Текст книги "Метро 2033: Крым-3. Пепел империй"

Отряд Контейнера с Летуном на импровизированных носилках заметили лишь у самого борта эсминца-флагмана. С безопасностью у лапутян, как отметил Контейнер, было все плохо: привыкли, что в небе их никто не достанет, вот и на земле расслабились.

Самое удивительное, что их никто не стал останавливать или досматривать: небесные люди бросились к Летуну, захлопотали вокруг него, тут же нарисовался фельдшер, на месте пробил Летуну грудь декомпрессионной иглой и наложил окклюзионную повязку. Лишний воздух со свистом вышел из плевральной полости Летуна – и тот перестал хрипеть и начал нормально говорить.

– Отведите нас к Навигатору, – были первые его слова.

По приставному трапу они поднялись внутрь эсминца. Дальше был тускло освещенный коридор, стены из ржавого металла, зарешеченные иллюминаторы, запах мазута, бойко снующие люди в матросской форме, лязг железа, скрежет инструментов, вой болгарки… Если закрыть глаза и представить себе море, можно было легко забыть, что к эсминцу приварены еще десятки прочих судов, машин и строений, образующих летающий город Лапута.

Они шли по тесным коридорам, пробирались через забитые людьми кубрики, поднимались по трапам и, наконец, очутились в командной рубке.

И тут – неожиданно для всех – навстречу отряду Контейнера вылетела лохматая, виляющая хвостом псина по имени Карма.

Глава 10
Последний бункер

Регенерация у листонош – дело быстрое. Заживают и переломы, и раны, даже зубы отрастают. Разве что глаз новый не вырастет, ну и, конечно, сломанный позвоночник или артериальное кровотечение кого хочешь убьют, как и серьезные повреждения внутренних органов. Бандерольке было больно и обидно, но она знала: пара часов – и останутся только синяки и свежий шрам на бедре.

В камере с нее сняли наручники и даже дали воды напиться. Когда дверь закрылась, Бандеролька опустилась на матрас и закрыла глаза. Губы зудели, глаз и ухо чесались – подживали, а ногу покалывало.

И все было бы ничего, если бы не перспектива скорой смерти.

Согласиться на предложение Командора? Ни за что! Перед Бандеролькой просто не мог стоять такой выбор.

Значит – смерть.

Прийти на помощь некому: Контейнер с друзьями в Крыму, Верховцев – неизвестно где, а Кайсанбек Аланович и Телеграф – в соседних камерах. Интересно, допрашивали ли Телеграфа? Предложили ли предать дело всей жизни?

И не только – своей жизни. Согласиться на сотрудничество с Последним Легионом – не просто предать все, во что верил, саму суть своего существования, это значит – стать убийцей. Пусть не своими руками. Пусть просто помогать… У подлости нет и не может быть оправдания. Если ты поддерживаешь мразь, разрушающую мир, отбрасывающую его обратно в пучину ненависти и войны, если ты поддерживаешь подлеца, растаптывающего ростки нового, лучшего – ты становишься убийцей. Все просто, очень просто, нужно только слушать совесть, ее тихий, настырный голос – голос твоего сердца. Нужно просто верить в то, что видишь, верить себе, верить своим глазам.

И постоянно спрашивать себя: а что, если ошибаюсь?

Как только этот вопрос перестает звучать, как только ты приобретаешь каменную твердость прижизненного памятника и принимаешься изрыгать истины, как только цель становится прямой и ясной, и не важно, через сколько жизней кровавой дорожкой протянется твой путь, – ты умер как человек.

Ведь человек – не двуногое, прямоходящее, лишенное крыльев. У человека есть право выбора. Всегда. Свобода совести – всегда. Если с любым режимом надо соглашаться лишь для того, чтобы выжить – это плохой режим и дурное согласие. Если раз за разом убеждать себя «не высовываться», «не обсуждать», быть как все – ты растворишься в лупоглазой массе фанатиков.

Лучше уж честная физическая гибель.

Контейнер в Крыму, и Контейнер действует. Наверное, он уже узнал о том, что Человек в Серебряной Маске был послан на остров Последним Легионом, чтобы уничтожить листонош и перессорить города. И думающих, чувствующих – тысячи. Всех не передавить, Командор не вечен. Когда-нибудь придет его черед умирать, и не заберет он с собой ни выдуманное величие, ни богатство, ни соратников.

Спать в последнюю ночь жизни было глупо, но организм, восстанавливаясь, требовал своего, и Бандеролька задремала.

