Текст книги "Голоса в темноте"

Глава 23

Бен вышел купить на ужин продуктов, а я, подчинясь внезапному импульсу, позвонила Сэди:

– Привет. Угадай, кто это?

– Эбби? Господи, Эбби, куда ты запропастилась? Ты хоть знаешь, что у меня нет даже номера твоего телефона? Вчера вечером ходила к Сэму. У него был маленький междусобойчик по поводу дня рождения. Все очень удивились, что ты не пришла. Даже выпили за тебя. Поднимали тост за отсутствующих друзей. Никто не знал, как с тобой связаться. Ты словно исчезла с лица земли.

– Знаю, извини. Мне вас очень не хватает, но сейчас я ничего не могу объяснять. Как я могла забыть о его дне рождения? Раньше всегда помнила о таких вещах. Голова кругом.

– С тобой все в порядке?

– Более или менее. В чем-то да, в чем-то нет.

– Очень таинственно. Когда мы увидимся? Где ты остановилась?

– У приятеля, – туманно ответила я. – А увидимся скоро. Вот только кое-что улажу. – Я хотела сказать: «Сначала спасу свою жизнь». Но это прозвучало бы по-идиотски. Особенно здесь, в доме Бена, где горел свел, гудели калориферы и с кухни доносился шум посудомоечной машины.

– Слушай, Эбби, я разговаривала с Терри.

– И что? Он здоров? Его отпустили?

– Да, наконец. Продержали столько, сколько имели право по закону.

– Слава Богу. Он теперь дома?

– Где же еще? Пытается с тобой связаться.

– Я ему позвоню. Сразу же. Но он еще под подозрением или нет?

– Не знаю. Когда я ним разговаривала, он был немного не в себе. Я думаю, малость напился.

– Тогда давай заканчивать. Буду ему звонить. Увидимся.

– Ну, давай.

– Как Пиппа?

– Обалденная.

– Не сомневаюсь. И ты тоже.

– Что?

– Обалденная. Я рада, что у меня такие друзья. Передай всем: я вас люблю.

– Эбби?

– Всем, всем – и Шейле, и Гаю, и Сэму, и Робин. Когда их увидишь, скажи... – Внезапно я заметила свое отражение в висевшем над камином зеркале. Я истерично, словно оперная певица, размахивала руками. И продолжала спокойнее: – Передай всем привет.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Все так непонятно, Сэди.

– Послушай...

– Мне пора. Я тебе перезвоню.

* * *

Я набрала номер Терри. Телефон звонил и звонил. Я уже собиралась положить трубку, когда он ответил.

– Слушаю. – Его голос звучал неразборчиво.

– Терри? Это я, Эбби.

– Эбби? Ах, Эбби.

– Тебя отпустили.

– Эбби, – повторил он.

– Я тебе сочувствую, Терри. Я сказала в полиции, что ты этого сделать не мог. Отец тебе сообщил, что я звонила? И прими мои соболезнования по поводу Салли. Ты не представляешь, как мне жаль.

– Салли... – эхом отозвался он. – Они решили, что это я убил Салли.

– Знаю.

– Пожалуйста...

– Что я могу для тебя сделать?

– Мне надо повидаться с тобой. Пожалуйста.

– Сейчас это сложно. Мне нельзя приходить в твой дом. Он может меня там поджидать.

Дверь открылась, и в комнату вошел Бен с двумя пакетами в руках.

– Я тебе перезвоню, – сказала я в трубку. – Через несколько минут. Никуда не уходи, – разъединилась и повернулась к Бену: – Мне надо повидаться с Терри. Он в ужасном состоянии. И все из-за меня. Я его должница.

Бен поставил пакеты на пол и вздохнул:

– А я планировал романтический ужин вдвоем. Как глупо.

– Но я ведь обязана. Как ты не понимаешь?

– Где ты хочешь с ним встретиться?

– Ну уж конечно, не у него дома.

– Здесь?

– Это было бы слишком эксцентрично. Может быть, в кафе, если не придумаю ничего лучше. Только не в пабе – по его голосу понятно, что он уже и так хорошо принял. Здесь поблизости есть кафе?

