Текст книги "Космос. Марс"

Телескопические трубки выстрелили.

В этот самый момент приплюснутые деформированной стеной баллоны выскочили из креплений. Один баллон ударил Молчанова. Как невесомую куклу Молчанова перебросило через телескопическую трубу. Вместе с парусом солнечных батарей вылетел наружу.

Солнце мигало перед глазами. Модуль с каждым витком удалялся.

– Я вылетел, вылетел…

«Летописец, черт, где ты?».

– Вылетел, вылетел…

«Кэп, ты должен видеть его.»

– Я его вижу. Он в ста метрах. Приближается.

«Перехвати его у тренировочного.»

– Нужно переключить шину, – сказал командир Стивенсон.

«Он же улетит, мать твою»

Молчанов судорожно мотал руками и ногами, как кошка, которую опускают в чан с водой. Звезды сливались в длинные тонкие полоски и расчерчивали небо параллельными узорами.

– Командир, кто – нибудь. Сэр! Помогите! Пожалуйста.

Связь то появлялась, то пропадала.

– … я руководствуюсь интересами миссии.

«… он умрет»

Снова шипение.

«… летописец, ты слышишь?»

– Да! Да! – закричал Молчанов.

«Ты приближаешься к тренировочному… – снова шипение… – «… ухватись».

Молчанов врезался спиной во что – то массивное. По инерции его потащило вдоль объекта. Он перекатывался, подлетал и опять падал. Пытался ухватиться за любой выступ, но скорость была слишком высокой, а модуль постоянно вращался. Впереди, на самом краю, выступало крепление под антенну. Молчанов сгруппировался. Вскинув руку, он ухватился за выступ. Его подбросило вверх, тело повернулось перпендикулярно модулю. Инерция натянула его, словно струну на гитаре. На мгновение Молчанов расцепил хватку, совсем слегка, но этого было достаточно чтобы модуль, заканчивая очередной виток, ушел у него из – под рук.

«Я выхожу за ним…»

– Не смей покидать корабль…

Молчанов полетел в открытый космос. Он больше не крутился, его взор был направлен только вперед. Он даже не мог напоследок взглянуть на корабль. Отныне все попытки, все движения, которые он способен произвести – тщетны.

Это конец.

Наверное, именно это ощущает человек, стоя на эшафоте, это ощущает жилец горящего дома, готовясь выпрыгнуть из окна десятого этажа. Энтропия системы человек – жизнь достигла высшей точки, дальше пути нет.

Почему же так мало звезд? Почему так слаб человеческий глаз, чтобы разглядеть всю припасенную за оптическим барьером красоту?

Датчик воздуха показывал остаток на четыре с половиной часа. Как далеко он отдалиться за это время?

Разве это теперь имеет значение?

Он только что поставил рекорд скорости для человека вне космического корабля. Он первый кто забрался так далеко от родной планеты. Он первооткрыватель этой точки в пространстве, всего что сейчас видит, всей звездной бесконечности. Когда – нибудь одну из этих звезд назовут в его честь, а может не одну, а целую систему, или галактику. В космосе полно безымянных кандидатов.

Молчанов закрыл глаза и начал считать. Просто так. Один, два, три… Не представляя при этом ничего осмысленного, только цифры.

Смогут ли его когда-нибудь найти? Возможно через год, десять или сто лет его орбита сблизиться с Землей и тогда потомки подберут то, что от него останется. А останется не много. Скафандр надежно герметичен, внутри поддерживается земная атмосфера и давление – отличные условия для гигантского количества бактерий в его теле. Но если он разгерметизирует скафандр, вакуум и низкая температура надежно сохранят тело на десятилетия. И на кой черт жить еще четыре с половиной часа?

Молчанов открутил аварийный клапан и на удивление без лишних раздумий нажал кнопку. Компьютер заверещал об опасности.

Блоп показал, что в отсутствие теплообмена человек скорее задохнется от удушья, чем замерзнет насмерть. По крайней мере по ощущениям это будет похоже на наркоз. Он заснет и больше не проснется.

Струя воздуха выходила из скафандра. Почему – то ему было совсем не страшно.

