Текст книги "Магия Чарли. Волшебство из чайной лавки"

23
Кавалерственная дама Чик-Чирик

Дождь преследовал их несколько часов. Это был типичный ноябрьский проливной дождь, напоминающий мурену: скользкий, холодный и кусачий. Они летели над полями и извивающимися дорогами. Внимание на них обращали только коровы, поднимая к небу свои грустные глаза.

Мангустина старалась не подавать виду, но от холода и усталости она еле держалась на метле. Чарли, переживая за неё, несколько раз предлагал остановиться и передохнуть в каком-нибудь заброшенном сарайчике, но она наотрез отказывалась, говоря, что им дорога каждая секунда:

– Я не нуждаюсь в защите, понятно?!

– Ну… хорошо, – пожал плечами Чарли, думая о том, что в его-то случае бабушка пожертвовала всем, чем могла, чтобы его защитить. Наконец он предложил: – Если ты обопрёшься на меня, у нас будет лучшая аэродинамика.

– Ага, наверное, – пробубнила она.

Через секунду она буквально повалилась к нему в объятия. И совершенно не сопротивлялась, когда Чарли обхватил её за талию, чтобы в случае чего не дать ей упасть.

Они летели над полями и горами. И когда дождь наконец-то закончился, на горизонте показалась городская колокольня, она возвышалась над мокрыми крышами словно одинокий маяк. Весь город был серый, как будто подхватил простуду и вот-вот разболеется. Даже песчаник, из которого были построены здания и который был обычно рыхлый и золотистый, как песочное печенье, теперь потемнел и больше напоминал шерсть мокрой кошки.

Вдруг Чарли почувствовал жжение на шее. Он сорвал кулон и увидел, что тот нагрелся и потрескивает.

– Они пытаются определить наше местоположение! – закричала Мангустина.

Они пролетали над рекой и решили бросить в неё кулон, надеясь, что его отнесёт вниз по течению.

– Нам нужно залететь ко мне домой, – вдруг сказал Чарли.

– Это совершенно неразумно!

– Знаю, но… я должен увидеть бабушку.

Мангустина кивнула:

– Но что мы скажем твоей маме? Ты ведь должен был вернуться через два дня.

– Ты права: если я приду домой, она меня не отпустит… Значит, проберусь к бабушке тайком, чтобы мама меня не увидела.

Через двадцать минут они приземлились у Чарли в саду. Во всех окнах горел свет, и Чарли увидел, что мама суетится у духовки. От переживаний у неё на лбу залегла складка.

– Хочешь, я её отвлеку? – предложила Мангустина.

Чарли видел, что она еле стоит на ногах. Она выглядела так, будто вот-вот упадёт в обморок.

– Я разберусь, – ответил он.

Дверь из сада в дом была, как всегда, открыта. Чарли зашёл в свою комнату и, второпях побросав в шапку-выручалку кое-какие вещи, на цыпочках пробрался в комнату к бабушке.

Она всё так же сидела у окна, но выглядела несколько взволнованно и без конца теребила свой клетчатый плед.

– Ба? – Чарли подошёл к ней как можно ближе, чтобы можно было говорить шёпотом. – Я не смог найти твои воспоминания, ба. Прости.

Почтенная Мелисса посмотрела на него растерянно.

– Мне больше нечем платить, – сказала она.

Чарли чуть не расплакался. Он осторожно обнял её и прижал к себе:

– Тебе больше не нужно платить, ба. С самого начала это я должен был… Это мой долг, а не твой. Мне очень жаль, что так вышло.

Что-то тихонько стукнулось об окно, и Чарли понял, что их встреча подошла к концу: Мангустина, которая ждала его внизу, знаком дала ему понять, чтобы он поторапливался. Чарли поправил плед, которым были укрыты ноги бабушки – это было всё, что он мог сделать для неё, – и вышел в сад так же тихо, как зашёл.

