Текст книги "Молитвенники земли русской"

Евгения Николаевна, внучка о. Георгия Коссова

Жизненные невзгоды и неустанные пастырские труды ухудшили здоровье священника. Начались боли в желудке, печени. Болезнь сковывала так, что не было сил встать на ноги.

По откровению от Бога о. Георгий знал свой смертный час, ожидал его спокойно, вспоминая с благодарностью великие благодеяния Божии, явленные ему. Со смирением истинного христианина он всю жизнь готовился к смерти, вручая Божьему милосердию суд над своей душой. Мирно ожидая кончины, батюшка причащался животворящих Христовых Тайн и соборовался, продолжая милосердием собирать себе сокровища на небесах. И на смертном ложе не оставлял батюшка своей попечительности о ближних, не отказывал приходящим к нему людям, принимал их лежа и говорил им: «Все. Оставляю вас. Надейтесь теперь на Бога. А ко мне с вашими бедами приходите на могилку, как к живому. Как и прежде, буду за вас молиться и вам помогать».

Перед смертью о. Георгия обвалился святой колодец в Спас-Чекряке, а неподалеку забил новый родник. Батюшке принесли из него воды. Он помолился над нею, попросил вылить воду в родник, который, как заповедовал, станет священным колодцем и будет исцелять верующих.

1928 год был последним годом богоугодной жизни подвижника. Умер он 26 августа по старому стилю. Всех лет его земной жизни было 73 года. Кончина праведника была достойным завершением его святой жизни. Весть о кончине праведника разнеслась по окрестностям. Горько плакали люди, чувствуя себя осиротевшими. Множество народа спешило в Спас-Чекряк, желая воздать долг почитания и любви, попрощаться с тем, кто жил Бога ради. Плач стоял по нему великий. Многие только теперь поняли, к какой святости были приобщены.

Властям не удалось запретить поклонения усопшему.

Гроб с телом стоял в Спасо-Преображенском храме, в рукотворном памятнике святости о. Георгия, в дивном творении любви к Богу. Благообразно, с просветленным ликом, где в мертвенных чертах таилась небесная радость, лежал святой на смертном ложе, как бы внимая пению панихид и чтению Евангелия, которое совершали священнослужители.

В величественном крестном ходе народ обнес любимого пастыря вокруг церкви и похоронил около алтаря.

* * *

Напасти от врага, не терпевшего своего поражения, не прекращались и после похорон праведника. На него клеветали, приписывая благодатные действия святости от молитв к нему, от поклонения могиле, от действия святой воды в колодце невежеству и темноте народа. Последовало запрещение служить панихиды на могиле. Но паломничество на могилу не иссякало, молитвы святому возносились тайно. Могилу не один раз срывали и заравнивали вокруг землю.

Прошли десятки лет, многое переменилось и в России, и в Спас-Чекряке. Но неизменно проявилось то, что не может рука человеческая разрушить – дела Божий. Не иссякла уверенность в святости о. Георгия Коссова. Несмотря на запрещение, люди продолжали оказывать почитание праведнику, даже в самые богоборческие времена любовь к нему, как свет, нельзя было угасить.

Прославление

В августе 2000 года на юбилейном Архиерейском Соборе Георгий Коссов за свое святое житие был канонизирован в чине священноисповедника. Христиане получили возможность обращаться к новому святому молитвеннику перед Престолом Божиим. К торжественному открытию мощей из-под спуда священнослужители из орловских храмов и монастырей, при множестве почитателей святости батюшки, приступили 6 декабря в день памяти Митрофания Воронежского.

На краю необъятного русского поля, ближе к заросшему диким лесом яру, где из развалин старого села тянутся к небу мощные стволы уже немолодых ракит, взрыли, взрезали землю русскую, раскрыв глубину, в которую никто от сотворения мира не заглядывал.

Куда только ни добирался русский православный человек в поисках святыни – и за моря далекие, и в горы высокие, и в безводные пустыни, и в земные недра – открывая для себя все новые и новые источники Божественной благодати: омываясь в родничках со святой водой, припадая к чудотворным иконам, молясь в прославленных монастырях, извлекая нетленные мощи святых угодников Божиих.

