Текст книги "Молитвенники земли русской"

– Молитва терпкая, – говорит отец Георгий перед иконой Божией Матери. – Стена неколебимая… – И только занесет руку, чтобы перекреститься, – все уж в церкви, как один человек, крестятся. Склонит голову – все склоняют. Он подходит к каждому в церкви ("Никого не пропустит, никого два раза не помажет!" – удивляются потом) и каждого спрашивает, как его звать. Так обойдет он во время службы много раз; то, чтобы помазать, то с Евангелием, то с крестом. И так с ходом службы все больше и больше сживается народ со священником.

Странное и жуткое чувство охватывает, когда стоишь в толпе, верящей, что человек, который сейчас подойдет к молящимся, – не простой человек, а наделенный сверхъестественной силой знать судьбу каждого в прошлом, в настоящем и будущем. Кажется, если бы на одну секунду поверить в это целиком, как верят все присутствующие в храме, так ужас такой охватил бы, что и убежал бы поскорее… И такая разница в психике! Все простые люди, как ни в чем не бывало, смиренно склоняют свои головы перед существом, знающим не только судьбу людей, но и животных, коров, лошадей, кур и всего, чем владеет крестьянин. Окончив молебен, отец Георгий уходит в алтарь и возвращается со святым копнем в руке и еще каким-то медным сосудом. Вот теперь-то и начинается самое главное, из-за чего и собралась вся эта толпа: советы отца Георгия.

Толпа теснится к амвону, где против открытых царских врат стоит священник. Уже протянулась чья-то рука с бутылкой воды.

– Для чего водица? – спрашивает, сливая воду со святого копия в медный сосуд, священник.

Робкие, невнятные слова верующей женщины и благословение:

"Во имя Отца, Сына и Святаго духа. В час добрый!"

Село Спас-Черяк. Приют для девочек-сирот. 1903 г.

Доходит очередь до знакомой мне женщины в сарафане с красными цветами.

– Для чего водица?

– Муж гоняется – убить хочет.

– А ты поосторожнее, прячься…

– Батюшка, не за себя, за ребенка боюсь. Я уйти от него собираюсь, бросить его.

– В час добрый, – не колеблясь, говорит отец Георгий. Женщина стоит пораженная, кажется, думает: "Как же так скоро судьба решилась", – и будто не верит ушам.

– В час добрый, – настойчиво повторяет священник. И видно по всему, что уж не первый раз он дает такой совет, что уж по долгому опыту у него составилось общее решение, и правда этого случая дошла до него теперь мгновенно, быть может, от какого-нибудь ему только слышного движения голоса этой женщины.

– В час добрый, – говорит он ей в третий раз и благословляет.

Подходит девушка – невеста, шепчет что-то свое…

– А сколько у него коров? Лошадь есть? Хорошая лошадь? А отец? Да ты его не знаешь. Узнай! Подожди. Узнай!

– Батюшка, корова скидывает.

– Вот тебе свечка.

– Курица…

– Покури ладаном.

Сотни пустяковых вопросов, и всегда неизменно ласковый ответ. Кто-то не решается на операцию, не верит докторам. Он говорит, что операция – легкая и докторам нужно верить. Бледная женщина подошла сзади, как евангельская кровоточивая, держится за край одежды. Он ей шепотом дает совет. По всему видно, что отец Георгий – не только умный человек и верующий, а и читает, следит за результатами науки.

Наконец, и женщина в сарафане с черными цветами добилась своего: спрашивает о своем земельном вопросе, – переходить ли ей с сыновьями на отруба.

Можно, конечно, вперед сказать, что отцу Георгию, как и всякому сельскому священнику, не очень-то хотелось бы посылать семьи на отруба. И он без удовольствия отвечает женщине:

– Ведь это – не своя воля. Сыновья хотят? Сыновья.

– Это – не своя воля… Этого правительство хочет. Ну, что же… в час добрый!

Женщина чутьем угадывает неполноту ответа.

– Батюшка, – говорит она, – в нашем участке будет тридцать десятин.

