Текст книги "Под сенью исполинов. Книга вторая"

Глава 28. Дежавю

– Это ещё что! – гоготал Томек, держась за штурвал тяжёлого вездехода, как за последнюю надежду. – Помню, у меня как-то такой дежаву случился – чуть с ума не съехал!.. – И начал рассказывать, что там ему когда привиделось.

Иван сидел пристёгнутым позади него и силился понять хоть что-то. Его одолевало ощущение, что он проспал лет десять, проснулся вот в этой кабине, а ото сна осталась назойливая тревога и чувство, что это всё уже было. Что он видел эту дорогу посреди джунглей, ежедневно расчищаемую техникой от ползучих лиан да валящихся с верхотуры веток, и смутно предугадывал то, что должно случиться.

Или, может быть, наоборот, это – сон?..

Так бы Иван и решил, не налети вездеход под управлением шибко разговорившегося поляка на бурелом – машину тряхнуло так, что не помогли даже множественные стабилизационные ремни.

– Ты лучше на дорогу гляди! Угробишь меня – сниться стану! – прошипела Ксения справа. Она тоже злилась на своего друга, ведь неплохо ударилась головой. А психосерверам-одиночникам, пока нагрузка не поделена с коллегой с базы, это, мягко говоря, прямо противопоказано.

– «Мальчик-1», «Мальчик-1», приём… – захрипел эфир с колоритным грузинским акцентом. – Как слышите?.. Пацаны с вами?..

– Да мы ж в курсе, что без них тут даже в туалет не сходишь! – рассмеялась в рацию Ксения и подмигнула Ивану. Пацанами главный врач базы называл безопасников. – Но с нами только Ваня, остальные позади плетутся!..

Улыбка девушки была очень милой, тёплой и дружеской, но Иван почему-то не смог заставить себя слепить в ответ что-то хоть сколько-нибудь взаимное. Неясно почему, улыбка эта вызывала комок в горле.

– Тут нехорошая активность, – предупреждала база. – «Муравьи» повсюду, но… они не входы к нам ищут, а как бегут от кого-то…

– Альфа?.. – вырвалось у Ивана. И следом странная мысль: лучшая защита базы – это её герметичность.

Никто не хотел встречать альфу. Единственный отряд, видевший подобное чудовище, только и успел, что координаты передать. О таких известно одно: они быстры, несмотря на размеры, ведь на уровне природных чувств ощущают гравитационные аномалии, коими знаменита Хиц-2. Вершина развития метаморфов, не изученная настолько, что отсутствовали даже данные о внешнем виде.

– Надеюсь, нет. Тут кое-кто предполагает, что начинается Гон, – уклончиво отвечали по рации.

– Пф-ф… – Томек – сам скепсис.

– Гон – лишь теория. Притом я бы сказала… вялая, – поддержала друга Ксения.

– Сколько вас? – Геворг Чхеидзе на той стороне, которого рота охраны поголовно называла дядя Гева, мудро решил, что спор сейчас ни к чему. Он-то как раз верил в состоятельность теории о Гоне. Хотя бы потому, что был её автором.

– Двадцать два. В грузовике нас трое, позади транспортник с бойцами и институтками.

Томек опять загоготал. Та ещё парочка, подумал Иван. И напоследок почему-то: такие и помирают в обнимку.

– Хорошо. Тут, на базе столько образцов – на всех хватит. Лишние умы нам не помешают. Наблюдаем вас с «Герольда», но Саша на всякий отслеживает конкретно тебя, Ксения.

– Угу, я чувствую её шаловливые мыслишки, – дёрнула отсутствующей бровью психосервер, следя за реакцией Томека. Тот бросил на неё быстрый взгляд и отвернулся к дороге.

«Грузинское радио» умолкло.

Деревья, будто живые, постоянно преграждали прочищенную накануне дорогу. Эти джунгли кто звал зеркальными, кто зелёным морем, кто просто – старым русским «чаща», от которого где-то в затылке ворочалось исконно-недоброе, жутковатое ощущение. За всё время пребывания на Хиц-2 люди не встретили хотя бы один вид, который не стремился сожрать другой. Если существо не являлось чисто хищным, оно наверняка оказывалось всеядным. И уж точно всякая тварь тут отлично лазала по веткам – джунгли к тому более чем располагали.

И альфа не исключение. Как предполагали ксенобиологи, он был способен достать всё, что бегало, прыгало и пищало среди хитросплетения лиан. И не только.

– Просеки затягиваются быстрее пореза под низолиновым пластырем… – выражение лица поляка должно бы быть философским. Вездеход то набирал скорость, то вновь сбрасывал – свободные участки дороги нередко сменялись заваленными.

