Текст книги "Женщины могут все"

Тереза Джамбелли очень пожалеет, что недооценила его. И многие другие пожалеют тоже.

В конце концов он все-таки выйдет из воды сухим, как всегда. Он в этом нисколько не сомневался.

Стук в дверь заставил его улыбнуться. Он наполнил два бокала и поставил их на поднос вместе с бутылкой, сыром и крекерами. Потом взял поднос, отнес его в гостиную и опустил на кофейный столик.

Тони одернул манжеты, пригладил волосы и пошел к двери, готовый начать деловые переговоры.

Часть II
Выращивание

С точки зрения культуры залогом совершенства являются не наличие и покой, но рост и превращение.

Мэтью Арнолд

9

– Не понимаю, зачем нам понадобилось возвращаться сюда.

– Затем, что мне кое-что нужно.

София сознавала, что могла бы обойтись без этих вещей. Но, раз уж они попали в Сан-Франциско, не заехать к себе на квартиру она не могла. Разве она не пожалела Тая и не взяла вместо своей машины со складным верхом «СЮВ» Эли?

– Послушай, – продолжила она, – я же с самого начала объяснила, что должна осмотреть кабинеты. Крис продолжает сопротивляться нововведениям. Ей нужно было показать, что мы с тобой одна команда.

– Какая еще команда?

– Команда, капитаном которой являюсь я. – Она заехала на стоянку и включила тормоз. – Тай, я думаю, по случаю праздников нам следует заключить перемирие. Сейчас у меня нет времени сражаться с тобой.

Она вышла, хлопнула дверью и сунула ключи в кейс.

– В чем проблема?

– У меня нет никаких проблем. Проблемы есть у тебя.

Тайлер обошел машину и оперся о капот. В последние дни с ней просто нет никакого сладу, подумал он. Она может вывести из себя кого угодно. И стычка во время рождественского приема тут ни при чем. София вышла из нее победительницей.

– Команда, говоришь? Ты все еще переживаешь из-за ангелов?

– Нет. Я о них позаботилась, правда? Стали как новенькие.

– Ну да, верно. Тогда в чем проблема?

– Хочешь знать, в чем проблема? Ладно. Я терпеть не могу каждый день вставать на рассвете и мерзнуть в поле. Однако делаю это. Потом возвращаюсь и берусь за работу, которой училась. А еще мне приходится тайком удирать с виллы и приезжать в офис, где меня замещает та, которая не только спит с моим отцом, но и готова в любую минуту взбунтоваться.

– Уволь ее.

– А что, хорошая мысль. – София постучала себя пальцем по виску, но в ее голосе звучала насмешка. – И как это не пришло мне в голову? Не потому ли, что на реорганизацию у нас всего несколько недель и что в разгаре большая и жизненно важная рекламная кампания, а у меня нет ни одного квалифицированного работника, который мог бы ее заменить? Да, думаю, именно в этом и заключается причина, почему я не выгнала ее коленом под зад!

– Послушай, если тебе в туфлю попал камешек, надо его вытряхнуть.

– У меня нет для этого времени, – огрызнулась она и в доказательство сунула Тайлеру свой распухший органайзер. – Глянь сюда. Ты видишь мое расписание на ближайшие шесть недель? – Она пихнула филофакс обратно в чемоданчик.

– Значит, ты попала в трудное положение? – Он пожал плечами. – Тогда возьми выходной и сделай то, что нужно. Я выручу тебя на винограднике.

София смерила его убийственным взглядом.

– Макмиллан, меня не выручит никто! Но ты чертовски прав, я в трудном положении. Я должна учить мать, которая не проявляет ни малейшего интереса к связям с общественностью. Мне пришлось отменить три свидания с тремя очень интересными мужчинами, потому что я занята по горло. Моя светская жизнь сошла на нет. Из-за этой чертовой Рене я два дня не могу связаться с отцом, которого нет в его кабинете. Я хотела приказать ему ближайшие сорок восемь часов заниматься одним из наших крупнейших заказчиков, а в это время выяснилось, что кто-то – к сожалению, не я – должен лететь в Сан-Диего на совещание, которое продлится минимум сорок девять часов!

– А как насчет Маргарет? Я считал, что большинством крупных заказов занимается она.