– На Белмонт-авеню со стороны парка. Что-то вроде закусочной.

– Бен?

– Что?

– Ты со мной поедешь?

– Отвезу тебя туда и подожду в машине.

– Бен?

– Что, Эбби?

– Я тебе очень благодарна.

– В таком случае овчинка стоит выделки, – сухо ответил он.

* * *

Через сорок пять минут я сидела в «Закусочной», смотрела на дверь и пила капуччино. Терри появился спустя десять минут. Закутанный в старое пальто, в шерстяной шапке, он слегка покачивался и дико оглядывался по сторонам.

Он подошел к моему столу и шумно уселся напротив. Снял шапку. Волосы показались мне немного сальными. Щеки раскраснелись то ли от холода, то ли от спиртного. Он выглядел исхудавшим и осунувшимся.

– Привет, Терри. – Я взяла его за руку.

– Твои волосы начинают отрастать.

– Правда?

– О Господи! – Он закрыл глаза и откинулся на стуле. – Я так измотался. Мог бы проспать часов сто.

– Что тебе заказать?

– Кофе.

Я дала знак официантке:

– Двойной эспрессо и еще один капуччино.

Терри вытряхнул сигарету из пачки. Его руки дрожали. Он закурил и жадно затянулся, от чего его щеки показались еще больше ввалившимися.

– Я сказала полиции, что ты этого не делал. И если надо, могу переговорить с твоим адвокатом. Это все недоразумение.

– Мне все время твердили, что я преступник. – Официантка поставила на столик кофе, но он не обратил внимания. – Голова словно пухла. Я бы пальцем тебя не тронул, а мне повторяли, что я злодей. Довел тебя...

– Но больше же не говорят?

– И Салли... Салли... О дьявол!

– Терри, перестань.

Он заплакал. Крупные слезы покатились по щекам в рот. Терри попытался взять чашку, но рука настолько тряслась, что кофе плескался на стол.

– Не знаю, что произошло. – Он неловко пытался промокнуть лужицу салфеткой. – Все шло как будто нормально, а потом полетело к черту. Мне постоянно кажется, что я вот-вот проснусь и обнаружу, что все это только кошмар. И рядом ты. Или Салли. Кто-нибудь из вас. Но вместо этого ты бог знает где, Салли умерла, и полиция считает, что убийца я.

– Главное, что тебя отпустили, – возразила я. – Ты этого не делал, и никто не имеет права утверждать, что преступник ты. Теперь с тобой будет все в порядке.

Но Терри не слушал.

– Мне так чертовски одиноко, – всхлипывал он. – За что?

От его жалости к себе я ощутила спазм раздражения.

– А за что Салли? – спросила я.

* * *

На следующее утро Бен позвонил родителям Джо. Они вернулись после отдыха – я слышала в трубке женский голос. Нет, они не разговаривали с дочерью со времени своего отъезда, и она их не навещала. Да, конечно, они будут рады Бену, если, проезжая мимо, он к ним заскочит. И разумеется, не станут возражать, если зайдет со своей приятельницей. Я видела, какое напряженное было у Бена лицо, уголки губ опустились, словно он проглотил лимон. Он сказал, что мы заедем в одиннадцать.

Мы молча ехали по Северному Лондону в Хартфордшир. День выдался сырым и туманным, по обочинам дороги неясно маячили силуэты домов и деревьев. Родители Джо жили на окраине деревни в низком белом доме в конце подъездной дорожки. Бен остановился на повороте и несколько секунд не трогался.

– Мне не по себе, – сердито произнес он, словно это была моя вина, и включил скорость.

Мать Джо звали Пэм. Она была крепкой миловидной женщиной. Зато отец исхудал, как скелет, и совершенно сморщился. Казалось, он был на несколько десятков лет старше своей жены. И когда я с ним здоровалась, почудилось, будто мне сунули в руку связку костей. Мы сели на кухне. Пэм разлила чай, предложила печенье и повернулась к Бену:

– Ну, рассказывайте, как дела. Джо давным-давно не привозила вас к нам.