9 декабря, «преполовившуся дню», решено было копать вдоль фундамента южной стороны главного алтаря Спасо-Преображенского храма, полностью разрушенного лихолетьем и людьми, потерявшими веру, чтобы ясно обозначить его прежние очертания, и от них уже искать дальше.

Духовенство Орловско-Ливенской епархии, монашествующие, многие миряне стали на особую молитву, поклоны, строгий пост. Молился Орел, Волхов, Мценск… Верующими были переданы просьбы о молитвенной помощи в главные обители России – к землякам – братии, старцам, духовникам: Псково-Печерского монастыря, Троице-Сергиевой Лавры, Оптиной пустыни, Петербурга…

Русская земля… Она сама для нас святыня. Каждая пядь, каждый комочек ее дороги нам. Обильно политы они трудовым потом, кровью защитников, мучеников, исповедников, слезами жен, матерей, детей. Политы слезами молитвенников – печальников, в тишине ночных келий воздыхающих о своей милой, светлой, всегда молодой и молодеющей, кудрявящейся березками, разливающейся поймами и лугами, падающей и восстающей, боримой – и неподдающейся, воскресающей Святой Руси…

После долгих поисков на глубине 2-х метров ближе к центру алтарного фундамента появился уголок дубовой обшивки захоронения. Аккуратно лопатами окопав со всех сторон это место, все с облегчением вздохнули, так как действительно увидели гроб, обложенный дубовыми досками, есть следы лапника, и все это стояло на кирпичах.

Наверху, опершись на посох, стоял Архиерей. Владыка Паисий, Архиепископ Орловский и Ливенский. Каждый день по разбитой дороге, сделанной как будто специально для бронетранспортеров, добирался он сюда из Орла за 80 километров, чтобы самому лично руководить, переживать, молиться, видеть…

Гроб, снаружи уже полностью очищенный от земли, стоял черной глыбой на кирпичном подиуме. В полной тишине только звякали лопаты, удалявшие последние горсти земли. Кто там лежит, кого скрывают старые доски? Сердца верующих уже почти не сомневались – отец Георгий.

Оторваны первые доски – оказалось, что сам гроб – под ними. Обложен дубовым пластьем и все крепко сбито гвоздями – как будто знали погребавшие 72 года назад, что надо постараться сохранить тело любимого батюшки, чтобы не промяла земля, в которой в этом месте воды грунтовые гуляли, как хотели, – ведь и хоронили – в воду. Был осторожно снят и этот дубовый саркофаг.

Когда убрали верхние доски самого гроба – увидели, что весь он заполнен землей. Что же делать? Присмотревшись, увидели очертания чего-то прямоугольного в средней части гроба. Евангелие! В латунном окладе! Это священник! Отец Георгий! Тут же вырисовались косточки кисти правой руки, и в них – крест. Так хоронят священников – в знак несения креста Христова и проповеди Его Евангелия словом, делом, житием, верою, чистотою…

Сантиметр за сантиметром приближались к телу батюшки, отслаивая грунт. О. Иоанн Троицкий благоговейно и бережно прикасался к каждой частичке этого грунта. Пять лет назад, в минуту откровения, он сказал одной своей духовной дочери: «Как я люблю и почитаю о. Георгия Коссова! Как он всех утешал, всех любил, а особенно – детей. И они очень любили его. "Наш папа, папаша", – говорили. Я так мечтаю, чтобы его прославили, причислили к лику святых и обрели его святые мощи, верю в это, но не знаю, доживу ли…»

Дожил. Привел батюшка Георгий своего почитателя в место своего погребения и благословил первому прикоснуться к своим святым останкам. Только он и еще четыре священника – трое из Волхова: о. Василий, о. Петр и о. Александр и один из Мценска, да несколько мирян были на обретении.

Показалась митра на главе. Оказывается, о. Георгий был митрофорным – и никто этого до сих пор не знал! Отец Владимир стал отделять честную главу: «Боюсь прикасаться!» Парень из МЧС удивленно глянул – чего тут бояться? «Да нет, не в том смысле боюсь, а грешными руками к святыне прикоснуться страшно – это как причастие в руки берешь, понимаешь? Страшно и ответственно».

