Текст книги "Ангелы полуночи"

МАРРАКЕШ
август 1982 года

На первый беглый взгляд может создаться впечатление, что Джемаа-аль-Фна, сердце старинного Марракеша, это просто место, наводненное туристами, такси и шаткими сувенирными киосками. По правде говоря, здесь и в самом деле много туристов, как иностранных, так и из других областей Марокко. Однако все они наряду с местными жителями теснятся на площади не просто так, а по одной и той же причине: здесь, на открытом воздухе, на сравнительно небольшом пространстве сосредоточены все мыслимые удовольствия и развлечения. В течение одного дня тут можно купить местную одежду, поесть специфической марокканской еды, послушать страстную проповедь благообразного мусульманина, увидеть человека, глотающего огонь или пьющего кипящую воду, узнать у гадалки свою судьбу или попытать удачи в ближайшем тире. Во всякое время года, за исключением самых холодных месяцев, тут вертятся традиционные танцоры-марокканцы в своих колоритных пестрых нарядах, высматривая в толпе состоятельных людей, за счет которых можно поживиться.

Коллин Деверелл, в серых брюках и бледно-голубой рубашке, с неизменным золотым медальоном, поблескивающим в лучах угасающего солнца, на мгновение остановился, наблюдая за человеком средних лет – туристом, без сомнения. Тот, катая шары, пытался сбить как можно больше пачек сигарет, стоящих в конце линии, нарисованной мелом на шоссе. И хохотал во все горло всякий раз, когда пачка опрокидывалась и он получал приз – пачку сигарет.

Коллин покачал головой и отправился дальше, почти не замечая бурлящего человеческого водоворота – всех этих доморощенных мистиков, музыкантов, уличных ораторов и торговцев. Его ум был занят совсем другим.

Вернувшись к себе в гостиницу – «Отель дез Алморавидез», что на Дженан Лакхдар, – он все еще был полностью погружен в свои мысли. Понадобилось почти три года, чтобы установить местонахождение каждой украденной картины и драгоценности, когда-то принадлежавших его матери. И все же Коллин сделал это. В большой степени благодаря списку, который передал ему Деврис. Там перечислялись имена людей, которые, предположительно на совершенно законном основании, могли купить его вещи. Турне по розыску картин было решено начать здесь, в Марокко. Точнее говоря, в Марракеше, где в руках человека по имени Вильям Харрингтон находился Ренуар. Но это ненадолго, убежденно думал Коллин. Он вернет себе все до единой картины, все драгоценности. А потом подумает, как поступить с Джастином.

Джастин. До сих пор с трудом верилось, что брат пал настолько низко, чтобы ради спасения компании украсть вещи, так много значившие для Коллина. Но выяснилось и кое-что похуже. Ради того чтобы удержать «Интерконтинентал ойл» на плаву и сохранить свое место, Джастин, можно сказать, продал душу дьяволу. Поверить в это было еще труднее, однако… Коллин всегда знал, что его брат-близнец честолюбив, и все же до самого последнего времени не догадывался, как далеко на самом деле простираются его амбиции. Занимаясь поисками украденных вещей, Коллин обнаружил такое, от чего у него волосы встали дыбом.

Воровство Джастина было лишь началом, и действовал он не один. Пока Коллин развлекался в Европе, положение «Интерконтинентал ойл» быстро ухудшалось. Джастин всегда производил впечатление делового человека, но в этой ситуации, по-видимому, потерял голову. Он прибег к финансовой помощи источников, хуже которых трудно было себе представить. Обратился к людям, добившимся власти и богатства за счет тесного взаимодействия с преступным синдикатом. Фактически компания оказалась в их руках, и теперь они выкачивали из нее все, что можно. Через заслуживающих доверия людей, занимающихся деятельностью криминальных структур в Нью-Йорке, Чикаго и других крупных городах, Коллин выяснил, что синдикат имел свои далеко идущие планы относительно «Интерконтинентал ойл». Коллин без конца повторял себе, что ему наплевать на судьбу компании, что Джастин сам вырыл себе яму и пусть сам теперь и выбирается из нее. И все же в глубине души нет-нет, да и возникало мучительное ощущение, как будто своим отступничеством Коллин предал отца.

