Текст книги "Пришла подруга"

Рудольфо Валентино и другие

Моя подруга всегда утверждала, что идеальных мужчин не бывает. Кто бы спорил! Но дальше, развивая эту глубокую мысль, она говорила, что, поскольку приходится обходиться тем, что есть под рукой, а замуж, как ни крути, все равно надо, то не стоит отчаиваться: мужчины поддаются дрессиров… т. е. перевоспитанию. Ничего невозможно поделать только с тремя типами мужчин: с лентяями, алкоголиками и жадинами. Таких перевоспитывать себе дороже.

Сама она замужем была два раза и оба раза неудачно. За первого мужа она вышла по любви. Полюбила – поженились. Потом не могла понять, чем же он ее пленил. Наверное, тем, что хорошо танцевал. Мужчины редко хорошо танцуют, а этот – «хорошо» не то слово, превосходно. Подруга тоже любила танцевать, и лучшего партнера у нее не было. В общем, станцевались. Если бы он жил во времена Рудольфо Валентино, то, как и тот, сделал бы себе карьеру, работая в дансингах платным танцором. Но карьеру Рудольфо Валентино он не сделал, не те времена. Женившись, он целые дни возлежал на диване, пялился в телевизор, изредка впадая в спячку, и ничем более не занимался. Нет, он, конечно, ходил на работу в свой институт, но, судя по тому что и там карьеры не сделал, на работе он тоже возлежал, в переносном, а может быть, и в прямом смысле. Если его и не гнали оттуда, то только благодаря его маме, которая работала там же всю жизнь заведующей библиотекой и была большим общественным деятелем. И эта мама, а для моей подруги свекровь, в фантастической лени своего сына обвиняла, конечно, невестку. «Ты не можешь найти к нему подхода», – говорила она. Про подходы она пыталась вести разговоры и с начальством своего мальчика, но там, судя по всему, ее послали подальше с ее разговорами. Подруга тоже ее послала, в конце концов. И ее сына тоже.

Второй муж был полной противоположностью первому. Он не лежал, а даже наоборот – бегал по утрам вокруг дома, постоянно наращивая круги, и подругу, т. е. свою жену, пристрастил бегать вместе с ним. Нельзя сказать, что вся эта беготня ей нравилась, но она считала, что бегающий кругами муж все-таки лучше вечно лежащего, а ежедневное наращивание кругов говорит об его воле к победе. Не знаю уж, какие такие победы она имела в виду, но, нарастив максимальное количество кругов, муж вдруг ушел в глубокий запой. Это был полный сюрприз, поскольку, пока он ухаживал за подругой, а также бегал вокруг дома, он совершенно не пил, ни граммулечки, и вдруг выскочило. И с этим ничего нельзя было поделать. Пялящийся в телевизор лежащий первый муж был цветочками по сравнению… Эх, да что там говорить, еле ноги унесла!

И вот на днях приезжает подруга ко мне и рассказывает такую историю. Когда-то, еще в институте, в нее был влюблен однокурсник. Но поскольку она тогда втюрилась в танцора и вышла за него замуж, однокурсник тоже женился. Время от времени он ей позванивал и рассказывал о своих успехах в работе и неуспехах в личной, то есть семейной, жизни. И вдруг вчера он ей звонит, говорит, что хочет к ней подъехать для серьезного разговора и спрашивает, какие она любит фрукты и вино. Она сказала, что обожает бананы и мартини. В общем, приезжает он (правда, почему-то без бананов и без мартини), садится напротив нее в кресло и сообщает, что, в связи с тем, что она опять свободна и он тоже, как он выразился, «разорвал, наконец, ненавистные путы», т. е. развелся, он делает ей предложение, хочет «скрепить брачными узами их жизни». И что они должны подставить друг другу плечо и помогать «переносить все тяготы жизни, посланные им судьбой». И торжественно поцеловал руку. Подруга обещала подумать, и он ушел.

