Текст книги "Космос. Марс"

Стивенсон отдернул руку. Лысина покрылась тонкой прослойкой пота и отражала свет ламп. Вид у командира был такой, будто он хотел стонать от бессилия.

– Я не могу, – сказал Стивенсон. – Только не сейчас.

– Когда вы последний раз спали?

– Я не знаю.

– Эти эксперименты в лаборатории доктора Патела изводят вас.

Стивенсон отошел от Молчанова с трудом переставляя ноги. Остановившись у вентиляционной решетки, он закрыл глаза и насладился прохладным воздухом.

– Сэр?

Стивенсон обернулся и слегка прищурился.

– Доктору необходим ассистент.

– Возьмите перерыв на несколько дней. Попросите Покровского заменить вас.

Стивенсон протянул Молчанову шлем.

– Спасибо, что не сообщишь в ЦУП. Я признателен.

Молчанов взял шлем и взвесил в руке. В условиях гравитации Марса он совсем легкий.

– Доктор Пател просил передать, если ты хочешь поработать, его лаборатория полностью в твоем распоряжении.

– Очень любезно с его стороны.

Стивенсон стянул с себя скафандр, а точнее говоря сбросил, как ненавистные доспехи.

– Мне пора. ЦУП ждет отчета по курсовой устойчивости.

Командир Стивенсон потянулся к скафандру. Молчанов подобрал его первым.

– Я сам доставлю его в шлюз. ЦУП не любит ждать.

Командир Стивенсон кивнул. Он оттолкнулся ногами от пола и вынырнул из купола головой вперед, прижав руки к бокам.

– Да, чуть не забыл. Доктор Пател просил передать, что ждет сегодня тебя вечером в 9 часов.

– Зачем? – спросил Молчанов.

Стивенсон пожал плечами.

– Он не сказал.

Молчанов выдавил улыбку и кивнул.

ГЛАВА 10

***

Перед глазами Макса стояла белая пелена, сквозь которую выступали выпуклые узоры, прошитые аккуратными стежками на кожаной обивке – идеально ровные, одновременно мягкие и приятные наощупь и достаточно твердые чтобы не оставлять на себе царапины от ногтей. Узоры будто пропечатались на сетчатке, даже несмотря на то, что в кромешной тьме багажника Макс не мог их видеть, а только ощущать прикосновением пальцев.

Макса снова пронзил дикий ужас, тот же самый, который он впервые ощутил, когда крышка багажника захлопнулась. Он хотел закричать, но стало трудно дышать, словно вместе с воздухом он погружал в легкие песок. Тут он, наконец, осознал – он больше не в багажнике.

Макс лежал на больничной койке. Кожу на лице стягивало сухостью, яркий свет исходил отовсюду и обжигал глаза. Приборы пищали отвратительно громко, бесцветная жидкость убаюкивающе булькала в капельнице.

В голове мелькали картинки. Его извлекают из багажника, кладут на каталку, вокруг крутятся разные люди, говорят громко. Потом доктор что – то спрашивает, Макс невнятно отвечает. Громыхают сирены. Макс то и дело куда – то проваливается за границы сознания, а затем вновь возвращается.

Когда Макс пошевелился, Игорь Павлов подпрыгнул на стуле.

– Оу, Максюта, полегче. Не вставай. Сейчас позову врача.

– Не надо, – с трудом выговорил Макс.

Он потрогал губу и наткнулся на подсохшую рану под носом.

– Зубы на месте? – спросил Игорь.

Макс провел языком по зубам и кивнул.

– Ты как вообще?

– Нормально, вроде.

– Что – нибудь помнишь? После того как, – Игорь запнулся, подбирая слова. – Ну как тебя оставили в багажнике.

– Не помню.

Макс соврал. Он помнил отчетливо каждое мгновение, проведенное в железном гробу. После того, как крышка запечаталась, он без устали колотил по ней пока не обессилел. А потом он остался наедине с собой, и говорил. Его разум словно разделился на две противоречащих половинки, готовых спорить по любому поводу. И этот спор, этот длинный диалог был самым сложным и изматывающим в его жизни.

– Мужики говорят ты пролежал там двое суток. Бррр, – Игорь вздрогнул. – Даже представить себе не могу как ты все это вытерпел. Я точно отбросил бы коньки.

