Текст книги "Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 1"

Такая «смена декораций» подкреплялась старыми, набившими оскомину, доводами о том, что будто бы трудовая теория стоимости вообще уже устарела, поскольку она не в состоянии объяснить особенности ценообразования в современной экономике и т. п.[516]516
  См. Преодоление времени / Под. ред. Ю.М. Осипова, В.М. Кулькова, Е.С. Зотовой. М., 1998. С. 194−209; Экономическая теория на пороге XXI века / Под. ред. Ю.М. Осипова, Е.С. Зотовой. М., 1999. С. 10−12; Козаченко Б.Ф. Законы и закономерности построения систем и теории политической экономии. М., 2001. С. 6−7.


[Закрыть] Все эти доводы, «высосанные из пальца», вряд ли заслуживают серьезного внимания.[517]517
  Ибо «они строятся на одной или нескольких перечисленных ниже ложных посылках и шатких основаниях: 1) недостаточном различении и даже игнорировании особенности стоимости и потребительной стоимости и процессов их создания; различий абстрактного и конкретного труда; 2) требовании полного совпадения стоимости как сущности цены и формы ее проявления; непризнании товарного производства как исходного пункта анализа стоимости и цены; 3) неадекватном и даже искаженном толковании тех или иных положений трудовой теории стоимости; отсутствием достаточного доказательства в суждениях; 4) на действительно недостаточно изученных трудовой теорией стоимости аспектах товарных отношений; 5) утверждении о том, что трудовая теория стоимости была верна лишь для исторического периода, когда преобладал простой физический труд» / «Капитал» и экономикс: Вопросы методологии, теории, преподавания. С. 195.


[Закрыть]

Завершая рассмотрение настоящего вопроса, остановимся на «творческих» изысканиях Я.А. Певзнера, наиболее явственно свидетельствующих о том, как бывший ортодоксальный марксист превратился в непримиримого противника марксизма. Весьма характерными в этом отношении являются две работы автора, опубликованные в конце 70-х и 90-х годах XX в.

В первой работе Я.А. Певзнер дал весьма высокую оценку марксистской теории стоимости, подвергая энергичной критике ее оппонентов. Приведем лишь некоторые его высказывания, касающиеся сути этой теории.

«Марксистско-ленинская политическая экономия установила, что в процессе воспроизводства, основанном на товарных отношениях, ведущей переменной является стоимость, а в качестве ее меры выступают затраты общественно необходимого труда».[518]518
  Певзнер Я.А. Государственно-монополистический капитализм и теория трудовой стоимости. М., 1978. С. 60.


[Закрыть]

«Поиски идеальной меры стоимости – это блуждание за синей птицей, уход от реальности общественной жизни. Действительная наука, имеющая дело с отношениями людей и классов в процессах воспроизводства товаров и услуг, не может ставить перед собой задачи поиска устойчивой, стандартной, неизменной меры стоимости. Такую меру, безусловно, нельзя найти в сфере полезностей, соизмерение которых зависит от бесконечного числа факторов, непрерывно меняющихся и количественно несопоставимых вкусов, желаний, намерений, возможностей миллионов людей – производителей и потребителей. Единственным фактором, на который наука может опереться в поисках меры стоимости, является труд».[519]519
  Там же. С. 62–63.


[Закрыть]

«Из всех факторов, влияющих на ценообразование, труд выделяется научной политической экономией как главный.

В чем причина обращения к труду как к фактору, лежащему в основе стоимости и цены? Во-первых, в его всеобщности, в том, что среди разных факторов производства труд выступает как фактор изначальный и необходимый для любого производственного процесса…

Свойство труда, его диалектическая противоречивость в том, что он, с одной стороны, является первым и необходимым условием развития человеческого общества, первой потребностью человека, процессом, на основе которого человек выделился из животного мира и стал тем, чем он является, процессом, который подавляющему большинству людей доставляет самое большое удовольствие и наслаждение. С другой же стороны, труд связан с тягостью (disutility) во многих смыслах».[520]520
  Там же. С 63–64. «Прежде всего он часто неприятен вследствие монотонности, длительного тяжелого напряжения, необходимости пребывания в условиях грязи, шума, неприятных запахов, опасностей. Далее, с определенного момента (со времени перехода от ремесла к мануфактуре) труд требует дисциплины, необходимости находиться на работе в определенные часы, зачастую весьма неудобные для участников производственного процесса (транспортные трудности, вечерние и ночные смены и др.), необходимости почти ежедневно по многу часов быть в тесном контакте с людьми, которых человек сам себе в друзья и компаньоны не выбирал. Наконец, современный труд требует длительных и больших усилий в получении квалификации и образования, что очень часто сопровождается большими ограничениями в отдыхе и в условиях личной жизни» / Там же. С. 64.


