Текст книги "Голоса в темноте"

Глава 17

Закончив свой рассказ, я почувствовала себя так, словно с меня содрали кожу. Я старалась быть правдивой в каждой детали, но каким-то неизвестным образом понимала, что все это совершенно не то, о чем я собиралась поведать. Надо было добавить что-то важное, но я слишком устала. Кросс читал и время от времени кивал, словно учитель, который проверял домашнее задание и находил работу не вполне удачной. Я трижды поставила свою подпись, секретарь-стенографистка собрала листы в тонкую стопку и унесла. А я стала думать, как мне поступить, когда Кросс предложит подвезти меня домой. Скажу, что не стоит себя утруждать. Но он заявил, что едет в ту же сторону, и у меня не нашлось достаточно сил отказаться.

Первую половину пути я не узнавала улиц – просто смотрела вперед и старалась ни о чем не думать. И напрасно. В голову полезли воспоминания, и вскоре прошлое неотрывно встало перед глазами.

– Остановитесь, – попросила я.

– Что случилось? – забеспокоился инспектор.

– Кажется, меня сейчас стошнит.

– Ради Бога. – Кросс беспомощно оглянулся. – Держитесь, мы в красной зоне. Подождите, сейчас что-нибудь найду.

– Вы же полицейский.

– Терпите, терпите, а если будет невмоготу, высуньтесь в окно.

Кросс свернул с главной улицы в переулок и подъехал к тротуару. Я открыла дверцу, выскочила из машины и оказалась перед длинной кирпичной стеной. За ней находилась то ли фабрика, то ли склад. Ладони коснулись шероховатой поверхности, которая оказалась восхитительно прохладной. Я уперлась лбом в кирпич и почувствовала на плече руку полицейского.

– Ну как вы?

К горлу из глубины подступало что-то кислое. Но я пересилила себя и несколько раз глубоко вздохнула.

– У вас выдался трудный день, – сказал Кросс.

– Дело не в этом, – отозвалась я.

– Что вы хотите сказать?

Я шагнула по тротуару, потирая замерзшие руки. Стемнело. Пар изо рта вился перед моим лицом. Мы были у границы промышленной территории. За колючей проволокой располагались производственные строения. «Фрейзер гласе энд глейзер компани», «Лезер индастриз сентер», «Типпин мемориал мейсонс».

– Все не так, как кажется на первый взгляд.

– Возвращайтесь в машину.

– Подождите, – попросила я. – Уверяю вас, что сейчас я не испытываю к Терри теплых чувств.

– Могу себе представить.

– Он человек проблемный, со множеством сдвигов, но он не мог.

– Мисс Девероу, Эбби, садитесь в машину. Я совершенно закоченел.

– Обещаете ответить на мои вопросы?

– На любые. Только бы убраться отсюда.

Мы сели в машину и некоторое время молчали.

– Я вас ни от чего не отрываю? – спросила я.

– Нет, – ответил полицейский.

– Эти вопросы лезут мне в голову, и я никак не могу от них избавиться. Согласна, вы профессионал, а я всего лишь консультант компании, который дает советы, где поставить ксерокс, а где кофеварку. Но не в этом дело. Для начала, Терри – не убийца. А если даже и предположить такое, то он не выбрал бы в качестве жертвы женщину, с которой начал встречаться, и не сделал бы этого в собственной квартире. Он бы позаботился, чтобы спрятать труп, и не задушил бы ее в двух шагах от своей двери.

Единственной реакцией Кросса на мои эмоциональные слова было то, что он запустил двигатель и отъехал от тротуара.

– Буду рассуждать и одновременно вести машину, – предложил он. – Никто не обвиняет Теренса Уилмотта в убийстве Салли Адамсон. Но он очевидный подозреваемый, а мой опыт подсказывает, что такой человек зачастую оказывается преступником. Принимаю ваши возражения по поводу Терри...

– Другими словами, вы их не принимаете.

