Текст книги "Вид с больничной койки (сборник)"

Вопрос был чисто бытового свойства. Тем не менее, не сходя с места, Н.Е. Ускова выудила из справочника прямой номер телефона редакции газеты «Труд» и вышла на главного редактора А.С. Потапова. Состоялся непродолжительный, но конструктивный разговор. Без всяких проволочек дело решилось в мою пользу.

При встрече мой бывший шеф осведомился:

– Ты с Натальей Евгеньевной, верно, близко знаком.

– Впервые увидел.

– Удивительная особа.

Потапов еще что-то прибавил, да я запамятовал. Ведь с того дня девять лет минуло. В старости годы быстро летят.

Глаза в глаза

Без передышки продолжаю репортаж из чиновного вертепа.

Оказавшись на Славянской площади, первым делом поинтересовался судьбой Натальи Евгеньевны. Здоровенный охранник (на нем бы поле пахать!) честно признался: «Понятия не имею». В двух шагах было справочное бюро. Выбражуля и сильно накрашенная девица тоже не могла взять в толк, о чем, собственно, речь. И тогда стал на полном серьезе объяснять, кто такая Ускова и что теперь от нее хочу. Бестолковая канцелярская жрица автоматически (на манер Барби) беспрестанно хлопала ресницами и, как заведенная, повторяла:

– Не в курсе, не в курсе…

А ведь сидела в окружении целой дюжины компьютеров и разных электронных приставок непонятного назначения.

– Да идите вы в… канцелярию, – выкрутилась наконец дева.

В канцелярии тоже слыхом не слыхали о бывшей сотруднице напрасно разогнанного министерства, худо-бедно защищавшего народ от оголтелого чиновничества. После хитрых манипуляций в конце 2004 года и возникло на том месте новообразование под солидной вывеской «Росздравнадзор». Законодательным порядком оному передали полномочия, о которых не мечтают даже ангелы небесной канцелярии. Эта братия в белых халатах якобы осуществляет строжайший надзор – как гласит закон – за соблюдением стандартов качества медпомощи; проверку деятельности организаций здравоохранения всех уровней; контроль за соблюдением стандартов социального обслуживании (за полнотой пресловутой социальной «корзинки»); опять же неусыпный надзор за своевременным и полным рассмотрением обращений граждан и направление мзаявителям ответов в установленный законодательством месячный срок. В той гербовой бумаге записано много-много разных разностей, от коих сердце тает.

Да, на бумаге-то все ладненько, все хорошо, пока тебя петух (орел) жареный в одно место не долбанул. В ответ на обращение мое в высшую государственную инстанцию о своих мытарствах и страданиях на больничных койках получил от упомянутого уже не раз Завалева две плотные странички успокоительного текста, сочиненные якобы по поручению первого вице-премьера государства Российского, оные должны были окончательно ублаготворить и исцелить мое тело и душу. По замыслу высшей чиновной администрации, гербовая бумага якобы обладает целительным действом, как заряженные магом Чумаком разные предметы бытового назначения, их надобно было прикладывать к «причинному месту». Я, признаюсь, тугодум и упрям, одного этого мне показалось мало: захотелось взглянуть в глаза подписанта. С тем с утра пораньше и отправился на Славянскую площадь.

– Как бы узреть господина Завалева, – обратился я к мадам, восседавшей в красном углу кабинета за огромным столом, на котором можно было играть в парный пинг-понг. Не иначе как хозяйке чиновного застенка в облике пришельца что-то показалось подозрительным. Не отрываясь от экрана компьютера, где сложилась долгожданная ситуация пасьянса, игруля потянулась к сигнальной кнопке внутреннего оповещения. Нервы не выдержали, я закричал благим матом:

– Я безоружный, не стреляйте. Вяжите меня.

Другая сотрудница спокойно сказала:

– Вы мешаете людям работать.

На эту реплику я ответил репликой:

– Вижу, как вы работаете… От напряжения аж взмокли.