[Закрыть]

«Отвечая на вопрос о том, почему труд кладется в основу стоимости, необходимо учитывать и то, что различия в разных видах труда менее велики, чем в их результатах. При всех громадных различиях труд является физиологическим процессом, связанным с затратами физических и духовных сил и в этом смысле наиболее гомогенным (однородным) фактором, т. е. фактором, который в его конкретных проявлениях различается меньше, чем различаются результаты труда. Труд портного и труд каменщика различны, но процессы их труда в смысле затрат энергии, в смысле искусности и тягости все же менее различны, чем костюм и сложенная из кирпичей стена».[521]521
  Там же. С. 65.


[Закрыть]

«Рассмотренные выше черты труда означают, что труд представляет собой затрату, лежащую в основе стоимости. Но величина стоимости ни в коем случае не может определяться только затратами часов труда в астрономическом смысле. Суждения К. Маркса и Ф. Энгельса по этому вопросу совершенно определенны и категоричны».[522]522
  Там же. С. 66.


[Закрыть]

«Логика, рожденная анализом товарного хозяйства на базе трудовой теории стоимости и фиксирующая основные черты этого хозяйства, заключается в следующих основных положениях:

– понятие стоимости означает признание затрат труда в качестве решающего фактора производства;

– затраты труда принимают стоимостной характер постольку, поскольку они приводятся к величине, отражающей общественную необходимость;

– это приведение требует особого учета результатов труда, полезности произведенных с его помощью товаров и услуг;

– сопоставление затрат и результатов, стоимостей и потребительных стоимостей носит общественный характер. В условиях капитализма оно осуществляется на капиталистическом рынке в процессе конкуренции и находит свое отражение в соотношении цен и в их динамике».[523]523
  Там же. С. 67.


[Закрыть]

«При анализе проблем соотношения цены и стоимости марксистская политическая экономия не отрицает роли полезности, а ставит ее на свое место – рассматривает полезность в непрерывном сопоставлении, во-первых, с издержками производства, которые представляют собой прежде всего затраты труда, живого и овеществленного; во-вторых, с распределением национального дохода.

Главная задача, которую поставил перед собой К. Маркс в первом томе “Капитала”, – открытие закона капиталистической эксплуатации – естественным образом заставила исследовать прежде всего и главным образом стоимость и труд как ее субстанцию. Основатель научного социализма показал, что и тогда, когда цена, уплачиваемая не за часы труда, а за полезность товара, в точности отражает затраты среднего простого труда, стоимость делится на две части – на стоимость необходимого продукта и на прибавочную стоимость».[524]524
  Там же. С. 68.


[Закрыть]

«Закономерной и необходимой чертой экономики являются постоянные, непрерывные отклонения цены от стоимости… Но каков бы ни был характер отклонений, как бы он ни проявлялся, в основе экономики постоянно лежат стоимостные отношения – взаимодействие затрат и результатов, количество и качество труда».[525]525
  Там же. С. 69.


[Закрыть]

«Равенство спроса и предложения представляет собой абстракцию, фиксирующую момент движения и необходимую для того, чтобы вскрыть закономерность, которая заключается в непрерывном отклонении цен от стоимостей. Признавая труд основой стоимости, трудовая теория одновременно исходит из того, что постоянное совпадение цен со стоимостями не только невозможно, но и противоестественно – такое совпадение означало бы экономическую энтропию, конец всякого движения.

С одной стороны, нет и не может быть такого положения, чтобы все двигалось одновременно и равномерно. С другой – любой шаг в любой области оказывает влияние на общее положение. Неравномерность в смысле неодинаковых темпов развития разных частей общественного организма (отраслей, предприятий, стран, регионов, классов и классовых прослоек, этнических общностей) представляет собой всеобщий закон общественного прогресса».[526]526
  Там же. С. 71.


[Закрыть]

Итак, согласно автору, марксистская политическая экономия дала научное обоснование следующих положений трудовой теории стоимости:

1. В любом обществе решающим фактором производства является труд.

2. Стоимость есть неотъемлемый атрибут товарного производства.

3. В основе стоимости лежит не полезность, а общественно необходимый труд.

4. Меру стоимости следует искать не в идеальных величинах, а в затратах труда.

5. Величина стоимости товара определяется не астрономическим, а общественно необходимым рабочим временем, затраченным на производство этого товара.

6. Сопоставление трудовых затрат и результатов производства, стоимостей и потребительных стоимостей товаров осуществляется на рынке в процессе рыночной конкуренции.

7. Полезность является необходимым условием формирования цен и стоимостей обменивающихся товаров.

8. Законом развития рыночной экономики являются постоянные отклонения цен товаров от их стоимостей, что находит свое выражение в рыночном неравновесии.

Нечто противоположное, как «откровение», читаем мы в другой работе Я.А. Певзнера, в которой не только ставится под сомнение научная состоятельность марксистской теории стоимости, но и предпринята попытка опровергнуть ее. Приведем также некоторые высказывания автора, характеризующие его «новый» подход к трактовке данной теории.