– Нужно улетать, – сказала Мангустина. – Они начали выслеживать нас по сетке и теперь могут отследить наши перемещения с такой же лёгкостью, как если бы мы были аквариумными рыбками.

– Хорошо, летим.

Метла выглядела удручающе: у Мангустины не было сил как следует её почистить. Но они всё же долетели до школы более или менее ровно.

Добрались они как раз вовремя: как только двое приземлились во дворе школы, Мангустина без сил рухнула на колени:

– Всё. Здесь мы в безопасности.

Когда они дошли до двери в башню, она достала ключ и, открыв её, показала в сторону верхних этажей, куда ученикам было запрещено подниматься:

– Я живу в куполе башни, это и есть мой дом. – И, не глядя на Чарли, пошла вверх по лестнице.

Чарли не понимал, чего она от него хочет, но всё-таки решил пойти следом за ней. Начиная со второго этажа и выше, путь ему преграждали всё новые и новые таблички: «Внимание: опасно!», «Трухлявые ступени», «Назад, тупица: провалишься – костей не соберёшь!», «Опомнись! Потом поздно будет крокодиловы слёзы лить».

– Их здесь расставила не моя мама… – понял вдруг Чарли.

– Да, это моя работа, – подтвердила Мангустина. – А ещё здесь действует отталкивающее заклинание… Но я всё равно всегда начеку. Поэтому и остаюсь на уборку каждую неделю.

Они поднялись на четвёртый этаж. Осенний ветер яростно гудел, ломясь в окна, отчего их старые артритные рамы громко хрустели. Бандит попросился выйти из шапки-выручалки, и Чарли его выпустил. А Мангустина открыла широкий люк, и они забрались через него внутрь купола.

Чарли был поражён, увидев потолок: синий, усеянный золотыми звёздами. В комнате под куполом было два больших круглых окна, из одного был виден школьный двор, из другого – улица. А в остальном это была обычная комната, не самая роскошная, но довольно уютная. Матрас лежал на деревянных ящиках, составленных в форме кровати. Ящики поросли свежими веточками, которые так сильно переплелись между собой, что самих ящиков было почти не видно.

На прикроватном столике Чарли заметил фотографию пары. Женщина была в свадебном платье, а мужчина – в странном, но элегантном костюме. Они сидели верхом на парящей в воздухе метле, украшенной цветочными гирляндами, и выглядели влюблёнными. Мангустина подлетела к столику (вообще-то это была картонная коробка, накрытая шалью) и быстро перевернула фотографию лицом вниз.

– Это твои родители?

– Это были мои родители.

По всей комнате стояли растения в цветочных горшках, а по стенам тянулись гирлянды с фонариками. Несколько составленных друг на друга коробок возомнили себя книжным шкафом, и в этом шкафу было приличное количество книг. Одна из них выглядела гораздо потрёпаннее своих соплеменников. Её обложка гласила: «Мои лакомства» почтенной Мелиссы». Мангустина взяла её в руки и сказала:

– Я собираюсь приготовить утешающие мадленки. Они мне сейчас очень нужны.

– Можно с тобой?

Мангустина пожала плечами:

– Если хочешь. После всего, что произошло, думаю, тебе они тоже не помешают.

Оставив Бандита в комнате и не говоря больше ни слова, они отправились в столовую и, придя туда, достали из шкафов нужные ингредиенты. Отмерили муки, сахара, разбили яйца… Залили тесто в формочки и поставили их в духовку.

Казалось, что молчание давило на них словно тяжёлый груз, и из-за этого каждое движение давалось им обоим с трудом. Но они продолжали молчать. Чарли понимал, что Мангустина обижается на него из-за того, что произошло с Учителем Лином. Если бы Чарли не появился в её жизни, то Учитель Лин до сих пор был бы её наставником… Но она понимала, что нечестно упрекать в этом Чарли, поэтому предпочитала молчать. У Чарли на душе тоже скребли кошки.

Вскоре нежный аромат бисквитного печенья разлился в воздухе, немного успокоив их обоих.

