Текст книги "Женщины могут все"

7

Воскресенье легло на конец недели так же, как бальзам ложится на ссадину. Не нужно будет утром облачаться в шерсть и фланель, не нужно будет обрезать лозы и шеей ощущать дыхание Тайлера, ожидающего, когда она сделает ошибку.

Можно будет поехать в город, пройтись по магазинам, увидеться с людьми. Вспомнить, что такое настоящая жизнь.

Подумав об этом, София собралась позвонить подруге и договориться о встрече. Но потом решила провести свободное время с матерью.

Встречу с друзьями можно будет назначить на следующий выходной. Она проведет уик-энд в Сан-Франциско, созовет у себя вечеринку с обедом, сходит в клуб. А сейчас пойдет к матери и устроит девичник.

София бодро постучала в дверь материнской спальни, а затем вошла, не дожидаясь ответа. С Пилар это было необязательно.

Кровать была уже застелена, шторы раздвинуты, в окна лился колеблющийся солнечный свет. Из смежной ванной вышла Мария.

– А где мама?

– След простыл. Думаю, она в оранжерее.

– Я найду ее. – София шагнула к дверям, но остановилась на пороге: – Мария, всю эту неделю я ее почти не видела. Как она?

Мария сжала губы и начала без всякой необходимости переставлять вазу с желтыми розами на туалетном столике.

– Должна сказать, она плохо спит. Ест как птичка, и только потому, что я настаиваю. Я ругала ее вчера, а она сказала, что это праздничный стресс. Какой там стресс?! – Мария всплеснула руками. – Ваша мама любит Рождество! Во всем виноват этот человек. Я не желаю зла вашему отцу, но если из-за него моя девочка заболеет, он мне ответит!

– Не беспокойся, Мария, – пробормотала София. – Мы о ней позаботимся. Сейчас я ее отловлю.

– Последите, чтобы она ела как следует!

Рождество, подумала София, вприпрыжку спускаясь по ступенькам. Отличный предлог. Она попросит мать помочь купить подарки к празднику…

По пути она осматривала дом. По всему вестибюлю были расставлены материнские пуансеттии, десятки красных и белых звездочек в серебряных вазах вперемешку с миниатюрным остролистом. Пышность зелени подчеркивали крошечные белые лампочки и нарядные красные ленты, украшавшие дверные проемы.

На длинном трапезном столе в семейной столовой лежали три ангела Джамбелли, вырезанные из дерева с лицами Терезы, Пилар и Софии. Каждой в возрасте двенадцати лет.

Как же они похожи… При виде этих фигурок София неизменно ощущала удовольствие. Преемственность, кровная связь трех поколений, которую невозможно отрицать. Когда много лет назад она получила в подарок своего ангела, то была очень тронута. Было радостно видеть собственное лицо, венчавшее изящную крылатую фигуру. Это чувство никуда не исчезло, поняла она, по очереди потрогав пальцем все три деревянные статуэтки.

«В один прекрасный день ей придется подарить такую же своему ребенку… Что за странная мысль?» – подумала София. Не неприятная, но странная. Когда придет срок, она положит начало новому поколению.

По примеру тех, кто жил раньше, она вложит свою лепту в долг перед семьей. Но такие вещи нельзя записать в ежегодник. Влюбиться. Выйти замуж. Зачать ребенка.

Нет, это невозможно спланировать заранее. И так легко совершить ошибку. А от любви, брака и детей нельзя небрежно избавиться, как от нежеланного визита к зубному врачу.

Если только ты не Энтони Авано, поправилась София, сердясь на себя за инстинктивное чувство горечи, вызванное этой мыслью. Тут она не собиралась идти по стопам отца. Если она сделает выбор и даст обет, то не станет нарушать его.

Так что трех ангелов пока вполне достаточно.

Она повернулась и обвела комнату взглядом. Свечи в золотых и серебряных подсвечниках, прихотливо расставленные цветы. Между окнами царственно возвышалось большое рождественское дерево (одно из четырех, по традиции наряжавшихся на вилле), украшенное хрустальной гирляндой и дорогими игрушками, привезенными из Италии. Под ним уже лежали подарки; дом благоухал запахом сосны и свечного воска.