Он, значит, ушел, а она начала думать. Ну хорошо, думала она, вот выйду я за него замуж, и что? Родственники и подруги порадуются, что я устроила свою жизнь с приличным, положительным человеком. Но чему я-то порадуюсь? Вот я сейчас сижу по вечерам одна и смотрю телевизор. Теперь рядом, в таком же кресле, будет сидеть он и смотреть тот же телевизор. Вот если бы он мог как-то изменить ее жизнь, украсить ее, осуществить ее мечты! А так – зачем? Выходить надо по любви или по расчету. Любви с ее стороны нет и не предвидится (хотя это, похоже, его почему-то не смущает). А какой расчет? Вот ей, например, хочется в Венецию съездить, на гондолах покататься, или в Египет, на пирамиды посмотреть. Но она не уверена, что он осуществит ее мечты. Может, спросить прямо?

Я сказала: «Надо было спросить его прямо, почему бананы и мартини не привез? А ты – пирамиды, гондолы! Размечталась! Сама же говорила, что есть три типа безнадежных мужчин. Два из них ты уже примеряла. Сдается мне, что ты собираешься примерить третий тип – жадину».

– А может, я не права? Может, любой мужчина поддается перевоспитанию? – с надеждой в голосе задумчиво спросила подруга.

«И вечный бой!»

Как-то за очередным кофепитием мы с подругами рассуждали на извечную тему: кто виноват и что делать? Виноватых мы определили сразу: наши мужья. Впрочем, подумав, мы несколько смягчились и решили, что виновата природа. Не в смысле флора и фауна, а природа человека. Дело в том, что наши мужья незаметно подобрались к своему переходному возрасту. Переходный возраст – это когда они начинают переходить от одной жены к другой, т. е. от старой к новой, натурально, помоложе. К сорока годам у них открывается «второе дыхание» (причем они, несчастные, даже не подозревают, что оно же и последнее), и им кажется, что они снова молоды, прекрасны, энергичны и вообще «половые гиганты», в чем их упорно убеждают невесть откуда возникшие молодые подруги. Причем интересная закономерность – если мужчина чего-то достиг, удачлив и богат, то количество желающих убеждать его в его молодости и неотразимости растет прямо-таки в геометрической прогрессии. А этим, которые со вторым дыханием, хочется новой любви, приключений, развлечений и сексуальной новизны. И это понятно. Хуже то, что все они как один убеждены, что получат это с новой женой. Что делать? Что делать нам, их пока еще женам и верным боевым подругам, которые вместе с ними жили-поживали, добро наживали и тоже, кстати, скажем так, не молодели?

– Я чувствую, что у моего кто-то есть, – сказала одна из подруг. – Что делать-то?

– Да ничего не делать, – махнула рукой вторая. – Перебесится и успокоится. У моего года два назад завязался роман с красоткой секретаршей, вылитой Мэрилин Монро. Доброжелатели донесли. Ну, сначала я жутко психанула, два дня проплакала, хотела выгнать, а потом думаю: с чего это я должна какой-то девице отдавать своего мужика? С того только, что она на десять лет моложе меня? Мы с ним пятнадцать лет прожили, детей завели, в коммуналке ютились, копейки считали, а теперь, когда он директор института, и дом полная чаша, и детей любит, и мне никогда не грубит, не хамит, не жмот и прочее – что ж, такого отдавать ни за что ни про что? Она, видимо, его торопит, а он ни мычит ни телится, стала я анонимки получать, сама красавица их небось и писала, чтобы дело с мертвой точки сдвинуть. А я – молчок, как будто ничего не знаю. А он… Мужик есть мужик: одно дело романчики на стороне, а другое дело – семью бросать, делить что-то, сцены терпеть, детей терять и т. д. Победил здоровый мужской эгоизм и трусость. Так все само собой и рассосалось. Эта Мэрилин Монро уволилась, я узнавала, пошла охотиться за другим бобром… Вот ты, – обратилась она вдруг ко мне, – узнала, что у твоего мужа любовница и сразу – фьють – и развод! Ну и что хорошего? Одной-то что, лучше?

