года в столице приказали подвергнуть обвиняемого пытке, а приказ об этом был получен к 20 июля. В этот день семья убитого просила о полюбовном решении, и эта просьба была удовлетворена 30 июля: всего прошло четыре месяца. Другое дело расследовалось дольше: в середине июля 1658 года два землевладельца в Великих Луках обвинили друг друга в убийстве и нанесении тяжких телесных повреждений их крестьянам в драке во время спора за ржаное поле. Расследование, включая пытку, быстро продвигалось, но затем затянулось на всю зиму. 23 марта 1659 года участники тяжбы подали мировую запись. Общее время, потраченное на дело, равнялось девяти месяцам[354]354
  РГАДА. Ф. 1107. № 824 (1638). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 391–394, 519–521 (1648). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 267. Л. 223–224 (1658).


[Закрыть].

Суд на местах мог действовать эффективно, как показывают примеры нескольких белозерских судей. Один воевода потратил шесть недель на то, чтобы решить убийственное дело в 1613 году (с 8 августа до 17 сентября); в 1688 году белозерский судья решил за месяц (с 12 января до 15 февраля) дело об убийстве, в которое была вовлечена женщина. Четыре года спустя по делу, начатому где-то в апреле, приговор вынесли в июле. В других случаях, даже когда воеводы писали в Москву о вынесении вердикта, суд был скорым. Так, в деле 1647 года сын убил своего отца в Ливнах (около 450 км к югу от Москвы) 17 ноября. В приказе вынесли смертный приговор 27 декабря, в Ливнах его получили 29 января. После задержки (по неизвестной причине) казнь совершилась 11 апреля 1648 года. Временной отрезок между совершением преступления и приведением в исполнение приговора составил пять месяцев. Для решения другого дела потребовалось два года: три человека были арестованы 15 января 1690 года по коллективной челобитной местного населения, обвинявшей их в совершении преступления. Галицкий воевода подверг всех троих нескольким пыткам, допросил свидетелей и провел обыск среди местного населения и запросил решение в Москве. Судебный процесс занял два года, но к 8 января 1692 года приговор уже был получен – виновные отправлялись в ссылку[355]355
  РГАДА. Ф. 1107. Стб. 19 (1613), 3549 (1688), 3904 (1692). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 159–164, 276 (1647). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1532. Л. 58–63 (1690). Другие примеры. Восемь месяцев: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 369–371, 582–585 (1636); две недели: РГАДА. Ф. 210. Столбцы Поместного стола. № 194. Л. 11–12 (1654); шесть недель: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 246. Л. 384–387, 404–407 (1640).


[Закрыть].

То, что судебная система была обязана реагировать на челобитные тяжущихся, давало возможность чиновникам и сторонам манипулировать делами и запутывать их; и все же добросовестный труд судейских не прекращался. Судьи начинали следствие, приставы арестовывали злодеев, судейские чиновники вели дела; в идеале конечной точкой их деятельности было приведение приговора в исполнение. И местные жители, и участники тяжбы манипулировали ходом дела как могли: кто-то мог позволить себе дать взятку, другие осмеливались противиться предписаниям суда, многие сотрудничали с судом в той мере, в какой они чтили царскую власть и свою присягу и в какой верили, что деятельность суда может служить их интересам. В то же время у судей существовали жесткие рамки, моменты, когда они применяли всю данную им законом власть. Один из таких моментов наступал тогда, когда дело доходило до пытки.

Глава 6. Пытка

Московская пытка была ужасна, хотя обманчиво проста: чаще всего прибегали к сечению кнутом. Никаких изощренных средневековых инструментов. Перед сечением человека подвешивали за руки – это называлось «дыба» или «бревно». К ступням могли привязать груз, чтобы усилить страдания, при этом человека иногда трясли. Это так и называлось – «встряски». Чтобы пытка была более жестокой, могли жечь огнем или применять раскаленные клещи[356]356
  Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 34. С. 115; Анисимов Е.В. Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века. СПб.: Норинт, 2004. С. 195–207. Дыба в Европе: Levack B.B. The Witch-Hunt. Р. 78–79; Rublack U. The Crimes of Women. Р. 54–55; Roper L. Witch Craze. Р. 44–48. См. страстный анализ пытки в делах о колдовстве, сделанный Валери Кивельсон: Kivelson V.A. Desperate Magic. С. 7. Kivelson V.A. Torture, Truth, and Embodying the Intangible in Muscovite Witchcraft Trials // Everyday Life in Russian History: Quotidian Studies in Honor of Daniel Kaiser / Ed. G. Marker, J. Neuberger, M. Poe, S. Rupp. Bloomington, IN: Slavica Publishers, 2010. P. 359–373.