– Я приехал по делу, – коротко ответил он.

Пэм поставила кружку и подняла на него глаза:

– Что-нибудь с Джо?

– Да. Я за нее беспокоюсь.

– Что с ней случилось?

– Мы не знаем, где она находится. Она исчезла. У вас от нее ничего нет?

– Нет, – прошептала Пэм и добавила громче: – Но вы же в курсе: она же всегда так – испаряется, а нас не предупреждает. Неделями где-то пропадает и не дает о себе знать.

– Знаю. Но Эбби, ее соседка по квартире, утверждает, что однажды она ушла и больше не приходила.

– Не приходила, – повторила Пэм.

– Вы не знаете, где бы могла находиться ваша дочь?

– Может быть, в коттедже? – предположила Пэм, и ее лицо осветилось надеждой.

– Мы туда ездили.

– У приятеля?

– Нет.

– Ничего не понимаю, – вступил в разговор отец Джо. – Как долго она отсутствует?

– Примерно с шестнадцатого января, – ответила я. – Так мы считаем.

– А сегодня какое? Шестое февраля? Три недели!

Пэм встала и посмотрела на нас сверху вниз.

– Надо немедленно начинать ее искать.

– Я собираюсь идти в полицию. – Бен тоже поднялся. – Сразу, как только мы уедем от вас. Мы уже говорили с властями – по крайней мере Эбби. Но полицейские в первую неделю-две не принимают пропажу людей всерьез, если исчез взрослый, а не ребенок.

– Что же делать мне? Я не могу сидеть сложа руки. Буду обзванивать всех. Должно быть какое-то простое объяснение. С кем вы уже разговаривали?

– Может, ее отсутствие ничего не значит, – попытался безнадежно успокоить ее Бен. – И с Джо все в порядке. Люди часто теряются, а потом находятся.

– Да-да, конечно, – согласилась Пэм. – Вы абсолютно правы. Главное – не поддаваться панике.

– Мы едем в полицию. А потом я вам позвоню. Договорились? – Бен положил ей ладони на плечи и расцеловал в обе щеки. Женщина на какое-то мгновение вцепилась в него, но тут же отпустила. Отец Джо так и остался сидеть за столом, и я заметила, какая у него пергаментная кожа и печеночные пятна на хрупких руках.

– До свидания, – простилась я, не зная, что еще сказать. Говорить было не о чем.

* * *

– Бен, это полицейский инспектор Джек Кросс. Это Бен Броуди. Он друг Джозефины Хупер, о которой я вам говорила, когда...

– Знаю. Я был в ее квартире, помните? И вы мне сказали, что носите ее вещи и что ее имя – Лорен.

– Я рада, что вы отпустили Терри, – сказала я. – Теперь вы понимаете, что он невиновен и что на свободе кто-то другой, и не исключено, что Джо...

– Без комментариев, – осторожно заметил полицейский.

– Давай расскажем инспектору Кроссу то, что мы знаем наверняка, – предложил Бен.

Полицейский посмотрел на него с легким удивлением. Видимо, считал, что все, кто связан со мной, тоже ненормальные. Заражаются при общении.

Почти все из того, что услышал сейчас Кросс, я уже говорила ему раньше, но тогда слова служили очередным подтверждением моей паранойи. Теперь, в устах другого человека, они звучали более убедительно.

Мы все повторили несколько раз. Процедура показалась мне очень формальной, как заполнение сложной налоговой декларации. Я записала восстановленные даты и часы «потерянной недели», сообщив, что в это время делала я и Джо. Отдала ее фотографию. Бен написал телефон ее родителей, бывшего приятеля и объяснил, на какие издательства она работала.

– И каково ваше мнение? – спросила я Кросса.

– Надо подумать, – ответил он. – Но я не...

– Дело в том... – Я запнулась, посмотрела на Бена и продолжала: – Боюсь, что если Джо похитил тот самый человек, что и меня, то она скорее всего... она, наверное... ну, сами понимаете. – Я не могла произнести этого слова, когда рядом со мной сидел Бен. Я-то была не способна даже вспомнить, как познакомилась с Джо, а он знал ее полжизни.

