Текст книги "Под сенью исполинов. Книга вторая"

Вика вложила свою ладонь в его руку, и абориген поднял её. Она молчала и не смотрела ему в глаза. Она почти поверила. Почти.

Внезапно белотелые стали вести себя иначе. Кто горбился в поисках улетучившегося запаха человечины – выпрямился, кто лежал в экстазе, наглаживая обглоданные кости, – встал и замер. Чёрные взгляды потухли, посерели, словно бы из них внезапно выветрило жизнь. Спустя минуту они и вовсе стали неотличимы от заготовок – побрели куда-то бесцельно, не издавая ни единого звука, кроме противного непонятного чавканья.

– Дитя больше… не смотрит… на этот город… Нужно спешить!..

Напоследок Вика глянула на звезду на пьедестале. Та оказалась потускневшей и потрескавшейся. Будто бы высушенной. И уже ничем не отличалась от звёзд во всевозможных экзотелах, залитых стеклом в Изумрудном городе.

Среди шпилей и башен замка-лабиринта вдали виднелись аж три переходных, по которым можно было спуститься ниже. Они отчего-то странно мерцали, как если бы были миражом. Притом что строения рядом выглядели вполне обычно.

Если площадь с витой колонной по центру только окружалась галереями изваяний, то центральная улица, ведущая к замку-лабиринту, сплошь представляла собой каскад галерей. Это была не улица даже, потому как домов – жилых или ещё каких – тут не было вовсе. Кругом стояли статуи: чужеродные этому городу, но неуловимо родственные друг другу. Слева, справа, сверху. Везде.

Архитектура не имела ни обтекаемости, присущей современным белотелым, ни повальной геометричности, ни симметрии. Отсутствие последнего, полагала Вика, объяснялось тем, что рядовые соискатели в эту временную эпоху обладали только одним телом, потому как убитая ими вельможа имела всего два.

Троица в Изумрудном городе совершенно точно командовала остальными, кто имел пару. Выходило, эта их особенность развивалась. Или усугублялась…

Когда они достигли огромного белокаменного крыльца замка-лабиринта, уходящего по обеим сторонам вдаль, у Вики уже не оставалось ни малейших сомнений, что соискатели болезненно тяготели к чужому искусству. Потому как на пути попалось невероятное количество не только изваяний, но других и произведений: картин, музыкальных инструментов, мозаик, которые были вынуты из родных зданий прямо с кусками стен. Складывалось впечатление, что у самих белотелых и вовсе не было собственной культуры. Что культура их – собирательство, захват и мародёрство.

Поднимаясь по ступенькам вслед за аборигеном, Вика вслушивалась в себя. Задавалась вопросом – чего теперь она добивается, какая у неё цель? Сбежать? Убить его? Что делать теперь? А если он не врёт? Если сказанное им – правда?..

А всё сказанное им и было правдой. Чем же ещё?! И наиотличнейшее тому доказательство – отсутствие у самой Вики части левой руки.

– Соискатели преследуют… ту же цель… что и мы… с тобой… моя Виктория… – говорил абориген, не оборачиваясь. – Они хотят… завладеть Дитём… Тогда они… снова смогут… неконтролируемо размножаться… расти, как… опухоль… как рак галактики… Ведь они… обеспечат себя… пищей… в неограниченных… количествах… Пища – их главный… ресурс…

– Есть же заготовки… – неуверенно проговорила Вика, выглядывая вперёд из-за плеча аборигена. До верха оставалось не так много, но подъём уже порядком измотал.

– Заготовки на поверхности… опасны даже… для них… Заготовки жадны… до чужой боли… Ведь боль… сопровождает рождение… И они… хотят быть… причастны к рождению… хотя бы таким… образом… Соискателям нужны… насильнорождённые… Это заготовки… наделённые Дитём… разумом… Как те белотелые… что мы… только что… видели… Как я… Но я сотворил… себя сам… Я обманул… старуху Кислых… И теперь… рождаюсь снова… и снова… Я…

Абориген неожиданно замолчал и остановился на последней ступеньке, словно бы вид громадных арочных дверей и балюстрады над ними его шокировал. И тут всё было белым. Белые стены, белый пол, иногда выглядывающий из тумана, белые чудовищно большие створки дверей и белые же ручки на них. Ну, почти всё. Слева невдалеке чернел широкий и длинный – метров десять сверху вниз – пролом в стене, от которого во все стороны устремлялось множество толстых трещин.

