Текст книги "Путешествия к Лобнору и на Тибет"

Глава одиннадцатая
Посещение Хотана. Путь на Аксу и далее за Тянь-шань

[16/28 августа—29 октября/10 ноября 1885 г.]

Идем опять с верблюдами. – Оазис Сампула. – Наблюдение осеннего пролета птиц. – Климат августа. – Переход в Хотан. – Сведения об этом оазисе. – Крутые меры относительно китайцев. – Дальнейшее движение. – Река Юрун-каш. – Оазис Тавек-кэль. – Описание Хотанской реки. – Наш здесь путь. – Тигр и его привычки. – Климат сентября. – Вновь на Тариме. – Следование по оазису Аксу. – Оазис Уч-турфан. – Подъем на Тянь-шань. – Переход границы

Идем опять с верблюдами. С прибытием в оазис Чира верблюдов, багажа и казаков, остававшихся летом на складе, экспедиция наша опять собралась воедино. Вместе с тем близился самый конец путешествия, так как, согласно давнишнему плану, мы должны были теперь итти в Хотан, затем вниз по Хотанской реке на Аксу и далее за Тянь-шань в родные пределы.

Несмотря на продолжительный отдых в окрестностях оазиса Ой-туграк, наши верблюды мало поправились;[1012]1012
  Вероятно, вследствие жары и докучливых насекомых. Более пригодного пастбища не нашлось, или его показать не хотели. Возле же д. Ачан, где первоначально были оставлены наши верблюды, корм для них оказался вредным.


[Закрыть] несколько штук издохли; семеро плохих были проданы. Всего теперь у нас осталось 39 верблюдов, но уже не тех гигантов, с которыми мы пошли из Кяхты; наоборот – слабосильных и полубольных, словом – таких, которые могли еще протащить облегченные вьюки по ровной местности до Тянь-шаня, но не перевалить через названный хребет. Ввиду этого я отправил через Кашгар в Семиречье тамошнему военному губернатору А. Я. Фриде письмо с просьбой выслать нам в Аксу в половине октября 40 свежих верблюдов.

Пересортировка вьюков и разные мелочи по снаряжению задержали нас в Чира еще на несколько дней. Да и спешить особенно не следовало, ибо по Хотанской реке, как туземцы единогласно уверяли, итти почти невозможно ранее сентября, когда спадет окончательно летняя вода, полегчают жары и уменьшатся тучи комаров. Наконец, 16 августа мы тронулись в путь. Почти все верблюды шли под вьюком; для казаков же наняты были до Хотана верховые лошади.

Местность от Чира на протяжении 40 с лишком верст до большого оазиса Сампула представляет пустыню, кое-где поросшую тамариском и совершенно безводную. Здесь Тэкелик-таг заслоняет собой снега Кэрийского хребта, вода с которого течет или в Аши-дарью, или в Юрун-каш. Дорога сильно песчана; по ней хотя и можно проехать на колесах, но с большим трудом. Кое-где дорога эта обозначена вехами; на расстоянии же трех-четырех, местами – двух верст, словом, как попало, поставлены сделанные из сырцового кирпича небольшие (сажени 4 в основании каждой стороны фундамента и сажени 3 высотой) пирамиды, называемые туземцами потай. Эти потай служат здесь мерой расстояний взамен таша. Кроме того, недалеко один от другого имеются станционные дворы (лянгер),[1013]1013
  В следующем от Чира порядке: Хальпет (от базара в Чира) 6¹/₂ верст, Акин 5, Эйшма 9, Бэш-туграк 6¹/₂, Яильган 6¹/₂, Ак-лянгер 6, Дол (уже в оазисе Сампула) 7 верст.


[Закрыть] состоящие из 1–2 саклей и колодца. В этих колодцах (иногда до 50 футов глубиной) воды мало и она дурного вкуса. Впрочем, говорят, что в большие дожди вода иногда временно прибегает с Тэкелик-тага, как, например, в лянгере Бэш-туграк. На месте же лянгера Яильган, по словам туземцев, лет 35 тому назад стояла деревня из 35 дворов; при ней были пашни и сады. Вода приходила летом с Тэкелик-тага; ныне эта вода не добегает, ибо русло речки занесено песком.

Вправо от нашего пути сплошные сыпучие пески тянулись невдалеке. На окраине этих песков, в 6–7 верстах к северу от лянгера Бэш-туграк, находятся, как говорят, следы древнего города Шаристан, о котором было упомянуто в девятой главе настоящей книги.[1014]1014
  Собственно о Шаристане узнали мы в оазисе Сампула, уже пройдя Бэш-туграк.


