Текст книги "Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 1"

Вместе с тем между австрийскими экономистами и экономистами-классиками имеется одно весьма существенное различие, касающееся трактовки указанного метода. Имея в виду это различие, И.Г. Блюмин писал: «Классики рассматривали Робинзона как типичного выходца из товарно-капиталистического общества; ограниченность исторического кругозора классической школы выразилась в том, что она не смогла представить себе другой формы производства, кроме капиталистической; психология изолированного рыболова или охотника поэтому рисуется как идентичная психология капиталиста-предпринимателя. Австрийцы пошли по диаметрально противоположному пути. Они пытаются современных капиталистов представить в образе Робинзонов; они фактически идут слишком далеко в отрицании исторических границ капитализма; они отрицают даже существование его в тех условиях, где последний неограниченно царит. Они пытаются товарное хозяйство превратить в совокупность натуральных хозяйств. В то время как последние остатки натурального хозяйства терпят жесточайшие поражения и изгоняются из всех уголков земного шара, натуральное хозяйство находит себе последнее убежище, последний приют в экономической теории австрийцев».[380]380
  Блюмин И.Г. Субъективная школа в политической экономии. Т. I. С. 71.


[Закрыть]

В-третьих, понимание ценности как суждения о значении, или полезности, хозяйственных благ, доступных распоряжению. Не мудрствуя лукаво, К. Менгер опирался при этом на обыденный опыт хозяйственной деятельности, где каждый субъект всегда стремится к наиболее полному удовлетворению своих потребностей. Такова логика «здравого смысла». Однако К. Менгер изображал ее весьма превратным образом. Абсолютизируя количественный подход, он трактовал ценность как субъективно-психологическое явление, всецело зависящее от сознания данного субъекта. Что же касается объективной стороны ценности, то она по существу игнорировалась им (заметим, попытка автора выявить ее субъективные и объективные моменты не увенчалась успехом, поскольку она опиралась на решающую роль познания в определении значения хозяйственных благ, что неизбежно вело к отождествлению этих моментов).[381]381
  «В самом деле, с точки зрения теории субъективной ценности получается, что одинаковые блага у одного и того же хозяйственного субъекта в одно и то же время получают совершенно разные оценки, следовательно, обладают различными “ценностями” в зависимости от того, какую потребность этого индивида они удовлетворяют. При таком подходе категория “ценности” утрачивает характер всеобщности и выступает как нечто столь единичное и случайное, что не может быть объектом изучения политической экономии» / Афанасьев В.С. Этапы развития буржуазной политической экономии (Очерк теории). С. 287.


[Закрыть] Между тем ценность имеет не только субъективную, но и объективную сторону. Последняя раскрывается лишь в процессе материально-производственной деятельности, в ходе которого формируются специфически ценностные отношения людей к окружающему миру. Иными словами, материальное производство является основой того, что вещи, предметы окружающего мира превращаются в блага, приобретают для человека определенное значение, т. е. ценность. Следовательно, ценность – это социальная категория, характеризующая значимость объекта в каждый данный исторический период времени.

В-четвертых, определение величины ценности хозяйственных благ наименьшей (предельной, по определению Ф. Визера) значимостью, или полезностью, последней единицы из числа тех благ, удовлетворяющей наименее насущную потребность отдельного индивида. Но такое определение характеризует особую, экстремальную, нетипичную ситуацию, в которой может оказаться человек. В обычных, нормальных условиях дело обстоит иначе. Каждый человек стремится к максимизации полезности. Поэтому ценность любой вещи определяется не наименьшей, а напротив, наибольшей полезностью. Кроме того, величина ценности определялась автором, исходя не из экономической природы данного блага, воплощенного в последней единице, а из субъективно-психологической оценки ее полезности хозяйствующим субъектом с точки зрения степени насыщения его физиологических потребностей. Такой вульгарный подход не имеет ничего общего с экономической наукой, поскольку он покоится исключительно на психологии человеческого поведения. Обращая внимание на это обстоятельство, Б. Селигмен писал: «Критики теории Менгера вполне справедливо указывали на то, что описанные им психологические факторы не имеют никакого отношения к объективным экономическим процессам. Хотя современная теория признает роль антиципирования и намерений ex ante, но, что не менее важно, она отвергла психологические изыскания в области экономической науки. При этом исходят из следующих соображений: экономический анализ должен иметь дело лишь с фактами хозяйственной жизни, а не с психологической схемой деятельности. Правда, и при экономическом анализе должны быть приняты во внимание пределы действий человека, связанные с существованием более широкой общественной структуры».[382]382
  Селигмен Б. Указ. соч. С. 165.