Да, святые мощи мы только лобызаем благоговейно, да и то – через покровы и раку, а тут – непосредственно, руками… Глава святого Георгия вынута и положена на особый щит, туда же собраны отдельные косточки, нижняя челюсть, все бусинки с митры. Сохранилось много нетленной плоти, фрагменты облачения, одежды. Тело батюшки было поднято и переложено на щит, и через некоторое время четыре иерея осторожно и торжественно вынесли его с пением «Трисвятого» из распахнутой, расслоенной, разорванной, наконец, отдавшей святыню земли – наверх, в мир, к людям, для поклонения.

И вот так, в Воскресение Христово, после трех дней, сложных, но духовно благоплодных поисков, мощи священноисповедника Церкви Христовой были обретены. Произошло это в день памяти освящения церкви св. Георгия Победоносца в Киеве, в канун всенощной и праздника иконы Божией Матери «Знамение» в Новгороде.

Автомобильный поезд из нескольких машин со святыми мощами в ранних зимних сумерках прибыл в г. Волхов к его главному храму – Спасо-Преображенскому собору. Бережно, с любовью и благоговением, молитвенным пением, обнеся мощи святого Георгия вокруг его нового, но как и в Чекряке, Спасо-Преображенского храма, мощи внесли под величественные своды чудом уцелевшего, двухэтажного, сбереженного болховчанами, дождавшегося Вокресения и Преображения собора. И в эту минуту ударили часы-куранты на соборной башне. Начиналась воскресная и праздничная служба. Отец Георгий прибыл ко всенощной.

* * *

Орловский блаженный, Христа ради юродивый, Афанасий Андреевич, любил говорить: «Ищите связи между предметами»…

Святые мощи стояли пред открытыми Царскими Вратами. И, пропев славословие, священники бережно внесли мощи О. Георгия в алтарь: «Приими престол твой, отче!» А опустевший Спас-Чекряк незримо ограждает ангел-хранитель Спасо-Преображенского храма, да святой колодец. Жителей здесь мало. Осталось старое кладбище и школа, которую думают закрывать: мало детей, и людей здесь нет, обезлюдели эти места…

Но орловские монахини и многочисленные паломники, побывав здесь, в первый же день поисков, поклонившись святыням и помолившись, попросили как-то почтить это святое место, и, если Бог даст, поставить здесь женский скит и часовню. Ведь был здесь детский приют, 150 девочек-сирот росли и спасались рядом с батюшкой, многие стали духовными.

По молитвенному предстательству о. Георгия верит народ православный, что произойдет Преображение и в этой малой веси, и возродится в селе Спас-Чекряк жизнь и молитва. Верует, что возродится и преобразится вся наша внешняя и духовная жизнь, что восстанет Вера Православная на земле Русской, что возродятся храмы и монастыри, оживотворится наша русская душа и придут люди в Церковь и к Богу!

Так давайте возблагодарим Господа за Его неизбывные к нам, грешным, великие милости, и помянем Его Угодника – священноисповедника Георгия благодарными словами величания: «Величаем тя, священноисповедниче Георгие, и чтим честную память твою, ты бо молиши за нас Христа Бога нашего».

Духовная опора

Интересные повороты делает иногда судьба человеческая. Третий день я живу в этом небольшом городке Орловской области и пытаюсь вспомнить свой первый приезд сюда, в Волхов. Это было более 15 лет назад. Тогда нас, студентов режиссерского отделения, направили на практику в районные дома культуры. Нужно было поставить какую-нибудь небольшую пьесу и показать ее местному начальству по культуре. В этом и заключалась наша практика. Отрепетировав и через месяц благополучно защитившись по пьесе А. П. Чехова «Медведь», я уехал из этого городка, совсем не предполагая, что когда-нибудь снова вернусь сюда. Смутные воспоминания остались у меня от того времени: двухэтажное здание Дома культуры, небольшой зальчик, сцена, тихие извилистые улочки, здание исполкома с неизменным памятником В. И. Ленину, местный рынок, речушка, петляющая между зеленых холмов, несколько церквей с заколоченными окнами и дверями. Теперь, став верующим человеком, я понимаю, как многого не видел и не понимал в той жизни. Жил, скользя, словно по поверхности реки, не подозревая о тех первопричинах, из которых складывается истинная история таких городков, история моей Родины.