Мангустина достала обжигающе горячие формочки из духовки и, вынула из них мадленки, выложила их на две тарелки, скрупулёзно подсчитав и убедившись, что разделила их поровну. Потом взяла одну со своей тарелки и взглянула на Чарли:

– Это печенье обычно едят в одиночестве. Хотя есть такие, кто ничего не стесняется, но… я считаю, что это извращение. В общем… гм… увидимся позже. – Она развернулась и пошла прочь.

Чарли уже начинал привыкать к тому, что она бросает его одного, но в тот вечер ему особенно не хотелось оставаться наедине с самим собой. Но что поделаешь…

Учительская была рядом со столовой, и дверь в неё открылась как бы сама собой, от сквозняка. И тут Чарли вспомнил слова Учителя Лина о том, что кавалерственная дама Чик-Чирик за ними присмотрит. Неужели это правда? Но Чарли слишком устал, чтобы думать об этом, и просто упал в объятия радушного кресла, поставив тарелку с мадленками к себе на колени.

Он откусил первое печенье. Оно было ещё горячим и таяло во рту, Чарли почувствовал себя так, словно окунулся в тёплую ванну с пеной. Но вдруг язык ощутил что-то влажное и солёное. Чарли дотронулся до своей щеки и с удивлением обнаружил, что по ней текут слёзы. Он машинально откусил мадленку ещё раз… И неожиданно разрыдался.

Уплетая одну за другой воздушные мадленки, он снова и снова думал о бабушке: о том, что ради него она пожертвовала всем, что у неё было, о деле её жизни, и о том, что же теперь будет с ним самим, об Учителе Лине, которого взяли под стражу и держат непонятно где, и как теперь ему помочь, неизвестно. Ещё он думал о Джун, которая дулась на него из-за какой-то ерунды, и наконец, он даже вспомнил о том, что по большому счёту уже давно мёртв, хотя чувствует себя живее всех живых. Слёзы лились по его лицу ручьями. Так горько он ещё ни разу в жизни не плакал. А когда на тарелке не осталось больше ни одного печенья – слёзы вдруг высохли.

Чарли обнаружил, что он чувствует себя гораздо лучше: в первый раз в жизни ему не пришлось душить свою боль в кулаке. В первый раз он не подавлял свои чувства, и от этого ему стало очень легко на душе.

В комнате под куполом Мангустина ещё никак не могла успокоиться. Чарли, находясь в учительской, слышал её сдавленные рыдания, став свидетелем этой сцены совсем не по своей воле. Он видел и слышал глазами и ушами Бандита, оставшегося в комнате Мангустины и с удивлением наблюдающего за этой странной для него картиной. Чарли удивился, насколько усилилась его связь со Спутником, но в тот момент это было не так важно. «Давай-ка успокой её», – подумал он. Кот сопротивлялся: он не любил тесных контактов. «Пожалуйста». В конце концов Бандит подошёл к Мангустине и потёрся о её спину. Она тут же развернулась и прижала кота к себе. Бандит вошёл в роль и замурлыкал так, как будто от этого зависела его жизнь. Через пару минут Мангустина успокоилась и уснула. А Чарли не оставляло забавное чувство: будто он присматривает за ней, пока она спит. «Пожалуйста, останься рядом с ней», – попросил он Бандита.

Сам он устроился на лестничной площадке этажом ниже, завернувшись в одеяло, которое успел прихватить с собой из дома, когда заходил проведать бабушку. Но в голове у него было слишком много мыслей, и уснуть никак не получалось. В конце концов он выудил из шапки-выручалки книгу о кавалерственнной даме, которую ему отдала хозяйка книжной лавки. Мир магии его не баловал. И если он хочет в нём выжить, ему нужно узнать о магическом мире как можно больше… Чарли открыл книгу на том месте, где остановился накануне.

Итак, разразилась война. Чарли было сложно восстановить цепь событий: не только потому, что много страниц было вырвано именно в этом месте, но ещё и потому, что автор книги, видимо, был уверен, что исторические факты всем известны и разжёвывать их в очередной раз нет нужды.

