Текст книги "Советы Богу"

23

Не о таких воскресных вечерах мечтал Сергей. Свет от ламп нещадно выжигал пространство кабинета Норвежского. Семушов сидел на деревянном стуле и баюкал закованную в гипс руку. Сломанная конечность и ссадины с синяками были единственными последствиями автомобильного кульбита.

После того как патруль ДПС подъехал к месту, где закончилась недолгая погоня, стало ясно, что без помощи спасателей беглеца из покореженной машины не вытащить, да и скорая помощь лишней не будет. Гидравлический инструмент в руках сотрудников МЧС играючи, как консервную банку, вскрыл стойки старого «Ниссана». После осмотра ран, Семушов, в сопровождении двух вооруженных полицейских, на уазике скорой помощи уехал в приемное отделение городской больницы, Норвежский двинулся следом.

Проезжая изгибы дороги по пятам творения Ульяновского автозавода с красным крестом на борту, Сергей на миг задумался о том, что непонятно, как до сих пор такие «буханки» собирают и продают. Ясно, что основной сегмент покупателей – это государственные бюджетные учреждения, в которых денег на нормальные микроавтобусы или внедорожники не хватает, да и покупку «Лэнд Крузеров» или «Мултивэнов» вышестоящее руководство попросту не одобрит. За исключением администраций городов, краев и дум, разной степени подчиненности. В гараже областного УВД такие «буханки» называли – капсулы смерти, за отсутствие минимального комфорта и пассивной, не говоря уже об активной, безопасности.

Сергей ухмыльнулся собственным внезапным рассуждениям и вернулся мыслями к делам насущным. Достав из подстаканника телефон, он набрал Ивана.

– Догнал? – взволнованно спросил Ваня вместо стандартных телефонных фраз.

– Да. Ты как? Живой?

– Да, ребра немного болят, но целые. Граната страйкбольная была, даже без наполнителя. Просто шумовая. Тут в шкафу еще несколько таких же лежат.

– Слава богу! Спасибо тебе.

– За что? – недоуменно спросил Иван. – Ты ж сам его взял.

– Ты жизнь мне спас.

– От таких хлопушек не умирают, – засмеялся Ваня.

– В коридоре мы этого не знали, – сказал Сергей.

Норвежский, только после того как догнал Семушова, осознал, какой поступок совершил его молодой напарник. В долю секунды принять решение, накрыть собой готовую к разрыву гранату, Сергей о таком только в книжках читал. И сейчас его в глубине души потихоньку грызла мысль: почему он не поступил так же. Что это? Растерянность? Малодушие? Почему он вообще дернул растяжку? Он же профессионал, один из лучших в своем деле, а этого не предусмотрел. Если бы граната была боевой, как минимум сейчас Ваньку собирали бы по частям, а как максимум в догорающей квартире, недалеко от ТЭЦ лежали бы три трупа. И все это по его вине. Возомнил себя супергероем.

– Ладно тебе, все ж нормально закончилось, – с детской простотой в голосе заметил Иван.

– Вызывай Вадика и следователя, проводите обыск в квартире. Пусть пэпээсники соседей опросят, если будут возмущаться, звони мне.

– Соседи?

– Пэпээсники. Они могут права качать, что не их обязанность. Скажи им, что у меня сверхполномочия по этому делу, пусть выполняют приказ. И делайте все быстро. Мы едем в больничку, там этого альпиниста подлатают, и я его к нам привезу. Думаю, часа два все займет, плюс в камеру посажу, пусть не понимает, почему его не допрашивают, у него с башкой явные проблемы, вот пусть и поволнуется немного.

– Может, по горячему, а то в камере насочиняет себе сценариев.

– Судя по растяжке и тросу, он уже все что мог насочинял и знает, как собирается с нами разговаривать, так что ничего страшного. В общем, у вас часа четыре, потом мне нужны результаты обыска и в идеале данные с его ноута. Пусть Вадим очень постарается.

– Понял. До вечера, – по голосу было ясно, что Ивана захлестывает адреналин, сейчас минимум сутки будет ходить по городу с довольным видом.

– Ага, – Сергей сбросил звонок.

