Текст книги "Узревший слово"

Но она знала Репню гораздо лучше, чем он сам. Он избегал волшебников высокой квалификации в течение месяца опосля совершенного убийства. Весь этот месяц он жил в страхе разоблачения. За эту пытку он убил бы ее еще раз. Увы, теперь она была уже вне пределов его досягаемости.

Через месяц он случайно встретился со Светозаром Смородой. Это был волшебник достаточно высокой квалификации, чтобы обнаружить в ауре беседующего с ним человека линии состоявшегося убийцы. Не обнаружил – Ясна успела.

И нет худа без добра. Тело Ясны действительно излечило его. Ему больше не требовалось для удовлетворения избивать своих любовниц. Но во второй раз он жениться все равно не стал.

19. Ныне: век 76, лето 2, червень.

Трапеза у Остромира получилась достаточно странной.

Удивительным оказалось уже то, что на обеде не присутствовал Всеслав Волк. Свет усиленно пытался вспомнить хоть один случай, когда бы секретарь не составлял компанию руководителю Колдовской Дружины, но ничего подобного так и не вспомнил. Кроме того, ему показалось, что среди охранников резиденции Кудесника царит явное оживление. Похоже, Остромир ждал неприятностей. И Свет бы не удивился, сообщи тот ему какую-либо сногсшибательную новость. Например, поставь гостя в известность, что уходит в отставку по состоянию здоровья и предлагает на свое место кандидатуру чародея Смороды.

Обед, однако, начался, а новостями и не пахло. Не называть же новостью то, что на первое подали холодный малиновый суп с варениками и сливками: Кудесник любил потчевать своих гостей сладкими супами. На взгляд же Света, суп этот был слишком приторным. Зато на второе подали фаршированного гуся. Повар Кудесника умел создать из гуся и яблок настоящий шедевр. И Свет воспользовался возможностью получить удовольствие. Дома такого блюда не отведать: Касьян, как ни подталкивал его Свет, на подобный подвиг оказался не способен. Птица была его слабым местом. Зато все остальное он умел сотворить лучше, чем повар Кудесника. Впрочем, сам Кудесник уже не мог оценить кулинарных талантов своего кухаря. Его желудка хватало лишь на нечто усиленно протертое и не очень аппетитное на вид.

Беседа за столом шла никчемная. Кудесник рассказывал, какого судака выловил один из его слуг в Ильмене на прошлой седмице, а Света так и подмывало поинтересоваться, попробовал ли уху из оного судака сам Кудесник или только слюнки глотал. Потом старик принялся расспрашивать Света, как тот борется с духом Перуна. Свет поведал о занятиях фехтованием и умолчал о литературных потугах: эта новость могла оказаться оцененной неправильно. Всей Дружине было известно, что из книг Кудесник уважает лишь учебники по волшебным наукам. Более того, злые языки утверждали, будто из оных учебников старик уважает лишь те томики, к коим приложил десницу автор по имени Остромир.

Словоблудие продолжалось почти до самого конца трапезы. Кудесник задавал глупейшие вопросы и с полным вниманием выслушивал глупейшие ответы, которые выдавал ему собеседник. Разумеется, Свет понимал, что разговор этот имеет под собой какую-то логическую основу, но определить ее, как ни старался, не сумел.

И лишь когда подали фруктовые соки (спиртного у Кудесника не водилось), Остромир отослал слуг из трапезной и задал первый серьезный вопрос:

– Скажите-ка мне, брате, что вы думаете по поводу убийства академика Барсука?

Свет понял, что Кудесник, даже не успев получить предварительных выводов от сыскников, пожелал узнать мнение чародея Смороды. Наверное, у него были для этого причины.

– Я участвовал в проявлении спектрограммы на месте убийства, – сказал Свет. – Полное отсутствие всяких следов. В спектре лишь короткий болевой шок. Это означает одно из двух: либо Барсука убил хорошо ему знакомый человек, либо академик попросту не видел убийцу. А вот кучер убийцу точно не видел – это сыску уже известно. На мой взгляд, есть два варианта – преступление совершил либо волшебник, либо человек, прикрытый волшебником. Но колдовство в деле замешано обязательно.