Как по команде, все отпрянули от дисплеев. На серых экранах возникли схемы и колонки цифр: пятизначные, шестизначные. Похоже, то были неучтенные налоговиками тайные взятки.

Я ушел по-английски: не извинившись, не попрощавшись.

Однако оставался открытым вопрос: где же сидит искомый г-н Завалев?

Снова вышел наружу, кружным путем направился к справочному бюро. За время моего отсутствия у девицы в окошке настроение изменилось. Она первая спросила:

– Только ради Усковой вы к нам и явились?

Тут я извлек из папки манускрипт.

– Ищу господина, который поставил подпись под этим вот письмом.

Гербовая бумага перекочевала в ладони девы. С сильно накрашенных губ слетела информация:

– Сразу б так и сказали… Это один из заместителей руководителя Роснадзора по Москве. За церквушкой первый подъезд.

То был Первый Славянский тупик, в прямом и переносном смысле. Дорога в Горздравнадзор оказалась куда сложней. И в том «барышня из окошка» не виновата. События последнего года опередили ее компьютерное мышление. Дело в том, что ради удобства москвичей и жителей Подмосковья вышеназванный департамент отселили на окраину столицы. Но из экономии средств адрес на старых бланках не поменяли. Вот жалобщики и бродят по Белокаменной туда-сюда, как стадо без пастуха. Каким-то чудом угодил я в безымянный подъезд. Секретарша (для будущих исследователей нравов нашего времени сообщаю ее имячко: Маргарита Николаевна) своим телом преградила путь к кабинету обожаемого шефа. Отступив на шаг и смерив меня испепеляющим взглядом карих глаз, через губу обронила:

– С чего это вы взяли, что Александр Сергеевич вас ждет?

Я признался:

– С господином Карповым я нахожусь в многомесячной переписке.

Через головы современников снова обращаюсь к потомкам: «Вот какие слова прозвучали в приемной главного кормчего Росздравнадзора»:

– Таких, как вы, у Карпова миллион с хвостиком… Потому катитесь к Завалеву.

О, где вы, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Сухово-Кобылин, Ильф с Петровым! Как нынче не хватает вашего ума, хватки и ваших острых перьев! Поглядели б, какое чудище объявилось на святой Руси, сотворенное по прихоти и наброскам наших суверенных демократов и их тайных приспешников псевдолибералов из занюханной Вороньей Слободки. В результате манипуляций нечестивцев на свет явилась химера в образе миллионорылого чиновничества. Это его словесный портрет изобразил гусиным пером служащий царской канцелярии Николай Радищев в своем художественном трактате: «Чудище ужасно, обло, стозевно и лайяль…» Каким оно было, таким и осталась. Да разве только ушлости да хитрости прибавилось.

Путь мой на сей раз был неблизкий, до станции метро «Тимирязевская». Далее сорок минут пеше, на улицу Вучетича. Без малого два часа добирался.

– Здравствуйте.

В кресле восседал типичный менеджер формата двадцать первого века. Свежайшая сорочка. Без пиджака. Холеное, загорелое лицо, загривок каратиста. На шее болтался длинный галстук в косую полоску. Головы не поднял, лишь бровью шевельнул. На столе лежал полуразгаданный скандкроссворд.

– К сожалению, принять не могу, через пять с половиной минут обеденный перерыв. Потом экстренное совещание. А вы, собственно, по какому вопросу?

Пошлая отговорка бездельника: чрезвычайная загруженность, дефицит времени. Жду вызова к руководству с минуты на минуту. Следом оперативка с собственным аппаратом… Как видите, работа адова. Все хорошо знакомо, лично пережитое.

– Валентин Иванович, мне больше уже ничего и не надо… Просто хотелось услышать ваш голос, увидеть глаза.

Реакция космическая:

– Вы портретист?

– Обыкновенный журналист.

– О, вы меня заинтриговали. В чем вопрос?

