Текст книги "Вид с больничной койки (сборник)"

В законодательный срок получил я с Краснопресненской набережной правительственное письмо:

«Ваше обращение, поступившее в Аппарат Правительства Российской Федерации, принято. В соответствии со статьей 8 закона от 2 мая 2006 года «О порядке рассмотрения обращений граждан» оно направлено на рассмотрение для ответа по существу поставленных Вами вопросов в Минздравсоцразвития России».

И никакой проклятой волокиты. Я ходил по улице козырем. При сем было ощущение, будто попал на июльскую пасеку, где вволю меда с пергою наелся.

Время шло. Зима канула в вечность. Наступили красные весенние деньки, да и те к концу подходили. Оптимизм мой иссяк, тем более что с тех пор я успел дважды отметиться в двух клиниках. Впечатлений и негатива прибавилось. На койке в коридоре Боткинской больницы стал сочинять второе обращение к первому вице-премьеру. Вот копия:

«Снова здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

Опять пишу Вам по тому же поводу.

Четыре месяца назад подробно, на фактах, конкретно поведал я Вам, как меня едва не спровадили на тот свет врачи и медперсонал поликлиники № 158 г. Москвы совместно с «дружным» коллективом ГКБ-31.

Первое свое обращение на Ваше имя передал я в руки консультанта отдела по работе с обращениями граждан В.В. Стольникову. В надлежащий срок по почте получил письменное подтверждение за № И-1471 о том, что жалоба направлена в Минздрав для ответа по существу. Уже трижды нарушены законодательные сроки работы с документами. Такое впечатление, будто свое письме вице-премьеру отдал я не ответственному сотруднику правительственного аппарата, а, проходя мимо станции метро, бросил в мусорную урну.

Нахожусь в полном недоумении. Не знаю, как дальше жить, кому верить, на что надеяться.

Снова обращаюсь в ту же инстанцию, по тому же адресу, по тому же поводу. Напоминаю Вам, Дмитрий Анатольевич, о своих проблемах, о своих затянувшихся страданиях.

Подпись.

Дата».

Принимая письмо, новый чиновник аппарата правительства РФ Никулин Николай Петрович открыто выразил ходатаю человеческое сочувствие:

– И чего же вы желаете?

– Жить хочу.

Товарищ выбил пальцами на столе какую-то замысловатую дробь. После чего поднял на меня строгий взгляд:

– Уж теперь-то они у нас почешутся!

– Честно.

– Более чем.

Похоже, в тихом болоте Минздрава на сей раз возникла десятибалльная буря в пространстве… неполного стакана воды.

Сбились с ног почтовики. Туда-сюда носились по столице фельдкурьеры. Второе свое обращение к г-ну Медведеву в приемной на Краснопресненской набережной отдал я вечером 10 апреля, а 12-го оно лежало на столе начальника департамента по управлению делами Минздрава. В тот же день референт Е. Денисова отрапортовала: «Ваше письмо направлено в федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения. Ждите ответ». Буквально через день почтальон Наташа вручила под расписку солидный конверт с правительственным грифом… Боже, да ежели и дальше чиновная братия с такой же оперативностью и рвением будет реагировать на сигналы трудящихся – жизнь в стране, право, наладится в рекордные сроки.

Через два дня утром поднял меня с постели звонок в дверь. Опять Наташа! «Получите депешу и распишитесь». Нервно вспарываю конверт. Теперь на связь со мной вышел заместитель директора Департамента по надзору в сфере здравоохранения. Калатанов Ю.Н. уведомлял о том, что его работоспособный аппарат проснулся наконец от спячки. Мое обращение направлено (точнее, переадресовано!) в Федеральную службу по надзору… Так что в кратчайшие сроки будут приняты безотлагательные меры.

Вай-вай! Я боялся вспугнуть синюю птицу счастья. Стучал по дереву. Складывал крест-накрест персты, дабы не загордиться. Ведь от такого внимания властных структур у нашего брата пенсионера голова может кругом пойти. Возомним о себе черт-те что!