[Закрыть] Предание гласит, что этот город, основанный Сия-вуш-ханом, был весьма обширен и имел 24 ворот; при каждых из них стоял караул в тысячу человек. В средине города лежал огромный пруд. Вода проведена была, вероятно, из р. Юрун-каш, орошающей и поныне недалеко (15 верст) отсюда находящийся оазис Сампула. Жители Шаристана были мачины, наполовину огнепоклонники, наполовину веры Ноя. Время разорения этого города, как кажется, неизвестно.

Оазис Сампула. Вышеупомянутый оазис Сампула, куда мы пришли, миновав пустынную к западу от Чира полосу, лежит при абсолютной высоте 4500 футов, на левом берегу р. Юрун-каш, и весь орошается ее водой. Эта вода отведена от названной реки четырьмя большими арыками, которые выкопаны, вероятно, очень давно и ныне уже превратились в настоящие речки. Крайняя из них к востоку называется Кара-су и составляет в административном отношении границу описываемого оазиса, принадлежащего Кэрийскому округу, с оазисом Юрун-каш, который подчинен Хотану.

По своей величине оазис Сампула самый обширный из всех до сих пор нами виденных. Он состоит из 15 волостей (кэнт), управляемых каждая особым мин-баши; все они подчинены одному хакиму. Отдельные волости имеют следующие названия: Дол, Лоб, Рахман-пур, Хангуй, Гапа, Нава, Джама, Чаваг, Акчи, Гиджа, Кико, Бизлия, собственно Сампула, составляющая резиденцию местного хакима и заключающая в себе еще две волости – Алтын и Буя. Общее число жителей во всех волостях простирается, как нам сообщали, до 5500 семейств. Все это мачинцы, за исключением лишь волостей Лоб и Хангуй.[1015]1015
  Первая лежит в восточной части оазиса Сампула; вторая занимает северо-восточный его угол.


[Закрыть] В первой из них, считающей 275 дворов, живут потомки беглецов разоренного города Лоб; вторая, имеющая 130 дворов, населена, по местному преданию, потомками богатыря Рустем-дагестана. Те и другие ныне не отличаются от прочих оазисных мачинцев, в особенности лобцы. Между жителями Хангуя еще попадаются, даже нередко, мужчины со светлыми волосами; случайно мы видели здесь даже женщину-блондинку; но все-таки черный цвет волос преобладает.

Легенда о происхождении жителей Хангуя следующая: «У Рустем-дагестана был сын, которого он оставил в нынешнем Восточном Туркестане маленьким вместе с матерью, отправляясь куда-то в дальний поход. Прошли годы, ребенок вырос, сделался юношей и занимался посевом дынь, которыми продовольствовался сам и кормил мать. Возвратившись после долгого отсутствия, Рустем-дагестан не мог разыскать оставленных жену и сына. Лишь случай помог этому. Именно, названный герой, при одном из своих поисков, встретил незнакомого юношу, с которым вздумал ратоборствовать, одолел его и хотел уже убить, как услышал мольбу побежденного: «Пощади сына Рустем-дагестана». Обрадованный отец признал таким образом своего сына, от которого впоследствии пошло многочисленное потомство, основавшееся на месте столь счастливой встречи. Место это сначала называлось Маган, позднее же переименовано в Хангуй».

По приходе нашем в Сампула случилась довольно неприятная история, в которой главными виновниками, несомненно, были китайцы; пострадавшим же явился местный хаким. Вот как произошло все дело.

Не доходя 7 верст до описываемого оазиса, мы свернули от станции Ак-лянгер с большой дороги вправо, чтобы итти в поселение Хангуй, где, как нам давно уже говорили, живут рыжеволосые потомки Рустем-дагестана. Вскоре нас встретили аксакал и другие старшины названной деревни и предложили дастар-хан (угощение) из фруктов. Немного погодя приехал хаким всего Сампула и вызвался быть нашим вожаком. С ним мы прошли сначала несколько верст по дороге между разбросанными саклями; затем вдруг круто свернули вправо и двинулись напрямик по указанию того же хакима. Этот последний вскоре уехал вперед, оставив вместо себя нового проводника, с которым нам пришлось итти не только по пустырям, но и через поля туземцев, засеянные кукурузой или клевером. Позади нашего каравана оставался широкий пояс истоптанного хлеба; прекратить такое безобразие нельзя было, ибо не находилось годного места для бивуака, жара же стояла страшная. Строго допрошенный вожак, а с ним и выехавшие навстречу старшины откровенно теперь нам объяснили, что дело это не случайное, но умышленное со стороны хакима, получившего, в свою очередь, приказание от китайцев всеми силами дискредитировать нас в глазах туземцев. А чем же больше можно оскорбить земледельца-азиата, как не порчей его излюбленного поля? Наконец, уже на окраине д. Хангуй встретилось удобное для бивуака местечко, и мы остановились. Сюда был тотчас вытребован виновный хаким. Он начал отговариваться своей сшибкой и незнанием местности, что, конечно, был чистейший вздор. Ввиду необходимости действовать в подобном случае круто и показать как туземцам, так и китайцам, что мы можем за себя постоять, я приказал арестовать хакима и его помощника мин-баши, умышленно сотворивших с нами подобную историю. Обоих их казаки привязали веревками к деревьям возле нашего бивуака; к арестованным приставлен был часовой с ружьем. В то же время велено было нашему переводчику и одному из местных старшин собрать у хозяев истоптанных полей сведения об их убытках. Часа через два сведения эти были доставлены и потерпевшим заплачено. Между тем весть, что хаким сидит на привязи, быстро облетела ближайшие деревни, и толпы туземцев украдкой там и сям выглядывали на такое необычайное зрелище, большей частью радуясь злополучию своего управителя, всей душой, как говорят, преданного китайцам.