Он злился на себя, и снова мысли перескочили на идею с переездом на материк и сменой круга рабочего контингента с отморозков на милых и полезных пчел. Вот только добавился еще один фактор – Саша. Захочет ли она все бросить и уехать фактически с малознакомым человеком на другой конец страны, изменить кардинально собственную жизнь? Норвежский четыре раза глубоко вздохнул и решил, что для начала надо закончить с делами на службе, затем обсудить этот вопрос с Александрой и поставить в известность мать и Устинова, а потом уже всерьез рассмотреть вопрос о смене профессии и места жительства.

Навстречу их со скорой небольшому кортежу проехал эвакуатор, который под присмотром дорожного патруля должен был вытащить разбитый «Ниссан» и доставить его спецстоянку. Сергей сосредоточился на дороге и вариантах ведения допроса такого непростого подозреваемого, как Константин Семушов.

На улице стемнело. Семушов с отстраненным видом рассматривал нехитрое убранство кабинета оперативников. Свое слово он уже сказал и теперь всем своим видом показывал, с каким призрением он относится к сидящим в кабинете людям и к ситуации в целом. Сергей молчал, рассматривая подозреваемого: явный невротик, хоть и пытается выглядеть уверенным в себе, но пальцы постоянно в движении, губы и щеки кусает, в глаза не смотрит. Норвежский получил всю информацию из квартиры Семушова, на которую рассчитывал, но успешность обыска была скудная.

– Послушай, Костя, – начал Норвежский. – Сядешь ты в любом случае. Покушение на жизнь сотрудника, сопротивление при задержании – это уже срок. Небольшой, не как за убийство, но один хрен – лагерь.

– Не надо мне тыкать, мы с вами в садике на соседних горшках не сидели! – прокричал Семушов. – Я. Уже. Сказал. Я никого не убивал. Я требую законного защитника.

– Это понятно. Ты послушай, у тебя есть единственный шанс отделаться «малой кровью». В твоем случае – это не сесть, а лечь. В больницу. Как невменяемый. А там полечат месяц-другой и отпустят. Но для этого надо говорить, а ты молчишь.

– Адвоката, – по буквам произнес Семушов.

– С адвокатом поздно будет, а сейчас я тебе шанс даю. Мне это дело надо закрыть быстрее и уволиться отсюда. А с адвокатом так не выйдет. Ты же понимаешь, что квартиру твою обыскали и информацию с ноутбука вынули. Что ж ты пожалел компьютер? Разбил, и все. Надо было жесткий сверлить. Так что? Согласен на условия? Ты рассказываешь, а я делаю так, что проходишь ты как псих.

– Ничего твои ищейки не могли найти у меня, – зло прошипел Константин. – Я юристом всю жизнь проработал и знаю, что и как. И таких, как ты, знаю. Сколько дел ты так слепил? Потому что тебе так удобнее. А!? По головам идешь к большим звездам на погоны и полковничьей пенсии. Я понасмотрелся на таких быстрых и ушлых, там лизнул, здесь прогнулся, и уже начальник, уже при деньгах, и зарплата хорошая, и взятки суют коробками. А нормальные люди, честные, умные, по краю жизни ходят, мимо богатства и авторитета. Пашут сутками, на семью времени нет. Только потому, что такие, как ты, делают так, как им удобнее, сверху их прикрывают такие же, но жирнее, а снизу помогают стремящиеся к этой гнили. И так вся жизнь.

Семушов замолчал. Капли пота стекали по красному от злости лицу, губы были влажными от летящей слюны, а пальцы кровоточили от сорванных в нервных движениях заусенцах.

– Да даже если так, тебе самому что лучше: нары всю жизнь или палата на пару лет? И ответь. Вот с судьей мне всю ясно: ты ее как коррупционера наказал. А девочку-то за что? Вообще причины не вижу. Ты же юрист, должен был следовать четкому мотиву.

Семушов буравил взглядом Сергея.