Молчанов глядел в бесконечную даль. Чернота давила ему на веки и на легкие. Ему чудилось, что звезды начинают лопаться, как шарики. Их осколки, крупные и мелкие соединяются снова, формируя новые звезды и планеты. Молчанов летит так быстро, что за секунду преодолевает сотни таких звездных систем. Их жители приветствуют Молчанова – покорителя галактики. А он приветствует их. Корабли, проносятся мимо, салютуя ему огнями. Некоторые похожи на наши, другие совсем не похожи. Для них Молчанов легенда, встретиться с ним несбыточная мечта. Но время его заканчивается. Молчанов машет им и прощается навсегда.

Кто – то схватил за руку, и тьма окончательно поглотила Молчанова.

ГЛАВА 7

***

В зале связи ЦУПа остались несколько человек: дежурные операторы, охранник и Макс с Бруно. Третий час наверху продолжалось закрытое заседание. Приехали политики и военные, здание оцепили живым щитом. Неравнодушные люди тоже съезжались к ЦУПу. Ходили слухи, что на Прайме—1479 взорвался реактор и весь экипаж погиб, другие поговаривали, что несколько человек смогли укрыться в челноке и доживают последние часы перед неминуемой гибелью.

Бруно нервно ходил взад – вперед. На очередном круге он остановился у стола Макса и отдышался.

Макс вытащил из уха наушник и посмотрел на него исподлобья. Несмотря на духоту, Бруно носил теплый свитер с широким вырезом на груди.

– Что слушаешь? – спросил Бруно.

– «Как ты велик» Элвис.

Бруно смущенно пожал плечами.

– Элвис Пресли. Не слышал никогда?

Бруно с виноватым видом улыбнулся и взглянул на пустой стул. Макс кивнул ему и тот с нетерпением уселся.

– Музыка мешает думать, – заговорил Бруно, протирая от пота душки очков. – Люблю тишину.

– Сними ты эту шубу, – Макс подергал край свитера.

– У меня низкий гемоглобин и давление. Отсюда постоянный озноб.

Бруно взглянул на себя сверху вниз, застеснялся и покраснел.

– Не парься. Девочек здесь нет.

– Это все из – за веса. Моя мама тоже полная.

– И отец?

– У меня его не было. Мать родила по программе прироста населения.

– Главное, что у тебя тут все в порядке, – Макс тыкнул ему в лоб.

Бруно улыбнулся.

– Скоро они вернутся? – спросил он с нетерпением.

– Тебе все равно правду не расскажут.

Бруно с любопытством посмотрел на Макса.

– Это почему не расскажут?

– Классическая история, мужик. Немного слов о героической самоотверженности экипажа. Дальше людей подержат в неизвестности – подогреют интерес. Рейтинг взлетит, финансирование тоже. А как там на самом деле было, знают только там, – Макс указал взглядом в потолок. – Может на корабле предохранитель на антенне сгорел, и всего – то.

Бруно еще некоторое время обдумывал услышанное.

– Ты все это выдумал, да?

– А ты не веришь?

Бруно отрицательно покачал головой.

– Наивный ты, малый.

– Мистер Маккензи и мистер Ворошилов никогда бы не пошли на такое.

Макс усмехнулся.

– Ты столько лет знаешь Маккензи и веришь, что он чист, как слеза ребенка?

– Стал бы экипаж так рисковать, ради этого рейтинга…

– А никто и не говорит, что они все были в курсе. Для саботажа достаточно одного человека. И то, что корабль не взорвался, доказывает, что его план удался.

Бруно снова задумался. Поправив очки, он почесал лоб и спросил с неуверенностью:

– Если так, то это сделала Нака Миура?

– Да, брось. Эта дурочка, «Я надену платье с рюшками на пресс – конференцию» никогда бы не провернула ничего подобного. Здесь нужен опыт и отсутствие страха замарать руки.

– На кого ты намекаешь?

– А я и не намекаю.

Бруно впал в ступор.