– Как меня нашли?

– Это все ваш новый чувак. Ну Монро. Он видел тебя в полицейской машине возле Свалки. Этих полицейских нашли. Козлы крышевали местных бандитов. На штурм даже военных привлекли.

– Военных говоришь… Папа мой постарался?

На экране за спиной Игоря транслировались новости. Камера следовала за бойцом спецназа гуськом по узким улицам Свалки. Вокруг громыхали выстрелы, взрывы, все было в дыму. Людей скручивали и бросали лицом в землю.

– Там сейчас такое твориться. Оцепили живой цепью, никого не пускают и не выпускают. Хотят все зачистить. Выстрелы на всю Москву гремят, настоящая война. Власти пообещали Свалку закрыть и вывезти. Говорят, люди там питались крысами. Ужас!

– В кое – то веки я сделал что – то полезное, – сказал Макс, приподнимаясь.

– Ну скажешь тоже. Давно надо было там порядок навести…

– Сколько говоришь меня не было?

Игорь задумался.

– Сегодня третий день, получается.

– Мне нужно позвонить.

Макс набрал номер Панфилова, который тот оставил для координации их плана. Автоответчик сообщил, что абонент отключен. Должно быть спецслужбы ограничили связь на территории Свалки – классическая схема чтобы преступники не могли связываться друг с другом.

Макс свесил ноги с кровати. Голова закружилась. Он помассировал виски.

– Отвези меня на Свалку.

Макс выдернул катетер из вены. Из посиневшей дырочки брызнула кровь.

Игорь вскочил.

– Тебе, что мало было?

– Мне надо кое – кого найти. Где моя одежда?

Игорь сначала указал взглядом на шкаф, затем встал напротив и загородил Максу обозрение.

– Мы туда и на километр не подъедем, все перекрыто, говорю же тебе. Военные всех увозят в спецприемники, каждого вбивают в базу.

Игорь достал модуль – компьютер и спроецировал экран.

– Говори фамилию, я по спискам посмотрю куда его увезли. Что ты так удивляешься? Списки в открытом доступе, чтобы люди могли родственников найти.

Макс забрал у Игоря модуль – компьютер и сам вбил в запрос фамилию Панфилова. На экране появились выдержки из новостей с пометкой черепа – в новости речь идет о смерти. Из заметок следовало, что бывший следователь Панфилов Сергей организовал на Свалке банду, состоящую из уволенных сотрудников полиции, промышлявшей похищением людей, вымогательством и убийствами. Во время задержания Панфилов оказал сопротивление военным и был убит.

Макс вспомнил про Монро. Это он преследовал его в лесу, и Макс не был его целью. Его целью был Панфилов.

– Отвези меня в ЦУП.

– Тебя не пропустят.

Максу снова пришлось провести время в багажнике. Они добрались до ЦУПа, поднялись по лестнице с подземной стоянки и остановились у двери к главному холлу.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнес Игорь.

Макс накинул капюшон.

– Пообещай, что не сделаешь глупостей, – попросил Игорь.

– Именно это я и собираюсь сделать.

Игорь закрыл глаза и перекрестился.

– Главное действуй как договорились, – сказал Макс и похлопал друга по плечу.

Игорь пошел первым. Макс выждал несколько минут и тоже вошел в холл. Внутри как – никогда людно. Охранники переключили внимание на Игоря, устроившего небольшое представление. Смешавшись с толпой, Макс проскочил к техническим помещениям. Убедившись, что его никто не видит, он скрылся за дверью.

Когда Макс был подростком то дни напролет проводил в ЦУПе. Охранники не выпускали его из здания, чтобы он не забрел бог весть куда, поэтому Макс нашел другой способ выбираться незаметно. В здании была предусмотрена служебная металлическая лестница, которая от времени пришла в негодность и давно не использовалась, входы на нее были надежно заперты. Надежно для всех кроме Саныча – бывшего слесаря, помершего пару лет назад от паленой водки. Саныч показал Максу как открыть с виду запертую дверь. Он сам разработал этот способ, чтобы напиваться на работе, не покидая пределы здания. Саныч внес небольшие конструкторские изменения в дверной косяк, а работу свою надежно маскировал. Если приложить силу в определенном месте, косяк сдвигался достаточно чтобы открылась дверь. Максу оставалось только рассчитывать, что у администрацииции не хватило денег и ума вставить новые двери. Так оно и оказалось. Макс пробрался по лестнице наверх и дожидался пока Игорь откроет вторую дверь со стороны ЦУПа. Ждать пришлось долго и Макс начинал нервничать. Наконец, замок снаружи щелкнул.