На уцелевших обрывках страниц постоянно упоминалось имя некоего Хольгера Дробило, которому, судя по всему, каким-то образом удалось перехватить поток магической энергии, из-за чего тот практически пересох, и поэтому магам по всему миру стало очень сложно приводить в действие даже совсем небольшие заклинания.

Чарли понял, что руны были придуманы примерно в то же время и что сначала это была простая детская забава. Но когда стало ясно, что руны можно заполнять некоторым количеством магии, интерес к ним резко возрос и это направление получило очень быстрое развитие.

Тогда маги разделились на два лагеря, и началась война. Кавалерственная дама Чик-Чирик занимала очень активную позицию, но она не воевала, а только призывала обе стороны к миру. Однажды, вернувшись домой, она обнаружила, что всю её семью убили. Дело получило широкую огласку, но враждующих это не успокоило, а даже наоборот – подлило масла в огонь. Все усилия кавалерственной дамы Чик-Чирик оказались напрасны.

Похоронив своих родных на кладбище Маленькой Девчушки, в Тэдеме, она закрылась от всего мира на целых два месяца, и все думали, что она умерла от горя. Но она упорно боролась с тоской. И все эти два месяца усиленно разрабатывала заклинание невиданной ранее силы, благодаря которому позже стала первой в истории Аллегорией. Она принесла в жертву собственную жизнь и с того самого момента стала олицетворять защиту для ни в чём не повинных.

Новость очень быстро облетела оба лагеря, а вместе с ней из уст в уста передавалось и заклинание для призыва Аллегории Защиты ни в чём не повинных. Это очень простое заклинание было под силу даже ребёнку. И как только кавалерственную даму вызывали, она появлялась и защищала тех, кто её призвал, до тех пор, пока не убеждалась, что опасность миновала.

Далее в книге описывались многочисленные появления кавалерственной дамы, но Чарли не смог толком разобраться ни в одном из примеров: в этих главах не хватало слишком много страниц.

В заключение было сказано, что первая Аллегория не дожила до старости: она погибла сразу после окончания войны. Автор книги намекал на то, что заклинание было не очень хорошо продумано и что она, скорее всего, потратила всю свою жизненную энергию. Её дракониха Агнесса окаменела от горя, а спичечная фабрика на несколько десятилетий превратилась в некоторого рода храм, но потом пришла в запустение.

На какой-то чудом уцелевшей последней странице автор рассказал, что пять столетий спустя, когда история магии насчитывала уже около пятнадцати Аллегорий (среди которых были Аллегории Красоты, Правды и Справедливости), некий Нарцисс Кербенек Всевидящий вывел теорему, согласно которой магическая аура Аллегории Защиты ни в чём не повинных была настолько мощной, что оказывала воздействие на место её погребения. По его словам, это мощное воздействие настолько спутывало магическую сеть, что её невозможно было прочитать, и даже самых опытных членов Академии, экспертов в этой области, это ставило в тупик. А что ещё более странно: это место лишало сил другие Аллегории. Их можно было призвать против их воли, но, оказывшись в этом месте, они теряли свои силы.

Далее, автор рекомендовал всем, кто хочет узнать об этой истории подробнее, «замечательную» книгу под названием «История теоремы Кербенека» с автографом самого автора.

Чарли закрыл книгу и задумался. Получается, что Всадник не может попасть внутрь школы, если только его сюда не призвать? Он почувствовал облегчение, но вместе с тем и тревогу. Как же так получилось, что его школа находится в единственном на земле месте, куда не может попасть Смерть?

Он встал и подошёл к окну. Фонтан во дворе мирно булькал. А на фонтане действительно было выгравировано имя дракона – Агнесса. А Чарли-то всегда считал, что это имя скульптора.

– Значит, вот оно что – ты настоящий дракон…

Вдруг он услышал, как этажом выше открывается люк.