– Ладно, расскажу тебе историю в тему, про моего папашу, которого ты святым считаешь, – заговорил Макс. Бруно выпрямил спину и приготовился слушать. – Был такой инженер Сергей Палыч Анисимов. Работал с отцом над проектом Ноя. Умнейший мужик, ростом под два метра. Отец мой тогда был никому неизвестный инженеришка, возглавлял разработку герметичных замков для стыков узлов Ноя – та самая революция за которую его так любят, – Макс показал руками кавычки. – Как – то Анисимов пришел к отцу и сказал, что замки ненадежны. Он доказал это математически и предложил взамен другую конструкцию, более простую и надежную. И что ты думаешь?

Бруно молчал.

– Разве отец мог рассчитывать на место директора проекта с революционной разработкой на которой фамилия какого – то Анисимова? Он послал его. А вот Анисимов оказался мужик не промах, пообещал достучаться до начальства. Мой папаша не мог этого допустить и решил атаковать первым – обвинил Анисимова в коррупционных растратах, которых, конечно, не было. Анисимова выгнали, а через год он умер где – то под Подольском. Придавило краном на стройке. Ну, а папаша мой получил должность директора, кучу денег, связи, и началась великая стройка. А через два года первый модуль Ноя взорвался прямо на орбите.

У Бруно пересохли губы.

– Это же был…

– Несчастный случай, – договорил за него Макс. – Ну конечно. Обвинили во всем погибших строителей. Ошибка при монтаже. Мертвые же не могут опровергнуть. Только вот нестыковочка интересная: следующие модули строились уже с другими герметичными замками, теми самыми, что предлагал Анисимов.

Бруно выглядел, как ребенок, которому сообщили, что его родители на самом деле приемные.

Макс настраивал модуль – компьютер и искоса поглядывал на охранника.

– Если ты все это знаешь, почему так легко рассказал мне? – спросил Бруно.

– Это все знают.

– Тогда почему никто не расследует?

Макс усмехнулся.

– А кому это надо?

Бруно окончательно опешил.

– Вся эта совместная работа НАСА и Роскосмоса – обычная болтовня для толпы, – продолжал Макс. – Вокруг миссии вертится небывалое количество денег и политического капитала. Идет борьба за возможность всем этим распоряжаться.

Бруно прокашлялся.

– Но также нельзя. Это спасательная миссия. Мы все здесь работаем ради нее, русские и американцы, вместе. А ты говоришь, что это не так, и эта твоя история про мистера Ворошилова больше похожа на выдумку.

– Верь во что хочешь, – сказал Макс безразлично.

– Вот и буду верить, – Бруно встал. – Я верю в людей, в то, что они здесь делают не ради денег, а ради спасения марсиан от смерти. Тебе с детства разбаловали деньгами. Ты не веришь в то, что человек может что – то делать просто так – ради идеи. Вот тебе и мерещатся заговоры, ты стравливаешь русских и американцев, – Бруно сделал глубокий вдох, приложив руку к груди. – Тебя просто коробит, что все идет не так как тебе хочется, что ты здесь, а мог быть наверху, вот ты и поливаешь уважаемых людей грязью.

Макс дослушал с невозмутимым выражением лица. Бруно встал и твердым шагом ушел к себе.

Спустя несколько минут дежуривший у входа охранник вышел в коридор.

Макс, пригибаясь, пробрался к терминалу Маккензи и подключил модуль – компьютер.

– Ты с ума сошел? – в ужасе прохрипел Бруно и указал в потолок.

– Я отключил камеры. Пока охранник не вернется они не заметят. Скажи пароль от его терминала.

– Ты не сможешь войти без шифр – ключа.

Макс указал пальцем на шифр – ключ Маккензи, торчавший из терминала. Он никогда не вынимал его.

– Говори пароль.

– Нет, – отрезал Бруно. – Я больше не буду тебе помогать.

Бруно осмотрелся на присутствующих.

– Я их знаю, они одним глазом в экран, другим в онлайн игры. Им плевать на нас, а вот охраннику нет, – Макс указал пальцем на вход. – Он вернется через пять минут и если не скажешь пароль я не сдвинусь с места.

Макс развалился на стуле и сложил руки на грудь.

– Тебя выгонят и поделом тебе, – сказал Бруно.

– Тогда и тебя вслед за мной, как сообщника, – зевая сказал Макс.

