Текст книги "Молитвенники земли русской"

Младостарчество? Мы как-то завели разговор с дьяконом Саввой. «Другие, отец Савва, когда становятся монахами, священниками начинают гордиться, поучать всех и вся. Недавно ты с ним вместе цемент месил, а одел он подрясник – мимо пройдет и не поможет. Нормально это? Преподобный же Савва и огурцы выращивал с помидорами, и за коровами ухаживал». Наш дьякон просто и ясно нам ответил: «Я еще не достиг тех высот, чтобы мне судить о ком-то. Мне бы в себе самом разобраться». Он ни о ком ни плохого, ни хорошего слова не сказал. Это говорит о будущей мудрости этого человека. Он несет у нас послушание пасечника. Год назад была одна пчелиная семья, сейчас одиннадцать. Отец Савва все делает своими руками. Придет: «Иваныч, дай ножовочку, рубанок. Там надо подпилить, подстрогать». Грибов в это лето натаскал четыре бочки. Один. Труженик.

Привезли к нам однажды в монастырь станки. Я с ними месяц возился – не мог запустить и все. Новые. Прошу: «Отец Дамаскин, надо освятить». – «Хорошо». Иконки повесили, окропили, освятили. На следующий день все станки заработали. Какие еще комментарии?! Скажи в миру, сразу поставят диагноз: «Мужик того-о!» Они этого не видят.

Как о Серафиме Вырицком написано. Пришел один чекист его забирать, а батюшка ему сказал ласково что-то, руку погладил. И тот умиленный ушел, сказав напоследок: «Если бы все старцы были такие, то мы бы все были верующими». Как говорил Леонид Петроградский: «Это мы виноваты, что у нас получилась революция в России. Мы плохо пасли стадо Христово».

Блаженный старец

Рано утром на мой вопрос: «Где тут у вас умывальник?» – трудник Александр, некоторое время помолчав, ответил: «А мы так, выйдешь во двор, умоешься снегом – и все». «Хорошо еще, что не спросил про ванну», – мысленно высказал я себе. Но надо поторапливаться. Нужно было еще хоть бегло просмотреть до службы книги о блаженном монахе Корнилии. И вот что я прочитал в монастырской библиотеке.

«Монах Корнилий родился в деревне Великое Село, что в восьми километрах от города Пскова. Мальчик Лука – таково было его мирское имя – с пяти лет проявлял удивительную прозорливость и вел благочестивую жизнь. Любил брать на себя чужие грехи. Все ребячьи проделки, проказы своих сверстников обычно приписывал себе. "Бывало, вытащат ребятишки в огороде у кого-нибудь бураки, а он уже кричит: «Это я, это я!» Ну, конечно, его и ругали и наказывали". Воспоминания Василия Графова, полуюродивого старика-крестьянина записал в 1943 году священник Алексей Ионов. Отрок Лука любил посещать храм Божий. Пастухом он часто оставлял свое стадо на волю Божию, а сам уходил к церковной службе. И стадо его не разбегалось. «Сам Бог пас его коровушек».

В Крыпецкий монастырь Лука пришел в ранней молодости, где и был пострижен с именем Корнилий. Монах Корнилий имел слабенькое здоровье и был подслеповатым. Поэтому отец Корнилий нес, в основном, послушание по сбору пожертвований на монастырь. Собирал обыкновенно больше всех, но и способы сбора у него были особенные. "Бывало, приедет на Талабские острова, – рассказывала односельчанка монаха Корнилия Анна Федоровна, – сядет в какой-нибудь избе под иконой и начнет молиться – поминать усопших. Всех помянет. И откуда он знал имена? Ну, рыбаки и несут ему снетки в благодарность. Ему и ходить не надо…"

Была в блаженном монахе Корнилии великая любовь к людям – всех называл "детушки мои". Кротость имел необыкновенную. "Был бездна смирения и все терпел. Скрывал себя…" Любимым изречением батюшки были слова: "Другому пожелаешь – себе получишь". Как-то Василий Графов поставил на вид старцу, что будто он неграмотен. Отец Корнилий на это только ответил: "Что птицы говорят, то и я знаю!.."