Вика проморгалась – почему-то пролом смещался, а трещины от него будто бы шевелились. Марево?.. Как с теми шпилями?..

– Беги…

Но вместо того, чтобы последовать совету, Вика медленно пятилась. Она не могла оторвать взгляда от антрацитово-чёрного «пролома», который, перебирая десятками «трещин», текуче сполз со стены на пол. От раздвинутых мандибул, следы которых приводили её в ужас, когда она пыталась помочь Александру Александровичу.

Это была она…

Смерть.

Абориген не выстрелил ни разу. Карина сцапала его, словно парализованного, просто как тряпичную куклу, безвольную и податливую – «бельгийское дерьмо» со стуком упало в туман. Когда гадина перевернула его к себе спиной, Вика сдавленно пискнула. Не было больше того тяжёлого взгляда выцветших, видевших всё на свете глаз. Взгляд аборигена блестел, полный дикого, оголтелого ужаса и немого вопля. Осколков его воли только и хватило на последнее движение – тканевый лоскут слетел с шеи, оголив не вымазанный глиной участок. Так он надеялся умереть хотя бы при следующей перемене – ему оторвало бы голову…

Оцепенение сшибло хрустом человеческого позвоночника. Вика бросилась прочь, ничего перед собой не видя, но не сделала и трёх шагов – врезалась во что-то почти горячее и упала в туман.

Прямо перед ней стояло жуткое чудовище с огромной головой, без рта и носа, с четырьмя многосуставными руками, бледное, тощее, трясущееся не то холода, не то от голода. А на безобразной морде живо горели маленькие раскосые глаза над по-монгольски выступающими скулами.

– Роберт?..

Глава 20. Если друг…

Первый лежал в полусотне метров от придавленного валуном модуля. Будто устав с дороги, он развалился на большом голыше, торчащем из песка почти идеальной полусферой: руки в разные стороны, крупнокалиберная винтовка тут же, сбоку, троекрестие маски мечтательно в неземное небо – отдыхает.

– Белотелые, – сообщил Роман, обойдя неподвижное экзотело сбоку.

Прямо по центру живота зияла сквозная дыра – геометрически идеальный круг. Будто аккуратный цилиндр вынули.

– Движения нет, – доложил Иван с «телячьего языка». – Наблюдаю три неподвижных объекта в полукилометре к северу. Лежат.

– Не проморгай никого.

Второй стоял почти у самого входа, некогда забаррикадированного переплетеньем проволоки. Огромный, белоснежный с кофейно-кремовыми вкраплениями, он прислонялся усеянной зачехлёнными ракетами спиной к скале, и будто бы просто кого-то ждал. Было предельно ясно, что это не «Оса».

«Тяжёлый боевой автоматизированный комплекс “Тур”, модель два-М, образец две тысячи тридцать пятого года», – подоспел Ординатор. Дальше пошли тактико-технические характеристики, но Роман оборвал бестелесного. Назначение «Тура» было ясно даже малым детям. Это двуногая тяжёлая бронетехника Альянса, крайне эффективная как раз в условиях пересечённой местности, где машины на традиционном ходу, гусеничном или колёсном, пройти не могли. Например, в горах.

Но не настолько эффективная, чтобы справиться с белотелыми. На кой бросать в бой с юркой пехотой, работающей строго парами, неповоротливого мастодонта весом две тонны и способного калибром дробить скалы, не говоря уже о наспинных управляемых ракетах?

Роман очень надеялся на банальную перестраховку тех, кто его сюда послал. Потому как, если это прямой расчёт, то на Ясной ещё сохранились для них сюрпризы…

Он раскрыл бело-кремовую «Осу» на камне очень легко. И оказалось, что до него это уже проделывали.

– Не оставляют трупов, – заметил Буров, глядя на пустое место оператора.

– Кушать хосеса, – нервно хихикнула Рената.

Внутри обнаружили кисть. Очевидно, она никак не вылезала, и белотелые рванули тело оператора, да так, что она оторвалась, оставшись внутри недораскрытой части. Но удивляло другое: кисть принадлежала чернокожему мужчине.

Со вторым они повозились. Было видно, что достать труп оператора для белотелых было очень важно. Настолько, что для этого они выворотили смотровые тримплексы, у не имеющего головы «Тура» расположенные широким рядом поверху. Кровь по краю проёма говорила о том, что убитого бронеходчика вынимали по частям…

– Броня не спасает, – заметил Буров. – Отверстие сквозное. Выстрел один.

