Текст книги "Путешествия к Лобнору и на Тибет"

На Баян-булыке мы провели четверо суток специально для того, чтобы сделать астрономическое определение положения этого места. К сожалению, хорошая погода, как нарочно, испортилась – небо сделалось облачным, задул холодный ветер и даже шел небольшой снег. Так желаемое наблюдение и не удалось. Хорошо еще, что место было отличное – кормное и с прекрасной ключевой водой. По окрестным пескам держались в большом числе антилопы хара-сульты, приходившие ночью и даже днем к Баян-булыку на водопой и покормку. Монголы, которые в числе нескольких семейств живут в описываемом урочище, ловят этих антилоп в капканы. Мы же охотились с винтовками и убили пять отличных экземпляров. Кроме того, на Баян-булыке держалось довольно много мелких птичек и, ежедневно по утрам, прилетали сюда на водопой большие стада больдуруков [саджа] (Syrrhaptes paradoxus). Последние не попадались нам ранее в Северной и Средней Гоби, зимовали же в Южном Ала-шане вследствие обилия здесь сульхира, мелкие семена которого служат пищей для названных птиц. Вообще по пути через Гоби мы встретили очень мало зимующих пернатых, да и то нередко лишь единичными экземплярами. Главная тому причина – бескормица, частью же и сильные холода пустыни.

Урочище Баян-булык вкраплено в юго-западной окраине одной из самых обширных песчаных площадей Ала-шаня, называемой местными монголами Тынгери. По своей архитектуре эти сыпучие пески представляют, как и в других местах, бесчисленное множество невысоких холмов и увалов, с выдутыми между ними то воронкообразными, то удлиненными котловинами. Преобладающее направление песчаных увалов в Тынгери меридиональное, но много встречается и исключений. Отдельные холмики имеются от 50 до 70, иногда до 100 футов высоты, увалы же всегда ниже; тянутся они обыкновенно от 15 до 30 сажен; глубина котловин сажен 5–7. С наветренной стороны покатость песка всегда пологая, и самый песок сбит здесь довольно твердо; со стороны же подветренной, в особенности у холмов, песок всегда рыхлый и образует крутую осыпь. Иногда по вершинам увалов тянутся невысокие острые гребни. Наветренная поверхность как холмов, так и увалов почти всегда испещрена волнистыми, обыкновенно перпендикулярными к направлению господствующего ветра, линиями, много напоминающими собою легкую зыбь на поверхности тихой воды. На дне котловин иногда обнажается подпочва, состоящая из твердой лёссовой глины. По котловинам же, преимущественно на их западных скатах, кое-где растут плотными кучками сульхир (Agriophyllum gobicum) и обыкновенный тростник; реже торчит здесь деревцо Hedysarum arbuscula [копеечник] или куст Myricaria platyphylla [мирикария]. Все это встречается лишь недалеко в глубь песчаных залежей. На самых их окраинах, где к песку более примешана лёссовая глина, растительность пустыни сравнительно обильнее. Затем внутри сплошных песчаных площадей царствует бесплодие и безводие. Впрочем, по словам монголов, кое-где в песках Южного Ала-шаня попадаются ключевые урочища, подобные Баян-булыку; изредка соленую воду можно добывать, выкапывая неглубокие ямы в лёссовой подпочве.

Тропа от Баян-булыка через южный рукав песков Тынгери, всего на протяжении 14 верст, была хорошо проторена. Она вьется здесь по увалам и скатам песчаных холмов. Песок был снизу подмерзшим, и наши верблюды шли по нему легко.

Перейдя вслед затем через невысокую гряду наносных холмов, окаймляющих собою возвышенное лёссовое плато, протянувшееся до окрайних гор Гань-су мы держали, более чем на сотню верст, путь почти прямо на запад вдоль все тех же сыпучих песков. Лёссовая почва равнины, по которой мы теперь шли, была покрыта, благодаря дождям минувшего лета, обильнее, чем прежде, растительностью. Из новинок нам встретились на первом переходе несколько поперечных дорог, которые, по сообщению проводника, вели из разных частей Южного Ала-шаня в г. Дырисун-хото. Затем, следуя далее, мы встретили два новых или, правильнее, прежних, ныне возобновленных, колодца – Баян-тохой, в 115 футов, и Элум-тутухум,[640]640
  Первый из них лежит в двух или трех верстах западнее обозначенного на моей карте и ныне засыпанного песком колодца Цохор-тологой; второй находится еще на двадцать верст западнее.


