Текст книги "Жанна Кальман, раскрытие секрета долголетия. Том II. Доказательства. Откуда мы знаем, что старейший человек лгал о своем возрасте"

Говоря о докторе Урпаре, Лебр упомянул, что он был делегатом Французского туристического общества и президентом Комитета инициатив Арля (вице-президентами которого были нотариус Кальман, Люсьен Арно и их учитель рисования Клод Феригуль) и спросил, был ли он лысым. Мадам Кальман сказала, что она не интересовалась этим в то время, и не смогла вспомнить такие детали.

Мы знаем, что, будучи президентом Комитета инициатив, доктор Урпар организовал последний фестиваль костюмов в городе, прошедший незадолго до войны в 1914 году, когда 130 девушек в традиционных костюмах участвовали в Фесто Виржиньенко на Арене. Эта традиция была возрождена только после 1922 года, когда Николя Круансон возглавил Комитет торжеств, а мадам Мистраль (вдова поэта) стала почетным президентом. Благодаря этим фестивалям у нас теперь есть несколько снимков Ивонны в традиционных костюмах, сделанных Емельяном Барралем.

Доктор Лебр спросил мадам Кальман, знала ли она фотографа Маршето [7] (23 июня 1994 18:30), но она не смогла его вспомнить. Маршето начал работать в городе примерно во время свадьбы Жанны и Фернана и, вероятно, был самым известным и плодовитым фотографом в Арле до войны. Он вполне мог быть автором некоторых семейных фотографий Кальман, в том числе, Жанны в белом платье. Странно, что Жанна не узнала это имя.

Когда Ивонна выросла, роль ведущего местного фотографа взял на себя Барраль, поэтому неудивительно, что Ивонна не знала Маршето.

Мадам Кальман спрашивали, помнит ли она ряд других горожан. Как правило, она вспоминала имена, которые были бы известны Ивонне, но не те, которые должна была знать Жанна. Казалось, было несколько исключений (тореадор Эспартеро, мадам Бене, акушерка Невьер, учитель дю Бурже и портниха Шамбурдон), но мы выяснили, откуда Ивонна могла о них знать.

СОТРУДНИКИ МАГАЗИНА

На аудиозаписях мадам Кальман вспомнила имена некоторых работников магазина – Мариуса Пуэча, Мариуса Сильвестра, Жерома и Фейяса [7] (10 февраля 1993 03:10; 25 февраля 1993 05:30).

В 1886 году Фердинан Пуэч вместе с фотографом Домиником Романом были свидетелями при составлении акта смерти Мари Анны Пужо, бабушки Жанны по отцовской линии. Его сын Мариус родился двумя годами ранее, как Мариус Лавандет, при помощи той же акушерки, которая участвовала в родах Жанны и Ивонны. Мариус был признан Фердинаном только в 1903 году, когда ему было 19 лет. В том же году кафе Пуэч на бульваре де Лис, основанное Фердинаном, послужило контрольным пунктом для первого Тур де Франс. Оно было популярно у светского общества города и часто посещалось Фернаном Кальманом, который был членом Охотничьего, Велосипедного, Бычьего и других клубов, собиравшихся в этом кафе.

В военном досье Мариуса Пуэча говорится, что он был суконным клерком, освобожденным от службы в 1905 году из-за сколиоза. Мадам Кальман отметила, что он был горбатым и назвала его главным кассиром магазина и первым сотрудником магазина. Она рассказала, что его родители были богаты, и у него была очаровательная жена, которая вышла за него замуж по расчету. Она не знала, были ли у него дети, но согласно переписи у него был сын Фердинан. Когда в 1939 году у Мариуса родился внук, местная газета назвала его бухгалтером в магазине Буиссон (бывший магазин Кальман). Согласно Кавалье [9], Мишель Жил, автор большой статьи в журнале «Ле Провансаль» о мадам Кальман со знаменитой фотографией замены, была родственницей первого продавца магазина. К сожалению, мадам Жиль до сих пор хранит молчание, несмотря на скандал, разразившийся вокруг Кальман в 2018 году.

Пуэч, вероятно, заменил дядю Фернана, Адольфа Клода Оноре (Клавдия) Кальмана, который работал бухгалтером в магазине после смерти своего брата Жака. Клод также был добровольцем в войне 1870 года и выдающимся пожарным. После травмы, полученной при пожаре в 1901 году, он, вероятно, использовал трость при ходьбе. Жанна была свидетелем на свадьбе дочери Клавдия, Марты (1879—1950), но мадам Кальман никогда не упоминала о нем, несмотря на его важность для магазина.