– Ну, вот, чего же тебе… Прекрасно можно жить! В час добрый! – Старуха теперь отходит, довольная, к другим, получившим советы и отдыхающим в церковных углах.

– Прекрасно жить будете, – делится она своей радостью, – будете прекрасно жить. И хорошо будет вам во всем. Так и сказал и благословил: в час добрый, переходите, переходите; этого и сыновья желают, и правительство.

А другие женщины в ответ ей рассказывают о своем и тут же творят для себя из этого "материала" свою собственную легенду, как и старуха с земельным вопросом. Если кому и неприложим к делу совет, тот помолчит, зато уж тот, кому верно вышло, – тот прославит отца Егора.

Про неудачу скажут раз, про удачу – тысячу раз, а из удач какая-нибудь самая большая – разукрашенная и расцвеченная, перейдет границу, где три земли – Тульская, Калужская и Орловская – сходятся, и пойдет гулять по всем другим землям, привлекая верующих.

Отец Георгий вышел из храма только часам к семи вечера. А дома у него были уже болховские купцы и помещики со своими земельными и торговыми вопросами. Паломники расходились домой утешенные, с верой и надеждой в сердце, что теперь уж все обернется, Бог даст, к лучшему. Один только не получил облегчения маловерный, что от страха к жизни сначала лечился ландышевыми каплями, а потом советами старцев. И странен, и жалок был вид этого фабричного рабочего, сокрушенного в своей новой вере и возвращенного в среду первоначально, детски верующих людей.

– Что же отец Егор вам посоветовал? – спросил я его.

– Да все то же: иди и работай, – ты здоров!

– И вы исполните?

– Я еще посоветуюсь в последний раз с отцом Михаилом в Дорогобуже, – тот, говорят, человек замечательный.

Такому маловерному отец Георгий не помог. Но… и сам Христос удалился в другое место, когда ему не верили».

Со всех сторон шли к батюшке за советом люди разных званий и состояния, пола и возраста. Для приезжих у него был даже выстроен страннический дом, подобие гостиницы, построенный из кирпича, сделанного на своем кирпичном заводе. Свою хозяйственную деятельность батюшка и начал с того, что устроил в 1896 г. небольшой кирпичный завод. На нем и работали прихожане села. А приезжие не только получали кров, батюшка приходил к ним, вместе они вкушали трапезу, он также отвечал на великое множество вопросов. Кто искал духовного утешения, кто – разрешения сомнений в вере, кто – наставления, как вести жизнь, кто просто просил благословение, чтобы устроить свои домашние дела. Он давал замечательные практические советы по хозяйственным делам. И наставлял, чтобы в заботах о временной земной не забыли бы настоящую цель жизни человека. Он искусно показывал немощи человеческие, научая, как избавляться от вражеских искушений. Бывало заговорит с человеком о. Георгий и после нескольких слов обнаружит всю сердечную глубину, разрешит все недоумения, умиротворит и утешит его.

За богоугодные дела, смирение, чистое сердце Господь наградил о. Георгия даром прозорливости. И он возложил на себя тяжелый подвиг исцелений душ и телес страждущих, предался трудам во славу Божию на служение всем, с верой приходящим.

Бог открывал своему избраннику сердца людей, и он как бы читал в них все сокровенные мысли и желания. В духовных беседах он открывал многие подробности жизни, которые тайно созерцала его душа. Показывал, как Бог испытывает помышления человека. Облегчая его горе, он тут же наставлял выбирать спасительную дорогу. Случалось, что батюшка употреблял и сильное врачевание – обличение в грехах. Так, одной женщине подарил яйцо с наказом съесть его, а когда она вновь приехала пожаловаться, что яйцо тухлое, он обличил ее в том, что и она продает людям несвежее мясо. Другой женщине о. Георгий так истолковал причину ее великих несчастий – немоту детей: отправил послушать в рощу пение птиц. И там женщина вспомнила свой детский грех, когда она вырывала язычки у птенцов.