[Закрыть] в 92 фута глубиной. Под стать к ним лежал и третий, известный из прежних моих путешествий, колодец возле фанзы Ян-джонза; он имеет глубину в 180 футов. Температура воды в этих колодцах, измеренная нами 24, 25 и 26 января 1884 г., была: для первого +10,0 °C, для второго +12,2 °C и для третьего +10,5 °C. Вероятно, такие же глубокие колодцы вырыты в здешней лёссовой почве и в других оседлых местах западной части описываемой равнины. Здесь, до дунганского разорения, кое-где жили китайцы и занимались земледелием. Поля их орошались частью дождями, частью же скопленной в известных резервуарах дождевой водой. Урожай в дождливый год бывал хороший, в засуху же хлеб почти пропадал.

От фанзы Ян-джонза, где, как нам теперь сообщали, пролегает южная граница Ала-шаня,[641]641
  Эта граница, как оказывается по теперешним расспросам, идет несколько иначе, чем показано на карте моей маршрутно-глазомерной съемки, приложенной к первому тому «Монголии и страны тангутов». По новым сведениям, за полную достоверность которых также нельзя ручаться, южная алашанская граница в указываемом районе идет от фанзы Ян-джонза вдоль песков до колодца Цохор-тологой и уже отсюда сворачивает к востоку.


[Закрыть] сыпучие пески уходят к западу и северо-западу, оставляя неширокую культурную полосу вдоль северного подножия Нань-шаня. Мы же направились к югу и, перейдя полуразрушенный вал Великой стены, разбили свой бивуак близ китайского г. Даджина, принадлежащего уже провинции Гань-су.

Интересное случайное сведение. Незадолго перед тем пришлось нам выслушать от своего вожака очень интересное сведение, которое было проверено нами еще у нескольких туземцев. Узнали мы следующее.

Верстах в двадцати к северу от фанзы Ян-джонза, среди голых песков, лежит довольно плодородная для здешних местностей лёссовая площадь, выгодная для пастьбы скота, но вовсе лишенная воды. Лет пятьдесят тому назад один богатый монгол вздумал выкопать здесь колодец и нанял для этой цели китайских рабочих. Последние приступили к делу и рыли усердно. Почва состояла из слоев лёссовой глины и чистого песка; камней или гальки не было вовсе. Когда прорыли землю до глубины 50 ручных сажен, то рабочие неожиданно наткнулись на очаг, сложенный из трех камней, по древнемонгольскому обычаю, практикуемому при случае и доныне. Под очагом лежала зола, и земля была красноватого цвета – знак, что огонь на этом месте клали довольно долгое время. Испугавшись подобной находки, китайцы прекратили работу, так что колодец остался неоконченным и ныне, вероятно, опять уже засыпался. Положим, что цифра в 50 сажен преувеличена. Тогда возьмем среднюю величину из трех измеренных нами вышеназванных колодцев.[642]642
  Баян-тохой 115, Элум-тутухум 92 и возле фанзы Ян-джонза 180 футов.


[Закрыть] Получится 130 футов, и это будет, вероятно, глубина, на которой найден был очаг. Теперь спрашивается: сколько времени нужно было для наслоения этой толщи, принимая даже в расчет сравнительно быстрый ветровой нанос песка и лёсса? Когда жили люди, раскладывавшие найденный очаг, и кто они такие были?

Вернемся ненадолго опять к пройденной пустыне.

Поверка абсолютных высот пройденного пути. Как выше упомянуто, мы производили по своему пути довольно часто (через переход или два) определения абсолютных высот местности посредством барометра Паррота. При первом здесь путешествии те же наблюдения делались анероидом и гипсометром (точкою кипения воды). Затем, при вторичном следовании через Гоби, осенью 1880 г., абсолютные высоты определялись также посредством барометра Паррота. Эти высоты, как равно и все другие для трех последних моих путешествий, вычислены генерал-майором К. В. Шарнгорстом. Соответствующими пунктами для барометрических наблюдений второго и третьего путешествий приняты были таковые же наблюдения в Пекине и Ташкенте. Но с 1884 г. метеорологических наблюдений в названных пунктах не производилось; поэтому для четвертого моего путешествия лишь ноябрь и декабрь 1883 г. отнесены к Пекину. Для соответствующих же наблюдений 1884 г. приняты наблюдения в Иркутске, а для 1885-го – в Барнауле; кроме того, взяты в расчет изобары. В результате, как и следовало ожидать, получились цифры, немного измененные против прежних наблюдений. Но так как ни для тех, ни для других вычислений нет достаточно верного критерия, то всего лучше принять пока средние высоты из прежних и нынешних моих барометрических определений. Эти высоты (в футах) для главнейших пунктов пройденной Гоби будут следующие:[643]643
  Подробные показания всех наших барометрических наблюдений будут напечатаны вместе с наблюдениями метеорологическими, обработкой которых ныне занят известный наш метеоролог А. И. Воейков.