«Я забыла о времени, – виновато подумала София. – Надо же…» Она с головой ушла в работу, а тем временем ее мать, бабушка и слуги сбивались с ног, украшая дом к празднику.

Она была должна – нет, обязана найти время, чтобы помочь им. «Что, София, ты забыла отметить это в своем календаре?» – поморщившись, подумала она. Приближалась ежегодная рождественская встреча, а она палец о палец не ударила, чтобы ее спланировать и подготовить.

Нужно было немедленно искупить свою вину.

София вышла в боковую дверь и тут же пожалела, что не захватила жакет: дул ледяной ветер. Она пробежала по выложенной камнем извилистой тропинке и влетела в оранжерею.

Там царило приятное влажное тепло.

– Мама!

– Софи? Иди сюда, я покажу тебе свои каллы. Они просто великолепны. Я думаю поставить их в гостиной вместе с амариллисами. Это так нарядно!

Пилар сделала паузу и подняла глаза.

– Где твой жакет?

– Забыла. – София наклонилась, поцеловала мать в щеку, а потом смерила ее долгим, внимательным взглядом.

Рукава старого свитера, достававшего до бедер, засучены; волосы собраны в пучок на затылке…

– Ты похудела.

– Ничего подобного! – Пилар выставила вперед руки в садовых рукавицах. – Вижу, ты говорила с Марией. Если я не впихиваю в себя еду три раза в день, она начинает жаловаться, что я морю себя голодом. Поэтому я украла два пирожных и жду, что они вот-вот отложатся на моих бедрах.

– Этого хватит, чтобы продержаться до ленча. Я угощаю. Мне пришло в голову, что я забыла сделать кое-какие покупки. Поможешь?

– Софи… – Пилар покачала головой, отодвинула длинный стебель нарцисса и начала возиться с тюльпанами. Они вскоре должны были расцвести и скрасить самые суровые зимние дни. – Ты начала покупать подарки в июне и закончила это дело в октябре. Как делала всегда, за что мы тебя дружно ненавидели.

– Что ж, твоя правда. – София взгромоздилась на рабочий стол. – И все же мне ужасно хочется съездить в город и немного развлечься. Неделя была тяжелая. Давай сбежим на денек.

– Я была там пару дней назад. – Пилар нахмурилась и оставила тюльпаны в покое. – Софи, неужели новый порядок, заведенный бабушкой, слишком тяжел для тебя? Ты каждый день встаешь на рассвете, а вторую половину проводишь в своем кабинете. Я знаю, что ты не видишься ни с кем из друзей.

– Ничего, как-нибудь справлюсь. Конечно, я могла бы взять помощницу. Лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти.

– Cara, мы обе знаем, что от меня не будет никакого толку.

– Нет, я этого не знаю. Ладно, переходим ко второму пункту повестки дня. Я заставила тебя работать. Ты украсила весь дом – кстати, замечательно. Мне очень жаль, что я ничем тебе не помогла.

– Ты была занята.

– Я не должна была увлекаться. Но сейчас наступает рабочее время, которое плавно перетекает в вечеринку. Кстати, участие в них предусмотрено должностными обязанностями помощницы. Какие цветы ты хотела срезать? Я помогу тебе, а потом приступим к работе.

«От этой девочки может голова пойти кругом», – подумала Пилар.

– Софи, перестань.

– Не перестану. Ты стажер, а я босс. – Она слезла со стола и кровожадно потерла руки. – Должна же я рассчитаться с тобой за все эти годы, когда ты командовала мной! Особенно с двенадцати до пятнадцати.

– Нет, только не в эти ужасные годы! Ты не можешь быть такой жестокой.

– Еще как могу. Ты спросила, не слишком ли труден для меня новый порядок. Нет, не слишком. Но труден. Это факт. Я не привыкла все делать сама. Приходится вести делопроизводство, отвечать на телефонные звонки и печатать. Я не призна́юсь в этом ни Nonna, ни Макмиллану, но чувствую себя выжатой как лимон, а помочь мне можешь только ты.

Пилар тяжело вздохнула и сняла рукавицы.

– Ты пытаешься меня занять с таким же упорством, с каким Мария заставляет есть.

– Частично ты права, – признала София, – но факт остается фактом. Делопроизводство отнимает у меня массу времени. Если бы не это, я могла бы уже на этой неделе кое с кем встретиться. Я скучаю по мужчинам.