«Когда наконец призраки прошлого перестанут преследовать меня?» – раздраженно спрашивал он себя. И не находил ответа.

Достав из кармана узкую полоску бумаги, Коллин развернул ее и снова перечитал адрес. В конце концов ему удалось отыскать неуловимого Вильяма Харрингтона. Однако найти его – только полдела. Теперь следовало изыскать способ добраться до этого человека и вернуть картину. Впереди долгая дорога, Коллин прекрасно понимал это.

Долгая… и очень опасная.

На следующее утро он позавтракал в маленьком уличном кафе – традиционный марокканский завтрак из чая с мятой, поджаренного хлеба и горстки олив. Коллин слишком сильно нервничал, был слишком поглощен своими заботами, чтобы думать о еде. Предстояло составить план, как вернуть Ренуара, и сделать это следовало в максимально сжатые сроки. Просто потребовать у Харрингтона вернуть картину – дело совершенно безнадежное. Узнай этот человек, что Коллин в Марракеше, он не дал бы ему шагу свободно ступить. Нет, существовал единственный способ вновь обрести свою собственность. Коллин не обманывался на этот счет с того самого момента, как три дня назад прибыл в Марракеш. Ему придется пойти по стопам Джастина – украсть картину. «Но как?» – спрашивал он себя. Коллину приходилось бывать в жизни кем угодно, только не вором. Он никогда ничего ни у кого не крал и сейчас понятия не имел, как взяться за это дело.

Огромная толпа, запрудившая ближайшие к кафе улицы, ровным гулом напоминала о том, что как раз сейчас в Марракеше в самом разгаре ежегодный мусульманский праздник в честь Ситти Фатимы, местной святой. В это время сюда стекались тысячи людей, и город становился похож на лагерь кочевников. На улицах почти без передышки выступали танцоры, фокусники, акробаты и сказители. Фантазия – так называли этот праздник аборигены. Немусульманам запрещалось приближаться к могиле святой, но в бесконечных развлечениях могли принимать участие все желающие; более того, это всячески приветствовалось.

Однако сейчас Коллин был не в состоянии оценить грандиозный размах праздника. Еще совсем недавно, странствуя по миру в поисках приключений и удовольствий, он, конечно, не упустил бы возможности поразвлечься. Но в данный момент он мог думать лишь об одном: как получить украденную картину.

Коллин сделал знак официанту.

– Сколько? – спросил он по-арабски, показывая на свою тарелку.

Молодой человек улыбнулся и быстро залопотал что-то непонятное. Коллин достал несколько дирхам и протянул юноше.

– Сдачи не надо, – сказал он по-английски, поскольку его знание арабского так далеко не распространялось.

Юноша взглянул на монеты, широко ухмыльнулся, кивнул и снова заговорил по-арабски, теперь уже явно выражая благодарность.

«Что я сделал? – подумал Коллин, недоуменно глядя вслед официанту. – Может, дал ему двадцать долларов на чай?»

Утро только разгоралось, когда он оказался на окраине города, у высокой стены, окружающей роскошную виллу Харрингтона. «Да это просто крепость, черт побери», – мрачно отметил Коллин, сквозь тяжелые железные ворота следя взглядом за охранниками, патрулирующими участок. Тут же свободно бегали собаки – полдюжины злобных доберманов. Харрингтон наверняка принял меры предосторожности, опасаясь американских агентов.

До того как четыре года назад отошел от дел, он был одним из самых жестоких и могущественных главарей мафии. Поговаривали, что Харрингтон замешан в международной торговле оружием, им очень интересовались правоохранительные органы. Постепенно доказательств против него накапливалось все больше, и в какой-то момент стало ясно, что, если так пойдет дальше, никакие деньги синдиката не помогут Харрингтону уйти от суда. Тогда-то он и сбежал сюда, в Марокко, где выдача властям ему не грозила.

«Этот ублюдок все предусмотрел, – уныло думал Коллин. – Проклятие! И на что, интересно, я рассчитывал? Нет, без хорошо продуманного плана тут делать нечего».