Ну а венец всему… Позвонили из 158-й поликлиники. «Как ваше драгоценное здоровье. Зашли бы… Посидели б, поговорили о том о сем. Мы бы вас послушали». Пообещал на досуге зайти.

Но это еще не конец. Снова звонок в дверь. Письмо из Федеральной службы но надзору. Заместитель начальника Управления организации государственного контроля и качества медико-социальной помощи населению г-н Карпов А.С. ставил имярек в известность. Вся переписка с вице-премьером (о безобразиях в медицинской сфере) переадресована в нижестоящую инстанцию, а именно: в управление Росздравнадзора по Москве и Московской области А.Ю. Абрамову. Что же будет дальше-то? Я уже был не рад, что затеял эту бучу, которая грозила обратиться в мировую склоку.

К радости, в переписке наступил штиль.

Тем временем прошла весна, настало лето. Однажды в почтовом ящике обнаружил я серенький конверт. Сразу не решился вскрывать. Из суеверий положил казенный пакет в ящик рабочего стола. Распечатал лишь сутки спустя. Да, это был еще тот документ! Он стоит того, чтобы войти в анналы истории… здравоохранения. Под ним стояла замысловатая закорючка, подпись заместителя руководителя Управления В.И. Завалева.

Читал бумагу, глазам своим не верил. Дабы не быть голословным, процитирую выборные места:

«На основании проведенного служебного расследования, путем экспертизы и изучения медицинской документации установлено:

Организация Вам амбулаторно-поликлинической помощи в п-ке № 158 в силу наличия у Вас тяжелой хронической легочной патологии (?!) и др. системных заболеваний находится на постоянном контроле (?!) у заместителя главного врача.

При обшей проверке своевременности обслуживания пациентов на дому участковыми терапевтами (за 2006 – 2007 гг.) случаев несвоевременности в день обращения не выявлено. Письменных и устных жалоб от Вас в адрес администрации поликлиники не зарегистрировано». (Как? Да я же криком кричал!)

Далее.

«На основании изучения карты больного № 22729 ГКБ № 31 и объяснительной записки главного врача Глухова Г.Н. установлено. Вы были доставлены туда по наряду станции скорой помощи им. А.С. Пучкова 15 ноября 2006 года с диагнозом: пневмония. В больнице диагноз был подтвержден. Вместе с основной частью легочной патологии явился тяжелый обструктивный бронхит в стадии обострения, осложненный бронхиальной астмой, легочным сердцем; плюс к тому гипертоническая и ишемическая болезнь сердца, нефросклероз.

Вам было рекомендовано и проведено с учетом Вашего состояния комплексное лечение, в результате чего была достигнута глубокая ремиссия с устойчивой нормотермией. (После чего последовали одна за другой две госпитализации – в Боткинскую больницу и ГКБ-57! – Н.П.)

Ваша жалоба на несвоевременный возврат представленной медицинской документации (из другой больницы) дежурным врачом (Довтян К.М.) была рассмотрена и возвращена Вам при выписке из ГКБ-31».

Призываю небеса в свидетели, заодно взываю о помощи. Подписанная г-ном Завалевым гербовая бумага не просто ложь, а форменная брехня… во спасение чести и целомудрия обнаглевшего вконец персонала упомянутых медучреждений и развращенного ведомством (министром Зурабовым ) персонала.

Очень все это напоминает отчет бывшего президента США перед конгрессом по поводу его сексуальных игр с Моникой Левински. Первая персона государства, к тому ж ярый католик Билл Клинтон поначалу с гневом отрицал развратные приключения в кулуарах Белого дома. В подтверждение негодяй божился на Библии, клялся на конституции… В конце концов под напором неопровержимых фактов признался: был-де грех! Ну и как с гуся вода! Более того, остался в кресле президента до истечения срока.

Вот кого господа из нашего федерального ведомства по надзору за состоянием дел в сфере здравоохранения взяли себе за образец!