Лицо Кросса отразило целый ряд последовательно меняющихся настроений. Когда мы с ним только познакомились, он безоговорочно мне верил. Я была жертвой. Затем его убедили в том, что нельзя верить ни одному моему слову. И я превратилась в жертву собственной мании – человека, достойного жалости. Теперь его мучили сомнения.

– Будем разбираться шаг за шагом, – сказал он. – Переговорим с родителями мисс Хупер. Где вы живете? – повернулся он ко мне.

– У меня, – отозвался Бен.

Кросс смотрел на него несколько секунд, затем кивнул.

– Отлично, – сказал он, вставая. – Я с вами свяжусь.

* * *

– Он начинает мне верить. Как ты считаешь?

Бен взял меня за руку и повернул кольцо на моем мизинце.

– Ты о себе или о Джо?

– А разве есть какая-нибудь разница?

– Не знаю, – признался он.

– Мне очень жаль Джо. Не знаю, как это выразить словами.

– Жаль? – повторил Бен. – Я до сих пор жду, что вот-вот зазвонит телефон и это будет она.

– Хорошо бы, – согласилась я.

Бен налил нам еще вина.

– Ты много думаешь о тех днях, когда была его пленницей?

– Иногда они мне кажутся ужасным кошмаром, и тогда я начинаю подозревать, не приснилось ли мне все это. Но потом, обычно по ночам или когда я одна и чувствую себя особенно беззащитной, я будто бы переживаю все заново. Словно я не убежала, опять там, а сон – вот это. – Я обвела рукой залитую светом кухню, тарелки и стаканы с вином на столе. – Все так сильно переплелось: то, что я помню, что воображаю и чего боюсь. Знаешь, о чем я думаю, когда просыпаюсь по ночам? Что я на колесе, которое совершает очередной круг, и что все это я уже делала раньше. Ведь я и раньше искала Джо и влюблялась в тебя. Не предстоит ли мне опять погрузиться во тьму?

– Потерпи, скоро все кончится.

– Ты правда так считаешь?

– Да. Теперь этим делом займется полиция. И на этот раз они настроены серьезно. Просто несколько дней будешь прятаться у меня. Не сомневаюсь, кошмар рассеется и ты сойдешь со своего колеса.

Глава 24

Бен был на работе, а я не самым ранним утром принимала душ. Вот одно из преимуществ его дома – он был современным и высокотехнологичным. Я бы раньше не смогла представить, что техника способна действовать настолько здорово. В квартире Терри так называемый душ являл собой расположенный в шести футах над ванной жалкий, сочащийся водой кран. Человек стоял под ним, а сверху еле-еле капало. И даже если вода была горячей, как кипяток, капли по пути успевали остыть. Душ Бена был, напротив, настоящим чудом с неисчерпаемым запасом горячей воды и напором пожарного брандспойта. И располагался он не над ванной, а в специальном закутке с дверцей. Я забилась там в уголок и представила, что перенеслась на планету, которую беспрерывно бомбардирует горячий дождь. Конечно, на такой планете толком не поешь, не поспишь и не почитаешь, но зато теперь мне было хорошо. Поток воды, который с изрядной силой лупил по голове, оказался неплохим способом разогнать мысли.

Я бы стояла там до весны или до тех пор, пока не поймают того типа, но в конце концов выключила воду и не спеша вытерлась, уделяя особое внимание женским особенностям своего тела. Затем прошла в спальню Бена и оделась, главным образом в его вещи: спортивные брюки и синюю майку-распашонку – все на много размеров больше, чем мне нужно. И огромные футбольные гетры и тапочки, которые обнаружила в глубине его шкафа. Потом заварила на кухне чай, а для себя – полкофейника кофе.

Настанет время, и, как ни крути, надо начинать думать о своей карьере. Но это подождет.