«Один из главных пороков марксистской диалектики заключается в несоблюдении этого требования (учета степени абстрагирования. – Н.С.); в том, что абстракция строилась на основе отвлечения от таких факторов, от которых нельзя отвлекаться, не впадая в опасность искажений действительности. Самый яркий пример… признание однородности труда в качестве исходной позиции для всей экономической теории, и прежде всего для теории эксплуатации. От такой абстракции прямой путь ведет к тому, чтобы полностью игнорировать различие в производительности труда отдельной личности, а также не признавать производительным ни труд собственников, ни труд, который не создает прибавочной стоимости».[527]527
  Певзнер Я.А. Крах коммунизма и современные общественные отношения. М., 1999. С. 91. Заметим, по своей сути эта книга направлена на дискредитацию и опровержение марксизма.


[Закрыть]

«Маркс и Энгельс не только отдавали отчет в существовании проблемы измерения, но и делали попытки ее решения. Суть последнего заключается в выдвижении категории общественно необходимого труда (ОНТ) – любая ценность (стоимость товара) представляет собой синтез труда, затраченного на его изготовление, и созданной при его помощи потребительной стоимости (полезности). Но при этом, по Марксу, поскольку измерение полезности представляется невозможным, о стоимости (ценности) любого товара следует судить только по затратам труда, выражаемым прежде всего в затрачиваемом времени. Поскольку же содержание и качество разных видов труда различны, измерителем должен выступать ОНТ.

Но здесь сразу же выступает следующий необходимый вопрос: каким же образом измерить ОНТ? Где тот эталон, где та постоянная или та независимая переменная, которые могут оказаться пригодными для измерения труда разного назначения, разной направленности и разной квалификации? Обращаясь к истории экономической мысли, нельзя не отметить, что проблема поиска эталона в виде некой абстрактной единицы всегда (со времен Аристотеля) оставалась центральной проблемой экономической науки и нашла свое разрешение только после Маркса – в теории предельной полезности».[528]528
  Там же. С. 110–111. Отметим, пути научного «решения» этой проблемы, предложенного представителями теории предельной полезности, автор показал в вышеуказанной работе / См. Брагинский С.В., Певзнер Я.А. Политическая экономия: дискуссионные проблемы, пути обновления. С. 50–75.


[Закрыть]

«Повторяем, в трудах Маркса можно найти много высказываний, свидетельствующих о том, что он понимал трудность проблемы однородности труда и высказывал суждения, отличные от основной направленности его анализа. Но такого рода суждения и сомнения не меняют главного: все основные концепции марксистской экономической теории построены именно на трактовке труда как однородного…

Капитуляция Маркса и марксизма перед проблемой неоднородности труда, различие в характере труда и в его производительности лежат в основе всего последующего».[529]529
  Певзнер Я.А. Крах коммунизма и современные общественные отношения. С. 112, 113.


[Закрыть]

Отсюда видно, что приведенные высказывания вступают в противоречие с вышеуказанными положениями. По нашему мнению, эта противоречивость обусловлена, в конечном счете, отнюдь не теоретическими соображениями, а конъюнктурно-идеологическим приспособленчеством, которое предопределяло основные направления «научной» деятельности автора.

Проблема денег – одна из ключевых проблем экономической науки. Однако теоретическое понимание природы денег постоянно сталкивалось с довольно большими трудностями, которые ставили порой в тупик даже крупных ученых, занимавшихся данной проблемой. По словам К. Маркса, английский государственный деятель Гладстон однажды иронически заметил, что даже любовь не свела с ума стольких людей, как мудрствования по поводу сущности денег. Поскольку с момента своего возникновения деньги играли весьма существенную роль в экономической жизни общества, постольку с их таинственной загадочностью и вместе с тем вполне зримым могуществом издавна связывались не только благополучие и социальное положение каждого человека, но и даже исторические судьбы целых народов.

В российской экономической литературе обычно выделяют две основные концепции происхождения и сущности денег: рационалистическую и эволюционную.[530]530
  См. Экономическая теория (политэкономия) / Под общ. ред. В.И. Видяпина, Г.П. Журавлевой. М., 2000. С. 85; Экономическая теория / Под общ. ред. В.И. Видяпина, А.И. Добрынина, Г.П. Журавлевой, Л.С. Тарасевича. М., 2000. С. 154; Экономика / Под ред. А.Г. Грязновой, И.П. Николаевой. М., 2001. С. 148; Козырев В.М. Основы современной экономики. М., 2003. С. 106; Экономическая теория. Микроэкономика – 1, 2 / Под общ. ред. Г.П. Журавлевой. М., 2004. С. 285 и др.


[Закрыть] Согласно первой концепции, деньги – это продукт разумной деятельности людей, их добровольного соглашения, обусловленного потребностями товарного обмена. В результате они постепенно осознали и убедились на практике в том, что для нормального осуществления меновых сделок, устранения неизбежно возникающих при обмене одного товара на другой затруднений нужен специальный инструмент, каковым и стали деньги. Сообразно этому утверждается, что данная концепция зародилась в глубокой древности и господствовала вплоть до конца XVIII века.