Мариус Сильвестр был на 17 лет старше Мариуса Пуэча. Он также родился вне брака и был освобожден от службы в армии из-за своих перепончатых пальцев. Мадам Кальман сказала, что он был «шефом отдела» и заменял Фернана при его отсутствии в магазине.

Другим «шефом отдела», которого мадам Кальман называла просто Жером, был Жером Арно. Он появляется в переписи 1911 года как сотрудник Кальмана, родившийся в 1864 году. В переписи 1931 года у него не был указан работодатель, но из местной газеты мы знаем, что Жером умер 13 января 1934 года (за 6 дней до официальной смерти Ивонны Кальман), будучи сотрудником магазина Фернана Кальмана на протяжении около сорока лет.

Согласно некрологу, «очень большая толпа сопровождала его в последний путь». Известное объявление с похожей формулировкой будет опубликовано в связи с похоронами Ивонны, которые состоялись неделю спустя. Если бы стало известно, что Жанна страдала туберкулезом, то эта череда смертей стала бы очень плохой рекламой для бизнеса Кальман.

Антуан Фейяс родился в 1869 году в Фурке, неподалеку от Арля. Как и Пуэч с Сильвестром, он также был освобожден от службы в армии (из-за общей слабости). Фернан Кальман был свидетелем на его свадьбах в 1892 и 1901 годах. В переписи 1911 года Фейяс был указан как клерк в магазине, как и Мариус Пуэч. Вероятно, он занимал более общую административную должность, возможно, взяв на себя некоторые обязанности Марии, когда она вышла на пенсию.

Мадам Кальман сказала, что всего в магазине было около десяти сотрудников. В переписях 1911 и 1931 годов обычно называются работодатели, поэтому для этих лет можно составить списки.

Мариус Максанс, двоюродный брат Фейяса, был нанят их конкурентом Филиппом Буиссоном в 1911 году, но в 1932 году он получил «Медаль почета» за свою службу в доме Кальман, что подразумевает, что он работал там в течение 20 лет с 1912 года (за исключением Первой мировой войны, когда он сражался на фронте). Арно, Фейяс, Сильвестр и Видаль получили свои медали в 1929 году. Из газет мы также знаем о другом сотруднике, господине Паранте, который умер в 1928 году после продолжительной болезни. Он также был генеральным контролером в Муниципальном театре.

Всего мы нашли 11 сотрудников в переписи 1911 года, в том числе 4 портных, и 6 сотрудников в переписи 1931 года (за исключением Жозефа Бийо, который не был указан в качестве сотрудника до 1936 года). Сильвестр и Фейяс были упомянуты Пьером Максансом, поэтому они, вероятно, все еще работали там в 1931 году. Максанс также назвал Галлиона и Арманда. Семьи Манфреди и Бурж, которые работали с Кальманом в 1911 году, двадцать лет спустя стали самозанятыми. Похоже, что к 1931 году магазин Кальман переключился на продажу мебели и тканей и больше не нанимал портных. Ткани и мебель невыгодно хранить во время дефляции, и магазин Кальмана начал уступать своим конкурентам в 1930-х годах.

По словам Пьера Максанса, его отец Мариус был старейшим сотрудником магазина, когда он закрылся в 1938 году. Поскольку Мариус был третьим по молодости среди сотрудников в 1931 году, это означает, что остальные уволились в начале 1930-х годов.

Мадам Кальман сказала, что их магазин был больше, чем у Буиссона, который арендовал помещения у Фернана начиная с 1938 года. Концертная программа 1914 года (вероятно, написанная от руки Жанной) утверждала, что магазин Кальмана был самым важным в регионе:

Буиссон не соглашался с этим в своей рекламе 1911 года:

 
«Если вы ищете новый, хорошо отделанный, недорогой, изготовленный по индивидуальному заказу демисезонный костюм, свяжитесь с домом Филиппа Буиссона, старейшем и самым важным магазином тканей в регионе».
 

Соперничество распространилось и на сферу благотворительности. В 1912 году мадам Кальман и мадам Буиссон сделали щедрые пожертвования для фонда богадельни Патриотической лиги Франции.

Слухи о проблемах Кальмана с пошивом одежды начали появляться уже в то время. Заметка с их разоблачением была опубликована 22 сентября 1912 года в местной газете:

 
Фернан Кальман, Новинки! Вопреки некоторым злонамеренным слухам, количество мужских портных увеличилось благодаря успеху последних нескольких сезонов. Портные и портнихи высшего разряда! Выставка на этой неделе!
 