Недопонимая его душевного расположения, монастырская братия недолюбливала блаженного монаха Корнилия. Иногда и притесняла, так как много у него было почитателей. Полученный от Бога дар прозорливости старец всячески скрывал от других, хотя предсказывал и предупреждал о смерти, богатстве и нищете, счастье и горе.

Имел монах Корнилий и дар дерзновенной молитвы у Господа. Крестьянка Устиния из деревни Великое Село рассказывала, как излечил он слепую девочку. Взял он ее ручку и повел на озеро. Омыв глаза из озера водою, блаженный старец сказал: "Это святая вода". Наутро прозревшая отроковица отслужила молебен прп. Савве Крыпецкому и уже здоровой вернулась домой.

Однажды блаженный Корнилий предупредил братию монастыря об уничтожении монастырского имущества во время стихии. "Будет у вас несчастье: молнией разобьет монастырский погреб". Монахи на его слова только посмеялись. Но вскоре во время грозы ударом молнии погреб действительно был разбит, и стало не до смеха.

Монах Корнилий

Крыпецкий монастырь в 1871 г.

Предсказал монах Корнилий день и час своей кончины. Перед смертью он просил Василия Графова сходить к своим благодетелям. «Скоро умирать буду, пусть придут попрощаться…» Предсказал так же, что тело предадут земле не в день его отпевания и не по чину Православной Церкви. Положат же головой на север. Действительно, гроб с телом старца после отпевания не сразу был предан земле, потому что отца настоятеля не было в то время в монастыре. Гроб поставили на время в склепе под монастырской часовней. Настоятеля не дождались, и хоронили его монастырские работники, которые по небрежности или из-за желания какого-то поругания над блаженным старцем, положили его головою на север. Это событие блаженный старец связывал с грядущими бедствиями в России. «Похоронят меня – вся земля заплачет. А когда тело мое переложат как следует, так и окончатся бедствия России…»»

Умер блаженный монах Корнилий 28 декабря 1903 года, на третий день по Рождестве Христовом.

Предсказание сбывается

И действительно. С этого момента начала плакать русская земля. Войны сменялись одна за другой. Быстро шли годы: 1905, 1914, кровавая революция 1917 года. Ужасы, расстрелы, братоубийственная война. Зверски была умерщвлена Царская Семья. И сбылись слова старца Корнилия: «Не будет у нас Царя! Сменят его…»

В 1913 году крестьянин Василий Графов послал на имя обер-прокурора В. К. Саблера подробное жизнеописание блаженного монаха Корнилия с просьбой исполнить последнюю волю почившего: предать его тело правильному погребению, да не обрушатся на Россию бедствия, предсказанные монахом Корнилием. «И вот пришел от В. К. Саблера приказ – расследовать! Так монахи Крыпецкого монастыря быстро "расследовали", – иронически рассказывал Василий Графов, – отписали в Священный Синод, что мы, дескать ничего не знаем! Да, жил он просто. Но благодетелей и почитателей у него, действительно, было много».

На Поместном Соборе 1918 года архимандрит Спасо-Елиазаровой пустыни, что под Псковом, отец Симеон, сделал сообщение о блаженном монахе Корнилий Крыпецком и его завещании о грядущих событиях в России. «Если вы, епископы, не поверите этому, – взволнованно говорил архимандрит Симеон, – то кто же тогда поверит?!»

После революции вспомнили монахи Крыпецкого монастыря о пророчестве блаженного старца Корнилия, говорившего: «Когда переложат меня – все успокоится!» В один день игумен Нафанаил с братией отслужили великую панихиду и откопали могилу. Гроб, действительно, был опущен неправильно. Не открывая, гроб старца переложили на восток. Когда же могилу засыпали, оказалось, что не так переложили. Было уже темно. В тот же вечер нагрянули с допросом красноармейцы. Игумен Нафанаил в ту ночь ушел в Спасо-Елизарову пустынь и не вернулся.