– Охранники решили, что я пьяный, – у Игоря вырвался нервный смешок. – Прикинь я им говорю, вы что не знаете начальство в лицо. А они мне давай пропуск. Я говорю начальника мне сюда быстро. Они смекнули, что я не шучу. Поштрудили немного и пропустили. Обещали рапорт начальству написать.

– Сейчас никому нет дела до рапортов.

По дороге в зал связи они не встретили ни души.

– Все ждут начала брифинга. Мне тоже нужно идти, – сказал Игорь.

Они остановились.

– Дальше я сам, – сказал Макс.

– Ты же не хочешь тут все взорвать? – спросил Игорь.

Макс усмехнулся. Они пожали руки. Игорь ушел.

Сквозь приоткрытую дверь Макс рассмотрел помещение зала связи. Маккензи не было на месте, как и Монро.

Макс вошел. На большом экране шла трансляция с последнего сеанса связи с Праймом—1479. Командир Стивенсон зачитывал отчет. Карта курса показывала, что корабль преодолел уже более восьмидесяти процентов пути.

Макс передвигался у стены, стараясь оставаться в тени. Для достоверности он прихватил с собой швабру с ведром и время от времени протирал полы. Он приблизился к столу Маккензи. Шифр – ключ отсутствовал в его терминале. Должно быть Маккензи теперь носит его с собой. Макс ожидал этого и пришел сюда совсем за другим. Он направился дальше, к кабинету отца.

Матвеев вышел навстречу Максу. Макс отвернулся и сделал вид, что натирает пол. Матвеев прошел мимо. Макс пошел дальше.

– Эй, – крикнул Матвеев.

Макс остановился и замер.

– Да, ты! Уборщик. У меня в кабинете со вчерашнего дня мусор воняет.

– Я уберу, – сказал Макс, не оборачиваясь.

– Иди прямо сейчас.

Макс развернулся и подошел к Матвееву, держа голову опущенной.

– Почему от тебя так разит лекарствами? Ты наркоман? Я скажу твоему начальству…

Они встретились взглядами. Матвеев выпучил глаза. Макс не раздумывая, врезал ему кулаком в нос.

Как давно он мечтал сделать это.

Матвеев потерял ориентацию в пространстве, запнулся о ведро и распластался на полу в луже грязной воды. Макс побежал к кабинету отца. Сзади послышался людской гул.

Отец сидел за столом. Напротив сидели еще несколько человек – полетные инженеры. От внезапности они вскочили со своих кресел. Только отец остался сидеть на месте.

– Надо поговорить, – выпалил Макс.

– Тебе нельзя здесь находиться, – сказал отец.

В кабинет ворвались охранники и огляделись. Затем медленно направились к Максу, расставив руки, словно клешни.

– Дай мне пять минут, – попросил Макс. – Я все объясню.

Отец кивнул охранникам. Они набросились на Макса и завалили на пол. Руки сомкнулись за спиной.

– Уведите, – сказал отец.

– Не делай этого, – заорал Макс.

Его заперли в комнате охраны. Спустя полчаса пришел Матвеев. Его нос раздулся и напоминал переспелую редиску, покрасневшие глаза излучали лютую ненависть и обиду. Матвеев швырнул пакет на стол. Внутри лежали деньги.

– Передай ему, если он думает таким способом от меня откупится.

– Если бы не он, ты бы сгинул в том багажнике.

– Иди-иди, носом не ударься.

Полицейские высадили Макса в паре километров от ЦУПа на пустой дороге. Небо затянуло тучами, деревья придорожной лесополосы качались и шелестели полупустыми ветками. Макс поймал такси и назвал адрес. Когда он подъехал дождь разошелся не на шутку.

Он поднялся и постучался в дверь. Света открыла.

– Я принес деньги.

Макс протянул ей сверток. Она развернула его.

– Здесь вся сумма, – сказал он.

Она вытащила половину, остальное вернула ему.