Теперь вообразим себе такой вариант. Из ГКБ-31 меня увезли бы ногами вперед… Значит, все перечисленные махинации персонала, погрязшего в коррупции (скверне!), канули бы в Лету.

Однако я пока еще копчу небо, – более того, способен еще держать перо в руке и даже печатать на машинке. А главное – могу за себя постоять. Тем более что был же глас ангельский: «Не о собственном спокойствии и благополучии ратуй – подумай о болящих рядом». Но есть еще и сверхзадача… Пусть люди добрые знают, как эскулапы нас лечат, как дурачат первых лиц государства. Хотелось бы, чтоб воспроизведенный на этой странице ответ чиновника Завалева В.И. попал на глаза первого вице-премьера Медведева. Пусть Дмитрий Анатольевич увидит всю переписку. Более чем уверен: он подумает, а то и молвит вслух: «Вот с кем нам приходится дела творить!»

Готов в этой связи и от себя добавить. Никак, ни при каких обстоятельствах нельзя давать спуску чиновникам. Довели же страну косоглазые бестии до роковой черты. Сами живут исключительно обманом, руководствуются личной корыстью… И все это называется непривычным для русского уха словом – КОРРУПЦИЯ.

Прехитрая бумага, увенчанная двуглавым орлом и подписанная господином Завалевым, теперь в моей папке. Это яркий образчик бюрократического творчества. Как можно ловко погасить чреватый служебными (уголовными) неприятностями конфликт, при этом и невинность свою сохранить.

В пору туманной молодости работал я в Молдавии, в городке Оргееве. Служил в районной газете ходячим корреспондентом. Поводы для журналистских расследований обычно давали читательские письма. Самые острые и замысловатые редакция с ходу переадресовывала в соответствующие районные инстанции. А уж самые каверзные и гнусные наш главный редактор Кирилл Трофимович, почесав потылицу, отправлял по почте в Кишинев, на усмотрение республиканских властей. И уж коль факты подтверждались, тогда за дело брались наши редакционные «волки». Мы набрасывались на жертву, не щадя ни перьев, ни чернил, расписывали «приговоренных» так, что потом ни жена, ни мать родная, ни дети их не узнавали. Газета наша по-молдавски называлась «Путеря советелор», т.е. «Советская власть». Всякая районная нечисть, гады пучеглазые, враги явные и скрытые боялись корреспондентов как огня.

С нашим братом порой заигрывали даже сильные мира. Лично со мной водил дружбу председатель городского Совета по фамилии Шапа. Не знаю, за что и про что сподобился я чести такой. Но что было, то было… Иной раз по собственной инициативе к Ивану Ивановичу сам заходил. Чаще же меня приглашали. Как правило, после работы, а то прямо на заседания. По завершении оных Иван Иванович конспиративно, изнутри закрывал кабинет на ключ, широко распахивал все четыре окна… Некоторое время сидели молча, как конспираторы или заговорщики. В какой-то момент Шапа пятерней своей проводил по лицу, ото лба до подбородка, – будто снимал с лица то ли маску, то ли паутину или морок. После чего глубоко вздыхал и произносил неизменные слова: «С устатку, брат, тяпнем, что ли». Был Иван Иванович человек непростой. Во время Великой Отечественной партизанил. На каруце (молдавская телега) первым ворвался в Оргеев. Имел большие награды. Орден Трудового Красного Знамени из рук Брежнева получил. К тому времени Шапа уже был председателем исполкома. В узком кругу, «по пьянке» близкие величали его мэром. Тогда это словцо считалось ужасно крамольным. Впрочем, работать и жить без риска не интересно.