– Еще и улики сам для нас подготовил. Вот этот приятный человек, слева от тебя, – Сергей кивком головы показал на Вадима, – гений всего, что касается сбора и обработки вещественных и информационных доказательств. Немного поколдовав с твоим ноутбуком, он вытащил оттуда логи и метаданные, которые указывают на то, что именно ты писал письма госпоже Бельской. Дело резонансное, все хотят быстрее найти и наказать виновного. А теперь вспомни свой юридический опыт и прикинь, чем все для тебя закончится.

– Я никого не убивал, письма писал, чтоб посмеяться над дурой, но не убивал! – с криком вскочил со стула Семушов. – И никак ни ты, ни твой продажный суд обратного не докажете. Умоетесь, твари.

Иван подскочил с ринувшемуся на Сергея допрашиваемому и заломил тому здоровую руку, Семушов завыл от боли и опустился на колени. Его била истерика.

– Отпусти его, – Норвежский встал из-за стола и присел на корточки, рядом с разрываемым рыданиями человеком. – Сейчас тебя отведут в камеру, подумай до утра, отдохни. Завтра придет Бельская на допрос, а после нее мы с тобой еще раз переговорим.

Сергей позвал дежурных, и те вывели бывшего юриста из кабинета.

– Чаю хотите? – Сергей наполнил и включи чайник. – Или кофе?

– Воскресенье, половина десятого вечера, – устало сказал Вадим. – Может, водки?

– Водка будет, но не сегодня. Как так-то? Вообще в квартире ничего интересного нет? – Норвежский готовил кружки, Ваня тоже подошел к столу.

– Интересного много, но по нашим делам пусто. Ты видел, что там творится? Нам соседи спасибо говорили, когда поняли, что этого задержали. Он полдома тараканами и клопами заселил.

– Да, – вмешался в беседу Иван, – соседка, знаешь, из таких старушек, которые про всех все знают, говорит, что он раньше нормальный был, а потом странным стал, заговариваться начал. Все про несправедливость говорил, что одним все, а другим шиш с маслом. Это я дословно говорю. Она даже перестала с ним в лифт заходить, страшно, говорит, стало. Затем и проблемы с чистоплотностью добавились. Соседи вычислили, откуда тараканы бегут, жаловались и в управляйку, и участковому. Толку, естественно, не было.

– Знатно у него шифер отъехал, – бросая три куска сахара в кружку, заметил Вадим. – Но в одном он прав. Ни хрена у нас нет, и ноут мертвый. Ты, Серега, красиво, конечно, ему здесь чесал про метаданные, но по факту пришить ему можно только растяжку страйкбольную и полуденный нидфорспид с тобой.

– Знаю я, – Сергей уселся за стол, – но человек говорит, что писал письма, в которых есть сведения, недоступные людям вне следствия и убийце. Человек делает растяжку на входе в собственную спальню, и это в загаженной, до состояния свалки, квартире. Мастерит трос с шестого этажа на крышу двухэтажного здания, чтобы, как Бэтмен, летать над осенним Береговым. И он же, поняв, что к нему пришла полиция, убегает, применяя все доступные ему способы, с риском для собственной жизни. Внимание! Вопрос! На хрена?

– Потому что он псих, и никто не знает, что он себе навыдумывал перед этим. По поводу писем есть одна простая вещь, настолько простая, что может и сработать. Если это он писал и окончательно сознается в этом, есть шанс, что писал он с браузера, а не с почтового клиента, и если он ящик не удалил, то письма должны быть в отправленных на сервере. Тебе надо выпытать у него пароль от почты, а логин, думаю, нам завтра звезда местной журналистики сообщит.

– Прям выпытать?

– Ну, это уже как сам захочешь. Эти письма – единственное, что сейчас может связать его с жертвами.

– Ребята, – Иван сосредоточено тер ручку кружки, – не похож он на того, кто нам нужен. Тот спокойный, уравновешенный, убить судью, возле суда, в центре города, тут хладнокровие, как у змеи, надо. А этот нервный, дерганый. Не сходится.

– Вот я про то же думаю весь день, – задумчиво проговорил Норвежский.

– А я не думаю, думалка устала, я спать хочу, – сказал Вадим. – Завтра с утра еще отчеты для вас составлять. Подкинешь меня?

– Всех подкину, собирайтесь, только кружки за собой сполосните, а то плесенью к утру покроются.