[Закрыть]

Опираясь на теорию субъективной ценности, К. Менгер пытался разрешить, известный еще со времен А. Смита, так называемый парадокс стоимости (ценности) воды и алмазов (бриллиантов, золота). По К. Менгеру, «бриллианты и золото столь редки, что все доступные распоряжению людей количества первых могли бы поместиться в ящике, а все доступные распоряжению людей количества второго – в одной большой комнате, в чем можно убедиться путем простого вычисления. Наоборот, вода для питья имеется на земле в столь большом количестве, что едва ли можно себе представить резервуар, который вместил бы всю ее. Поэтому люди имеют возможность удовлетворять лишь важнейшие потребности из тех, удовлетворению которых служат золото и бриллианты, а свою потребность в воде для питья они не только могут вполне удовлетворить, но еще спокойно глядеть, как большие количества этого блага остаются без употребления, так как нет возможности использовать все доступное их распоряжению количество. От конкретных количеств воды для питья при обыкновенных условиях не зависит ни одна человеческая потребность в том смысле, что при отсутствии в распоряжении людей этого конкретного количества ни одна потребность не осталась бы неудовлетворенной, тогда как по отношению к золоту и бриллиантам даже наименее важные изо всех потребностей, покрываемые всем доступным распоряжению количеством, все еще имеют для хозяйствующего лица относительно высокое значение. Поэтому конкретные количества воды для питья не имеют обыкновенно никакой ценности для хозяйствующих людей, конкретные же количества золота или бриллиантов имеют весьма высокую ценность».[383]383
  Австрийская школа в политической экономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. С. 120.


[Закрыть]

Итак, согласно К. Менгеру, разрешение данного парадокса обусловливает необходимость разграничения общего и конкретного количества указанных благ, доступных распоряжению людей, посредством которых они удовлетворяют свои различные потребности. Поскольку бриллианты и золото относятся к числу редких, или экономических, благ, надобность в которых превышает их общее количество, то эти блага служат удовлетворению лишь наиболее важных потребностей хозяйствующих лиц, имеющих для последних относительно высокое значение. Напротив, вода есть свободно доступное, или неэкономическое, благо, общее количество которого превышает надобность в нем. Более того, от наличия конкретного количества воды при обыкновенных условиях не зависит вообще ни одна человеческая потребность, поскольку каждая из них удовлетворяется в полном объеме, сверх которого остается еще без употребления большое количество воды. Отсюда следует, что общая полезность бриллиантов (золота) ниже общей полезности воды. Но конкретная полезность бриллиантов (золота) выше конкретной полезности воды. Поэтому каждая конкретная единица первого блага (золото, бриллианты) имеет весьма высокую ценность, а каждая конкретная единица второго блага (вода) не имеет никакой ценности.

Отсюда видно, что приведенные рассуждения покоятся на вышеупомянутых положениях. Во-первых, на абсолютизации количественного подхода к анализу экономических явлений. В соответствии с ним решающая роль в хозяйственной жизни отводится фактору редкости, т. е. ограниченности благ, возможности распоряжения ими. При этом сами блага рассматриваются как блага вообще, независимо от исторически определенной экономической формы.

Во-вторых, разграничение благ на экономические и неэкономические истолковывается автором весьма превратным образом. Дело в том, что он относит бриллианты (золото) к экономическим благам (надобность в таких благах превышает их количество), а воду – к неэкономическим (количество таких благ превышает надобность в них). Абсурдность и нелепость данного разграничения очевидна даже с точки зрения «здравого смысла». В действительности же эти блага являются даровыми, естественными («неэкономическими», по авторской терминологии), поскольку они непосредственно даны природой. Количественное различие между ними не меняет их принадлежности к данному виду благ. Редкость первого блага (бриллианты, золото) свидетельствует лишь о том, что оно составляет предмет роскоши, посредством которого удовлетворяются отнюдь не наиболее важные потребности хозяйствующих лиц, а потребности чисто эстетического (престижного) характера, обусловленного социальным положением этих лиц, не имеющего по существу столь важного значения в сравнении со значением второго блага (воды).