Я выпила кофе и предприняла слабую попытку убраться, но не знала дома Бена настолько, чтобы преуспеть в этом деле. Понятия не имела, где что лежит и висит, а скрести пол или делать нечто экстремальное в этом роде не хотела. И поэтому я довольствовалась тем, что помыла посуду, протерла поверхности, расправила одеяло и распределила вещи в аккуратные кучки. Это отняло меньше часа, и до прихода Бена оставалось еще достаточно времени. Появился шанс сделать то, о чем я всегда мечтала, – растянуться на диване, пить кофе, слушать музыку и читать. В общем, превратиться в праздную женщину.

Но такие особы не стали бы слушать примитивную попсу, которая составляла большую часть моей коллекции. Они потребовали бы чего-нибудь более утонченного. И я принялась рыться в компакт-дисках Бена, пока не обнаружила нечто джазово-мелодичное. Поставила на проигрыватель. Музыка оказалась очень продвинутой – скорее саундтрек из чего-то, чем обычная запись, но мне понравилась. Я хотела читать и пить кофе – так пусть звучит в качестве фона. Но для того, чтобы провести день в праздности, следовало выбрать еще книгу. На серьезную не было настроя, да и толстый триллер начинать не имело смысла. Вынимая книги из шкафа, бросая взгляд на обложку и возвращая их обратно на полку, я поняла, что не совсем настроена играть роль истинно праздной дамы. Я по-прежнему очень нервничала и не могла ни на чем сосредоточиться. Кроме одной мысли, от которой всеми силами хотела избавиться.

У Бена было несколько фотоальбомов. Я принялась их листать, не задерживаясь на снимках. Но больше всего увлеклась коллекцией девятнадцатого столетия: экзотические пейзажи и драматические события – войны, революции, катастрофы. Но я смотрела на лица. Там были мужчины, женщины, дети. Одни растеряны и напуганы. Другие веселились на ярмарках и празднествах. Кто-то смотрел в объектив и заговорщически улыбался.

Эти лица поразили меня больше всего. Своей отчужденностью от меня. Я невольно подумала, что у всех этих людей – красивых и уродливых, богатых и бедных, счастливых и несчастных, злых и добродетельных, набожных и неверующих – было одно общее: все они давно умерли. Каждый, персонально, поодиночке – на улице, на поле сражения, в постели – они скончались. Все в этом бренном мире смертны. Я не то чтобы специально размышляла об этом – мысль сверлила мозг, словно зубная боль. Смерть – это часть того, что и мне предстояло пройти. Я подняла глаза на полки, где стояли книги меньшего формата. Уж в них-то точно не будет никаких иллюстраций. Поэзия. Именно то, что мне надо. Я едва ли прочитала десяток стихотворений с тех пор, как закончила школу. Но сейчас ощутила потребность в поэзии. И кроме всего прочего, у стихотворений есть еще одно преимущество – они короткие.

Бен, судя по всему, тоже не был заядлым любителем стихов, но имел несколько кратких поэтических антологий – из тех, что дарят бабушки и дедушки, когда на большее не хватает фантазии. Многие из них напоминали учебники или были на тему, которая меня не интересовала, например, деревня, море или природа. Но мой глаз натолкнулся на томик под названием «Поэзия желаний и потерь». И как алкоголик, который тянется за водкой, я не удержалась и схватила книгу. Села за кофе и углубилась в чтение. Я едва понимала смысл отдельных стихотворений. Однако почувствовала общий смысл антологии – настроение печали и сожалений, тоска человека на фоне унылых пейзажей. Словно побывала в компании депрессивных, но хороших людей. И поняла, что совершала ошибку, когда пыталась притворяться беззаботной и радостной. Гораздо правильнее искать такие же родственные потерянные души.

Я оказалась среди друзей и через некоторое время обнаружила, что понимающе улыбаюсь.