Слева направо: Александра Моисеевна Коссова (матушка) Елена Георгиевна Коссова (дочь) Евдокия Павловна Ремезова (учительница приюта).

Батюшка наставлял, что дети болеют за грехи родителей и призывал каяться в сокрытых грехах. Иных оставлял после службы на особую глубокую исповедь. Доводя до каждого свои особые советы, батюшка преподавал и общее правило: «Не живите умом, а живите сердцем. Ум наш лукавый куда угодно нас заведет. Не ищите выгоду в жизни и не мечтайте о легкой и красивой жизни – это все уловки лукавого врага. Всегда помните, что все наслаждения и удовольствия, коими враг прельщает нас, быстротечны и губят нашу душу. Не отвергайте жизнь вечную ради сиюминутного благополучия и благоденствия. Не стремитесь к славе и почестям, все это проходит бесследно, как дым. А стремитесь молитвами и своими делами расположить к себе Бога. Всегда помните о Нем во всех своих делах, намерениях и поступках».

Вылечивая людей, о. Георгий наставлял их не сходить с христианского пути. Так, одну женщину он вылечил от странной трясучей болезни и наставлял каждый день читать покаянные молитвы и пить святую воду. Он помогал людям излечиваться и от тех болезней, при которых не могли помочь врачи. И неустанно боролся с недугами, пятнавшими чистоту веры. Так, одна женщина из-за любопытства пошла на встречу со «знаменитым» колдуном. И хотя она отказалась принимать наговоренную им воду, но действие темных сил обратилось и на нее, и на ее семью. Освободиться от бесконечных обрушившихся несчастий они смогли только с помощью молитв батюшки, который строго увещевал: «Будешь знать, как смотреть на нечестивого»!

Заботясь о чистоте нравов, о. Георгий стремился помочь пасомым укрепить и представление о святости брачного союза, приучить их к церковному браку. К нему шли за благословением на женитьбу и замужество. И если он благословлял, то брак был удачен. Если его не слушали, бывали трагедии и беды.

Примеров тому множество. Взять, хотя бы, разговор, который состоялся на постоялом дворе, когда Сергей Нилус ехал в Чекряк. «Священников у нас в епархии человек до тысячи наберется, а батюшка Егор один. Те, которые и на виду, а он в захолустье, а народ к нему льнет. Кто Господь, путь к нему указал народу? Прозорливцем слывет он у народа. Да как и не слыть, когда все по его словам сбывается?! Я и на себе, и на людях испытал, каковы слова-то батюшки. Примеров много, всего не упомнишь… Вот, скажем, недавно к нему одна Волховская мешанка, мне знакомая, ходила. Осталась она после мужа бедной вдовой с малыми детишками. Пришла к отцу Егору, плачет – разливается: "Что мне, – говорит, – батюшка, делать? Есть, пить с малыми детьми мне нечего, а отойтить от детей в услужение нельзя – детей не на кого оставить". "Купи, – говорит батюшка, – корову – молоком детишек корми, а остальное продавай – вот и сыта будешь". – "Рада бы, – говорит, – купить, да не на что". А батюшка ей: "На, – говорит, – тебе двадцать рублей, на них и корову себе купишь".

Сын о. Георгия Коссова, Николай с женой Глафирой. 1912 г.

Пошла это она от него, да думает: где же за двадцать рублей купить такую корову, которая и самих бы кормила, да и на сторону молока еще давала? И за полсотки такой коровы не купишь! – Смотрит – у самого Волхова мужик ведет корову. – Стой! Продаешь корову? Продаю! – Какая корове цена? – Двадцать рублей! Отдала деньги, привела корову домой, а она, глядь, с полным молоком. По молоку корове сто рублей цена. – Прознала про эту покупку соседка ея, баба с достатком, да и позавидовала. Пошла, никому слова не говоря, к отцу Егору, да и стала ему жаловаться, что ей с малыми детьми есть – пить нечего. Батюшка дал ей 18 рублей на покупку коровы. А у ней у самой, у ехиды, была корова. Пришла она домой, ан, своя-то корова, – здоровенная была, – кверху пузом валяется – издохла, значит. Тут баба моя, свету не взвидя, скорее назад к батюшке каяться: «Обманула я вас, окаянная! Господь меня покарал за мою зависть подлую». – Простил, ведь, батюшка. «Ступай, говорит, да вперед людям не завидуй, а на деньги, которые тебе дал, купишь себе корову». Так и вышло – ни полушки баба не приплатила.