[Закрыть]. Практиковалась и пытка водой. Ее в подробностях описал врач царя Алексея Михайловича Сэмюэл Коллинс: «Затем ему обривают макушку головы и на голое место капают холодной водой, и часть тех, кто это пережил, считают водную страшнейшей из пыток, ибо каждая капля пронзает, подобно стреле, до самого сердца»[357]357
  Collins S. The Present State of Russia. Р. 73; La Neuville F. de. A Curious and New Account of Muscovy in the Year 1689 / Еd. L. Hughes. London: School of Slavonic and East European Studies, University of London, 1994. Р. 44; KorbJ. – G. Diary of an Austrian Secretary. V. II. Р. 204. О пытке: Olearius A. The Travels of Olearius. Р. 229; Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу тосканскому Козьме Третьему о Московии. Падуя, 1680 // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1905. № 3. С. 1–128; 1906. № 3. С. 129–228; 1906. № 4. С. 117; Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. Р. 176.


[Закрыть]. Все это проделывали, чтобы получить признание, «царицу доказательств» расследования. Уверенные в том, что пытка всегда даст нужный результат, московские законоведы допускали пытки даже в дни праздников и торжеств, поскольку, как сказано в указе 1639 года, «розбойники и тати и в праздники православных крестиан биют, и мучат, и огнем жгут, и до смерти побивают»[358]358
  ПРП. Т. V. С. 226 (1639). Повторено в Соборном уложении. Гл. 21, ст. 32: РЗ. Т. III. С. 234, и Новоуказные статьи 1669 г., ст. 67: ПРП. Т. VII. С. 420.


[Закрыть].

Юридические представления раннего Нового времени строились на том, что физическая боль может вынудить человека сказать правду. Пытали и в Европе, и в Московском государстве[359]359
  Langbein J.H. Prosecuting Crime; Item. Torture and the Law; Peters E.M. Torture; Silverman L. Tortured Subjects: Pain, Truth and the Body in Early Modern France. Chicago and London: University of Chicago Press, 2001.


[Закрыть]. В этой главе мы рассмотрим статус пытки в московских законах и ее применение.

Законы о пытке

В московском законодательстве о пытке говорится раздражающе мало. Впервые она упоминается в Судебнике 1497 года. Неясно, пришла ли пытка в светские законы из Европы вместе с розыскным процессом или из церковного права. Судебники и грамоты дают больше информации, но она не систематическая. Эта ситуация представляет резкий контраст с положением дел в европейской юриспруденции, где теоретики уделяли пристальное внимание тому, что римское право считало «делом трудным и опасным»[360]360
  Пытка в церковных судах: Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России: конец XV–XVI вв. М.: Наука, 1977. С. 154; Доброклонский А.П. Солотчинский монастырь, его слуги и крестьяне в XVII веке // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1888. Кн. 1. С. 1–130. Гл. 5. Пытка: Штамм С.И. Суд и процесс. С. 248–250; Маньков А.Г. Уложение 1649 года. С. 322–323, 333–338. В Европе: Peters E.M. Torture. Сhs. 1–2; Langbein J.H. Torture and the Law.


[Закрыть]. Даже защитники пытки понимали, что неспособность человека выносить муку делает сомнительными полученные во время пытки признания. Поэтому авторы сводов законов, в том числе принятой в 1532 году в Священной Римской империи «Каролины» и французского свода уголовного права 1539 года, поставили пытку в жесткие рамки. В XVI веке испанская инквизиция разрешила пытать человека только один раз и предписывала судьям не калечить пытаемых и не наносить им увечий. Обязательным было присутствие не только свидетелей, но и медиков, а данные под пыткой показания нужно было подтвердить через день – без этого их не принимали во внимание. Французский свод уголовного права 1539 года также ограничивал количество пыток и их продолжительность, требовал присутствия свидетелей и подтверждения показаний спустя определенное время после пытки. «Каролина» разрешала пытать подозреваемого дважды, но определила список оснований для пытки, хотя и довольно длинный; были необходимы по меньшей мере четыре свидетеля: судья, два судебных служителя и писец. Обвиняемого следовало поставить перед пыточными приспособлениями и сначала допросить, не прибегая к мучениям. Если он признавался, его показания нужно было подтвердить минимум через два дня после пытки[361]361
  Kamen H. The Spanish Inquisition: An Historical Revision. London: Weidenfeld & Nicolson, 1997. Р. 187–191. Французский ордонанс Виллер-Котре, ст.: Langbein J.H. Prosecuting Crime. Р. 310; Silverman L. Tortured Subjects. Р. 42–45. Каролина. Ст. 18, 25–44, 46, 54–56: Langbein J.H. Prosecuting Crime. Р. 272–283.