– Думаешь, я не пыталась? По-твоему, я дура? – Усталая, раздраженная и взвинченная, София подошла к клетке лифта и нажала на кнопку. – Вчера днем она улетела в Италию. К тому же ни она, ни ее служащие не контактировали с компанией «Туайнер», потому что та всегда была любимым детищем моего отца. А поскольку я не хочу, чтобы в «Туайнере» знали о наших трудностях, мне пришлось танцевать перед ними на задних лапках.

– Значит, тебя не выручит никто, – кивнул Тайлер. – А ты сама выручаешь Авано.

– Черта с два я стала бы его выручать. Я выручаю Джамбелли и именно поэтому прикрываю его изо всех сил. Мне это не нравится, меня это бесит и вызывает адскую головную боль.

– О’кей. – Они вошли в лифт, и Тай начал массировать Софии затекшие плечи, изрядно удивив этим и ее, и себя самого. – Прими аспирин, а потом мы вместе что-нибудь придумаем.

– Она не имеет права мешать мне разговаривать с собственным отцом. Ни о личных делах, ни о делах бизнеса.

– Не имеет. – Вот в чем причина твоей головной боли, догадался Тай. – Это азартная игра. Она перестанет брыкаться, если ты покажешь ей, что тебя это не трогает. Плюнь ты на Тони.

– Когда я плюю на него, у него становится такое лицо, что… Ладно, черт с ним. Он действительно дурак. Я злюсь на него за то, что он поставил меня в глупейшее положение. Если я не найду выхода до конца дня…

– Ты найдешь выход до конца дня.

– Угу. – Лифт остановился на нужном этаже. София шумно выдохнула и вышла. – Почему ты такой милый?

– Потому что это тебя отвлекает. Кроме того, «Туайнер» – заказчик солидный. Я не все время торчу в полях, – промолвил он, когда удивленная София выгнула бровь. – Если бы ты сказала мне, что пытаешься разыскать отца, я бы помог тебе. Ты же не обратилась к Каттеру.

Она сжала губы.

– Нет. Но думаю, он что-то знает. И скоро начнет прицельную стрельбу.

– Тогда мы должны опередить его. Ты сама сказала, что мы одна команда.

– Только потому, что он не нравится тебе еще больше, чем я?

– А ты сама как думаешь?

Она рассмеялась и сунула ключ в скважину.

– Эта причина ничем не хуже любой другой. Мне нужно взять несколько вещей, в том числе несколько старых папок, с помощью которых я буду учить мать. Думаю, что смогу найти кое-какие заметки о «Туайнере», которых хватит, чтобы заткнуть дыру. Так что к обеду будешь дома.

София остановилась и обернулась.

– Если только, – задумчиво улыбнувшись, добавила она, – тебе не захочется заказать обед на дом и попробовать составить со мной другую команду…

– Перестань.

– Тебе нравилось целовать меня.

– Когда я был мальчишкой, то любил зеленые яблоки. Но потом понял, что они чертовски вредны для желудка.

– Я давно созрела.

Он нажал на ручку двери.

– Уж об этом можешь мне не рассказывать.

София обернулась и дружески сжала его предплечье.

– Ты начинаешь мне нравиться, Макмиллан. И что мы будем с этим делать, черт побери?

Она толкнула дверь, вошла и застыла на месте.

– Папа?

София успела увидеть лишь туманное пятно, потому что Тай тут же оттолкнул ее в сторону. Но это пятно продолжало стоять перед ее глазами.

Отец, ссутулившийся в ее кресле, его профиль, серебристый висок, рубашка, покрытая какой-то темной коркой. И его глаза, красивые, умные глаза, затянутые пленкой и смотрящие куда-то вдаль.

– Папа. Он… Я должна… Мой отец.

Она побледнела как полотно и задрожала всем телом. Таю пришлось прижать ее к стене.

– София, ты меня слышишь? Воспользуйся своим сотовым телефоном. Набери девять-один-один. Сейчас же.

– Я вызову «Скорую». – Она пыталась справиться с туманом, который стремительно окутывал ее мозг, и начала бороться с Тайлером. – Ему нужна «Скорая». Я должна подойти к нему.

– Нет. – Тай сжал ее руки и коротко встряхнул. – Ты не можешь помочь ему. – Он прикидывал, не стоит ли ему самому осмотреть Тони, но Софию нельзя было оставить одну. Кроме того, он видел достаточно, чтобы понимать: тут ничего не поделаешь.