[Закрыть]

г. Урга – 4300

ключ Хайрхын – 4200

кл. Тугрум-булэ – 4400

кол. Тирис – 4500

кол. Будун-шабактай – 5200

кол. Дебер – 4900

кол. Дзере-худук – 5400

кол. Су-чжан – 3200

кл. Чургу-булык – 3700

оз. Джаратай-дабасу – 3400

г. Дынь-юань-ин – 4900

кл. Баян-булык – 4900

кол. Шургул-худук – 5600

фанза Ян-джонза – 5600

близ г. Даджина – 6300

Зимний климат Гоби. В заключение несколько слов о климате, по нашим бродячим, как их можно назвать, метеорологическим наблюдениям. Эти наблюдения в течение трех зимних месяцев – ноября, декабря и января – по пути через Гоби хотя и не вносят особенно новых данных относительно климатических явлений пустыни, но все-таки несколько дополняют прежние отрывочные сведения, тем более что подобных зимних наблюдений в поперечнике Гоби никем еще не делалось до сих пор.[644]644
  За все четыре путешествия по Центральной Азии мне удалось производить зимние метеорологические наблюдения в Гоби: во второй половине ноября и в декабре 1880 г., по пути из Урги в Калган; в ноябре и декабре 1871 г., при следовании из Ала-шаня по Юго-Восточной Монголии также в Калган. Затем зимою 1876/77 г. я делал те же наблюдения на нижнем Тариме и Лоб-норе с горами Алтын-таг, а в ноябре и декабре 1887 г. в Джунгарии.


[Закрыть]

В общем характеристику зимнего климата пройденных местностей составляли: постоянно низкая ночная температура, рядом с довольно иногда высокой температурой при затишье днем и нередкими крутыми скачками от тепла к холоду; преобладающая ясная атмосфера; малое количество выпадающего снега и сильная сухость воздуха; частые затишья и нечастые сравнительно бури исключительно от северо-запада или запада. Притом наиболее суровыми оказались Северная и Средняя Гоби; в Ала-шане же, как и вообще в юго-восточной окраине Монголии, зима гораздо слабее.

Детально, по месяцам, нынешние наши наблюдения дают следующие выводы.

В первой трети ноября холода в Северной Гоби стояли умеренные, в Урге до -24,5 °C на восходе солнца.[645]645
  Повторяю, что наблюдения на восходе солнца ежедневно делались нами взамен ночного показания минимального термометра.


[Закрыть] Затем, после сильного северо-западного с заметелью ветра, термометр на солнечном восходе 9 ноября упал до -33,5 °C, на следующее утро до -37 °C (ночью же, вероятно, и более), а 11 ноября, не только на восходе солнца, но даже при наблюдении в 8 часов утра, ртуть замерзала. Столь низкую температуру, при всех своих путешествиях по Центральной Азии, я наблюдал до сих пор лишь однажды, именно в Джунгарской пустыне в первой трети декабря 1877 г., когда ртуть термометра замерзала по утрам и даже по вечерам пять суток сряду.

Вышеуказанному охлаждению атмосферы Северной Гоби отчасти способствовал и снег, который, как уже было говорено, нетолстым (¹/₄-¹/₃ фута) слоем почти сплошь покрывал землю в окрестностях Урги и верст на 150 далее к югу. Этот снег выпал в конце октября, когда сильный сибирский буран пронесся внутрь Гоби до хребта Хурху, быть может и далее. В открытых равнинах пустыни снег вскоре был сдут ветром в овраги, частью смешался с песком и уничтожился на солнце, частью же прямо испарился в здешней сухой атмосфере.