Я назвался. Вкратце изложил письмо вице-премьеру господину Медведеву.

– И чего же еще вы желаете?

– Я же сказал: глянуть хотя бы одним глазом на подписавшего вот этот ответ, – и протянул увенчанные подписью хозяина кабинета бумаги.

Будто лазером прошелся Завалев по строкам. Самоуверенность с лика чиновника слетела, как мыльная пена. Под глазами, в складках рта возникла скорбь, готовность к сотрудничеству.

– Вы хотите оставить меня без обеда?

Выпрямился и по внутренней связи вызвал свою сотрудницу Л.П. Коврижину. Ее фамилия (и номер телефона) значились в самом в конце документа, что указывало на конкретную персону, ответственную за сбор и подготовку текста, который начальство венчает своей подписью. В конечном счете именно руководитель персонально отвечает за каждое слово, равно как и за общее содержание документа. Не зря же в учрежденческом мире некогда бытовала жесткая формула: «За каждым письмом – человек!»

Пять с лишним месяцев тянулась канцелярская волокита вокруг моего обращения ко второму лицу в федеральном правительстве. За этот срок в реках отечества много воды утекло и много разных событий произошло на земле. Нетрудно было догадаться: это неспроста… Признаюсь, о судьбе своего послания в Белый дом не терпелось узнать не на том свете, а в реальном мире. Потому многократно пытался созвониться с Л.П. Коврижиной, но между нами стояла нечистая сила. Как только называл свою фамилию в трубку, связь обрывалась. Схожие фокусы возникали на линии с другими подразделениями здравнадзора, прямо или косвенно задействованные в этой склоке.

Наконец нашлась добрая душа. Сотрудница отдела по работе с обращениями граждан Е.В. Денисова намекнула: мое досье находится в руках заместителя директора Департамента по управлению делами Минздрава господина Калатанова. А у Юрия Николаевича, дескать, мертвая хватка: никому спуску не дает!

Наши души изнежены социализмом. Мы наивней Буратино. Все еще хочется верить в добро, в хорошее. Чем нагло и пользуется бюрократия рыночного пошиба. Нас водят за нос по замкнутому кругу, создают видимость неуклонного движения вперед, к прогрессу. Проще сказать, к великолепному земному раю, когда столы будут ломиться от колбас всех сортов; у каждого шалопая в гараже будет стоять как минимум два авто (один, разумеется, внедорожник); самые-самые крутые будут иметь личный самолет. Ну а далее подразумевается разная мелочовка: все поголовно будут ходить в модных джинсах, в кожаных куртках, отделанных стразами, золотым позументом. Разумеется, все будут богатырски здоровы… Не зря власть предержащие приняли проект, которому присвоен титул – национальный. И пошло! Не успели СМИ его обнародовать, с мест валом повалили реляции и благие вести. Основные-де показатели в больницах, в поликлиниках, в амбулаториях и прочих медучреждениях там и сям резко полезли вверх.. Сразу ж подсуетились и расторопные счетоводы из ВЦИОМ. По результатам опросов населения в первые же месяцы реализации вышеназванного нацпроекта, доля негативных оценок работы всякого рода медицинских заведений составила всего-навсего 67%. Через год неустанной работы процент понизился еще на четверть… Сей феномен многие комментаторы объясняют отставкой Зурабова.

Впрочем, есть еще маловеры, пессимисты. Несмотря на очевидные сдвиги в сфере деятельности органов управления здравоохранением, за тот же период численность недовольных работой жрецов Гиппократа, как ни странно, почему-то возросла: с 29% в 1998 г. до 58% в 2006 г. На чем сей негатив основан? Выясняется: большинство неудовлетворены качеством медицинской помощи (услуг). К тому же, как ни странно, больше половины пациентов оплачивают труд медиков из своего кармана. Чуть дешевле обходятся простым смертным амбулаторно-поликлинические манипуляции персонала. Зато услуги стоматологов мы компенсируем – перекрываем на 65 процентов сверх того, что они имеют от государственной казны. (Для сравнения: в западных странах доля личных расходов на поддержание здоровья граждан составляет от 10 до 30 процентов.)