Как я понимал, Иван Иванович питал ко мне отеческую симпатию. Ну и, между прочим, учил жизни, в то же время держал «у ноги, на коротком поводке». Иначе говоря, по какому-то дружескому этикету, я не мог поднять на своего покровителя руку, то есть бросить тень на горсовет и на его окрестности. За эту негласную услугу имел я льготу: доступ ко всем секретам и тайнам «мэрии». Но главное – меня, желторотого птенца, только что выпорхнувшего на волю из гнезда Кишиневского университета, учили негласной науке служебного обращения. По сути же это было второе образование, не подтверждаемое ни зачетной книжкой, ни дипломом.

По наивности, всего этого тогда я еще не разумел. Зато впоследствии «наука Шапы» сильно сгодилась.

Тут пришлось бы писать то ли повесть, то ли подробный кодекс для служебного пользования. Сейчас это не ко времени и не с руки. Однако кое-какие тезисы могу огласить. В основном это наставления, касающиеся сложной и неблагодарной работы с кляузами от населения… Невзрачные, написанные с грамматическими ошибками и безобидные на первый взгляд бумажки Шапа называл минами и бомбами замедленного действия. Никогда не знаешь, где, когда и с какой силой они рванут. Так что людям с папками и портфелями всегда надо быть настороже, держаться предупредительно! В то же время не показывать окружающим своей трусости. Быть в меру нагловатым. Это никогда не помешает, тем более в отношениях с массами. Он еще уточнял: «Нужны наглость и напор, но при согнутых коленках». Комментарий такой: чтобы в случае чего отпружинить, отскочить в сторону со словами: «Я не виноват, меня не так поняли». Ну и для подстраховки придумать… алиби.

И все же самое важное – уметь работать с документами, с противными кляузами. Это же живородящая инфекция. Ее никакая химия и огонь не берут.

Однако ближе к делу. Надо внимательно вникать в смысл, особенно в подтекст писулек. Не зря ж кто-то изрек: «За каждым письмом стоит человек!» Бюрократ обязан почувствовать, уловить его натуру. Ну и затем сообразно, значит, действовать. Не мешает самому пожаловаться на судьбу, на житейские трудности. Иного можно слегка припугнуть или пригрозить санкциями. Кого-то смело брать на абордаж, уличив в злых намерениях против власти или к тому ж в нескромности. Не мешает в каких-то случаях и кулаком по столу стукнуть… В пятидесяти случаях обычно действует наверняка. Сами ж потом еще и спасибо говорят, приглашают на крестины.

Но и выродков немало. Кое-кто лезет на рожон, прет напрямик. Норовит «взять свое» любым способом, даже ценой собственной жизни. Таких надо утешить. Много значит и тон, каким столоначальник отвечает на присланное письмо. Хуже всего народ воспринимает коротенькие – в две-три строки казенные отписки. После возникает «цепная реакция», она затягивается порой на целые годы. Соответственно, портит кровь и нервы как одной, так и другой стороне, укорачивает жизнь. Но главное – на гербовой бумаге должна быть четко изложена суть: без повторов и назиданий, о чем уже говорилось у подателя жалобы. И еще одна немаловажная деталь. В рабочем кабинете над головой Шапы висело художественно выполненное обращение в золоченой багетной рамке: «Люди, будьте бдительны! Берегите один другого!» Юлиус Фучек.

Ну а теперь вернемся в наше время, к нашим баранам… Была б моя воля, послал бы г-на Завалева к Шапе на выучку, на недельку с программой: как следует реагировать на письменные обращения граждан в разной связи. Тем более если они вызваны нуждой, немочами, болезнями.

Очень ушлый этот столоначальник из департамента по надзору здравоохранения. Голыми руками его не возьмешь. Хитрюга преподнес дело так, будто… Ситуация весьма знакома. Как известно по докладу Держиморды, офицерская вдова сама ж себя и высекла, – в аккурат к приезду ревизора из Петербурга. Так что и винить в избиении некого!

Садомазохизмом попахивает красиво сверстанный текст бумаги, присланной мне со Славянской площади, где комфортно устроились дьяки и подьячие из великолепной дружины князя (читай: олигарха!) Зурабова. С умным видом переливают нечто из пустого в порожнее.