– Одной не лучше, – сказала я. – Все зависит от человека. Я не смогла промолчать и переждать. Хотя свой «рецепт» я не могу никому рекомендовать. Правильнее было бы поступить по-твоему.

– Да я так бы и поступила, – включилась первая подруга, – но чувствует мое сердце, что не сегодня-завтра он мне заявит, что полюбил неземной любовью другую и хочет со мной развестись. И что мне тогда делать?

Подруга оказалась права. Муж решил-таки ей объявить, но пошел несколько другим путем. Завел эдак издалека разговор про какого-то приятеля, у которого возникла необыкновенная любовь, и вот этот «приятель» не знает, как сказать об этом жене, которую он тоже любит, но, скорее, братской любовью, и хочет смягчить удар. Причем разговор муж завел в годовщину их свадьбы за праздничным ужином, который она приготовила, тет-а-тет, при свечах. «Ах, – сказала подруга небрежно, – это такая банальная история! На самом деле все мужчины после сорока начинают взбрыкивать и воображать, что у них все впереди, и слишком серьезно воспринимают свои сексуальные приключения. Я рада, что ты относишься к тому крайне редкому типу мужчин, которым хватает ума, проницательности и мудрости, чтобы не вляпываться во всякие пошлые и стандартные истории, как остальному стаду заурядных баранов». И она чокнулась с мужем шампанским. После чего, не спеша, удалилась в ванную, где, трясясь как от озноба, влезла под горячий душ, пришла в себя и вышла к мужу душистая, улыбающаяся, в новой сексуальной пижаме, которую она заранее прикупила к этому разговору. «Я тебе, засранец, покажу „братскую любовь“!» – думала она, идя к нескольку опешившему от такой красоты мужу и продолжая лучезарно улыбаться.

Больше историю про «приятеля» он не развивал. Как-то затих и несколько дней ходил задумчивым. Судя по всему, ему очень не хотелось выглядеть в глазах окружающих «заурядным бараном».

В общем, пока пронесло. Рассказав все это мне по телефону, подруга заметила, что, хотя первый бой выигран, расслабляться она не собирается, уже разработана стратегия, и сейчас продумываются тактические маневры.

«И вечный бой! Покой нам только снится!»

Дело в принципе!

Пришла подруга. Я тут же бросилась варить кофе и слушать ее рассказы об Италии. Она только что вернулась из турпоездки по Италии, и я, разумеется, предвкушала. «Как тебе Италия?» – спрашиваю. Вопрос, конечно, риторический. Даже, я бы сказала, дурацкий: ну как может быть Италия? Прекрасно, разумеется. «Ужасно», – вдруг говорит подруга. Я чуть джезву из рук не выронила. «Представляешь, – говорит она, – обещали завтрак и ужин, а что вышло? Ужин еще туда-сюда, а уж завтрак! Говорили, что будет „шведский стол“, – и ничего подобного! „Континентальный завтрак“, представляешь? Мюсли и круассаны с джемом! Ну, в Венеции мы смолчали. Приезжаем во Флоренцию – и там круассаны! И в Риме! Помню, когда ездила в Испанию, да и в Германию, был „шведский стол“, можно было набрать воз и маленькую тележку: и салаты, и ветчина, и пирожные, и фрукты! А тут всю неделю дурацкие круассаны с дурацким джемом. В Риме мы не выдержали, устроили в гостинице скандал, а они, оказалось, ни при чем, это нас турфирма неправильно информировала. Обман века!»

Во время этого страстного монолога я, конечно, упустила кофе, пришлось мыть плиту и варить кофе заново. Наконец я разлила кофе в чашечки и попыталась сменить тему. «А вы были в галерее Уффици?» – спрашиваю. Но не тут-то было! «При чем здесь Уффици?! – закричала подруга с новой силой. – Ну были мы в Уффици, были, но у меня после этих круассанов никакие галереи в рот, то есть в голову, не лезли!»