Такова, товарищи, статистика! А ведь, кроме нее, есть еще и жизнь со своими красками, причудами, ароматами, смрадом.

Визит мой на пятый этаж Росздравнадзора (по Москве и области) вызвал в стане сотрудников замешательство и переполох, сравнимый разве с явлением Хлестакова в уездный город N. Во-первых, сразу ж был отменен обеденный перерыв; во-вторых, на неопределенный срок перенесено плановое совещание аппарата.

– А разве вы еще не получили наш ответ? – с тревогой в голосе произнесла Л.П. Коврижина.

Не кривя душой, я признался: чудодейственную бумаженцию из Росздравнадзора получил, вот из-за нее-то теперь я здесь.

– У вас претензия? – мрачно и глухо изрек ее шеф.

На прямо поставленный вопрос я прямо же и ответил. Или же, как нынче чиновники выражаются, – однозначно.

Воспользовавшись паузой, к сказанному добавил:

– Признаться, я удивлен, как могла явиться на свет бумага из недр столь авторитетного госучреждения.

Хозяин кабинета и его сотрудница меж собой выразительно переглянулись.

– Что ж, в таком случае нам придется поднять материалы, касающиеся данного вопроса, – изрек В.И. Завалев не то с угрозой, не то с сожалением, словно речь шла об эксгумации праха покойника. В то же время можно было предположить, что с этой роковой минуты жизнь отдела мониторинга реализации государственной политики и сфере здравоохранения (таково полное его название) пущена на самотек, если не под откос. И я тому причиной!

Дабы не путался под ногами сотрудников учреждения, мне было предложено освободить кабинет, ждать своей участи в коридоре. Для такого случая я и захватил с собой книжицу «Корабль дураков». Поэт Средневековья Себастьян Брант изобразил в стихах жизнь своих современников в сатирической форме. Иными словами, вывел на показ человеческую глупость, которая ведет человечество по ложному пути, тем не менее оная процветает на земле до сей поры, вперемешку с губительными пороками. Пять веков минуло с той поры, как проницательный гуманист эпохи Возрождения выразил в занятной форме свои мысли и наблюдения над жизнью тогдашнего общества Западной Европы. С течением времени они не поблекли, не утратили своей актуальности, ибо люди не стали лучше, пороки же еще более углубились. Что не с первого погляда бросается в глаза даже премудрым философам, которые сами барахтаются в пороках вроде цивилизованного общества, по уши погрязнувшего в скверне корыстолюбия, стяжательства. Да иначе как будто и жить нельзя: будешь белой вороной… Это не только смешно, а и чревато худыми последствиями. Не глупый же пращур изрек: «Среди ворон живешь, по-вороньи каркай!».

Я сидел в коридоре на обшарпанной задами скамье. Мимо с озабоченным видом сновали ответственные работники, секретари, референты, программисты. Кто не отворя взора, кто искоса поглядывал на чудака, который отважился прийти с претензией на тех, кто не щадя живота своего радеет и неустанно печется о болящих россиянах. Об их подвижнической жизни надо бы оды слагать, я же сдуру накатал жалобу в административный олимп.

Читал я Бранта выборочно, а все выходило как бы кстати, то есть соответствовало теперешней действительности. Дважды проштудировал главы «О слугах двух господ», «Завтра, завтра – не сегодня», «О соблазнах глупости», «О нищенстве», «О фальши и надувательстве», «О сутяжничестве»… Трижды перечел сатиру «О непослушных больных», тут же переписал в записную книжку концовку, дабы всегда была под рукой. Хотя никогда уже не позабуду. Вот и сейчас цитирую по памяти:

 
Где вмешалась чертовщина,
Бессильна часто медицина!
 