Как проникнуть в крепость Харрингтона?

К сожалению, в данный момент у Коллина не было никаких идей.

Решение проблемы совершенно неожиданно пришло к нему в тот же вечер в казино, упрятанном в пышном саду вокруг отеля «Мамония». Ночная жизнь Марракеша сама по себе сейчас интересовала Коллина меньше всего. Он решил окунуться в нее только в надежде встретить кого-нибудь, знакомого с Вильямом Харрингтоном и способного помочь ему войти в контакт с обитателями виллы. Вдруг повезет, и кто-нибудь сболтнет лишнее, снабдив Коллина информацией, без которой бессмысленно строить любые планы. Он, конечно, никак не рассчитывал на то, что в одном из экзотических марокканских ночных клубов встретит дочь самого Харрингтона. И уж тем более, что она так сильно увлечется им.

Саманте Харрингтон было двадцать два. Высокая блондинка с потрясающей фигурой и робкой, неуверенной манерой держаться. Просто дыхание перехватывало – то ли от ее красоты, то ли от невероятной наивности. Что она делает в таком месте? – удивлялся Коллин.

«Не может эта девушка быть его дочерью, – ошеломленно думал он, когда они разговорились за бокалом вина. – Харрингтон, вероятно, украл ее ребенком у одной из своих жертв. Господи, да она даже внешне ничуть не похожа на этого сукина сына!»

Во время разговора от Коллина не ускользнуло выражение тоски в огромных голубых глазах девушки, и в сознании мгновенно начал формироваться план. Саманта – вот ключ к вилле Харрингтона. Заставив ее потерять голову, сделав своей любовницей, Коллин, можно считать, одной ногой уже будет стоять в воротах виллы!

«Не такой уж мучительный способ проникнуть внутрь», – отметил мысленно молодой человек и спросил Саманту, когда они смогут встретиться снова.

– У меня такое ощущение, что наши пути пересеклись недаром, chеrie. Не иначе как это судьба. – Потянувшись через стол, Коллин взял ее за руку.

Саманта застенчиво улыбнулась.

– Ты в самом деле веришь в судьбу?

Их взгляды встретились.

– Теперь да, – ответил он. И это была чистая правда.

Саманта Харрингтон, как понял Коллин, вела в Марокко очень уединенную жизнь. Хотя она наверняка вела бы уединенную жизнь и в Нью-Йорке. Ей недоставало той светскости, той холодности, которые в огромной степени были присущи ее отцу, человеку, совсем недавно заправлявшему преступным синдикатом. Складывалось впечатление, что в мире Вильяма Харрингтона Саманта чувствовала себя совершенно чужой. Тихая, скромная, почти старомодная. Женщина-дитя, которой явно недоставало опыта общения с мужчинами.

«Скорее всего те, кто ей попадался, боялись даже пальцем дотронуться до дочурки Харрингтона, – думал Коллин, охваченный противоречивыми чувствами. – Этот тип запросто отрезал бы им яйца и скормил шакалам».

Коллин встречался с Самантой каждый день. Обычно их свидания начинались в городе, иногда за ленчем, но чаще рано утром, и они оставались вместе до позднего вечера. Она никогда не приглашала его к себе и не просила звонить на виллу. В город Саманту привозил шофер Харрингтона, и автомобиль дожидался, чтобы отвезти ее домой, столько, сколько требовалось.

Существует единственный способ добиться от девушки приглашения на виллу, сделал в итоге вывод Коллин. И этот способ заключается в том, чтобы убедить ее в серьезности своих намерений, заставить поверить в его любовь. Смотри, не упусти свой шанс!

И вот Саманта вылезла из автомобиля, перешла улицу и зашагала в сторону маленького уличного кафе, где ждал Коллин. Высокая, загорелая, с длинными золотистыми волосами, взлетавшими над плечами, в темно-синих льняных слаксах, легкой белой блузке и с галстуком из плотной серебристой ткани… «Чудо как хороша, – подумал Коллин, вставая. – Жаль, что отец у нее такое чудовище».

– Доброе утро, chеrie. – Он слегка поклонился и поднес к губам ее руку.