В-третьих, ценность трактуется автором исключительно с точки зрения потребительского поведения отдельного индивида, его психологической оценки значения полезности упомянутых благ. Спрашивается, оценку какого индивида следует считать мерой их ценности? Вразумительного ответа на этот вопрос автор не дал, а ограничился лишь указанием на некие экстремальные условия, в которых может оказаться такой индивид, располагая данными благами.[384]384
  «В пустыне же, где от одного глотка воды нередко зависит жизнь путешественника, можно представить себе обратный случай, когда от фунта воды зависят более важные удовлетворения потребностей, нежели даже от фунта золота. Вследствие этого в данном случае ценность фунта воды должна была бы быть для такого индивида большей, чем ценность фунта золота». / Там же. С. 121. Спрашивается, нужно ли доказывать эту элементарную истину? Ведь она очевидна.


[Закрыть]

Не случайно К. Менгер постоянно подчеркивал, что сущность и мера ценности по своей природе субъективны. В этой связи он писал: «Но и мера ценности также, безусловно, субъективной природы, и поэтому благо может сообразно различию в круге потребностей и доступном распоряжению количестве иметь для одного хозяйствующего субъекта большую ценность, для другого – малую, для третьего – совсем никакой. Чем один пренебрегает или на что он обращает мало внимания, того другой добивается, от чего один отказывается, то другой подбирает, и в то время как один хозяйствующий субъект ценит определенное количество одного блага наравне с большим количеством другого, у иного мы нередко наблюдаем обратную оценку.

Поэтому ценность субъективна не только по своему существу, но и по своей мере. Блага имеют ценность всегда для определенных хозяйствующих субъектов и в то же время имеют для них определенную ценность».[385]385
  Там же. С. 124–125.


[Закрыть]

Порочность такой трактовки заключается не в том, что К. Менгер стремился раскрыть субъективную природу ценности, которая действительно характеризует отношение любого хозяйствующего субъекта к конкретному благу, оценку значимости его полезности с точки зрения удовлетворения определенных потребностей данного субъекта, а в том, что он отрицал объективную природу ценности этого блага, становящегося при известных условиях товаром. Отождествляя благо как таковое с товаром, К. Менгер полагал, что и сущность, и мера ценности всецело зависят от субъективных оценок отдельного хозяйствующего субъекта, а потому не могут иметь своей объективной основы. Но в таком случае исключается возможность эквивалентного обмена благами, поскольку каждый хозяйствующий субъект дает свою оценку их полезности, а стало быть, и ценности, независимо от субъективных оценок других.

Игнорируя это обстоятельство, К. Менгер предпринял очередную попытку опровергнуть трудовую теорию стоимости. Суть выдвинутых им аргументов такова. Ценность любого блага всегда равна значению удовлетворения потребности хозяйствующего индивида в зависимости от наличия в его распоряжении данного блага. Тот факт, затрачен ли и в каком количестве труд и другие блага на производство последнего, не находится в необходимой и непосредственной связи с величиной его ценности. Поэтому всякое «неэкономическое благо (например, количество дерева в первобытном лесу) не приобретает для людей ценности от того, что на производство его были затрачены большие количества труда или других неэкономических благ; найден ли бриллиант случайно или же добыт из месторождений путем затраты тысячи рабочих дней – это совершенно безразлично для его ценности; вообще в практической жизни никто не задается вопросом, какова история происхождения блага, но при обсуждении его ценности каждый имеет в виду те услуги, которые оно окажет и которых нужно было бы лишиться при отсутствии его в распоряжении».[386]386
  Там же. С. 125. «Поэтому, – пояснял далее автор, – нередко блага, на которые затрачивается много труда, не имеют ценности, другие, на которые не затрачивается труда, имеют большую ценность, а различные блага, из которых на одни затрачивается много, а на другие мало или вовсе не затрачивается труда, имеют одинаковую ценность для хозяйствующих людей. Таким образом, количество труда или других средств для производства, затраченное на производство блага, не может быть моментом, определяющим меру его ценности. Правда, сравнение ценности продукта с ценностью затраченных на его производство производственных средств показывает нам, было ли и в какой мере целесообразным и экономическое производство его, следовательно, уже прошедший акт человеческого хозяйства; на ценность же самого продукта затраченные на его производство количества благ не имеют ни необходимого, ни непосредственного определяющего влияния» / Там же.