На этот раз сновидение было лишено всякого символизма.

Бандеролька увидела группу Верховцева, подкрадывающуюся к логову Последнего Легиона. Вот залегли в расщелине между холмами, откуда виден прекрасно охраняемый вход – четверо солдат, ворота. Совещаются. Вот Марика стягивает защитный комбинезон и остается в черных лосинах и черной майке. Распускает волосы. Взбивает их обеими руками.

«Сумасшедшая, – подумала Бандеролька, – дозу словит, лечись потом… Хотя, это же сон. Во сне можно».

Марика с поднятыми руками вышла к блокпосту. Охранники натурально офигели: высунулись и подались вперед. Бандерольке не слышно было, что говорит Марика, но это же сон, и можно увеличить громкость:

– …я из Минска. Со станции Нияга. Меня поймали бандиты с Петровщины, отняли защиту.

– Ну-ка стой, где стоишь. Знаем мы таких.

– Ма-альчики, – заныла Марика очень натурально, – я же с каждой секундой дозу ловлю! У меня же во-олосы выпадут! Ну помогите, вы такие сильные, такие ловкие! Неужели не поможете?! Посмотрите, – она провела по бедрам, по груди ладонями, – я же безоружна, так что же вы, мальчики?!

В Марике, безусловно, пропадал актерский талант. Бандеролька захихикала – бесшумно, потому что все это ей всего лишь снилось.

«Ма-альчики», конечно же, отреагировали. Посовещались. Посмеялись. И поманили Марику: давай, мол, подходи.

– Проверку устроим, – пообещал один из них сальным голосом, – что у тебя там под одеждой спрятано…

Марика зарделась и принялась шаркать ножкой. По мнению Бандерольки, она переигрывала, но дежурные видели перед собой готовую отдаться молодую привлекательную девушку, и мозги у них уже перестали работать, передав управление телу другим, обычно в этом незадействованным, органам. Виляя задом, как шлюха из Симферополя, Марика приблизилась к посту. Бандеролька с удовольствием и интересом следила за развитием событий.

– Ма-альчики, – с восхищением выдохнула подруга, – какие вы гру-убые, какие брутальные!

На это повестись мог только полный идиот, но патрульные сейчас интеллектом не блистали. И повелись.

Стоило Марике оказаться рядом – они утратили бдительность, и принялись обихаживать бедняжку. Бандеролька сделала вывод, что диверсии на базе Последнего Легиона до сих пор не случались…

Марика ныла, излагала подробности «нападения», брала слово, что «мальчики разберутся», ежилась, требовала сухого вина от радиации, укрытия, любви и ласки. Патрульные развесили слюни и потеряли силу воли.

И вот тогда Марика начала действовать.

Бандеролька не ожидала от подруги такого даже во сне. В Марике, конечно, угадывался несгибаемый стержень, но вообще она выглядела вполне нежным цветочком, и никак нельзя было представить, на что рыжая способна.

А меж тем, она оказалась превосходным бойцом. Беспощадным и быстрым.

Еще в Цитадели тренер наставлял Бандерольку: женщина всегда слабее мужчины. Так уж устроен мир и организм. Зато женщина быстрее. Поэтому удары у нее должны быть хлесткими, «как кошка – лапой», неожиданными и злыми. Пах, горло, глаза. Глаза, горло, пах. Самые уязвимые зоны… Любой человек, независимо от подготовки, зажмурится, получив пальцами в глаза. Согнется, если колено или крепкий кулачок угодят в пах. А горло – это же прелесть, а не зона поражения! Достаточно «вилочкой» ладони как следует ткнуть в кадык…

Именно так Марика и поступила. Она была не просто шустра – практически неуловима.

«Мальчика», стоявшего к ней лицом, Марика обезопасила, ударив с размаху рукой промеж ног. В левого засадила локтем – точно в горло, правому сначала плеснула в глаза уракеном, а когда он отшатнулся, присела и схватила за яйца, кажется, дернув на себя. Он упал.

Еще один легионер стоял поодаль и успел даже поднять автомат… Марика кинулась на оружие. Бандеролька знала, что этот навык отрабатывается особенно долго: кидаться вперед, на угрозу, не отступать и не убегать – от огнестрельного оружия все равно не убежишь.

Девушка буквально выломала автомат, повредив противнику указательный палец, лежащий на спусковом крючке, ткнула растерянному мужику в висок дулом, выхватила у него из ножен нож, отбросила автомат, развернулась и кинулась на остальных.

Бандерольку замутило. Она видела многое, но не такое хладнокровное убийство.

