Текст книги "Иствикские жены"

– Гражданка, немедленно слезайте с дерева. – Охранники, с опаской поглядывая на меня, осторожно заходили с двух сторон.

– У меня тут семья рушится, а вы дерево пожалели? – пафосно раздалось сверху.

В ветвях запиликал телефон.

– Вот наглости у человека! – воскликнула Лилька. – Эта сволочь еще мне звонит, в ожидании своей любовницы!

– Алло! – почти закричала она в трубку. – Нет, я не сплю – ты угадал! Я все знаю! И не пытайся отмазываться, я вижу накрытый стол и твое несчастное лицо. Что, опаздывает твоя шлюшка?!

Охранники стояли с растерянными лицами, а на ветке разгорался настоящий скандал.

– Не смей мне врать! – истерила Лилька. – Я ни в чем тебе не отказывала, была и Мертвой Царевной, и Золотой Рыбкой, и рабыней на пиратской шхуне, и каракалпачкой, и даже осликом – но тебе мало! Все вы мужики одинаковые!

– Ну, не все, – почему-то стали оправдываться охранники, будто мы именно их застали на месте измены.

Их лица были искажены муками мужской солидарности, но как помочь неизвестному мужу, пойманному с поличным, они не знали. Они вообще не знали, что делать в подобной ситуации, наверное, она не была прописана в инструкции, поэтому только стояли в нерешительных позах и ждали развязки.

– Да, я здесь! Сижу на дереве прямо напротив твоего окна! – Трагедия на дереве, похоже, достигла кульминации. – Выйди и посмотри мне в глаза, если сможешь!

На втором этаже открылось окно, и оттуда вылезла голова Лилькиного супруга.

– Да, милая, я тебя недооценил, – спокойно и даже с какой-то усмешкой, странной для подобной ситуации, сказал Рома. – Лиля, я же для тебя стол накрыл, у нас сегодня годовщина знакомства! Ты все переживала, что нас засосет быт, вот я и придумал этот сценарий, подговорил Веру Павловну тебе позвонить, знал, что ты обязательно придешь меня ловить!.. Но я надеялся, что у тебя хватит ума просто пройти через приемный покой. Зачем ты залезла на березу, дорогая?..

Я опущу описание того, как с помощью Ромы и охранников мы снимали с дерева Лильку, у которой резко развилась боязнь высоты. Как прошло примирение счастливых супругов, как Лилька, то подозрительно пытая Рому вопросами – правда ли то, что он сказал, то извиняясь за недоверие, – счастливо целовала мужа в нос.

– А кольцо? – вдруг вспомнила она. – Кому ты купил женское кольцо?

– Ну, конечно же тебе, – рассмеялся Рома. – Когда ты спала, примерил его на твой палец, и понял, что велико на пару размеров, пришлось поменять. – С этими словами он достал из кармана бархатную коробочку и протянул жене: – Надеюсь, это подойдет?

Охранники облегченно улыбались, переминаясь с ноги на ногу, проснувшиеся от шума больные вопросительно выглядывали из окон, а Рома кружил Лильку на руках и признавался ей в любви.

Домой я добралась на такси, заботливо вызванном ребятами в камуфляже, и, засыпая, мучилась двумя вопросами: встречу ли я когда-нибудь мужчину, который полюбит меня так же, как Рома любит Лильку, и как – как можно заниматься сексом с Золотой Рыбкой?!

Глава 17
Большой барин

Письмо:

Самил, 34

Привет! Я извинаюс, магу я у вас адын ноч ночыват? А то я спрылся с жыной, ушол из дома, если ест возмужныс – зорани спосиба!

Так, в гордом одиночестве я провела почти все лето. Андрей иногда катался по мордоленте с неизменно остроумными лозунгами, но я старалась не смотреть в его сторону, чтобы не бередить в душе грустные воспоминания. Иногда я думала, что зря отказалась от борьбы за него, возможно, мы действительно могли быть счастливы вместе – ведь у нас столько общего!

Мы оба обожали путешествия, риск, любили одни и те же фильмы и собак, мечтали жить в доме у реки. Именно у реки, не у моря – с густыми зарослями камыша у берегов, с ряской и важными цаплями, с песнями лягушек по ночам и лодкой у дощатой пристани…

Но – не срослось, выбор принца опять пал не на меня, и, похоже, я одиноко состарюсь в самой высокой башне замка, мой дракон плюнет и пойдет охранять других, более востребованных принцесс, а мне останется лишь описывать свои эротические фантазии в длинной саге «В ожидании принца», собрание сочинений в сорока семи томах. А написать мне было о чем!

Почти три года, проведенные на «Мамбе», сделали меня не только хорошим психологом, но и профессором сексопатологии! Пожалуй, на мою дверь уже можно было прибивать серебряную мемориальную доску: «Оксана Новикова – женщина, которая видела все!»

Мамба не радовала, особенно меня выбило из колеи послание от Вадика, 19:

Вы забавная женщина, в возрасте, но отлично выглядите! Моей маме сорок семь, но она постарше вас выглядит.

Вот оно – я женщина «в возрасте»! Еще чуть-чуть, и моим неотъемлемым эпитетом кроме «одинокая» и «толстая» станет «пожилая».

Vlad, 41

Привет, я серьезный состоятельный мужчина, симпатичный, никогда не был женат, не ревнив, бисексуален (с мужчинами пассивный педераст), хотел бы с вами познакомиться для дружбы или серьезных отношений.

Черт подери, со мной уже начали знакомиться гомосексуалисты?! Неужели так выглядит мой последний шанс? На всякий случай я решила не разбрасываться и без того редкими поклонниками и скромно ответила:

Я согласна, только если с женщинами вы активный педераст.