[Закрыть].

Судебная пытка была частью следственных процедур, ее задача – добиться признания. По московским законам, если обвиняемый вынес пытку и не признался, его показания считались правдивыми и он освобождался от сурового наказания (хотя часто его отправляли в тюрьму). Если человек сначала давал показания, а потом под пыткой от них отказывался, правдивым считался отказ[362]362
  Стойкость: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 9: ПРП. Т. V. С. 191; Соборное уложение. Гл. 10, ст. 202; гл. 20, ст. 25; гл. 21, ст. 28, 42, 44; гл. 25, ст. 14: РЗ. Т. III. С. 135, 212, 233, 236–237, 256. Отказы в пытке: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 100: РЗ. Т. III. С. 246.


[Закрыть]. Вторая цель пытки – получить новую информацию: даже если подсудимый уже признался, его все равно пытали, чтобы узнать о других преступлениях или сообщниках. Еще одна задача – выяснить, умышленно ли совершено преступление, потому что закон 1625 года выделял умысел в особое обстоятельство. Пытка грозила не только подсудимому, но и свидетелям, и всем, кого он назвал в своих показаниях[363]363
  Признание без пытки: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 25: ПРП. Т. V. С. 194; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 9, 58 и 64: РЗ. Т. III. С. 231, 239, 241. Определение сообщников: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 9, 10, 12, 16–18, 58, 62, 64, и гл. 22, ст. 12, 23: РЗ. Т. III. С. 231–232, 239–241, 249–250. Пытки для определения сообщников в Европе: Kamen H. The Spanish Inquisition. Р. 188. Указ 1625 г. о намерении: ПРП. Т. V. С. 204–205; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 69, 71, 73: РЗ. Т. III. С. 241–242.


[Закрыть].

В Московском государстве к пытке прибегали в делах о преступлениях против государства или религии, а также при расследовании разбоя[364]364
  Губные грамоты о пытке: Медынская (1555), ст. 2–3, 5–9: РЗ. Т. II. С. 219–22; ПРП. Т. IV. С. 187 (присяга, 1550-е); Указная книга Разбойного приказа янв. 1555 г., ст. 1–3: ПРП. Т. IV. С. 356; местные грамоты: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 54 (1539), 56 (1540), 59 (1540), 61 и 63 (1541), 66 (1549), 70 (1556), 75 (1571), 81 и 83 (1586), 89 (1595).