– Оставь себе, – сказал Макс. – Тебе они пригодятся, там, куда ты хочешь уехать.

– Я их не заработала.

– Это от меня.

Она насильно сунула ему пакет. Следом передала карту памяти.

– Здесь все, что я смогла собрать. Если достанешь шифр – ключ, обращайся.

Он кивнул. Повисло неловкое молчание.

– Ты не хотела бы, перекусить? – спросил Макс.

Его предложение звучало настолько неуверенно, что он почувствовал себя школьником на первом свидании.

– Не нужно этого, – ответила она.

– Почему?

Она указала ему взглядом на дверь.

– У меня много дел.

В следующий час Макс наматывал круги за домом Молчановых. Дождь колотил, как из пулемета. Он вымок до нитки. Вода размягчила корочки на ранах. На языке оставался солоноватый привкус крови. Если он уйдет то, больше никогда не увидит ее. Эта мысль была невыносима, от нее веяло неведомой ему ранее болью. Макс полюбил ее. Раньше он не мог позволить себе признаться в том, что может любить кого – то кроме себя. Это чувство было новым, он не был готов к нему и не знал, как действовать. Он уже потерял работу и жизнь о которой мечтал. Но он не мог смириться с тем, что потеряет и ее.

Макс постучал в дверь. Она открыла. Вода стекала с его одежды на пол. Его колотило то ли от холода, то ли от страха. Света принесла полотенце. Макс вытер лицо. Кровь осталась на ткани.

– Извини.

– Постираю.

Она унесла полотенце и вернулась. Они стояли друг напротив друга. Он смотрел на нее, она же глядела в пол.

– Я не хочу уходить.

– Ты еще так молод.

– Это не имеет значения.

– Ты ошибаешься.

Макс шагнул к ней и поцеловал. Они слились в объятиях. Она положила ему голову на грудь и прижалась так сильно, словно маленькая девочка прижимается к отцу, которого провожает на войну. Они снова поцеловались. Ее губы были горячими и пульсирующими. От аромата волос у него кружилась голова. Макс потянул ее в спальню. Они сделали несколько шагов в унисон.

Внезапно, она вырвалась, отскочила от него, как от огня. У нее тряслись руки, ее кофта была мокрой, как и волосы и лицо. Она закрыла глаза и зарыдала. Он сделал шаг навстречу, она снова отскочила.

– Прости если я сделал тебе больно.

Она закрыла ладонями лицо, волосы висели сбитыми мокрыми локонами. Задыхаясь от слез, она хватала ртом воздух. Макс сделал новую попытку приблизиться. Света выставила руку, как шафер, который жмет на клаксон.

– Я помогу. Только скажи, что мне сделать.

Она обошла его вокруг и исчезла в другой комнате. Макс подошел к окну, распахнул шторы. Прохладный ветер подул в лицо. Через какое – то время она вернулась.

– Я постоянно думаю о тебе, – сказал он, всматриваясь в играющее красками рекламы небо. – Не думал, что могу сказать такое.

– Тебе лучше уйти.

Он сомкнул губы и покачал головой.

– Пожалуйста, – добавила она.

– Почему?

– Ты не поймешь.

– Так попробуй объяснить.

– Нет.

Макс подошел к ней вплотную.

– В чем дело?

– Не в тебе, – проговорила она. – Я неважно себя чувствую. Хочу лечь спать.

– Я позвоню.

– Не надо.

– Я позвоню.

Она не ответила. Макс вышел на лестничную площадку. Она захлопнула дверь. Облокотившись на перилла, Макс свесил голову вниз. В голове промелькнула мысль – прыгнуть.

В подъезде темно хоть глаз выколи. Послышался странный шум сбоку, совсем рядом с ним. Макс направился на источник звука. Из – за угла выскочила темная фигура и побежала вниз по лестнице. Макс бросился за ней и догнал несколькими этажами ниже. Беглецом оказался молодой парень. Макс видел его в Сети. Он один из тех, кто следил за Светой.

– Какого хрена вы до нее докопались, уроды?

– Я уже вызвал полицию. Тронешь меня – сядешь.

В руке он сжимал небольшую камеру и наводил ее на Макса.

– Дай сюда.

Макс попытался выхватить ее. Парень убрал камеру за спину, корпусом попытался оттолкнуть Макса.