Чтобы служебный ответ кляузнику произвел впечатление, г-н Завалев придал тексту обстоятельность, солидный вид. С файла компьютера вышло полных две страницы в жанре деликатного опровержения… Переписав с эпикриза все мои недуги, чиновник делает в иезуитской манере вывод: коль медицинские услуги врачей и медперсонала ГКБ-31 были так плохи, но ведь на волю я вышел своими ногами. Цитата: «Лечение проведено в полном соответствии с московскими городскими стандартами стационарной медицинской, помощи… Состояние имярек при выписке удовлетворительное». Бумага все терпит.

На самом деле это ложная информация. Следом последовали одна за другой три госпитализации… Вот они, хваленые «московские стандарты».

Полгода кряду загадочная комиссия Здравнадзора копалась в отчетно-учетной документации за период 2006 – 2007 годов в поисках истины. И вот что нарыли… За отчетный период на кляузника с Нежинской улицы Пенсионный фонд израсходовал всякого рода медикаментозных средств на сумму 46 061 р. и 03 коп. При этом он еще и вякает!

Что ж, крыть, как говорится, нечем. Виноват, зажился я на белом свете. Зря небо копчу. А сколько еще таких гавриков в России. Все на учете: нас более 34 миллионов душ. Дальновидная Ирина Хакамада еще в середине девяностых годов предупреждала правительство: на пенсионеров и инвалидов расходуется львиная доля государственного бюджета. И намекала: дескать, олигархам и магнатам жалкие крохи остаются. На том политическая карьера воинственной мадам и закончилась. Впрочем, в жизни Ирины Мацуевны произошла решительная перемена – она влилась в армию пенсионеров. Теперь, говорят, Хакамаду видели среди митингующих против людоедского закона № 122.

Как, однако, все в жизни перепутано и вместе с тем взаимосвязано. Порой трудно провести грань меж добром и злом. Мой участковый врач Т.И. Медвежникова, похоже, разделяет философию бывшего депутата Госдумы Хакамады, несмотря на то, что в студенчестве дала клятву богу медицины – Гиппократу. Коренной постулат звучит так: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не причиняй вреда больному. Не будь к несчастному несправедлив». Тут ничего ни прибавить, ни убавить.

…Выписывающие льготные рецепты врачи находятся в двойственном положении. С одной стороны, существует негласная казенная обязанность: беречь ведомственную собственность; с другой – довлеет на психику сугубо шкурный интерес, так называемый бизнес. Ежели на складе появляются случайные или преднамеренные излишки или нереализованные заначки, участь их, за редким исключением, криминальная, плачевная. Со всех сторон к ним тянутся разные жучки, кровожадные хищники. Не зря ж уже в открытую говорят о разветвленной фармацевтической мафии, она уходит своими корнями черт-те куда.

Официально признано: подпольный аптечный бизнес многократно превосходит отечественный алкогольный. Иначе откуда бы взялись на наших улицах и скоростных трассах бесчисленные стада иномарок; как возник бы непредсказуемый строительный бум дворцов, дач, коттеджных поселков для мультимиллионеров. А во что обходится «бедной» России содержание бесчисленной своры паразитирующих спекулянтов, маклаков, кулаков, перепродающих ширпотреб по базарной цепочке, отчего «сами по себе» взвинчиваются цены, ускоряется инфляция… Тут если все по порядку перечислять да называть реалии своими именами – к трехтомнику «Капитала» Карла Маркса надобно издавать еще четыре, а то и пять, – и все равно досконально не понять, не осмыслить завалы навороченных мерзостей. Да и стоит ли их разбирать? Не лучше ль одним махом смыть волной неудержимого потока. Но русский Геракл пока что занят еще самим собой, играет в детские цацки да бирюльки.