Тут я не выдержала и заявила, что, если ее не устраивал завтрак, могла бы еще что-нибудь поесть, там это не проблема, что она меня достала этими круассанами, и что надо умудриться испортить поездку из-за какого-то завтрака, позориться на всю Европу. Вот так я ей и сказала. С прямотой римлянина. А она обиделась, мол, неужели я считаю, что она будет скандалить из-за какого-то завтрака, да она, если на то пошло, дома вообще никогда не завтракает, чашка чая – и все, много ли ей надо, да и для фигуры вредно. Дело – в принципе! Теперь вся группа будет бороться за свои права. Права человека! И вообще, некогда ей тут со мной кофе распивать, они сейчас собираются у адвоката и будут писать иск в суд!

Я пыталась ее урезонить. Для ее же блага. Мне очень не понравился ее прямо-таки ненормальный задор. Блеск в глазах. Я даже как-то заволновалась. Рассказала ей, что на днях у меня была наша общая подруга Лидка, тоже вся из себя принципиальная. У этой Лидки дочь недавно вышла замуж. И жених обещал, что он с родителями разменяет трехкомнатную квартиру, чтобы жить с молодой женой отдельно. А родители теперь отказываются меняться. То есть они и не собирались менять свою квартиру. Этот жених ничего такого им и не говорил, а после свадьбы они узнали об его идее – и что? Отдали молодым одну комнату, живите, мол, – и все! И вообще, жених, теперь уже муж, оказался сущим барахлом, глупым, ленивым, неряхой, дочь его терпеть не может. «Пусть разводится», – посоветовала я. «Еще чего! – взвилась Лидка. – Может, потом и разведемся, но сначала заставим его сдержать обещание и разменять квартиру! Пусть даже через суд!» Я говорю: «Лидка, опомнись, им что, жить негде? Если ты хочешь, чтобы у них была квартира, – разменяй свою, у тебя же тоже большая». «Еще чего! И вообще, дело не в квартире, дело в принципе!»

Рассказала я это моей «итальянской» подруге, а она обиделась. Даже возмутилась. «Что ты сравниваешь?! – вскипела она. – Пусть Лидка радуется, что ее дочка вообще мужа нашла, хоть какого. Он, видите ли, ленивый и глупый. А она, надо думать, умная и не ленивая, даром что еле школу закончила. Лидка из школы не вылезала, все окна перекрасила и шведскую стенку в спортзале за свой счет починила!» «А она что, умеет красить и чинить?» – удивилась я. «Всему научишься, чтобы дочке аттестат дали. А теперь она, видите ли, с чего-то принципиальничать решила».

– Но ты же тоже будешь судиться со своей фирмой из принципа!

– Принцип принципу рознь, – отрезала подруга. – Я – другое дело.

Я предприняла последнюю попытку.

– Забудь, – говорю, – круассаны и вспоминай Колизей.

Но напрасно, напрасно! Прокричав напоследок что-то о моей беспринципности, подруга унеслась на встречу со своими единомышленниками. Загорелая и прекрасная как никогда!

Кризис жанра

Он позвонил и говорит: «Привет, узнаешь? Даю подсказку – не виделись десять лет». «Привет, Лис», – говорю я. Я по голосу сразу узнаю, хоть десять лет не виделись, хоть сто. Лица запоминаю плохо, иногда встречу кого-нибудь, вроде что-то знакомое, но пока не заговорит – не узнаю. И Лиса узнала сразу. Когда-то вместе учились в институте.