[Закрыть]. Из Соборного уложения мы узнаем, что пытка среди прочего помогает вести следствие о подделке долговых расписок, заставляет беглых крепостных и холопов называть свое настоящее имя, выводит на чистую воду общину, когда она не может выследить преступников, потому что находится с ними в сговоре. Основания для проведения пытки были весьма разнообразны, и непросто понять, как судьи решали, когда прибегать к ней, а когда нет. Предотвращение злоупотреблений было важно, но в Москве ограничений пытки было меньше, чем в Европе[365]365
  Поджог, ересь: Соборное уложение. Гл. 1, ст. 1–3: РЗ. Т. III. С. 85; гл. 2, ст. 1–4: РЗ. Т. III. С. 86; гл. 10, ст. 228: РЗ. Т. III. С. 140 и passim. Лживый заем: Соборное уложение. Гл. 10, ст. 251; РЗ. Т. III. С. 145. Беглые крепостные: гл. 11, ст. 22; гл. 20, ст. 25: РЗ. Т. III. С. 155, 212. Сговор общины: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 27: ПРП. Т. V. С. 195; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 60: РЗ. Т. III. С. 240. Похищенная собственность: ПРП. Т. V. С. 206–207, и ЗА. № 182 (1628); Соборное уложение. Гл. 21, ст. 51, 57, 75: РЗ. Т. III. С. 238–239, 242. Допрос стражи о побеге: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 101; гл. 25, ст. 18: РЗ. Т. III. С. 246, 256. Незаконные алкоголь и табак: АМГ. Т. I. № 146 (1622); Соборное уложение. Гл. 25, ст. 3, 5, 6, 9, 12–16: РЗ. Т. III. С. 252–256. Пытка для решения обыска, зашедшего в тупик: Соборное уложение. Гл. 10, ст. 163: РЗ. Т. III. С. 129. Использование трех клятв: Соборное уложение. Гл. 14, ст. 2: РЗ. Т. III. С. 159. Преступник раскаивается в том, что обвинил других: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 44: РЗ. Т. III. С. 237; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 38: ПРП. Т. VII. С. 411. Когда никто не может поручиться за репутацию: Медынская губная грамота 1555 г., ст. 8: РЗ. Т.II. С. 221; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 11: ПРП. Т. V. С. 191; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 38: РЗ. Т. III. С. 236.


[Закрыть].

Важно отметить, что государство стремилось монополизировать этот вид насилия. Закон запрещал частным лицам пытать преступника, даже если они его поймали: «А буде кто татя изымав, и не водя в приказ, учнет его пытать у себя в дому, и на него тать доправит безчестье и увечье, а в чем его пытал, и ему татьбы своей на том тате искати судом, а ис приказу того татя пытать не велеть»[366]366
  Соборное уложение. Гл. 21, ст. 49 и 88: РЗ. Т. III. С. 238, 244–245; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 16: ПРП. Т. VII. С. 401.


[Закрыть]. Кроме того, большинство ограничений относилось к процессу перед пыткой. Было три главных основания для пытки. Два из них называет уже Судебник 1497 года: когда человека обвинил другой преступник под пыткой («язычная молка») или когда его застали с поличным[367]367
  Термин Судебника 1497 г. («опытати», «пытати») понимается как пытка: ст. 14, 34: РЗ. Т. II. С. 56, 58. В XIV в. запись о воровстве предписывала телесные наказания за воровство, используя редкое слово «мука», которое Кайзер переводит как «пытать»: The Laws of Rus’. Р. 117. Но, судя по контексту (суд должен выбирать между штрафом и мукой), речь идет о наказании, а не о пытке.


[Закрыть]. Третья причина указана в губных грамотах: если подозреваемый по общему мнению был известным преступником («лихим человеком»)[368]368
  Репутация: РЗ. Т. II. С. 214 (ст. 3–5, 1539); Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 54 (1539), 56–57, 59 (обе 1540), 59, 61, 63 (обе 1541); 66 (1549); Указная книга Разбойного приказа янв. 1555 г., ст. 1 и 2: ПРП. Т. IV. С. 356. Повальный обыск (опрос общины): указ августа 1556 г.: ПРП. Т. IV. С. 363–367; Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 69–73 (1556); Судебник 1589 г. Ст. 205–220: ПРП. Т. IV. С. 439–442.


[Закрыть]. Подобные опросы были действенным способом ограничить применение пытки. Судебник 1550 года гласит: если человека обвинил преступник, судья должен провести расследование и опросить местное население, чтобы выяснить, какой славой пользуется обвиненный, и только потом переходить к пыткам. Тот же Судебник предписывает судьям благоразумие: если вор совершил преступление впервые и других дурных дел не творил, судья мог вынести приговор сразу, не пытая его[369]369
  Судебник 1550 г. Ст. 55–57: РЗ. Т. II. С. 107–108; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 28: РЗ. Т. III. С. 233.


[Закрыть]. Законы XVII века повторяют три основания для пытки и связывают ее с процедурами следствия (розыскные дела, которые иногда прямо называли «пыточными»). Но юридические тексты XVII века не сообщают о пытке почти ничего нового, а в трех главах Уложения, посвященных самым тяжким преступлениям, пытка даже не упоминается[370]370
  Обвинение или расследование: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 19: ПРП. Т. V. С. 193; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 49: РЗ. Т. III. С. 238; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 72: ПРП. Т. VII. С. 421. «Пыточное дело»: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 283. Л. 349 (1672). Первые три главы: Тельберг Г.Г. Очерки политического суда. С. 198.