Я хотел продержать арестованных до следующего утра и заставить их вывести нас обратно отсюда; но перед вечером пришли местные старшины и многие почетные туземцы с просьбой простить «виновного» (их собственное выражение) хакима. Последний был посрамлен уже достаточно, поэтому получил освобождение с надлежащим внушением перед собравшейся толпой. Тут же явились и два китайца, присланные хотанским амбанем «узнать о нашем здоровье»; но эти посланцы, ввиду явного криводушия, с китайской стороны нам оказываемого, не были мной приняты.

Кстати еще о китайцах. Прежние нелепые слухи, которые они впереди нас распускали, не только не унимались, но даже возрастали. Так, в Сампуле ходил теперь приказ о том, чтобы не продавать нам, если пожелаем, ни малейшего клочка земли, хотя бы в один квадратный аршин. Китайцы уверяли туземцев, что мы посадим на таком клочке иву, которая станет расти необычайно быстро и вскоре оттенит своими ветвями большое пространство. Тогда, по словам китайцев, русские никого не станут пускать под эту тень и всю ее площадь объявят своей собственностью. Затем по-прежнему шел слух, что в больших ящиках, где везлись наши коллекции, спрятаны солдаты, которые, для экономии места и продовольствия, замурованы в большие яйца, как цыплята. Невежественная толпа, конечно, верила подобным нелепостям и в больших оазисах заметно сдержаннее выражала нам свои симпатии; тем более что туземцам воспрещено было теми же китайцами без нужды показываться нам на глаза. Когда после истории с хакимом мы перешли на прежнюю большую дорогу, то по пути почти никого из жителей не встречали; даже базар, бывший в тот день в поселении Лоб, оказался временно пустым.

Наблюдение осеннего пролета птиц. Ввиду сильных жаров, которые еще день в день стояли, и невозможности при такой погоде итти вниз по Хотанской реке, мы решили провести целую неделю в восточной окраине оазиса Сампула на болотистом урочище Кутас, где можно было с удобством наблюдать усилившийся теперь осенний пролет птиц. Вышеназванное урочище лежит недалеко к югу от большой кэрийско-хотанской дороги и представляет собой довольно обширную солончаковую площадь, обильно поросшую тростником, местами же покрытую болотами, образуемыми, как и при всех почти оазисах, стоком воды, их орошающей. Только болота этого рода совершенно не походят на наши, ибо перегноя в них нет вовсе; взамен его лежит тонкий слой размокшей и липкой лёссовой почвы. Водяным и голенастым птицам здесь мало поживы; но они при своих перелетах поневоле временно останавливаются на таких местах, за неимением лучших. Кроме тростника (Phragmites communis), который всюду теперь жали туземцы для зимнего корма скота, на том же урочище росли: стелющийся по влажной солончаковой глине колючий Crypsis aculeata, ситовник (Scirpus uniglumis), жабик (Juncus bufonius), сизозеленка (Glaux maritima), одуванчик (Taraxacum sp.), Triglochin palustre, словом – обыкновенные представители здешней болотной флоры.

Обращаясь собственно к осеннему пролету птиц, следует сказать, что общие выводы относительно этого пролета уже изложены в конце восьмой главы настоящей книги. Теперь можно дополнить их лишь некоторыми частностями, которые, для избежания разрозненности, будут обнимать наши наблюдения за всю осень 1885 г. Начну с того, что еще в конце июля в Кэрийских горах встречено было нами несколько пролетных удодов (Upupa epops);[1016]1016
  Ранее того, еще в первой половине июля, мы дважды встретили (о чем было упомянуто в предыдущей главе) в тех же Кэрийских горах, вероятно, случайно отлетавших на юг кроншнепов (Numenius arquatus?).