– И ни одного убитого белотелого в округе. Просто побоище.

– Могли и своих забрать, – заметила Рената. – Они каннибалы, Ром.

Группу Корстнева атаковали прямо на входе в придавленный модуль. Это совершенно точно была засада, потому как следы от пуль четырнадцать с половиной и вообще уже запредельного тридцатого виднелись повсюду. То есть они отстреливались беспорядочно, часто попадая друг в друга – и у «Тура», и у «Осы» имелись множественные пулевые отверстия. И если бы не след попадания чёрного стержня от ружья соискателей, можно было подумать, что они вдруг сошли с ума и перебили друг друга, большей частью свалившись с обрыва.

Корстнев направлялся в модуль. Туда, где Роман с Иваном видели возродившегося Иконникова и беднягу Бристоу на реаниматоре. Из пещеры вели ходы ещё ниже, по ним, возможно, Костя надеялся попасть в тот самый полумифический Храм. Он же тоже шёл туда, наверняка. Но его отшвырнули, зуботычиной дали от ворот поворот, и он двинулся на север, через плато с геоглифом, к долине.

– Зачем один челнок комплектовать чёрно-жёлтыми, по сути не камуфлированными «Осами», а второй – такими вот, белыми?.. Да ещё и «Турами»…

– Старыми «Турами», – уточнил Буров. – Тридцать пятого года выпуска. Которых в первые дни войны почти не осталось из-за кривой противоракетной системы. Мы их жгли не напрягаясь.

– «Турами» без эмблемы Альянса… – принял эстафету Роман. – И это когда своего «петуха», как сказал Саныч, они лепили всюду.

Отвечать никто не взялся. Роман только задумчиво глянул в стянутое неизвестной сетью зеленоватое небо, будто небесный паук мог соткать какую-то подсказку.

Через некоторое время они поравнялись с Ивановым, стоявшим в дозоре в ста метрах выше, у кромки плато. Целеуказатель уже ждал: двое рядом, за камнем – расстояние триста семь, ещё один поодаль вправо. Словно пытался сбежать. И все – бело-кремовые, почти неразличимые на песке Ясной.

– Там дальше четвёртый, – указал уже рукой Иван, – но я не уверен. Камуфляж хороший…

Шаг – и они как на ладони. Все четверо. И нет никакой гарантии, что впереди тоже трупы, а не прикрытие отхода основной группы, залёгшее наизготовку. Электромагнитный режим визора ничего не прояснил, слишком далеко, чтобы увидеть излучение и определить, активны ли системы тех экзотел.

– Тимофей, пригляди за Ренатой. Мы быстро.

Пара – не один. Двигаясь зигзагами, Роман и Иван бросились в бег на предельной скорости. От одного камня-прикрытия до другого, держась на расстоянии, они преодолели больше половины пути, когда стало окончательно ясно, что стрелять по ним не будут. Некому.

– Тимофей, можете идти, – передал в эфире Роман, уже стоя над парой таких же белых «Ос» без признаков жизни.

Видимо, группа поделилась надвое, когда напали белотелые. Потому как и тут земляне попали в засаду – всюду виднелись следы беспорядочного огня, в том числе и на углепластике брони. А также стреляные гильзы. Слишком много гильз для этих двоих. Значит, кто-то всё же ушёл.

– Нет четвёртого, показалось, – сообщил Иван, когда Роман приблизился к отдельно лежащему бойцу.

Этот отличался от соратников. Нет, не экзотелом, «Оса» была той же – кремово-белой. Он лежал на животе, что говорило о том, что он бежал в момент, когда был застрелен. Только вот, кроме рваных дыр от убийственной авиационной пушки тридцатого калибра, какая стояла на «Турах» в качестве стрелкового, следов попаданий не было совсем. И это уже не выглядело случайностью.

Роман перевернул бойца и попытался открыть грудной отдел брони, как он это делал с прошлым, но ничего не вышло.

– Командир, тут…

– Нет следов оружия белотелых?

– Так точно, – ответил Иван. – И операторы на месте.