Лишь только исчез снежный покров, как сразу стало теплее, ибо почва днем отчасти нагревалась солнцем. В особенности делалось тепло в тихую ясную погоду в последней трети ноября, когда термометр, при наблюдениях в 1 час пополудни показывал в тени до -1,8 °C, но все-таки не выше точки замерзания. Однако местные монголы сообщали нам, что подобное тепло в это время года составляет у них (под 45 и 44° с. ш.) явление исключительное. Средняя температура описываемого месяца, выведенная из трех ежедневных наблюдений,[646]646
  В 8 часов утра, в 1 час пополудни и в 7 часов вечера.


[Закрыть] составляет -18,1 °C, максимум средней температуры дня -9,7 °C, минимум -34,1 °C.

Буря в ноябре случилась лишь одна, но дней с сильным ветром,[647]647
  Обозначавшимися в нашем метеорологическом дневнике цифрою 3.


[Закрыть] то есть почти бурей, считалось еще семь. Как эти ветры, так и другие, более слабые, имели преобладающее западное направление, с редкими отклонениями к северу и югу. Затишья выпадали также нередко. Атмосфера стояла почти постоянно ясною. Вполне облачных дней в течение всего ноября было только 4, полуоблачных 3. Облака чаще всего являлись слоистыми и перисто-слоистыми. Снег за весь месяц падал лишь однажды, еще в окрестностях Урги, да и то небольшой.

В декабре, который мы провели в Средней Гоби и Северном Ала-шане между 44 и 39°с. ш., холод распределялся равномернее, хотя по временам случались весьма крутые скачки температуры. Так, 2 декабря в 1 час пополудни термометр в тени поднялся до +5,8 °C, на следующий день в тот час наблюдения было -10,0 °C, а еще через день -16,8 °C; или 20 декабря в 1 час пополудни наблюдалось в тени +2,0 °C, а на другой день в тот же час -10,8 °C. При этом следует оговорить, что в течение всего описываемого месяца выше нуля в тени замечено лишь два вышеуказанных раза. Минимум ночной температуры доходил в декабре лишь до -27,7 °C. Средняя температура всего месяца была значительно меньшая, чем для ноября, всего -13,0 °C; максимум средней дневной температуры равнялся -5,7 °C, минимум -19,5 °C. Ветры в декабре дули гораздо чаще, чем в ноябре. Между ними преобладали западные и северо-западные; в северном же Ала-шане нередко случались ветры юго-западные и южные. Настоящих бурь было 4; дней с сильным ветром также 4 и столько же ночей. В Средней Гоби, севернее гор Хурху, лишь при буре атмосфера наполнялась пылью и песком; как только стихал бушевавший ветер, воздух становился чистым. Южнее же названных гор, где залегают обширные песчаные и лёссовые площади, не только каждая буря, но даже иногда слабый ветер поднимали в воздухе более или менее густую пыль, от которой атмосфера уже не очищалась. Пыль эта в тихую погоду держалась слоем не толще 600–700 футов от земли, как это пришлось нам наблюдать с высоких Алашанских гор.

Снег в декабре падал пять раз, всегда мелкими, сухими, как песок, кристалликами и в небольшом количестве. Приносился он северо-западными ветрами. Несколько дольше и ровнее лежал лишь в саксаульных зарослях. В более же открытых местах сдувался бурями в небольшие, в форме валиков или языков, сугробики на подветренной стороне кустов, камней и других неровностей почвы, представляющей тогда невообразимую пестроту. Непогода и облачность в описываемом месяце выпадали сериями; затем все-таки ясных дней было 22 и полуясных 2. Теплее в декабре стало в последней его трети, когда мы вошли в Ала-шань. Здесь, в тихую, ясную погоду при -7,0 °C в тени в 1 час пополудни, песок на крутых склонах, обращенных к солнцу, нагревался до +27,5 °C. Миражи в декабре случались нередко в тихую, ясную погоду на галечных и солончаковых равнинах Средней Гоби; реже замечалось названное явление в песках Ала-шаня. В этом последнем, именно в средней и южной его частях, мы провели почти весь январь, который при значительно меньшем, чем предыдущий месяц, холоде вообще характеризовался сравнительно теплой погодой в первой своей половине и более холодной во второй. Средняя температура для всего января была лишь -8,4 °C; максимум средней дневной температуры -1,9 °C, минимум -12,9°. Хотя по ночам морозы и в первой половине января стояли довольно значительные (до -22,0 °C), но при наблюдениях в 1 час пополудни термометр десять раз показывал выше нуля (до +5,9 °C); погода почти постоянно была (ясная, хотя и пыльная) тихая или маловетреная. Снегу в Южном Ала-шане не встречалось вовсе. Хотя он и выпадал здесь ранее нашего прихода (вероятно, при буранах в половине декабря), но был задут песком и уничтожен солнцем.