Мне понравилась подборка, и я вернулась к началу, чтобы посмотреть, кто составил эту удивительно мрачную антологию. И тут увидела на титульном листе дарственную надпись. Переборов мимолетное сопротивление – нехорошо читать то, что написано другим, – я прочитала слова. Ведь это совсем не то, что копаться в столе у Бена и, обнаружив, листать его дневник или перебирать старые любовные письма. Надпись в книге – все равно что пришпиленная к стене почтовая открытка. Хоть и адресована кому-то лично, но выставлена на всеобщее обозрение. По крайней мере я убеждала в этом себя, пока разбирала начало: «Дорогому, милому Бену». Я поняла, что эта дарственная предназначалась только ему, но успела прочитать ее до конца: «Дорогому, милому Бену. Вот грустные слова, которые лучше говорят о моих чувствах, чем я сама. Мне очень жаль, и ты, видимо, прав. Но мне плохо, и я разрываюсь на части. Вот о чем эта книга. Джо». И дата – ноябрь 2001 года.

Мне ни на секунду не пришло в голову, что эта Джо какая-то другая, а не та. Я жила в ее квартире, и ее почерк можно было увидеть повсюду: на списках продуктов, которые необходимо купить, памятных записках себе, на коробках видеокассет. Теперь я отлично знала, как она пишет. Тело моментально покрылось испариной, руки и ноги задрожали. Чертов Бен – твердил мне о какой-то Лие. Плел о своих отношениях, о том, какой красивой она была, и всякую прочую ерунду, но позабыл упомянуть небольшую деталь: после их разрыва он спал с женщиной, в квартире которой я жила. И теперь она пропала. Я вспомнила его случайный звонок в ее дверь. Ничего особенного – они же были друзьями. Мы долго гадали, куда она запропастилась. Я по крайней мере пыталась это понять. А о чем в это время думал он? Я стала лихорадочно перебирать все наши разговоры. Что он о ней говорил? Он трахал ее в той же самой постели, в которой и меня. Но не подумал об этом упомянуть. Какие еще он таит секреты?

Я старалась придумать невинные объяснения. Он молчал, потому что не хотел расстраивать меня. Смущался. Однако в голову лезло другое, и я почувствовала, что мне необходимо во всем разобраться. Но только не здесь. Все, что творилось сейчас в моей голове, побуждало как можно быстрее убраться из его дома. Я взглянула на часы. День больше не казался таким длинным, как раньше. Я бросилась в спальню и поспешно, словно боялась заразиться, сбросила его одежду. И при этом все время что-то бормотала себе под нос. Не очень членораздельное. Но ясно было одно: единственно общее, что мы имели с Джо, – мы обе спали с Беном. Это не вызывало сомнений. Более того: обе занимались с ним любовью перед самым своим исчезновением. Я быстро оделась. Я ничего не понимала. Хотела все как следует обдумать, но не здесь, а в покое и безопасности. Потому что больше не чувствовала себя в безопасности. Тишина дома сомкнулась вокруг меня.

Одевшись, я быстро пробежалась по квартире, собирая самое необходимое. Туфли, сумку, свитер, кошелек и мою нелепую теплую красную куртку. В какую игру он со мной играл? Лгал мне – похоже, что лгал, – или просто не говорил всей правды? Во всяком случае, я не собиралась сидеть и ждать, когда он вернется домой. Я старалась припомнить голос во тьме. Голос Бена я тоже слышала в темноте – в постели, когда он шептал мне на ухо ласковые слова, стонал или говорил, что любит. Мог ли это быть один и тот же голос?

Я подбежала к его столу и стала рыться в ящиках. Нетерпеливо перебирала папки и записные книжки, пока не нашла то, что искала, – полоску фотографий Бена форматом на паспорт. Некоторое время вглядывалась в изображение. Черт побери, красивый мужчина! Я спрашивала у людей, не видели ли они Джо. Но не спрашивала – в голову такого не приходило, – не видели ли они Бена. Я гналась по следам Джо. Но не пора ли пойти по его следу? Немного поколебавшись, я взяла его мобильный телефон. Мне он был нужнее, чем Бену. И уже покидая квартиру, оглянулась и обвела взглядом то место, где испытала короткое счастье.

Отныне я ни на кого не могла полагаться. Следовало действовать быстро. У меня больше не осталось безопасных убежищ.