Злость закипела в нем. Он ударил в парня кулаком в лицо, потом бил еще пока тот не упал. Камера упала на пол. Макс пнул ее в стену. Парень взвыл от полученных ударов. Кровь капала у него из носа и разбитой губы. Макс не мог контролировать себя, продолжая избивать жертву ногами и руками пока она окончательно не замолчала, превратившись в кровавое месиво.

***

Молчанов прилетел в лабораторию доктора Патела с опозданием на час. Доктор заканчивал эксперимент по измерению воздействия солнца на маски шлемов.

– Ты вовремя, поможешь.

Они вместе закончили эксперимент и результаты расстроили доктора Патела.

– С поднятой маской, Солнце выжжет глаза за пятнадцать минут. С опущенной ничего не видно – фильтры слишком темные для марсианских цветов.

Доктор Пател кувыркнулся головой вперед. Очевидно его ребра заживали быстрее, чем Молчанов предполагал. Нет, этот человек не переставал удивлять его.

– Опыт утратили. Скафандры не шили сколько? Лет двадцать, – сказал Молчанов.

– Это не оправдывает плохую работу.

– Вы правы.

Доктор Пател разложил стекла друг за дружкой по размеру. Убранство лаборатории восхищало: инструменты, приборы – все было упорядочено в строгой геометрической последовательности.

– Когда летали на луну такого разгильдяйства не было, – продолжал высказывать недовольство доктор Пател.

Неизвестно откуда он вытащил шахматная доску, фигурки на магнитах уже выстроились ровно по ширинке.

– Слышал ты знаешь толк в этой игре.

– Моя доска сгорела.

Доктор Пател сочувственно покивал.

– Эту мне подарилмой друг, Патрик Макмерфи.

– Астробиолог Калифорнийского университета. Я знаком с его работами.

– Патрик, – произнес доктор Пател. – Наша дружба началась с совместной статьи о подледном океане Европы. Сколько часов мы провели в спорах…

Молчанов читал эту статью. Она стала его библией, как и все работы Патрика Макмерфи – его учителя и вдохновителя, хотя сам Макмерфи об этом и не знал.

На обратной стороне доски Макмерфи вывел автограф.

– Одна игра – одна жизнь, – так он говорил. Выиграешь, доска твоя.

– Я бы рад сыграть, доктор, но мне еще нужно отправить в ЦУП список потерянных приборов с лаборатории. Простого слова «все» им недостаточно.

– Ты должен ставить им условия, а не наоборот. У меня есть то, что точно тебя переубедит.

Доктор Пател отдалился к рабочему месту. Молчанов придвинул доску к себе. Фигурки сделаны из сплава титана. Молчанову безумно захотелось заиметь такой экземпляр.

Доктор Пател вернулся и протянул Молчанову питьевой пакет, наполненный светло – коричневой жидкостью. Второй он оставил себе. Молчанов мгновенно ощутил специфический аромат.

– Бурбон. Выдержка двадцать восемь лет, – с гордостью сказал доктор Пател.

– Как вам удалось взять его на борт?

– Ты меня недооцениваешь.

Они сделали по глотку. Обжигая горло, ядреная жидкость упала в желудок. В голове просветлело.

Ричард Пател закрепил на двух тросиках шахматную доску. В его руке сверкнул желтый галстук с изображением зеленобрюхого попугая, который он мастерски завязал на шею.

– Что за повод? – спросил Молчанов.

Доктор Пател передвинул пешку на две клетки и начал поединок.

– Важная дата. Без сомнения, это изменило мир навсегда.

Молчанов усиленно пытался сообразить, что это за событие. Доктор Пател косился на него выжидающе.

– Дам подсказку. 1905 год.

Молчанов сделал ответный ход. Их пешки смотрели прямо друг на друга, также как Молчанов смотрел сейчас на доктора Патела.

– Ты не найдешь упоминания об этом в новостях или блогах.

Молчанов почувствовал себя неловко. Доктор Пател выждал еще несколько секунд.

– Эйнштейн впервые опубликовал работу «К электродинамике движущихся тел». Так она тогда называлась.

– Специальная теория относительности.

Доктор кивнул и сделал еще один глоток. Кадык его передвинулся вверх – вниз, как затвор ружья.