Кудесник почесал белесую бровь:

– А если кучер является сообщником убийцы и покрывает его?

Свет пожал раменами:

– Теоретически это, конечно, возможно, но на практике вряд ли. Тогда бы кучер после убийства скрылся. Ведь они должны были понимать, что с ним наверняка будут работать сыскники. Его же расколют в два счета… Нет, полагаю, кучер полностью чист.

Кудесник размышлял, шевеля губами. Свет смотрел на него и думал, что Остромиру уже не по силам его работа. Вон каким изможденным выглядит лицо старика. Словно он трое суток трудился. Или две седмицы не ел.

– Наверное, вы правы, – проговорил наконец Кудесник. – Должен вам сказать, что его величество весьма озабочен возможными последствиями этого преступления.

Свет кивнул: это было и ежу понятно. Он ждал, что Кудесник даст ему задание подключиться к расследованию убийства. Но нет – Остромир спросил:

– Что там у вас с этой девицей-паломницей?

– Пока ничего определенного сказать не могу. – Свет развел руками. – На лазутчицу она не очень похожа.

– А на мать Ясну?

Свет лишь пожал раменами – врать Остромиру все равно было бессмысленно.

– Активизируйте работу с нею, – сказал Кудесник. – Это очень важно. – Он встал. – Не буду больше вас задерживать. Благодарю за то, что приняли приглашение отобедать со мной. Старику так приятно, когда кто-либо скрашивает его одиночество за столом.

Свет знал, что Остромир неравнодушен к этикету, и тоже рассыпался в благодарностях за приглашение. Попрощались сердечно, за руку.

Когда Свет вышел из трапезной, непонятная суета среди охранников уже завершилась. Все было тихо-мирно – как всегда. Откуда-то появился Всеслав Волк, проводил гостя до кареты.

– Домой, – сказал Свет Петру: сегодня была пятница, день обязательной тренировки.

Он забрался в карету, откинулся на спинку сиденья, недоумевая, для чего же вызывал его Кудесник. Ведь не для того же, чтобы накормить гусем с яблоками. И когда карета въехала на Вечевой мост, все понял.

Остромир попросту прощупывал чародея Светозара Смороду: не он ли является волшебником, замешанным в убийстве академика Ярополка Барсука.

* * *

Забава прибиралась, чувствуя на себе взгляд гостьи. Кукла, едва горничная появилась в светлице, взяла с полки первую попавшуюся – как показалось Забаве – книгу, с ногами забралась в кресло и принялась усиленно делать вид, будто читает. Забава решила покамест не обращать на нее внимания. Она вытирала пыль, переставляла с места на место стулья и пыталась сообразить, как ей приступить к выполнению хозяйского задания. Ничего умного в голову не приходило, и Забава маялась, физически ощущая, как растет в комнате напряжение. А поелику работать в полной тишине она не привыкла, ничего не оставалось, как начать напевать себе под нос.

А потом кукла перестала изображать из себя увлеченную читательницу, отложила книгу в сторону и сказала:

– У вас в доме принято убирать комнаты в присутствии гостей?

Вопрос поставил Забаву в тупик. Неужели куклища и в самом деле считает себя гостьей?.. Или это сказано для того, чтобы начать разговор?

«Куклища», похоже, сообразила, что ее вопрос оказался прислуге не под силу. А может, попросту измаялась в одиночестве, и ей очень хотелось поговорить. Во всяком случае, тут же продолжила:

– Странный у вас хозяин!..

– Почему? – спросила Забава.

– Ну как же! – с воодушевлением отозвалась Вера. – Приглашает к себе в дом гостью, а сам никаких знаков внимания ей не оказывает.

Еще вам знаки внимания оказывать, подумала Забава. Но разговор завязался, а такой ответ лишь прервал бы его на неопределенное время. Если не на всегда. И потому Забава сказала:

– Мой хозяин очень занятый человек. Его разные глупости не интересуют.

– Глупости?! – Гостья фыркнула. – А кто он такой, ваш хозяин?