Он, не раздумывая, подключился к экзотелу убитого. ИИ его «Осы», хоть выдавал привычные после цифрового изнасилования фортели, делал всё на ура. Вот и сейчас он легко нашёл остаточные токи внутри раскрываемого объекта, чтобы не расходовать собственные запасы. Будто умнел, чертяка…

Парень выглядел молодо. И незнакомо. Голова лежала отдельно от порванного в клочья тела и единственная была относительно целой – стреляли разрывными.

Роман вернулся.

– Может, не стоит…

Но он уже подключился к следующему экзотелу. Результат – как под копирку. Разве что этому стреляли в голову сбоку, в упор из полуавтоматической винтовки, какую сейчас держал Роман. Внутри шлема с единственной входной дырочкой пестрело отвратное месиво.

– Какого вообще хрена…

Третьего он знал. Это был везунчик Игнат Шилов, любитель поиграть на деньги за столиком в «Под углом». Опытный космопроходец, зять Фортуны, как он сам себя нескромно называл после третьей… Фронтовик без единого ранения за всю войну. Один из первых, на ком испытали вакцину от оспы Синдаровича, благодаря чему он остался жить. Даже на Хиц-2 побывал, но вернулся с отчётом буквально за три дня до инцидента. Видать, на Ясной его везение кончилось…

Если ещё полчаса назад Роман думал выйти в эфир с группой Корстнева, может даже попробовать договориться, вразумить, пригрозить, то сейчас выкинул эту идею из головы напрочь.

– Может, тогда… – предложила было Рената, посомневалась некоторое время и всё же договорила: – Если не с самим Корстневым, может, тогда с его психосерверами связаться?.. С ним же наверняка Жанна или Айгюль. Они самые… опытные.

– И? – «Сапфир» Бурова смотрел в расчерченное небо, словно бы наверху могло быть что-то в разы интереснее их находок.

– Это ничего не даст. Если они с Корстневым, то причастны к этому, – Роман указал на трупы. – Попробуешь выйти с ними на связь, выдашь нас.

– Четвёртый.

Иван произнёс это тихо, но услышали его все. Целеуказатель выдал: северо-северо-восток, расстояние двести метров, округлая гряда у самого геоглифа. Будто поддакнув, неуверенно вякнул датчик движения. Но лишь раз, чтобы после молчать не хуже белорусского партизана.

«Осы» двинулись по широкой дуге, обходя объект с разных сторон, а «Сапфиры» вновь остались на месте. Роман уже не ждал атаки. Во всяком случае, точно не выстрела.

Но и Карины там тоже не оказалось.

– Живой? – выдали внешние динамики его экзотела.

Улёгшись в ложбину между двумя бороздами геоглифа так, что его скрывало полностью, раненый вяло шевельнулся. Он был в точно такой же «Осе», как и менее везучие соратники. Винтовка валялась рядом, ему до неё не было дела. Дыра в животе – вот что его беспокоило.

– Убери руки, – Роман присел напротив только когда Иван с другой стороны вскинул винтовку. – Раскрой. Экзотело, говорю, раскрой, – раненый еле заметно покачал головой – нет, мол. – Так мы ничего не сможем, понимаешь? – Роман подал импульс Ренате, чтобы они с Буровым шли к ним. – Дышать тут можно, поверь. Я дышал – и живой. Видишь же! Давай, раскрывай. Мы тебе поможем…

Когда «Оса» распахнулась, Роман понял, что соврал. Будь он трижды Авиценной, помноженным на Бакерия, помочь ей всё равно не смог бы. Дыра в животе девушки походила на кадры из сетевого ужастика, когда изнутри человека прорывается нечто. Она умирала от потери крови, и успела потерять её столько, что любая помощь была уже бесполезна.

– Не разорвался, – скорбно заметил Буров, едва нависнув над ними.

Снаряд тридцадки пробил броню в области брюшины, вошёл на две трети, но не сдетонировал. Он порвал бедняге кишечник, нанизал желудок, а печень не затронул, отчего она умирала медленно и мучительно.

– Айгюль!.. – вскрикнула Рената.

– Кто вас так? – спросил Роман, глядя в перекошенное и обескровленное лицо. Он не надеялся на ответ, потому как карие, почти чёрные глаза уже стекленели.