В лягушатнике фармацевтического бизнеса оказался и мой участковый врач. Возможно, Тамара Ильинична не отдала отчет тому, что творила. Слепо, бездумно выполняла подпольный приказ своего министра о режиме «экономии» дорогостоящих средств. При любой оплошности, нерасторопности пациент теряет на льготное лекарство свои законные права. В дальнейшем с просроченным рецептом происходят разные чудеса. В конце концов он становится обезличенным, ничейным… И вот тут-то начинается бизнес особого свойства – так называемая моржа. На неликвид предъявляют права те, кто так или иначе замешан был в афере. Под № 1 идут обычно участковые врачи.

На протяжении последних трех лет меня в «родной» поликлинике не раз ставили в такие условия, после чего терял свою месячную льготу. Не оставалось ничего другого – тащиться в коммерческую аптеку «Доктор Столетов». Это недалеко, всего через дорогу… По моему предположению, сюда и сбагривают медики нереализованные фармацевтические остатки.

– Если впредь у вас возникнут вопросы, без церемоний идите прямо ко мне, – сказала зам. главного врача Елена Борисовна. И тут же, склонившись над моим рабочим столом, моей же ручкой выписала то, что «зажилила» Тамара Ильинична. От щедрот своих прибавила дорогостоящий пирацетам, плюс престариум, предуктал и даже поливитамины.

– От Медвежниковой мы вас заберем, – на прощанье сказала Е.Б. Родина уже у дверей.

Сказанное произвело сильное впечатление. Оказали свое действие и снадобья. Дня через два в бронхах воцарилась гармония. Да, от докторов с неких пор вся моя жизнь зависит – особенно ежели они того возжелают.

На эпизод с участием доктора Медвежниковой почему-то не обратила внимания опергруппа Росздравнадзора. При этом обойдены молчанием и другие гнусные факты. Лишь в конце, да и то вскользь, упомянут препозорный эпизод кражи врачихою документов с моей больничной тумбочки.

В общем виде конфликт и в поликлинике и в больнице преподнесен г-ном Завалевым таким образом, будто на самом деле ничего особенного и не произошло. Будто на самом деле – это не более чем недоразумение, плод воображения пациента, разгоряченного непомерным употреблением психотропных средств. Соответственно, значит, всем моим претензиям к медицине грош цена, их не стоит принимать всерьез. И вывод: конфликта не было и нет, оный даже не просматривается.

Известно, канцелярские отписки – своего рода шулерство, похлеще картежного. Отрабатывалось веками. Ныне же, в переходный период от социализма к капитализму, оное обрело высшую степень махровости, кучерявости. Откровенно говоря, умно составленная бумага стоит преогромных денег. Действо же и сам процесс в просторечье назывались обираловкой! Фу, как вульгарно, коробит слух… Затасканному, грубому слову нашелся иностранный аналог: коррупция. На первый послух звучит вполне-вполне пристойно, не оскорбительно. Это уже не бранное уличное словцо, бьющее хапугу не в бровь, а в глаз; коррупция – сугубо юридическое речение, для специальной аудитории. Народ же в общей массе воспринимает сие выражение, совершенно не вникая в смысл, что властям, конечно, на руку. Впрочем, сей наукообразный термин мутирует, видоизменяется, понемногу приспосабливается к жизненным обстоятельствам. До недавних пор коррупцию связывали с чиновно-учрежденческой средой, теперь все чаще связывают с целой отраслью: со здравоохранением. И это беда великая.

Народ обижен. Люди уже не просто ропщат, а криком кричат: «Медики избаловались, темнят, жулят!» Поборы нынче дело уже не сугубо личное, добровольное – обязательное. В очереди к врачу, в процедурные кабинеты сидят бабульки не с пустыми руками – с кульками, с пакетами. Обратно выходят «пустые»…