Сергей поднялся и вышел из кабинета. Ему надо было размышлять о деле и как завтра докручивать Семушова, а он думал о том, как приедет скоро домой, примет контрастный душ и ляжет в нагретую Сашей постель. Хоть на несколько часов, до утра, забудет про всю грязь, которой вокруг все больше и больше.

Но, как говорил талантливый оскароносный, но своеобразный режиссер Аллен Стюарт Кенигсберг: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».

24

Каждый вечер воскресенья Альбина заканчивала в бассейне, и сегодняшний день не был исключением. Проплыв два километра, она удобно расположилась в парной отдельного номера сауны для VIP-клиентов. Альбина прижалась спиной к горячему дереву, сверкающие капельки пота взяли в плен упругую кожу живота и подтянутых бедер. Она закрыла глаза и ловила волны жара, растекающиеся от стоящей в углу печи с потрескивающими сверху камнями. В такие моменты она наслаждалась одиночеством, никто не мог ей помешать получать истинное удовольствие от простых вещей. Завтра с утра предстоял визит в полицию, идти она собиралась со своим адвокатом и со стойкой установкой, что говорить с ментами ей не о чем. По крайней мере, пока она сама для себя не закончит эту увлекательную историю. Судьба предоставила ей возможность, которую Альбина не имела права не реализовать. Красный столбик в деревянном термометре у двери уверенно подбирался к отметке сто, Альбина втягивала ноздрями обжигающий воздух и пыталась выбросить из головы все мысли. Парная с юности была для нее лучшим местом для своеобразной медитации, главными условиями были отсутствие других людей и полное сосредоточение на том, как горячий воздух обволакивает каждый кусочек ее кожи. Альбина закрывала глаза, и терзающие мозг мысли и проблемы ненадолго вытеснялись ощущением еле терпимого жара на обнаженном теле. Альбина никогда не ходила к психологам, чтобы разобраться с проблемами, она была сама для себя лучшим специалистом по душевным страданиям. Ей надо было спокойно сесть, подумать и проанализировать последние события, и затем она безошибочно определяла зерно нервных мучений и уже решала конкретно ту проблему, из-за которой на душе было неспокойно. Именно этим способом она выяснила, что чаще всего из равновесия ее выбивают воспоминания о бывшем муже. Об этой скотине, который обошелся с ней как с надоевшей игрушкой. Альбина вообще в последнее время часто задумывалась о том, почему ей попадаются или слабаки, или мудаки. Где найти равного себе, сильного и уверенного мужика. Может, хоть там… На берегу теплого ласкового моря она встретит того, кто достоин разделить с ней остаток жизни, прекрасные и беззаботные годы будущего.

Браслет пискнул, оповещая о закрытии личного шкафчика в раздевалке фитнес-центра, Альбина в красной вязанной шапке и теплом спортивном костюме стального цвета, она перекинула рюкзак с буквами LV через левое плечо и направилась к выходу на парковку. За то время, пока она занималась спортом и расслаблялась в парной, ее «Кайен» вымыли и отполировали до зеркального блеска. Альбина бросила рюкзак на пассажирское сиденье и села за руль, двигатель мощным рычанием отозвался на нажатие кнопки зажигания, и автомобиль, как обученный жеребец, подчиняясь умелым действиям своей хозяйки, выскочил с паркинга на проезжую часть городских улиц. Время близилось к полуночи, девять динамиков штатной аудиосистемы сотрясали пространство салона «Порше» звуками одной из любимых песен Альбины:

 
«…Город Обмана спит,
Под этот бит мое сердце стучит,
Распутывая шелковую нить,
Я продолжаю мир крутить, крутить, крутить…»
 

Проскочив на мигающий зеленый, Альбина повернула на улицу с односторонним движением. На город спускался осенний ночной туман. Светофоры на второстепенных улицах перешли в режим мигающего желтого света.