Охранники даже не успели закричать. Удар ножом в пах убивает мгновенно – не потеря крови, но болевой шок.

Так погиб первый.

Второго Марика полоснула по горлу – обратным хватом, наискось, успев уклониться от брызнувшей крови.

Третий принялся отползать, подняв ладони:

– Не… Н-нее…

Судя по голосу, он был совсем молоденький. Марика остановилась. Примерилась. И в один прыжок оказалась на поверженном противнике, прижимая нож к горлу:

– Проведешь, сученыш.

Она даже не запыхалась – вся схватка заняла около минуты. «Сученыш» осторожно кивнул:

– Проведу. Не убивай. Не убивай!

– Ну-ка тихо. Где тревожная кнопка?

– Внутри. В туннеле.

– Какая там охрана?

– Никого!

– Убью.

– Никого, клянусь, не убивай! Я тебя узнал! Ты – валькирия, ты приходишь за нерадивыми воинами![5]5
  Конечно же, легионер все перепутал. Валькирии – белокурые девы, уносящие души павших в бою викингов в Вальгаллу.


[Закрыть] Я не хочу умирать!

– Там моя подруга, я пришла за ней.

– Чернявая? Мелкая? И с ней еще старик и очкарик? Я знаю, в каких они камерах, но, богиня, тебе одной не пройти, там охрана, богиня, даже ты…

– Заткнись и молчи, пока не прикажу говорить. А не то – заберу в ледяные пустыни навечно. Живьем. Осознал? Ты будешь жив в глыбе льда, жив и неподвижен, даже моргнуть не сможешь. Сотни лет. Тысячи. А вокруг будут пировать и любить женщин. Или нет… вокруг будет только ледяная пустыня. Ты свихнешься. Ты будешь молить о смерти – но никто тебя не услышит. Хочешь? Хочешь обмануть меня?!

– Нет, о богиня, о валькирия!

– Ну и добре. Заткнись и не шевелись. Камеры наблюдения?

– Нет, фон мешает…

– Хорошо. Пока – живи.

Марика неожиданно поцеловала мальчишку в противогаз и улыбнулась:

– Будешь хорошо себя вести – пойдешь со мной на пир воинов. Как тебя зовут?

– Заноза…

– Хорошее имя.

Марика свистнула, привлекая внимание Верховцева, Игоря и Влада.

Они выбежали из укрытия и потрусили к входу. Верховцев, даром, что пожилой, бежал впереди всех, а Влад замыкал, тревожно озираясь. Пленник принялся икать от испуга.

– А теперь, мой милый, – наклонилась к нему Марика, раскрасневшаяся и прекрасная, – скажи, есть ли у вас система самоуничтожения?

* * *

Командор даже предположить не мог, что бункер Последнего Легиона будут штурмовать столь незначительными силами. Он вообще не мог предположить, что их станут штурмовать – врагов Командор предпочитал уничтожать, пока те были далеко. Конечно, база охранялась, но от нахрапистых местных банд, которым хватало охраны на блокпосту. К тому же, минчане были заняты разборками между станциями, инициированными, конечно, Последним Легионом.

Командор был доволен собой. Он нисколько не сомневался, что профессор согласится на него работать. А что до листонош… ну, патронов не жалко. Пусть подыхают. Крым отныне был безопасен. Правда, Человек в Серебряной Маске настолько увлекся ролью вершителя судеб, что вышел из-под контроля, но это и к лучшему: больше хаоса, больше разрухи, больше насилия. Занятые выживанием, жители Крыма даже думать не будут о материке.

Власть. Глупая девка-листоноша просто не понимала, что это такое – настоящая, абсолютная власть, что такое – быть не пастухом неразумных, а начальником мясобойни…

В общем, Командор пребывал в облаке сладких грез.

Камер внешнего наблюдения у базы попросту не было и не могло быть – фон мешал передаче сигнала. А патрулям своим Командор полностью доверял. Точнее, как, доверял – так хозяин аквариумных рыбок доверяет гуппи и меченосцам. Не взбунтуются же, правда.

Он был самым сильным, он был избранным, и никто не мог помешать ему править миром.

Именно так Командор размышлял, лежа в гидромассажной ванное – допросы всегда его утомляли. Две здоровые женщины, годные для воспроизводства генетически безупречного потомства, массировали ему плечи. Одна была бывшая гимнастка с белокурыми волосами и кукольным, капризным личиком. Вторая – поплотнее и постарше, закаленная опытом боевая подруга. Ранние морщины легли впадинами от уголков губ к подбородку… Командор не любил ни одну из них – как можно любить существо, на порядок ниже тебя стоящее на эволюционной лестнице?