Заметим, ее основная идея воспроизводится в той или иной вариации в работах отдельных зарубежных экономистов. Так, П. Самуэльсон и В. Нордхаус отмечают, что «деньги – это предмет, который служит общепринятым средством обмена и средством платежа».[531]531
  Самуэльсон П.А., Нордхаус В.Д. Экономика. М., 1997. С. 517.


[Закрыть] Еще более категорично по этому вопросу высказался Б.А. Лиетар. По его мнению, «деньги – это соглашение в пределах сообщества использовать нечто как средство обмена».[532]532
  Лиетар Б.А. Будущее денег: новый путь к богатству, полноценному труду и более мудрому миру. М., 2007. С.92.


[Закрыть]

Итак, рационалистическая концепция базируется на субъективно-психологическом подходе, меновых мотивах поведения людей, их разумном осознании необходимости денег как общепризнанного средства обращения и средства платежа. Ее основоположником считается древнегреческий философ Аристотель. В качестве «доказательства» один из авторов[533]533
  См. Крылов В.К. Теоретические проблемы регулирования денежного обращения и обоснования вариантов денежно-кредитной политики. М., 1997. С. 6.


[Закрыть] приводит следующее высказывание Аристотеля: «Она (монета – Н.С.) существует не по природе, а по установлению, и в нашей власти изменить ее или вывести из употребления».[534]534
  Аристотель. Соч. Т. 4. М., 1983. С. 156.


[Закрыть]

Прежде всего обращает на себя внимание способ «доказательства», используемый автором: он вырывает из общего контекста (речь идет о работе Аристотеля «Никомахова этика») отдельную цитату и трактует ее на свой лад. Но подобный способ ведет к искажению сути рассматриваемого вопроса. В самом деле, в вышеприведенной цитате говорится о монете, которая, как известно, является одной из форм существования денег. В противоположность автору, Аристотель, живший более двух тысяч лет тому назад, довольно отчетливо различал сущность денег как таковых и монетную форму их бытия.

Для того, чтобы убедиться в этом, рассмотрим более подробно взгляды Аристотеля. Он исходил из положения, согласно которому общей предпосылкой, необходимым условием обмена служит общественное разделение труда. «Ведь общественные взаимоотношения возникают не тогда, когда есть два врача, а когда есть, скажем, врач и земледелец и вообще разные и неравные стороны, а их-то и нужно приравнять».[535]535
  Там же. С. 155–156.


[Закрыть]

Участвуя в обмене, каждая сторона стремится извлечь для себя полезную выгоду путем отчуждения своего продукта и, соответственно, присвоения чужого продукта. Эти продукты должны быть сопоставимы друг с другом, т. е. в известном смысле равны между собой. Для установления этого равенства необходим единый посредник. В качестве такого посредника и выступает монета, с помощью которой можно измерить, например, сколько башмаков равно дому или еде. В противном случае не существовало бы ни обмена, ни общественных взаимоотношений вообще. Имея в виду это обстоятельство, Аристотель писал: «Не будет же этого, если обмениваемые вещи не будут в каком-то смысле равны. Поэтому,… все должно измеряться чем-то одним. Поистине такой мерой является потребность, которая все связывает вместе, ибо, не будь у людей ни в чем нужды или нуждайся они по-разному, тогда либо не будет обмена, либо он будет не таким, т. е. несправедливым; и, – пояснял далее автор, – словно замена потребности, по общему уговору, появилась монета…».[536]536
  Там же. С. 156. «Что потребность связывает так, как будто существует известное единство, станет, должно быть, ясно, потому что если нет потребности друг в друге (у обеих ли сторон или у одной из двух в другой), то обмен и не происходит, например, когда у одного есть то, в чем другой, нуждаясь (скажем, в вине), позволяет взамен вывоз хлеба. А значит, это, т. е. хлеб и вино, должно быть приравнено.
  И если сегодня нет ни в чем нужды, то монета служит нам как бы залогом возможности обмена в будущем, если возникает нужда, ибо нужно, чтобы у того, кто приносит деньги, была возможность приобрести на них что-либо». / Там же. С. 156–157.


[Закрыть]

По Аристотелю, сама монета, подобно другим благам, претерпевает определенные изменения, а потому она не всегда имеет равную силу. И тем не менее «монета более тяготеет к постоянству. Поэтому и нужно, чтобы всему была назначена цена, ибо в таком случае всегда будет возможен обмен, а если будет обмен, будут и общественные взаимоотношения. Итак, монета, словно мера, делая вещи соизмеримыми, приравнивает; и как без обмена не было бы общественных взаимоотношений, так и без приравнивания – обмена, а без соизмеримости – приравнивания.

Конечно, в действительности вещи столь различные не могут стать соизмеримыми, но, если иметь в виду потребность, основания для соизмеримости достаточны.