– Кроме одного пункта – факт остается фактом: людей редко убивают незнакомые типы, которые нападают на них в темных переулках. Чаще всего убийцами являются приятели. В этом смысле главная опасность для женщин исходит от их сексуальных партнеров. И пример Терри, который жестоко относился к своей партнерше, то есть к вам, – еще одно подтверждение этого тезиса. Я бы сказал, неопровержимое доказательство. Что же до того, где он убил, почему и куда подевал тело – если все это дело его рук, – могу сказать одно: на этот счет не существует правил. Одни убийство планируют, другие совершают под влиянием минутного порыва. Бывает, что труп не прячут, а иногда скрывают настолько хорошо, что тело вообще никогда не находят. Терри мог ее прикончить, а затем бросить на улице, чтобы все выглядело так, будто ее убили после того, как она от него ушла.

– Но если он так поступил, то с какой стати оставил кошелек? К тому же было бы до смешного рискованно волочить убитую по улице.

– Вы когда-нибудь совершали убийство, Эбби?

– Нет. А вы?

– Тоже не совершал. – Кросс попытался улыбнуться. – Но знаю, что такое убийца. Представьте самый сильный стресс, который вам выдалось пережить, и помножьте на сто. Невозможно дышать и думать. В такие моменты люди совершают странные поступки и допускают фантастические ошибки.

– Есть еще одна возможность совершить убийство, о которой вы не знаете.

– Эбби, существует множество других вариантов.

– Но это именно то, что реально случилось.

– И что же это такое? – спросил полицейский с подчеркнутым терпением.

Мне даже не хотелось произносить это вслух. Пришлось принуждать себя.

– Вы заметили, что с тех пор, как все случилось, я изменила внешность?

– Заметил.

– Вы бросили меня на произвол судьбы, оставили без всякой защиты. Пришлось побеспокоиться самой, чтобы замести следы. Почти никто не знает, где я остановилась. А тот человек... который меня похитил, видимо, в курсе лишь того, где я работала и жила раньше. Я разговаривала с ним об этом. И насколько помню, называла имя Терри.

– Да?

– Вам не приходилось замечать такую закономерность: если распадаются пары и один из партнеров тут же заводит любовника, то он, как правило, словно клон, похож на прежнего?

– Нет, не приходилось.

– Но это в самом деле так. Я была поражена, когда столкнулась с этой Салли. Спросите у Терри, я даже им об этом сказала.

– Весьма тактично.

– Она не согласилась. Разумеется, ей это было неприятно. Да и судить она не могла. К тому времени я настолько изменила внешность, что мы выглядели совершенно по-разному. Я хочу сказать, что тот, кто меня похитил, думает, что я живу там. Он до сих пор не арестован, и я представляю для него человека, от которого исходит опасность. Убив меня, он почувствует себя свободным. Но единственный способ меня обнаружить – караулить у дома Терри. И вот, заметив, как Салли выходит поздно вечером на улицу, он решил, что это я.

– Продолжайте.

– Он душит эту женщину, принимая ее за меня. Это единственное объяснение, в котором есть какой-то смысл.

Я подняла глаза на Кросса. Он не ответил – казалось, все свое внимание сосредоточил на управлении машиной. И тут мне пришло в голову:

– Он думает, что убил меня.

– Что?

– Тот человек полагает, что я умерла. Чувствует себя в безопасности. Наверное, не сознает, что совершил ошибку. Если бы вы могли не объявлять какое-то время об убийстве или по крайней мере не называть имя жертвы, я получила бы несколько дней для того, чтобы что-то предпринять.

– Неплохая идея, – буркнул полицейский. – Но к сожалению, в ней есть один недостаток.

– Какой?

– Я живу в реальном мире, и мы связаны всякими обязательствами. В частности, если кого-то убивают, мы не можем хранить это в секрете. Обязаны назвать имя жертвы и искать того, кто это сделал.

Несколько минут мы молчали, пока машина не подъехала к дому Джо.

– Знаете, что смешнее всего? – спросила я.

– Что?