Саманта улыбнулась. Щеки девушки вспыхнули, но тут же вновь стали мраморно-бледными – кровь отхлынула от них.

– Доброе утро, Коллин. – Голос у нее был негромкий и нежный. – Прости, что опоздала. Ты давно ждешь?

– Это не играет никакой роли, если речь идет о тебе. – Молодой человек ласково улыбнулся, покачав головой.

– Ты такой милый… – пролепетала Саманта, явно смущенная его лестью. – Знаешь, я просто проспала, ведь вчерашний день окончился для меня почти в три часа ночи.

– Надеюсь, обошлось без неприятностей? – Беспокойство Коллина было совершенно искренним. Меньше всего сейчас ему хотелось пробудить гнев Харрингтона или его подозрения.

Саманта покачала головой:

– Нет, отец в отъезде. Он в Танжере и пробудет там всю следующую неделю или чуть больше.

Коллину потребовалось все его самообладание, чтобы скрыть те чувства, которые вызвало это сообщение. Еще один совершенно неожиданный подарок судьбы. Харрингтона нет на вилле, и Коллин может встречаться с его дочерью, когда пожелает. Лучшего нельзя было и придумать, даже если бы Коллин планировал добиться своего именно таким способом.

– Отлично, – сказал он после паузы. – Я рад. И в особенности тому, что твой отец уехал. Теперь ничто не помешает нам проводить вместе как можно больше времени.

Саманта засмеялась.

– Разве можно проводить вместе еще больше времени?

Их взгляды встретились.

– Есть один способ…

Солнце уже садилось, когда Коллин привел Саманту к себе в гостиничный номер. Она долго не решалась, конечно, но, призвав на помощь все свое обаяние, он сумел убедить девушку, что им самое время заняться любовью.

– Как иначе смогу я выразить свои чувства к тебе? – спросил Коллин, страстно целуя ее в тени минарета. И продолжал осыпать поцелуями до тех пор, пока сомнения и беспокойство Саманты не растворились в пылу пробуждающейся страсти.

Как только они оказались в номере отеля, Коллин обнял и снова поцеловал ее.

– Не бойся, – прошептал он, гладя ее по волосам. – Это будет замечательно, вот увидишь.

– Я люблю тебя, Коллин, но… – запинаясь, пробормотала Саманта.

– Но что? – Он поцеловал ее в шею.

Девушка на мгновение заколебалась.

– Я никогда еще не делала этого. – Признание явно далось ей нелегко. – Никогда не была с мужчиной.

Коллин ужасно удивился. Похоже, Харрингтон охранял дочь даже тщательнее, чем награбленные сокровища. Или пытался, во всяком случае.

– Я буду очень нежен, Сэм, обещаю тебе, – сказал он, перебирая пальцами мелкие пуговички на ее блузке. – Не сделаю ничего такого, что будет тебе неприятно, понимаешь?

Коллин не спеша расстегнул блузку и распахнул ее. Снял кружевной лифчик и обхватил ладонью одну грудь.

– Ты прекрасна, – прошептал он, нежно лаская и снова целуя Саманту. – Расслабься.

Молодой человек поднял ее на руки и понес к постели. Медленно раздел, шепча ласковые слова и бережно поглаживая. Потом очень быстро разделся сам, лег рядом и обнял ее. Скользя руками по прекрасному телу, продолжал осыпать Саманту поцелуями. «Она просто изумительна», – подумал он, чувствуя, как в нем самом нарастает желание.

– Расслабься, chеrie, – настойчиво повторил Коллин, легко пробегая пальцами по грудям и небольшими круговыми движениями лаская соски. Опустив голову, захватил ртом левый сосок и начал посасывать его, сначала нежно, а потом все сильнее, короткими и резкими движениями влажных губ оттягивая вверх. В следующее мгновение его рука оказалась между ее ног, и он начал поглаживать там. Саманта непроизвольно сжала бедра, но он снова нежно раздвинул их, продолжая ласкать. Вскоре его рука почувствовала влагу, но было ясно, что девушка еще не готова.

– Позволь поцеловать тебя там, – прошептал Коллин, легкими прикосновениями пальцев продолжая возбуждать ее.