– Ладно. Но не ругай меня, если потом не сможешь ничего найти. – Пилар развязала ленточку, стягивавшую ее волосы, и начала теребить ее в руках. – Я не занималась делопроизводством с шестнадцати лет, да и тогда не была в нем сильна. Мама меня уволила как не справившуюся.

Она готова была рассмеяться, но заметила, что София во все глаза смотрит на ее палец.

Смущенная, Пилар спрятала за спину руку с кольцом, в которое был вправлен квадратный рубин в пять каратов.

– Что, великоват, да?

– Не знаю. Я обратила внимание на вспышку. Он слепит глаза. – София взяла мать за руку, рассмотрела камень и россыпь окружавших его мелких бриллиантов.

– Вот это да… Magnifico…

– Мне чего-то хотелось. Проклятье, я должна была сказать тебе, но ты была так занята… – пролепетала Пилар. – Мне очень жаль.

– Мама, ты не должна извиняться передо мной за то, что купила кольцо. Правда, оно скорее напоминает надгробный памятник.

– Я разозлилась. Ничего не следует делать со зла. – Чтобы чем-то занять руки, Пилар начала перекладывать с места на место садовые инструменты. – Детка, Элен взялась за мой развод. Мне следовало…

– Отлично. Она не даст им снять с тебя скальп. Мама, не смотри на меня так. Всю мою жизнь ты изо всех сил пыталась не сказать ничего плохого про отца. Но я не дура и не слепая.

– Нет. – Опечаленная Пилар отложила тяпку. – Нет, ты никогда не была ни тем, ни другим. Наоборот, видела и понимала больше, чем положено ребенку…

– Если бы ты позволила ему, он забрал бы твои деньги и все, что плохо лежит. Он не в состоянии удержаться. Теперь, когда я знаю, что тетя Элен отстаивает твои интересы, мне будет спокойнее. А сейчас давай отнесем цветы в дом.

– Софи… – Когда София взяла горшок с амариллисом, Пилар положила ладонь на руку дочери. – Мне очень жаль, что это причиняет тебе боль.

– Ты никогда не причиняла мне боли. Это все он. Впрочем, сомневаюсь, что он мог что-то изменить. – Она взяла второй горшок. – Когда Рене узнает цену этого кольца, она лишится дара речи.

– Знаю. Именно этого я и хотела.

Калифорнийские Джамбелли устраивали пышную встречу Рождества для родных, друзей, служащих и коллег уже пятьдесят с лишним лет. Список приглашенных рос пропорционально росту компании.

Согласно традиции, установленной еще в Италии, общий праздник устраивался в последнюю субботу перед Рождеством. Родные и друзья собирались в доме, а служащие – на винодельне. Коллеги же размещались в соответствии с заслугами.

Приглашения в главное здание ценились на вес золота и часто становились символом высокого положения в обществе или успехов на профессиональном поприще. Но Джамбелли не скупились: праздник на винодельне проходил не менее пышно. Угощение было вкусным и обильным, вино текло рекой, а оформление залов и развлечения были самого высшего качества.

От каждого члена семьи требовалось участвовать и в том, и в другом.

София, присутствовавшая на этих пиршествах с пятнадцати лет, хорошо знала, что праздник на винодельне проходил куда веселее. Во всяком случае, там не было никого из противных родственников.

Она слышала крики потомства Джины, раздававшиеся на другом конце коридора. Надежда на то, что Дон и его выводок останутся в Италии, рухнула вечером накануне их прибытия.

Однако по сравнению с присутствием Тони и Рене это были еще цветочки. Ее мать резко возражала против их приглашения и даже схлестнулась из-за этого с La Signora. В результате был достигнут компромисс: отца и его невесту пригласили на винодельню.

Это собьет с Рене спесь, думала София, надевая бриллиантовые серьги в виде капель.

Она отступила назад и полюбовалась на свое отражение в зеркале. Переливающееся серебряное платье и короткий жакет в обтяжку смотрелись отлично. Бриллиантовое колье эффектно подчеркивало форму декольте. Колье и серьги принадлежали еще ее прабабушке.