Чего-чего, а чертовщины в нашей жизни хоть отбавляй.

Наконец меня пригласили в кабинет на беседу.

– В деталях, документально и по памяти, восстановили мы перипетии конфликта, – заявил шеф.

– Лично меня до глубины души взволновал эпизод кражи врачом Довтян вашего эпикриза. Это посягательство на интеллектуальную собственность коллег, которые обстоятельно, со знанием дела отобразили ход заболевания и еще нечто такое, что не укладывается в канцелярские стандарты, – вступила в разговор Л.П. Коврижина.

– В том эпикризе, выданном врачами 57-й больницы, заключался четкий план для будущих врачей, и в первую очередь для врачей 31-й больницы, куда я угодил с тяжелым заболеванием… Но важный документ исчез, его украли из корыстных побуждений.

– Стыд и позор, – отведя глаза в сторону, обронила чиновница от медицины.

– И будто с гуся вода.

– Мы это взяли на заметку… Но ведь при выписке вам возвратили прежний эпикриз, – слово в слово повторила текст Коврижина, к которому она, как автор казенной отписки, имела непосредственное отношение.

– Да, возвратили при выписке, как зафиксировано в официальном ответе здравнадзора. Но ведь было потеряно драгоценное время. Опять же каких трудов и нервов стоила мне борьба за эпикриз из рук мошенницы. Для больного пневмонией, с температурой за 40 градусов, к тому же перенесшего инфаркт… По-вашему, это новейшая терапия в сфере пульмонологии, кардиологии… Клин клином вышибать!

– Так что же теперь от нас хотите?

– Хотел живьем увидеть человека, подписавшего письмо за номером 01-1358-07.

– Ну вот увидели… А дальше что?

– Прошу ознакомить меня с материалами некоей комиссии, назначенной для служебного анализа фактов, изложенных в моем письме… Хотя и деликатно, но ваш письменный ответ опровергает мою жалобу. С другой же стороны, говорите о вещах посторонних, не имеющих прямого отношения к делу.

Пожалуй, я переборщил. Был ведь не на трибуне внеочередного Пироговского съезда терапевтов… В кабинете здания на улице Вучетича сидело только трое, не считая жирной мухи на оконном стекле. В преддверии злых холодов она жужжала свою мелодию, схожую с завыванием сирены, оповещающей город о воздушном налете с запада вражеской эскадрильи. Именно на пронзительный звук перепончатокрылого хозяин кабинета обратил внимание. Он сделал пол-оборота, скосил взгляд в оконный проем. Муха враз смолкла. Следующим на очереди был я.

– Уважаемый Н.Ф., – расслабленным голосом проговорил Валентин Иванович, – хорошо вас понимаю, но и вы, со своей стороны, нас поймите. Госслужащие не имеют права демонстрировать документы, которыми руководствуются сотрудники государственных органов при составлении ответов частным лицам. Тем более, как в данном случае, имеет прямое касательство высокая правительственная инстанция.

В глубине души я предвидел схожую бюрократическую конфигурацию. Не знал только, под каким соусом она будет преподнесена. Из дальнейшей беседы понял, что безобразное творилось ради блага моего, ради душевного спокойствия пациента, который, оглушенный недугом, угодил в льготную ловушку страховой медицины, орудующей в столице под брендом «Солидарность ради жизни».

В масштабе страны возникла головокружительная вертикаль, схожая с Вавилонской башней, которая, как и библейский ее аналог, никогда не будет достроена до колоколенки. Однако строят ее беспрерывно, круглосуточно, с упоением. Никто еще в лицо не видел главного зодчего, хотя имя его у всех на устах. Впрочем, суть не в звуке и не в буквосочетании. Сказано: бытие определяет сознание. Остальное – мираж, пустословие.