Итак, – подчеркивал Аристотель, – должна существовать какая-то единица измерения, причем основанная на условленности, и потому она зовется номисма; в самом деле, она делает все соизмеримым, ибо все измеряют монетами».[537]537
  Там же. С. 157.


[Закрыть]

Таким образом, по Аристотелю, внутренней мерой обмена, меновых пропорций является потребность. Последняя одновременно выступает и в качестве связующего звена меновых отношений. Более того, вне потребности, т. е. нужды в чем-либо, обмен существовать не может. Монета же появилась вследствие необходимости установления равенства вещей, вступающих в обмен. Будучи единым посредником, общепринятым средством обмена, она служит внешней мерой измерения этих вещей, несмотря на изменения, претерпеваемые ею. Следовательно, Аристотель рассматривал монету как техническое средство обмена, благодаря которому обмениваемые вещи становятся соизмеримыми, приравниваются друг к другу.

Важно отметить, что в вышеизложенных высказываниях Аристотеля речь, главным образом, идет о сущности обмена, условиях его возникновения и развития, а также о побудительных мотивах меновых сделок, способах измерения обмениваемых вещей, монетной форме денег. Но в то же время в этих высказываниях не затрагивается вопрос о сущности денег как особом экономическом феномене. Поэтому нужно обратиться к другой работе Аристотеля – «Политика», в которой довольно обстоятельно рассматривается данный вопрос.

По мнению Аристотеля, процесс возникновения денег неразрывно связан с развитием обмена. Исторически этот процесс включает в себя следующие этапы. «В первой общине, т. е. в семье, не было явно никакой необходимости в обмене; он сделался необходимым, когда общение стало обнимать уже большее количество членов».[538]538
  Там же. С. 391.


[Закрыть] Поясняя свою мысль, Аристотель отмечал, что в первоначальной семье все было общим. Но когда она разделилась, люди стали нуждаться во многих благах, которые принадлежали другим. Это неизбежно привело к возникновению взаимного обмена благами, т. е. непосредственному, или бартерному, обмену. «Такой способ обмена еще и в настоящее время практикуется у многих варварских народов. Они обмениваются между собой только предметами необходимыми и больше ничем; например, они обменивают вино на хлеб, и наоборот и т. п.».[539]539
  Там же.


[Закрыть]

Как видим, бартерный обмен, по Аристотелю, присущ низшей ступени развития общества («варварским» народам). Этот тип обмена Аристотель называл меновой торговлей, которая дает возможность людям приобрести для жизни хозяйственные блага, в которых они испытывают острую потребность. «Такого рода меновая торговля и не против природы, и вовсе не является разновидностью искусства наживать состояние, ведь ее назначение – восполнять то, чего недостает для согласованной с природой самодовлеющей жизни».[540]540
  Там же.


[Закрыть] Иначе говоря, меновая торговля связана не с хрематистикой, а с экономикой, т. е. искусством ведения определенной хозяйственной деятельности, обусловленной естественной природой человека.

Однако с течением времени из меновой торговли вполне логично развился другой, противоестественный по своей сути, тип обмена, а именно, торговля как таковая, имманентная хрематистике, т. е. искусству наживать состояние, обогащаться с помощью денег. «После того как в силу необходимости обмена возникли деньги (выделение наше – Н.С.), появился другой вид искусства наживать состояние, именно торговля. Сначала она, быть может, велась совершенно просто, но затем, по мере развития опытности, стала совершенствоваться в смысле источников и способов, какими торговые обороты могли бы принести наибольшую прибыль».[541]541
  Там же. «Вот почему и создалось представление, – писал Аристотель, – будто предметом искусства наживать состояние служат главным образом деньги и будто главной его задачей является исследование того источника, из которого возможно почерпнуть наибольшее их количество, ведь оно рассматривается как искусство, создающее богатство и деньги» / Там же. С. 391–392.


[Закрыть] Так, согласно Аристотелю, возникает товарное обращение, а вместе с ним и деньги.

Указывая на различие между двумя типами обмена, Аристотель подчеркивал, что нельзя отождествлять богатство с деньгами. По его мнению, подобное отождествление возникает из представления, согласно которому будто бы преизобилие денег, а стало быть, искусство наживать состояние и торговля неизбежно ведут к накоплению богатства, т. е. необходимых для жизни хозяйственных благ. Считая такое представление ошибочным, Аристотель утверждал, что ценность денег, как и ценность любого блага, определяется их полезностью. Но эта полезность особого рода. Суть ее состоит в способности денег служить, во-первых, мерилом ценности данных благ.[542]542
  «Для теории меновой ценности Аристотеля характерно, что в нее включена как органический член и теория ценности денег. Деньги выполняют в меновых отношениях функцию общепризнанного “представителя полезности”, и потому они могут служить мерилом ценности всех остальных хозяйственных благ» / История экономической мысли. Т. 1. Под ред. В.Я. Железнова и А.А. Мануилова. М., 1916. С. 238.