– Ещё бы, – вдруг отозвался эфир томным сопрано на фоне гуда силовой установки. Это была одна из учёных из транспортника позади. – Не будь тут джунглей – звезда выжгла бы планету. И, судя по отчёту Игната Шилова, выжженной пустоши тут хватает.

– Говори, говори, не останавливайся! – шуточно взмолился Томек, за что получил тычок в плечо и грозный прищур от Ксении.

Днём джунгли поверху становились зеркальными и отражали большую часть палящих лучей обратно в космос. Немного попадало и под кроны с помощью всё тех же зеркальных листьев. Этого вполне хватало, чтобы внизу жизнь благоухала, беспрестанно поглощая сама себя. Для передвижения по Хиц-2 космопроходцы пользовались системой просек и перемещались только днём, когда ни один обитатель джунглей, за исключением «муравьёв», не высунулся бы под прямые лучи. Ведь это почти наверняка означало бы смерть – лучи каким-то образом пагубно влияли на системы чувств метаморфов, «слепили» и «глушили» их, делая лёгкой добычей даже для более слабых собратьев. Люди же терпели: жарко, светофильтры еле справлялись, но безопасность превыше всего. А опасаться тут стоило решительно каждой ветки.

– На нашей кафедре есть такой умник, Лёшка Тривольский. Или Двупольский ли… – «не останавливалась» девушка из рации, и Томек не упустил возможности позлить Ксению, за что ожидаемо опять получил по плечу. – Так вот, он принял отчёт Шилова и выдал теорию, что джунгли Хиц-2 – это ретроградная форма жизни, этакий планетарный деградант размером с Евразию. Мол, эволюция тут по какой-то причине повернула вспять много тысяч лет назад. В пользу чего вроде как свидетельствует ступенчатое построение всей жизни, хотя я лично связи не вижу. И что её изучение положит конец угрозе Q-рака. Якобы сам он чуть ли не отсюда, с Хиц…

– Двупольский?.. – дурачился Томек.

– Q-рак! – одновременно с рацией воскликнула Ксения.

Липкое чувство, что всё это уже происходило, не переставало мучить Ивана. Он ощущал лёгкую тошноту и головокружение, как после несильного сотрясения мозга. Было душно, пот щипал глаза, соль во рту перемешалась с подозрительно знакомой сухостью…

Иван вглядывался в ядовитую зелень джунглей, разбавленную несущими к земле свет листьями-зеркалами. Старался слушать размышления о различных теориях, в том числе теории дяди Гевы. Но отвлечься толком не выходило: за секунду до сказанной кем-то фразы он неизменно слышал её тихое эхо в своей голове.

Но самое противное и пугающее было не это. А то, что куда бы Иван вдруг ни посмотрел, что бы ни сделал этакого, неожиданного даже для самого себя – чувство никуда не девалось. Будто бы он действовал по уже отыгранному однажды сценарию, и сил выйти за его рамки, вырваться из колеи, не хватало. Как бы он ни поступил.

– Ну… – по-роденовски потёр подбородок Томек. – В этом есть зерно.

И, не забывая про дорогу, выдал следующее предположение.

Ещё до войны первопроходцы Хиц-2 установили, что вся фауна в её джунглях – суть один вид. Всякое существо под этими кронами – метаморф. То есть, поглощая себе подобных или более слабых, оно накапливало клеточный материал, чтобы рано или поздно через окукливание выйти на следующую эволюционную ступень. Проще говоря, подняться по пищевой цепочке, став совершенно другим существом. А вот механизм встраивания чужих клеток в свой собственный организм как раз вполне мог быть каким-то образом связан с небезызвестным вирусом, который человечество обозначило как Q-рак. Общего тут прослеживалось очень и очень много. Хотя бы феноменальные механизмы регулирования – или подавления? – иммунной системы, которые присутствуют в обоих случаях.

– Сам он деградант, этот ваш Двупольских, – хмыкнула Ксения. – Назвать целую экосистему «ретроградной формой жизни» – надо быть…

– Смелым малым, – перебил Томек. Иван глянул на водителя: лицо вдруг отчего-то серьёзное, ни следа недавнего балагурства. – Я знаю его. Недолго работал на Трипольского-старшего, и скажу, что он, этот Алексей, не дурак. И если говорит что-то, надо слушать. Хоть он и сам не понимает, откуда берёт свои гипотезы.

– Блаженный какой-то… – фыркнула Ксения, недовольная, что её так грубо перебил, да ещё и не поддержал друг.