Забаве вдруг показалось, что кукла завязала разговор не просто так. Осторожнее, голубушка, сказала она себе. Как бы вас не превратили в дойную корову! Не лучше ли покамест прикинуться дурочкой?..

– Мой хозяин чародей, – сказала она, пожав раменами.

– Чародей? – Кукла удивилась. – А что это значит? Он волшебник, что ли?

– Волшебник. И очень высокопоставленный.

Кукла потерла лоб. Похоже, ей и в голову не приходило, что она находится во власти волшебника. А может, попросту разыгрывала удивление.

Осторожнее, Забавушка, напомнила себе Забава. Не дайте себя обвести вокруг перста.

Но похоже, вокруг перста кукла ее обводить не собиралась. Она посмотрела на Забаву с сомнением, словно не верила тому, что услышала.

– Этот айсберг, и вдруг волшебник! Мало верится…

Забава не знала, что такое айсберг. Она поняла только, что это вряд ли что-то хорошее, и бросилась защищать своего возлюбленного.

– Сама вы… асбер… Да если хотите знать, он очень хороший! Он меня на работу взял, когда…

Она осеклась, поняв, что едва не наговорила лишнего. Совсем не обязательно этой кукле знать такие вещи.

Кукла смотрела на нее с легкой улыбкой, и были в этой улыбке странная жалость и… понимание, что ли?.. Или покровительство?.. Забава и сама не могла понять, что еще было в этой улыбке. Но вспомнила, что так иногда смотрела на нее мать Заряна. А она, Забава, никогда не знала, как отвечать на такой взгляд – то ли виновато потупить глаза, то ли дерзко вскинуть подбородок. Однако в данном случае не оставалось ничего, кроме как вскинуть подбородок.

Улыбка стерлась с лица куклы. Но и гневная гримаса, как того ждала Забава, не родилась.

– Уж очень он холоден, – сказала кукла осуждающе. – Рядом с ним кажется, что вас замораживают.

– Так он же волшебник! – воскликнула Забава. – Они все такие. Они же не могут вести себя, как обычные люди. Разве вы этого не знаете?

Кукла вздохнула:

– Видите ли… Вам, наверное, не говорили. Дело в том, что я очень многого не помню. Не знаю, что со мной произошло, но…

– Ах вот в чем дело?! – Забава постаралась, чтобы удивление была разыграно как можно правдоподобнее.

И похоже, это удалось. Во всяком случае, во взгляде куклы что-то изменилось.

– Теперь понимаете? – Голос ее зазвучал доверительно. – Я даже не знаю, в этой ли стране я родилась или откуда-то приехала.

– Говорите-то вы по-нашему…

– Зато совершенно не помню своей жизни. Мне даже кажется, что меня величают вовсе не Вера. Что это имя кто-то в мою память вложил. – Кукла растерянно развела руками, помолчала. Потом полюбопытствовала: – Так вы говорите, волшебники все холодные?

– Вообще-то, ходят слухи, будто они холодны потому, что им не нужны женщины. Но я думаю, это ерунда…

Глаза гостьи удивленно распахнулись.

– А их у вас много, волшебников этих?

– Наверное, много.

– Тогда вы правы. Конечно, могут быть отдельные мужчины, не нуждающиеся в женщинах. Но много таких мужчин быть не может.

– Вы и вправду так думаете?

– Конечно. Ведь если мы с вами нуждаемся в них, то и они должны нуждаться в нас.

И столько в гостье было веры в свои слова, что Забава чуть было не ляпнула: «Если бы так…» Но вовремя вспомнила, что она тут не для того, чтобы делиться с неизвестной девицей своей сердечной болью, и с еще большим усердием принялась вытирать давно уже вытертую пыль, размышляя, как бы повернуть разговор на куклу.

Кукла сделала это сама:

– Слушайте, а не может быть так, что меня заколдовал какой-нибудь волшебник? Потому я и не помню ничего.

– Зачем? – Забава удивленно пожала раменами. – Волшебники ничего не делают бесплатно. Так могло быть, если только вы сами попросили его и заплатили деньги.

– В самом деле? – Гостья задумалась. – Слушайте, а может ваш хозяин расколдовать меня?