А то еще вот: вдовец и вдова в Волхове, из купцов, задумали между собою в законный брак вступить. Поехали к батюшке за благословением. Батюшка их благословил: «Бог, говорит, вас благословит, женитесь, только не этим мясоедом». Едут от него нареченные-то, да между собой рассуждают: дорого нам то, что батюшка благословил венчаться. Не все ли равно, – этим ли мясоедом, или другим! Повенчались на этот мясоед, вопреки батюшкиным словам. Приехали от венца ко двору, а от дома-то одне головешки дымятся: пока от церкви доехали, дом-то и сгорел как свечка.

Вот, батюшка, каково его не слушать, когда за советом к нему ездишь!

А сколько он добра делает и не перечесть, кажется!

Есть у нас в Волхове купец богатый. Народу он на своем веку обидел без конца. Своим родным и тем не давал пощады: только попадись – давил да тянул, кого попадя. Нищих не мало понаделал. Под старость богомолен стал: жертвователем заделался; на монастыри, да на церкви кушами стал отваливать. Прослышал он, что отцу Егору из денег стало тесненько: зачал свой храм, что теперь в Чекряке, каменный, а на достройку выходит недохватка. Поехал к батюшке наш богатый, да и говорит ему: "Наслышаны мы, мол, что деньгами вы нуждаетесь, так, пожалуйте, вам от меня на построение храма 20 тысяч от нашего усердия". – А батюшка ему: "Храмы Бог строит, а мы, люди, у Него приказчики. По людскому, по приказчичьему, спасибо тебе на жертву, ну, а Хозяин твоих денег брать не велит". – "Как так?" – "Да, очень просто: деньги ваши больно человеческими слезами подмочены, а такие Богу неугодны. Родные твои кровные от тебя по миру с протянутой рукой гуляют, а ты думаешь у Бога от их слез деньгами откупиться! – Не возьму от тебя и миллиона; возьму, когда ублаготворишь тобой обиженных".

Что ж бы вы думали? Ведь привел в совесть богатея-то нашего: теперь всех своих родных, кого обидел, на ноги ставит – дворы им строит, деньгами оделяет. Сторонних, им обиженных, и тех разыскивает, чтобы обиды свои выправить.

Вот как наш батюшка людей на путь направляет! Не соберешь и не расскажешь всего, что слышишь, или сам, бывает, видишь из дел батюшкиных. Одно слово – великий пастырь Божий!»

По данной благодати Божией о. Георгий исцелял людей. К нему привозили и бесноватых. Они ужасно мучились, одержимые как бы лишались разума, приходили в исступление. Неистовствовали, кричали, вопили, иногда повергались к ногам священника. Он молился, окроплял их святой водой, и темные силы оставляли больных. Для тяжело страждущих и больных подвижник открыл в Спас-Чекряке больницу. Ежедневно он в ней делал «обходы» больных, излечивал тех, кого родные уже не чаяли видеть здоровыми.

В Спас-Чекряке помогала больным и вода из святого колодца. Батюшка же не уставал повторять, что все пути Господни – милость и истина.

Истомленный целодневными, напряженными трудами, о. Георгий и ночью не имел настоящего отдыха. К нему являлись во всякое время с потребами душевными. Для человека это были непосильные занятия, но сила Божия и в немощи совершается. Подвижник это объяснял так:

– Молитва чудеса творит. Она и день растягивает. 24 часа в сутках – это общее время для всех, но у каждого оно течет по-разному. У кого медленно, и он все успевает, а у кого так летит, что он дня не замечает.