– Тесла в таком случае тоже был блаженным. И Менделеев. И…

– Да понятно же, ну!..

Иван готов был под колёса броситься – он знал того самого Трипольского, знал!.. Притом настолько хорошо, что ни Томеку, ни той учёной из транспортника и рядом не стоять!

Зубы нанизала боль… Иван стискивал их, будто под пытками. Выдох. Вдох. Сердце, точно в предчувствии, всё ускоряется, а в горле – режущая сухость. Тоже, чёрт бы её побрал, настолько знакомая, что…

Мысль пронзила его током – внезапная, бредовая. Ударить. Влепить неожиданную пощёчину Ксении, чтоб не щека, а красное пятно! Выйти за рамки сценария, выскочить из колеи! Вон! Да!..

Иначе – всё. Конец.

Усилие воли, сигнал бунтующего мозга, и…

Ничего. Рука не поднялась. Иван вдруг со всей ясностью ощутил себя зрителем в собственном теле. Услышал свои мысли как бы со стороны, отделился от себя и больше не мог повлиять ни на что. Так было с самого начала, просто теперь это вскрылось. Кругом сон. Морок. Смертельное наваждение, к финале которого…

Воспоминания навалились прорвавшим дамбу потоком. Нет, нет, нет! Только не это, чёрт подери! Не это!..

Над головами вдруг зажужжали сервоприводы – на крыше вездехода ожила единственная автоматическая турель. Утлого бортового ЭВМ только на неё и хватало. Местные твари иногда высовывались на просеки, и это было похоже на самоубийственный выброс земных китов на берег – результат примерно тот же. Посередине панели вспыхнул экран, транслирующий вид с турели.

– Кебра, – сделал ставку Томек, сбрасывая ход.

– Нагрид, – «ударила по рукам» Ксения.

Иван закричал, яростно затряс сиденье водителя перед собой, но его оболочка оставалась неподвижной. Только вытирала пот со лба, напряжённо таращась внимательными глазами в рябящую зелень. Это был не кебра. И уж тем более не нагрид. Иван не предугадывал – знал, что сейчас будет.

– Главное, не тормози, – произнесло тело Ивана, и этот чужой голос каким-то витым, выкрученным эхом отозвался в голове. Как при дуальном восприятии, когда одновременно слышишь реальную речь и её мыслеформу…

Спорщики замерли в ожидании. Ядовитая зелень с вкраплениями мелких «зеркал» настырно лезла в камеру, точно хотела испортить весь азарт. Но вот справа дрогнул шипастый куст псевдорозы и…

– Spiritus Sancti … – перекрестился поляк и ударил по тормозам.

«Мальчик-1» врылся в землю всеми двенадцатью колёсами. На панели мигал значок голосового подтверждения для открытия огня по цели. Но сумасшедших в кабине вездехода не было.

– Это же…

– Альфа. Это альфа, Том… – Ксения побелела.

Размер существа выдавало движение укрывавших его лиан и листьев, которое выбивалось из общей картины, рисуемой ветром, как водоворот посреди реки. Можно было понять, что оно огромно, но и только. Нормально не угадывался даже силуэт.

– «Мальчик-1», почему стоим?.. Приём…

– База, у нас…

Ксения не договорила. Листва вспучилась, словно набухающий нарыв, готовый вот-вот взорваться отвратной жижей. Люди замерли, раскрыв рот, только Томек негромко шептал, глядя в боковое зеркало на транспортник позади:

– Увидели… остановились… Хорошо… это хорошо… Не газуй, только не газуй…

Иван влип в сиденье. Казалось, он различал знаменитые зеркальные глаза монстра среди сотен светоотражающих листьев. Улавливал их движение – оценивающее, неторопливое. Он не голоден, Иван знал это. Как и то, что альфа не нападёт. Он сейчас оставит их в покое. Но лучше бы напал…

Когда высший метаморф пошевелился, это поняли все. Листва просела в таком объёме, что перехватило дыхание – настолько он казался огромен. И сейчас он… уходил.

– Вы… видели?.. – задал какой-то умник из транспортника позади донельзя риторический вопрос. Ему никто не ответил.

– Можно ехать, – подался вперёд Иван.

– Выждем, – замотал головой Томек. – Тут наша турель – мёртвому припарка!

– Он почти вышел… – шептала полуобморочная Ксения. – Почти ведь вышел! Как так? Почему?

– «Мальчик-1», «Мальчик-1», какого рожна, я спрашиваю, стоим?! – негодовала база.