[Закрыть] Но сами деньги не являются хозяйственным благом. Для этого необходимо, чтобы они могли удовлетворять физические потребности людей. Однако деньги лишены этого свойства. Более того, ценность денег зависит от назначения и пользования ими в той или иной жизненной ситуации. В этой связи Аристотель писал: «Иногда, впрочем, деньги кажутся людям пустым звуком и вещью вполне условной, по существу ничем, так как стоит лишь тем, кто пользуется деньгами, переменить отношение к ним, и деньги потеряют всякое достоинство, не будут иметь никакой ценности в житейском обиходе, а человек, обладающий даже большими деньгами, часто не в состоянии будет достать себе необходимую пищу; такого рода богатство может оказаться прямо-таки не имеющим никакого смысла, и человек, обладающий им в преизобилии, может умереть голодной смертью, подобно тому легендарному Мидасу, у которого вследствие ненасытности его желаний все предлагавшиеся ему яства превращались в золото».[543]543
  Аристотель. Указ. соч. С. 392.


[Закрыть]

Во-вторых, общепризнанным средством обмена, посредством которого осуществляется соизмерение хозяйственных благ. В этой связи Аристотель обращал внимание на то, что уже в процессе зарождения бартерного обмена появились большие трудности с определением меры меновых пропорций, приравниванием определенного количества одного товара к определенному количеству другого товара. Эти трудности существенно возросли с возникновением товарного обращения, развитием внутренней и внешней торговли. Иначе говоря, деньги должны были обрести свое реальное и вместе с тем общепризнанное бытие. В результате люди «пришли к соглашению давать и получать при взаимном обмене нечто такое, что, представляя само по себе ценность, было бы вместе с тем вполне сподручно в житейском обиходе, например, железо, серебро или нечто иное; сначала простым измерением и взвешиванием определяли ценность таких предметов, а в конце концов, чтобы освободиться от их измерения, стали отмечать их чеканом, служащим показателем их стоимости».[544]544
  Там же. С. 391.


[Закрыть]

Проведенный анализ свидетельствует о том, что взгляды Аристотеля на природу денег тяготеют, в конечном счете, отнюдь не к рационалистической, а напротив, к эволюционной концепции (хотя, разумеется, в весьма своеобразной форме). Согласно этой концепции, деньги есть продукт развития общественного разделения труда, товарного производства и товарного обмена, внутренней и внешней торговли. «Варварские» народы не знали денег. Они появились лишь в гражданском обществе. Что же касается монеты, то она, будучи реальной формой бытия денег, чеканится из определенного металла и пользуется всеобщим признанием. Поэтому монета представляет собой удобное средство обмена, служащее показателем ценности (стоимости) и, соответственно, цены товаров.[545]545
  «Древние не хуже новых народов понимали действительное назначение денег. Аристотель сказал о них: “Деньги есть товар – посредник для облегчения обмена между двумя другими товарами”. Ксенофонт выражается с неменьшей точностью: “В большей части других городов, – говорит он, имея в виду Афины, – купцу необходимо принимать товары взамен тех, которые он сам привозит, потому что употребляемые там деньги не имеют обращения вне его; у нас же, напротив того, иностранному купцу представляется выгода, что он находит множество предметов, которые всюду требуются, и, сверх того, если он не желает грузить свой корабль товарами, то он может получить за привезенные чистые деньги, которые из всех предметов торговли суть самый верный и удобный, потому что они принимаются во всех странах, и сверх того, доставляют еще особую выгоду своему хозяину, когда он захочет сбыть их” (речь в данном случае идет о работе Ксенофонта “Опыт о доходах Аттики” – Н.С.).
  Роль монеты не изменилась со времени Ксенофонта и Аристотеля; деньги остались посредствующим товаром между другими товарами для облегчения их обмена» / Бланки Ад. История политической экономии в Европе с древнейшего до настоящего времени. Т. 1. СПб., 1869. С. 279–280.


[Закрыть]

По мере развития общества, товарного производства и товарного обращения эволюционная теория денег получила широкое распространение в экономической литературе. В период формирования капитализма возникает, как известно, классическая школа политической экономии, в рамках которой данная теория становится фактически общепризнанной. А. Смит был одним из первых, кто, вслед за Аристотелем, дал довольно обстоятельное обоснование ее основных постулатов.

Необходимым условием происхождения и употребления денег А. Смит считал наличие разделения труда и обмена. «Как только повсеместно устанавливается разделение труда, – писал А. Смит, – лишь весьма малая доля потребностей каждого человека может быть удовлетворена продуктом его собственного труда. Значительно бóльшую часть их он удовлетворяет обменом того излишка продуктов своего труда, который остается после удовлетворения его потребностей, на излишки продуктов труда других людей, в которых он нуждается.

Таким образом, каждый человек живет обменом или становится в известной мере торговцем, а само общество превращается, так сказать, в торговый союз».[546]546
  Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. 1. М. – Л., 1935. С. 24.