– То, что вы мне не верите. Считаете фантазеркой или хронической лгуньей. Вы приятный человек и переживали больше остальных, что пришлось бросить меня на произвол судьбы, но факт остается фактом. И если бы вместо Салли там лежала я, вы бы решили, что убийца – Терри, и тот человек, который похитил меня, вышел бы сухим из воды.

Кросс наклонился ко мне и накрыл мою руку ладонью.

– Эбби, я вам еще раньше сказал, как только обнаружатся новые улики, мы немедленно вновь откроем ваше дело. И если ваша подруга...

– Джо.

– Если Джо не объявится в течение нескольких дней, сообщите мне об этом. И будьте уверены, никто не оставлял вас на произвол судьбы, как вы это утверждаете. Просто у нас нет ни единой улики, кроме одной – ваш приятель Терри избивал вас в прошлом и незадолго до того, как вы потеряли сознание. Это все, чем мы располагаем. И если бы, прости Господи, вчера вечером нашли бы вас, а не Салли, не исключено, что убийцей в самом деле оказался бы Терри. Вам не приходило такое в голову? По моему убеждению, вам крупно повезло, что вы от него ушли.

– Но как быть с моим исчезновением? Вы и это собираетесь на него повесить? Не забывайте, у него есть алиби.

Кросс помрачнел:

– Его рассказ, и не более. У нас имеется масса всяческих мнений и никаких улик. А теперь еще труп женщины, который нашли неподалеку от дома человека, который вас бил.

Я открыла дверцу и вылезла из машины. Затем нагнулась и в свете уличного фонаря посмотрела ему в лицо.

– Завтра фамилия Салли появится в газетах, и он будет знать, что ему надо снова выходить на охоту. В конце концов вы поймете, что я говорила правду. Я найду способ это доказать.

– Каким образом?

– Узнаете, когда найдете меня мертвой. Меня задушат в какой-нибудь канаве. А вы будете сочувствовать и винить во всем Терри.

– Вы правы, – ответил Кросс.

– В каком смысле?

– Я буду сочувствовать.

Я так сильно хлопнула дверцей, что машина задрожала.

Глава 18

Я подняла голову и взглянула на окна. Квартира Джо казалась пустой и темной. Я сунула ключ в замок и представила, что придется провести одной вечер и ночь, думать о мертвой Салли и ждать, когда настанет утро. Не лучше ли вернуться к Сэди, или Сэму, или Шейле? Но эта мысль наполнила меня отчаянием. Придется рассказать им все, что случилось с момента нашей прошлой встречи. И хотя я видела их всего несколько дней назад, за это время произошло столько событий, что теперь мои друзья были от меня очень далеки. Я выпала из их мира, превратилась в незнакомку.

Однако глупо было стоять на улице в качестве неподвижной мишени. Я повернула ключ, толкнула дверь, взглянула на пустую лестницу, и мне стало страшно. Я снова закрыла дверь и, привалившись к створке, старалась спокойно дышать. Какая-то моя часть хотела сползти вниз и распластаться на дорожке. Я бы свернулась калачиком, обхватила голову руками и лежала здесь умирающим зверьком. А делами пусть занимается кто-нибудь другой. Меня поднимут и отнесут в теплое безопасное место, и мне не придется день за днем продолжать жить, как сейчас.

Но я вышла обратно на большую улицу и, поймав такси, велела ехать в Белсайз-парк. Номера дома я не помнила, но решила, что, увидев его, узнаю. Правда, хозяина могло не оказаться на месте. И я не представляла, что я скажу, если он откроет.

Дом я нашла легко: запомнила дерево на тротуаре перед подъездом и каким-то образом знала, что здесь есть кованый забор. Свет горел и на первом, и на втором этажах. Я дала таксисту десятифунтовую бумажку и сказала, чтобы сдачу он оставил себе. И на ватных ногах, чувствуя, как перехватывает в горле, подошла к двери. Не исключено, что у него застолье. Или он с кем-нибудь лежит в постели. Я нащупала молоток и тихонько постучала. А когда услышала шаги, у меня невольно вырвался вздох облегчения.