– Тогда идеи Эйнштейна отрицали многие известные ученые. Над ним смеялись, оскорбляли, даже угрожали убить. Его теория плевала на многие догмы, но главное, что не могли ему простить – атаку на механику Ньютона. Представь, что кто – то заявиться прямо сейчас с доказательствами о том, что Земля плоская. Будешь ли ты готов принять их?

Молчанов пожал плечами.

– Математические начала Ньютона гениальны. Но значит ли это, что достижения его абсолютны? Что их нельзя критиковать?

– Думаю можно.

– Нужно. Главный принцип ученого – умение отказаться от принципов. Прыгнуть в костер, если эксперимент докажет, что он не горяч. Современники же Эйнштейна испугались. Они уверовали в то, что знают все. А скептицизм умирает без практики.

Молчанов выбил несколько пешек. Противника он раскусил. Доктор вел обманную игру, притворяясь дилетантом. Молчанов же решил действовать на опережение.

– Когда мы вернемся домой каждый будет моложе на два часа. Мы уже путешественники во времени. Эйнштейн научил нас вычислять это, но должны ли мы прекращать проверку его теории экспериментом?

Молчанов вывел коня в бой.

– Этим вы и занимаетесь с командиром?

Доктор Пател улыбнулся.

– Представь какие возможности мы открываем. Следом за Марсом мы полетим еще дальше. Где бы ты остановился?

– Европа.

– Потому что так считает Макмерфи?

– Это наиболее вероятно, – сказал Молчанов.

– Проще говоря доказательств нет.

– Нет.

– Но ты веришь?

– Наверное.

Доктор Пател срубил у Молчанова коня. Неожиданно.

– Ты готов полностью отказаться от убеждений если потребуется?

– Думаю, да.

– На Марсе нас может ждать совсем не то, что ожидаем.

Молчанов вывел в бой слона. Ферзь Патела, вытянутый как стрела воин в доспехах, теперь под прицелом. Ему не сбежать.

– Именно за этим я и лечу. Хочу увидеть своими глазами.

– Глаза далеко не лучшее вооружение ученого.

– И все же я рискну.

– То есть Андрей Молчанов готов к истине, какая она бы не была?

Доктору Пателу мастерски удалось спасти ферзя, пожертвовав двумя пешками и ладьей. Ученый продумал этот маневр наперед и уже пошел в атаку слонами и конем. Молчанов снова недооценил его.

– Какая бы она не была, – повторил Молчанов.

– А ты уверен, что глаза не замылены? Готов ты прыгнуть в огонь?

Ричард Пател перебросил ладью на четыре клетки и поставил шах королю Молчанова, его слоны и конь прикрывали тыл. Молчанову удалось укрыть короля, пожертвовав вторым конем.

– Что вы пытаетесь сказать? – спросил Молчанов.

– Я пытаюсь очистить твой разум. Почему? Да потому что, если ошибешься – сгоришь.

– Я надеюсь, до этого не дойдет.

– Ты не должен надеяться. Подвергай каждый факт сомнению. Также, как ты сделал в статье о программе Террос.

Ричард Пател опустошил питьевой пакет с бурбоном и принялся за следующий.

– Я написал лишнего тогда. Оскорбления недопустимы в научной статье.

Молчанову удалось переломить ситуацию на поле. Его слон нацелился на ферзя Патела, ладья страховала. Если все сложиться удачно, дальше он пойдет на короля.

– Ты поступил так, как должен поступить любой ученый. Аргументировано, слегка эмоционально.

– Я не хотел вас обидеть.

– Чепуха.

Доктор Пател взмахом слона снес ладью Молчанова, та отправилась в свободный полет по лаборатории. План Молчанова с захватом ферзя провалился.

– Я хотел сказать, что на Земле полно не обжитых мест. А атмосфера неизвестного мира должна оставаться нетронутой. То, что мы нашли на Марсе жизнь и чуть не погубили ее – подтверждает мои слова. Тот самый факт в пользу истины, разве вы не это имели ввиду?

Молчанов опьянел. Мысли перемещались в голове с непривычной скоростью, диалог подогревал их. Доктор Пател протянул ему второй пакет, а сам принялся за третий.