Между магазинами новинок в Арле всегда существовала сильная конкуренция, и каждый претендовал на звание лучшего. Однажды, между магазином Кальмана и магазином Маро, расположенном на другой стороне площади Антонель, разразилась «ленточная война». Моро продавал эксклюзивную ленту, которая получила приз на Парижской выставке 1900 года, и обвинял своих конкурентов в продаже подделок:

 
Господин Марк Моро сын, единственный хранитель возвышенного швейцарского армейского бархата для головных уборов Арлезьен, имеет честь предупредить общественность остерегаться многочисленных подделок, продаваемых под видом «такого же высокого качества» некоторыми домами в нашем городе. Принимайте в качестве своего бренда только бархат с этикеткой швейцарской армии, который всегда имеет безупречное качество.
 

Кальман игнорировал эти обвинения:

 
Дом вдовы Жака Кальмана и Сына имеет честь сообщить своим клиентам, что он только что получил полный ассортимент черных и цветных лент для головных уборов Арлезьен. Он всегда гарантирует ТАКОЕ ЖЕ ВЫСОКОЕ качество.
 

23 февраля 1906 года Дом Моро был уничтожен пожаром, который начался поздно вечером, когда пожарные спали; газеты сообщали о некоторых трудностях, связанных с их пробуждением. Капитану Клавдию Кальману

 
Не оставалось ничего, кроме как защищать соседние здания, что было сделано с удивительной преданностью всеми его людьми. Очаг пожара, занимавшего площадь более 600 квадратных метров, был ужасающим, и заставлял содрогнуться при мысли, что малейший мистраль мог поджечь весь район.
 

Только после прибытия мастерской П.Л.М, с помощью парового насоса, установленного в канале Крапон, пожар был окончательно потушен, а другие здания, включая дом Кальман, были спасены. Марк Маро получил страховку за свое уничтоженное имущество, в то время как двадцать пять его сотрудников (в два раза больше, чем у Кальмана) стали безработными. Новым дилером эксклюзивного швейцарского армейского бархата стал дом Буиссон.

Валидаторы Кальман и даже местные жители, такие как Пьер Максанс, обычно называют их магазин самым большим в регионе. Это могло быть правдой в 1906 году после кончины дома Маро, но уже в 1907 году братья Мобе построили на его месте магазин Новые Галереи. К 1931 году это был гораздо более крупный работодатель, чем дом Кальман, и он продолжал процветать после того, как Фернан закрыл свой бизнес в 1938 году.

 
Вывод: Мадам Кальман хорошо помнила некоторых сотрудников, работавших в магазине после 1918 года. Это делает отсутствие воспоминаний о людях, неизвестных Ивонне, таких как друзья детства Жанны, еще более подозрительным.
 

СВИДЕТЕЛЬСТВА МАКСАНСА И ДЭВИДА

Когда мадам Кальман умерла в 1997 году, Пьер Максанс, ровесник внука Жанны, Фредди, поделился своими воспоминаниями о магазине начала тридцатых годов.