 
«… служат большим и не очень большим деньгам,
А-а идеи связаны словами,
Люди друг в друга входят глазами,
Улицы укрыты грязными облаками,
Пальцы закрывают мои глаза…»
 

Вдалеке из двора на дорогу выехала маленькая серая машина, Альбина называла такие «мандавошками». Водитель ехал странно, он вилял по дороге, включал то левый, то правый поворотник. В конце концов автомобиль остановился, перекрыв всю проезжую часть, к слабому в тумане свету уличных фонарей добавилась ритмичная цветомузыка аварийки. Альбина остановила свой «Кайен» почти вплотную к багажнику ставшего помехой автомобиля. Немецкий ксенон три раза моргнул дальним светом. Поняв, что эффекта это не возымело, Альбина коротко нажала на сигнал. Жилых домов поблизости не было, поэтому мощный гудок мог разбудить только задремавших на ветках городских птиц. Дверь серого автомобиля открылась, и из нее, держась рукой за грудь, вышел человек, с трудом переставляя ноги, он сделал несколько шагов в сторону от машины и рухнул на покрытый трещинами асфальт. Проклиная себя за то, что выбрала этот маршрут из всех возможных, Альбина вышла из машины и пошла к лежащей фигуре.

– Пьяный, что ли? – подходя, брезгливо спросила она.

Человек лежал на боку и держался рукой за сердце, выглядел опрятно и алкоголем от него не несло.

– Вам плохо? Лекарство есть с собой? Я сейчас скорую вызову, – Альбина развернулась, чтобы вернуться оставленным в машине за телефоном.

– Прихватило что-то, – медленно прошептал человек, пытаясь подняться. – Домой от дочки поехал, и зажало в груди. Помогите встать, земля холодная.

Альбина подошла к лежащему, присела, беря его под левую руку, он повернул голову, и прежде чем потерять сознание от электрического разряда шокера, который человек правой рукой приставил к ее шее, она поймала спокойный взгляд его улыбающихся глаз.

– Очухалась? – голос шел из темноты задних кресел «Кайена».

Альбина постепенно приходила в себя, она пыталась осмыслить произошедшее. Болели шея и голова, руки были за головой и, судя по всему, скованы наручниками через подголовник кресла. Плечи затекли, в глазах медленно, как заморенные мухи, плавали черные точки. В зеркале заднего вида отражался силуэт человека, сидящего за водительским креслом, объемный капюшон и темнота не давали и малейшей возможности разглядеть его лицо.

– Королева свободной прессы! – с усмешкой произнес он. – Говорить можешь?

– Могу, – пересохшим ртом ответила Альбина. – Если ты знаешь, кто я, то должен и понимать, что после этого дня твоя жизнь кардинально изменится, и не в лучшую сторону.

– Глупо угрожать человеку, в чьих руках твоя жизнь. Ты же считаешь себя самой умной, раскинь мозгами. Кто я такой?

Альбина наконец окончательно пришла в себя. Первым делом она оценила обстановку. Машина стоит в каких-то заброшках, то есть этот урод перегнал ее с места, где она вырубилась, за окнами ночь, туман плотно сел на город, а значит, хрен их кто здесь случайно увидит. Самой освободиться шансов нет. Вывод!? Надо разговаривать!

– Если ты тот, кто писал мне письма, то зря ты выбрал такой способ личного знакомства. Я сама искала возможность встретиться с тобой.

– Ну-ну, – донеслось сзади, – говори, говори.

– Если ты писал, значит, тебе есть что сказать людям. А я могу сделать так, что тебя услышат все. Не только здесь, а по всей стране, миру. Ты сможешь донести свои идеи до каждого, кто имеет смартфон, телевизор и может пользоваться интернетом. Народ у нас – это стадо, которое любит, когда их вкусно кормят, дурачки, аплодирующие в самолете. А в случае с информацией, самая вкуснятина для стада – это криминал, и твои мысли, высказанные через меня, могут стать вишенкой на этом торте. Только представь, мы делаем интервью, ты сидишь спиной к камере, одежда, чтобы фигуру было не понять, голос изменим. Рассказываешь, за что ты их убил и почему это правильно. Исходники с оригинальным голосом можешь оставить себе. А потом я делаю так, что через сутки все новостные ленты и выпуски, все тренды интернета начинаются с тебя. Это выйдет за пределы страны. Первое в мире интервью с непойманным действующим маньяком. Зодиак и Джек-Потрошитель в аду от зависти лопнут. Ты навсегда войдешь в историю. О тебе будут писать в учебниках и снимать фильмы.