– Это не правда. Я тебе не помогал.

– А я скажу, что помогал. Кому из нас поверят?

Бруно отвернулся и нахмурился, затем голосом сдавшегося в плен солдата сказал пароль.

Макс вошел в компьютер Маккензи.

– Встань на стреме, – Макс указал жестом в сторону коридора. – Как только пойдет охранник просигналь.

Бруно встал и огляделся. Операторы не обращали на него внимания. Спиной вперед он побрел в коридор.

– Как просигналить? – спросил он, остановившись.

– Как угодно. Покашляй.

Отыскать нужные файлы оказалось не просто. На это ушло больше времени, чем Макс рассчитывал. Бруно то и дело выглядывал из коридора.

Наконец, Макс нашел то, что искал – программу марсохода Террос. Он запустил процесс копирования на карту памяти.

Из коридора послышался кашель.

Копирование файлов завершилось. Макс собирался отключиться, но заметил папку на сервере облачного хранилища. Судя по тому какой длинный путь к ней вел, Маккензи пытался ее скрыть. Макс поставил и ее на копирование.

Из коридора Бруно строил кривые рожицы. Макс произнес губами беззвучно: «Задержи его».

Бруно метался от одной стены к другой. Задержав дыхание, он приостановился и смотрел вперед на дверной проем, ведущий с лестничной клетки. Вместо охранника из него появился Маркус Маккензи. Начальник выглядел уставшим и злым. Следом в паре десятков метров гремели шаги других участников совещания.

Бруно стоял посредине коридора, словно статуя. Маккензи шел прямо и смотрел сквозь него.

– Мистер Маккензи, можно с вами поговорить?

Голос совсем не принадлежал Бруно.

– Не сейчас, Литтл.

Маккензи сместился к краю коридора. Бруно шагнул в его сторону и остановился у него на пути.

– Мне срочно нужно.

Ноздри Маккензи сжимались и разжимались, глаза стали плоскими.

– Ты что оглох, толстяк? Отойди в сторону!

Бруно незаметно сглотнул и остался стоять на месте.

– Взял свою жирную задницу и убрался к чертовой матери! – из – за рта Маккензи летели слюни.

– Я не жирная задница, и не ваш раб, – затараторил Бруно, повышая голос. – Я инженер – астрофизик. У меня хорошее образование и я не позволю вам так со мной обращаться.

– Ты что кофе перепил? – оскалился Маккензи.

– Клянусь богом, я вас ударю, если еще раз оскорбите меня.

Бруно сжал кулак и приподнял к голове Маккензи. Начальник не мог подобрать слов, только и косился на кулак и лицо его стало бархатным.

С лестничной клетки вышла толпа людей. Бруно дождался, когда они приблизятся и сделал шаг в сторону. Ноги его подкашивались. Маккензи зашагал прочь, оглядываясь на него.

Макс отыскал Бруно в туалете. Его стошнило и всего трясло.

– Я успел, – сказал Макс.

– Не верю, что сказал это, – произнес Бруно, смотря куда – то в пол.

– Ты молодец.

– Правда?

– Мужик, – сказал Макс по – русски.

– Что значит мозжик?

– Значит, ты все сделал правильно.

Макс протянул ему карту памяти. Бруно вставил ее в модуль – компьютер.

– Теперь мы возьмем его за задницу и поставим к стенке. Он не отвертится.

Бруно замер и посмотрел на Макса осмысленным взглядом.

– А что потом?

– Разве ты не хочешь, чтобы Маккензи выгнали?

– Хочу? – спросил сам себя Бруно. – Я не знаю. А что если следующий будет еще хуже?

– Нельзя жить в страхе, Бруно.

– Ты говоришь это специально. Ты воспользовался мной.

Макс выдохнул.

– Послушай, здоровяк. Маккензи злодей. Мы хорошие парни. А хорошие парни должны бороться со злодеями. И вот наше оружие, – Макс указал на появившийся в воздухе экран.

– Здесь все зашифровано.

Вместо файлов на карте памяти оказались бесконечные непонятные символы. Бруно протянул Максу карту памяти и убрал модуль – компьютер в карман.

– Сможешь расшифровать?