Она повернулась, чтобы проверить, как лежит юбка, и услышала легкий стук в дверь.

Вошла пышная и красивая Элен в бело-розовом платье.

– Надо же! – ахнула она. – Ты вся переливаешься!

– Здо́рово, правда? – спросила София и снова покрутилась перед зеркалом – на сей раз для собственного удовольствия. – Я купила его в Нью-Йорке. Думала надеть на Новый год, но долг есть долг. Не слишком много бриллиантов?

– Бриллиантов никогда не бывает слишком много… Радость моя, я зашла буквально на минуту. – Она закрыла за собой дверь. – Мне ужасно не хочется говорить об этом перед тем, как тебе придется иметь дело с доброй сотней людей, но Пилар сказала мне, что здесь будут Тони и Рене.

– Ну и что?

– Вчера состоялся суд. После стольких лет развод был простой формальностью. Поскольку Тони торопился и не усложнял дело финансовыми требованиями, все свелось к подписанию обычных юридических документов.

– Понятно. – София взяла свою сумочку и начала щелкать замком. – Ты уже сказала маме?

– Да. Только что. Она спокойна. Во всяком случае, держит себя в руках. И для нее очень важно, чтобы ты делала то же самое.

– Тетя Элен, за меня можешь не волноваться. – Она подошла вплотную и взяла Элен за руку. – Ты – каменная стена. Не знаю, что бы она без тебя делала.

– Ею нужно руководить.

– Я знаю.

– И тобой тоже. – Элен сжала руки Софии. – Не доставляй Рене удовольствия. Не показывай виду, что это причиняет тебе боль.

– Не буду.

– Вот и хорошо. Мне пора спуститься и присмотреть за мужем. Если оставить Джеймса одного, он слопает все канапе и разорит стол. – Открыв дверь, Элен оглянулась: – За свою жизнь Тони сделал не слишком много вещей, которыми можно было бы восхищаться. Но ты одна из них.

– Спасибо. – Оставшись одна, София тяжело вздохнула, расправила плечи и вновь подошла к зеркалу. Открыла косметичку, вынула оттуда тюбик с помадой и выкрасила губы в кроваво-красный цвет.

Дэвид стоял в гуще толпы, заполнившей винодельню. Он прикладывался к бокалу с крепким мерло, пытался не слышать громких аккордов оркестра, приводивших в восторг его сына, и обводил зал взглядом, разыскивая Пилар.

Он знал, что Джамбелли непременно появятся здесь. Каттер хорошо знал порядок проведения пышного праздника. Хозяева ждали, что он будет присутствовать и в доме, и на винодельне. Это было одновременно его долгом и привилегией, хотя так вопрос никто не ставил.

Он быстро понял, что здешние порядки предусматривают и то и другое.

Впрочем, жаловаться не приходилось. Ему давали желанный шанс. Он получил достаточное финансовое возмещение и ценил это. И принял пост в компании, которую уважал. Это тоже кое-что значило.

За последние недели он лишний раз убедился в том, что «Джамбелли – Макмиллан» – это семейный корабль, которым управляют эффективно и без лишних сантиментов. Не холодно, но расчетливо. Деньги ценили, но главной целью были не они, а вино. В последние годы на «Ла Кёр» считали наоборот.

Сейчас Дэвид был удовлетворен. Сын получал искреннее удовольствие, а дочь пытала какого-то несчастного винодела, расспрашивая его о тонкостях здешней технологии.

Каждый получал именно то, что ему требовалось.

– Дэвид… Рад тебя видеть.

Он повернулся и с удивлением увидел улыбающееся лицо Джереми Деморне.

– Джерри? Я не знал, что ты будешь здесь.

– Я стараюсь не пропускать ежегодную встречу Джамбелли и всегда прихожу сначала на винодельню, а потом на виллу. La Signora достаточно демократична, чтобы присылать приглашения даже конкурентам.

– Она настоящая леди.

– Да уж… Как тебе с ней работается?

– Для выводов пока еще рано. Но переселение прошло неплохо. Я рад, что увез детей из города. Как дела в Нью-Йорке?

– Учимся справляться без тебя. – За улыбкой скрывалась шпилька. – Извини, но это мое больное место. Компании не хотелось расставаться с тобой.