Услышав про Зодиака человек улыбнулся.

Адреналин выплескивался в кровь Альбины в угрожающих дозах. Она забыла про боль и неудобства, про то, что в метре от нее хладнокровный психопат. Настолько соблазнительными были перспективы.

– Ну? Согласен? Можем прям сейчас поехать. Ко мне. Видишь, я даже не боюсь приглашать тебя домой. Я верю тебе. У тебя есть идея, а я уважаю людей, идущих к своей цели несмотря ни на что. Я сама такая.

– Браво, – спокойно сказал человек, – не зря тебе деньги платят. Красиво говоришь, как на предвыборных дебатах. Только есть один маленький нюанс…

– Деньги! – перебила Альбина. – Ты получишь сколько надо. До конца жизни хватит.

– Да замолчи ты уже, – усмехаясь сказал человек. – Давай правда как на дебатах. Время, отведенное на твое слово, истекло. Теперь я буду говорить.

– Хорошо, как скажешь, – Альбина облизала сохнувшие губы сухим шершавым языком.

– Твоя проблема в том, что ты считаешь себя умнее всех. Я немного изучил твою личность. Самодовольная, сумасбродная девочка с комплексами из детства. Ведь так? Угадал?

– Чушь, – Альбина метнула взгляд в зеркало.

– Не-не-не. Не чушь. Ты уверена, что лучше всех знаешь, как надо жить, работать, отдыхать. На работе тебя считают конченой стервой, подруг нет, таких, с кем можно ночь просидеть за бутылкой вина и излить душу. Мужики быстро сбегают, потому что никому не нравится, когда их унижают. Знаешь, такое моральное домашнее насилие. Только в твоем случае направленное от женщины к мужчине. Ты же мужа даже после развода продолжала гнобить.

– Заткнись. Это не твое дело, – прошипела Альбина. – Ты знать не знаешь ни меня, ни этого слюнтяя.

– Вот видишь, опять ты думаешь, что умнее всех, – засмеялся человек. – Город у нас маленький, а личность ты известная и многими ненавидимая. Люди любят косточки перемывать таким, как ты. Ладно, я отвлекся. Так вот, главная твоя проблема в завышенном самомнении, как говорит молодежь – ЧСВ.

Глаза Альбины привыкли к темноте, и она пыталась определить, в каком районе города они находятся. Судя по сопкам и телевизионной вышке, машина стояла где-то в районе парка культуры, а это километрах в трех от места, где ее вырубили. Плюс был в том, что на дорожных камерах, возможно, будет видно лицо этого психа, а минус в том, что даже если она освободит руки и выскочит из машины, бежать тут особо некуда.

– Ты думаешь, что тебе все что-то должны, что мир вертится вокруг тебя, – ровным тоном продолжал человек. – В этом и есть главная ошибка. Когда я прочитал о том, что тебе написал убийца судьи, моя первая мысль была, что ты просто решила, опять прибегну к молодежному сленгу, словить хайп. Сейчас же из беседы с тобой я понял, что тебе и правда кто-то что-то присылал. И ты тут же решила, что человек, который убил двоих людей за несколько последних дней, обязательно сочтет своим долгом докладывать тебе о своих мотивах и открывать перед тобой душу. Правильно! Ведь кому, если не тебе? Ты же главная в местной журналистике – некоронованная королева. Повелительница фраз, которая, по ее мнению, своими статьями может менять судьбы людей в них описанных.

Альбина молча слушала. К ней медленно подступало понимание неизбежного.

– Не знаю, кто тебе и что писал. Но это был не я, – спокойными фразами, словно бесшумными выстрелами, человек добивал Альбину Бельскую – главного редактора «Северного берега», центрального провластного СМИ области. – У меня свои цели и делиться ими с инфантильными дамами в мои планы не входит. Тебя жестоко разыграли или специально обманули. Тут уж тебе виднее. Ты погналась за сенсацией, подумала, что сможешь навязать свои правила игры, и проиграла. Теперь уверенность в собственной значимости может лишить тебя жизни.