Пациенты посолиднее – те без лишних слов презентуют лекарю конверты с «начинкой» разного достоинства. Многие медуслуги теперь уже официально проплачиваются через кассу. И все равно хирургу, гинекологу, урологу, проктологу, невропатологу выдают наличность. На всякий случай, задабривают. Ну а при летальном исходе полученный гонорар, разумеется, никто еще назад не возвращал. Как, впрочем, со своей стороны МСК не требует своих денег за некачественно оказанные медицинские услуги. По русской поговорке: «Что с возу упало, то пропало». Для усиления контроля за работой медперсонала недавно явилась на свет вроде бы независимая от Минздрава, с чрезвычайными полномочиями служба по надзору в сфере здравоохранения. В некоем роде опричники-каратели при государевом дворе. Они должны были свернуть пресловутой коррупции головы. Однако Меднадзор довольно скоро выродился, утратил функции карательного свойства и превратился в обычную контору под федеральной вывеской. За ней зорко приглядывал сам г-н Зурабов. Из воли «князя» своего выйти никто и помыслить даже не смел. Субординация на все сто процентов!

…Всяк хлопочет о своем. Некая – чрезвычайная – комиссия полгода в поте лица проверяла фактуру по моей жалобе, каждый случай мог стать роковым, гибельным. Мне же удалось выжить, но отнюдь не благодаря усилиям персонала поликлиники и их коллег из ГКБ-31, по сути вопреки.

В медицинской практике случилось невероятное: четыре пневмонии у одного пациента за год. Это ль не повод для серьезного служебного расследования, что помогло б не только вскрыть причину, но и исключить типичные недостатки (ошибки) в работе и не повторять оные впредь. Не кто иной, как сам академик по легочной части А.Г. Чучалин бросил своим коллегам в лицо горький упрек: в стране ежегодно погибает двенадцать процентов больных пневмонией. Причина – неправильный диагноз в сочетании с безобразным «качеством» медицинской помощи. Потому именно и явилась необходимость создания такого подразделения, как Росздравнадзор. В какой-то мере напоминает бывший «Народный контроль», но узкого профиля.

«Немного по-советски!» – скажет, гримасничая, доморощенный либерал ельцинского призыва. Ну а как же иначе, коль не работает рыночный механизм. Иначе беспредел! Вокруг разруха… Порядок только в игорных заведениях, да на алкогольном рынке. О, чуть было не забыл об идеально отлаженной системе наркотрафика.

Было это совсем вроде бы недавно, кажется же, что уже давно. А все равно помнится! Очень дорого ценилась каждая человеческая жизнь. При советской власти четко действовала охранительная система – в широком толковании! Кстати сказать, каждый выстрел из огнестрельного оружия на улицах города детально обсуждался на Политбюро ЦК КПСС. Сопоставьте с современными ружейными разборками, поножовщиной, грабежом средь бела дня в центре столицы.

Как ни крути, ни верти, изначально все эти дела – политичные – порождены системой. Кому-то они необходимы, желанны, простым же людям – это гроб без музыки: тихое вымирание.

Стоит напомнить, прежняя советская система не укладывается в прокрустово ложе теперешнего социального устройства. Да у нее и названия по сей день нет. Сошлись на условной формулировочке: переходный период. Всяк толкует ходячее словосочетание в меру своей порядочности, образованности, честности, корысти. Имеет еще место и вынужденная корпоративная привязанность к коллективу фирмы, к политической партии, наконец, причастность к фанатской группировке футбольного круга. Последний бзик, пожалуй, самый искренний и сильно прилипчивый.

Теперь уже явственно вижу: в натуре выходит не трактат на заданную тему, а редкий в наше время жанр: частное журналистское расследование. Мысленно, про себя, подобные сочинения творит если не каждый второй, наверняка всяк третий болящий, побывавший на больничной койке. И значит испытавший на собственной шкуре качество оказанных медицинских услуг в полном соответствии, с нормами московских медицинских страховых компаний.

Дело прошлое, но случай свел меня однажды с вице-президентом МСК «Солидарность для жизни» Л.В. Любимовой. Беседа шла откровенно до тех пор, пока не зашла речь о стоимости суточного довольствия пациента и расходов на все и про все. В том числе за проживание, коммунальные платежи, за лечебно-диагностические мероприятия. Ведь все денег стоит! Людмила Васильевна попыталась было увильнуть от лобовых вопросов. Я настоял на своем. Нервно теребя на столе какие-то бумажки, собеседница уклончиво изрекла:

– На память не помню… Финансирование, конечно, недостаточное. Но уверяю: в следующий раз, когда вы окажетесь на больничной койке, очень многое изменится.