– Эбби?

– У вас кто-то есть? Я вас отрываю от дел?

Бен покачал головой.

– Извините, – продолжала я, – что вот так беспокою. Но я просто не представляла, как еще поступить. Вы единственный человек, которого я знаю и который верит мне.

– Что случилось?

– Я боюсь.

– Заходите. Вы, должно быть, замерзли. – Бен распахнул дверь, и я шагнула в широкий коридор.

– Простите.

– Ради Бога, перестаньте извиняться. Проходите на кухню, грейтесь. Дайте мне ваше пальто.

– Спасибо.

Он провел меня в маленькую кухню. На всех подоконниках росли в горшках цветы, а на столе стояли желтые нарциссы. Нос щекотал запах клея, опилок и лака.

– Сдвиньте этот хлам и садитесь сюда. Сейчас что-нибудь соображу. Чай? Или как вы относитесь к горячему шоколаду?

– Замечательно.

Он налил на сковороду молока и поставил ее на конфорку.

– Перекусите? Когда вы в последний раз ели?

– Утром. Помните, жареный картофель?

– Господи, неужели это было сегодня утром.

– Ваша встреча прошла удачно?

– Прошла, и ладно. Так что вам сделать?

– Только шоколад. Очень успокаивает.

– Успокаивает, – с улыбкой повторил Бен. Он размешал кусочки шоколада в кипящем молоке и энергично взболтал. Затем вылил в большую зеленую кружку. – Пейте, Эбби, и рассказывайте, что произошло.

– Салли умерла, – сообщила я.

– Салли... Кто такая Салли?

– Новая подружка Терри. – Я ждала, что он спросит, кто такой Терри, но Броуди промолчал, кивнул и нахмурился.

– Жаль, конечно. Вы ее хорошо знали? Она ваша подруга?

– Почти не знала. Но ее убили.

– Убили?

– Да. Рядом с домом Терри. Полиция убеждена, что убийца – он.

– Понимаю, – медленно проговорил Броуди.

– Я знаю, что это не так. Однако полицейские не сомневаются, что я в плену параноидальной фантазии. И для них это очередное доказательство: мол, Терри меня избивал, а я превратила заурядную историю домашних ссор и скандалов в героическую сагу о похищении. А он продолжал в своем духе и укокошил следующую подружку.

– Но он не убивал?

– Терри никого бы не смог убить.

– Многие из тех, кто, кажется, не может обидеть и мухи, способны убить человека.

– Полицейские говорят то же самое. Но я его знаю. Если бы он ее убил, то умер бы от сознания вины и набрал бы 999. И уж точно не волочил бы труп подальше от своего подъезда. А если бы захотел его спрятать, чего он, конечно, не делал, потому что прежде всего не убивал, то тогда бы...

– Не забывайте, я не полицейский.

– Извините. Просто все так навалилось. Постоянно думаю о бедном дурачке Терри. И конечно, о Салли. Но во всем этом есть кое-что еще. Салли была похожа на меня. То есть на меня до того, как я постриглась. – Я видела, как переменилось лицо Бена. – Меня не покидает чувство, что на ее месте должна была оказаться я.

– О! – только и произнес он.

– Тот человек на свободе и ищет меня. И будьте уверены, когда-нибудь найдет.

– Но полиция не принимает ваших опасений всерьез?

– Нет. Однако я их не виню. Не уверена, что мне самой в подобной ситуации удалось бы принимать себя всерьез.

– Понимаю.

– Вы мне верите?

– Да.

– По большому счету? То есть всему, что я говорю?

– Абсолютно.

– И это не просто слова?

– Нет.

Я подняла на него глаза. Бен не дрогнул и не отвернулся.

– Спасибо, – поблагодарила я, взяла кружку и допила горячий шоколад. Внезапно я почувствовала себя гораздо лучше. – Можно, я воспользуюсь ванной, а потом поеду домой? Мне не следовало к вам врываться. Это глупо с моей стороны.