В 1943 году Митрополит Сергий (Воскресенский) – Экзарх Латвийский и Эстонский благословил попытаться в очередной раз открыть могилу блаженного старца. Но исключительные обстоятельства военного времени не позволили осуществить это намерение: весь район находился в руках партизан.

Возрождение обители и обретение мощей

Как дальше развивались события в Крыпецкой обители и как была выполнена последняя воля старца Корнилия, рассказывает игумен Дамаскин. «Обитель передали нам в 1990 году. По Божьей воле стал я игуменом. Собралось около 20 подвижников, не испугавшись голода, зимней стужи и отсутствия пристанища… Питались очень скудно. Горох, нибудь крупа. Бывало, что и это заканчивалось. Трапезничали под открытым небом, в мороз ложки примерзали к губам. Теплой одежды и обуви не было.

Много молились мы у мощей прп. Саввы Крыпецкого, молитвенно просили о помощи и старца Корнилия. Просили молитв и у современных старцев: о. Николая Гурьянова, архимандрита Иоанна (Крестьянкина), обращались не раз к схимонахине Антонии, почившей в 1998 году. Свято знаю, что их молитвы стали залогом возрождения обители из руин. Когда о монастыре чудесным образом узнали в Москве и других городах, помощь пошла очень быстро. Стали появляться новые люди, привозили крупу, муку, одежду. Смогли купить колокола (в четыре раза дешевле!), провели электричество. А с мощами блаженного старца Корнилия было так. Осенью 1996 года Высокопреосвященный архиепископ Евсевий говорит: "Вот пишут, мощи Корнилия положили неправильно. Надо бы проверить, так как есть пророчество, что после исправления ошибки судьба Росси переменится к лучшему. Нужно поискать мощи". Отвечаю: "Благословите, Владыко". После мокрой осени все резко замерзло – зимой не будешь копать. И весна выдалась дождливой, а благословение надо исполнить. За труды Владыко благословил меня посетить Святую Землю. После паломничества в Иерусалим начали копать. Трудилось четыре человека. Двоих сразу же болезнь скрутила. Остались копать два Владимира. Прокопали 2,8 м и 1,5 м и вглубь 1,5 метра – но ничего не было видно.

Крестный ход в день преславления прп. Корнилия

В день 22 июля 1997 года было необычайное солнце и такая круглая радуга, какой я еще не видел! Июль месяц жаркий. Долго не было дождя. Вдруг повеяло благоуханием. Я тогда сказал: «Давайте переместимся немного вперед». Поскольку день клонился к закату, решено было продолжить работу завтра. Едва копнули в новом месте, показалась головка, желтенькая такая. Кости все были целыми и на вид желтовато-коричневого цвета. На руках сохранились даже части плоти. Над самым телом располагался пенек с корнями, которые его прикрывали, а где лежала голова, – там была тропинка. Пенек с корнями мы вытащили и раздали людям. Выкопали мощи и недоумеваем: что дальше делать? Сначала думали перезахоронить. Неожиданно хлынул ливень, омыв все косточки. Так Господь вразумил нас, что косточки надо поднимать, подсушивать. Подняли их, положили на белое полотенце (подсохли они моментально). Переложив в гробик, с колокольным звоном, с каждением несем в Храм. И такое пошло обильное благоухание! А на дворе после дождя ярко сияет солнце, на востоке появилась двойная радуга! И наша обитель была в радуге! Все вокруг ликовало и радовалось – и люди, и природа».

«..Радуйся, Корнилие, блаженне…»

Верующие постепенно заполняли храм святого Иоанна Богослова. Ставили свечи, читали акафисты, прикладывались к мощам. Шаги гулко отдаются по каменным плитам, эхом переносятся они из свода в свод, из ниши в нишу, и затихают где-то там, далеко в углах. Торжественно зазвучали колокола. Верующие и священство встречают Владыку Евсевия! Началась Божественная Литургия! «Восходит на русском небосводе Святости новая Звезда!» Сильные, мужские голоса стройно поют: «Ублажаем Тя, преподобие отче наш Корнилие, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче ангелов».