…Не издалека, но все же с глухомани прибыли в Боровск туристическим рейсом паломники из Пошехонья. Явились к затворнику Пафнутьевской обители – Власию. Низко поклонившись, спросили: «Строили мы всем миром социализм – не достроили. Стали возводить здание коммунизма – опять незавершенка! Просвети темных – скажи: что же нынче-то мы кладем?» Долго старец молчал, стоял с опущенной головой. Не подымая глаз, наконец молвил: «Строим мы, соборяне, на свою погибель опять Содом и Гоморру». Повернулся спиной и неспешно удалился в свою келию.

Нечего ни прибавить, ни убавить. На этом головокружительном объекте у каждого из нас определенная роль… Большинство, конечно, каменщики рядовые. Но есть среди нас и десятники, и прорабы, и менеджеры в белых халатах. Все одним миром мазаные, имея на лицевых счетах от трудов своих разное количество нулей. Ловкачи лишек прихватывают из кошельков недотеп и ротозеев. Теперь это называется коррупция.

Врачебный бизнес считается едва ль не самым прибыльным. Идет ноздря в ноздрю с игровым в казино, которым у нас правят отечественные и заграничные магнаты. Но вот парадокс: подручных Гиппократа, самого малообеспеченного из всех небожителей, по сей день относят к самому жалкому сословию, содержащемуся на государственный кошт. Потому, дескать, им не возбраняется попрошайничество, ежели не употребить более жесткое слово.

Да, существует табу, так же как и заповедные вещи, понятия, на которые надо закрывать глаза. Или еще говорят: «Не бери в голову…» Циники придумали поговорке продолжение: «…а бери в рот!». Что всяк понимает в меру своей образованности или развращенности. Тут уж свобода полная.

Наряду с этим были и есть тайны врачебные. Иные имеют божественную природу, хотя есть сугубо юридические, моральные, деликатные и т.д. Но есть, есть циники и хапуги, которые под прикрытием звонких фраз и красивых слон творят профессиональный беспредел ради личного обогащения, не считаясь ни с обстоятельствами, ни в выборе средств. Пару лет назад один из академиков от медицины с высокой трибуны профессионального собрания с горечью заявил: «Здравоохранение в отечественной медицине порой носит убийственный характер». Оратору в зале никто не возразил.

В другой раз ту же мысль, но более корректно высказал академик РАМН Александр Иванович Воробьев: «Медицина и бизнес в России не совместимы!». И никаких комментариев. Да в том и нужды не было: в зале сидели честные врачи. Не отводя глаз, прямо глядели в лицо оратора.

В живую плоть России кайлом вбит огненный клин. В стране раскол. Вокруг сатанинские соблазны. Народ барахтается в денежных потоках, будто в канализационных нечистотах. Рыластые баксы заполонили жизненное пространство, человеческие души… Они источник жажды окаянной.

На этот бумажный лист просятся строки из «Венка сонетов» Владимира Солоухина:

 
А мрак ползет… То атомный распад.
То душ распад. То твист, а то поп-арт.
Приоритет не духа, а металла…
 

Святое попрано. Пороком мерзким одурманены и люди в белых халатах. Многие идут по жизни, не подымая головы, сгорая от стыда. Но как удержаться от соблазна, когда все воруют или просто берут с протянутой руки. Велик соблазн. Да и нельзя не взять! Твои друзья, коллеги, сослуживцы туго меж собой повязаны стадным чувством – корпоративной этикой. Вас вытолкнут вон, опутают интригами, сомнут, выдадут волчий билет.