Бруно покачал головой и вытер вспотевшее лицо салфеткой.

– Я не программист.

Макс покрутил в руке карту памяти и сжал в кулак.

– Он хорошо замял следы. Но я не отступлю.

Бруно облокотился спиной на стену.

– НАСА часто использует шифрование. В этом нет ничего странного, – заговорил Бруно. – А марсоход всего лишь телега с научными приборами. Там нет никаких секретов. Все это было зря.

Они помолчали.

– Помнишь, самый первый день, ты сказал мне, что кто – то попросил Маккензи отправить марсоход в пещеру?

– Национальное агентство геологии прислало запрос.

Макс облокотился на стену рядом с Бруно.

– У меня есть друг, Игорь Павлов. Ты его видел, такой высокий и худой.

Бруно покивал.

– Он курирует вопросы изучения марсианского грунта. Ну и налаживает связи, так сказать, а это он умеет лучше, чем кто – либо другой. Он выяснил, что Маркус Маккензи сам предложил им эту идею. Они конечно без вопросов согласились. Кто же упустит такой шанс? Запрос был всего лишь стандартной бюрократической процедурой.

– Зачем ему это?

Макс встал напротив Бруно и улыбнулся.

– Страховка. Все марсоходы НАСА страхуются на случай гибели. Маккензи знал, что колеса марсохода не предназначены для горной местности. Он намеренно отправил его на смерть.

– Но это же деньги НАСА. Они ему не принадлежат.

– Маккензи имеет опыт присваивать чужие деньги. Смотри сам. Он хорошо подготовился, избавился от всех, кто мог что – то заподозрить. Идеальный план если бы, – Макс ударил в ладоши перед лицом Бруно. – Марсиане все не испортили.

– Он мошенник, – сказал Бруно.

Макс помахал картой памяти словно крохотным флажком.

– И я это докажу.

***

Уже двадцать шесть часов никто из членов экипажа не сомкнул глаз.

Командир Стивенсон выглядел измотанным. На лице изредка мелькала озадаченность, после чего он будто пропадал из тела, потом возвращался, глотал лимонный сок, морщился и продолжал говорить.

– ЦУП считает взрыв случайностью. Не сработало несколько уровней релейной защиты. Вероятность меньше одной миллионной, – Стивенсон на миг потерял нить повествования. Потом натужно набрал воздуха в легкие и продолжил. – Судя по логам, шестнадцать дней назад генератор уже останавливал работу, мы ничего не заметили. Возможно, тогда и начались критические изменения. – Командир Стивенсон посмотрел в то место, где обычно находилась Нака. – Взрыв повредил семьдесят процентов аккумуляторных батарей. Оставшиеся непригодны к использованию. Топливный блок находился без охлаждения четыре минуты двадцать две секунды, температура упала на два с половиной градуса. Четыре и две десятых процента частиц топлива погибли.

Ричард Пател удовлетворенно выдохнул.

– При раскрытии треть солнечных батарей была повреждена. Недостаток мощности уже сейчас тридцать пять процентов от расчетного.

Ричард Пател покосился на Покровского. Тот пристально смотрел на командира Стивенсона с невозмутимым выражением лица.

– Для экономии энергии отглушены два грузовых модуля, а также лаборатория Андрея Молчанова.

Молчанов услышал свое имя и на долю секунды пришел в себя. Все взглянули на него с сочувствием, как на неудачного смотрителя музея, которому не позволили спасти от гибели ни один из его экспонатов. Молчанову было плевать. Настолько, насколько плевать мертвецу на убранство собственного гроба.

Командир Стивенсон продолжил говорить, а Молчанов вновь окунулся в полудрему. Сейчас он слышал только собственные мысли, а еще музыку. Очень странную, с использованием неизвестных инструментов, с мотивом бессмысленным и одновременно прекрасным. Как ученый он понимал, что не мог слышать музыку в открытом космосе – все это лишь галлюцинации. Но забыть ее он не мог. Да и не хотел.

Молчанов медленно тянул остывающий чай через трубочку. Горло раздирало от боли, но боль эта была где – то далеко, с кем – то другим. Как и боль в ушах, животе и голове. Он чувствовал только бесконечный космический холод. Толстое одеяло, в которое он был закутан не согревало.