– Надо ехать! – настаивал Иван, в то время как другой Иван, настоящий, кричал прямо противоположное.

Ехать нельзя! Стоять, оставаться на месте как можно дольше! Возможно, здесь, вот на этом самом месте, удастся всего этого избежать! Стоять, чтобы не случилось всего того ужаса! Чтобы не видеть проклятого Гона, который совсем не то, что о нём думает дядя Гева! Чтобы не участвовать в нём…

Как ни старался Иван, всё без толку. Его никто не слышал, тело не повиновалось, а осознание безысходности давило гидравлическим прессом, с каждой минутой отмеряя всё меньше места на вдох. Оставалось просто смириться: пережитый однажды ужас неизбежен. Только вот на сей раз неизвестно, чем всё закончится.

В ноздри отвратительным насекомым влез запах гари. Память-садистка прорисовывала живые факелы, коптящие собой стены обречённой колонии Хиц-2, когда «Герольд» нанёс «удар милосердия», перегрузив её электросеть. А под спиной – гладкий белый холод реаниматора в единственном защищённом отсеке. И медленно отступающая боль в мышцах, которая таяла, задыхалась одновременно с подступающим всё ближе состоянием, пограничным смерти…

«Человека определяют поступки», – последние слова дяди Гевы. Он тоже – живой факел.

Нет. Этого не будет! Он вырвется! Очнётся! Предупредит!

Вездеходы тронулись рывком, с места набирая скорость. Никто уже не беспокоился о буреломе. Если бы люди знали, что ждёт их впереди, они сами направили турели в чащу, в надежде спровоцировать альфу. Уж лучше он.

– База, приём, – опомнился Томек. – Мы только что… нас почти… короче альфа какого-то хрена почти вышел на просеку…

В ответ послышались несколько голосов: кто-то спорил с дядей Гевой, кто-то поддерживал, на базе вдруг возникла какая-то суматоха. Иван сжался в надежде, что хотя бы эти слова он не услышит. Но понапрасну.

– Гон! – радостно-обеспокоенно воскликнул Геворг Чхеидзе. – Начинается Гон! Как слышите, «Мальчики», приём?! Метаморфы как с ума посходили! Группа поддержи на тяжёлой технике выдвигается, как поняли? Идём вам навстречу! Пацаны, глядите в оба!

– Работайте по движению! – вклинился голос командира роты охраны. – И газуйте, газуйте! Вперёд-вперёд!

Гон – это великая охота хищной планеты. Время, когда все охотятся на всех, одновременно и без разбору. Так предполагал Геворг Чхеидзе, находя косвенные подтверждения на окраинах леса, ближе к пустоши. Ведь большинство существ, не способных защититься, просто бежали к краю джунглей, и нередко выскакивали под смертоносные лучи, лишь бы не быть сожранными.

Гон – время, когда людям в своих бронированных коробочках на колёсах лучше быть под защитой укреплённой базы. Так подумал тот Иван, что пока ещё не пережил чудовищного кошмара. Другой же, запертый внутри, знал: спасение в другом. В герметичности машин и стен базы.

Томек отдал голосовую команду на автоматическое открытие огня. И казалось, педаль акселератора попросту запала – «Мальчик-1» не тормозя влетал на витые жилы лиан вперемежку с шипастыми ветками и с рёвом рвал эти преграды подкованным протектором.

И в это же время на просеку начали выскакивать метаморфы. Кошкоподобные ловкие нагриды в два прыжка оказывались на той стороне и исчезали в тени; вслед за ними гнались более крупные кебра, похожие на вывернутую щучью пасть на крючковатых блошиных ножках, у которых было куда меньше шансов преодолеть опасный участок невредимыми. Турель зашлась стаккато, по крыше застучали гильзы. Тут были и «муравьи», и «кельпи», и «лихо», и ещё с дюжину известных метаморфов. Все они, как по команде планетарного стартового пистолета, бросились убивать друг друга, рвать на части на бегу, ни на миг не останавливаясь и не заботясь о собственной шкуре. Джунгли обезумели, умывшись кровью в едином забеге со смертью.

Чёртовы джунгли зацветали…

– Том! Том! – кричала насмерть перепуганная Ксения сбоку. В машину со всего маху врезалась какая-то увесистая тварь, да так, что несколько тонн на колёсном шасси повело в сторону. – Том, прошу тебя, Том!..