Забава снова пожала раменами:

– Не знаю. Наверное, может. Он очень справный волшебник. Как это говорят… ква-ли-фи-цированный. А у вас есть чем заплатить?

– Ну деньги-то всегда можно заработать. – Гостья легкомысленно махнула рукой. – Буду ему должна. Расплачусь, когда заработаю.

– А что вы умеете делать?

– Что я умею делать… – Гостья почесала затылок. – А вправду… Что я умею делать?.. Совершенно не помню. – Она помолчала. – Подождите-ка… Ведь если ваш хозяин меня расколдует, то я вспомню, что я умею делать. А если не сумеет расколдовать, то я ему и платить не должна. Логично?

Забава не знала, что означает последнее куклино слово, но на всякий случай кивнула.

– А вы не могли бы его попросить об этом?

– Почему я? – удивилась Забава. – Вы ведь с ним трапезничаете вместе. Сами и поговорите…

Гостья скривилась:

– Да я бы с удовольствием трапезничала здесь. Когда он со мной за столом, у меня весь аппетит пропадает. Сидит, будто ему лом в спину загнали… Впрочем, я все понимаю. Меня, наверное, в чем-то подозревают, иначе бы не держали в четырех стенах. Это скорее похоже на арест, чем на заинтересованность странной болезнью. Вам не кажется?

– Вовсе нет, – сказала Забава. – Мой хозяин никого не арестовывает – он не стражник.

И тут же поняла, что в разговоре этом все происходит вопреки ее желаниям. Она почти ничего не узнала об этой женщине, зато сама хоть по чуть-чуть, но давала ей какие-то знания.

– Мне надо идти, – сказала она. – Я вам еще нужна?

Кукла внимательно посмотрела на нее и сказала:

– Удивительно, как можно любить такой кусок льда!

Забава замерла:

– О чем это вы?

– О вашем хозяине, естественно. – Кукла мягко улыбнулась. – А точнее говоря – о вас.

– С чего вы взяли, что я в него влюблена?.. Он – мой хозяин, я просто должна выполнять его указания.

– И потому вы расскажете ему обо всем, что от меня узнали…

– А я ничего от вас и не узнала! – запальчиво воскликнула Забава. И прикусила язык, поняв, что по сути проговорилась.

Кукла снова мягко улыбнулась:

– Милая девочка! Да если он не обязал вас рассказывать ему, о чем мы с вами будем разговаривать, то он просто глупец. А он вовсе не глупец… Вы ведь очень его любите?

Забава вновь начала протирать тряпкой уже вытертую этажерку.

– Вижу, что очень, – сказала кукла, не дождавшись ответа. – А между тем, вашему хозяину угрожает опасность. И очень серьезная.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. – Кукла продолжала улыбаться, но улыбка ее стала грустной. – Скажите, Забава, вы верите, что я – необычная женщина?

Забава пожала раменами.

– Будь я обычной женщиной, – продолжала кукла, – меня бы не заточили в доме вашего разлюбезного хозяина. Хотите, я вам помогу?

– Чем вы можете мне помочь! – Забава фыркнула.

– Я сделаю так, что ваш хозяин изменит к вам свое отношение.

Забава застыла, впилась глазами в лицо гостьи.

– Правда, правда, я могу так сделать. Хотите?

Кукла произносила обыкновенные словенские слова, и Забава прекрасно знала, что за ними вполне способна спрятаться столь же обыкновенная ложь. Верить было нельзя, но Забава поверила: за этими словами пряталось нечто такое, что не поверить оказалось просто невозможным.

– Хочу, – прошептала Забава. Лицо ее запылало, тряпка выпала из мгновенно вспотевших рук, но она этого даже не заметила. В приюте у додолок ходили рассказы о ведьмах, умевших присушить мужчину к женщине. Или женщину к мужчине. Почему бы Вере и не оказаться подобной ведьмой?.. Ведь она права, обычную женщину чародей не стал бы содержать в своем доме, а на лазутчицу она и тем паче не похожа.

– Впрочем, я могу поступить иначе, – сказала гостья. – Хотите, я излечу вас от любви к нему? Для вас, честно говоря, это было бы лучше.