 
Много было сказано о мадам Жанне Кальман (произносится как Кармен). Она была великой леди. Но мало что было сказано о господине Фернане Кальмане и еще меньше о Доме Кальман — большом магазине на углу улицы Гамбетта и площади Антонель, где сейчас находится обувной магазин Бата.
Мой бедный отец, Мариус Максанс, проработавший в этом доме 7 лет до войны 14—18 годов, и 20 лет после, был самым старым сотрудником на момент закрытия. После 27 лет хорошей и преданной службы (и трудовой медали) он был вынужден искать другого работодателя.
Магазин Кальман имел очень большое помещение, простирающееся через площадь Антонель, улицу Гамбетта, улицу Сен-Эстев и улицу Жана Грано. В отделе, выходящем на Гамбетта, продавались все виды ткани. С большими полками, поднимающимися к потолку, и лестницами для доступа к различным отделам. Большие скамьи (не менее 5 или 6), каждая длиной около 5 метров, где разворачивались рулоны ткани, чтобы показать их клиентам и измерить длину. Для измерения использовались квадратные деревянные линейки длиной в один метр.
Помню, в 30-х годах, когда я приходил к отцу в магазин (я жил всего в ста метрах от моста), я играл с Фредериком Бийо, внуком, родившимся в браке Ивонны Кальман с полковником Бийо. Нас разделяло всего несколько месяцев, и мы прятались за лавками или за мебелью. Я был очарован цветами и тонами сотен тканей, некоторые из которых были выставлены на скамейках. Магазин выглядел как радуга цветов, которая освещала комнату.
Задняя часть магазина на стороне улицы Жана Грано, где вам нужно было подняться на несколько ступеней, чтобы войти, была мебельной стороной. Вы могли найти все, что хотели: стулья, столы, серванты, спальни, столовые. Не роскошная мебель, но мебель хорошего качества. Там останавливался фургон, окрашенный в цвета города: желтый и синий. Я так хорошо помню цвета поскольку я участвовал в конкурсе рисунков, организованном домом Кальман, и выиграл приз. Конечно, не заслуженно, потому что я очень плохой художник, но они хотели угодить сыну сотрудника.
Владельцы имений из Камарга и Кро были лучшими клиентами дома. Я до сих пор помню имена некоторых сотрудников, работавших с моим отцом. Некоторые из их детей или внуков вспомнят их: господа Пуэч, Сильвестр, Фейяс, Журден (магазин Фальк в конце авеню Сади Камо), Роджер Арман (чулочно-носочные магазины на углу улицы Реатту), Галлион, Дегуйем. Если смотреть с высоты моих 6 или 7 лет, этот магазин был одним из первых крупных магазинов, так как в нем работало около десятка сотрудников. Это был тогда самый большой магазин в городе, управляемый господином Кальманом с большой компетентностью и добротой к своим сотрудникам.
Он часто бывал в магазине, в отличие от мадам, которая заходила очень редко. «Дом Кальман», как его называли, располагался в самой коммерческой части города, ведь многие арлезианцы ходили за покупками в «Пуассоннери». Настоящий торговый центр, включающий в себя, среди прочих (цитирую по памяти): мясную лавку Петр, торговца рыбой Офан, пекарню Креспен, сырную фабрику Дебрес, продуктовый магазин Трейард, чулочно-носочные изделия Фэсс, аптеку Мартель, деликатесы Оргеас и Корон, кафе Берте и т. д. и т. п.
Семья Кальман была семьей знатных людей из Арля. Можно сказать, буржуа, с хорошими манерами, включая полковника Бийо и его жену Ивонну Кальман. Воспоминания, воспоминания… Как хорошо сказала мадам Кальман, о прекрасном времени: между двумя войнами. Время счастья и праздника, когда мы ездили с семьями на «феррады» или в Сент-Мари-де-ла-Мер на маленьком поезде Камарга на выходные и воскресенья. Где все люди подходили друг к другу на улице, чтобы поговорить, узнать новости, которые мы часто передавали из уст в уста.
Без безработицы: один офис с одним сотрудником! В другое время, когда все улицы были пешеходными, машин не было! Все магазины были в городе. Без телевизора, без холодильника, без машины. Одежда для будних и для воскресных дней. Но никаких наркотиков, никакого вандализма, никаких правонарушений. Много счастья даже для самых бедных! Проходы молодежи на бульваре де Лис или улице Республики, балы, певцы на улицах, и не помню, что еще!
Арль, Арль, мой город, ты сильно изменился! Или это мы изменились? Воспоминания, воспоминания, это жизнь, но это также война, которая все расстроила! А потом последствия… где ничего не осталось как раньше!» [59]
 

Пьер Максанс был того же возраста, что и Фредди Бийо. В начале тридцатых годов он был маленьким ребенком, и не все его воспоминания были верны. Дом Кальман не был самым большим магазином в регионе: магазин «Новые Галлереи», расположенный напротив, был намного крупнее.

Информация, предоставленная Пьером в отношении сотрудников магазина, согласуется с тем, что мы знаем из переписей и от мадам Кальман. Он подтверждает, что ее видели в магазине очень редко. Интересной частью его рассказа является резкое изменение социальных взаимодействий, которое произошло после войны. Это проливает свет на то, как подмена могла пройти незамеченной.