Он посадил Софию на пол, сам открыл ее кейс и вынул оттуда сотовый телефон.

– Я вызову полицию, – сказал он.

Пока Тайлер соединялся с дежурным и сообщал ему о случившемся, София сидела, опустив голову на колени. Думать она не могла. Пока не могла. Нужно было взять себя в руки и держаться изо всех сил.

– Я в порядке. – Ее голос был спокойным и ровным. Вот только руки дрожали. – Я знаю, он мертв. Я должна пройти к нему.

– Нет. – Он опустился на пол рядом с Софией и обнял ее за плечи, насколько позволяла теснота. – Нет, не должна. София, мне очень жаль, но ты ничего не можешь сделать.

– Всегда можно что-то сделать. – София подняла голову. Ее глаза были сухими. Обжигающе сухими. – Кто-то убил моего отца. Значит, я могу что-то сделать. – Наконец у нее сорвался голос; слезы, копившиеся в горле, поднялись к глазам и потекли по щекам. – Он все еще мой отец.

– Я знаю. – Тайлер напряг руку и заставил Софию положить голову ему на плечо. «Всегда можно что-то сделать, – думал он, пока София плакала. – Или хотя бы просто ждать».

Он не бросил ее. София велела себе запомнить это. Что бы ни произошло – или не произошло – между ними, в самое тяжелое для нее время на свете Тайлер оставался рядом.

Она сидела на диване в квартире, расположенной напротив ее собственной. София вспомнила, что пару раз была здесь на вечеринках. Жившие в квартире супруги устраивали славные вечеринки. Художник-график Фрэнки, часто работавший на дому, открыл дверь ей и полиции. И, благослови его господь, закрылся у себя в спальне, чтобы дать им поговорить.

Конечно, вскоре новость разнесется по всему дому, как пожар. Но сейчас он вел себя как добрый друг. И это нужно будет запомнить тоже.

– Я не знаю, что он делал в моей квартире, – снова сказала София. Она пыталась рассмотреть лицо допрашивавшего ее мужчины. Детектив Ламонт… или Клермонт? Его черты расплывались.

– У вашего отца или кого-нибудь еще был ключ? – Его фамилия была Клермонт. Александр Клермонт.

– Нет, я… Да. – София подняла руку и прижала кончик пальца к виску, словно это могло помочь ей думать. – Мой отец. Я дала ему ключ вскоре после того, как въехала сюда. В его квартире делали ремонт, а я должна была уехать из страны. Я предложила ему пожить здесь, пока меня не будет. Сомневаюсь, что забрала у него ключ. Я напрочь забыла об этом.

– Он часто пользовался вашей квартирой?

– Нет. Он не пользовался ею даже тогда, когда я предложила. Остановился в гостинице.

«Или сказал, что остановился, – подумала она. – Может быть, он все же иногда приходил сюда? И тогда, и сейчас? Разве по возвращении из-за границы она не чувствовала, что кто-то был здесь в ее отсутствие?»

Всякие мелочи, лежавшие не на месте…

Нет, глупости. Это наверняка сделала уборщица. У отца не было причины пользоваться ее квартирой. У него была своя, где он жил с Рене.

Он обманывал твою мать, шептал ей внутренний голос. Он обманывал Рене.

– Мисс Джамбелли…

– Прошу прощения. Что вы сказали?

– Дать тебе воды? Или чего-нибудь еще? – вставил Тайлер, давая ей время прийти в себя.

– Нет, нет, спасибо… Прошу прощения, детектив. Кажется, я задумалась.

– Все в порядке. Когда вы в последний раз видели своего отца?

– В субботу вечером. Мы устраивали прием на винограднике. Ежегодный официальный прием. Мой отец был там.

– В какое время он уехал?

– Не могу сказать. Там было очень много народу. Он не попрощался со мной.

– Он приехал один?

– Нет, с ним была его жена Рене.

– Ваш отец был женат?

– Да. Он женился как раз в день приема. На Рене Фокс. Разве вы с ней еще не связались?

– Я не знал о ее существовании. Ее можно застать на квартире вашего отца?

– Да, я… Да, – повторила она, вовремя прикусив язык.