[Закрыть]

Однако при зарождении разделения труда возможность подобного обмена наталкивалась на очень большие затруднения. Они были связаны прежде всего с необходимостью взаимного совпадения потребностей владельцев обмениваемых продуктов. В противном случае обмен не мог состояться вообще.[547]547
  «Предположим, – пояснял автор, – что один человек обладал бóльшим количеством определенного продукта, чем сам нуждался в нем, тогда как другой человек испытывал в нем недостаток. Поэтому первый охотно отдал бы часть этого излишка, а второй охотно приобрел бы его. Но если последний в данный момент не имел бы ничего такого, в чем нуждается первый, то между ними не могло бы произойти никакого обмена. Мясник имеет в своей лавке больше мяса, чем сам может потребить, а пивовар и булочник охотно купили бы каждый часть этого мяса; они не могут ничего предложить ему в обмен, кроме различных продуктов их собственного промысла, но мясник уже запасся тем количеством хлеба и пива, которое ему нужно на ближайшее время. В таком случае между ними не может состояться обмен. Мясник не может явиться поставщиком пивовара и булочника, а они его потребителями; и таким образом они все ничем не могут служить друг другу» / Там же. С. 24.


[Закрыть] «В целях избежания таких неудобных положений каждый разумный человек на любой ступени развития общества после появления разделения труда, естественно, должен был стараться так устроить свои дела, чтобы постоянно, наряду с особыми продуктами своего собственного промысла, иметь некоторое количество такого товара (выделение наше – Н.С.), который, по его мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты своего промысла».[548]548
  Там же.


[Закрыть]

Следовательно, деньги, по А. Смиту, возникли в результате появления разделения труда и бартерного обмена, преодоления затруднений, присущих этому обмену. Деньги – это всеобщий товар, который каждый человек охотно берет в обмен на свой товар. В качестве такого товара на разных ступенях развития общества использовались различные предметы: скот, соль, шкуры, табак и т. п. С течением времени люди отдали, однако, предпочтение металлам. Этому способствовали такие свойства последних, как длительная сохраняемость, делимость, прочность и др. Для подобной цели разные народы пользовались различными металлами: железом, медью, золотом, серебром. Сначала эти металлы употреблялись в слитках. Но при этом обнаружились большие неудобства, связанные, во-первых, с трудностью взвешивания металлов; во-вторых, с трудностью определения их пробы. Они имели существенно важное значение по отношению к благородным, или драгоценным, металлам.[549]549
  «По отношению к драгоценным металлам, когда даже ничтожная разница в количестве обусловливает громадную разницу в их стоимости, самое взвешивание с надлежащей точностью требует, по крайней мере, очень точных весов и гирь. Взвешивание золота в особенности представляет собою очень кропотливую и тонкую операцию. Конечно, с более грубыми металлами, когда небольшая ошибка не имеет большого значения, требуется меньшая точность. Однако мы нашли бы в высшей степени неудобным, если бы бедный человек, собирающийся купить или продать что-нибудь за мелкую монету, должен был бы каждый раз отвешивать надлежащее количество металла. Операция удостоверения чистоты металла еще более затруднительна, требует еще большей кропотливости, и если металл не расплавлен надлежащим образом в тигле и не обработан надлежащими кислотами, всякое определение пробы его будет в высшей степени неточно. И до введения чеканной монеты люди всегда должны были подвергаться самым грубым обманам и надувательствам, если не производили этой трудной и отнимающей много времени операции. Вместо фунта чистого серебра или чистой меди они могли получить в обмен на свои товары поддельный сплав из самых грубых и дешевых материалов, которые, однако, по внешнему виду походили на эти металлы» / Там же.


[Закрыть] Для устранения указанных трудностей, предотвращения различного рода злоупотреблений с указанными металлами (подмена одного металла другим, фальсификация их веса и пробы), облегчения процесса обмена и содействия таким образом развитию всех видов промышленности и торговли во всех цивилизованных странах сочли необходимым, по мнению А. Смита, отмечать публичным клеймом определенные количества тех металлов, которые использовались в этих странах при купле-продаже товаров. «Так возникла чеканная монета и те государственные учреждения, которые получили название монетных дворов. Учреждения эти имеют совершенно такой же характер, как и учреждения, созданные для надзора за правильностью мер и для клеймения сукон и полотен. Все эти учреждения имеют одну и ту же задачу – удостоверять наложением публичных клейм количество и установленное качество различных товаров, поступающих на рынок».[550]550
  Там же. «Первые публичные клейма такого рода, которые накладывались на находившиеся в обращении металлы, во многих случаях, по-видимому, имели в виду удостоверять то, что было труднее и важнее всего удостоверить, а именно доброкачественность или чистоту металла; они походили на пробу, которой в настоящее время клеймятся слитки серебра или серебряная посуда, или на испанскую пробу, которая иногда накладывается на слитки золота и которая, будучи наложена только на одну сторону слитка, не покрывая всю его поверхность, удостоверяет только чистоту металла, а не его вес» / Там же. С. 26.