Подхваченная сильными руками монахов, рака с мощами преподобного монаха Корнилия плавно покачивается над огромной массой людей. Крестный ход вокруг храма. Казалось, сам батюшка осматривал свою любимую обитель. И вдруг теплый, совсем не зимний дождик, окропил наши головы. Словно невидимыми руками согрел батюшка Корнилий наши души и слышалось в шелесте дождя: «Детушки мои…»

Инок в миру

«Приезжаю я раз в свои родные места, давно не был. Иду лесом и что-то стал сомневаться: туда ли путь-дорогу держу? Смотрю, показался вдруг парень на велосипеде. Я ему: „Парень, как дорогу туда-то найти?“ Махнул он мне рукой: туда, мол. Иду, иду, а в лесу все глуше и глуше. Смотрю, опять этот парень. Кричу: „Куда ты меня завел?! Что ты мне показал?“ А он опять куда-то машет. Присмотрелся, а сзади у него хвост торчит и рог на голове. „Вот, – думаю, – кто меня кружит“. И давай я назад выбираться».

Познакомился я с рабом Божиим Сергием в Павловске, что под Санк-Петербургом. Разговорились. Многое повидал за свою жизнь человек: и от нечисти этой натерпелся, и с жизнью прощался, но не оставлял Господь милостью своею – живет, благодарит Господа за все испытания. Так случилось, что в трудную минуту обращался Сергей за советом к Вырицким старцам. Многие знают о преподобном Серафиме Вырицком, мы же попытаемся сейчас рассказать о других подвижниках, подвизавшихся в этом святом месте. Это повествование тесно связано с жизнью моего собеседника – ему слово.

Николаморской

Случилось это в юношеские годы. Тогда я еще купался во всей греховной тине и не знал ничего. Работал на промысловом судне. Произошел со мной этот непредвиденный случай как раз перед армией. Было это 5 декабря у берегов Эстонии. Вышли мы на промысел, и начался шторм. Дело в море, в общем-то, обычное. И тут смывает меня волной за борт. На мне свитер, ватник, брюки теплые, сапоги рыбацкие с ботфортами – через пару минут стало меня тянуть все это хозяйство на дно. Ребята бросают концы всякие, мимо, да темнеть стало, плохо видно – чувствую, что все: грудь сжимает от холода, давит, сознание теряю. В душу одна мысль, что это конец, а жить-то хочется. Взмолился: «Помилуй, Господи!» И тут как-то необъяснимо для меня, раскрывается пространство, и я вижу там седого старичка, который протягивает мне руки… Очнулся на палубе! Когда пришел в себя, то все пытался понять, как же я спасен-то был, все что-то анализировал. И только придя в церковь, узнал я того старичка – это был святитель Николай – помощник мореходов. Он и спас меня, а как – это мне не дано знать.

«Решеточки на окнах»

В армию пошел я уже с крестиком. Тогда на Господа гонения были, и крестик заставляли снимать. Первое время меня и разбирали, и прорабатывали на комсомольских собраниях, но я уже знал, что с крестиком расставаться нельзя. Стал я его тайно носить, особо не оглашая это дело. В плане веры у нас там были самые стойкие старообрядцы, они и держались вместе, и посмелее были. Вера в них с детства была.

Как отслужил, женился. И на такую попал, что просто ужас! Махровая чернокнижница! Не в одном поколении! Тогда я этому по своей слепоте и значения не придавал. Приезжаю один раз к своей тетке, и ведет она меня к одной старице. Было этой старушке тогда 92 года, и жила она на приходе в одной семье. Хозяин – староста церкви, жена, двое детей. Смотрит старушка эта мне в глаза и все про меня рассказывает. Только иногда спрашивает: «Было такое?» – «Было». Всю правду раскрыла. У меня тогда уже почти не было сна, болячек кучу имел: карбункулы пошли, коросты… в жизни, на работе сплошные неприятности и неурядицы, а бабуля мне все это рассказывает. И стали у меня раскрываться глаза на мою жену.