– Нет, – прошептала Забава. И вдруг завопила с отчаянием: – Нет! Нет! Не-е-ет!!! Только попробуйте, и я убью вас. Нет! – Она бросилась на кушетку и затряслась в рыданиях…

…Когда Забаве удалось, наконец, с собой справиться, оказалось, что она залила слезами гостье всю кофточку.

– Ишь! – Она поднялась с кушетки. – Разревелась, корова, – не остановить…

На душе было легко и чисто. Как и всегда, когда удается выплакаться на плече человека, понимающего ваше состояние.

– Ну вот и хорошо, – сказала гостья. – Вы верите мне, Забава?

Слова вырвались сами собой:

– Я верю вам, Вера.

– Тогда ничего не говорите своему чародею о том, что у нас здесь происходило. Якобы я все время молчала. А потом скажите, что вам показалось, будто бы я пыталась заколдовать вас.

Забава вытерла слезы, помотала головой:

– Ничего не получится. Он сразу поймет, что я вру.

– Не поймет! – Вера победно улыбнулась. – Он может понять только в том случае, когда ложь направлена ему во вред. А вы соврете исключительно для его же пользы.

* * *

Паломная седмица стала ближе еще на один день.

Репня сдал ключ от кабинета сменщику, доложился старшему врачу и покинул здание Временной медицинской комиссии. Перед ним во весь рост встала проблема свободного вечера. Ни с кем из приятелей он встретиться сегодня не договорился, а на любовном фронте в последнее время образовался небольшой отпуск, что было весьма некстати. Но не все ведь в жизни зависит от мужчины. Любовь – работа для двоих…

Впрочем, если говорить честно, то нынешняя свобода была даже хороша. Во всяком случае, опосля недавнего знакомства с потерявшей память паломницей он бы не пожелал сейчас встречаться ни с кем другим.

Это было какое-то наваждение. Ну что могло быть в этой красотуле такого, чего он не знал? Да, была в ней стать, но с каких это пор его можно было зацепить статью до такой степени? Стать – лишь повод для одной-двух встреч, покудова дело не дойдет до постели. Стать – чтобы переспать. А в постели сразу же выясняется, что за статью у них у всех скрывается одно и то же.

Но эту красотулю ему хотелось увидеть снова.

Репня шел по площади Первого Поклона, поглядывая на хорошеньких паломниц, жаждущих преклонить колени перед богиней судьбы, и размышлял о том, что могло вытурить всех этих девиц из родительских домов и погнать в неблизкую дорогу. Правда, все они, как правило, отправлялись в паломничество под присмотром матерей, нянек или старших сестер, но ведь не секрет и то, что в Паломную седмицу около Перыни для многих паломников начинается путь, завершающийся свадьбой. Такова статистика, а статистика все знает. Может, за этим и едут сюда молоденькие красотки?

В то, что они желают токмо поклониться богам, Репня не верил. Как не очень верил в этих богов вообще. Он уже давно считал, что богов выдумали волхвы и волшебники, дабы держать в подчинении простых людей. Волшебников Репня еще терпел – без них не прожить, – но какую пользу княжеству приносят волхвы?..

Он покинул площадь, и его мысли вновь вернулись к беспамятной паломнице. Но теперь он не ломал голову над тем, чем она могла его зацепить. Впрочем, теперь он себе и не лгал. Зацепила она его тем же, что и другие. И хотел он с нею не просто встретиться, он хотел с нею еще раз переспать. А вот такого с ним не было уже давно. В последнее время все они стали для него девицами на один вечерок. Познакомился, переспал, познакомился, переспал… Совсем перестали греха бояться!

Но эта красотуля, кажется, затронула в нем не токмо корень. Жалко лишь, что она теперь ему совершенно недоступна. В дом к чародею Смороде запросто не проникнуть.

И тут Репне в голову пришла мысль, как это можно организовать. Он аж присел на уличную скамейку – такая в ноги ударила слабость. Идея была чрезвычайно дерзкой, но вполне могла оказаться осуществимой на практике. Вряд ли эта девица стала бы рассказывать кому бы то ни было о том, что произошло у нее с врачом во время медицинского осмотра. Для этого надо быть последней дурой!.. Нет, идея хороша. А попытка – она, как известно, не пытка. Может, что и выгорит – чародей Сморода, как известно, волшебник, его любовные эмоции не интересуют.