[Закрыть]

Кроме того, количество труда или прочих предметов производства, необходимое для воспроизводства благ, не является моментом, определяющим меру их ценности. Так, есть много невоспроизводимых благ (например, раритеты, картины старых мастеров и т. д.). Есть также много явлений народного хозяйства, обладающих ценностью, воспроизвести которые невозможно, а потому указанный момент не может быть принципом, определяющим меру ценности.

Наконец, ценность производственных средств, необходимых для воспроизводства многих благ (например, платьев, вышедших из моды, устаревших машин и т. д.), в некоторых случаях бывает выше, чем ценность произведенного продукта. Отсюда следует, что «ни затраченное на производство блага, ни необходимое для его воспроизводства количество труда или других благ не является моментом, определяющим меру ценности благ; таковым является величина значения тех удовлетворений потребностей, по отношению к которым мы сознаем свою зависимость от наличия в нашем распоряжении блага, так как этот принцип определения ценности применим ко всем случаям явлений ценности и нет из него исключения в пределах человеческого хозяйства».[387]387
  Там же. С. 126.


[Закрыть]

Этот всеобщий принцип диктует необходимость познания значения удовлетворения потребностей, сопряженного с неизбежными ошибками. Последние обусловлены тем, что довольно часто глупые люди благодаря несовершенству своего познания неправильно оценивают значение отдельных удовлетворений своих потребностей. Подобные ошибки совершают даже те индивиды, которые осуществляют хозяйственную деятельность на разумных началах, т. е. на основе познания истинного значения удовлетворения конкретных потребностей посредством правильной организации этой деятельности. Такие ошибки связаны прежде всего с познанием субъективного момента определения ценности. Однако люди нередко ошибаются и при познании объективного момента определения ценности, т. е. при познании величины доступных их распоряжению количеств благ, характеризующихся различными качествами. «Поэтому ясно также, почему именно эта область определения ценности конкретных благ подвержена в хозяйственной жизни столь многоразличным ошибкам, и отвлекаясь от колебаний в ценности, происходящих от изменения в области человеческих потребностей, или доступных распоряжению количеств благ, или же, наконец, во внутренних качествах благ, мы можем наблюдать также такие колебания, конечная причина которых лежит исключительно в изменившемся познании значения, представляемого соответственными благами для нашей жизни и нашего благополучия».[388]388
  Там же. С. 127.


[Закрыть]

Приведенные аргументы не достигают поставленной цели, поскольку они не столько опровергают трудовую теорию стоимости, сколько свидетельствуют о ее вульгаризации. Дело в том, что автор использовал давно известный прием, суть которого заключается в отрицании стоимости, подмене ее субъективно-психологической категорией ценности. Руководствуясь этим приемом, он стремился «доказать», что количество труда, затраченное на производство благ, не является определяющим моментом величины их ценности. Спрашивается, неужели автору неведомо, что стоимость и ценность – разные категории? Стоимость – это не просто трудовая затрата, осуществляемая в процессе производства. Стоимость – это общественно необходимый абстрактный труд, который затрачивается на производство товара и который обнаруживается посредством обмена товаров. Формой выражения стоимости является меновая стоимость, или ее развитая форма – цена. Следовательно, стоимость есть особая экономическая категория, присущая лишь товарному производству; она неразрывно связана с товаром, не существует вне товара, образуя его имманентное свойство.