Саманта неистово замотала головой.

– Только раз, детка, – нежно, но настойчиво повторил он. – Если тебе не понравится, я больше не буду. Обещаю.

Не дожидаясь ответа, Коллин заскользил губами вдоль ее тела до холмика мягких золотистых волос внизу живота. Раздвинув пальцами розовые, как раковины, края нежной плоти, он принялся целовать ее, чувствуя, что Саманта возбуждается все сильнее. Он легонько покусывал ее губами, а иногда очень осторожно и зубами. Она затрепетала, то ли от страха, то ли от возбуждения, но не пыталась остановить его. Коллин действовал все настойчивее, продолжал ласкать ее и руками, и ртом, пока она не начала извиваться в его объятиях. В конце концов она достигла пика наслаждения, спина ее выгнулась дугой, а из горла вырвался крик облегчения.

Его собственное тело трепетало от желания, но Коллин чувствовал, что время взять ее еще не наступило. Пока рано. Он вытянулся рядом, положив правую руку между ног девушки. Саманта резко отстранилась, но он снова придвинулся ближе, нашептывая любовные слова, и проник внутрь ее сначала одним, потом двумя пальцами. Медленно двигая ими, Коллин настойчиво уговаривал ее расслабиться.

– Потрогай его, – прошептал он, проводя рукой Саманты по своему восставшему пенису. – Почувствуй. Я хочу, чтобы он вошел внутрь тебя. Сейчас.

– Нет, только не сейчас, – умоляюще пробормотала она.

– Будет чуть-чуть больно, но всего мгновение. Спокойнее, детка… Я хочу любить тебя, хочу отдать тебе всю свою любовь!

Он лег на нее, прижал к постели и медленно, осторожно вошел. Саманта вскрикнула… Коллин погладил ее волосы и принялся целовать, снова и снова.

– Расслабься, – в который раз повторил он. – Просто лежи спокойно и позволь мне любить тебя.

Он начал двигаться внутри ее все глубже, все быстрее, чувствуя, как нарастает его собственное возбуждение. Достигнув пика, Коллин остановился, но продолжал лежать на Саманте, пока его дыхание медленно приходило в норму.

– Ты в порядке? – спросил он в конце концов.

Она кивнула, довольно улыбаясь.

– Я рада, что это случилось, дорогой. – Ее голос просто поражал нежностью. – Мне так давно этого хотелось – с той самой ночи, как мы встретились. Но я не была уверена… Ведь никогда прежде…

Коллин приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз.

– В первый раз приходится ощутить боль, однако потом бывает гораздо лучше. Потом становится просто замечательно. Вот увидишь.

Саманта подняла на него взгляд сияющих глаз.

– Я больше не боюсь, – сказала она, теребя пальцами медальон у него на шее. – Ты так терпелив…

«Тебе ни за что не догадаться почему», – подумал Коллин.

Ему претила мысль использовать Саманту для того, чтобы получить доступ в дом ее отца: девушка молода, ранима и влюблена в него. Он сам себе был противен, думая о том, как собирается обойтись с нею. Однако другого способа вернуть картину не существовало. Пытаясь оправдаться в собственных глазах, он напоминал себе, что Харрингтон присвоил то, что принадлежало ему, Коллину. А он теперь всего лишь овладел тем, что принадлежало Харрингтону.

«Но она ведь не картина и не драгоценность. Она живое человеческое существо. Теплая, нежная молодая женщина, которую используют. И когда она поймет это, результат может оказаться плачевным».

Затевая свою игру, Коллин не имел намерения причинять кому бы то ни было вред. Его целью было всего лишь вернуть свое. «И все же теперь я ничем не лучше этих подонков», – думал он. Однако отступать не собирался – дело зашло слишком далеко, и растревоженная совесть была бессильна остановить его.