– Мисс Джамбелли, у вас есть оружие?

– Нет.

– А в вашей квартире не было пистолета?

– Нет. Я не люблю оружия.

– У вашего отца был пистолет?

– Не знаю. Насколько мне известно, нет.

– Когда вы в последний раз были в своей квартире?

– Неделю с лишним назад. Я уже говорила вам, что уже несколько месяцев живу главным образом в Напе. Сегодня мы с мистером Макмилланом приехали сюда из офиса в деловой части города, чтобы забрать кое-какие вещи.

– В каких отношениях вы были с отцом?

Она напряглась. Сидевший рядом Тай почувствовал это.

– Детектив, он был моим отцом. Я избавлю вас от необходимости спрашивать, не я ли его убийца. Нет, не я. И не знаю ни того, кто его убил, ни почему он это сделал.

Голос Клермонта остался спокойным.

– У вашего отца были враги?

– Очевидно.

– И вы знали их, – продолжал гнуть свое сыщик.

– Нет. Я не знаю никого, кто мог бы убить его.

Клермонт заглянул в свой блокнот и начал изучать какие-то записи.

– Как давно развелись ваши родители?

– Они разъехались больше семи лет назад.

– Разъехались?

– Да. Они не жили вместе – как в буквальном, так и в переносном смысле – с тех пор, как я была ребенком.

– Следовательно, Рене Фокс – вторая жена вашего отца?

– Верно.

– Причем они поженились лишь два дня назад.

– Так мне сказали.

– Когда развелись ваши родители, мисс Джамбелли?

У Софии засосало под ложечкой. Но полицейский не должен был видеть, что она нервничает.

– Думаю, суд вынес решение о расторжении брака за день до того, как отец женился на Рене. Детектив, это была всего лишь формальность.

У Софии дрожали колени, но она все же встала.

– Прошу прощения, но я должна вернуться к родным. Не хочу, чтобы они узнали о случившемся из вечернего выпуска новостей или от незнакомого человека. Мне нужно домой. Теперь вы можете сказать мне… что случилось с моим отцом? И какие распоряжения нужно отдать?

– Мы продолжим расследование. Мой напарник сейчас работает в квартире напротив с бригадой криминалистов. А о распоряжениях я поговорю с другими близкими родственниками.

– Я – его единственный ребенок.

– Мисс Джамбелли, ближайшим родственником считается его законная жена.

София открыла рот и тут же закрыла его. Тай бережно взял в ладони ее дрожавшую руку.

– Понимаю. Конечно… Тай, мне нужно домой.

– Сейчас едем.

– Мистер Макмиллан, у меня есть к вам несколько вопросов.

– Я дал вам свой адрес, – бросил через плечо Тай, ведя Софию к двери. – Вы знаете, где меня найти.

– Угу. – Когда дверь закрылась, Клермонт постучал по блокноту. – Так я и сделаю. – Интуиция подсказывала детективу, что им с напарником придется совершить поездку за город. Причем очень скоро.

Полицейский подошел к двери спальни. Он был уверен: стоит открыть ее, как сосед выпадет ухом вперед. Поэтому он постучал. Может, этот малый будет держаться полюбезнее, когда ему станут задавать вопросы.

* * *

Александр Клермонт любил французское вино, итальянские туфли и американские блюзы. Он вырос в Сан-Франциско и был средним сыном в семье, принадлежавшей к твердому среднему классу. Его родители упорно работали, чтобы обеспечить своим трем мальчикам безбедную жизнь и дать им образование.

Его старший брат был детским врачом, младший – профессором в Беркли. Алекс Клермонт хотел стать адвокатом.

Но он родился копом.

Закон копов не имел ничего общего с законом адвокатов. Адвокаты гнули, выкручивали и кроили его так, чтобы было удобно их клиенту.

Он понимал это и по-своему даже уважал.

Но для копов закон был буквой.

Этой букве Клермонт поклонялся.

И сейчас, оказавшись на месте преступления, он думал о букве закона.

– Что ты думаешь о дочери?

Он ответил не сразу, но напарница к этому привыкла. Она вела машину, потому что села в нее первой.

– Богатая, – наконец сказал он. – Светская. Крепкий орешек. Не сказала ничего, кроме того, что хотела сказать. Ей было над чем подумать, но за своими словами она следила.