– Возьмите себе за правило, – поучал батюшка, – чтобы молитва была важнее всех ваших дел, и молитесь. Тогда и будете все и везде успевать.

Отец Георгий столько успевал сделать за сутки своего неустанного служения Богу и ближним, что одним даже своим примером призывал многих очищаться добрыми делами от скверны мира.

У отца Георгия часто спрашивали, где он берет деньги на те постройки, которые появились в Спас-Чекряке, есть ли на содержание их какие-нибудь фонды? «Решительно никаких, – отвечал о. Георгий, – кроме 60-ти десятин земли, подаренной И. И. Преображенским… Ну, так вот с этой жертвы и начались все мои постройки, все остальное я собираю в продолжение 15 лет вот теми копеечками, которые кладут мне за молебен и за мои советы. Пока я жив, и Бог не оставляет меня… Не оставляют меня своими пожертвованиями и частные благотворители, кто деньгами, кто вещами».

Когда отец Георгий приступал к устроению приюта, люди сомневались, что может получиться высокая затея религиозно-нравственного просвещения сирот. Откуда возьмется персонал христианского духа? Кто из интеллигенции поедет работать в такую глушь? На эти недоумения о. Георгий, удостоенный небесной милости, отвечал, руководствуясь словами Евангелия: «У меня вся надежда только на Бога: когда хочешь сделать что-либо доброе и просишь помощи Божией, то всегда ее получаешь: если Бог поможет выстроить приют, то поможет и устроить его по-христиански; Господь пошлет добрых людей и для заведования, и для служения сиротам, и для пожертвований; все в руках Божиих, надо только молиться и просить Его. Он все пошлет и все устроит».

Не имея средств, а уповая только на чудодейственную помощь, о. Георгий, принявший венец доброты из рук Господа, начал устраивать в деревне приют. Было у него простое, но важное понимание богоугодности этого нового для русской деревни дела: «Мое мнение, – объяснял он свое решение, – что все приюты и воспитательные дома следовало бы непременно устраивать в деревнях, а не в городах. Здесь воздух чище, простору больше, содержание дешевле, словом, те же самые средства на приют принесли бы большую пользу детям, а устройство таковых обогатило бы села и деревни, давая хороший заработок соседним крестьянам, кому работой, кому доставкой провизии, не говоря уже о нравственном влиянии на них». Был у отца Георгия и свой патриотический взгляд на воспитательное дело.

В молитве и размышлениях о. Георгий вразумлялся, как чисто практически осуществить великую миссию по устроению благоденствия Отечества: «Когда я был сельским учителем, мне всегда приходила мысль, что 30–40 лет назад, когда впервые начали обучать крестьян грамоте и не ввели всеобщего обучения, тогда следовало начать обучение с девочек, а не с мальчиков. Выйдя замуж, они сами стали бы учить грамоте своих детей, особенно мальчиков. И дети, побыв два-три года в школе, встретили бы дома грамотную мать, появились бы и книжки в избе, и они не забывали бы так скоро то, чему учили их в школе, – скорей бы поняли пользу школ; тогда крестьяне сами бы содействовали открытию школ, и быть может, теперь вся Россия была бы уже грамотная.

За святой водой

Точно такого же я мнения относительно воспитания. Надо воспитывать девочек – будущих женщин – в религии и доброй нравственности, чтобы они, сделавшись матерями, могли бы сами в таком же духе вести детей».

Иного пути, чтоб вырвать плевелы безнравственности и неверия, отец Георгий не видел. В Спас-Чекряке возникло невиданное дотоле на Руси место спасения сироток. Этот приют для ста пятидесяти крестьянских сирот о. Георгий, окрыленный любовью к Богу, создавал с помощью людей и простого звания, и знатных, благородного происхождения. Они несли свои копеечки и достояние.

Приют быстро был наполнен сиротами. И благоустраивался он благодаря пожертвованиям приходящих и приезжающих сюда. Отец Георгий делал так, чтобы это были именно доброхотные пожертвования. Ни в приюте, ни в храме не было кружек для сбора средств.