Коллин продолжал встречаться с Самантой, продолжал делать все, чтобы она все больше и больше влюблялась в него. Молодая женщина быстро преодолела свои опасения и теперь ничего так не желала, как заниматься любовью. И Коллин всячески разжигал ее страсть. Обедали ли они в лучшем ресторане города, бродили по арабским базарам или безоглядно окунались в ночную жизнь Марракеша, он делал все, чтобы у Саманты осталось одно желание – оказаться в его номере в отеле. Ему удавалось постоянно держать ее на таком взводе, что она готова была отдаться ему в любой момент, в любом месте и любым способом.

Ради усиления своей власти над девушкой Коллин пошел на немалый риск (учитывая, с чьей дочерью он имел дело): уводил Саманту в темную аллею или другое укромное местечко и там, скользнув руками под топ, ласкал ее груди. Или, распахнув на ней блузку, в течение нескольких минут посасывал соски. Или просовывал руку ей между ног и поглаживал там, пока не начинал чувствовать под пальцами влагу страстного желания.

Вскоре ему удалось полностью завладеть и телом, и душой Саманты, добиться того, что она жаждала его постоянно и все сильнее. Не оставалось никаких сомнений – очень скоро она проведет его на виллу мимо головорезов своего отца.

Время не стоит на месте, напоминал себе Коллин. Харрингтон все еще в Танжере, но вскоре вернется. Необходимо проникнуть на виллу и забрать Ренуара до того, как это произойдет.

Все случилось совершенно неожиданно. Однажды ранним утром Саманта позвонила ему в отель и сообщила, что автомобиль сломался и водитель не сможет отвезти ее в город. Коллин почувствовал нарастающий жар в крови. Вот он, тот самый случай, которого ему пришлось так долго ждать!

– Давай я приеду к тебе. Мы могли бы отлично провести время, – как можно небрежнее постарался произнести молодой человек.

– Даже не знаю… – неуверенно ответила Саманта.

«Чего она боится? – подумал Коллин. – Отец ведь все еще в Танжере».

– Ты хочешь встретиться со мной, дорогая, или нет? – Теперь он придал голосу нарочито взволнованное звучание.

– Конечно! Но… – Саманта снова заколебалась. – Ладно. Я предупрежу охрану у ворот. Иди прямо в дом, я буду ждать тебя там.

Мысли с бешеной скоростью сменяли одна другую, когда Коллин вел машину на виллу Харрингтона. Оказавшись внутри, нужно прежде всего определить, где картина. Потом найти способ взять ее, однако так, чтобы Саманта ни о чем не догадалась и не предупредила охрану.

Внезапно он вспомнил о собаках и мысленно застонал. «Меня разорвут на клочки», – мелькнула мрачная мысль. Коллин обругал себя за то, что до сих пор не разработал четкого плана действий на случай, если попадет внутрь здания, не продумал всего как следует.

У ворот, как и было обещано, охранник в форме сообщил Коллину, что его ждут. Ведя машину по длинной мощеной подъездной дороге, Коллин внимательно разглядывал роскошную виллу. В ней наверняка было не меньше сорока комнат. «Целый день уйдет, чтобы найти здесь картину. А ведь надо еще ее и вынести».

Припарковав автомобиль, он вошел в парадную дверь. Мальчик-марокканец встретил его и, проводив в библиотеку, предложил подождать. Коллин мысленно улыбнулся. Саманта наверняка никак не может решить, что надеть. Точно дитя, она всегда радовалась новому платью или паре туфель. Ну что же, в данной ситуации ожидание только на руку. «Будет по крайней мере время подумать, как действовать», – рассудил он.

Дверь за его спиной открылась.

– Ну, chеrie, наконец-то ты готова…

Повернувшись, Коллин замер, увидев перед собой не Саманту, а ее отца, пресловутого Вильяма Харрингтона. Он был выше, чем представлялось Коллину, с буйной серебряной шевелюрой и суровым, орлиным лицом.

– Доброе утро, – холодно сказал Харрингтон. – Боюсь, на сегодня вы лишились общества моей дочери. Видите ли, она только что отбыла в Париж.

– Как же так? Саманта совсем недавно разговаривала со мной по телефону и ни словом не обмолвилась… – начал было Коллин.

– Ей самой стало известно об этой поездке всего полтора часа назад. Она уехала по моему настоянию. – Харрингтон присел на край огромного, обтянутого кожей старинного письменного стола. – Я все знаю о ваших отношениях с моей дочерью… и не одобряю их.