Его звали Володя, но на курсе было несколько Володей и, чтобы не запутаться, называли их по-разному: Володя, Вовка, Лодя, а этот Володя был Лисов, значит – Лис. Красавчик Лис. Мы друг в друга были немного влюблены, но романа не получилось. Мы все время острили, смеялись, нам было весело друг с другом. А для романа веселиться мало, надо немного и погрустить. В разлуке, например. А мы в разлуке не грустили, хотя после каникул встречались с радостью, опять острили, хохотали, не помню уж и от чего. А потом, после окончания института, почему-то не виделись – жизнь разбросала, вначале перезванивались, а потом он, помнится, куда-то уехал, и вдруг – звонок. Оказалось, действительно уезжал – был представителем какой-то фирмы в Швейцарии, все у него о’кей, женат, дочка, и с карьерой полный порядок. А сейчас вернулся, поскольку «делать бизнес можно только в этой стране». Мне особенно похвастаться было нечем, никаких успехов «в этой стране» у меня не наблюдалось, два раза успела выйти замуж, два раза развестись – вот и все мои достижения. Он был обрадован моим узнаванием и дрогнувшим голосом сказал, что он-то меня никогда не забывал и, наверное, я – его единственная любовь. Такое вот неожиданное признание. «Можно я к тебе завтра заеду?» Настроение у меня было паршивое, что естественно, какое такое веселье может быть после очередного развода? Ладно, думаю, пусть приезжает, может, поострим, развею грусть-тоску. Да и вообще, чем черт не шутит, все-таки единственная любовь, как выяснилось…

На следующий вечер он приехал. Когда раздался звонок, у меня почему-то екнуло сердце, я открыла дверь…

Как, по-вашему, должен прийти красивый, удачливый, богатый мужчина к любимой женщине после десятилетней разлуки? Нарядный, с цветами, конфетами, подарками и прочее… Так мне казалось. На пороге стоял интересный улыбающийся мужчина в вытертых джинсах, ковбойке, с полиэтиленовым пакетом.

– Я сказал жене, что поехал на дачу, – объяснил он свои вытертые джинсы, – так что к тебе по-свойски, без церемоний, ничего?

– Ничего, – сказала я упавшим голосом.

Он протянул пакет. Там болталась бутылка водки, два апельсина и два яблока. Эти два яблока меня доконали. Если бы назначили свидание на улице, я бы сунула ему обратно этот пакет и ушла. Но я была хозяйка, а он гость, хочешь не хочешь, а надо принимать, и я потащилась на кухню строгать салат и вообще готовить какую-то еду. И такая меня разобрала злость, что я сочла за благо молчать, чтобы сразу не наговорить резкостей. Лис не замечал моего настроения, что-то оживленно рассказывал, острил и все норовил обнять. Руки у меня были заняты чисткой картошки (мне это надо?), и я мрачно отпихивала его плечом, злясь все сильнее от того, что он такой толстокожий дурак.

Ну, потом ничего, выпили, поели, поболтали, и я его с трудом, правда, но выпроводила. Про себя решила, что там видно будет, ну обмишурился, взял фальстарт, бывает, посмотрим, как поведет себя в следующий раз.

В следующий раз, через неделю, он пришел с другом.

– Вот моя любимая женщина, о которой я тебе столько рассказывал, – представил он меня другу Вите.

Явились они с бутылкой шампанского, которую быстро выпили. Я лично шампанского не пью, а что я пью – они не поинтересовались. Я опять изображала гостеприимную хозяйку и вообще, чтобы не ронять Лиса в глазах друга, старалась как могла. Лис гордо кидал взгляды на Витю – мол, ну что я тебе говорил?

Как-то мы с одной моей умной подругой обсуждали, почему мало у кого удаются браки. Шли от частного к общему. То есть частный случай – это я со своими неудавшимися браками. И поняли: дело в том, что мы не знаем, чего хотим от наших мужей. То есть знаем, чего хотим: чтобы любил, был умный, умел зарабатывать деньги, дважды в день чистил зубы и принимал душ, не разбрасывал свои вещи, пил в меру, ухаживал во время болезней и прочее. Но такого не бывает, и, хотя теоретически мы это знаем, практически не можем с этим смириться. На первого мужа я беспрерывно шипела, что он все время что-то чинит, пилит, строит, нет чтобы прочесть, наконец, Набокова. А второй муж меня раздражал тем, что все бы ему веселиться – то в театр меня тащит, то на какие-то тусовки, а что кран вторую неделю течет, так ему это до лампочки, хотя делов-то – поменять прокладку. Ничего не умел, руки-крюки.