– Богатая, важная семья. Большой, громкий скандал. – Морин Мейгир затормозила у фонаря и забарабанила пальцами по рулю.

Они работали с Клермонтом уже три года и были полными противоположностями; по мнению Морин, это позволило им найти общий язык после первых стычек и хорошо сработаться.

Она была классической белой женщиной. Ирландкой, веснушчатой блондинкой с розовой кожей, мягкими голубыми глазами и ямочкой на левой щеке. Морин было тридцать шесть лет, она была на четыре года старше Клермонта, состояла в счастливом браке и уютно жила в предместье; Алекс же был убежденным холостяком и горожанином.

– Никто не видел, как этот малый вошел в квартиру. Никакого транспортного средства. Мы проверяем таксистов на случай, если он приехал сюда на такси. Судя по виду тела, он мертв по крайней мере тридцать шесть часов. Ключ от квартиры лежит в кармане вместе с тремя сотнями долларов, мелочью и уймой пластиковых карточек. Золотые часы «Ролекс», золотые запонки с симпатичными маленькими бриллиантами. В квартире много дорогих вещей, которые ничего не стоит вынести. Но никаких следов ограбления.

Алекс бросил на нее быстрый взгляд.

– Это уже серьезно.

– Еще бы. Два бокала вина, один полный, другой полупустой. Отпечатки пальцев только на одном. Его собственные. Застрелен на месте. Никаких следов драки или борьбы. Судя по углу вхождения пули, убийца сидел на диване. Славная маленькая вечеринка с вином и сыром, а потом бах, бах, бах, и нет человека.

– Малый развелся и через день снова женился. Романтическая интерлюдия, закончившаяся плохо?

– Может быть. – Мейгир поджала губы. – По результатам осмотра места преступления сказать что-нибудь трудно. Три выстрела, двадцать пятый калибр. Причем с близкого расстояния. Бьет он не слишком громко, но удивительно, что в таком шикарном доме никто ничего не слышал.

Она припарковалась и обвела взглядом еще один столь же шикарный дом.

– Еще более странно, что новобрачный не приходит домой, а новобрачная не сообщает о его исчезновении.

– Давай выясним, почему.

Рене только что вернулась из салона красоты, проведя там три часа. Ничто не успокаивало ее так, как эти сеансы. Разве что посещение магазинов. Но она позаботилась и об этом, заскочив к «Нейману», где тоже как следует побаловала себя.

Тони заплатит, причем дорого заплатит ей за свою маленькую выходку, подумала она, налив себе бокал вермута.

Он иногда исчезал на пару дней, когда Рене припирала его к стене. Однако в этом была и своя приятная сторона: Тони всегда возвращался с какой-нибудь очень симпатичной безделушкой и безропотно делал то, на что прежде не соглашался.

Рене не слишком возражала, поскольку это давало ей немного времени для себя. Кроме того, теперь все было законно и прилично. Она подняла левую руку и полюбовалась блеском своих колец. Она была миссис Энтони Авано и собиралась оставаться ею как можно дольше.

Или снять с Тони скальп при разводе.

Когда зазвонил звонок, она улыбнулась. Приполз все-таки! Он был достаточно сообразителен, чтобы в такие минуты не открывать дверь своим ключом. Когда он сделал это в прошлый раз, Рене встретила его с пистолетом в руках.

У ее Тони была одна хорошая черта: учился он быстро.

Она открыла дверь, готовая выслушать извинения мужа, но нахмурилась, увидев пару, показывавшую ей полицейские значки.

– Миссис Авано?

– Да. А в чем дело?

– Я детектив Клермонт, а это моя напарница, детектив Мейгир. Департамент полиции Сан-Франциско. Можно войти?

– С какой стати?

– Прошу вас, миссис Авано. Можно войти?

– Тони в тюрьме? – сквозь зубы прошипела она, сделав шаг назад. – Какого черта? Что он натворил?

– Нет, мэм, не в тюрьме, – ответила Морин, вошедшая первой. – Мне очень жаль, миссис Авано, но ваш муж мертв.

– Мертв? – Раздосадованная Рене шумно выдохнула. – Этого не может быть. Вы ошиблись.

– Никакой ошибки, миссис Авано, – ответил Клермонт. – Разрешите присесть?