– Саманта достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать…

– Хватит мне голову морочить! – резко оборвал гостя Харрингтон. – Мне известно, кто вы такой и зачем находитесь здесь, мистер Деверелл. Мне известно также, что вы использовали мою дочь, чтобы проникнуть в дом. Но ничего у вас не выйдет. Я заплатил за Ренуара очень большие деньги и не собираюсь с ним расставаться.

– Картина принадлежит мне! – в бешенстве закричал Коллин. – Ее украли!

– Отнюдь нет – и это зафиксировано в документе, удостоверяющем продажу, – возразил Харрингтон.

– Подлог!

– Ни один суд не признает этого, – почти сочувственно ответил Харрингтон.

– Вряд ли вы приблизитесь к любому суду ближе чем на пятьдесят миль, – с вызовом заявил Коллин.

– А мне никакой суд и не нужен. Послушайте, мистер Деверелл, мои люди взяли вас под наблюдение с того самого момента, как вы появились в Марракеше. У меня везде есть глаза и уши. Вы обманули мою дочь, совратили ее и использовали в своих целях. За одно это я испытываю сильнейшее желание убить вас.

Как вспышка, как озарение, в сознании Коллина мелькнула мысль о том, что именно эту участь Харрингтон и уготовил ему. Почти непроизвольно он рванулся вперед, но тут же был остановлен могучим телохранителем Харрингтона, пригвоздившим его к полу одной рукой. Коллин начал подниматься, однако двое других головорезов схватили молодого человека за руки. Прикладывая нечеловеческие усилия, он попытался вырваться, и тут первый громила подошел к нему вплотную и нанес мощный удар кулаком в живот.

Коллин согнулся пополам, глаза у него чуть не выскочили из орбит. Те двое отпустили его, когда, едва дыша и почти потеряв сознание, он рухнул на пол.

Телохранитель повернулся к Вильяму Харрингтону.

– Что прикажете с ним сделать, босс?

– Отправьте его в расход, – холодно ответил Харрингтон. – Но не слишком быстро. Я хочу, чтобы он умирал долго и мучительно.

Коллин медленно открыл глаза, в первый момент не в силах сообразить, где находится. «Так вот на что похож ад, – подумал он, изумленно оглядываясь. Попытался приподняться, но правая рука подломилась под его тяжестью и безвольно скользнула вниз. – Сломана. Эти подонки сломали мне руку». Прищурившись, Коллин посмотрел вверх на ослепительно белое солнце. Такое жаркое… невыносимо жаркое. Боль затуманивала разум, и все же молодой человек понимал, что лежит на песке. Вне всякого сомнения, это пустыня. Он попытался ползти, подтягиваясь с помощью одной левой руки, однако тело казалось просто невероятно тяжелым. Попытался оглянуться, чтобы поточнее определить свое местонахождение, но даже это ему не удалось. Взгляд не фокусировался, в голове пульсировала жуткая боль. В горле пересохло, точно там застрял целый моток хлопковых нитей.

Коллин понятия не имел, сколько времени здесь находится, но ничуть не сомневался в том, как именно тут оказался: его привезли и вышвырнули в безводной пустыне головорезы Харрингтона. Их босс хотел, чтобы Коллин умер. Похоже, еще немного, и желание Харрингтона исполнится.

Молодой человек вновь перевел взгляд на небо. Несмотря на то что перед глазами все плыло, он различал силуэты больших птиц, круживших над головой. Стервятники… Если, конечно, у него уже не начались галлюцинации… Следят за ним и ждут.

Это зрелище пробудило в Коллине бешенство и яростное желание выжить. «Ты, может быть, и добьешься своего, ублюдок, – в гневе подумал он. – Очень вероятно, что мне не выйти из треклятой пустыни живым. Но если это все же произойдет, то, клянусь, я доберусь и до тебя, и до всей вашей шайки. В том числе и до моего дорогого братца. Я разделаюсь с вами, даже если это будет последнее, что мне удастся сделать в жизни».

С этой мыслью он снова потерял сознание.