– Ничто не длится вечно. Здесь есть еще кто-нибудь из «Ла Кёр»?

– Из Франции прилетел Дюбарри. Он знает старуху сто лет. Группу местных возглавляет Пирсон. Несколько официальных лиц из руководства. La Signora дает нам шанс попробовать ее вино, а заодно пошпионить друг за другом. Не слышал обо мне никаких сплетен?

– Я уже сказал, что еще рано. – Дэвид говорил небрежно, но внутренне насторожился. Практикуемая Джерри политика интриг и сбора слухов была одной из причин, заставивших Каттера расстаться с «Ла Кёр». – Великолепный праздник… Извини, я кое-кого жду.

«Может быть, всю свою жизнь», – думал Дэвид, не оглядываясь на Джерри и пробираясь сквозь толпу к Пилар.

Она была в синем. Темно-синее бархатное платье и длинное жемчужное ожерелье очень шли ей. Пилар держалась с королевским достоинством и могла бы показаться очень уверенной в себе, если бы не промелькнувшая в глазах искорка страха.

Потом она наклонила голову, посмотрела на него и вспыхнула. Господи помилуй! Во всяком случае, порозовела. Мысль о том, что он причастен к этому, сводила Дэвида с ума.

– Я не мог дождаться. – Не дав Пилар опомниться, Каттер взял ее за руку. – Как подросток на школьной дискотеке. Я знал, что вы присоединитесь к нам, но до того хотел вам кое-что сказать.

Пилар затопила теплая волна.

– Дэвид…

– Какой праздник без вина? Так не бывает. – Дэвид увлек ее с собой. – Мы поговорим о делах, о погоде. Я раз пятьдесят-шестьдесят скажу вам, что вы прекрасны… Вот. – Он взял с подноса бокал с шампанским. – Не представляю, что такая женщина, как вы, может пить что-нибудь другое.

Под ложечкой Пилар возник уже знакомый холодок.

– Я за вами не поспеваю…

– Я сам за собой не поспеваю. Вижу, что заставляю вас нервничать. – Их бокалы слегка соприкоснулись. – Я мог сказать, что сожалею, но это было бы ложью. А при рождении чувства лучше с самого начала быть честным, правда?

– Нет. Да. Перестаньте! – Она попыталась рассмеяться. Дэвид, одетый в черное, выглядел умудренным опытом рыцарем; его пышные светлые волосы переливались на свету. «Глупая мысль для немолодой женщины», – подумала она. – Ваши дети здесь?

– Угу. Сначала хныкали: «Зачем ты нас туда тащишь?» – а теперь рады-радешеньки… Вы прекрасны. Я уже упоминал, что буду говорить это без конца, правда?

Пилар чуть не хихикнула, но напомнила себе, что ей сорок восемь лет, а не восемнадцать, и что забывать этого не следует.

– Да, правда.

– Но не говорил, что нам следует найти уголок потемнее и начать обниматься.

– Нет. Это точно.

– Тогда вы просто обязаны потанцевать со мной и дать возможность уговорить вас.

Эта мысль ошеломила Пилар. Неужели ее нужно уговаривать? Она сама хотела того же… Нет, невозможно, твердо сказала она себе. Глупо. Он моложе ее на несколько лет.

Боже, что же ей делать? Что говорить?

– У вас в голове тысячи мыслей, – пробормотал Дэвид. – И я хочу, чтобы вы рассказали мне обо всех.

– Иисусе… – Она прижала руку к груди, чувствуя, как внутри сжимается и пульсирует липкий страх. – Вы мастер на такие вещи.

– Рад, что вы так думаете. Потому что стоит мне увидеть вас, как я начинаю ощущать себя неуклюжим подростком.

– Не морочьте мне голову. – Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Дэвид, вы очень привлекательны…

– Вы так думаете? – Не в силах справиться с собой, Каттер прикоснулся к волосам, красиво обрамлявшим лицо Пилар. – А поточнее нельзя?

– И очень обаятельны, – добавила она, пытаясь совладать с собственным голосом. – Я чрезвычайно польщена, но почти не знаю вас. Кроме того… – Пилар осеклась; на ее губах застыла улыбка. – Здравствуй, Тони. Здравствуй, Рене.