Напротив, ценность характеризует социальную значимость (полезность) всякого блага. Формой выражения ценности является оценка его полезности этого блага; в ней органически сливаются субъективные и объективные стороны ценности. Поэтому, в отличие от стоимости, ценность есть философская (общесоциологическая) категория, присущая любому благу, независимо от его экономической формы. Иначе говоря, ценностью могут обладать как товары, так и нетовары. Поскольку ценность характеризует социальную значимость (полезность) блага, то ее субстанцией может быть только общественно полезный труд, затраченный на создание самого блага. Однако в условиях товарного производства общественно полезный труд подразделяется на отдельные виды и подвиды вследствие обособления товаропроизводителей, каждый из которых специализируется на изготовлении определенного продукта. В силу этого последний становится товаром, ценность которого устанавливается не непосредственно, а опосредованно – через рынок, где один товар обменивается на другой. Хотя необходимой предпосылкой такого обмена является потребительная стоимость товаров, тем не менее меновые пропорции формируются стихийно в соответствии с количеством общественно необходимого абстрактного труда, затраченного на производство обмениваемых товаров, т. е. их стоимостью. Следовательно, источниками стоимости и ценности являются разные субстанции.[389]389
  Указывая на это обстоятельство, Н.С. Шухов пишет: «В этой связи необходимо различать субстанцию стоимости и субстанцию экономической ценности. Поскольку ценность выражает приращение степени удовлетворения потребностей, ее субстанцией может быть только общественная полезность, выражающая в свою очередь эффективность общественных затрат. Однако в условиях подчинения производства самовозрастанию стоимости капитала действительная величина и субстанция экономической ценности не проявляется. Формой выражения ценности становится стоимость, имеющая совершенно иную субстанцию – социально уравненный абстрактный человеческий труд. В отличие от субстанции экономической ценности вообще субстанцией стоимости как специфической исторической формы экономической ценности становятся только затраты труда. Они приобретают в этих условиях особое ценностное значение и особую социальную роль. Стоимость создается только трудом – и притом не трудом в его определенной полезной форме, а трудом вообще – абстрактным трудом как исторически определенной формы выражения общественного труда. Эта исторически преходящая форма труда связана всецело и исключительно со специфической целью товарного хозяйства, имеющей стоимостную форму выражения как следствие общего подчинения производства самовозрастанию стоимости капитала» / Шухов Н.С. Ценность и стоимость (опыт системного анализа). Ч. 1. М., 1994. С. 45–46.


[Закрыть]

В этой связи довольно отчетливо обнаруживается несостоятельность вышеуказанных аргументов, выдвинутых автором с целью опровержения трудовой теории стоимости. Первый из них касается сути неэкономических благ, которые не приобретают ценности даже в том случае, когда на их производство затрачивается большое количество труда или других благ. Такая трактовка страдает своей внутренней противоречивостью и абстрактностью. Напомним, согласно автору, неэкономические блага – это общедоступные блага, количество которых превышает надобность в них. Если исходить из подобного определения, то бриллиант (в отличие от деревьев первобытного леса) нельзя считать неэкономическим благом, так как надобность в нем превышает его количество, доступное свободному распоряжению. Стало быть, бриллиант – это экономическое благо. Кроме того, это благо рассматривается автором как благо вообще, независимо от конкретно-исторических условий хозяйственной деятельности.

В действительности же бриллиант, как и другие аналогичные блага, относится к числу естественных (даровых). Поскольку они непосредственно даны природой, то в них не содержится ни одного атома человеческого труда. Эти блага обладают, однако, потенциальной ценностью, которая превращается в реальную лишь тогда, когда они становятся объектами хозяйственной деятельности, направленной на удовлетворение определенных потребностей людей. Но такая деятельность неразрывно связана с общественно полезными затратами труда, осуществляемыми в различных формах, начиная с простейших (собирание плодов в девственных лесах) до весьма сложных (создание продуктов потребительского и производственного назначения). Именно эти затраты образуют материальную субстанцию ценности хозяйственных благ.

Будучи вовлеченными в процесс обмена, хозяйственные блага становятся товарами. И хотя покупателя не интересует история происхождения приобретаемого им конкретного товара, например бриллианта, тем не менее, этот товар, независимо от того, добыт ли он тяжелым трудом в месторождении или найден случайно без каких-либо затрат труда, движется по законам рынка. Ценность данного бриллианта будет определяться общественной полезностью, выражающей в свою очередь эффективность общественно полезных затрат труда, а его стоимость – общественно необходимыми затратами абстрактного труда, израсходованного на добычу основной массы бриллиантов, обращающихся на рынке в качестве товаров. Их рыночные цены будут колебаться вокруг стоимости, отклоняясь от нее либо вверх, либо вниз в зависимости от соотношения спроса и предложения. Иначе говоря, эти цены служат формой проявления стоимости, а субъективные оценки бриллиантов – формой выражения их ценности.