Командир Стивенсон все говорил:

– Через две недели мощность солнечных батарей упадет до критической. За это время нужно восстановить работу реактора. Программу ремонта готовит ЦУП. Если у кого – то есть собственное видение прошу предоставить. Оно будет учтено комиссией.

Покровский скептически фыркнул.

– Приоритет отдается системе регенерации воздуха, топливному холодильнику и Щиту. Освещение будет подаваться шесть часов в день. В остальное время пользуйтесь фонарями. Теплую одежду вы знаете где взять.

Стивенсон убрал модуль – компьютер.

– Андрей, каково состояние Наки?

Молчанов снова вышел из прострации.

– Травмы тяжелые. Она в искусственной коме.

– Прогноз?

Молчанов пожал плечами. Заболела рука – перелом лучевой кости, который он получил от удара баллоном со сжатым воздухом.

– Мне нужен прогноз, – повторил командир Стивенсон.

– Тридцать процентов, – Молчанов сделал еще глоток чая. – Десять.

Все замолчали.

– Нам всем нужно отдохнуть. Шесть часов на сон. – Командир Стивенсон осмотрел взглядом каждого. – Утром вы получите план работ.

Командир Стивенсон засобирался.

– И это все? – Покровский раскинул руки в недоумении.

– Ты хотел что – то добавить?

– Мы три часа только и мусолим: несчастный случай, случайность. Почему никто не спросит очевидного: какого черта там делала Нака?

Взгляд у Покровского стал острым, прямолинейным, словно он запустил хищника в вольер с овцой и наблюдал, как несчастная тщетно борется за жизнь.

– Я попросил ее провести плановое обслуживание генератора, – командир Стивенсон прервался и добавил, – Все допуски у нее имеются.

Покровский усмехнулся.

– Допуски… Те, что нам рисовали в ЦУПе для страховых компаний? Ты прекрасно знал, что у нее нет опыта такой работы.

Командир Стивенсон глубоко вздохнул и заговорил словно читая по бумажке:

– На борту каждый обязан выполнять любую работу – так указано в правилах эксплуатации. Я не снимаю с себя ответственность, я несу ее за каждого из вас. В том числе за Наку, если она допустила ошибку.

– Если? – удивился Покровский. – В этом могут быть сомнения?

Командир Стивенсон промолчал.

– Ты должен был доверить это мне, а не отправлять эту… – Покровский замолчал, но всем было понятно, что он имел ввиду нелицеприятный эпитет.

– Я не обязан обсуждать приказы с бортинженером.

– Мы видим последствия твоих приказов. Корабль в открытом космосе с неработающим реактором. И это эффективное управление?

– Сейчас не время… – вступился доктор Пател.

– Нет, пусть закончит, – сказал командир Стивенсон.

Покровский оглядел присутствующих.

– Я не собираюсь с этим мириться. Ставлю вопрос о компетентности Скотта Стивенсона на должности командира корабля. Пункт правил эксплуатации 16, подпункт 2.

– Как удачно для тебя все сложилось, – сказал доктор Пател.

Покровский подлетел к нему.

– Ты же не намекаешь, док, что я причастен к этому?

– Ты читаешь мои мысли.

– Ты защищаешь его только потому, что он американец. Будь на его месте я…

– Если Нака и допустила ошибку, то это ее вина, – резко сказал доктор Пател.

– Виноват тот, кто отправил ее заниматься не своей работой! – перекричал его Покровский.

– Я выступлю против твоего назначения, – подытожил доктор Пател.

Повисла напряженная пауза.

– Ты имеешь права написать рапорт, – заговорил командир Стивенсон. – Я лично перешлю его в ЦУП и попрошу рассмотреть в самые сжатые сроки. Если ЦУП согласиться с тобой, я готов снять с себя полномочия, но пока я командир корабля.

Покровский сглотнул и кивнул.

– Ты возьмёшь работу Наки на себя.

Покровский кивнул.

– Доктор Пател на вас связь с ЦУПом.

– Да, сэр.