Рене, у которой нехорошо засосало под ложечкой, попятилась.

– Вы хотите, чтобы я поверила, будто Тони мертв? Действительно мертв?

– Нам очень жаль, мэм. Может быть, присядем? – Мейгир хотела взять ее за руку, но Рене вырвалась.

Она слегка побледнела, однако глаза ее сверкали, полные гнева.

– Это был несчастный случай?

– Нет, мэм. Не могли бы вы сказать, когда в последний раз видели своего мужа или выходили с ним на связь?

Рене как-то сразу сникла и мрачно посмотрела на Клермонта.

– Кажется, в субботу вечером и в воскресенье рано утром. Что случилось с Тони?

– Вас не встревожило, что он не дал о себе знать?

– Мы поссорились, – отрезала она. – Тони часто дуется и ненадолго уходит. Я ему не мать, чтобы следить за ним.

– Нет, мэм, – кивнула Мейгир. – Вы ему жена. Вы недавно поженились, верно?

– Верно. Что с ним случилось? Я имею право знать, что случилось!

– Энтони Авано был убит. Застрелен.

Голова Рене непроизвольно дернулась, но затем к ее щекам вновь прихлынула кровь.

– Я знала это! Предупреждала его, что она сумасшедшая, но он не верил! Она угрожала нам, разве не так? Этим тихоням доверять нельзя!

– О ком вы говорите, миссис Авано?

– О его жене. – Она со свистом втянула в себя воздух, подошла к столу и взяла бокал. – Его бывшей жене. Пилар Джамбелли. Эта сука убила его. А если не она, то ее потаскуха-дочь!

Он не знал, что с ней делать. София сидела на пассажирском сиденье с закрытыми глазами. Но Тай был уверен, что она не спит. Он не понимал ее душевного состояния и не знал, стоит ли ее из этого состояния выводить.

Поэтому почти весь долгий путь на север прошел в молчании.

Энергия и жизненная сила, которые были присущи Софии как дыхание, вдруг исчезли. Такой он ее еще никогда не видел. И это тревожило Тая сильнее всего. Казалось, рядом с ним сидит кукла. Наверно, это было что-то вроде пропасти между шоком и следующей стадией горя. Тай плохо разбирался в таких вещах. Он еще не терял дорогих ему людей. Тем более так жестоко и неожиданно.

Когда машина свернула на подъездную аллею, София открыла глаза. Словно почувствовав дом. И сцепила руки, лежавшие на коленях, так, что побелели костяшки пальцев.

– Я пойду с тобой.

По инерции София начала было отказываться. Трудно смириться с мыслью, что есть вещи, с которыми ей в одиночку не справиться. Но он был членом семьи. Ей требовалась поддержка родных.

– Спасибо. Моя мать… – Когда Тай остановил машину у подножия лестницы, София проглотила комок в горле. – Матери будет труднее всего.

– София. – Он взял ее руки в свои и сжал их, когда София попыталась отстраниться. – София, – сказал Тай, она послушно подняла на него взгляд. – Некоторые люди считают, что они должны быть сильными всегда. Но это не так.

– Джамбелли должны быть сильными. Тай, у меня внутри все онемело. И я боюсь того, что может случиться, когда я отойду. Боюсь начать думать. Боюсь начать чувствовать. Боюсь всего, что будет после.

– Тогда нужно что-то делать.

Он выбрался наружу, обошел машину и жестом, от которого Софии захотелось заплакать, протянул ей руку.

В доме было тепло; пахло материнскими цветами. София обвела взглядом просторный вестибюль, как будто видела его впервые. Ничто не изменилось. Как это могло быть?

Она следила за идущей по коридору Марией. «Я как во сне, – думала София. – Даже эхо шагов мне снится…»

– Мария, где моя мать?

– Наверху. Работает в вашем кабинете. Мисс София…

– А La Signora?

Мария смущенно посмотрела на Тайлера.

– В поле. С мистером Маком.

– Пожалуйста, пошли кого-нибудь за ними. За дедом и бабушкой.

– Да, сейчас.

Она быстро ушла, и София повернулась к лестнице. Ее рука крепко сжимала руку Тайлера. Из ее кабинета доносились звуки музыки. Мелодия была легкой и пустой. Остановившись на пороге, София увидела мать, склонившуюся над клавиатурой компьютера. Волосы Пилар были собраны на затылке.