Собственно, женщины интересовали его скорее как атрибут, а мужчины не интересовали вовсе. Вопреки мнению Бандерольки, Командор не получал удовольствия от пыток. Удовольствие – схватка с равным тебе по уровню. У невысокого, белобрысо-лысыватого Командора равных не было. И не будет никогда.

– Какие у тебя кубики пресса, – прошептала блондинка, – мой Командор прекрасен! Не зря подростки подражают тебе! Твоим скачкам на слепом псевдомедведе, твоей страсти к подводному лову…

– Заткнись-ка, – велел Командор.

– Твои дочери… – начала та, что старше, но Командор оборвал и ее.

– Молчите обе. Дочери подождут. Я устал.

Как бы он хотел стать диктатором прошлого! Как он жаждал править миллионами, и чтобы в рот заглядывали, и чтобы повиновались, и ловили каждое слово, смерды! Чтобы верили в свою великую цель и в свое великое предназначение! А неугодных он бы позорил и сажал в застенки. Все должны служить ему – потому что не родилось еще лучше человека.

Но кто служит сейчас? Сколько их осталось?

Ничего, великая цель намечена, и цель будет достигнута.

Взрыв был такой силы, что тряхнуло всю базу, включая гидромассажную ванну Командора. Женщины брызнули в стороны с испуганными воплями. Командор поднялся, полюбовался своими кубиками пресса – всем бы так выглядеть в его годы! – обтерся вафельным полотенцем, прикрикнул на баб – они замолчали.

Снова тряхнуло, да так, что Командор едва устоял на ногах. До него начало доходить совершенно невероятное: на базу напали. Быть такого не могло, потому что такого не могло быть никогда, но факт оставался фактом, и мнение о неприступности и величии предстояло аккуратно свернуть в трубочку и засунуть в задницу.

– Внимание! – одновременно с бесстрастным голосом из динамика зажглась тревожная красная лампа под потолком. – Внимание! Активировано самоуничтожение бункера! Начинаю обратный отсчет. Внимание! Внимание! Активировано…

– Брысь отсюда!!! – заорал Командор на баб. – И детей! Детей выводите!

Дети – будущее нации. Многие из них генетически были потомками Командора.

– Брысь!!!

Он отбросил полотенце, натянул на влажное тело штаны.

– Начинаю обратный отсчет. Триста… двести девяносто девять…

Всего пять минут – на эвакуацию базы! Командор метнулся к кнопке громкой связи, набрал секретный код на специальной клавиатуре:

– Всем на выход! Хозяйственный батальон – спасаем имущество согласно существующему распорядку! Повторяю: все выносим. Три минуты на действие! Вперед!

Он поспешил в ангар – туда, где хранились сокровища предков и стоял единственный уцелевший самолет вертикального взлета.

* * *

Бандеролька очнулась от стука в дверь, но не шевелилась, пока ее не потрясли за плечо и Марика не сказала:

– Ну-ка, солнце, поднимайся – и на выход с вещами. Верховцевы своих не бросают.

Бандеролька потрясенно заморгала:

– Подруга, радиация…

– Во-первых, не только листоноши к ней устойчивые. Во-вторых, дядюшка вылечит. В-третьих, давай, поднимайся, доктор пошел бункер взрывать.

– К-как?!

Тут только Бандеролька заметила, что в камере, помимо Марики, Игорь, Влад, Телеграф и Кайсанбек Аланович.

– Ой, не волнуйся, он умеет, у него талант запускать систему самоуничтожения.

– Тут же все богатство предков! Все с последнего Бункера Возрождения!

Марика побледнела, Кайсанбек Аланович хлопнул себя по лбу:

– Мы обязаны спасти это! Единственная надежда…

– Тогда побежали, – вздохнул Влад.

Бежать было легко. Легионеры неслись навстречу, выпучив глаза, из динамиков ревел механический голос, отсчитывающий секунды, мигали красные лампы, бросая под ноги кровавые отблески. Никому не было дела до спешащей навстречу ободранной команды – легионеры спасались.

– Там наверняка охрана, – пояснял Влад на бегу, – грузят… У нас мало оружия…

– Фигня, – отмахнулась Бандеролька, ускоряясь, – полная и абсолютная чушь. Они не будут стрелять среди своих, а врукопашную не пойдут.