Приезжаю домой, а жена мне первым делом: «Что, в деревне побывал? Все узнал?» – «Да, узнал, кто ты такая, и что ты мне сделала!» Поняла она, что раскрыли ее тайную силу, подали мы на развод. Когда я уезжал от старицы, то она посоветовала мне ничего от жены не брать, а если что было подарено или куплено вместе – сжечь! «Все эти вещи "заряжены", наколдовала она через них на тебя». Развел я большой костер и стал сжигать эти вещи. Сжигаю и удивляюсь, как они горели. Висел у меня над кроватью ковер, дак он не горел даже. Поднялся над костром, как самолет, потом опустился – не горит! Постепенно стал коптиться, плавиться, дым пошел черный, черный… Через ковер этот мне тюрьма была уготовлена. Старица меня сразу же спросила: «Что у тебя висит над кроватью?» Я припоминать стал: «Картина». «А еще?» Я говорю: «Коврик». – «Вот, вот. Ну, расскажи, что там за рисунок?» Стал рассказывать: «Опушка леса, предгорный массив, молоденькие сосенки, на опушке леса полянка, избушка стоит, олени…» – «В избушке-то, – спрашивает, – какие окна?» – «Окошечки с решеткой». – «Вот и ждет тебя впереди одиночная камера с решетками». Оказывается, моя жена колдовала на этот ковер, чтобы я убил свою мать, а после этого у меня, известное дело, одна дорожка – в тюрьму!

Когда развелись, эта чернокнижница долго меня еще преследовала. И по сей день старается, не хочет отпускать. Старица сказала мне тогда: «Зачем же ты дал ей свою фотографию. Она по ней столько тебе понаделала».

Не знал, не верил тогда я в это – теперь расплачиваюсь. Прибился я потом к одному священнику, стал он впоследствии моим духовником. Служил о. Александр тогда в Сусанино, теперь он уже покойный. Привлек он меня не только заботой пастырской и духовной, но и тем, что не простой был батюшка. «В мире будете гонимы за имя Мое». И его гнали. Дадут ему приход, а власти старались подсунуть какую-нибудь, к примеру, подсадную тетку. Зацепятся, найдут повод, мол, ты это сказал, это сделал – и опять гонят его бедного с прихода. До последних дней я был с ним.

Божий пастушок

Много я в своей жизни встречал Божьих людей. Особенно в Вырице. У матушки покойного о. Александра был домик в Михайловке, и жил там одно время старец Федор Михайлович. Юродствовал он. Все звали его Федя-пастушок. Уроженец Ярославской губернии. О себе он особо и не говорил, а дар предсказания имел. Подойдет, посмотрит, мысли твои прочитает и скажет, что делать, а что не делать. Или в будущем от чего-то предостережет. Я тогда был знаком с одной девицей – это уже после развода дело было. Намерения у меня были серьезные. Он же сразу сказал: «Разные у вас будут дороги». Так и получилось. Она получила травму и вскоре скончалась. Федя же пастушок пас в Михайловке коров. Кнута у него не было, буренок своих он словом Божиим пас. Идет, бывало, к деревне, сам впереди, стадо за ним. Односельчане возмущались: «Какой же ты пастух, у тебя и кнута нет!» Он им в ответ: «Зачем скотинку бить, она и так все понимает». Поведал он мне тогда один случай. Случилось так, что много дней в тех краях не было дождя. Все водоемчики, речушки пересохли, одна грязь, да тина осталась. В колодцах водички на самом дне осталось, людям не хватает, где ж тут говорить о скотине. «Выгнал я своих буренушек в поле, – это Федя так рассказывал, – травка сухая, солнце печет, а бедная моя скотинушка мается без воды. Остановился и начал молиться. Долго так молился. Буренки вокруг меня собрались, будто помогают мне. Ковырнул я один камешек ногой. Смотрю, вокруг него образовалось мокренько. Стал я разрывать это место, образовалась вороночка. Я расширяю ее, расширяю, а она водой помаленьку наполняется. Коровушки мои пить стали. Одна, вторая, третья. Вода прибывает и прибывает. Образовалась такая вот большая размывка. И поил я моих коровушек в этом месте все время, пока было жарко. Вода оказалась чистая, родниковая. Хотя воды там никогда и не было, многие удивлялись».