[Закрыть]

Согласно А. Смиту, появление чеканки монет было обусловлено прежде всего неудобствами и затруднениями, связанными с точным взвешиванием драгоценных металлов. При этом «клейма, покрывающие целиком обе стороны монеты, а иногда также ее ребра, должны были удостоверять не только чистоту, но и вес металла. Поэтому такие монеты принимались, как и в настоящее время, по счету, без взвешивания их.

Названия этих монет первоначально, по-видимому, выражали вес, или количество металла, содержащегося в них».[551]551
  Там же. С. 27.


[Закрыть] Так, римский асс, или пондо, содержал римский фунт чистой меди; английский фунт стерлингов – фунт серебра (по тауэрскому весу) установленной пробы; французский ливр – тройский фунт серебра установленной пробы и т. п.[552]552
  См., там же. С. 27–28.


[Закрыть]

В целом, А. Смит рассматривал деньги только как вещь, техническое средство, облегчающее процесс обмена товаров. Характеризуя их сущность, он писал: «… У всех цивилизованных народов деньги стали всеобщим орудием торговли, при посредстве которого продаются и покупаются всякого рода товары или же обмениваются один на другой».[553]553
  Там же. С. 28.


[Закрыть] Поэтому А. Смит называл деньги «великим колесом обмена», «всеобщим орудием торговли».

Совершенно иную позицию по рассматриваемому вопросу занимал Д. Рикардо. В отличие от А. Смита, Д. Рикардо развивал два противоположных подхода к трактовке сущности денег. Один из них связан с трудовой теорией стоимости. Опираясь на нее, Д. Рикардо определял деньги (золотые и серебряные) как товар, обладающий внутренней стоимостью. «Стоимость золота и серебра, – писал он, – точно так же, как и стоимость всех других товаров, пропорциональна количеству труда, необходимого для их производства и доставки на рынок. Золото почти в 15 раз дороже серебра не потому, что на него существует больший спрос, не потому, что предложение серебра в 15 раз больше, чем предложение золота, а исключительно потому, что для получения определенного количества золота необходимо в 15 раз больше труда, чем для получения соответствующего количества серебра».[554]554
  Рикардо Д. Соч. Т. I. М., 1955. С. 288.


[Закрыть]

Д. Рикардо считал, что металлические деньги выполняют две специфические функции: меры стоимости и средства обращения. По его мнению, количество таких денег, необходимое для обращения, зависит, с одной стороны, от величины стоимости самих денег; с другой стороны, от совокупной стоимости товаров, поступающих на рынок. Исходя из особенностей денежного обращения, Д. Рикардо полагал, что металлические деньги могут быть успешно заменены знаками стоимости – бумажными деньгами. Хотя последние не имеют внутренней стоимости, тем не менее, благодаря им достигается весьма значительная экономия в платежных средствах.[555]555
  «Экономия, которая получилась бы вследствие этого, была бы очень значительна: гинеи не теряли бы части своего веса от трения, которому они подвергаются во время своих беспрерывных странствий, а, кроме того, были бы сбережены расходы по их пересылке. Но гораздо бóльшие выгоды дало бы снабжение денежного обращения как в провинции, так и в Лондоне, особенно поскольку речь идет о мелких платежах, таким дешевым орудием его, как бумага, вместо дорогостоящего золота. Таким образом, страна получила бы прибыль, какую можно было бы извлечь при производительном использовании капитала, равного всей сбереженной сумме. И мы, конечно, не имели бы никакого основания отказаться от такой безусловной выгоды, если бы только нам не были указаны какие-нибудь специфические неудобства, которыми могло бы сопровождаться пользование более дешевым орудием обращения» / Там же. С. 295.


[Закрыть]

Согласно Д. Рикардо, замещение металлических денег бумажными должно осуществляться в надлежащей пропорции, что неизбежно ведет к установлению устойчивого денежного обращения, удешевлению средства обращения и увеличению богатства страны. Имея в виду все эти обстоятельства, Д. Рикардо писал: «Денежное обращение находится в самом совершенном состоянии, когда оно состоит целиком из бумажных денег, но бумажных денег, стоимость которых равняется стоимости представляемого ими золота. Употребление бумажных денег вместо золота заменяет самое дорогое орудие обращения наиболее дешевым и дает возможность стране без потери для отдельных лиц обменять все золото, которое употреблялось для целей обращения, на сырые материалы, инструменты и продовольствие. Пользуясь же последними, можно увеличить и богатство страны, и комфорт ее населения».[556]556
  Там же. С. 295–296.


[Закрыть] И в другом месте: «Оградить население от всяких других изменений стоимости денег, кроме тех, которым подвергается стандартный денежный материал, и в то же время удовлетворять впредь нужды обращения с помощью наименее дорогого средства его – значит довести наше денежное обращение до последней степени совершенства».[557]557
  Там же. Т. II. С. 193.


[Закрыть]