* * *

Время основания Волхова скрыто в тумане времени: кто-то предполагает, что уже в XI веке жили на этом месте люди, а кто-то говорит о веке XVI. Татары, поляки, лже-Дмитрий, Иван Грозный – это было в начале основания Волхова, затем выделка кожи, торговля, прикладные ремесла – тем и жили местные жители. Строили церкви, молились Богу, жизнь вели благочестивую, по заповедям Божьим. Если кто и впадал в какой грех, как, например, разбойник Оптин, то, раскаявшись в содеянном, отдавал все богатство на строительство монастырей. Так, по преданию, возник в Волхове мужской Оптинский монастырь. Минули века, кажется, выжгла все революция. Но и сегодня в трех Волховских церквях приносится бескровная жертва Господу и неисповедимыми путями приходит Бог в сердца людей. Рассказ об одной такой человеческой судьбе, я и хочу продолжить на этих страницах.

О настоящем

Мария Кузьминична Тишина. Так сложились обстоятельства, что именно к ней, по приезде в Волхов, мне предстояло сделать свой первый визит. Поплутав по городу, изрядно промокнув под нудным осенним дождем, я, наконец, нашел, что искал. Сижу в доме, пью чай, наслаждаюсь теплом и покоем. Позади и дождь, и злая собака во дворе, и первое недоумение от моего нежданного появления. Мария Кузьминична приболела: вчера отпевали кого-то на кладбище, промокла и теперь на улицу не выходит. Сначала – разговор о настоящем.

«Народа сейчас в храм ходить стало раза в два меньше. Старые умирают, молодые не приходят. Все сидят у телевизора, молодые пропадают на танцах. Кинотеатр скоро совсем закроют, уже один раз закрывали. В церковь идут только исполнять требы. У кого какое-либо горе, венчание, молебен, а так, чтобы помолиться прийти, – очень мало. Вот был праздник Троицы. Раньше в советское время столько народу приходило, что народ у церкви и на паперти стоял. Что за причина? Не могу сказать. Говорят, бедно живем, но одеваются хорошо, голодными не сидят, за хлебом очередь не занимают с ночи. Конечно, из-за работы молодежи трудно. Церковь им уже не нужна. А на кого же еще надеяться, когда трудно, как не на Бога?! Не верят, смеются!» Горечь и недоумение в словах этой женщины. Ведь на собственном опыте она знает, куда может завести человека безбожие. Многое пережила она до того, как обрела веру, а потом выстрадала, наверное, еще больше. И материнства хотели лишить, и психически ненормальной считали, а все из-за того, что стала в советское время ходить в храм, ездить по монастырям за духовным советом, молитвенной помощью к старцам. Слушаю я Марию Кузьминичну, листаю тетрадь с ее записями – настоящий духовный кладезь – и вижу, что многое в судьбе моей собеседницы осталось еще не раскрытым. Она обыкновенная русская женщина, со своими невзгодами, искушениями и маленькими радостями. Но ей довелось стать духовным чадом старца схиигумена Саввы, а потом и о. Иоанна Крестьянкина, чего, конечно, не каждый удосуживается.

В связи с этим можно вспомнить одну историю. Как-то финскую делегацию водили с экскурсией по Псково-Печерскому монастырю, рассказали обо всех святынях, потом накормили гостей вкусным обедом, напоили монастырским квасом. Все были удовлетворены. Но под конец один финн заявил: «И все-таки космонавты на небо летали, а Бога там не нашли!» На что отец-архимандрит ему ответил: «Такая беда может и с вами приключиться – в Хельсинки бывали, а президента не видали». Бог открывается только тем, кто в этом действительно нуждается. И к старцам, угодникам Своим, Господь также приводит по промыслу – тех людей, кому действительно нужно укрепление свыше или же, напротив, отповедь – для вразумления.