«Приоритет не духа, а металла» – вот что такое бизнес. Соблазны чуть ли не на каждом шагу. Мутным потоком идет аптечный контрафакт из-за рубежа. Наши заводы и фабрики гонят в лучшем случае просроченные лекарства или так называемые таблетки-пустышки. Лукаво крохоборствует и персонал больниц, поликлиник, «скорой помощи», лечебных центров. Почти все медицинские услуги теперь платные – иные бесстыдно афишируются на стендах. В обход очереди за 50 рэ можно получить талон в любой кабинет. Или еще проще: сунуть денежку в кармашек медсестры. Томящиеся в очереди при этом сделают вид: ничего особенного не заметили. В больницах врачебный опыт, профессионализм, душенные силы растрачиваются на разную фигню. Оттого и показатели работы ухудшаются. Дабы сохранить имидж, не упасть в грязь лицом, объективные данные – смертности! – подменяются дутыми показателями. Ложь во спасение собственной шкуры… В квартальных и годовых отчетах выводят «среднестатистическую температуру» по больнице, по административному региону. Соответственно, значит, дополнительная нагрузка ложится на плечи обслуги моргов и санитаров «труповозок».

Да, ничто не проходит бесследно. Великая нация тает на глазах. Но в истерзанных медициной душах людских скапливается «критическая масса». Она может рвануть в любой момент. Последствия не предугадать.

С 2004 года часть контрольных функций приняли на свои плечи борзые аппаратчики, явившиеся в мир под вывеской «Росздравнадзор». О их существовании по сей день слыхом не слышало девяносто девять процентов болящих, пока еще здравствующих. Я тоже знать не знал, пока быстроногая наша почтальонша Таня не забросила в почтовую секцию депешу со Славянской площади. Когда же дрожащими от нетерпения руками вскрыл правительственный конверт, понял, что по наущению властей к делу моему подключена федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения. Признаюсь: стало чуточку жаль синклит нашей поликлиники, заодно и главного врача ГКБ-31 господина Глухова. В какой-то момент явилась мыслишка: не отозвать ли жалобу из департамента? В следующее мгновение перед мысленным взором возникла фигура… рыцаря нашего времени – Олега Митволя. Он ведь тоже возглавляет схожую службу по охране природы. Няньки и бабульки российских чиновников, магнатов и их оруженосцы именем Митволя пугают непослушных чад… Так что гвардейцам новоиспеченного ведомства есть с кого брать пример. Да, пожалуй, надзиратели со Славянской площади должны быть и поухватистей и построже своих единомышленников из природоохраны. Душа человеческая, как ни ряди, все же подороже, нежели срубленные хамом по глупости или из корысти столетний дуб, липа-вековуха.

Гусли-мысли свои в кабинете господина Завалева я тот раз не озвучил, пронеслись они в башке как поток электронов, однако чиновник их почувствовал, уловил. И тут же озвучил собственный довод:

– По вашей жалобе в правительство была проделана огромная работа. Не стоит вдаваться в подробности. Скажу только, в 31-й клинике вам был проведен полный комплекс лечебно-профилактических и диагностических мероприятий, к тому же с хорошим клиническим эффектом.

Я нарушил служебный этикет: вступил в пререкание с руководителем подразделения Росздравнадзора. Хотя, будь Валентин Иванович на моем месте, уверен, он поступил бы точно так же, ибо в споре рождается истина. Теперь же, согласно казенной логике, вельможа отстаивал свою честь. Ну а я, разумеется, собственную жизнь, предвидя будущую ситуацию, когда снова окажусь на больничной койке, а меня будут лечить доктор Енгибарян, ее коллега Давтян, консультант из академии им. Сеченова Семенов, медсестра Сердитова. Общее же руководство будет осуществлять г-н Сегельман… Да простит меня за прямоту бог медицины приснопамятный Гиппократ, скажу как на духу: в следующий раз та команда из ГКБ-31 живым меня из ворот своей больницы не выпустит. Ну а протокол о моей кончине оформят так, что комар носа не подточит. Даже синклит РАМН в диагнозе не усомнится. Оформят чин-чинарем. По русской поговорке: дескать, бумага все стерпит.