– А зачем они? – говорил батюшка. – Это некоторого рода напоминание, вымогательство: может, наконец, случиться, что вы не при деньгах, дорога дороже обошлась, чем вы предполагали, или обронили дорогой деньги…

Как вы неловко себя почувствуете, если в это время к вам подойдут с кружкой. – Вы, как бы извиняясь, скажете: "Сейчас нет у меня, я пришлю". Но ведь и без кружки можете прислать. Если вы имеете желание, а не сделали это потому, что или забыли, или при вас было мало денег. Вот, почему и не следует ни у кого просить и никого приневоливать. Я не раз вам говорил, что у меня вся надежда на Бога и Его прошу, и Он через людей посылает пожертвования, кому Он внушит, тот и даст, предположите, что – один, два, десять человек ничего не дадут, ну и Господь с ними; поверьте, что приют от этого не обеднеет, потому что Господь по своей милости и беспредельной любви к сиротам пошлет 11-го человека и расположит его сердце к сиротам так, что он и за себя, и за всех десятерых пожертвует. Я все представляю на волю Божию и, благодаря Богу, приют устроился и существует… Да, с Богом – все, без Бога – ничего. Моя постоянная молитва, чтобы Господь не отступился от меня грешного».

К полному и глубокому упованию на помощь Божию батюшка старался приучить и воспитанниц, чтобы они с раннего возраста не попали бы под губительную власть денег, не стали бы их жертвами, а поняли бы главное, что нет высшей заслуги перед Богом, как помощь ближним. А это возможно только настоящим бессребреникам, каким был сам отец Георгий, который на своем примере доказывал, что помощь Божия никогда не оставит того, кто жизнь свою посвящает служению Богу и ближним. И воспитанниц, и прихожан он предостерегал:

– Деньги опутывают и порабощают людей и делают из них своих жалких и послушных рабов. Они соблазняют и требуют жертвы от них, но благополучия в жизни не дают. А зла от них много. Не порабощайте ими свою душу. Бог каждому дает, сколько нужно. А если денег не хватает, обратите внимание на свою жизнь. Правильно ли вы живете? Цена денег, помимо их стоимости зависит также и от правильной жизни и благополучия души. Знайте, что копейка может быть, как рубль, а рубль, как копейка.

К мудрому пастырю Христову пришли верные сподвижники – педагоги и воспитатели. А начальство и духовное руководство взял на себя отец Георгий, подавая всем пример трудолюбия, воздержания и смирения, избегая суеты мира.

Убранство и устроение комнат высокого 3-х этажного кирпичного красивого дома помогало главному – спасать души облагодетельствованных сирот. И знамением убранства было то, что в большие два киота в светлом зале – «молельне» в боковые маленькие отделения вставляли простые иконы девочек, которые они приносили с собой, как родительское благословение. В приюте были по большей части круглые сироты, но были и из крайне бедных семей. Их одевали в новую одежду. А на праздниках их наряды по расцветкам схожи были с цветами флага России. Даже в этом батюшка закладывал любовь к Отечеству. Он учил их любви к ближнему, простоте, страху Божию. Он обращался с детьми по-доброму, чисто по-отечески, наставлял к такому обращению и своих сподвижников, напоминая: «Дети – таковых есть Царствие Небесное». На согрешающих не гневался и не наказывал их, а поучал словами мира и любви. Батюшка заботился о сиротах, как чадолюбивый отец, наставляя их к спасению и своим высоким честным словом, и примером своей самоотверженной богоугодной жизни. Он насаждал в детях дух благочестия нежной заботливостью и строгим христианским воспитанием.

Это были времена конца царствования императора Николая II, святого Царя Российской империи. Богом данный Царь всей своей православной душой стремился сохранить образ святой Руси, сияющей, как солнце на мировом небосклоне. Затмение, закрывавшее светлый лик России, свершилось по попущению Провидения за отступление русского народа от веры, за предательство своего Царя. Отступление от веры, подобного которому не было на Руси, началось с отступления от любви к своему Помазаннику, удерживающему наступление сил зла. Затмение началось и в сердцах россиян. Вслед за царем-страдальцем ступила на свой кровавый, жертвенный путь и Русская Церковь.