– Кор… Корстнев…

Роман вдруг почувствовал боль. Но не фантомный укол обиды, а вполне реальную, словно бы ему в живот медленно входила болванка свинца диаметром с кулак. Но длилось это не более секунды – Айгюль наконец умерла. Он поднялся и зыркнул на «Сапфир» Ренаты. Буров с Иваном тоже повернулись к ней. Но никто ни слова не сказал психосерверу за попытку поделить боль обречённой на всех. Как никто не возмутился, что такое вообще оказалось возможным, ведь изначально Айгюль не была завязана на Ренате…

Группа двинулась дальше, стараясь использовать рельеф геоглифа как укрытие. Находясь рядом, можно было понять, что он, геоглиф, в немалой доле состоял из гигантских сферических спиралей, выстроенных вдоль обширной дуги. Как он мог бы выглядеть в целом неясно, а элементарному орбитальному снимку отчего-то не нашлось места в том отчёте, который получила тридцать третья экспедиция.

Какие могли быть причины всего этого? Зачем Косте убивать часть команды? Из-за Слова? Из-за разногласий касательно его? Наверное, Ольга сопротивлялась. Драться она умеет – у минуты час выцарапает. И часть космопроходцев, таких как Игнат, наверное, решили больше не участвовать. Поздновато, конечно. За что и схлопотала залп в спину. А тех, у модуля, белотелые нашли уже мёртвыми. И, чтобы вынуть, пришлось применить оружие.

Тогда почему Оля не послала им импульс?.. Её б не удержали даже Жанна с Айгюль – она уникум!.. Почему повторитель пел её голосом, почему принял её вид?..

Рената немного отставала. И было слышно, что она сначала плакала, потом недолго и негромко смеялась, повторяя что-то типа «сами себя…».

Плато обрывалось резко – отвесной скалой. Сюда они ещё ни разу не доходили. И, подумал Роман, если бы доходили, многое могло бы быть иначе.

Это была не долина даже, а котлован. Исполинская рытвина, как после касательного столкновения Ясной с небесным телом размером с Аризонский метеорит. Внизу высились белые, заострённые к вершине клыки без изгибов, каждый брал начало из взгорка, похожего на места приземления челноков, и взмывал метров на сто. Та самая «архитектура», упоминавшаяся в отчётах кисловцев, что раскопал Трипольский. Они располагались чётким порядком, на равном расстоянии друг от друга и ни один не возвышался над другим.

– Пасть…

Роман даже не понял, кто сказал это. Это действительно была пасть, теперь без всяких натяжек. И в неё им предстояло спуститься.

Но они не успели.

Сначала за их спиной возникло северное сияние – ни дать ни взять. Даже игра цветов та же. Там, где небо внезапно озарилось переливами зелёного, нити «небесного паука» на миг проступили чётче, набухли, словно бы из стратосферы на них что-то напирало, но вдруг беззвучно лопнули и исчезли.

И после показалось острие. Люди смотрели как заворожённые: пронзая аммиачное небо, к поверхности медленно приближалась ещё одна белая игла, только не запылённая, как те, что возвышались за спиной правильными рядами, а слепяще-глянцевая. ИИ экзотела подсказал, что длиной она четыреста четыре метра, а расстояние до предполагаемого места её приземления – девять километров по прямой. Игла нацелилась прямиком в литеру «Г» на песчаном взгорке…

– Кто-то вызвал кавалерию.

– Предлагаю не ждать, – занервничал Роман. – Только их кавалерии нам не хватало.

Нигде не было ни тропы вниз, ни чего бы то ни было пригодного для безопасного спуска. Во всяком случае, на этой стороне каньона. Зато на противоположной Иван разглядел вполне пологий спуск вдоль всей стены. Чуть ли не со ступенями. Но до него нужно было ещё добраться, обогнув долину, а времени на это уйдёт очень много. Впрочем, деваться было некуда.

Внизу стоял ещё один «Тур». Целый, невредимый, раскрытый настежь – приближение визора позволяло разглядеть даже чехол от противогаза, который надел вылезший оператор. Внутри этой громадины Костя – а в ней наверняка был он – не прошёл бы в чёрный пролом в скале глубже, чем на несколько метров.

Обходной путь занял гораздо больше времени, чем они ожидали. И приходилось торопиться. Во-первых, близилась ночь. Во-вторых, к востоку от них в песок Ясной вонзилась ещё одна громадная игла. Она наверняка угодила туда, где лежала почти похороненная капля неземного челнока. Отчего-то думалось, что белотелые высадятся очень скоро, и целью их будет этот самый каньон.