Второй аргумент гласит: величина ценности невоспроизводимых благ не зависит от количества труда или прочих предметов производства, необходимых для воспроизводства данных благ. Как известно, важнейшей отличительной чертой невоспроизводимых благ является их редкость. Именно она предопределяет в конечном счете общественную полезность, или ценность, таких благ. Вместе с тем редкость не может выступать в качестве источника их стоимости. Это обусловлено, прежде всего, тем, что стоимость есть имманентный (внутренне присущий) фактор свободно воспроизводимых благ. Величина же самой стоимости определяется общественно необходимыми затратами абстрактного труда, воплощенного в этих благах. В противоположность этому невоспроизводимые блага представляют собой особые, уникальные блага. Индивидуальный труд, затраченный на их производство, невозможно сопоставить с трудовыми затратами, содержащимися в свободно воспроизводимых благах, а потому этот труд не превращается в общественно необходимый. Поэтому невоспроизводимые блага не имеют стоимости. Но, становясь товарами, они приобретают цену, иррациональную по существу, поскольку последняя выражает не их стоимость, а исключительно потребительную стоимость. Такая цена регулируется не законом стоимости, а законом спроса и предложения.

Наконец, третий аргумент затрагивает проблему меры ценности экономических благ. По мнению автора, эта мера определяется не количеством труда, затраченного на их производство, а уровнем познания значений удовлетворений конкретных потребностей, предоставляемых ими. Как мы видели, несостоятельность данного аргумента заключается в том, что автор игнорировал объективную природу экономических благ, отрицал ключевую значимость труда как основы общественной жизни и, как следствие, абсолютизировал роль познания в хозяйственной деятельности.

Последовательно придерживаясь избранной методологии, К. Менгер сформулировал «законы», которым подчиняется ценность благ высшего порядка. Суть этих законов такова: 1) ценность благ высшего порядка обусловлена и определяется ценностью благ низшего порядка;[390]390
  См. Австрийская школа в политической экономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. С. 128.


[Закрыть] 2) предполагаемая ценность будущего продукта не равна ценности благ высшего порядка, затраченных в настоящее время на его производство;[391]391
  См., там же. С. 128.


[Закрыть] 3) между ценностью благ низшего порядка в настоящее время и ценностью благ высшего порядка, служащих для производства первых, нет никакой необходимой связи;[392]392
  См., там же. С. 128–129.


[Закрыть] 4) ценность благ высшего порядка определяется не ценностью благ низшего порядка в настоящее время, а предполагаемой ценностью продукта;[393]393
  См., там же. С. 129.


[Закрыть] 5) ценность благ высшего порядка равна разнице между предполагаемым значением удовлетворения конкретных потребностей и достигнутым значением удовлетворения этих потребностей;[394]394
  См., там же. С. 129, 138–139.


[Закрыть] 6) ценность благ высшего порядка тем больше, чем выше предполагаемая ценность продукта, при условии одинаковой ценности остальных комплементарных (взаимодополняемых) благ, необходимых для производства последнего, или чем ниже ценность их при прочих одинаковых условиях.[395]395
  См., там же. С. 141–142.


[Закрыть] Таким образом, содержание данных «законов» выводится автором не из объективной природы указанных благ, а из субъективно-аксеологической (ценностной) оценки их соотношения.

Как уже отмечалось, К. Менгер подчеркивал, что неэкономические блага не имеют не только меновой, но и потребительной ценности. По его мнению, это объясняется прежде всего тем, что понятие ценности характеризует две различные формы экономического блага. В том случае, когда речь идет о ценности, которую человек придает данному благу с точки зрения непосредственного его употребления, он имеет дело с потребительной ценностью. В том же случае, когда речь идет о ценности, которую человек придает данному благу косвенным образом, т. е. в процессе обмена, он имеет дело с меновой ценностью.[396]396
  «Ценность в первом случае и ценность во втором составляют поэтому только две различные формы одного и того же явления хозяйственной жизни и представляют значение, которое приобретают блага для хозяйствующих субъектов благодаря тому, что последние сознают зависимость удовлетворения своих потребностей от обладания этими благами. Особенный характер придает явлению ценности в обоих случаях то обстоятельство, что в первом случае благо получает для обладателя значение, называемое нами ценностью в силу непосредственного употребления, а во втором – в силу косвенного; разница, однако, настолько важная как для жизни, так и для нашей науки, что она вызывает необходимость особого названия для каждой из этих двух форм одного и того же общего явления ценности, и мы в первом случае обозначаем ценность словом потребительная, а во втором – меновая.
  Потребительная ценность есть поэтому значение, приобретаемое благами для нас благодаря тому, что они обеспечивают нам непосредственно удовлетворение потребностей при таких обстоятельствах, при которых подобный результат не был бы достигнут без обладания благами; меновая же ценность есть значение, приобретаемое благами для нас благодаря тому, что распоряжение ими обеспечивает нам при прочих же отношениях тот же результат косвенным путем» / Там же. С. 192–194.