С великим смирением воспринял суд Божий над Русской землей о. Георгий, провидевший силу и коварство темных сил и заранее знавший все несчастья, в дальнейшем обрушившиеся на попранную Россию. Все губительнее становилось помрачение людских сердец, которые уже не откликались на пастырское вразумление. Свет евангельского учения более не проникал в жизнь народа. Все это печальным образом отражалось на состоянии веры и нравов населения. Быт расшатывался пороками. Закреплялось неуважение к храму и духовенству. Бывшие православные удалились от церкви, еще не ведая, что самое большое наказание человеку есть отлучение от Бога, отъятие от него Пречистого Животворящего Духа.

Предвидел о. Георгий трагедии и беды, кои судил Господь России и ее преданным Сынам для очищения. Но видел он и неувядаемые венцы славы, уготованные верному стаду за принятую муку ради вечных будущих блаженств. На другой день после октябрьского переворота о. Георгия в Спас-Чекряке посетил Орловско-Севский епископ Серафим (Остроумов), будущий новомученик. После беседы с прозорливцем он покинул его дом со слезами на глазах. Поручая себя Промыслу Божиему, о. Георгий продолжал утешать свою паству, проживающую в столь мятежном мире. И благодаря его святым усилиям Спас-Чекряк был как бы островком посреди разбушевавшегося моря.

Церковь отделили от государства. Власти стали разжигать ненависть к ней и духовенству. В Волховском уезде поводом к жесточайшим репрессиям был слух о золоте, спрятанном монахами в Троицком мужском монастыре. Преследовать стали всех духовных лиц и их родственников.

Осенью 1918 года красноармейцы приехали и за батюшкой в Спас-Чекряк, чтобы забрать его в тюрьму. Но, увидев его необыкновенную кротость, смирение и любвеобильность, несколько даже растерялись: как такого человека арестовать. А отец Георгий благодушно давал им наказ: выполнять то, за чем пришли, а испугавшуюся матушку успокоил:

– Я вернусь.

По воле Божией он покинул то место, где день и ночь ревностно подвизался в молитве. В уездной тюрьме не ведали, что делать с новым знаменитым арестантом, как же записать его во враги народа? На свои средства содержал сиротский дом, несколько школ, кирпичный завод, больницу, всегда помогал крестьянам. Люди его любили и стеной были за него. С удивлением смотрели большевики на высокую личность пастыря, в глазах которого сияла истинная любовь к Богу и людям и желание служить им до последнего вздоха.

Утесненный тюремным заключением, о. Георгий не переставал всем являть ласку и приветы. Своих утеснителей видел он прозорливыми своими очами самих страдающих от жесточайшего террора, не ведающих, что они творят, и жалел их, зная, как иные из них не смогут оправдаться на справедливом Божием суде. Промысел Божий продолжал хранить угодника среди разбушевавшегося мятежа. Власти выпустили его из тюрьмы, опасаясь гнева народного. Но сатана разжигал своих слуг на более лукавые нападки против великого пастыря стада Христова.

В Спас-Чекряк стали посылать всяких уполномоченных лиц, разные комиссии, дабы многих истязать. Они устраивали обыски, описывали казенные и личные вещи священника, ставили на особый учет прихожан. А главная задача слуг тьмы была отлучить прихожан от Церкви, вырвать их из-под влияния святого пастыря. Но батюшка все так же продолжал воспитывать паству словом и делом. Он согревал словом участия и любовью растерзанные сердца, подкреплял унылых, воодушевлял стойких. Неведующие Христа противники Церкви и добрых нравов не могли потерпеть сего. Искали они подступы разрушить светлый и отрадный уголок в Спас-Чекряке. Измыслили и добились – преобразовали батюшкино хозяйство в сельхозартель. Управлять ею поставили своих людей, ненавидящих дела Божии. Из губернского Орла пришло распоряжение, чтобы новых сироток в приют не брать, а тем, которым исполнилось 18 лет, искать себе другое пристанище. Батюшка смиренно принял волю Божию.