– Здравствуй, Пилар. Ты прекрасно выглядишь. – Тони наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Спасибо. Дэвид Каттер. Тони Авано и Рене Фокс.

– Рене Фокс-Авано, – поправила Рене. Она подняла руку и растопырила пальцы, демонстрируя сверкающее бриллиантовое кольцо, символ законного брака. – С сегодняшнего дня.

Пилар думала, что эта новость поразит ее в самое сердце, но с удивлением поняла, что ошиблась. Это был скорее ожог, не столько мучительный, сколько раздражающий.

– Поздравляю. Уверена, что вы будете очень счастливы.

– О, мы уже счастливы! – Рене взяла Тони под руку. – Сразу после Рождества мы улетаем в Римини. С наслаждением избавимся от этого холода и дождя. Пилар, тебе тоже не мешало бы отдохнуть, ты плохо выглядишь.

– Странно. Мне казалось, что сегодня она выглядит великолепно, – сразу смекнув, что к чему, Дэвид взял руку Пилар и поднес ее к губам. – Точнее, обворожительно. Тони, я рад, что мы смогли встретиться до вашего отъезда из страны.

Затем Дэвид обвил рукой талию Пилар и продолжил:

– В последние несколько дней до вас было трудно добраться. – Он бросил на Рене взгляд, который никак нельзя было назвать вежливым. – Теперь понятно почему. Не хотели, чтобы мы узнали про ваше путешествие, верно? Нам нужно обсудить кое-какие дела.

– Мои люди знают мои планы.

– А мои, видимо, нет. Прошу прощения. Нам нужно поздороваться с гостями, прежде чем вернуться на виллу.

– Это было жестоко, – прошептала Пилар.

– Вы так думаете?

Чарующую улыбку опытного соблазнителя сменили ледяной взгляд и жесткая усмешка. Впрочем, это не делало Дэвида менее привлекательным.

– Даже если не принимать в расчет, что он никогда мне не нравился, я теперь главный менеджер и обязан быть в курсе, если один из руководящих работников уезжает из страны. Он несколько дней скрывался от меня и избегал моих звонков. Я такого не прощаю.

– До сих пор он ни перед кем не отчитывался.

– Придется привыкнуть. – Дэвид поднял голову и увидел Тайлера. – Как и всем остальным. Вы сильно помогли бы мне, если бы представили кое-кому из присутствующих. А то люди ломают себе голову, что я здесь делаю.

Тай пытался быть невидимым. Он ненавидел большие сборища. Там было слишком много людей, с которыми нужно разговаривать, но слишком мало тех, кому было что сказать. Он уже составил план. Час на винодельне, час в доме. А потом можно будет улизнуть к себе, немного послушать радио и лечь спать.

Насколько он мог судить, музыка была слишком громкой, винодельня – слишком многолюдной, а угощение – слишком обильным. Впрочем, он не без удовольствия следил за нарядными людьми, которые лезли из кожи вон, чтобы выглядеть лучше тех, с кем они разговаривали.

Это слегка напоминало игру. По крайней мере, до тех пор, пока можно было скрываться среди относительно терпимой публики.

Он следил за маленькой драмой, разыгравшейся между Пилар и Рене. Тайлер любил Пилар и ради нее готов был выйти из своего угла. Но его опередил Дэвид Каттер. Вообще-то Каттер раздражал его, но нужно было отдать ему должное: действовал этот малый быстро и решительно. Этот поцелуй руки – просто находка. Похоже, Рене и Авано изрядно приуныли.

А то, что он сказал, быстро стерло с лица Авано идиотскую ухмылку.

«Авано всегда был задницей, – подумал Тайлер, пригубив бокал. – Но теперь, когда его науськивает Рене, он может стать опасным. И если Каттер сумел поставить его на место, наверно, с ним стоит иметь дело».

– Почему вы стоите здесь совсем один?

Тайлер опустил глаза и мрачно посмотрел на Мадди.

– Потому что я вообще не хотел приходить сюда.

– Почему? Вы взрослый. Вы можете делать что хотите.

– Девочка, если ты так думаешь, то тебя ждет сильное разочарование.

– Кажется, вы сердитесь.

– Не кажется. Я действительно сержусь.

Она вытянула губы, посмотрела на него и кивнула:

– O’кей. Можно мне глотнуть из вашего бокала?