– «Неправильно задана функция». Что ты хочешь этим сказать? Господи, как я тебя ненавижу!

Будь обстоятельства другими, досада матери показалась бы Софии забавной. Но теперь ей захотелось плакать.

– Мама…

– Ох, слава богу! София, я что-то сделала. Не знаю что. Я бьюсь с ней целый час, но все бесполезно.

Она отодвинулась от стола, подняла взгляд… и застыла на месте.

– Что? Что случилось? – Пилар знала каждую черточку, каждую линию, каждое выражение лица дочери. Она быстро встала и пошла к Софии, ощущая холодок под ложечкой. – В чем дело?

– Мама…

«Теперь все изменится, – думала София. – Как только я открою рот, все изменится и больше никогда не будет прежним».

– Папа…

– Ему плохо? Он болен?

– Он… – София не могла вымолвить ни слова. Она выпустила руку Тая и обняла мать.

Холодок под ложечкой стал еще сильнее. Все внутри застыло.

– Боже… О господи… – Пилар прижалась лицом к макушке Софии и начала раскачиваться всем телом. – Нет. Ох, малышка, нет…

– Мама, мне ужасно жаль… Мы нашли его. У меня на квартире. Кто-то… кто-то убил его.

– Что? Подожди. – Она вздрогнула и отпрянула. – Нет!

– Сядь, Пилар. – Тайлер уже вел обеих к широкому креслу у стены.

– Нет, нет. Этого не может быть. Я должна…

– Сядь, – повторил Тайлер и слегка подтолкнул обеих к креслу. – Послушай меня. Посмотри на меня. – Он подождал, пока Пилар возьмет Софию за руку. – Я знаю, как трудно вам обеим. Авано был в квартире Софии. Мы не знаем почему. Похоже, что он там с кем-то встречался.

Пилар моргнула и уставилась на Тайлера. Ее разум буксовал, как будто в мозгу что-то сломалось.

– В квартире Софии? Зачем ты это говоришь? Что ты имеешь в виду?

– На столе стояла бутылка вина. Два бокала. – Он вспомнил обстановку квартиры. Спокойная элегантность, окоченевший труп. – Похоже, его убил тот, с кем он встречался. Полиция уже допросила Софию.

– София. – Ее пальцы впились в руку дочери. – Полиция…

– И они собираются задать ей новые вопросы. И тебе тоже. Может быть, всем нам. Я знаю, это трудно. Трудно связно мыслить, но ты должна подготовиться к их визиту. Наверно, тебе придется вызвать своего адвоката. Точнее, вам обеим.

– Я не хочу адвоката. Мне не нужен адвокат. О господи, Тай, Тони убит!

– Верно. В квартире его дочери, через несколько дней после развода с тобой и женитьбы на другой. Всего через несколько дней после публичной ссоры с Софией.

Внутри Софии оскалило зубы чувство вины, яростное и безобразное.

– Черт побери, Тай, если бы мы хотели убить его, то сделали бы это давным-давно!

Тайлер посмотрел Софии в глаза и заметил, что они вновь полны гнева и энергии. «Это хорошо», – подумал он.

– Именно это ты скажешь полиции? Именно это ты скажешь репортерам, когда они начнут звонить? София, связи с общественностью – твой конек. Думай.

Ее дыхание участилось. Она ничего не могла с этим поделать. Что-то внутри готово было лопнуть, сорваться, прорвать хрупкую скорлупу сознания и просто закричать от ужаса. Но тут она ощутила, что рука матери дрожит в ее руке, и справилась с собой.

– Ладно. Но потом. Не сейчас. Сейчас мы имеем право на скорбь. – Она притянула к себе мать и крепко обняла ее. – Мы имеем право быть просто людьми.

Она встала и пошла к дверям. Ноги были ватными и тяжелыми, как гири.

– Тай, ты не сможешь сам поговорить с бабушкой и Эли? Пожалуйста, спустись и скажи им то, что они должны услышать. Я хочу побыть наедине с мамой.

– Хорошо. Пилар… – Тайлер наклонился и тронул ее колено. – Мне очень жаль.

Выходя, Тай встретился взглядом с темными, бездонными глазами Софии. А потом она закрыла за ним дверь.