Сейчас Альбина испугалась. По-настоящему. Животный страх поднимался откуда-то снизу, больно бил в виски и застревал в горле. Слезы встали в глазах женщины, считающей свой характер железным.

– Я же ничего не сделала, пожалейте меня, – сама удивляясь своим словам, всхлипнула Альбина.

При посторонних такой жалкой она не выглядела со школьных времен. Веки мгновенно опухли. Она мелко покусывала губы, соленые от стекающих слез.

– Расскажи мне о себе, – попросил человек. – Почему ты стала такой? Когда из милой маленькой девочки Алечки ты стала беспринципной стервой Альбиной? Это твой последний шанс пережить эту ночь. Если мне понравится услышанное, то ты завтра увольняешься, навсегда уходишь из своей мерзкой профессии и улетаешь из этого города. Будь искренней.

– Вы сумасшедший, – глотала слезы Альбина.

– Плохое начало. Давай еще раз. Последний, – строго сказал человек.

Альбина попыталась взять себя в руки, а вдруг и правда отпустит. Лица она не видела, только голос. Если отпустит, то с утра на самолет и подальше отсюда. Как можно дальше.

– Не знаю когда. Я всегда была ершистой, назло маме – начала рассказ Бельская. – В школе обычная была, не лидер, но и не лохушка. Подруги были, мальчики бегали, не много и не которых хотелось бы, но внимание было. Я не умела себя подавать еще, а в институте уже поняла, что надо делать, чтоб быть главной. У нас в обществе вежливость приравнивается к слабости, если ты вежливый и добрый, значит, на тебе можно ездить. Вот я и стала наглой хамкой, где-то стервой, а где-то и сукой – переборола себя. Мама меня воспитывала хорошей девочкой, какой она сама была, а я росла и с каждым годом понимала, что это не мой вариант. Нас в семье было трое детей, я старшая. Пока маленькая была, особо не понимала, что происходит, а потом заметила, что мать семью всю на себе тащит, хотя на рождение детей ее отец уговаривал, хотел большую семью, видимо, комплексы какие-то свои реализовывал. Не, он работал – зарабатывал, не много для троих детей, но с голоду не пухли, хотя и в долгах часто сидели. У мамы даже подруг не было, он всех отвадил. Поговорить было не с кем.

На грустном лице Альбины высохли слезы. Она как будто провалилась в прошлое вместе с рассказом. На мгновение забыла, почему она стала вспоминать детство.

– В семье он был как большой и наглый ребенок. Приходил с работы и садился играть в приставку, а мать ему ужин прям к телевизору принесет, а потом грязную посуду убирает и чай тащит. А если заминка какая вышла, то все! Скандал, что хозяина не кормят, не ценят. И так во всем. Мама делала ремонт дома, занималась машиной. Машина одна была в семье, и мать с утра всех завтраком накормит, младших в сад отведет, а потом бегом домой, чтоб отца на работу везти, сам он за руль редко садился. Командовал с пассажирского кресла, как надо правильно ездить. Он вообще все знал, как надо правильно, в семье было два мнения: папино и неправильное. Все знал, но ни хрена не делал. Только попрекал всех, что все не так, со снисходительной улыбкой. Зато окружающие думали, что он настоящий мужчина – семьянин, с характером, всех в узде держит, а мама – деревенская простушка, которой позволили нарожать детей гениальному человеку. Я выросла и поняла, что если ведешь себя как козел, то люди будут тебя бояться и уважать, даже считая козлом. А если добрый и хороший, то – размазня и уважения недостоин.

– А сейчас что? – спросил мужчина.

– Только утвердилась в этом, – в голосе Альбины стала отчетливо преобладать злость. – Мужики все слабые, ни одного еще не встретила равного себе. Каждого прогнуть легко оказалось. Вообще, люди в массе своей – тупые животные. Куда пастух их поведет, туда и пойдут, хоть на пастбище, хоть на убой. Главное, чтоб пастух знал свое дело. Тупое жвачное стадо. Если хотя бы половина были такие, как я, то жили бы совсем иначе. Жить я буду, так как захочу.