[Закрыть].

Существовало и другое важное ограничение – на количество пыток. Жесткое правило так и не было установлено, но начиная с XVI века в Московском государстве считалось, что нельзя пытать человека больше трех раз[371]371
  Три раза: Медынская губная грамота 1555 г., ст. 3: РЗ. Т. II. С. 219–220; Грамота 1556 г. в Зубцовский уезд: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 70 (1556), 75 (1571), 84 (1586); Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 5: ПРП. Т. V. С. 189–190; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 39, 93, 100: РЗ. Т. III. С. 236, 245–246.


[Закрыть]. В 1666 году Григорий Котошихин писал о трехкратных испытаниях, а около 1684 года закон о наказании раскольников открыто предписывал «пытать накрепко» подозреваемых три раза. Однако количество могло меняться: Уложение предусматривает несколько случаев, когда вынести приговор можно было и после двух пыток[372]372
  Котошихин Г. О России. Гл. 2. Ст. 14. Р. 30; Гл. 7. Ст. 34. С. 115. 1684: ПСЗ. Т. II. № 1102. Две пытки: Соборное уложение. Гл. 20, ст. 25; гл. 21, ст. 28; гл. 25, ст. 9, 12: РЗ. Т. III. С. 212, 233, 254.


[Закрыть]. Мы уже отмечали, что современное европейское законодательство часто предписывало меньше испытаний.

Косвенное ограничение представлял собой порядок следственных приемов и методов. В некоторых обстоятельствах пытку можно было проводить без предварительного расследования: когда приводили с поличным, когда человека обвиняли два преступника или больше, когда хозяин обвинял своего крепостного или холопа или когда совершалось преступление, которое кто-то перед этим «похвалялся» совершить[373]373
  Поличное: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 19, 22–25: ПРП. Т. V. С. 193–195; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 28, 49–50, 58, 74: РЗ. Т. III. С. 233, 238–239, 242. Преступник обвиняет: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 1, 4, 5, 7, 31–36: ПРП. Т. V. С. 188–190, 196; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 21, 38, 40, 43–44, 58, 64, 100: РЗ. Т. III. С. 233, 236–237, 239–241, 246. Обвиняет хозяин: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 17: ПРП. Т. V. С. 193; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 48: РЗ. Т. III. С. 238. Репутация: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 1–11: ПРП. Т. V. С. 188–191; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 28, 29, 35, 36, 39, 42–44, 49, 58, 76: РЗ. Т. III. С. 233–239, 243. Угрозы: Соборное уложение. Гл. 10, ст. 202: РЗ. Т. III. С. 135.


[Закрыть]. В целом, прежде чем переходить к пыткам, от судей требовалось провести устный допрос, очную ставку, изучить материальные улики и опросить окрестных жителей, чтобы установить репутацию обвиняемого. Даже если в результате появлялись обоснованные подозрения, последним шагом перед пыткой был допрос с демонстрацией обвиняемому пыточных инструментов[374]374
  Первое упоминание о допросе перед пыточными инструментами: Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 8, 53: ПРП. Т. VII. С. 398, 416.


[Закрыть].

К сожалению, в законах мы не встречаем увещеваний в адрес судей, но в одном наказе торопецкому воеводе в 1628 году предписывалось «напрасно не пытать». Осторожность властей была видна и в их готовности принимать апелляции. Например, в 1628 году приняли прошение двух стрельцов: они заявили, что дали под пыткой ложные показания, чтобы избежать боли. Москва отменила назначенную казнь и начала расследование. В 1689 году в Пскове раскольник отрекся от ереси, а под пыткой сказал, что снова начал посещать церковь. Из Москвы пришел указ: провести следствие среди местных жителей и выяснить, правду ли говорит обвиняемый, и, если местные подтвердят его слова, больше его не пытать[375]375
  АМГ. Т. I. № 202 (1628). Стрельцы: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 36. Л. 467–476 и 485–491 (1628). Барсов Е.В. Судные процессы XVII–XVIII вв. по делам церкви // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1882. Кн. 3. Ч. 5. С. 1–42. № 8 (1689).