– Заселение Марса людьми никогда не входило в мои планы. Почему? Я не хуже тебя понимаю последствия. Терраформирование займет столетия. На Марсе нет полезных ресурсов, а путешествия туда безгранично дороги.

– Тогда зачем?

– Марс – это прививка младенцу от будущей смертельной болезни.

– По – вашему, ребенок – это человечество?

Доктор Пател опять пошел в наступление. Его временная слабость снова оказалась трюком. Теперь под натиском стоял ферзь Молчанова. Чтобы спасти его он отдал на растерзание последнюю ладью.

– Я говорил о таких как я и ты – людях науки.

– А что же остальные люди?

Доктор Пател опустошил третий пакет.

– Когда в начале двадцатого века Эйнштейн, Лоренц и Гайзенберг сделали свои великие открытия, казалось, что человечество, наконец, откроет глаза и избавиться от главного бича – религий. Эти великие люди дали толчок и как им воспользовалось человечество? Политики использовали открытия для манипуляций над людьми. Две мировые войны едва не уничтожили всех. Потом был золотой период: освоение космоса, компьютеры, интернет. Все великие книги стали доступны одним кликом. И как человечество распорядилось этим? Стало постигать? Изучать? Это никому не нужно. Сеть загажена ложью настолько, что истине в ней нет места. Религиозность, вера в чудеса едва не выше чем в пятнадцатом веке. Они говорили – хватит; открыто достаточно; ученые все портят; Давайте наслаждаться! Только они не учли, что общество, основанное на науке и технологиях не может существовать если никто не понимает как все работает. Смесь невежества и силы всегда взрывается.

Еще шах со стороны доктора Патела. Молчанову вновь удалось спастись, пожертвовав слоном и пешкой. Следующий раз может стать последним.

– Ученые не виноваты в войне, – сказал Молчанов.

– Козлами отпущения нас сделали намерено. Если от выстрела погиб человек, значит виноват химик создавший формулу стали из которой отлили пулю. Этот прием стар, как мир. И что кто – то это заметил? Вступился? Нас втоптали в грязь и решили забыть. Университеты закрываются потому что молодежь больше не хочет становиться учеными. Нет смысла тратить деньги на обучение, лучше купить еще зерна. Накормим будущую послушную паству! И исправить это может только технологический взрыв. Это и было целью Терроса. Когда – то соперничество между нашими странами подтолкнуло мир к прогрессу, к решению невозможных задач. Я помню, как каждый день появлялись новые изобретения, как привычные для человека вещи становились ненужными. Да, прогресс не только рождает, но и убивает. Естественный отбор работает. Самолеты давно гниют на земле. Зачем толкаться в очереди к Колизею, или мокнуть под дождем на побережье, когда можно настроить погоду и мозг не заметит разницы. Но значит ли это, что нужно остановить прогресс?

Доктор Пател последовательно загонял короля Молчанова в угол.

– Зачем мы здесь по-твоему? – спросил доктор.

– Мы спасаем новый биологический вид от смерти, – рассуждал Молчанов. – Люди объединилось общей идеей.

Доктор Пател поднял ферзя, чтобы сделать ход, но затем передумал.

– Когда – то я тоже верил в добро, в то, что люди могут безвозмездно помогать друг другу, как пишут в книгах о самопожертвовании.

– Что изменилось в вас?

– Личностная эволюция. Наша миссия – совокупность целей разных групп. Но главная объединяет большинство – деньги. Сетевые компании не идиоты, в фотографии марсианина они почуяли золотую жилу сразу. Они уже окупили вложенные миллиарды. Мы стали брендом. Или ты всерьез веришь, что всем этим политиканам, рекламщикам, блогерам есть дело до спасения марсиан? Все это фикция, искусная ширма.

– Вы говорите так, будто каждый кто приложил руку в миссии сделал это ради наживы.

– Что плохого в жажде наживы? Или в том, что человек ест мясо? Мы эволюционировали, чтобы выжить не только желудком. А вся эта ложь, показная забота, молитвы – просто солнечные очки, за красными глазами. До нас им есть дело пока каждый пользователь продолжает кидать центы в копилку. Неважно, умрем мы или выполним миссию, они все равно заработают.

Молчанов передвинул короля в угол. Он обречен.

– Какова тогда ваша цель?

Доктор Пател глотнул еще виски.