Коль уж о бумаге речь зашла, еще минуту внимания. На запрос ответственного аппаратчика из окружения первого вице-премьера В.И. Завьялов отрапортовал как бравый Швейк на плацу перед лицом господина поручика Лукаша: водопад слов – и ни одной капли правды. Вот этот набор фраз… Лечили (имярек) во Второй терапии 31-й больницы по городским стандартам стационарной медпомощи. Был проведен комплекс лечебно-диагностических мероприятий с хорошим клиническим эффектом. Достигнута глубокая ремиссия с устойчивой нормотермией, подтвержденной объективными методами исследования.

Да, это еще те дела… Вывод же сделан на основании полного служебного расследования, с участием членов беспристрастной комиссии. Взяло любопытство: что это за комиссия? откуда взялась? Ба, знакомые все лица: Енгибарян, Давтян, Сердитова, Семенов, Сегельман. Кроме того, в протоколе расписался главврач ГКБ-31 Георгий Натанович Глухов. Достаточно авторитетная компания!! Ее собрала вокруг себя Лидия Павловна Коврижина, начальник отдела контроля качества организаций медицинской помощи населению в Московском регионе. Это она в поте лица своего сочинила текст – в два адреса – и подсунула на подпись своему обожаемому шефу. Бумага ничего себе, вполне надежная. Ее мог бы подмахнуть и сам Зурабов. Один экземпляр спецкурьер отвез в Белый дом. Второй под расписку вручила мне почтальон Таня.

Вот так в нашем отечестве дела делаются!

Под занавес беседы явно формально прозвучал в устах Л.П. Коврижиной чисто врачебный вопрос:

– Теперь-то как себя чувствуете, лучше?

– Рад бы похвастаться, да нечем… Выписали на волю с острой болью в левом боку. Через три месяца по «скорой» увезли в Боткинскую. Немного погодя оказался под крышей 57-й ГКБ. Через месяц с небольшим попал на койку в 61-ю ГКБ. Теперь судите сами… Зря денежки свои на меня тратит наша страховая медицинская компания.

– Ну я пошел на совещание, – сказал Валентин Иванович и резко поднялся с кресла. Судя по тону, ему неприятен был такой поворот беседы… Однако, не дойдя до порога, вернулся назад. Подошел почти вплотную, произнес шепотом:

– Сочувствую… Однако допустить вас к материалам комиссии не имею права. Таков порядок. О том же гласит и приказ за номером 205 от 22 ноября две тысячи четвертого года, подписанный Зурабовым.

– Почему же вы не проинформировали нас, когда у вас возникли потом проблемы со здоровьем? – спросила Лидия Павловна после того, как за спиной шефа захлопнулась дверь. – Мы же ровным счетом ничего не знали, как вы, что с вами?.. В этой ситуации вы вправе потребовать новое рассмотрение. Теперь уж, смею вас заверить, халтурщикам не поздоровится.

Я не верил ушам: во, какой поворот вдруг обрело затасканное по разным инстанциям дело. Опять же не кары жестокой я требовал. По ангельскому наущению мечтал облегчить участь болящих и тех, кто прибудет на смену. И чтобы при этом матрацы были еще теплыми, не остывшими.

Возможно, лишка хватил, но слово сказано.

В конце Лидия Павловна дала практический совет. С новой просьбой обращаться уже не в верха, а без церемоний прямиком на улицу Вучетича. Для вящей убедительности добавила:

– Теперь уж вас в обиду не дадим.

После паузы повторила ранее сказанное:

– Однако все равно вы вправе требовать повторного рассмотрения. Имейте это в виду, пожалуйста.

Боже, ушам своим не верил. Вот же какой поворот дала моя затасканная по разным инстанциям кляуза… Для пущей важности Лилия Павловна при расставании вручила свою визитную карточку.

На следующий день был канун великого праздника всех честных людей планеты.

Несмотря на недомогание, участвовал в колонне празднующих девяностолетнюю годовщину Великого Октября. От Пушкинской площади прошел до монумента Карлу Марксу, где отстоял вечерю: от первой до последней минуты.

Домой вернулся здрав и трезв, как стеклышко.