– На втором этаже. Первая дверь, – сказал Бен.

Поднимаясь по лестнице, я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Я воспользовалась туалетом и плеснула воды на свое запаршивевшее лицо. У меня был вид прыщавой школьницы. Потом вышла из ванной, закрыла за собой дверь и стала спускаться по лестнице. Красивый дом. Интересно, жила ли здесь когда-нибудь женщина? На стенах картины, много книг. На повороте лестницы в алькове растение в горшке. Я замерла и уставилась на старый шишковатый ствол и темно-зеленые листья. Наклонилась, ткнула пальцем в покрытую мхом землю, села и уронила голову на руки. Я не знала, что мне делать: хохотать, кричать или плакать. Но вместо этого встала, очень медленно преодолела остаток лестницы и вошла на кухню. Бен все еще сидел за столом, ничего не делал – просто смотрел в пространство. Он тоже выглядел усталым. Усталым и немного подавленным.

Словно в моем собственном сне о жизни, в которой я некогда обитала, но теперь не помнила, я обошла стол и приложила ладонь к его лицу. Его выражение смягчилось.

– Вот так все и было? – спросила я и поцеловала его в уголок губ. Бен закрыл глаза. Я дотронулась губами до век, потом рта. По телу пробежало тепло. – Так?

– Нет.

– А как?

– Ты сказала, что у тебя отвратительно на душе. Говорила о Терри. Тогда я взял тебя за руку. – Бен взял меня за руку и через всю кухню подвел к висевшему на стене большому, в полный рост, зеркалу. И поставил перед ним, чтобы я смотрела на себя – растерзанную, запаршивевшую Эбигейл. А сам встал за плечом, и мы ловили взгляды друг друга в амальгаме. – Я подвел тебя сюда, заставил посмотреть на себя и сказал, что ты красива.

– Словно подобрали на помойке.

– Замолчи, Эбби. Говорю я. Ты и теперь красива. Я сказал тебе это и не сумел остановиться. Поцеловал тебя вот так – в шелковистую шею. Ты наклонила голову.

– А потом? – спросила я, чувствуя, что млею.

– Поцеловал вот так и стал ласкать. – Говоря это, Бен начал расстегивать пуговицы на моей рубашке.

– Так? – невнятно пробормотала я.

Бен расстегнул бюстгальтер, вытянул его вперед и положил ладони мне на груди. Его мягкие губы касались моей шеи, но не столько целовали, сколько поглаживали.

– Так, – подтвердил он.

Я хотела что-то сказать, но не могла. Его правая рука поглаживала мой живот и медленно спускалась все ниже. Бен ловко расстегнул пуговицу на моих брюках и молнию. Медленно опустился на колени, попутно целуя спину. Положил мне руку на талию и до лодыжек стянул брюки вместе с трусами. Затем снова поднялся и, обняв меня, встал позади.

– Взгляни, – предложил он. И я посмотрела на свое тело, отраженное в зеркале. Затем на него и снова на себя, но уже его глазами.

Когда я заговорила, мой голос был тягучим от возбуждения:

– Я выгляжу непристойно.

– Ты восхитительна.

– И я не могу убежать?

– Нет, не можешь.

– А что я сделала потом?

И он мне показал. Пришлось смешно ковылять в его спальню. Там я упала на кровать, сбросила туфли и оставшуюся одежду. Бен тоже разделся, он не спешил, выдвинул ящик, достал презерватив и разорвал зубами упаковку. Я помогла ему надеть резинку.

– Знаю-знаю, – сказала я. – Нашла среди своего барахла упаковку утреннего контрацептива.

– О Господи, прости, – извинился Бен. – Мы так спешили.

– Уверена, в этом была и моя вина.

– Была. – Теперь и его голос прозвучал хрипло.

Мы взглянули друг на друга. Бен протянул руку и коснулся моего лица, шеи, груди.

– Я думал, больше до тебя никогда не дотронусь.

– Все так и было?

– Да.

– Так?