Репня вскочил со скамейки, кликнул проезжавшего мимо свободного извозчика и отправился на Торговую сторону.

* * *

За ужином прислуживала Ольга.

– А где Забава? – спросил Свет у Берендея.

– Она плохо себя почувствовала. Лежит в своей комнате.

Ужин протекал прекрасно. Гостья молчала и только поглядывала время от времени на хозяина. Словно ждала, что он украсит стол беседой. А он лишь рад был, что можно помолчать. После тренировки в нем явственно накопилось раздражение, и следовало побыстрее перебраться в кабинет и заняться разрядкой. Впрочем, надо было еще перемолвиться парой слов с Забавой. Если она заболела, позднее поговорить не удастся: ей придется пораньше лечь спать.

– Я, пожалуй, зайду к вашей племяннице, – сказал он Берендею. – Посмотрю, что с ней.

Берендей даже вздрогнул от удивления. А Свет подумал, что и в самом деле никогда особенно здоровьем прислуги не интересовался. И уж тем паче в ее комнаты не заходил. Но ведь можно и начать, не так ли?..

Он перехватил очередной взгляд Веры. Взгляд был странным – в нем явно читалось ожидание. Впрочем, мало ли что женщине на ум придет! Если считать содержимое ее мозга умом… Впрочем, не будем забывать, что наша гостья – предполагаемая волшебница. И стало быть, несвойственное волшебнице поведение преследует собой определенную цель. Во всяком случае, к этому надо быть готовым. Тогда она не застанет врасплох.

Он не стал ждать, пока гостья закончит ужин, извинился и отправился к Забаве.

Забава была потрясена его визитом не меньше своего дяди. Она лежала на койке поверх одеяла и широко раскрытыми глазами смотрела на хозяина. Его появления здесь она определенно не ожидала.

– Что с вами?

– Голова болит. – Она тут же спохватилась: – Ой, да ничего страшного. Полежу немного – пройдет.

Свет поморщился:

– Я, конечно, не квалифицированный врач, но головную-то боль снять способен. Могли бы попросить…

И обнаружил, что эти слова стали для Забавы еще большим потрясением, чем его появление здесь. Она даже дар речи потеряла. Впрочем, верно… Ведь он никогда не лечил своих домочадцев. Всегда считал, что каждый должен заниматься своим делом. Врачи – лечить, волшебники – колдовать…

Свет подошел к служанке, наложил ей на лоб руки, уловил пульсацию. Бросил в обе ладони по плотному пучку энергии. Забава тут же затихла, даже дыхание затаила. Кожу на ладонях слегка покалывало, но это было нормально: все-таки он давно не практиковался в подобных действиях. А вот что было ненормально, так это то, что слегка уменьшилось раздражение. Впрочем, он всегда умел справляться с собственной агрессивностью.

Пульсация со лба Забавы перетекла на виски, за ней отправились и ладони Света. Наконец пульсация прекратилась.

– Ой! – сказала Забава. – Какие у вас теплые руки.

– Прошло? – спросил Свет.

– Нет еще! – поспешно сказала Забава.

Свет понял, что она солгала – просто ей очень хочется, чтобы его руки еще немного полежали на ее висках. Поморщился, но противиться не стал: пусть ее.

Наконец Забава вздохнула:

– Все прошло. Спасибо вам!

Свет тут же сел на табуретку.

– Рассказывайте!

Забава смутилась:

– А рассказывать-то и нечего. Не снизошла лахудра до меня. Молчала всю дорогу. Даже на вопросы не отвечала.

Свет внимательно посмотрел ей в глаза: что-то там было, в их глубине. Но тут же убедился в своей ошибке – ничего там не было. Да и пронизывающий взгляд она выдержала очень легко.

– Жаль! – Он встал. И неожиданно для самого себя добавил: – Вам лучше полежать сегодня.