[Закрыть] отлет их из котловины Тарима, вероятно, происходил во второй половине августа и в начале сентября. В первых двух третях августа в пролете замечено было только шесть видов: славка (Sylvia minuscula), которая часто попадалась по зарослям тамариска, обыкновенно была и на Хотанской реке в сентябре; белая плисица (Motacilla personata), осенний пролет которой продолжался до половины, а единичными экземплярами до конца сентября, встречалась также часто; деревенская ласточка (Hirundorustica), отлет которой, вероятно, происходил во второй половине августа и в начале сентября, но как-то был мало замечен; береговик серый (Actitis hypoleucus), полуночник (Caprimulgus europaeus) и каменный дрозд (Petrocincla saxatilis) встречались изредка единичными экземплярами.

В последней трети августа пролет усилился. В особенности теперь летели голенастые, а в конце месяца (с 26-го числа) разные утки (Anas boschas, A. acuta, A. querquedula и др.), стайки которых большей частью пролетали прямо на юг, мало останавливаясь на болотах возле Сампула и Хотана; валовой утиный пролет происходил в первой половине сентября. Всего, кроме уток, которых при высоком их пролете, трудно было распознать, в последней трети августа наблюдалось в пролете 16 видов птиц, а именно: песочник Темминка (Tringa Temminskii), единичный экземпляр которого еще в конце июля был встречен в Кэрийских горах; два вида ржанок (Charadrius xanthocheilus, Eudromias crassirostris;), четыре вида куликов-улитов (Totanus glottis, Т. glareola, T fuscus, Т. stagnatilis), зуек приморский (Aegialitis cantianus), два вида бекасов (Scolopax gallinago, S. stenura), турухтан (Machetes pugnax), белый аист (Ciconia boyciana), чепура-волчок (Ardeola minuta), стриж башенный (Cypselus murarius), черногорлый чекан (Saxicola atrigularis) и сарыч (Buteo vulgaris). За исключением уток, впрочем, также не особенно многочисленных, из других вышепоименованных птиц несколько чаще встречались лишь – зуек приморский, улит большой, улит болотный, турухтан, бекас и черногорлый чекан.

Та же бедность птичьего пролета продолжалась и через весь сентябрь, проведенный нами до 7-го числа в Хотанском оазисе, а затем в пути вниз по рекам Юрун-каш и Хотанской. В первой трети названного месяца в пролете наблюдались: серая и белая цапли (Ardea cinerea, A. alba), первая на болоте возле Хотана в достаточном числе, последняя там же лишь в нескольких экземплярах; сукалень чернохвостый (Limosa melanura), однажды стадом более сотни экземпляров; водяная курочка (Ortygometra Bailloni), камнешарка северная (Strepsilas interpres) и орлан долгохвостый (Haliaetus macei) – в незначительном количестве. Во второй трети сентября по р. Юрун-каш на отлете замечены: черногорлый дрозд (Turdus atrigularis), в большом числе также зимующий в котловине Тарима; несколько маленьких стаек обыкновенных скворцов (Sturnus vulgaris), часто здесь гнездящихся; черный аист (Giconia nigra) в одиночку и парами, но немного; баклан (Phalacrocorax carbo), лысуха (Fulica atra) и серый гусь (Anser cinereus)[1017]1017
  В течение августа и сентября мы только однажды встретили стайку серых гусей из пяти экземпляров, журавлей за всю осень 1885 г. не видали ни разу.


[Закрыть] – три последних вида лишь по нескольку экземпляров. Наконец, в последней трети сентября на Хотанской реке встретились единичными экземплярами, вероятно, запоздавшие: лесная щеврица (Anthus arboreus), серебристая чайка (Larus argentatus?) и скопа (Pandion haliaetus).

Река Хотанская неудобна для осеннего по ней пролета птиц – раз, потому, что в большей части своего течения в это время года совершенно безводна; затем не имеет по берегам озер или болот; наконец, в туграковых здесь лесах и в джангалах нет ягод и очень мало насекомых (кроме комаров, а летом оводов) для пищи мелких пташек. На Яркендской же реке, обильной водой и более подходящей по своему направлению для пролетных из котловины Тарима птиц, мы застали еще 7 октября валовой пролет серых гусей, частью уток и бакланов; встречались еще в это время здесь и чайки (Larus ichthyaetus, L. argentatus?). Пролетают ли осенью в достаточном числе вверх по той же реке мелкие пташки – не знаю. Вернее, что главный их путь лежит еще западнее.

Климат августа. Теперь уже близился конец августа, который сполна был проведен нами в районе от оазиса Чира до Хотана включительно на одинаковой абсолютной высоте в 4500 футов.