Покровский направился к выходу. Молчанов последовал за ним. Путь перегородил командир Стивенсон.

– Как ты?

Глаза Стивенсона покрылись густой красной паутиной.

– В норме.

– Ты молодец, отлично сработал там.

Молчанов кивнул.

Он догнал Покровского в модуле купола и окликнул.

– У меня нет времени болтать, летописец, – отмахнулся Покровский и увеличил скорость.

Дым все еще не рассеялся. В некоторых местах его концентрация была выше, в особенности в куполе. Молчанов не поспевал за Покровским и в какой – то момент потерял его из виду. Глаза слезились.

– Убирайся!

Молчанов остановился.

– Ты был там тогда, – сказал Молчанов в темноту.

Рука Покровского проскочила над головой Молчанова. Он пригнулся и осмотрелся.

– Ты испортил генератор.

Покровский, появился из темноты, схватил Молчанова за шею и придавил к стене. Рука Молчанова взорвалась болью.

– Смеешь, сука клеветать на меня!

На Молчанова смотрели бешенные округлые глаза. Волчьи глаза.

– Я бы никогда не подверг миссию опасности!

Молчанов вырвался и отлетел на несколько метров.

Покровский с нажимом обтер лицо ладонью и посмотрел на Молчанова.

– Мы в заднице с первого дня, летописец. Странно, что ты не заметил. Лишний раз не трогай, читай, что написано в инструкции, – Покровский спародировал Стивенсона. – Мы все живы только благодаря мне, – он воткнул палец себе в грудь. – Только я тут всем жопы подтираю.

– Ты мог сказать, что был там.

– А кто мне поверит? Может быть ты? Или этот псих научник?

– Расскажем все как было. Это поможет разобраться.

Покровский засмеялся.

– Хочешь я тебе расскажу, что случилось? Эта девочка с самого начала была обузой. Это был только вопрос времени, когда она накосячит по – крупному.

– Ты не знаешь этого наверняка.

– Я знаю этот реактор.

– Если не скажешь, что был там, скажу я.

– Не скажешь.

– Я тебя не боюсь.

Покровский приблизился. Молчанов отдалился на то же расстояние.

– Не боишься?

Молчанов вернулся к Покровскому на расстояние вытянутой руки.

– Когда будешь рассказывать, не забудь упомянуть, как подделал результаты моих тренировок.

До Молчанова, вдруг дошло. Он вспомнил про браслет Покровского, который тот оставил в тренировочном модуле.

– Кстати, а что ты делал один в реакторном в тот день? Так это ты испортил генератор! – Покровский придвинулся к ему еще ближе. – И теперь решил подставить меня. Ай – я—яй… С виду тихий парень. Интеллигент. А на самом деле диверсант.

– Это не правда.

– Правда штука субъективная, летописец. Она базируется на фактах.

Молчанов разозлился.

– Не ссы. Я удалил информацию до того, как америкашка выгрузил данные в ЦУП. Они у меня при себе, на всякий случай.

– На какой случай?

– Ты должен поддержать кандидатуру русского командира.

Этой ночью Молчанов не сомкнул глаз. Ему никак не удавалось согреться.

***

Поезд мчался через неосвященный тоннель метро. Изредка в окне мелькали одинокие лампы, а за ними сотни таких же, давно потухших и опутанных паутиной. Говорят, до использования магнитных подушек внутри вагонов стоял неимоверный шум – люди не слышали друг с друга и на расстоянии вытянутой руки. Бальтазар из колонок говорил об аварии на Прайме—1479, призывал молиться за спасение жизней экипажа. Молитву запланировали на завтра, все мировые религии решили объединиться и призвать своих богов на помощь. Два миллиарда пользователей решили присоединиться к акции в Сети.

Макс вертел в руке карту памяти. Чтобы расшифровать данные ему требовался программист. Чтобы расшифровать данные НАСА, ему требовался лучший программист. Человек никак не связанный с космическими агентствами и СМИ, неприметный гений с плохой репутацией. Светлана Молчанова подходила идеально. Макс пробовал ей звонить, но она бросила трубку, отказавшись его слушать. Слухи о ней ходят разные. Поговаривают, однажды прогуливаясь с Андреем в парке, они натолкнулись на грабителя. Тот потребовал деньги и угрожал всадить обоим нож в сердце. Андрей перепугался до смерти и собирался отдать все ценное, однако Светлана двинула грабителю по яйцам, а когда тот упал вырубила бедолагу пинком в переносицу. Грабитель провалялся в больнице почти месяц.