– Ты же не собираешься спать на лестнице? – раздался голос Мангустины. – Я тебе тут постелила на подушках, если хочешь.

– Спасибо, – ответил Чарли. И, накинув одеяло на плечи, поднялся в комнату под куполом.

Мангустина была взъерошена, глаза у неё были красные, а щека – со следами складок на подушке.

– А знаешь, мне нравится твой кот, он хороший, – прошептала она.

24
Заклинание для мамы и немного практики

Школа была окутана воскресной дрёмой, и в её коридорах витало странное настроение. Везде было тихо. А в комнате под куполом Мангустина, возомнив себя учительницей, придумывала для Чарли упражнение. С применением спичек.

Чарли, которому всё равно больше было нечем заняться, заметил, что в комнате полно спичечных коробков. Они стояли стопками вдоль стен, почти полностью покрывая их. Он взял один коробок и увидел, что тот очень старый: ссохшийся и с пожелтевшей этикеткой в стиле ар-деко начала XX века. На ней было написано «Спички чик-чирички» и «Fiat lux!» и нарисован тот самый дракон, который был символом их школы. Теперь Чарли знал, что это Агнесса.

– Ты что, собрала спички со всей фабрики?

– Ага. Никогда не знаешь, когда они могут понадобиться. Например, прямо сейчас они нам очень пригодятся. А раз у тебя нет особого таланта к магии, то нужно начать с основ. Сейчас я покажу тебе одно заклинание, оно настолько простое, что его сможет повторить даже четырёхлетний ребёнок. – Она достала из коробка спичку и одним пальцем начертила в воздухе очень простую руну. Спичка загорелась, и в её синем пламени замелькали золотистые звёздочки. – Вот. Когда у тебя получится зажечь одну спичку, бери новую и делай то же самое, и так далее. Ты должен владеть этой руной в совершенстве. – Она положила коробок на стол, ушла и вернулась с цветочным горшком, в котором росла веточка вьюна. – А это твой индикатор. Я его измерила, и сейчас его длина двадцать шесть сантиметров и семь миллиметров. При каждом выплеске магии он будет расти. И когда у тебя в этом коробке закончатся спички, он должен вырасти примерно на два-три сантиметра. Если вьюн будет расти быстрее – значит, ты плохо управляешь потоком магической энергии и расплёскиваешь её. Это расточительство, и это никуда не годится. Мы не транжирим магию, как патрульные. Начинай упражняться. А я пока подготовлю заклинание для твоей мамы. Думаю, это будет не так-то просто, поэтому постарайся меня не отвлекать.

– Договорились.

Поскольку они не знали, как долго им придётся пробыть в школе, то решили, что нужно сделать так, чтобы Цезария не переживала из-за того, что сына нет дома, а значит, им нужно найти для неё какое-то не очень тяжёлое заклинание. Нужно убрать из сознания Цезарии любые переживания насчёт Чарли. По тому, какую гримасу состроила Мангустина, когда они это обсуждали, Чарли понял, что это сложнее всего того, что она делала до сих пор.

– Мне нужно будет приложить немало усилий, но думаю, что у меня получится, – сказала она.

И пока она изучала сразу три книги, пытаясь соединить несколько заклинаний в одно, Чарли прилежно записал руну для зажигания спичек в свою Книгу мага. И как только он это сделал, то сразу мысленно её увидел. Он засучил рукава и начертил руну в воздухе. Но его опасения подтвердились – за этим ничего не последовало. «Отлично, – подумал он, – у любого четырёхлетнего ребёнка способностей больше, чем у меня».

После получаса тщетных попыток он сжал в кулаке гнев и взял сантиметровую ленту, которую Мангустина оставила возле горшка с вьюном. Тот не вырос ни на миллиметр.

Ещё час Чарли пытался привести заклинание в действие. В конце концов, разочаровавшись, он разозлился на самого себя. Ему не удалось зажечь ни одной спички! Он чувствовал, как Мангустина время от времени смотрит на него. И ему даже не нужно было встречаться с ней глазами: он и так знал, что сильно огорчает её. Он знал, о чём она думает: как же так получилось, что Учитель Лин пожертвовал собой ради этого тупицы?!