Со второй половины января стало гораздо холоднее, ибо погода сделалась облачной и начали дуть ветры, преимущественно северо-западные, иногда же и восточные. Однако собственно бурь в январе случилась лишь одна. В последней трети описываемого месяца по временам шел небольшой снег, обыкновенно после значительной, как и всегда в Гоби, предварительной потуги. Замечательно, что этот снег падал хлопьями, если был принесен восточным ветром, то есть из собственно Китая. Всего дней ясных в январе (за исключением четырех последних его суток, когда мы были уже на нагорье Гань-су) считалось 13, полуясных 3; так что облачность в этом месяце была гораздо значительнее, чем в ноябре и декабре.

Глава вторая
Через Гань-су, Куку-нор и Цайдам

[27 января/8 февраля—9/21 мая 1884 г.]

Окрайний к Ала-шаню хребет. – Степь Чагрынская. – Новая антилопа. – Пребывание в горах Северно-Тэтунгских. – Стоянка близ кумирни Чертынтон. – Погода в феврале. – За хребтом Южно-Тэтунгским. – Опять в кумирне Чейбсен. – Дальнейшее наше движение. – Ожидание близ деревни Бамба. – Следование на Куку-нор. – Слепыш и пищуха. – Климат ранней весны. – Путь по северо-западному берегу Куку-нора. – Бедный пролет птиц. – Переход до кумирни Дулан-кит. – Следование по Восточному Цайдаму. – Прибытие к князю Дзун-засаку. – Погода в апреле и начале мая. – Сведения о хошуне Шан

Окрайний к Ала-шаню хребет. Южной границей песчаной пустыни Ала-шань служит хребет Нань-шань, образующий восточную часть громадной, нигде не прерывающейся горной стены, которая огораживает собой все нагорье Тибета к стороне Южной Гоби и котловины Таримского бассейна. Эта гигантская ограда, принадлежащая системе Куэн-люня [Кунь-Луня], несет по местностям различные названия и имеет различный физико-географический характер. Но общий топографический ее склад одинаков на всем протяжении и представляет, подобно тому как для некоторых других хребтов Центральной Азии, только в большем масштабе, полное развитие дикого горного рельефа к стороне низкого подножия; наоборот, несравненно меньшее распространение тех же горных форм в противоположном склоне на высокое плато.[648]648
  Более подробно о тех же горах, как равно и о других местностях, описываемых в настоящей главе, см. «Монголию и страну тангутов», «От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор», «Третье путешествие в Центральной Азии»; кроме того, конец гл. шестой, гл. девятую и десятую настоящей книги.


[Закрыть]

Та часть Нань-шаня, через которую как теперь, так и в прежние путешествия нам пришлось подниматься от г. Даджина на нагорье Гань-су называется китайцами Мо-мо-шань[649]649
  Так, по крайней мере, китайцы зовут ближайший к г. Даджину окрайний хребет.


[Закрыть] и нигде не достигает снеговой линии. Вечноснеговые группы Кулиан и Лиан-чжоу лежали западнее нашего пути и теперь вовсе не были видны в пыльной атмосфере.

Подъем от Даджина через окрайний хребет весьма пологий; он идет ущельем небольшой речки; дорога колесная. Через 28 верст от входа в названное ущелье лежит на абсолютной высоте около 8 тыс. футов перевал; от него небольшой спуск к маленькому китайскому городку Да-и-гу. Отсюда колесная дорога направляется на г. Сун-шань и далее в г. Ланьчжоу, но мы свернули к западу, чтобы следовать на Куку-нор прежним горным путем, достаточно нам знакомым. Двигаясь в этом направлении, мы вскоре пересекли еще две рядом лежащие ветви окрайнего хребта, из которых задняя имеет перевал на абсолютной высоте около 10 тыс. футов.