Поезд выскочил из тоннеля и устремился в гору по одному из самых известных чудо построек последних десятилетий – многоярусному железнодорожному мосту, высотой в сотню метров, соединяющему восточную и центральную часть Москвы. Раньше под ним был один из самых больших парков столицы, славившийся раскосыми липами и столетними дубами. Когда безработица и голод поразили страну, люди со всех уголков необъятной начали съезжаться в столицу. Всего за несколько лет население Москвы выросло втрое. Не в силах сдерживать поток людей, власти решили закрыть въезд, но люди легко находили обходные пути. Они селились в парках и скверах, а для того чтобы согреться рубили на костер деревья. Со временем они объединялись в мелкие общины и чем больше они разрастались, тем яростнее оказывали сопротивление отрядам полиции.

С появлением дешевой энергии начался бум электрокаров. Производство сулило миллиарды прибыли тем, кто сумеет завоевать рынок первым. А наилучшей мотивацией для покупки электрокара мог быть только всеобщий запрет на машины с двигателем внутреннего сгорания. Миллионы автомобилей в один момент превратились в металлолом. Опустошительная война в Азии обрушила цены на металл и сдавать металлолом стало не выгодно. Город заполонил стальной хлам и власти решили свозить его в захваченные людьми парки. Они надеялись, что ржавое соседство побудит людей переместиться за территорию города. Вместо этого люди восприняли неожиданные подарки, как возможность улучшения жилищных условий. Ночь на кожаных сидениях старого немецкого мерседеса под непромокаемой крышей сулила больше комфорта чем голая земля. Так появились Свалки. На месте срубленных дубов выросли многоэтажные конструкции из автохлама. Свалки быстро превратились в настоящие города, где царила преступность и беззаконие, где любой подонок мог найти безопасное пристанище.

Макс однажды забрел на Свалку, когда был еще пацаном. Ему ужас как хотелось воочию взглянуть на самолеты, о которых он так много слышал, но никогда не видел вживую. Местные мальчишки едва не растерзали его только за то, что на нем были новые кроссовки. Максу чудом удалось сбежать. А ведь мальчишки те не были зверьми, такие же пацаны как он. Им также хотелось иметь новые игрушки и компьютеры, хотелось сменить рваные кроссовки на новые, а вместо набитой песком наволочки гонять настоящий мяч. День и ночь небесные проекции над их головами дразнили тем, что им не суждено иметь. От чувства неполноценности и злобы они деградировали и, вырастая, становились вечными заложниками Свалки.

Среди покосившихся рукотворных холмов из автомобилей горели костры, похожие сверху на стаи застывших на месте светлячков. Вокруг черными кучками сидели люди.

Это был только вопрос времени, когда они решат объединиться и выступить единым фронтом. Власть решила действовать на опережение, и их идея была гениальной по своей простоте и дешевизне. Вместе с гуманитарным продовольствием, которое ввозилось по безопасному коридору, на Свалку отправили тысячи и тысячи коробок с новыми виртуальными очками, в которые были загружены самые популярные локации, начиная от обедов в дорогих ресторанах, до путешествия на луну. Потенциал бунта затих на неопределенный срок.

Макс брел вдоль старого Арбата, светя фонарем на стены домов. Когда – то квартиры стоили здесь безумных денег, улица кишела туристами, богачи отоваривались в магазинчиках, а в местных ресторанах решались судьбы мира. Теперь здесь проживали семьи рабочих. Лоск и шик покинули эти места, переселившись за высокие заборы. Больше не встретить на мощенных улицах портретиста или музыканта. Между потухшими столбами уличного освещения теперь сушили белье, краска с фасадов домов облезла, оголив вековые кирпичи. Там, где сохранились целые окна, хозяева установили стальные ставни, чтобы защититься от голодных набегов со Свалки.