– Нечего мне лежать! – Забава заволновалась, вскочила с кушетки. – Подождите!.. Не знаю, было ли это на самом деле или нет, но мне показалось, что лахудра пыталась меня заколдовать. Я все время ловила на себе ее взгляд. И с головой… Словно мне ленточку на голову повязывали.

– Ничего, – сказал Свет. – Не бойтесь. Я развяжу любую ее ленточку.

Забава просияла, а Свет отправился в кабинет. Но не успел взяться за перо, как Берендей доложил, что пожаловал Репня Бондарь.

– Проси!

Похоже, сегодня Мокошь решила устроить вечерок потрясений. И следом за экономом и служанкой наступила очередь удивляться хозяину.

В этом доме бывали разные люди – от мелких торговцев до высокопоставленных волшебников. Как-то даже побывала персона, принадлежащая ко княжествующей фамилии. Но Репня Бондарь здесь не был никогда. И Свет не мог себе представить причин, по которым бывший друг детства мог заявиться в его дом.

Конечно, ему всегда было жаль Репню. Судьба этого человека могла бы сложиться совсем по-другому, стань он волшебником. И ведь в воспитанничестве подавал немалые надежды… Но богам зачем-то понадобилось, чтобы будущий колдун оказался слишком уж одержимым силой Перуна, а мать Ясна лишь выявила в нем эту одержимость…

Свет никогда особенно не интересовался взрослой жизнью Бондаря – слишком уж в разные плоскости загнала их Мокошь. Слышал, что Репня женился, завел ребенка, но потом что-то у них там не срослось, и семья рассыпалась. Впрочем, подробностей Свет не знал. Да и не интересовался ими. Как не интересовался вообще аспектами взаимоотношений мужчины и женщины. Конечно, жизнь заставляла его влезать в эту область, но он влезал в нее только потому, что жизнь заставляла, и ровно настолько, насколько жизнь заставляла. Он понимал, что присутствие женского пола в этом мире неизбежно, но считал, что женщина должна занимать более зависимое от мужчины положение, чем то, которое она занимала в словенском обществе. Он даже пытался создать мир с такими женщинами в своих литературных опусах. Ведь не зря же, в конце концов, боги создали волшебниц такими легко уязвимыми!.. В Словении, правда, в силу уважительного отношения к женщине вообще, волшебницы чувствовали себя неплохо, но в католической Западной Европе бывали времена, когда на колдуний открывали настоящую охоту. Папа римский объявлял очередной крестовый поход – на этот раз против порождений дьявола, – и по Европе начинали бродить шайки вооруженных высокородных бандитов, называющих себя рыцарями. В течение нескольких месяцев происходило поголовное изнасилование всех девственниц, после чего крестовый поход объявлялся успешно завершенным. А папа ждал, пока не подрастет следующее поколение.

Словенские волшебницы подобным экзекуциям не подвергались никогда. Их переход в сословие обычных женщин совершался добровольно. Разве что пропаганда додолок давила, но сама по себе пропаганда – не насилие. Правда, в высшие круги Колдовской Дружины волшебниц не допускали, но это и не удивительно. Представьте себе воеводу, который тут же потеряет способность руководить армией, едва на него залезет вражеский лазутчик и острыми коленками раздвинет ноги. Скажете, такого воеводу можно обеспечить усиленной охраной?.. Конечно, можно. Но что будет, если воевода по собственное воле предоставит возможность раздвинуть себе ноги одному из охранников? И опять же потеряет способность управлять армией. Разумеется, это происходило бы не со всяким воеводой – не в каждой волшебнице просыпается материнский инстинкт, – но, к сожалению, заранее предугадать, каков будет исход, не могут даже ведуньи…

Разумеется, порядочное государство не вверит в руки подобных воевод свои армии. Потому даже в Словении волшебницы проходят лишь начальную подготовку – зачем вбухивать средства в обучение того, от кого не будет запланированной отдачи? Дружина воспитывает девочек с Талантом отдельно от мальчиков и никогда не дает им возможности сделать карьеру. Исключение составила лишь мать Ясна. Но мать Ясна была феноменом-самородком. Да и той не вдруг удалось доказать, что раздвинутые ноги не влияют на ее силу. Даже через публичное совокупление пройти пришлось… Впрочем, мать Ясна – это мать Ясна, тут ни убавить, ни прибавить. И обладай Вера такими же способностями, какое бы подспорье было Дружине! Открывшаяся дверь прервала размышления Света. Он встал, кивнул вошедшему:

– Здравы будьте! Проходите, присаживайтесь.