Вот еще одна история. В 1995 году Псково-Печерский монастырь посетил Борис Николаевич Ельцин. Стояло жаркое лето. Осматривая тамошние пещеры, глава государства выразил удивление, почему не ощущается запаха тления, хотя гробы здесь не закапываются, а стоят в нишах, так что их даже можно рукой потрогать. Президенту объясняют: «Это чудо Божие». Экскурсия продолжается, и через некоторое время Борис Николаевич в недоумении задает тот же вопрос. «Так уж Господь устроил», – отвечают ему. Проходит несколько минут, и президент при выходе из пещер шепчет отцу-архимандриту: «Откройте секрет – чем вы их мажете?» – «Борис Николаевич, – отвечает тот, – есть ли среди Вашего окружения кто-нибудь, от кого дурно пахнет?» – «Конечно, нет». – «Так неужели Вы думаете, что кто-то может дурно пахнуть в окружении Царя Небесного?» Историю эту монахи рассказывают с некоторой долей шутки. Но так, прикровенно, они свидетельствуют о том, что всерьез, на самом деле испытывают здесь, в пещерном монастыре, – присутствие Божие.

«Печерским» монастырь называется не только из-за своих знаменитых пещер, но и потому, что сам он находится как бы в пещере – в большом и глубоком овраге. Также в песке выкопана и главная здесь, Успенская, церковь – древнейшая в обители. В ней и происходили основные события этого очерка, рассказанные Марией Кузминичной Тишиной.

«А благодать-то какая!»

Как какая нужда, ехали мы в Псково-Печерский монастырь. Когда схиигумен Савва был жив, всегда принимал нас. Частенько всей семьей ехали туда, человек десять на трех машинах. Потом батюшка отошел ко Господу, а перед смертью попросил отца Иоанна Крестьянкина взять нас к себе. Слава Богу, не отказал батюшка Иоанн: «Пожалуйста, будет в чем нужда, приезжайте. Всегда буду рад вас видеть. Я буду молиться за вас». Как что заболит – так туда. Вот у Вали была душевная болезнь. Отец Иоанн и артос даст, и святой водички. «Ну, что ж вам-то еще-то дать?» Последнее готов отдать, только бы помочь.

Отец Иоанн Крестъянкин

Обычно располагались мы внизу, там есть одна комната, или в трапезной. Никого не принимает, а нас как-то примет. Уезжаем от него как на крыльях, в сердце – мир и благодать. Сейчас слабенький стал наш батюшка, его эконом под руки водит. И на службу в храм о. Иоанна теперь приводят не через центральный вход. Раньше было, пока батюшка дойдет до Царских врат, около часа проходило – кто благословлялся, у других кто-то из родных пропал, спрашивали, другое какое несчастье, кому слово ласковое, кому назидание… А сил-то все меньше и меньше. Только горюшко на земле нашей не уменьшается – после службы много народа батюшку ждут. Так он и стал уходить через другой выход. Самые близкие его духовные чада, зная это, собирались обычно около этого крылечка и ждали. Стоим мы раз, служба еще не закончилась – ждем. Пасмурно, дождик накрапывает, а нечистый не дремлет – стал народ роптать, перепалки пошли, недовольства. Даже не сразу заметили, как батюшка появился. А он вышел, поглядел на небо, перекрестился и так звонко-звонко воскликнул: «Господи, благодать-то какая! Слава Тебе, Господи, за все!» Осмотрелись мы кругом… А ведь правда! Мы же все недовольны. Благодарить надо Господа за каждый прожитый день. Так нам батюшка преподал еще один духовный урок.

Благословение старца

В тот раз нас в монастырь приехало 14 человек – дети, я с мужем, внуки. Были мы на двух машинах: «Жигули» и микроавтобус. Слава Богу, исповедались, причастились, побывали в пещерах, поклонились святым мощам. Пошли к о. Иоанну за благословением. Дал он нам гостинцев – яичек крашеных, пасочку – тогда еще шла Пасхальная неделя, благословил. Мы уже в дверях были, а он спрашивает: «А добираться-то как будете?» – «На машине, батюшка. У нас две их». – «Машина, машина… Ох, уж эти мне машины. Ну, ладно, помолюсь за вас».

Поехали. «Жигули» едут впереди, автобус за нами, а мы договорились, чтобы, если что, не пропадать из виду друг у друга. На одном переезде нам нужно было остановиться, там пост ГАИ был, а мы его проскочили. Александр зачем-то добавил скорости, и автобус наш совсем пропал из виду. Петр – это мой старшой – говорит: «Ну все, сейчас на другом переезде их остановят». Подъезжаем – точно остановили. Пригляделись, а из машины дым валит. Сноха как закричит: «Горят, горят!» А дело было так.