Новая беда пришла в Церковь православную: обновленчество. Принявшие церковный раскол, поддерживали закрытие монастырей, ликвидацию святых мощей. Они одобряли все действия богоборческой власти. Власти умело использовали обновленческое духовенство в борьбе с православной церковью.

Стали они делать подступы и в Спас-Чекряк. Зачастили гости к священнику по заданию чекистов, «обновленцы» заигрывали и льстили с тем, кто, имея чистое духовное око, проникал в тайники сердца человеческого и видел, что в глубине его прячется. Строгий блюститель законоположений церковных о. Георгий решительно отказался стать на ложный путь обновленцев, охраняя благодатные дары и своего сердца, и врученных ему людей. Тогда обновленцы повели с ним открытую вражду. Они стали писать доносы, что батюшка Егор настраивает народ против советской власти, что он принимает у себя бывших помещиков и дворян и ведет с ними контрреволюционные разговоры. В начале двадцатых годов в Спас-Чекряк прибыла специальная комиссия по изъятию церковных ценностей и потребовала сдать все изделия из золота и серебра. Ценностей у священника не оказалось, его обвинили в укрывательстве, арестовали, отправили уже не в уездную тюрьму, где могли к нему проявить какое-либо снисхождение, а в губернскую.

Уезжая, отец Георгий поручил храм, предмет своих главных попечений, забот и любви, матушке и остающимся церковнослужителям, дабы Божественная Литургия продолжала служится в Спас-Чекряке беспрерывно. В тюрьме начались бесконечные допросы священника все о том же, якобы, сокрытом золоте. О. Георгий давал смиренные и кроткие ответы. Порой тюремные служители получали от него пророческие предсказания. Желая унизить его сан, служители тюрьмы давали отцу Георгию выполнять грязные унизительные работы. Но другие арестанты сами стремились их сделать, всячески ограждая полюбившегося им батюшку от утеснений. Своей прозорливостью, убедительными ответами чудный арестант поразил даже затвердевшие сердца надзирателей и следователей. Власти и на этот раз не смогли предъявить батюшке улик его виновности и снова были вынуждены отпустить его.

И вновь о. Георгий стал на своей неустанной страже в Спас-Чекряке. Как и прежде, он всю душу полагал за пасомых, лечил, наставлял, пророчествовал. Сам, находясь в новых условиях жизни в затруднительном материальном положении, кормил голодных и помогал несчастным. Бывали случаи, когда к нему приходили люди со злым умыслом, а после встречи с дивным Божьим угодником, раскаивались в своих помыслах, обращались к новой жизни и к Богу.

«Главной причиной людских бед, – говорил о. Георгий, – является наша грешная жизнь и отступление от Бога. Но это пройдет. Скорбями и страданиями Россия очистится от грехов и обратится к Богу. Царица Небесная не оставит наш народ и будет молить за нас Сына Своего нашего Спасителя Иисуса Христа. И Господь Бог смилуется и простит нам грехи наши и даст людям спокойствие и благоденствие. Когда это случится, вновь явится икона Казанской Божией Матери и будет прославлена в третий раз».

И его неиссякаемая вера в это, любовь к Богу и ближним по-прежнему была на виду и у властей, и у жителей Спас-Чекряка – месте великих подвигов о. Георгия. Он как бы не замечал продолжавшихся досаждений и препятствий врагов веры отцов, боящихся огромного народного авторитета священника. Каждый день о. Георгий читал акафист Пресвятой Богородице, перед престолом с проникновенной мольбой прочитывал новые списки живых и мертвых, слезно прося спасти их души. До конца своих дней батюшка молился за Царя Николая II и его семейство, хранил благоговейную память о своем духовном наставнике Амвросии Оптинском, помощь и заступление которого также ощущал постоянно.