Весь окрайний хребет в направлении, нами пройденном, состоит исключительно из песчаников, и только в ближайшем к г. Даджину нижнем поясе встречается тальковый сланец. Эти горные породы лишь изредка обнажены, но большей частью засыпаны лёссовой пылью, постоянно приносимой из соседней пустыни. Части хребта, ближайшие к Ала-шаню, почти совершенно бесплодны, но далее в глубь гор, с увеличением абсолютной высоты, лёссовая почва, смачиваемая летними дождями, становится плодородной и покрывается травой. В самом верхнем поясе наружного хребта и следующей затем его ветви появляются небольшие еловые леса и в изобилии растут свойственные горам Гань-су кустарники – Caragana jubata, Potentilla, Salix [карагана – верблюжий хвост, лапчатка и ива]; луга здесь превосходные. При этом необходимо заметить, что по ущельям как описываемых, так и других гор Гань-су растет ядовитая трава (Lolium? [Stipa inebrians – ковыль]), которую местный скот не трогает, но пришлые животные едят без разбора и через то сразу слабеют, иногда же издыхают, если много наедятся.

Во время нашего прохода небольшой снег лежал лишь на северных склонах верхнего и среднего пояса окрайнего хребта. Сюда, на хорошие пастбища, прикочевали теперь во множестве, вероятно из более высоких снеговых гор, куку-яманы (Pgeudois nahoor), несколько штук которых мы убили по пути.

Степь Чагрынская. Оставив позади себя окрайний хребет, мы вышли на довольно обширное холмистое степное плато, которое приходит с востока и залегает по левому берегу среднего течения р. Чагрын-гол – одного из левых притоков верхней Хуан-хэ. Средняя абсолютная высота посещенной нами части этого плато около 9 тыс. футов. Оно прорезано несколькими небольшими речками, стекающими с окрайнего хребта к Чагрыну. Эти речки текут в узких, довольно глубоких долинах. Шире, но с меньшей (около 8 тыс.

футов) абсолютной высотой, лишь долина самого Чагрына, обильно усеянная китайскими деревнями, большей частью возобновленными после дунганского разорения. По боковым же притокам на плато много этих деревень лежит еще в запустении. Также заброшены до сих пор и золотоносные шахты, иногда во множестве встречающиеся со стороны Чагрынской степи у подножия окрайнего хребта. Помню хорошо, что когда в июне 1872 г. мы впервые проходили через описываемую местность, то здесь не было ни души человеческой. Лишь разоренные жилища, да местами валявшиеся черепа и скелеты свидетельствовали тогда об ужасах недавней беспощадной резни.

По правому берегу Чагрына, где встречаются остатки древней глиняной стены, пролегает большая колесная дорога из г. Лань-чжоу на Желтой реке в города Лянь-чжоу, Гань-чжоу, Су-чжоу и далее в западные владения Китая. Эта дорога хорошо содержится, и движение по ней ныне весьма значительное.

Сама степь Чагрынская всюду порастает отличной кормной травой, которая при нашем теперь проходе стояла почти нетронутой. Домашнего скота нигде не было видно. Лишь в изобилии бродили на более открытых местах антилопы, да нередко попадались волки и лисицы. Чтобы поохотиться за этими зверями, кстати же дать покормиться и отдохнуть караванным животным, мы провели трое суток в описываемой степи. За это время убито было девять антилоп, в том числе один превосходный старый самец.

Новая антилопа. Сверх ожиданья, но к большой нашей радости, здешняя антилопа, которую ранее мы принимали (в летней шкуре) за гобийского дзерена (Antilope gutturosa), оказалась новым видом. Названа она теперь мною именем великого натуралиста Кювье – Antilope Cuvieri.

Ростом эта антилопа немного меньше, чем Antilope gutturosa. Самец в зимней шерсти: цвет туловища светло-песчаный, брюхо и зеркало на заду белые. Бока и перед шеи серовато-бурые; волосы спереди шеи удлинены и образуют подобие гривы, как у марала и некоторых аргали; притом эти волосы более мягки, чем на других частях тела. Морда тупая, как у A. gutturosa, в общем с окраской немного более светлой, чем туловище; переносица иссера-бурая; почти такого же цвета широкие полосы от глаз по щекам; впереди и сзади глаз белые пятна. В передней части щек и подбородка волосы удлинены, образуют небольшие баки и род бороды, как у тибетской A. picticauda [тибетский дзерен]. Подбородок и верхняя часть горла, где кадык (который заметно не выдается), белые. Уши средней величины, спереди белые, сзади светло-песочного цвета, как и волосы задней части шеи, которые немного удлинены. Слезных ямок нет. У основания рогов малозаметные удлиненные пучки волос. Рога довольно отлого поставлены, мелкорубчаты и круто заворочены концами внутрь. Ноги светло-песочного цвета, снаружи бурые; копыта маленькие и тонкие, почти черного цвета. Возле мужского органа большая железа. Хвост с боков белый, сверху – цвета туловища.