– Нет.

– В Европе детей приучают к вину.

Девочка в черной одежде и уродливой обуви говорила таким серьезным тоном, что Тай чуть не рассмеялся.

– Тогда отправляйся в Европу. Здесь это считается преступлением.

– Я была в Европе, но почти ничего не помню. Собираюсь слетать туда еще. Может быть, немножко поживу в Париже. Я разговаривала с виноделом, мистером Дельвеккио. Он сказал, что вино – чудо и в то же время химическая реакция. Это правда?

– Правда. И в то же время ни то ни другое.

– Так и должно быть. Я хочу провести эксперимент и думаю, что вы сумеете мне помочь.

Тайлер изумленно заморгал. Оказывается, эта хорошенькая, но ужасно одетая девочка обладает пытливым складом ума…

– Что? А почему бы тебе не поговорить с отцом?

– Потому что вы винодел. Я хочу взять несколько гроздьев, положить их в сосуд и посмотреть, что получится. Потом возьму другой сосуд с тем же количеством ягод и кое-что добавлю. Сделаю с ними то же, что делаете вы.

– Я их ем, – буркнул Тай. И все же девочка его заинтересовала.

– Понимаете, один сосуд я оставлю как есть. Это будет чудо, о котором говорил мистер Дельвеккио. А со вторым буду экспериментировать. Использовать разные добавки и способы. Ускорять химическую реакцию. А потом посмотрю, что лучше.

– Даже если ты будешь использовать один и тот же сорт винограда, в результатах испытаний будут расхождения.

– Почему?

– Ты говоришь о винограде, купленном в магазине. А он далеко не всегда с одного виноградника. Но даже если с одного, все равно будет разница. Тип почвы, плодородие, химический состав. Время уборки. Способ уборки. Муст в каждом сосуде будет значительно отличаться даже в том случае, если ты к нему не притронешься.

– Что такое муст?

– Сок. – «Вино из сосуда, – подумал он. – Интересно…» – Но если ты захочешь попробовать, придется пользоваться деревянными сосудами. Дерево придает мусту особые свойства. Их не так много, но они есть.

– Химическая реакция, – с улыбкой сказала Мадди. – Понимаете? Это наука, а не религия.

– Ты младенец. Вино – и то, и другое, и третье, намного большее. – Не успев подумать, он протянул ей бокал.

Она сделала небольшой глоток, предварительно осмотревшись, нет ли поблизости отца. Подержала вино на языке. И лишь потом проглотила.

– Неплохо.

– Неплохо? – Тай покачал головой и отобрал у нее бокал. – Это же пино нуар! Только варвар может сказать о нем «неплохо»!

Мадди чарующе улыбнулась, поняв, что он у нее в руках.

– Вы как-нибудь покажете мне большие бочки и машины?

– Угу. Конечно.

– Мистер Дельвеккио говорит, что белое вино делают в чанах из нержавеющей стали, а красное – в деревянных бочках. Я не успела спросить его, почему. Почему?

«Ну разве он не прелесть?» – думала София. Большой, ворчливый Макмиллан ведет серьезную беседу с маленькой ученицей вампира. Причем явно получает от этого удовольствие. И лицо у него доброе.

То, что он заставил ее чувства вибрировать, было лишним доводом против свидания с ним. Свидание означало бы концентрацию внимания на ком-то одном. А Софии хотелось оставаться свободной и беззаботно наслаждаться обществом интересующего ее мужчины.

К сожалению, в данный момент ее интересовал только Тай. А он был крепким орешком.

На его завоевание требовалось время. В конце концов, у нее были обязанности перед обществом. София здоровалась с гостями, но продолжала искоса следить за Таем.

– София… Ослепительна, как всегда.

– Счастливого Рождества, Джерри. – Она расцеловала его в обе щеки. – Как дела?

– Год был замечательный. – Деморне обнял ее за плечи и провел сквозь толпу в дегустационный зал, к бару. – Думаем, следующий будет не хуже. Сорока на хвосте принесла мне весть, что ты планируешь блестящую рекламную кампанию.

– Эти сороки слишком много болтают, правда? – Она лучезарно улыбнулась бармену. – Шампанского, пожалуйста. Еще одна такая птичка напела мне, что ты придумал новую этикетку. Рассчитанную на среднего американца.