[Закрыть]. В некоторых случаях закон запрещал пытки: нельзя было пытать тех, кто укрывал преступников, но сам преступления не совершал; обвиненных в воровстве, если жалоба против них не была подана должным образом; приставов, если у них сбегали арестованные. Потенциально злоупотребление пыткой ограничивало правило, по которому не принимались обвинения и отречения, сделанные только во время ожидания казни, как и правило, по которому не следовало доверять обвинениям, сделанным после продолжительного пребывания в заключении. Соборное уложение устанавливает суровое наказание за подброс ложных улик, поскольку они могли привести подозреваемого к пыткам[376]376
  Укрывание преступников: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 63: РЗ. Т. III. С. 240. Похищенная собственность: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 51: РЗ. Т. III. С. 238. Приставы: Соборное уложение. Гл. 10, ст. 271: РЗ. Т. III. С. 148. Раскаяние: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 20–21: ПРП. Т. V. С. 194; Указная книга Разбойного приказа 1619 г., № 57: ПРП. Т. V. С. 199; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 33, 93: РЗ. Т. III. С. 234, 245–246. Длительное время в заключении: ПРП. Т. V. С. 207–208 (1629). Подбрасывание улик: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 54, 56: РЗ. Т. III. С. 239; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 55: ПРП. Т. VII. С. 416–417.


[Закрыть].

Ограничением на применение пытки можно считать также двойное и более возмещение за бесчестье, которое должен был получить человек, если его пытали по ложному обвинению. Подобные компенсации за незаконные пытки известны и в европейском законодательстве[377]377
  Двойная: ПРП. Т. IV. С. 365 (1556); четверная: Соборное уложение. Гл. 10, ст. 162–163: РЗ. Т. III. С. 129; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28: ПРП. Т. VII. С. 407. Каролина. Ст. 20. Langbein H. Prosecuting Crime. Р. 273. Ордонанс Виллер-Котре 1539 г. Ст. 164: Ibid. С. 313.


[Закрыть]. Однако в законе нет системной зависимости применения пытки от социального статуса. Например, землевладельца можно было пытать, только если его люди дали показания против него под пыткой, но уж в этом случае – обязательно. Закон открыто разрешал пытать «знатных людей», если общее мнение признавало их преступниками[378]378
  Обвинение со стороны зависимых людей: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 47: РЗ. Т. III. С. 238; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. № 16: ПРП. Т. V. С. 193. Пытки знатных людей: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 39: РЗ. Т. III. С. 236; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 31: ПРП. Т. VII. С. 409. Пытки рабов и др.: ПРП. Т. V. С. 204–205 (1625); Соборное уложение. Гл. 21, ст. 69, 71, 73: РЗ. Т. III. С. 241–242; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 76–78: ПРП. Т. VII. С. 422–423.


[Закрыть]. До 1669 года закон не давал освобождения от пытки на основании возраста, пола, физической или ментальной ущербности, заболевания или по иной подобной причине, а позже такие ограничения были лишь косвенными. Следуя за римским правом, Новоуказные статьи 1669 года вводили ограничение дееспособности по причине детского возраста (до семи лет), безумия, глухоты. Эти категории людей освобождались от уголовной ответственности, их не привлекали к даче показаний, а значит, по всей видимости, их не пытали. Этническая принадлежность ни от чего не освобождала. Например, в случае 1682 года нескольких мордвинов обвинили в убийстве и пытали. Когда в декабре 1695 года сибирским воеводам приказали применять пытку только к русским подозреваемым, целью было сохранить преданность, а следовательно, подати от местных племен. Однако и представителей коренных народов можно было пытать, если из Москвы приходило особое разрешение[379]379
  Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28, 108: ПРП. Т. VII. С. 408, 429. РГАДА. Ф. 1122. № 1548, 3 Л. (1682). ПСЗ. Т. III. № 1526 (1695).


[Закрыть].

Государство внимательно следило за палачами, что тоже ограничивало злоупотребления. В августе 1684 года работник Кирилло-Белозерского монастыря Матвей Никифоров, обвиненный в убийстве, подал челобитную: он жаловался, что во время пытки палач бил его по телу кулаками и задавил «петлей». Палача допросили, но он все отрицал. Однако на очной ставке палач признался: он не помнит, что именно делал, потому что был пьян, а на первом допросе солгал. Воевода приказал бить его публично перед приказной избой батогами «вместо кнута», потому что палач дал ложные показания и «чтоб ему впредь неповадно было в застенок пьяну приходить»[380]380
  РГАДА. Ф. 1107. № 3187. Л. 10 (1684).