У Чарли уже начало сводить пальцы, и он сделал перерыв, чтобы немного передохнуть и размяться. Но ведь раньше у него были способности к магии! Иначе как же он сделал из Бандита своего Спутника? И ведь он был тогда намного младше. Может, это за него сделала бабушка? Возможно.

Вспомнив о бабушке, которая ради него пожертвовала собой, он очень сильно разозлился на себя. Он подумал о руне, которую оказался неспособен применить, сжал кулак в порыве гнева и… отшатнулся. Коробок, лежащий перед ним, загорелся! Разноцветные огненные языки взмыли в воздух сантиметров на шестьдесят, выплёвывая горстки звёздочек.

– В сторону! – закричала Мангустина. – Она начертила руну, и огонь быстро погас. – Как ты это сделал? Ты что, промахнулся?

– Да нет! Я вообще несколько минут назад перестал пытаться!

Мангустина нахмурилась и с подозрением посмотрела на вьюн. Вооружившись сантиметровой лентой, она измерила его один раз, второй, третий.

– Это невозможно!

– Что?

– Вьюн вырос сразу на четыре сантиметра. Даже если выплеснуть очень много магии – это просто невозможно, учитывая, насколько простое это заклинание. – Задумавшись, она сморщила нос.

– А ты уверена, что магию невозможно применять без рун? – спросил Чарли. – Потому что со мной это происходит не в первый раз. Ну то есть я ведь могу отталкивать алгосы, и метлу я заставил летать, не применяя руну. И даже Тряпуля…

– Не могу поверить… – начала было Мангустина, но замолчала. Казалось, она вдруг что-то вспомнила. У неё отвисла челюсть, и она смотрела на Чарли так, словно он был ходячей катастрофой, самым страшным в мире бедствием, которое только может быть. – Ты интуитивный маг.

– Судя по тому, как ты это сказала, это не очень хорошая новость.

– Обычно это корректируется в раннем детстве… Твоя бабушка не могла этого не заметить! Почему же она… да нет, это полное безрассудство! В твоём возрасте это, наверное, уже непоправимо! Если Академия об этом узнает, они тебе такую головомойку устроят!

– Учитывая, в какой мы сейчас ситуации, думаю, хуже уже не будет.

– Ты не понимаешь! Интуитивные маги – злостные растратчики магической энергии! Самое безобидное заклинание, применённое интуитивным магом, потребляет в десятки раз больше магии, чем если бы это делал обычный маг. Последний интуитивный маг дошёл до того, что начал злоупотреблять своими способностями и в итоге перехватил поток магической энергии, чтобы использовать магию единолично, и это привело к ужасной войне!

– Это ведь был Хольгер Дробило, верно?

– Именно! В конце концов он проиграл, но сотни жизней были погублены! С тех пор Академия наложила на эту форму магии запрет и ввела кучу правил, чтобы подобное не повторилось. Дети, рождающиеся интуитивными, должны в срочном порядке проходить коррекцию! Не могу поверить, что твоя бабушка… Поэтому она и не зарегистрировала тебя в Академии и не получила для тебя кулон. Это было крайне неразумно с её стороны! Она что, хотела новой войны?

– Извини, но я не понимаю, в чём проблема. Достаточно ведь того, что я никогда не стану преступником, как Хольгер Дробило. Думаю, я с этим справлюсь.