Описываемый месяц, средняя температура которого вышла +24,1 °C, прежде всего характеризовался сильными и постоянными жарами, доходившими до +35,3 °C в тени в 1 час пополудни. Песчаная же почва в оазисе Чира нагревалась в это время до +68,5 °C.[1018]1018
  Это была наивысшая температура, замеченная нами в почве Центральной Азии, после того как 27 июля 1871 г. в Ордосе мы наблюдали в 2 часа пополудни +70 °C на поверхности голой глины, немного покатой к солнцу.


[Закрыть] Подальше от оазисов в сплошных сыпучих песках нагревание как воздуха, так и самого песка, вероятно, было еще сильней. Ночи также постоянно стояли жаркие, душные, ибо небо как днем, так и ночью оставалось весьма часто облачным или пасным. Ясно-пыльных дней считалось в августе 8; пасных также 8, и облачность, вероятно, происходила оттого, что дождевой период в соседнем Тибете в августе еще продолжался и к пустыне выносились обрывки тибетских туч. Однако здесь в продолжение всего описываемого месяца лишь трижды крапал дождь. Та же облачность умеряла температуру, которая, конечно, была бы еще выше при непокрытом небе.

Гроз в течение августа не было ни одной. Бурь также не было, но дважды ветер достигал средней силы и поднимал в воздух тучи пыли. Впрочем, даже умеренный ветер взметал эту пыль, которая более или менее густо постоянно наполняла атмосферу.[1019]1019
  Вследствие атмосферной пыли не только Кэрийских гор, но даже близкого к нашему пути Тэкелик-тага не было ни разу видно в продолжение всего августа.


[Закрыть] Сами ветры (слабые или умеренные) дули почти исключительно с запада; затишья случались очень часто.

Лишь в конце описываемого месяца температура немного понизилась – днем до +23,8 °C, ночью до +18,3 °C. Однако наступление осени совершенно не было заметно, и листья на деревьях еще нисколько не пожелтели. Культурная же растительность в это время (в Хотане) находилась в следующем состоянии: виноград, арбузы, дыни поспели, персики отходили; гранаты, яблоки и груши еще не созрели; рис был зелен, кукуруза и хлопок поспевали.

Переход в Хотан. Проведя неделю в урочище Кутас, мы направились отсюда в Хотан, до которого оставалось только 20 верст. Весь этот путь лежал сплошными оазисами – сначала Сампула, а потом Юрун-каш. Наружный их вид был тот же, что и для всех здешних оазисов: глиняные сакли, мало заметные в сплошной зелени, глиняные же возле них заборы, арыки, обсаженные деревьями, сады, огороды, наконец, миниатюрные поля, засеянные теперь исключительно кукурузой, изредка хлопком. Ячмень и пшеница сжаты были еще в средине лета. На месте первого вторично засевается кукуруза; на пшеничном же поле сеют просо или редьку. Задержкой весенних посевов служит здесь неимение воды, которая в достаточном количестве является лишь с половины мая. Урожай, по словам туземцев, бывает для пшеницы и ячменя сам-10-16, для кукурузы сам-20-30. Однако цифры эти, вероятно, уменьшены против действительности. Возле жилых саклей нередко устроены небольшие цветники, иногда же беседки из тыквы; кроме того, цветы (бархатцы, астры) садят на крышах саклей, по заборам, над воротами, даже на глиняных стойках мелочных лавок. Благодатный лёсс всюду доставляет пригодную для того почву. Невысокие глиняные заборы обыкновенно огораживают лишь сакли и сады; поля же, хотя бы возле больших проезжих дорог, остаются открытыми. Помимо кукурузы на них местами мы видели теперь зрелые арбузы и дыни, которых, однако, никто здесь не ворует. Но изредка попадались нам сакли, где глиняный забор сверху был густо убран колючими ветками джиды. На вопрос: к чему это? – туземцы объясняли, что подобную защиту делают хозяева, имеющие красивых молодых жен, на верность которых особенно не могут полагаться.

Перейдя р. Кара-су, мы вступили в пределы Хотанского округа, именно в оазис Юрун-каш, лежащий, как и Сампула, на правой стороне реки того же имени. Юрун-каш считается городом, и здесь имеется довольно большой базар, через который нам пришлось проходить. Тянется этот базар почти на версту вдоль большой кэрийско-хотанской дороги; устройство его одинаково, как и в других здешних оазисах. Именно по обе стороны дороги или улицы, шириной не более как 1¹/₂-2, реже 3 сажени, тянутся два ряда тесно скученных маленьких глиняных саклей или, вернее, конур – это лавки. Впереди каждой из них под небольшим навесом возвышается из лёссовой же глины небольшой прилавок, на котором собственно и продаются товары. Иногда базары бывают осенены деревьями; там же, где деревьев нет, делается на всю ширину продольной улицы покрышка из тростниковых рогож, положенных на поперечные жерди; кроме того, в жаркое время базар поливается водой.