– Каждый день миллиарды людей путешествуют в Париж, поднимаются на Эйфелеву башню, любуются видами и большинство не догадывается, что башня не существует уже десять лет. Она часть виртуального мира, – Доктор Пател потянулся к Молчанову. Они встретились взглядами. – Истина не стоит ни гроша, поэтому ее никто не готов покупать. Головы настолько загажены стереотипами и ложью, что сработал заложенный природой инстинкт защиты. Они просто отгородились, остались в виртуальном мирке чудес и фантазий. Институт истины, который представляли мы, ученые утратил свою функцию. Мы вымираем. Пока мы бегали вокруг них с непонятными формулами, они зашли сзади с шаманскими танцами. Системе нужен слом.

– Вам нужна еще одна война?

Доктор Пател ловким взмахов снес ферзем короля. Мат. Молчанов наблюдал за вертевшейся фигуркой в воздухе. Доктор Пател сделал еще несколько жадных глотков.

– Наше оружие – здравый смысл и просвещение. Цена победы – выживание человечества. Нам нужна была трибуна, самая большая из возможных. До которой они не смогут дотянуться, – доктор повернул на свет фигурку победоносного ферзя. Затем со всей силы сжал в руке. – Сколько я написал бесконечных писем, сколько бегал по коридорам, умолял не прекращать финансирование. Как – то один из них сказал мне: «Изучение Марса не перспективно даже если он из шоколада». Его голос был решающим.

Доктор Пател отпустил фигурку, и она тоже взлетела. На его ладони остались вмятины.

– Марс – наша трибуна. То, что ты делаешь на своих эфирах – это здорово. Я бы лучше не смог.

– Спасибо.

Разве мог Молчанов представить, что сам Ричард Пател будет говорить ему эти слова? И что они будут выпивать вместе и беседовать, как равные друг другу. И что Молчанов не будет верить не одному его слову.

– Я слышал про твою жену, – продолжил Пател. – Знаю, что вынудило тебя так поступить. Ворошилов всегда сам себе на уме.

– Он никогда не отступает.

– Я был женат трижды и знаешь, что я понял? Нужно позволить женщине считать, что твое решение – это плод ее действий. Только так можно сохранить семью. Жаль, что я сам никогда этим не воспользовался.

– Света. Она другая. В университете в нее были влюблены все парни потока. Но она была сама себе на уме. Ни подруг, ни друзей, держалась одиночкой. Всех кто пытался с ней знакомится сразу посылала. Я даже боялся взглянуть в ее сторону, казалось меня сразит молнией. Она была такой красивой… Помню, я бродил по этажам на перерывах только чтобы встретить ее хоть раз, просто взглянуть. Я никогда не решился бы подойти. Однажды, она вошла в толпу парней и подозвала меня. Все просто обалдели. Она взяла меня за руку, отвела в сторону и сказала, что нечего больше пялиться на нее, я ей нравлюсь и мы должны познакомиться.

– Она умеет брать, что захочет.

– В душе она другая, очень ранимая.

Доктор Пател хотел глотнуть еше виски, но перестарался. Содержимое пакета вылилось наружу. Доктор принялся засасывать летающие шарики ртом. Молчанов тоже присоединился. Выловив все, они расхохотались.

Доктор Пател уже с трудом выговаривал слова. Если бы не отсутствие гравитации, он бы уже валялся на полу.

– Знаешь, что я понял? Женщины сложнее, чем теоретическая физика, – говорил он. – Моя первая жена, Джанин. Я был от нее без ума. Когда я ушел к любовнице, я не соображал, что делаю. Убедил себя, что соскучился по холостяцкой жизни, что вернусь, когда захочу и она примет меня. Я вернулся через месяц. Она выгнала меня. Во мне взыграла гордость – кто я, чтобы просить прощения? Она пожалеет. Сама прибежит. Через неделю она поехала в суд, чтобы подать документы на развод и ее сбила машина. Я рыдал на ее могиле и умолял простить. Я знал, что не существует души, что разум порождается мозгом и умирает с ним, что под землей лежит обычный гниющий кусок мяса и она никогда не услышит этих слов. Я дал волю эмоциям и не слышал голос разума. Мои слова не были адресованы ей, они были для меня. Попытка примериться с совестью.