Самка отличается лишь малозаметным буроватым цветом спереди шеи, но более явственным, чем у самца, на переносице, снаружи передних и задних ног. Паховой железы у нее нет.

В летней короткой шерсти описываемая антилопа имеет красновато-песочную окраску туловища. Бурый цвет на переносице, спереди шеи (удлиненных волос тогда здесь нет) и ног мало заметен.

Антилопа Кювье обитает спорадически в Центральной Азии, и притом в ограниченных районах. Она найдена была нами, кроме Чагрынской степи, на оз. Куку-нор. Кроме того, как оказывается, тот же вид встречен был нами в 1871 г. в Ордосе, в долине северного изгиба Желтой реки. Подобно другим антилопам описываемая держится стадами иногда в 30–50 голов, иногда же маленькими кучками в 5-10 экземпляров. Живет исключительно в плодородных степях. Не особенно осторожна, и убить ее, тем более на пересеченной местности, довольно легко. Только зверь этот, как и другие звери Центральной Азии, весьма вынослив на рану, в особенности из малокалиберной винтовки Бердана.

Нами замечено, что по количеству антилоп Кювье самки далеко преобладают над самцами, несмотря на то что эти последние гораздо осторожнее. В стаде старые самцы исполняют роль вожаков и охранителей; при бегстве всегда следуют позади; после же выстрелов обыкновенно бросают самок, вероятно, как менее осторожных, и уходят в стороны.

Вновь открытая антилопа, как кажется, может завершить собою список этих животных для Центральной Азии. Новый из них вид едва ли здесь еще найдется, разве какой-нибудь горный в Южном Тибете. Из семи же видов, обитающих во всей Центральной Азии, специально ей свойственны только четыре, а именно: дзерен (A. gutturosa) в Северной и Юго-Восточной Монголии; антилопа Кювье (A. Cuvieri) в Ордосе, Гань-су и на Куку-норе; оронго (A. hodgsoni) и ада (A. picticauda) в Северном Тибете; последняя также в горах к северу от Куку-нора.

Затем в той же Центральной Азии распространяются из других областей: антилопа горная (A. caudata) из собственно Китая; найдена была нами лишь в горах Муни-ула и Сырун-булык на северном изгибе Желтой реки; сайга (A. saiga), встречающаяся только в Западной Джунгарии, где находит свою восточную границу; наконец, хара-сульта (A. subgutturosa), распространенная от Китайского моря до собственно Китая, обитает по Центральной Азии: в Джунгарии, в бассейне Тарима, в Средней и Южной Гоби с Ордосом, а также на нагорье Тибета – в Цайдаме и в урочище Гас к югу от Лоб-нора.

Пребывание в горах Северно-Тэтунгских. Тотчас за р. Чагрын, в направлении нашего пути, т. е. к западу, высились два громадных параллельных хребта, составляющие расширенные ветви того же Нань-шаня и сопровождающие по обоим берегам течение другого притока верхней Хуан-хэ – р. Тэтунг-гол, или Датун-хэ. Оба эти хребта – Северно– и Южно-Тэтунгский – уже описаны ранее мною.[650]650
  См. «Монголия и страна тангутов»; подробнее и с исправлениями – «Третье путешествие по Центральной Азии».


[Закрыть] Здесь упомяну только, что они обильно орошены, имеют весьма богатую флору, фауну и значительное население, словом, несут характер, свойственный многим другим горным хребтам верхнего бассейна Желтой реки.

Мы вошли в Северно-Тэтунгский хребет ущельем р. Ярлын-гол и провели пять суток в среднем поясе гор, там, где появляются прекрасные леса, свойственные этой части Гань-су.

Место нашего бивуака было отличное; охоты и экскурсии по окрестным горам ежедневно доставляли много ценных экземпляров для коллекции. Впервые от самой Урги встретили мы теперь благодатный уголок и радовались этому как дети.