Торговля на таких базарах, даже больших, как, например, в Хотане (в магометанском городе), до крайности мелочная: в одной лавчонке сидит продавец с десятком дынь и арбузов, маленькой кучкой персиков или каких-либо овощей; в другой высыпано на мешках по пуду, или того менее, пшеницы, риса, кукурузы, несколько пригоршней каких-то семян, связка чесноку, сушеные абрикосы, шептала и изюм; в третьей продаются пирожки, пельмени, суп, жареное мясо, все это тут же и стряпают; в четвертой выставлено несколько фунтов белого сахара, рядом с которым лежат – стручковый перец, табак и зажигательные спички; в пятой разложена кучка железного хлама, и при нем работает кузнец; в шестой продают и тут же шьют сапоги; в седьмой висит баранья туша; в восьмой торгуют меховыми шапками, халатами и другой одеждой, как мужской, так и женской; в девятой разложены русские красные товары – ситцы, кумач, плис, тесемки и т. п.;[1020]1020
  На базарах, нами виденных, эти товары всего обильнее.


[Закрыть] в десятой продаются серебряные браслеты, серьги, кольца, гребенки, зеркальца, румяна, пудра и другие принадлежности женского туалета; в одиннадцатой сидит цырюльник, совершающий публично свои операции – подстригание усов и бороды, а также бритье головы или волос в ноздрях и ушах; в двенадцатой продают глиняную посуду и сухие тыквы для воды; словом, до последней лавчонки все в том же роде. Кроме того, по базару снуют разносчики с разными мелочами (булки, фрукты, спички и т. п.) и выкрикивают о своих товарах; другие же предлагают за 2–3 пула покурить готовый кальян. Торгуют в Восточном Туркестане не одни мужчины, но нередко и женщины. Цен больших здесь не запрашивают, не то что у китайцев. Толкотня всегда на базарах невообразимая. Для туземцев они представляют настоящий клуб, где передаются все новости. Многие приходят даже издалека исключительно затем, чтобы поболтать и узнать что-нибудь новенькое.

Река Юрун-каш,[1021]1021
  Чаще ее называют здесь Хотанской рекой, хотя это имя принадлежит собственно реке, образовавшейся из соединения Юрун-каша и Кара-каша, верстах в 100 ниже Хотанского оазиса.


[Закрыть] которая отделяет оазис того же имени от собственно Хотана, или Ильчи, и через которую нам пришлось теперь (29 августа) перейти, была уже при малой воде. Поперечник всего русла, занятого галькой и булыжником, здесь около версты. Сама река имела сажен 15 в ширину, глубину брода в 2 фута, воду светлую и течение быстрое; местами та же река суживалась еще вдвое, местами образовывала довольно глубокие омуты.

На каменном русле видны были сложенные из булыжника длинные и до 5 футов высоты стены, вероятно, для урегулирования высокой летней воды. Последняя бывает здесь с начала или с половины мая до половины или до конца августа. Тогда описываемая река быстро мчится несколькими широкими рукавами, и глубина даже на бродах достигает 4 футов; вода делается мутной. Переправа совершается по-прежнему вброд с помощью туземных перевозчиков, которые залезают в воду и поддерживают переправляющихся лошадей или ослов. Случается, что быстрина уносит этих провожатых, и они с трудом выплывают на берег. Зимой же, как нам сообщали, Хотанская река местами промерзает до дна.

На переправе нас встретил китайский чиновник, посланный местным окружным начальником. По другую же сторону Юрун-каша нас приветствовали уже не лицемерно, но с радушием, десятка два-три сартов из числа наших подданных, торгующих в Хотане. Они предложили нам обильный дастар-хан и повели в заранее приготовленное помещение, откуда, впрочем, мы должны были вскоре перекочевать на открытый берег Юрун-каша.

Теперь о Хотане.

Сведения об этом оазисе. Этот обширный оазис, знаменитый еще в глубокой древности по своему торговому и политическому значению, лежит на абсолютной высоте 4400 футов и орошается водой двух рек – Юрун-каш и Кара-каш, соединяющихся верст за сотню ниже в одну реку, называемую Хотан-дарья.[1022]1022
  Тем же именем, как было выше упомянуто, туземцы нередко называют и р. Юрун-каш.