Девушка жмурилась, вцепившись в плечо друга мягкими после «прыжка» ногтями. Она очень боялась, что «Мальчик» не сдюжит, и их сожрут или втопчут прямо вот на этой просеке. Тело Ивана не выпускало из рук автомат, готовое открыть огонь, если вдруг обшивка вездехода подведёт. Но ни первому, ни второму не суждено было сбыться…

Самая большая опасность для всех двадцати с небольшим космопроходцев в двух машинах крылась под милым личиком Ксении.

– Вправо! – орал внутри самого себя Иван. – Вправо! Нельзя туда, нельзя-а-а!

Но машина пошла туда, куда и в прошлый раз. Томек дёрнул руль, завидев несущееся сбоку белое нечто, но было уже поздно. Удар, казалось, смял целый мир. Круговерть приборной панели перед глазами, предсмертный стрёкот захлёбывающейся турели. И тишина…

Как будто отключили все звуки… Снаружи – день как день, но совершенно точно ясно, что светофильтры теперь не работают. И если их не слепит, значит, времени прошло уже много. На Хиц-2 наступила ночь.

Справа копошилась перетянутая ремнями Ксения. Безволосая голова, как раскрашенная ко Дню всех святых черепушка – красное засохшими кляксами по коже. И две полоски бордо прямо по бледным губам к остренькому подбородку. Всё повторялось.

Спереди рычал смачное «kurwa» оглушённый Томек. Сквозь помехи кто-то пытался пробиться по рации. Но главное – снаружи воцарилась тишина. Несвойственная этому времени суток.

– Де ане?.. – промямлила Ксения непослушным языком.

Сотрясение мозга единственного психосервера. Повреждение лимбической системы. Кто ж знал, что так оно всё повернётся?! Что импульсы из ушибленного мозга девушки ненадолго лишат остальную команду способности трезво мыслить?

– Их нет, – Томек вертел джойстиком единственное уцелевшее зеркало. – Нет никого! И транспортника сзади тоже! Их нет!

– Остав… на… сте… Как… шите ме… ём… На… есте… – пыталось вразумить «грузинское радио», но его никто не слушал.

– Им помощь! – невпопад, надрывно закричала Ксения. – Им надо сделать! Надо! Помощь!

И в этот самый момент Иван ощутил укол – как морфина кто прямиком в серое вещество впрыснул. После этого он уже не мог чётко соображать. Тогда не мог. А сейчас – лишь наблюдал, всё прекрасно понимая. Это было частью садистского плана проклятого стража! Показать всё заново, прежде чем убить в самом конце! Гад инопланетный!..

Он высвободился первым, держа перед собой автомат. Рэмбо чёртов! Назад! Нет, не открывай дверь! Только не открывай долбаную дверь!

Тело Ивана, послушный раненой Ксении зомби, высунулось наружу. Двое внутри уже тоже были в защитных респираторах, уверенные, что это что-то решает. Дышать на Хиц-2 можно и без маски с «китайским воздухом», но только ночью, и только близко к деревьям, вырабатывающим кислород. Дело было не в этом.

– Чисто! Вижу транспортник! – доложило тело вполне бойко. Свет в лицо – как ясным деньком где-нибудь на Чарыше. И так же голова кругом, но уже не от обилия кислорода после душного городского смога.

Вторая машина висела в полуметре над землёй, опутанная цепкими лианами. Ударом её швырнуло на джунгли, и они уже втягивали её в себя – медленно, но неотвратимо, как трясина. А на земле под транспортником что-то белело. Что-то большое, распластанное и явно некогда живое.

– Не видела… Я всегда раньше не видела его… – показалась на броне размалёванная кровью Ксения, следом вылез Томек.

К тому моменту космопроходцы высвободились и из транспортника: кто в бессмысленной защитной маске, кто, ошалелый, прямо так, с разбитым лицом. Последние, видел Иван внутри себя, иногда попросту повторяли движения Ксении, как при эхопраксии, а у самого психосервера обильно шла носом кровь.

– Это же… – Ксения указала на распластанное по земле существо размером с оба вездехода, и космопроходцы, словно по команде, уставились на гигантский труп.

– Это альфа! – послышалось откуда-то.

– Альфа?!

– Не может быть!

– От кого ему бежать?!

Существо походило на два зеркальных отражения одного тела, склеенного где-то посередине. Глядя на длинные подвижные языки, на паукообразное белое тело, на жвала и зеркальные глаза по обеим его сторонам, на двенадцать длинных лап, Иван кричал. Во всю глотку орал, чтобы люди вернулись обратно в машины, хоть и знал, что даже это их уже не спасёт.

Джунгли вовсю цвели. Гон начался, и люди вскоре станут его частью.

Пыльца без труда проникала всюду. И это она свела с ума самое страшное чудовище Хиц-2.