– Именно. Не останавливайся.

Мы все время смотрели друг на друга. Иногда улыбались. Когда настало время, он вскрикнул, словно от боли. Я притянула его к себе, крепче прижалась, поцеловала влажные волосы и призналась:

– Лучше не бывает.

Бен коснулся губами жилки у меня на шее и что-то промычал.

– Что это было?

– Я сказал, что не проходило ни единого часа, чтобы я не скучал по тебе.

– Наверное, и я по тебе скучала, только не знала об этом.

– А как ты догадалась?

– По деревцу бонсай. Какого черта ты мне не сказал?

– Прости, я не знал, как поступить. Хотел, чтобы ты сама что-то почувствовала. Понимаешь?

– Не знаю. Какая-то моя часть только и ждет, чтобы вспылить по-настоящему. Я не шучу. Я собирала себя по кусочкам – все, что до этого растеряла, тыкалась, словно слепая, а ты что-то знал и мог мне помочь, но решил не делать этого. Ты знал обо мне такие вещи, о которых я не догадывалась. Можешь вспомнить, как переспал со мной, а я совершенно лишилась памяти. Ты знаешь меня другую – ту, что скрыта покровом, а я тебя другого не знаю. И как мне выяснить, что ты рассказал все? Никак. Ты скрываешь кусочки моей жизни. Разве это правильно?

– Нет.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Извини. Я не представлял, как лучше поступить, – беспомощно пробормотал Бен. – Я хотел признаться, но что бы я сказал?

– Правду. Для начала было бы неплохо.

– Извини, – повторил он.

Я тихонько погладила его грудь. Значит, до того, как меня схватили и бросили в подвал, я была счастлива, потому что ушла от мужчины, который меня бил, уволилась с нелюбимой работы и встретила Бена. С тех пор как я вышла из больницы, меня постоянно преследовали открытия: потерянные дни скрывали чудесные воспоминания. Пропало именно то, что я хотела бы сохранить. Зато осталось то, с чем я с удовольствием бы рассталась. В голове роились мысли или обрывки мыслей. Что-то насчет того, чтобы сказать жизни «да» и не проводить ее остаток в страхе.

* * *

Позже мы вместе приняли ванну. Потом Бен спустился вниз и сделал сандвичи, которые принес на подносе вместе с бутылкой красного вина. Я села, привалившись к подушке.

– Ты всегда готовишь мне еду, – заметила я.

– Раньше мы ели устрицы.

– Неужели? Я люблю устрицы.

– Поэтому мы их и ели. И будем есть снова.

Я схватила его руку и поцеловала, а затем откусила от сандвича.

– Значит, это случилось в среду вечером? Так?

– В понедельник.

– Ты уверен? Сразу после того, как мы познакомились?

– На все сто.

Я нахмурилась.

– И ты не надел презерватив?

– Надел.

– Ничего не понимаю. Раньше ты сказал...

– Ты приходила еще раз.

– В среду?

– Да.

– Черт побери, ты должен был мне сказать!

– Согласен.

– И тогда ты не...

– Нет.

– Почему?

– Ты пришла внезапно. С деревцем. Мы договорились встретиться следующим вечером – в четверг. Потому что в тот день я пригласил гостей на мою обычную «среду». Клиентов. Они уже явились, когда ты постучала в дверь. Отдала мне деревце, и я тебя поцеловал.

– А затем?

– Поцеловал еще.

– Продолжай.

– Ты расстегнула пуговицы на моей рубашке. Мы слышали, как в соседней комнате разговаривают гости.

– И что дальше?

– Мы отправились в ванную, закрылись и занялись любовью.

– Стоя?

– Да. Все дело заняло секунд тридцать.

– Ну-ка покажи, – попросила я.

* * *

Я осталась у Бена на ночь. Несмотря ни на что, крепко спала, а когда на утро проснулась, почуяла аромат кофе и тостов. Сквозь занавеси синело небо. Я испугалась своего внезапного счастья. Оно было похоже на приход весны.