[Закрыть] Как видим, эти определения К. Менгер заимствовал у своих предшественников (напомним, впервые указанные понятия были введены в научный оборот античными мыслителями), но придал им особый, маржиналистский смысл.

Согласно К. Менгеру, любое экономическое благо, вовлеченное в процесс обмена, становится товаром. При этом «… характер товара не есть нечто присущее благу, не свойство последнего, а только особое отношение его к лицу, обладающему им, отношение, с исчезновением которого должен отпасть у блага также и характер товара. Благо поэтому перестает быть товаром, как только обладающий им хозяйствующий субъект отказывается от намерения обменять его или когда оно попадает в руки такого лица, которое предназначает его не для дальнейшего обмена, а для потребления».[397]397
  Там же. С. 204.


[Закрыть] Таким образом, экономическую природу товара К. Менгер выводил из отношения блага к отдельному лицу, располагающему им; с исчезновением данного отношения благо утрачивает характер товара. В действительности же этот характер обусловлен экономическими отношениями, складывающимися между людьми по поводу обмена благами. Что же касается обладания благами, возможности распоряжаться ими, то все эти волевые акты составляют лишь необходимое условие товарного обмена.

Таковы основные положения теории предельной полезности К. Менгера, дальнейшее развитие которых осуществляли его ученики О. Бем-Баверк и Ф. Визер. Особенно выделялся О. Бем-Баверк. Став фактически главой австрийской школы, он наиболее последовательно стремился развить теорию предельной полезности, опираясь на концептуальные идеи К. Менгера.[398]398
  «Исходным пунктом для Бем-Баверка служила теория Менгера, и Бем-Баверк стремился ни в чем не изменить своему учителю. Ему были чужды напрасные усилия или погоня за мимолетным успехом: цель Бем-Баверка состояла в том, чтобы развить теорию полезности и продвинуться в этой области дальше Менгера» / Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. С. 175.


[Закрыть] Свои взгляды наиболее полно О. Бем-Баверк изложил в работе «Основы теории ценности хозяйственных благ» (1886), суть которых сводится к следующему.

Во-первых, О. Бем-Баверк указывал на различия между полезностью вещей и их ценностью. Раскрывая содержание этих понятий, он отмечал, что общее свойство всех материальных благ состоит в том, что они имеют то или иное отношение к человеческому благополучию. Но отношение это выражается всегда в двух существенно различных формах: низшей и высшей. При этом низшая форма имеет место тогда, когда данная вещь обладает вообще способностью служить для обеспечения человеческого благополучия. Напротив, высшая форма предполагает, чтобы данная вещь являлась не только причиной, но вместе с тем и необходимым условием человеческого благополучия, т. е. чтобы обладание данной вещью доставляло человеку какое-нибудь жизненное наслаждение, а ее лишение вело к утрате этого наслаждения. Именно поэтому возникло «… особое название для каждого из указанных видов пригодности вещей с точки зрения человеческого благополучия: низшая форма называется полезностью, высшая – ценностью».[399]399
  Австрийская школа в политической экономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. С. 254.


[Закрыть]

Различие между этими понятиями О. Бем-Баверк пояснял на следующем, весьма примитивном примере. Предположим, сидит человек у обильного источника пригодной для питья воды. Он может наполнить водою не только стакан, но и целые сотни стаканов, ибо воды достаточно, она течет к нему, не переставая. Теперь представим себе иную ситуацию: другой человек путешествует по пустыне. «Целый день утомительной езды по раскаленным пескам пустыни отделяет его от ближайшего оазиса, а между тем у него имеется уже только один-единственный, последний стакан воды. Какое отношение существует в том и другом случае между стаканом воды и благополучием его обладателя?»[400]400
  Там же.