Подъехали мы на своих «Жигулях» к следующему посту ГАИ, останавливает нас милиционер и говорит: «Командир, горишь!» А сынок-то мой Александр в форме подполковника, да у него и так всегда была военная выправка: «Да нет, брат, все нормально». – «Горишь, командир!» – «Да нет!» Когда, наконец-то увидел, что идет дым из-под днища, как крикнет нам: «Мам, пап, выбрасывайтесь!» Мы с батей растерялись, зачем-то тапочки стали искать, в общем, выскочили босиком. Пока разбирались, пока сообразили, что делать… Огнетушитель в машине не работает, стали кропить святой водой. Потом милиция догадалась принести свой огнетушитель – так и потушили. Но что удивительно, как нам потом объяснили, обычно машина горит 3–4 минуты, затем взрыв, а тут дым-то пошел, когда еще ехали, затем разбирались с милицией, искали, чем тушить – прошло минут 15. Молитвой о. Иоанна и спаслись.

«Мы его связали»

Скрутил тут как-то меня нечистый, опять поехала к о. Иоанну. Помолился батюшка, водичкой святой окропил меня – чувствую, отпускать стало. Взроптала я тут что-то в душе своей и говорю: «Батюшка, Христа ради, сколько уж можно мучиться! Езжу, езжу к старцам, а нечистый все меня баламутит. Выгоните вы его, окаянного!» Он посмотрел на меня, помолчал некоторое время и отвечает: «Не могу я его пока из тебя выгнать. Сейчас мы его только связали. Но если я из тебя беса выгоню совсем, то ты уйдешь из церкви».

С тем и уехала я тогда. Потом задумалась над его словами – правильно батюшка сказал. Ведь мне частенько в церкви не нравится, то одно, то другое. То поют не так, то слов не знают. Всякое бывает. Ох, и крутит нечистый. А что делать? Перекрестишься, помолишься – и смиряй гордыню. Была у нас как-то одна напасть: крысы в доме объявились, да не одна, а много. Это еще в старом доме было. Написала я об этом о. Андриану. Передал мне на словах: «Я помолюсь, уйдут». Ушли. Потом, когда перебрались в этот дом, – снова заявились. Ста-а-и! Пять-шесть штук идут, на нас смотрят и не боятся. Батюшка Иоанн тогда взял нас уже к себе и вот что он написал: «Знай, Манечка, что это враг. У вас в доме сейчас все хорошо. И он от злобы не знает, что делать. Не забывай святой водичкой в доме кропить, молиться, и все пройдет. Я тоже буду молиться». Мы и живем-то только молитвами святых отцов. Теперь уж я точно знаю, что без Церкви, молитв батюшки и Господней благодати совсем бы скрутил нас нечистый. Все нам во спасение дано.

Дела милосердия

Ко многим батюшкам я обращалась за их святыми молитвами и за помощью. Одно время очень часто ездила к о. Петру (протоиерею Петру Чельцову – авт.). Царство ему Небесное. Много добра видела я от него, молюсь теперь об упокоении его святой души. Приезжаю я как-то к о. Петру, а его тогда уже на колясочке возили в церковь. Но в церкви он сам ходил. Смотрю: идет, качается. Я и подумала: «Батюшка-то ослаб совсем, все равно, что пьяный». После службы пригласил он нас, сели за стол, он и говорит: «Правда, Манечка, можно поверить, что батюшка пьяный?» Я еще в себя не пришла, а он дальше шепчет: «Ты знаешь, Мария Тимофеевна с матушкой посылают деньги тем, у кого какая есть нужда, и говорят, чтобы батюшке не говорили. А я все знаю». Я, грешница, призналась ему, что и мне прислали тоже.

Отец Петр

А дело было так. Мой Витя, младший, должен был пойти в школу. Положили меня тогда в больницу, денег нет, у мужа зарплата 40 рублей, что делать – не знаю. И тут прибегает ко мне дочь и говорит: «Нам кто-то прислал сто рублей денег!» По тем временам – это большие деньги. «Как, дочка, кто прислал?!» Скорее прошу меня выпустить из больницы – детей в школу провожать, надо хоть что-нибудь им купить. Получила перевод, сходила в магазин, всем детям купила форму и все необходимое. Народ говорит: «Откуда что берется? Лежит в больнице, а дети идут в школу обуты, одеты». Все пятеро пошли по полной программе.