[Закрыть].

Подсудимые могли подать в суд, если пытку проводили с нарушениями процедуры. Например, в двух случаях 1636 года ответчики подали жалобу на то, что их пытали «без государева указу». В 1670 году ответчик дал еще более подробное описание правильной процедуры, когда заявил, что его жену пытали неправедно «без великого государя указу и без розыску». В других случаях указывали на отсутствие достаточного основания: в 1645 году ответчик жаловался, что его арестовали и отправили на пытку «без поличного, без лихованых обысков [обвинения от других преступников. – Примеч. авт.] по челобитью моих недрузей»[381]381
  СИДГ. № 259 (1636); РГАДА. Ф. 141. 1636 г. № 25. Л. 36 (1636). Новомбергский Н.Я. Приложение: Колдовство. № 22 (1670). СИДГ. № 80. Р. 139 (1645).


[Закрыть]. Когда в декабре 1692 года севский сын боярский Ефрем Ломов был убит в драке, его сыновья взяли правосудие в свои руки: они нашли подозреваемых, избили их и сдали воеводе Севска, который провел следствие и пытку, несмотря на нарушение процедуры. Обвиненные подали в суд, указав, что сыновья Ломова действовали «без розыску, и без очных ставок, и бес поличного и не по лихованым скаскам». В 1649 году один дворянин жаловался, что его сыновей ложно обвинили в конокрадстве и пытали «без суда, без сыску и без полишнова». Он подал жалобу на бесчестье и физические повреждения от пытки[382]382
  РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1539. Л. 290 (1692); Стб. 263. Л. 512–513 (1649).


[Закрыть].

Два других ограничения для применения пытки часто встречались в Западной Европе, но крайне редко в Московском государстве. Первое – свидетели. Они едва упоминаются в московских законах и почти никогда – в описаниях практики. Присутствие свидетелей при пытке вытекает из указа 1683 года, который разрешал истцу отказаться от права присутствовать на пытке. М.М. Богословский писал, что на Севере, где были сильны традиции местного самоуправления, свидетельство при пытке было одной из привилегий выборных от «мира», так называемых «добрых людей». В деле 1621 года есть открытый приказ: окольничий и два дьяка должны присутствовать на пытке. Но рядовая документация не сохранила указаний на то, что за пыткой наблюдали истцы или нейтральные свидетели: только палач, его помощники, проводивший допрос судья и писец, ведший протокол. Якоб Рейтенфельс, посетивший московский двор в начале 1670-х годов, мельком упоминает присутствовавших при пытке, когда рассказывает про пытку кнутом: человека уложили на спину помощника палача, и «судья при каждом ударе восклицает: «Скажи!», то есть «признавайся»[383]383
  ПСЗ. Т. II. № 1032 (1683). Богословский М.М. Земское самоуправление. Т. 1. Кн. I. С. 195. АМГ. Т. I. № 137 (1621). Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу тосканскому. С. 117.


[Закрыть].

Еще одно ограничение в Европе было намного строже, чем в Москве: в России обращали намного меньше внимания на тщательность протокола. В испанской инквизиции, во Франции XVI века, в кодексе «Каролина» указано, что писцы записывают каждую смену вопросов, выражения лица, каждый поворот винта палачом. К. Ройер описала, как в конце Средневековья в Англии язык тела и выражения лица считались свидетельством раскаяния и вины. У. Рублак считает, что в немецких судах XVII века внимательно следили за эмоциями женщин и записывали их как показания. Письменные протоколы давали судьям информацию о психологическом состоянии жертвы; кроме того, они позволяли подать апелляцию по поводу жестокого обращения. В отличие от европейских, московские законы приказывали только вести протокол допроса, но не указывали, что именно должно быть записано[384]384
  Silverman L. Tortured Subjects. Р. 60–62; Kamen H. The Spanish Inquisition. Р. 191; Каролина. Ст. 181–189: Langbein J.H. Prosecuting Crime. Р. 300–302; Royer K. Dead Men Talking. Р. 74–75; Rublack U. The Crimes of Women. Р. 58–60. Соборное уложение. Гл. 10, ст. 11: РЗ. Т. III. С. 103.