В другой статье Пьера Максанса для журнала «Друзья старого Арля» упоминается переезд его семьи в другое место жительства после 1933 года, что, вероятно, повлекло потерю тесного контакта с Кальманами:

 
Моя мама стирала свою одежду в Роне, в Тринкетае, пользуясь течением и солнечным светом. Мы помогали ей нести корзины для стирки, а также скамейку и колотушку. Вы должны были видеть набережные Роны на стороне Тринкетая, со всем этим красивым белым бельем (в то время было очень мало цвета), разложенном на длинных веревках, чтобы высохнуть на солнце.
В доме не было ни электричества, ни канализации. Каждое утро мимо проходила так называемая «тинетта». Это была конная повозка с баком на вершине (тинетта), в которую дежурный опорожнял ведра, которые ему вручали люди.
Мы поднимались наверх, чтобы лечь спать с газовыми лампами. У нас было две лампы (одна для родителей, одна для детей), потому что было только две комнаты. Вечером мы привыкли зажигать газовую лампу как можно позже.
В 1933 году мы переехали, потому что дом был слишком маленьким и без каких-либо удобств. Мы переехали на улицу Порт-де-Лор (номер 6) между Ареной и Древним театром. В настоящее время этот участок занят автостоянкой. Мы пробыли там сорок лет. [49]
 

Есть еще одно полезное свидетельство от Дидье Дэвида [60]:

 
Я родился в Арле, в конце зимы 1929 года, которая была особенно суровой: Рона замерзла, а сильные снегопады превратили Камарг в сибирскую степь. В лесу Риеж, посреди Ваккареса, семьдесят коров и быков из стада Эмиля Гранона умерли от голода и холода.
В детстве я часто сопровождал маму, когда она делала важные покупки. Как и мои предки во времена Людовика XIV, мы жили в Тринкетайе и должны были пересечь железный мост (нарисованный Ван Гогом на мольберте, установленном перед дверью моей бабушки), чтобы сходить за одеждой на площади Антонель, в «Новых Галереях Кальман». Я пользуюсь этой возможностью, чтобы уточнить, что в Арле это произносится как Кальмен.
 

 
Позже, во время оккупации и до того, как англичане разрушили его, я пересекал этот мост четыре раза в день, чтобы пройти в школу Фредерика Мистраля, где учился Фредерик Бийо, который был старше меня на четыре или пять лет, и с которым я часто гулял. Для того молодого человека, которым был я, Фредерик был «старшим», почти старшим братом. Когда я рассказал о нем родителям, они сказали мне, что он внук мадам Кальман, владелицы «Новых галерей», где я покупал свой костюм для причастия.
Некоторое время спустя моя мать осторожно указала мне на Жанну Кальман, когда мы пересеклись с ней на улице Гамбетта. Она предстала передо мной как крошечная бабушка, одетая в черное, очень бдительная и живая. На самом деле, она была примерно того же возраста, что и я на момент написания этой статьи. По дороге в гости к Этьену Лаже, художнику из Камарга и другу моего отца, который жил на улице Сен-Эстев, я встречался с ней несколько раз, потому что она была его соседкой.
Когда я перестал работать, вирус генеалогии добрался до меня во время посещения могилы моих прабабушек и прадедушек. Я прошел через архивы Арля и, когда Жанне Кальман исполнилось 115 лет, обнаружил наше родство десятой степени. Начиная с 1630 года мои предки были моряками между Арлем и Ла-Сьота, и наша связь восходит к браку Пьера Кальмана, прадеда Жанны, с Мартой Фру, 25 ноября 1788 года.
 

Как и рассказ Максанса, показания Дэвида были не совсем точны. Он предполагал, что мост был разрушен англичанами, но на самом деле его бомбили американцы, которые находились в тесном сотрудничестве со Свободной французской авиацией. Он сказал, что Фредди был старше его на четыре или пять лет, но он был всего на два года старше.

Несмотря на знакомство с Фредди, Дидье впервые увидел мадам Кальман на улице только после войны. Как и другие жители города, он знал о ее существовании и не имел никаких оснований сомневаться в ее личности, но он был не слишком хорошо знаком с подробностями ее жизни. Например, его мать говорила, что мадам Кальман владеет магазином «Новые Галереи», который они перепутали с магазином Кальман. Как мы знаем, магазин Кальман был закрыт до Второй мировой войны, и его помещения использовались магазином Буиссон.

Интересно, что отец Дидье дружил со знаменитым живописцем Этьеном Лаже, сыном эсперантиста Луи. Согласно переписям, Этьен был одним из немногих соседей, которые жили недалеко от семьи Кальман значительное время как до, так и после подмены.

Мадам Кальман, как известно, вела уединенный образ жизни, и соседи, вероятно, не видели ее в течение нескольких лет после подмены. Судя по имеющимся фотографиям, ее внешность после войны соответствовала постаревшей Жанне, но все же примечательно, что она не была поймана, а слухи о ее настоящей личности не помешали сделке с Раффре и более поздним усилиям по валидации ее долголетия. В нашем байесовском анализе мы оцениваем вероятность того, что она не была поймана после 1934 года, как 0,001 в пользу отсутствия подмены.