Письма Чельцова

Пока Мария Кузьминична решала какие-то проблемы с прибежавшими из школы внуками, читаю с разрешения хозяйки письма о. Петра Чельцова:

* * *

Я служил 15 лет настоятелем Ильинского храма в г. Смоленске. Был у нас староста из купцов. Человек благочестивый. О себе он нам рассказал следующее: «Я тогда уже был женат, воспитывал двоих детей, и пришла мне однажды, – говорит он, – благочестивая мысль: оставить свою семью на жену, а самому пойти на Афон в монахи, для спасения своей души. И пошел. Но тут приходит мне по дороге другая мысль: съездить в Кронштадт к о. Иоанну, у которого я до этого не один раз бывал, и попросить у него благословение на свое намерение: уйти от семьи на Афон. Отец Иоанн выслушал меня и говорит: „Сейчас же возвращайся домой. А когда войдешь в свой дом, поставь свою жену, обоих маленьких детей и три раза поклонись им в ноги, потом попроси у них прощения. И выбрось это бесовское внушение из головы. Живи в семье. Вера и семья – вот твой Афон“». Больше писать не могу, очень я занят.

* * *

Не могу равнодушно смотреть на эту молодежь, это живые трупы, живые мертвецы. Душа у них умерла – осталась только одна похоть. Им нужно пьянство, им нужно удовлетворение своей похоти. Поэтому-то они и бросают своих жен. Одна надоедает, подавай другую. Словно как каша, которая со временем приедается. Хотят разнообразия, не понимая, что грех это великий. Господь да услышит твою материнскую молитву о пьющем сыне твоем Александре, да сохранит Он его от падения в скотское состояние. Не обижайся. Господь с вами.

Похороны о. Петра Чельцова

* * *

Теперь люди стыдятся веры в Бога. Они хотят без Бога устроить свою жизнь, но почва в жизни у таких людей – как лед под ногами – проваливается. И в результате… сколько людей, особенно из молодежи, кончают жизнь самоубийством: то вешаются, то стреляются и т. д. Ведь Бог поругаем не бывает – люди что сеют, то и жнут. О сыночке вашем Александре мы будем молиться, пошли ему, Господи, дух разума, буди его совесть, чтобы он понимал, что добро, а что зло.

* * *

Тяжелый крест дан тебе от Бога. Но ведь такие тяжелые кресты Господь дает не всякому, а только тем, у кого, Он знает, есть силы для несения его. Только не ропщи! И покорно неси крест, зная, что на это воля Господня. Потерпи! Потерпи в этой земной краткой жизни, и Господь даст тебе венец в Своем Царствии.

* * *

Милая Мария Кузьминична! Мне сейчас очень трудно. Очень, очень трудно. И с людьми особенно трудно. Трудно с письмами. За святки получил 104 письма, а ведь все просят ответа. А тут матушка моя больная (паралич – авт.), все обижается – мало ей уделяю внимания. А сколько я могу уделить внимания ей, когда к вечеру едва могу добраться до постели. Благослови Господь всех твоих деток. Господь да не оставит вас всех своими милостынями.

* * *

Письмо от всех вас мы с моей больной матушкой получили. Очень благодарим вас всех за ваше приветствие. Но не смог я своевременно поблагодарить вас и поздравить с нашим Великим праздником Крещения Господня и Новым годом. Очень загружен я был все праздники. Сейчас, может быть, немного буду посвободней. И я, и моя матушка приветствуем каждого из ваших деток, гладим их по головке и целуем. Мы молимся за них, чтобы они выросли и были бы взрослыми верующими людьми. Чтобы вина в рот не брали и были бы не огорчением, а утешением для своих пап и мам. Совсем я старенький стал, очень быстро утомляюсь в службе. Я хочу, чтобы вы все, детки, молились Богу каждое утро, как встанете с постели, и каждый вечер, как будете ложиться спать. И на этих своих молитвах помяните и нас с матушкой, чтобы Господь подкрепил наши силы и здоровье. Матерь Божия да хранит всю вашу семью своим всемогущим покровом от всякого зла и злых людей. Целуем всех вас.