[Закрыть] Кроме деревенских поселений, тот же оазис состоит из трех городов: собственно Хотана, или Ильчи, Юрун-каша и Кара-каша. Первый из них, наиболее обширный, служащий местопребыванием администрации всего округа, лежит на левом берегу р. Юрун-каш; второй, наименьший, расположен насупротив его, на правом берегу той же реки; наконец, третий находится в западной части описываемого оазиса на левом берегу р. Кара-каш. Во всех трех городах туземцы считают до 15 тыс. дворов – цифра, мне кажется, значительно преувеличенная. Невозможно было также добыть достоверных сведений и относительно числа всего населения Хотанского оазиса. Нас уверяли, что количество этого населения ныне достигает 650 тыс. душ обоего пола.[1023]1023
  Из этого общего числа 350 тыс. душ приходится будто бы на Кара-каш и 300 тыс. на остальные две части Хотанского оазиса.


[Закрыть] Другие же туземцы говорили, что при переписи во времена Якуб-бека в Хотанском оазисе было насчитано 237 тыс. человек. Последняя цифра, вероятно, ближе к истине, но меньше к действительности. Мне кажется, что нынешнее население всего Хотанского оазиса можно определить около 300 тыс. душ обоего пола.[1024]1024
  К такому выводу приводят следующие соображения. Площадь всего Хотанского оазиса, от р. Кара-су на востоке до Зава-кургана на западе, можно приблизительно положить до 600 кв. верст, следовательно, около 60 тыс. наших десятин земли. Если из этого числа вычесть на пустыри и площади, занятые городами, то в остатке получится 50 тыс. десятин культивированной почвы. Теперь нужно знать, что население в описываемом оазисе скучено до крайности. Средний посев каждой семьи, кроме немногих богатых, туземцы определяли нам в 5 чарыков хлеба, т. е. менее нашей полудесятины (жатва двойная, урожай очень хороший); столько же можно положить на саклю и сад. По этому расчету круглым числом в Хотане приходится на семью не более как по одной десятине земли. Тогда на всей площади оазиса получим 50 тыс. семейств; к ним нужно прибавить (уменьшенные против показаний туземцев цифры) 5 тыс. семейств безземельных, живущих в работниках, и 10 тыс. семейств – приблизительное население трех городов. В общем итоге получится 65 тыс. семейств. Если же положить по 1¹/₂ десятины земли на семью каждого земледельца, то выйдет немного более 33 тыс. семейств деревенского населения, а с прибавкой сюда же 15 тыс. семейств безземельных рабочих и населения городов в итоге будем иметь 48 тыс. семейств. Взявши среднюю цифру из обоих выводов, получим 56 тыс. семейств. Теперь, если на каждую семью положить по шести душ, то окажется 336 тыс.; если же по пяти – тогда будет 280 тыс. Средняя из обеих этих цифр даст с небольшим 300 тыс. душ обоего пола – как наиболее вероятное (за неимением лучших данных) количество населения для всего Хотанского оазиса.


[Закрыть]

Главный элемент населения составляют мачинцы; в небольшом числе встречаются здесь ардбюль, а также пришлые афганцы, индусы, андижане и др. Монголов и вообще буддистов нет; все магометане – сунниты.

Вера магометанская в Хотане весьма слаба; желающих учиться в медресе мало. Несколько лучшими считаются жители Кара-каша. Они, как нам говорили, очень дружны между собой и гораздо честнее собственно хотанцев, притом красивее их; очень любят драки и слывут здесь храбрецами. Из болезней у обитателей Хотанского оазиса весьма обыкновенны – сифилис и опухоль горла, нередко смертельная. Кроме того, у здешних жителей часто болят зубы и почти у всех они гниют от 40-летнего возраста. Причиной этого, вероятно, постоянная еда изюма и других сладких сушеных фруктов.

При большой скученности населения и, в общем, крайней его бедности дешевизна рабочих рук в Хотане невообразимая. Обыденная плата годовому рабочему на готовом содержании всего 32 теньге, т. е. 3 р. 20 к. на наши деньги; женщины же идут в работницы из-за куска хлеба и одежды. Продажа в рабство, как нам говорили, практикуется в довольно больших размерах. Покупают детей у бедных более достаточные из туземцев, кроме того, приезжие купцы и китайцы. Мальчик 5-12 лет стоит от 50 до 200 теньге; девочка того же возраста – втрое и вчетверо дешевле, если только она не особенно красива.

Самый г. Хотан, реже называемый Ильчи, лежит, как выше сказано, на левом берегу р. Юрун-каш и состоит из тесно скученных саклей и узких улиц между ними. Замечательных архитектурных построек здесь нет, как и в других городах Восточного Туркестана. Нет также городской стены, но виден старый вал, которым был обнесен прежний более обширный город. Нынешний разделяется на четыре части: гуджан – южная, сударваз – восточная, казылык – западная и хэйдка, или игда, – северная. На восточной стороне города находится разваливающееся укрепление времен Якуб-бека, а на западной, немного в отдалении, выстроена китайцами крепость, так называемый Янги-шар.[1025]1025
  Такие Янги-шар построены ныне китайцами во всех главных городах Восточного Туркестана [Янги-шар, т. е. Новый город].