– Будьте и вы здравы, чародей! – Репня сел в предложенное кресло и принялся осматривать кабинет. – Неплохо живете. Дом мне ваш нравится.

– Благодарю за комплимент! – Свет отметил про себя, что в голосе Репни не слышалось зависти.

В кабинет вошла Забава с подносом, улыбнулась Свету, поставила перед ним стакан со сбитнем, равнодушно посмотрела на гостя:

– Что пожелаете?

– Водки. Лучше можжевеловой. Если есть…

Забава фыркнула:

– У чародея Смороды все есть!

Она налила гостю выпивку. Тот улыбнулся, подмигнул. Забава встретила эти знаки внимания с ледяным спокойствием, осведомилась у хозяина, не пожелают ли судари еще чего, и, оставив поднос на столе, вышла. Когда дверь за нею закрылась, Репня сказал:

– Хорошенькая бабенка! Ишь как задницей крутит!

Свет не знал, как отреагировать на эти слова, и потому промолчал, лишь слегка пожал раменами.

– Я бы ею занялся, – продолжал Репня, – не будь она влюблена в своего хозяина.

Свет поморщился и спросил:

– С чего вы взяли?

Репня ухмыльнулся:

– Не колдун, да отгадчик!.. Во-первых, если девица в присутствии одного мужчины не обращает ни малейшего внимания на другого, то об ее чувствах к первому скумекать нетрудно. А во-вторых, слишком много молоденьких служанок у волшебников влюблено в своих хозяев. Все они, глупенькие, хотят родить от вас. И лишь позже начинают разбираться, что к чему.

Свет снова поморщился, а Репня усмехнулся: в компании обычных мужиков ему бы давно уже за подобный тон дали по физиономии. Нет, правильно он решил, придя к этому кастрату!

– Значит, у чародея Смороды все есть? – Репня подмигнул Свету. – Боюсь токмо, эта девчушка не понимает, что нужного ей у чародея Смороды ввек не найдется.

– Вы отнимаете у меня время, Бондарь!

Да, подумал Репня. Светушка настолько не мужик, что ему и не сообразить, как я его только что оскорбил. Ну да ладно, не стоит зарываться.

– Извините, чародей. – Он перешел на деловой тон. – Я пришел к вам не просто так. Хочу предложить свою помощь.

Свет посмотрел на него с подозрением:

– И в чем она будет выражаться?

Репня вспомнил, что перед ним стоит непочатая стопка водки, осушил ее и спросил:

– Та паломница все еще у вас?

– Да.

– Вы разобрались с нею?

– Нет еще. А вы решили помочь мне с нею разобраться?

– Именно!

Во взгляде Света родилось откровенное презрение.

– И каким же образом? Вы что, стали вчера волшебником?

Репня решил не обращать внимания на тон хозяина:

– Волшебником я не стал. Но помочь могу.

Свет понял, что гость вовсе не занимается пустопорожней болтовней.

– В таком случае, я вас слушаю, Бондарь.

Репня посмотрел на пустую стопку, покусал нижнюю губу и сказал:

– Выяснить, есть ли у неизвестной задатки матери Ясны, очень просто. Надо всего лишь затащить ее в постель. Или изнасиловать. Как известно, защититься от насильника волшебница не способна, поскольку предстоящее ее жизни не угрожает. Но на всякий случай – буде перед нами полный феномен – вы подстрахуете меня своим Талантом. А заодно – если она все-таки окажется способной на колдовское противодействие – выясните силу ее Таланта. Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что я способен уговорить женщину? Как и доставить ей максимум удовольствия?..

Свет откинулся на спинку кресла.

– В ваших, Бондарь, талантах, – он сделал ударение на последнем слове, – я давно не сомневаюсь. С тех пор, как мать Ясна испытала вас Додолой.