«Старец-утешитель»

Наиболее глубокий след в душе Марии Кузьминичны оставил «старец-утешитель» Псково-Печерского монастыря схиигумен Савва. За всех старцев, которые духовно окормляли эту большую семью, молится Мария Кузьминична, но молитва за батюшку Савву у нее, скорее всего, исходит из самого сердца. Она рассказывает: «Меня Господь привел к Себе, когда я стала болеть. Девять раз у меня кровь переливали, кислородные подушки давали, сутки без сознания лежала. Потом пришлось меня на самолете из Волхова в Орел отправлять. У меня был тогда рак крови, женская болезнь была, да и психически я стала сильно болеть. Люди посоветовали: „Иди в церковь“. Пришла я к о. Виктору – настоятелю нашего Успенского храма и рассказала ему все. А он мне и говорит: „Езжай в Печерский монастырь, там есть старец о. Савва, он тебя, даст Бог, вылечит“. Только произнес он эти слова, меня так и отбросило в сторону. Стала я задумываться.

И вот однажды сижу я в больнице на коляске, глянула в окно на церковь Троицкую и взмолилась: "Господи, исцелил бы Ты меня, пошла бы в церковь работать, полы бы мыла, лишь бы мне выздороветь". Дала обет Богу, а все не шла в храм. Сил не хватало. Посижу, бывало, немножко в церкви – тяжело, "Отче наш" с трудом выучила. Потом стала все-таки себя нудить – понемногу привыкла.

Целебные пирожки

После этого стало мне полегче, но болезнь, особенно психическая, не отпускала. Слаба я тогда еще очень была, да и ноги опухали. Нашла я себе напарницу, и Бог привел нас в Печоры. Денег же я смогла взять с собой всего 20 рублей. Напарница моя обещала помочь взаймы, если сильная нужда будет. Отец Афиноген, он тогда отчитывал, благословил пожить и походить к нему на отчитку. Стала моя напарница вскоре роптать: «Приехала с деньгами, а из-за тебя не могу ни акафист отслужить, ни молебен заказать». Отвечаю ей: «Делай, матушка, на свои деньги, что тебе нужно, а мне Господь поможет». Оставалось тогда у меня всего пять рублей. Вскоре повели нас на Святую гору. Передвигаюсь я со своими распухшими ногами еле-еле, задыхаться стала, а другие женщины уже давно впереди идут. Вела меня одна девушка, я ей и говорю: «Иди, милая, догоняй остальных, я тут на лавочке посижу, а потом ты меня обратно отведешь». Сижу на лавочке в саду, кругом мужской монастырь и так мне неудобно стало, что голова сама вниз опустилась. Вдруг слышу – идет кто-то. По шарканью ног чувствую, что кто-то из пожилых людей. Останавливается около меня и говорит: «Ну что, болеешь?» Подняла я голову: передо мною стоит старенький монах. «Болею, батюшко». – «Через аборты все это у тебя, милая, через аборты. На-ко вот тебе яичко и пирожок – съешь в послушание. Съешь – получишь исцеление». И пошел дальше: «На обратном пути я подойду». А я в то время ни яиц, ни молока, ни рыбы не ела. Все-таки решила попробовать и съела. Тут мои напарницы возвращаются. Я посадила их и говорю Паше (это та, с кем я приехала): так, мол, и так, был тут батюшка какой-то и сказал вот так и подождать велел. Сидим, ждем. Он подходит и говорит: «Ну, как домой-то ехать будешь?» Отвечаю: «Половину можно ехать, половину можно пешком идти». Он продолжает: «Тогда пойдемте со мной в Успенскую церковь». Зашел он в свою келью и выносит 40 рублей. Подает мне 20. Я говорю: «Батюшка, у меня отдавать-то нечем» – «Тебе, – говорит, – отдаю безвозвратно». Паше тоже подает, а она отказывается: «Не надо, у меня есть». Тогда он и говорит: «Приедешь домой, свечи будешь ставить». Взяла она. Благословил нас, и в храм отправил. Иду я и не знаю, по земле иду или по воздуху – такая на душе радость от общения с этим старцем.