Жил Федя у одной старушки и вот, когда она умирает, его молодые наследники выгоняют на улицу. Где голову преклонить, куда податься? Пришел он на могилку к о. Серафиму, пал на колени, приложился и со слезами говорит: «Батюшка, я вот без роду и племени. Жить мне теперь не где и не на что – укажи дорогу, куда пойти. Благослови, батюшка». И забылся Федя коротким сном. Видит он во сне откровение и слышит голос старца Серафима: «Подожди немножко, скоро подойдет к тебе одна старушка, будешь у нее жить». Через полчаса пришла раба Божия Евдокия. «Ой, – говорит, – Федя, что ты тут?» – «Да, вот хозяйка моя померла, остался я теперь на улице». И пригласила старушка его к себе. Там он и доживал свой век. Про Вырицу Федор Михайлович говорил: «Вырица – это святое место. Будет здесь женский монастырь. Паломничество сюда будет большое». Болел перед смертью Федор Михайлович. Хоронили мы его на Вырицком кладбище, народу было очень много. Давно я на его могилке не был. Найду ли теперь?

Мне Федя-пастушок все время пел одну песенку:

 
Идет инок по дороге,
Идет инок по широкой.
Иди, инок, воротись,
Церковь Божия отопрется,
Братия дружно отзовется.
 

Сейчас, с кем не поговорю из прозорливых, все почему-то меня иноком называют. Инок Мирон. Может быть, это путь мой ко Господу?

Игуменья

Проживала в наших краях еще одна юродивая с даром прозрения. Старица, игуменья Ольга. Ее потом тоже похоронили в Вырице. Жила в сарае, даже печь там не топилась. Был я у нее два раза, да как-то не приняла она меня. Положила на полати, где у нее лежанка была, сама же молилась. Потом домой, не поговорив, отправила. Во второй раз я не вытерпел и говорю: «Почему мне-то ничего не скажете?» – «Так, – говорит, – надо». Лечила она в основном пьяниц и наркоманов. Она их вымаливала. Приехал раз к ней монах Руфа из Киева. Сначала она его тоже странно приняла: на полати отправила. Сама за молитву. Но разговор у них состоялся. Она ему сразу сказала: «Ты летчик был?» – «Да». Продолжает: «Тебя сбили на такой-то высоте, и упал ты в снег большой. Поэтому и не разбился». Так оно и было. Подбили тогда его самолет, вылез он из падающей машины, парашют поздно раскрывать и упал в глубокий сугроб. Зима была тогда снежная. Еле выбрался, но жив остался. Предсказала, что будут у него в жизни гонения, паспорт потеряет, так будет скитаться, но потом найдет место. Что вышло. Монастырь власть закрыла, этого Руфу отчислили, долго он скитался без места жительства, без прописки, без паспорта. Паспорт потом выправили, и он устроился дворником в Киеве.

Любушка

Был я и у Любушки. Три раза. Принимала она народ после службы. Или сидела на табуреточке (ей выносили на паперть, когда тепло было) или по дороге в келью ее – как получится. Говорить ей надо было кратко и доходчиво. При ней женщина была и если Любушка недослышит или не поймет, то она передавала. Любушка сразу: «Да, делать, не делать, ехать – не ехать, идти – не идти…» Народу ждало ее после службы много – всем давала совет. Никого не прогоняла от себя. Вопрос у меня был по пенсии. Возраст подошел, а книжку трудовую на работе куда-то дели – не знают. Как восстанавливать документы? Она мне и говорит: «Здесь твоей трудовой воспользуется кое-кто. На пенсию выйдешь не так, как бы тебе хотелось – по возрасту». Стаж я потом восстановил, все устроилось. Спрашивал еще про квартиру. «Потерпи еще немножко, полгода, пока мать болеет». Не прошло и полгода, как мама моя преставилась.