[Закрыть] Этот Янги-шар состоит из глиняной зубчатой стены квадратной формы со рвом и оборонительной стеной впереди. Высота главной ограды (на глаз) около 35 футов; длина каждого фаса сажен 200; по углам, а также на протяжении фасов, выстроены фланкирующие башни; ворот (из жженого кирпича) четверо – по одним в средине каждого фаса крепости. Внутри ее помещаются казармы, новый базар и начальник Хотанского округа со своими чиновниками.

Земледелие в Хотанском оазисе весьма развито.[1026]1026
  Годная для обработки земля здесь очень дорога. Нас уверяли, что площадка, на которой можно засеять один чарык (18³/₄ фунтов) пшеницы, стоит около 230 теньге. На нашей десятине, при здешнем разреженном посеве, уложится 12 чарыков пшеницы; следовательно, цена такой десятины в Хотане будет около 2700 теньге, т. е. 270 наших серебряных рублей.


[Закрыть] Сеют здесь всего более кукурузу, в меньшем количестве рис, пшеницу, ячмень и другие хлеба. Однако местной жатвы не хватает для годового продовольствия населения, так что хлеб доставляется еще из других оазисов, всего более рис из Аксу и Куча. Частью поэтому, частью вследствие спекуляций кулаков как хлеб, так и вообще жизненные продукты в Хотане гораздо дороже, чем, например, в Чира, или даже в соседнем Сампула. Хлопка в том же Хотане сеют немного; притом здешний хлопок, как нам говорили, не отличается добротой – волокно у него мелкое, грубое и синеватого цвета; объясняют это действием воды. Привозный хлопок доставляется из Куча, Аксу и Кашгара.

В садах описываемого оазиса фрукты растут хорошо. Помимо абрикосов, персиков и пр., здесь достаточно гранатов и много хорошего винограда, которого различают пять сортов. Его едят в свежем виде, несравненно же более сушат; делают также изредка вино, но плохого, как мы слышали, качества. Шелководство в Хотане процветает более, нежели в других местностях Восточного Туркестана, не исключая и Яркенда. Из шелка приготовляют здесь разные ткани – шаи, дарая, машруп (полушелковые), ковры и др. Кроме того, в Хотане развито шерстяное производство (войлоки, ковры, дака и пр.), а также выделка медной посуды и туземных музыкальных инструментов. Однако обрабатывающая промышленность только кустарная; лишь для тканья шелка некоторые держат рабочих, иногда десятка два или более. Горная промышленность незначительна и ограничивается небольшими разработками золота да нефрита в Каранга-таге.

Что касается до хотанской торговли, то она, как и для всего Восточного Туркестана, производится главным образом с Россией и через Ладак с Индией; с Внутренним Китаем торговля ничтожна. Предметами вывоза из Хотана всего более служат главные произведения мачинской земли[1027]1027
  Т.е. Кэрийского отдела и Хотанского округа.


[Закрыть] – золото, нефрит, шелк, бараньи меха и ковры. Золото почти исключительно направляется в Индию; туда же везут шелк, козий пух (в Кашмир), бараньи меха и ковры. В Китай, помимо золота, увозимого наворовавшими чиновниками, частью и купцами, идет почти исключительно нефрит. Наконец, в Россию вывозят: шелк-сырец и в изделиях, ковры, войлоки и бараньи меха. Предметами ввоза в Хотан служат преимущественно русские мануфактурные товары, которые ныне преобладают на рынках Восточного Туркестана: ситцы, платки, коленкор, кумач, плис, тик, демикотон, ластик и др.; затем сахар и зажигательные спички; в меньшем количестве от нас сюда доставляют: сукно, шерстяные материи, галантерейные мелочи, железные изделия, а также железо, сталь, олово, краски и стеариновые свечи. Из Индии везут – чай,[1028]1028
  Ныне ввоз англо-индийского чая в Восточный Туркестан, как кажется, воспрещен.


[Закрыть] краски, лекарства, желтый сахар и мануфактурные товары, но последние менее, нежели наши, раскупаются в Восточном Туркестане; ходко продаются лишь индийская кисея, парча и отчасти ситцы. Из Внутреннего Китая в Восточный Туркестан, а следовательно и в Хотан, доставляют: чай, посуду (фарфоровую и деревянную) и некоторые материи; затем мелочи китайской кухни и принадлежности китайского одеяния уже специально для китайцев.