– Знаешь, Роман Викторович, – загудел Буров, когда они почти уже спустились на самое дно, – я думаю, что ошибаться всё-таки можно. Что это в какой-то мере и отличает нас от искусственного интеллекта.

– Что – это?

– Гибкость ума. Способность не сломаться под давлением последствий неверного решения, а прогнуться, переосмыслить и использовать выводы себе во благо. Способность признать ошибку и оттолкнуться от неё, уже существующей.

– Ты сейчас вообще о чём? Пофилософствовать, извини, не настроен…

– «Герольдов» на орбите Ясной два. Но кто сказал, что один из них это «Кондор», а второй принадлежит первопроходцам Кислых? Погоди, не перебивай. Я к чему. Недаром у найденных нами экзотел такой камуфляж. Недаром тут «Туры», и именно эта модификация. Недаром на них нет белоголового орла. И недаром, наконец, всем этим заправляет Корстнев, а в подчинении у него был какой-то негр. Один из грузовиков на орбите – это «Герольд» второй серии, который таки запустили под конец войны. Я ошибался, считая запуск профанацией. Он был. Потому как была цель. Осталось только выяснить, где собака зарылась, Ром. Что же такого важного на Ясной, чтобы ради неё устраивать мировую войну и гонку. И кто запустил этот «Герольд». Или получил доступ к его маякам после войны…

– Единобожцы.

Это слово вошло в разум Романа ржавым гвоздём. На миг он представил себе оборотня-Корстнева, который держит за горло Олю, а сам возвещает о благе и всепрощении. Роман и думать не мог, что когда две волны, два самых лютых пожара ненависти находят друг на друга, образуется штиль. И он, этот штиль, холодное умиротворение, гораздо страшней для его врагов, нежели самый кипучий гнев.

– «Герольд» Кислых на орбите наверняка, – завершил мысль Буров. – А вот «Кондора» там уже нет. Вместо него – личное такси тех, кто устроил всё это.

Почти пятиметровая громадина «Тура» отбрасывала размытую тень, в которой они не сразу разглядели следы. Отсюда в пролом кого-то волокли. Точнее что-то – ширина следа говорила о немалых размерах и весе. Раз уж он вообще остался, этот след, на сыпучем белом песке.

– Товарищ майор, я предлагаю мне идти пешком.

Роман посмотрел на Ивана, глянул на ПИМ, с которым тот не расставался даже в экзотеле. В словах парня был толк. Внутри «Осы» он не воспользуется излучателем. Не воспользуется и Рената с Буровым – не пролезут пальцы в защитное ушко спускового крючка. А ПИМ им может понадобиться…

– И ещё… – Иван немного мялся. – Я не хочу спускаться вниз в «Осе». Если как в прошлый раз Ординатор исчезнет…

– Ничего не будет! – почти обиделась Рената. – Я тебе обещаю, Ванечка, сынок! Всё улажено.

Иван не ответил, только глядел на командира. И тот принял решение:

– Валяй. Рената, сумеешь перемещаться в «Осе»? Не стоять же тут боевому комплексу. Шут знает, что там впереди.

– Не думаю, что это сложнее, чем сносный суп из питательной смеси!

Вместе с ними вдруг из скафандра начал вылезать Буров. Молча, никого не спрашивая, он совладал с контрольными точками «Сапфира» и, задерживая дыхание, под удивлёнными взглядами, морщась, полез в раскрытый «Тур», прихватив с собой связку гранат и ПИМ. Судя по тому, что тяжёлое экзотело тут же захлопнулось, места там было гораздо больше, чем в «Осе» – уместились все два с небольшим метра и косая сажень в плечах.

– Ты чего удумал?

– Не решил же ты, что я собрался с вами? – усмехнулся Буров.

Истукан смеялся впервые за всё время, что они провели вместе…

– Я болен, Рома. Я обречён подохнуть и не сгнить. И какая разница – месяцем больше, месяцем меньше. Главное – как, а не когда. Понимаешь?..

Роман проглотил злосчастное «уверен?». Он отдал бы Бурову воинское приветствие, да без головного убора негоже…

– Рано или поздно соискатели придут сюда. И я хочу, чтобы у вас было больше времени.

– Тима, ты… ты хороший человек, – произнесла Рената негромко, будто призналась в чём-то.

– Шагайте уже.

В плоть затаившейся планеты космопроходцы снова вошли втроём.