– Ты что, правда не понимаешь? А если бы ты зажёг все спички в этой комнате и мы сгорели бы заживо, тогда бы до тебя дошло? Интуитивная магия неточна и капризна! И если она выйдет из-под контроля, это может привести к ужасной катастрофе. Не говоря уж о количестве потребляемой магии! Магии и так на всех не хватает, и, насколько мне известно, её становится всё меньше и меньше. Академики, работающие с сеткой, говорят, что она истончается с каждым днём… Это очень ценная субстанция, и её нужно беречь. Твоя бабушка… Почтенная Мелисса меня очень разочаровала! – Мангустина нервно сглотнула и тихо, как будто говоря это самой себе, добавила: – По крайней мере теперь понятно, почему ты настолько бездарен в рунах. Ведь эти два вида магии смешиваются так же плохо, как вода и масло.

– Хм, тогда мне, наверное, стоит поработать над своими интуитивными способностями. И в этот раз подальше от спичек?

– Нет. Больше никогда в жизни этого не делай. Это слишком опасно. И потребляется слишком много магии. Я тебе уже говорила.

Чарли кивнул, но ничего не пообещал. Ведь именно благодаря интуитивной магии он смог защитить их от алгосов и был уверен, что раз его бабушка решила оставить ему эти способности – значит, у неё были на то веские основания. Он предпочёл сменить тему разговора:

– А как у тебя дела? Удалось продвинуться с заклинанием для моей мамы?

Мангустина пожала плечами и мрачно сказала:

– Должно получиться, если я смогу совместить три руны, но мне необходимо что-нибудь из её вещей.

– У неё в кабинете должно быть что-нибудь. Я найду.

– Очень хорошо, сделай это сегодня же вечером. А теперь мне нужно позаниматься в одиночестве. – Мангустина даже не попыталась как-то завуалировать свою просьбу: она хотела побыть одна.

Чарли вышел из комнаты. То, что она ему рассказала, его удивило, но он не воспринял это как плохую новость. Получается, что он интуитивный маг? Он почувствовал облегчение: похоже, он не настолько бездарен, как считал раньше.

Взяв из своего шкафчика скрепку, он пошёл в мамин кабинет. Хорошо, что хотя бы для того, чтобы открыть дверь кабинета, не нужны никакие магические навыки.

Школа была ещё пустыннее, чем во время уборки, когда по ней слонялись хотя бы несколько учеников. Это было странно, и Чарли старался передвигаться как можно тише, боясь потревожить призраков – родственников кавалерственной дамы Чик-Чирик, которых когда-то беспощадно убили.

Дойдя до маминого кабинета, он разогнул скрепку и, вставив её в замочную скважину, долго копошился, поворачивая проволоку так и эдак, но заветного щелчка так и не услышал. Вдруг скрепка сломалась, и часть её застряла в замке, окончательно лишив Чарли шанса открыть дверь.

– Чёрт! – Раздосадованный неудачей, он всем своим весом опёрся на дверь – и… распластался на полу. Дверь не была заперта на ключ.

«Я достоин главного приза за отсутствие мозгов», – подумал он, вставая.

В кабинете мамы в её отсутствие он был в первый раз. На спинке кресла висел её ярко-жёлтый шарф, и Чарли взял его – он идеально подходит для заклинания Мангустины. Теперь можно было уходить, но что-то задержало его. Не исключено, что в этом кабинете найдутся ответы на кое-какие вопросы. Совесть не позволяла ему начать рыться в шкафах, но он хотел выжить в мире магии, а для этого ему необходимо узнать о нём как можно больше. В конце концов, вряд ли он наткнётся на какие-то личные мамины записи.

Он начал одну за другой листать папки, и спустя какое-то время в тоненькой синей папочке нашёл кое-что интересное. Там была фотография его бабушки на фоне ворот школы. Она грустно, но нежно улыбалась. Так улыбаются, когда выигрывают локальное сражение, но знают, что самое тяжёлое противостояние ещё впереди. Дата на обороте фотографии была почти пятилетней давности.

Рядом Чарли увидел свидетельство о владении спичечной фабрикой, составленное на имя почтенной Эстель Мелиссы. Продавца, заключившего сделку, звали Селестен Бурпен, и, судя по сумме, указанной в документе, он даже не подумал поднять цену. Чарли нахмурился. Селестен Бурпен был тем самым наездником, который запряг свою тыквину единорогами.