[Закрыть].

Отвечая на этот вопрос, О. Бем-Баверк подчеркивал, что в обоих случаях стакан воды обладает полезностью, т. е. способностью удовлетворять человеческую потребность. Вместе с тем между ними имеется и существенное различие. В первом случае выступает только низшая форма отношения вещи к человеческому благополучию, а именно, лишь простая полезность, а во втором случае, наряду с низшей, – и высшая форма, т. е. ценность. Это обусловлено тем, что если в первом случае человек имеет неограниченную возможность удовлетворения данной потребности, то во втором – она существенно ограничена. Более того, если бы у путешественника не имелось последнего стакана воды, то он не только не мог бы утолить жажду, но вынужден был бы терпеть муки неудовлетворенной потребности или даже умереть от жажды. Таким образом, «в этом случае стакан воды играет роль не только подходящего средства, но и необходимого условия (conditio sine qua non) удовлетворения потребности: с точки зрения человеческого благополучия он существенно важен, он – вещь, без которой нельзя обойтись».[401]401
  Там же. С. 255.


[Закрыть]

Как видим, О. Бем-Баверк отождествлял полезность как таковую с вещью, полагая, что она является лишь причиной обеспечения человеческого благополучия. Ценность же есть нечто большее, а именно, она не только причина, но и необходимое условие последнего. Данное условие всегда связано с такой ситуацией, когда человек испытывает острую потребность в определенном благе. Судя по приведенному примеру, речь идет об экстремальной ситуации, в которой может оказаться человек. Но такая трактовка несостоятельна. Во-первых, в любом обществе полезные блага выступают в качестве и условия, и причины жизнедеятельности людей. Во-вторых, ценность – категория социальная, она формируется в обществе и вне общества существовать не может. В-третьих, экстремальная ситуация представляет собой особый, нетипичный случай, служащий, как известно, исходным пунктом робинзонады.

В соответствии с таким подходом О. Бем-Баверк утверждал, что ценность отнюдь не является ни объективным, внутренним свойством материальных благ, присущим им по природе, ни чисто субъективным феноменом, коренящимся в свойствах человеческого организма. Напротив, ценность представляет собой результат своеобразного отношения между субъектом и объектом, т. е. оценку человеком той или иной вещи в зависимости от пользы, которую она ему приносит. Имея в виду это обстоятельство, О. Бем-Баверк писал: «Ценностью называется то значение, которое представляет материальное благо или комплекс материальных благ с точки зрения благополучия субъекта».[402]402
  Там же. С. 259.


[Закрыть]

Вслед за К. Менгером, О. Бем-Баверк подчеркивал, что если полезность присуща всем материальным благам, то ценность – только некоторым из них. По его мнению, для образования ценности необходимо, чтобы с полезностью соединилась редкость, т. е. ограниченность благ. Если же материальных благ имеется значительное количество, превышающее потребность в них, то они никакой ценностью не обладают.[403]403
  «Ценность предполагает именно ограниченность количества вещей, отсутствие ценности предполагает избыток их, и притом, должны мы добавить теперь, избыток настолько значительный, чтобы можно было возместить потерю хотя бы только самих оцениваемых экземпляров, не превращая изобилия в недостаток» / Там же. С. 262.


[Закрыть] К первым благам О. Бем-Баверк относил хозяйственные блага, а ко вторым – свободные, даровые (неэкономические, по терминологии К. Менгера).

Во-вторых, величина ценности, по О. Бем-Баверку, определяется величиной пользы, приносимой человеку материальными благами. «Величина пользы, – писал он, – приносимой человеку материальными благами, действительно и повсюду является вместе с тем и мерой ценности материальных благ».[404]404
  Там же. С. 269.


[Закрыть] В свою очередь, польза или выгода заключается в удовлетворении разнообразных потребностей. Поэтому решение общего вопроса о том, в какой степени благополучие данного человека зависит от данной вещи, сводится в конечном счете к решению двух частных вопросов: 1) удовлетворение какой из нескольких или многих потребностей зависит от данной вещи и 2) как велика важность соответствующей потребности или ее удовлетворения?