Действительно изменилось, в худшую сторону.

Все увиденное, все пережитое выразил я в письме Д.А. Медведеву. Надеясь приоткрыть вежды благодушному вице-премьеру.

…Выйдя из ворот клиники, большинство пациентов старается позабыть пережитое. Самые ж упертые, кого доктора совсем-совсем ДОСТАЛИ, едва оклемавшись, берутся за перо, пишут в ближайшие властные структуры. Изредка за них это делают родные, близкие или возмущенные друзья-товарищи. Доходит до экспертизы. По пальцам можно перечесть, когда виновных привлекли к уголовной ответственности. Самое тяжелое (позорное!) наказание – лишение права на профессиональную деятельность. Во времена оные эти вопросы находились в компетенции прокуратуры. Ныне эти функции, за редким исключением, перешли в ведение Росздравнадзора. Второразрядная контора ведомственного подчинения. Ибо сказано: «Ворон ворону глаз не выклюет».

Есть и другие пословицы того же разбора. А тут нечаянно попал мне в руки изумительный рисунок Н. Шведова. Попытаюсь словами передать сюжет карикатуры… Изображен несущийся во весь опор кентавр: получеловек-полулошадь о шести конечностях. Художник уловил драматический момент, «Всадник», похоже, озлился на своенравного скакуна (но сути-то, значит, на самого себя), оборотясь, изо всех сил, на ходу бьет стеком по… собственному заду. Под рисунком подпись: «Самокритика».

Не по такой ли точно схеме возникло новообразование на Славянской площади под вывеской: «Служба по надзору в сфере здравоохранения и социального развития». Захотелось заглянуть в глаза господина, подписавшего ответ на мои письма вице-премьеру.

В ближайший вторник, вооружившись портативным диктофоном, прихватив журналистский блокнот и авторучку фирмы «Роллер», направился по указанному адресу. Быстро нашел искомое.

Оказалось, в этом доме прежде я не раз бывал. Свободно общался с нужными сотрудниками. Дело в том, что на заре перестройки тут располагалось самостоятельное Министерства социальной защиты населения. В эти апартаменты привела меня личная нужда.

Строгая вахтерша в фирменной тужурке с зелеными нашивками моментально сообразила, к кому именно для начала следует обратиться. Таким образом судьба свела меня с Н.Е. Усковой. На дверях кабинета белела скромная табличка: замначальника управления по рассмотрению писем.

Не вдруг я был принят. На скамье сидело человек 7 – 8, в основном москвичи, но были и приезжие. Сидельцы смахивали на пациентов в очереди к врачу. В глазах озабоченность, тревога, грусть. После общения с чиновником заявители возвращались в коридор заметно другими. Обнадеженными как бы. Словно после врачебного осмотра не подтвердился страшный диагноз… Некоторые чуть ли не с порога слегка подбадривали тех, кому ВСЁ еще надлежало пережить.

Наконец мой черед настал. Дверь легко, как бы сама собой отворилась, я оказался в… кабинете. Хотя это было похоже на уютную горницу. На подоконниках цветы в горшочках, висячие кашпо. На стенах, в рамках, за стеклом, – чудо-гербарии.

За дубовым письменным столом сидела средних лет женщина. Добродушное лицо. Прямой, вместе с тем нацеленный взгляд серых глаз. Голос грудной, бархатистого тона:

– Ну что у вас? Кто обидел?

(Обращаюсь к разношерстной публике: «Хотя бы раз вы слышали из уст чиновника нечто подобное?»)

Я растерялся, как напроказивший школяр. Заерзал в кресле. Наконец взял себя в руки и неторопливо, как на исповеди, единым духом выложил наболевшее.