Альбина задергалась в кресле, пытаясь вырвать подголовник.

– И ты такой же слабак! – закричала она. – Баб не можешь победить, вот и убиваешь. Или что? Борец за справедливость? СЛАБАК И ТРЯПКА! И ничего ты мне не сделаешь. Выпусти меня! Быстро! Я СКАЗАЛА!

Она выгнулась и ударила ногами в лобовое стекло, закричала в полный голос, срывая горло. Человек сделал быстрое движение вперед, и второй раз на ночь разряд электрического тока отправил Альбину Бельскую в забытье.

Она снова пришла в себя. Сильно раздражал резкий запах, знакомый, но не тот, который слышишь в повседневной жизни. Тело не слушалось, во рту была какая-та ткань, говорить было невозможно, дышать приходилось только носом, чему сильно мешал тошнотворный химический запах. Альбина открыла глаза. До сих пор ночь. Она цепями на замках привязана к металлическому столбу. Столб холодный, у Альбины замерз затылок. В голове промелькнули кадры из фильма про Жанну Д’Арк. Тут Альбина вспомнила, что за запах ее так раздражает – бензин. Она поводила глазами по сторонам и, как будто со стороны, увидела весь ужас происходящего. Старый неработающий фонтан в лесной зоне парка культуры, вокруг темные кроны деревьев, растерявшие листву в ожидании зимы. Облупившиеся бетонные бортики неглубокой чаши фонтана и ржавые торчащие со дна трубы. В середине к центральному столбу прикована она. Ночь, тишина, лунный свет в густом тумане.

Человек стоял спиной к Альбине на дорожке, опоясывающей фонтан. Он был чем-то увлеченно занят. Альбина никогда всерьез не задумывалась о смерти. Как-то не до этого было. В детстве, конечно, когда обижалась на родителей или друзей, как и все, представляла собственные похороны: все плачут и говорят хорошие слова, как переживают, что обижали. А во взрослой жизни – никогда. Человек развернулся и пошел к ней, и она осознала, что это сама смерть шагает. Шаг, еще один, и жизнь Альбины Бельской с каждым этим шагом становится все короче и короче. Человек подошел, ничего не говоря, зашел за спину Альбине, положил ей левую руку на плечо, а правую подвел к горлу. Альбина закрыла глаза, смысла кричать не было, она представила теплое море, набегающие на песчаный берег пенистые волны, как она оборачивается, стоя на песке, а с террасы ее домика машет рукой загорелый красавец. Оточенное лезвие пробежало короткий маршрут по натянутой коже горла, разрезая его почти до позвоночника. Кровь густым потоком хлынула на дно фонтана. Человек сделал несколько шагов назад, наблюдая конвульсии. Дождавшись, когда закончится дьявольский танец умирающей плоти и кровь перестанет хлестать из горла жертвы, человек обошел столб и приблизился к безвольно повисшему на цепях телу. Он поднял руки и совершил ему одному известные манипуляции, затем развернулся и пошел к краю чаши фонтана, что-то бросая на дно. Выбравшись на дорожку, человек подошел к установленному на штативе телефону Альбины, блокировки были сняты. Человек зашел в приложение социальной сети и выбрал режим прямого эфира, на экране замигала красная точка и побежал таймер времени. Тут же в трансляцию стали заходить подписчики, видимо, из разряда полуночников. Человек отошел немного в сторону, присел на корточки и поджег лежащий на земле кусок ткани. Огонь, получив волю, стал прокладывать себе путь по заранее намеченному бензином по дну фонтана фарватеру. Добежав до середины чаши, он без промедления перекинулся на прикованное к столбу тело. Яркий свет озарил ночной лесопарк, сполохи огня чертили причудливые формы в низком тумане. Тело Альбины Бельской пришло в движение, оно пыталось выгнуться в разные стороны, но жестко зафиксированные конечности не позволяли таких вольностей. К прямому эфиру подключались все новые и новые люди, в окне чата побежали строчки комментариев. Человек удовлетворенно кивнул, будто прощаясь с девушкой, и, пройдя между деревьев, скрылся в тумане.