Погода днем стояла довольно теплая. Однако все северные склоны гор были засыпаны снегом, в верхнем поясе от 2 до 3 футов глубиной. Склоны же южные всюду были бесснежны, и почва здесь на солнечном пригреве не замерзала. Такое обстоятельство, то есть бесснежие, в течение всей зимы, южных горных склонов весьма выгодно как для местных зверей, так и в особенности для птиц. Те и другие находят достаточно для себя пищи в суровое время года, да притом на солнечном пригреве, несмотря на ночные морозы, днем довольно тепло. Поэтому в горах Гань-су встречаются зимой нежные виды пернатых: Ruticilla nigrogularis, Accentor rubeculoides, A. nipalensis, Carpodacus dubius, C. davidianus, C. rubicilloides, Merula Kessleri, ets. [седоголовая горихвостка, завирушка, непальская завирушка, чечевица, вьюрок Давида, большая чечевица, дрозд Кесслера], не улетевших на юг. Выгодно для птиц в тех же горах и обилие ягодных кустарников, а для зверей труднодоступность местности. Впрочем, крупных зверей здесь сравнительно немного, хотя нельзя сказать, чтобы было и мало.

По горам всюду прекрасные пастбища, в особенности в верхнем альпийском поясе. Здесь кочуют тангуты в своих черных палатках со стадами яков и баранов. В нижних долинах, где возможно земледелие, обитают всего более китайцы, впрочем, лишь в восточной части описываемых гор. Плодородие этих последних обусловливается двумя главными причинами: постоянным наносом лёссовой пыли из недалекой Гоби, а затем ежегодными летними дождями, доставляемыми сюда юго-восточным китайским муссоном. Зимой же снега выпадает сравнительно немного, и сухость воздуха весьма велика, так что трава даже на альпийских лугах растирается руками в пыль; в лесах же опавший лист и мох высушены бывают, как сухарь.

Перевал через Северно-Тэтунгский хребет лежит на абсолютной высоте 11 500 футов.[651]651
  По среднему выводу из барометрических наблюдений на этом перевале в 1880 г. и нынешнем. Повторяю, что все абсолютные высоты по пройденным ранее мною путям взяты ныне средние.


[Закрыть] Подъем и спуск здесь отличные, доступные для колесной езды. Только как на этом перевале, так и в горных ущельях частые накипи льда много задерживали наше движение, ибо на таких местах приходилось насыпать землей тропинку для верблюдов. Однако весь наш караван следовал благополучно, и верблюды еще раз доказали, что при умелом обращении с ними можно проходить очень высокие горы.

Вслед за спуском с главного хребта пришлось пересекать его боковые отроги числом три. В среднем из них тропинка вьется на протяжении более трех верст по живописнейшему ущелью. Здесь опять в изобилии были встречены разные птицы, и между ними красивый китайский франколин, или, по-тангутски, сермун (Ithaginis sinensis);[652]652
  Не Ithaginis geoffroyi [фазан-сермун], как прежде была определена мною эта птица по худому ее экземпляру.


[Закрыть] немало также было ушастых фазанов (Crossoptilon auritum) и еще более фазанов Штрауха (Phasianus strauchi). Последние держатся преимущественно по горным долинам и в нижнем поясе альпийских кустарников. Охотясь здесь за этими фазанами, мой помощник В. И. Роборовский случайно набрел на небольшую пещеру, в которой жил буддийский отшельник. Последний, встревоженный выстрелами, сначала что-то с жаром и жестикуляцией говорил; затем снял свою туфлю и отряс с нее прах в сторону чужеземца, видимо, проклиная его за нарушение своего покоя. Жилища подобных аскетов изредка встречаются в горах Гань-су и Куку-нора.

Стоянка близ кумирни Чертынтон. Сделав еще небольшой переход, мы вышли 13 февраля на р. Тэтунг-гол, которая срединой своего русла уже очистилась в это время от льда. По счастью, в двух местах лед еще уцелел, и наш караван переправился по нему на другую сторону названной реки. Там мы расположили свой бивуак, как раз напротив кумирни Чертынтон, в прекрасном живописном месте, о котором мечтали еще от самой Урги. Действительно, как в короткое предыдущее время путешествия, так и во все последующее мы ни разу не имели такой отличной стоянки и даже нигде во всей Центральной Азии не встречали столь очаровательной местности, как по среднему течению Тэтунг-гола. Здесь прекрасные обширные леса, с быстро текущими по ним в глубоких ущельях ручьями, роскошные альпийские луга, устланные летом пестрым ковром цветов, рядом с дикими, недоступными скалами и голыми каменными осыпями самого верхнего горного пояса; внизу же быстрый, извилистый Тэтунг, который шумно бурлит среди отвесных каменных громад, – все это сочетается в таких дивных, ласкающих взор формах, какие нелегко поддаются описанию. И еще сильнее чувствуется обаятельная прелесть этой чудной природы для путешественника, только что покинувшего утомительно-однообразные, безжизненные равнины Гоби…