Чарли положил папку на место.

Бабушка действительно всё просчитала. Чарли, уже начавший в этом сомневаться, был поражён. Она нашла единственное место в мире, где он был в недосягаемости для Смерти и где его мама, находясь рядом с ним, могла за ним присматривать. Но тогда какую роль сыграла во всей этой истории его мама? Чарли начинал догадываться…

Это место никогда не было «нормальным». Директор с более традиционными взглядами чувствовал бы себя в этом здании некомфортно: здесь царила очень странная атмосфера, не говоря уж о том, что ничего в этой школе не соответствовало представлениям о нормах: даже сторож и тот был со странностями. Любой другой директор нашёл бы для школы более подходящее помещение, и точка. Но только не Цезария. Она чувствовала себя здесь как рыба в воде. И, даже не отдавая себе в этом отчёта, она своей эксцентричностью отлично мирила мир магии и мир спокойных. Именно благодаря ей школа так удачно вписалась в это здание, по большому счёту совсем не годившееся для общеобразовательного учреждения. Именно благодаря Цезарии сосуществовала школа и здание спичечной фабрики…

Чарли не пожалел пары минут, чтобы мысленно выразить ей благодарность, после чего поставил папку на место и вышел из кабинета.

Остаток дня он провёл в размышлениях и упражнениях в столовой. И у него опять ни разу не получилось зажечь спичку с помощью руны. Зато если он её себе представлял, а потом раскрывал ладонь – спичка тут же воспламенялась. Прямо как алгос, но без татуировки.

Закончив упражняться и всё ещё погружённый в размышления, он одну за другой бросал спички в шапку-выручалку, а Бандит, подпрыгивая, пытался поймать их на лету. Это беззаботное веселье пошло им обоим на пользу.

Чарли был уверен: Мангустина не права, что так категорично не принимает интуитивную магию. Но она была абсолютна не расположена обсуждать эту тему, и Чарли решил, что сегодня заводить об этом разговор не стоит. Может быть, завтра?

Вдруг он услышал шаги и, как нашкодивший ребёнок, которого застали на месте преступления, сделал вид, что послушно занимается: он сосредоточенно уставился на спичку, будто пытаясь её зажечь.

– Молодец, что не сдаёшься, – сказала Мангустина, войдя в столовую.

Чарли смутился.

– Я думаю, заклинание готово, – добавила она. – Если у тебя есть вещь, принадлежащая твоей маме, можем испытать его прямо сейчас.

– Да, есть. – И Чарли показал Мангустине ярко-жёлтый шарф.

Руна, которую подготовила Мангустина, была исключительно сложной, и Чарли засомневался, сможет ли она воспроизвести её без ошибок.

– Я помогу себе словесной формулой, – пояснила Мангустина. – Это позволит сгладить мелкие неточности, если они будут. А поскольку заклинание очень мощное, то нужно ещё начертить руну на полу. Получается что-то вроде ловушки для магии, понимаешь?

– Это как тогда в Академии, когда они призывали Всадника в суд?

– Ну да. А теперь садись вот здесь, положи шарф перед собой и сиди тихо. Мне нужно сосредоточиться.

Чарли последовал её указаниям и сидел неподвижно, пока Мангустина исполняла руками сложный танец. По мере воссоздания руны её движения становились всё быстрее, а за её руками тянулись дорожки из золотых звёздочек. Лицо покрылось капельками пота. Наконец, подведя длинную огненную черту, она закончила руну:

– Готово. На магию я не скупилась. Конечно, нехорошо так транжирить, но… но чёрт возьми, как же приятно чувствовать себя свободной! – Она выглядела уставшей.

– А как мы узнаем, сработало заклинание или нет?

– Завтра понедельник. Пойдёшь к ней и скажешь, что вернулся в субботу. Если заклинание сработало, то она даже не спросит, где ты был всё это время.

– А если нет – мне конец.

– Кто не рискует – тот не маг.