Надо определить, как говорится, приоритеты и из того исходить. И вообще, проблема удачного брака стоит не только перед нами, простыми смертными, но даже в венценосных семьях. Красавица Диана хотела мужа, который бы ее любил, не изменял, растил вместе с ней детей, и вообще рассчитывала на простое женской счастье.

Никто ей, наивной дурочке, не объяснил, что ее муж, принц и будущий король Великобритании, однолюб, любит свою Камиллу, но, поскольку «жениться по любви не может ни один, ни один король», – он взял в жены Диану, и главная ее задача – родить наследника престола, а если тебе мало быть женой короля и матерью принцев, то иди, девушка, гуляй. Конечно, Чарльз мог бы не морочить голову Диане и жениться на своей Камилле, как женился когда-то его двоюродный дедушка Эдуард на любимой женщине. Но дедушка пошел до конца и отрекся от престола, а Чарльз не решился на такой поступок, и кто его осудит? И все пошло вкривь и вкось в королевском семействе, и кончилось трагедией, и никто в этом не виноват. Просто надо знать, что может дать тебе твой муж, а требовать и того, и другого, и по полной тарелке – не получится, себе дороже. Мужчина, сделала вывод подруга, узкопрофессионален, он может выступать только в одном жанре. Поэтому выход один: замуж не выходить, а иметь несколько мужчин, каждый из которых выполняет одну функцию, зато хорошо. Один – любовник, он должен красиво ухаживать, развлекать и все, что должен делать любовник, другой – друг, он вникает в твои проблемы и помогает в трудную минуту, еще один – умелец, он должен уметь завернуть-привернуть, вбить гвоздь и т. д.

Приходится брать если не качеством, то количеством, и не от хорошей жизни.

Женщина, как правило, может выступать в разных жанрах, и не потому, что ей это нравится или легко, а от безвыходности. Надо кормить-поить и воспитывать детей, утешать недотепу мужа в его неприятностях, чинить мясорубку и при этом быть красавицей и всегда в хорошем настроении. Чувство ответственности – это черта женщин, а не мужчин (бывают, правда, исключения, но редко), вот ей и приходится выступать в разных жанрах, и часто она достигает в этом искусстве поразительных результатов.

Но это, так сказать, лирическое отступление, вернемся к «нашим баранам», в данном случае к Лису.

– Я отправил жену с дочкой отдыхать и собираюсь субботу и воскресенье провести у тебя, – заявил он мне по телефону.

Нет, каково? Он, видите ли, собирается!

– Мне не хочется сидеть дома, давай поедем в субботу на природу, погуляем, погода чудная. А потом зайдем пообедать в ресторан, мне сказали, где есть замечательный ресторанчик, а кругом лес. Поедем?

Последовала долгая пауза.

– Извини, я забыл, в субботу мне надо в автосервис, машина что-то барахлит. Я приеду к тебе в воскресенье, машины не будет, какой лес? Посидим дома.

– Послушай, Лис, ты в каком жанре собираешься выступать? Если хочешь быть моим мужем – разводись, если любовником – заткнись про жену и ухаживай за мной по первому разряду, если…

Ну, в общем, помня мой разговор с подругой, предложила ему на выбор несколько ролей. Он был очень оскорблен, мало того, возмущен:

– То, что ты говоришь, – пошлость, никогда не ожидал от тебя такого!

Вот так. Являться к любимой женщине с бутылкой водки вместо цветов – это не пошлость, это то, что надо, а… да что тут говорить.

Через несколько дней раздался звонок в дверь. Я взглянула в «глазок» и сначала не сразу узнала лучшего друга Лиса Витю. Мирить, думаю, приехал.

– Ты извини, что я без звонка. Но у Лиса просить твой телефон неудобно, а мне ужасно хотелось тебя видеть.

И протянул полиэтиленовую сумку. Я заглянула: бутылка водки и четыре яблока. Ну что ты будешь делать?!