«Наступят мор и глад»

Знал я еще и Марию Федоровну, ее звали Петербургская Серафима Вырицкая. Много раз ее забирали в психушку. Советская власть тогда там «лечила» верующих. В миру жила она в Питере, была замужем за большим военным начальником. Овдовев, ушла из мира. Дар прозорливости у нее был сильный. Много она говорила о днях сегодняшних. «Сейчас враги, а потом будут совместно в армии служить». Разве сейчас это не исполнилось?! Приезжала бывало матушка Мария в гости к двум сестрам Марии и Александре. Жили они в сторожке, старенькие. Помню один разговор с ними. Одна из них говорит: «Придет время, снимут красные флаги. Будет не сразу чистая власть – Дом Романовых – будет переход». Получается, что из Дома Романовых кто-то должен еще быть. «В трудный момент для России, чудом спасенный из Дома Романовых по женской линии, придет к власти. Россия тогда будет неуправляема, будет в ней борьба за власть». Все это сейчас идет, а к чему мы придем – скоро увидим. А эти слова сказала точно Мария, что «много крови прольется внутри государства нашего в мирное время в войне с Кавказскими народами». Федор же пастушок говорил, что «будет Россия как курица ощипана. Останется двуглавый орел без перьев. Будут у нас смуты и беспорядок». И что немцы у нас будут наводить порядок, сами мы будем не в состоянии. Говорил: «Запасайтесь сухарями, крупами. Держите в доме керосин. Не будет ни отопления, ни света, обед не на чем будет сварить». Говорил, что многие поедут из города, расколачивать свои гнилые избушки в деревнях. Тронется население в деревню. Многое я за давностью лет успел подзабыть.

«Живет с Божьей помощью»

Никогда не была Вырица без старца или без старицы. Были такие моменты, когда и два, три жило в этом месте, людей, отмеченных Господом. Вспоминаю еще такую Грушеньку, тетя Груша. Настоящее имя Агриппина. Узнал я о ней случайно. Познакомился я с одной схимонахиней Варварой, она жила и сторожила дом в Вырице. Попросила она меня тогда перекрыть крышу, текло во время дождя. Купил я толь, принялся за работу. Дом же тот был на две семьи, вот та хозяйка мне и говорит: «Что ж вы делаете? Сарай дровяной накрываете, а там Грушенька живет». Я не понял, в чем провинился, но заглянул в окно пристройки. Вижу, какие-то кастрюльки стоят, да и само помещение метр двадцать на метр восемьдесят – не больше. Как там можно жить? Спустился, решил посмотреть. Малюсенькая пристройка к сараю, времяночка из досок в палец толщиной. Доски снизу от дождя уже сгнили. Печки нет, одна керосиновая лампа стоит. «Тут нельзя жить?» – говорю. – «А Грушенька живет с Божьей помощью и летом, и зимой». Начал я допытываться. Но не многое узнал. Скрывала Грушенька перед людьми свой подвиг. Доски потом я там прибил, обшил все толью, заделал кирпичами, дверь навесил, а то висела простая тряпка, стекло вставил – утеплил, как мог. В другой раз привез керосину. И вот затопит Грушенька свою керосинку, и теплынь у нее в келье. Да не долго она после этого прожила. У нее уже были страшные болезни, горло сильно простужено. Умерла вскоре Грушенька.

Не оскудевает праведниками Земля Русская, по милости Божией. Многие из них в тиши, уединении, юродстве несут свое служение Господу. Гонимые здесь, стяжали они у Него дар прозорливости и молитвы. Их молитвами и держится еще мир наш грешный. Не дай, Господи, оскудению духовных сил рабов Твоих. Не отнимай праведников сих от нас грешных.