[Закрыть]. На практике писцы лишь очень коротко записывали ответы на вопросы – обычно это был пересказ слов допрашиваемого, а не полный диалог судьи и подозреваемого – и опускали описания действий.

Ближе к концу XVII века часть судей начали записывать перед началом пытки, на каком законном основании она проводится; во времена Петра I эта практика стала распространяться шире (см. главу 8). В 1674 году в Кадоме чиновники указали главу Соборного уложения, касавшуюся намерения, когда воевода перешел к пыткам. В похожей ситуации в 1696 году в Курмыше чиновники точно указали главу Уложения, которая разрешала проводить пытку для сбора дополнительной информации[385]385
  РГАДА. Ф. 1122. № 1629 (1674) (статья о намерении: гл. 21, ст. 69). Похожее дело: РГАДА. Ф. 1107. № 3549 (1688). РГАДА. Ф. 1135. № 297 (1696) (статья о пытке: гл. 21, ст. 58).


[Закрыть].

Относительное отсутствие ограничений открывало ворота злоупотреблениям, тем более что законы не определяли приемы пытки и не указывали степень жестокости. В одной губной грамоте 1539 года введено понятие жестокой пытки – пытки «накрепко», но не определено, что это означает. Судебник 1589 года указывает нереалистично высокое число ударов при пытке (сто). После этого лишь в 1673 году закон вернулся к этому вопросу, устанавливая количество ударов при первой, второй и третьей пытках при разных преступлениях от 20 до 100[386]386
  Белозерская губная грамота 1539 г., ст. 4: РЗ. Т. II. С. 214. Судебник 1589 г., ст. 103: ПРП. Т. IV. С. 425. ПСЗ. Т. I. С. № 561 (1573). В воронежских делах Глазьев насчитал от 25 до 80: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 256–257.


[Закрыть].

На практике количество ударов сильно менялось, и закономерность здесь не прослеживается. С 1640-х годов в делах фиксировалось количество ударов при расследовании наитягчайших преступлений, позже начали указывать число ударов за обычные преступления. В 1640 году человек, арестованный с табаком, получил 46 ударов. В 1674 году в Кадоме казака обвинили в убийстве татарской женщины, и он получил 20 ударов. В феврале 1684 года якутский воевода провел три пытки крестьянина, обвиненного в убийстве собственного брата. Первая пытка прошла 2 февраля, о ней ничего не известно. Вторая пытка была 9 февраля: ему дали 80 ударов кнутом, 4 встряски и еще жгли раскаленными клещами. Затем крестьянина привели «к огню», чтобы он обдумал свои показания, а после допросили, пытая огнем. Но сколько бы его ни пытали, крестьянин стоял на своем. Третья пытка состоялась 19 февраля: 50 ударов кнутом, пять встрясок и жжение огнем. Обвиненный не сдавался. В другом случае в 1697 году трем обвиненным дали всего по пять ударов, а четвертому – шесть. Мы уже писали выше о деле 1684 года, когда палача наказали за пьянство – тогда провели три пытки обвиняемого. Первый раз в августе, количество ударов неизвестно. Вторая пытка была 29 сентября: 26 ударов. Третья – 21 января 1685 года, 25 ударов. Затем стороны сумели договориться о мировой[387]387
  Количество ударов: СИДГ. № 33 и 38 (1627), 133 (1647). ПРП. № 143 (1640). РГАДА. Ф. 1122. № 1629. Л. 7 (1674). ДАИ. Т. XI. № 11 (I) (1684). Кунгурские акты XVII в. № 72 (1697). РГАДА. Ф. 1107. № 3187. 28 Л. (1684).


[Закрыть]. Мы не знаем, насколько сильны были эти удары и по какой причине судьи меняли длительность пытки. Главное, что мы видим: в пытке не было никакой системы, даже в законах. Первое законодательное регулирование пытки в России появилось только в середине XVIII века[388]388
  Caroli D. La Torture dans la Russie des XVIIIe et XIXe siécles // La Torture judiciare: approaches historiques et juridiques / Eds. B. Durand, L. Otis-Cour. Lille: Centre d’Histoire Judiciare, 2002. Vol. 2. Р. 811–813.


[Закрыть]. В московских судах надежды обвиненных на доброе обхождение опирались только на описанные ограничения и благоразумие судей.