– Надо, чтобы кто-то отстреливал этих стервятниц… Журнал «Вино» опубликовал хвалебную статью о вашем каберне 1984 года.

– Отличный был урожай.

– И аукцион ты провела отменно. Как жаль, что мы не встретились во время твоего пребывания в Нью-Йорке. Ты знаешь, что я мечтал увидеть тебя.

– Ничего не могла поделать. Но в следующий раз непременно.

– Надеюсь.

Она подняла бокал и сделала глоток.

Джерри был привлекательным мужчиной, холеным и вкрадчивым. Легкая седина на висках делала его еще более представительным, а ямочка на подбородке добавляла шарма.

Никто из них не говорил ни о ее отце, ни о жене Джереми, измены которой стали притчей во языцех. Оба предпочитали легкий флирт и спокойные дружеские отношения.

«Мы прекрасно понимаем друг друга», – думала София. Конкуренция между «Джамбелли» и «Ла Кёр» была беспощадной, и это очень возбуждало. София знала, что Джереми Деморне ради победы готов на все.

– Я буду ждать приглашения на обед, – сказала она. – С вином. Производства «Джамбелли – Макмиллан». Все должно быть самого лучшего качества.

– В таком случае нам следует отведать бренди «Ла Кёр». У меня на квартире.

– Ты же знаешь, я не люблю смешивать дело с… делом.

– Ты жестокая женщина, София.

– А ты опасный мужчина, Джерри. Как поживают твои дети?

– Нормально. Улетели на каникулы к матери в Швейцарию.

– Наверно, ты скучаешь по ним.

– Конечно. Но все же мог бы провести в Напе пару дней перед возвращением. Почему бы нам не смешать удовольствие с… удовольствием?

– Джерри, это очень соблазнительно, но я просто утопаю в делах. Сомневаюсь, что мне удастся освободиться раньше первого января.

Краем глаза она заметила какое-то движение, повернулась и увидела, что мать отправилась в комнату для дам. В нескольких метрах позади шла Рене. Ну вот, лишнее подтверждение.

– Мне нужно бежать. Рада была видеть тебя.

– А я тебя, – сказал Джерри, глядя ей вслед. «Но я буду рад еще сильнее, когда увижу тебя и всю твою семью просящими милостыню», – добавил он про себя.

Приближать этот день означало для Джереми смешивать дело с делом. И удовольствие с удовольствием.

* * *

Рене вошла в дверь уютной, обшитой деревянными панелями дамской комнаты через секунду после Пилар.

– Что, снова обрела почву под ногами? – Рене подперла дверь спиной, чтобы никто не мог помешать им.

– Рене, ты получила то, чего хотела. – Не показывая виду, что у нее дрожат руки, Пилар открыла косметичку и достала из нее губную помаду. Она хотела отдохнуть две минуты, еще раз обойти гостей и вернуться на виллу. – Я тебе больше не соперница.

– Бывшие жены всегда соперницы. Предупреждаю: я не стану терпеть, если ты будешь звонить Тони или мне и срывать на нас зло.

– Я не звонила.

– Ты лгунья. И трусиха. Собираешься спрятаться за спиной Дэвида Каттера? – Она схватила руку Пилар, подняла ее вверх, и кольцо вспыхнуло на свету. – Каким образом тебе удалось выманить у него такой подарок?

– Рене, я не нуждаюсь в том, чтобы мужчины покупали мне украшения или что-нибудь другое. В этом наше с тобой коренное отличие.

– Нет. Я скажу тебе, в чем наше отличие. Я открыто добиваюсь того, чего хочу. Если ты думаешь, что сможешь утопить Тони, пожаловавшись родным, то сильно ошибаешься. Я этого не позволю. Ни тебе, ни твоему Дэвиду Каттеру это не удастся. А если ты попробуешь… подумай о том, какие ценные сведения он сможет сообщить вашим конкурентам.

– Угрозы семье или делу не укрепят позицию Тони. И твою тоже.

– Посмотрим. Теперь я – миссис Авано! А мистер и миссис Авано присоединятся к семье и другим руководящим работникам, собирающимся на вилле. Я уверена, что наше приглашение на винодельню было ошибкой.