Она не стала рассказывать про сон, обернувшийся явью. Некогда и незачем. Но откуда-то снова звучала губная гармошка, наигрывала боевито, и Бандеролька исполнилась уверенности в успехе мероприятия.

Они ворвались в огромный ангар, посреди которого, под открытым люком, стоял треугольный самолет. У него копошились техники и грузчики, и вопил, размахивая руками, Командор.

– Мой! – выдохнула Бандеролька. – Он – мой.

И ускорилась. Ускорение жжет прорву ресурсов, но человек не в силах уследить за листоношей, перешедшей в этот режим. За спиной Бандерольки раздались вопли: как она и ожидала, техники не палили, хотя и сопротивлялись, и команда Верховцева крошила их на салат. Некогда было оглядываться.

Бандеролька остановилась перед Командором. Каким-то чудом он не просто заметил ее – сумел среагировать. Командор двинулся по часовой стрелке, ступая так, чтобы не скрещивать ноги и не оставлять их на одной линии, руки он поднял к лицу, ссутулился и пригнул подбородок, при этом взгляда не сводил с ее лица.

Опытный боец – и опасный. Боксер?

Бандеролька пробила двоечку в голову – легко и не напрягаясь, прощупывая дистанцию и реакцию. Командор первый удар сбил, от второго уклонился и ушел в защиту. Еще одна двойка и неожиданный удар ногой – лоу-кик, ломающий колено. Командор успел поднять ногу, приняв подъем стопы Бандерольки на коленную чашечку. Это было больно. Бандеролька зашипела, плюнула на осторожность и ринулась в атаку.

Нелегко придется в схватке тому, кто привык защищаться, кто думает отбить все удары и заблокировать то, что не удалось отбить, кто не хочет пропустить ни одного касания. Бандерольку обстукивали – лицо, ребра, живот, но она все равно шла вперед. Она наступала, прижав локти к ребрам, резко выдыхая и не нанося ни одного удара. Она теснила отмахивающегося Командора, пока он не запаниковал.

Видимо, миф «листоноши не чувствуют боли» повлиял на его поведение, но Командор взорвался серией панических атак, не рассчитанных ни на что, необдуманных и дурных. Бандеролька легко нашла дырку в его броне и пробила – сперва прямым в нос, потом – чинджебом в челюсть. Чинджеб отличается от апперкота. При апперкоте удар все-таки не ломает шейные позвонки, а чинджеб, хотя и наносится «пяточкой» ладони и на вид безопасен – ломает. Резкий удар предплечьем в грудь противника. И – снизу вверх, так, чтобы резко запрокинулась голова, чтобы хрустнуло, чтобы подбородок уставился в потолок, а градус наклона превысил естественный.

При неудачном исполнении чинджеб просто роняет противника любого роста и любой массы.

Бандеролька поддержала Командора под поясницу, вытолкнув ее на себя, и получилось, что сделала «ножницы» руками.

И шея Командора не выдержала.

Он рухнул на бетонный пол ангара неаккуратной кучей – парализованный и практически мертвый. Глазные яблоки его шевелились, и он что-то силился сказать, но не смог пошевелиться.

– Листоноши чувствуют боль, – склонившись над ним, проговорила Бандеролька, – и моральную тоже.

Выпрямилась и огляделась. Задумчивый Игорь, так и не сменив выражение лица, добивал противника – колошматил его затылком о бетон. Остальные легионеры были мертвы, а команда Бандерольки – жива.

– Осталось двадцать… Девятнадцать…

– Грузимся!!! – заорала Бандеролька.

Они успели набиться в кабину самолета – тесно, как шпроты в банке, и Телеграф, безотказный водитель и бывший пилот, буквально за минуту разобрался с управлением, потянул какой-то рычаг на себя, и ушла вниз земля с ангаром, с ранеными и мертвыми, и Бандеролька подумала, что раньше не поступила бы так, что раньше она пожалела бы… но жалость выгорела.

Как база Последнего Легиона.

Самолет вертикально взмыл в синее безоблачное небо, когда под ним ухнуло и начал разрастаться обманчиво медленный гриб взрыва – как на той записи…

Самолет рванул вперед, обгоняя ударную волну, и Бандеролька услышала свой голос:

– Домой. В Крым.

– Они все погрузили, – сказал Кайсанбек Аланович. – Бандеролька, доктор! Они погрузили все: и оборудование, и ГМО-семена! Все, за чем мы шли!

– Значит, шли не зря, – что-то в Бандерольке замерло и не давало радоваться. – Осталась малость: спасти почву для этих семян…