Третий корреспондент обратился ко мне за профессиональной помощью:

Скажите, как специалист по виртуальным знакомствам – где и как можно найти красивую девушку для любовных отношений и совместной жизни человеку с замкнутым характером, состоящему на учёте в психоневрологическом диспансере, имеющего вторую бессрочную группу психиатрической инвалидности? – написал мне Юра, 26 из Казани.

На «Мамбе», сынок! – честно ответила я ему. – Ты зашел по нужному адресу – думается мне, с большинством местной публики вы принимаете одни и те же желтые таблеточки. Удачи в поиске!

Единственной отдушиной конца лета стала весьма ненавязчивая переписка с тридцатипятилетним журналистом по имени Борис. Фотка в его анкете отсутствовала, но сам он был так красноречив и галантен, что мое воображение быстро нарисовало высокого голубоглазого викинга, с торсом молодого Шварца и губами Анджелины Джоли. После недельного общения, когда я вовсю жаждала личной встречи, меня постигло нехилое потрясение: мой собеседник признался, что он азербайджанец и живет в Баку. Я была удивлена и разочарована. Удивлена, потому что ничего, кроме «милая хачу тваи сиськи», бравые дети гор мне никогда не писали, и найти на «Мамбе» интересного собеседника среди горячих южных парней было большой неожиданностью, и разочарована, так как с мечтой о губастом викинге пришлось расстаться.

Борис прислал мне свое фото, и я увидела симпатичное, но довольное типичное лицо «кавказской национальности» с большими грустными глазами. Но как ни странно, этот человек стал самым приятным и интересным собеседником за последние несколько месяцев, поэтому я решила плюнуть на предрассудки – тем более он находился очень далеко и наша виртуальная дружба меня ни к чему не обязывала.

И тем большей неожиданностью явилось для меня сообщение, что Борис приезжает на неделю в Питер освещать в качестве репортера какой-то саммит и заодно повидаться с многочисленными родственниками.

Я ждала этой встречи с внезапным волнением – Борис был мне симпатичен, к тому же, будучи наслышана о темпераменте южных мужчин, я решила, что это удачный повод закончить мой двухмесячный целибат. В те дни я как никогда понимала юношу, в анкете которого когда-то прочла: «Люто люблю секс!»

Объявившись в городе, мой виртуальный знакомый сразу же пригласил меня на свидание. Будучи не до конца уверенной, стоит ли идти на эту встречу, я набрала Лильку. Вежливо расспросив ее о последних новостях, я подошла к главному:

– Лиль, помнишь, я тебе рассказывала про журналиста из Баку? Так вот, он приехал в Питер и сегодня ждет меня в ресторане, а я никак не могу решить – надо ли мне это?

– А что тебя останавливает? – беспечно спросила подруга, чавкая бутербродом с колбасой.

– Ну, он нерусский… – начала я. – И потом, командировочный…

– Эх, помню, был у меня один армянин!.. – ударилась в воспоминания Лилька. – Горячий был мужчина! Какие подарки, какие ночи!.. А эти длинные витиеватые комплименты – словно горный серпантин Сочи – Лазаревское! «Твои губы, словно мед, уста жаркие, как мангал дяди Гургена, твои объятия пьянят меня, как литр «Киндзмараули» в знойный день!» – цитировала Лилька по памяти с неповторимым южным акцентом. – Он называл меня «моя ярочка», наверное, не помнил имя.

– Чувак называл тебя овцой, а ты вспоминаешь о нем с восторгом? – удивилась я.

– Он был так хорош, что я простила бы ему не только овцу!.. – Лилька даже перестала жевать, погрузившись в прошлое.

– Ладно, пойду! – решила я. – Еще пару недель, и мне вообще будет все равно кому отдаться!

С этим лозунгом я пришла на встречу и уже через десять минут поняла, что сегодня ночью я точно не останусь одна: Борис был еврохачик вполне себе ничего – симпатичный, галантный, дорогой костюм великолепно сидел на его стройной высокой фигуре.

Мы шутили, говорили о каких-то милых пустяках, ели стейки, вкус которых я совершенно не помню, потому что уже растекалась большой сладкой лужей, точно сахарная вата на солнцепеке, объятая неизъяснимым очарованием моего визави. Я тонула в его больших темных глазах, вздрагивая от тонкого прикосновения пальцев, от хриплого шепота на ухо, нежно щекочущего шею.

Когда Борис, проводив меня до подъезда, уверенно вошел следом, у меня не осталось сил даже на самое слабое формальное сопротивление. Мы тут же начали страстно целоваться, и на каждом лестничном пролете кавалер снимал с меня очередную деталь одежды. Когда я трясущимися руками попыталась вставить ключ в замочную скважину, на мне оставались только туфли и нижнее белье.

В комнате я сорвала с себя остатки одежды и рухнула на кровать, театрально распахнув объятия своему страстному любовнику, шепча про себя только одно: «Господи, пожалуйста, сжалься надо мной, пусть он не будет импотентом или одним из тех больных извращенцев, которых ты так часто посылал в мою постель! Если сегодня я не получу нормального секса, то за себя не ручаюсь!»

На шкафу оживился мой Ангел-Вредитель: соорудив наблюдательный пост из старых газет, он восседал на возвышении, держа в одной руке заряженную ракетницу, а другой бойко отправляя в рот разноцветные мармеладки. На его рукаве красовалась нашивка «рефери», что однозначно не предвещало ничего хорошего, разве что кулачные бои. Но я твердо решила принять этот бой!

– Иди же ко мне, мой жеребец! – подражая актрисам из фильмов категории «В», воскликнула я.

Услышав мой призыв, Борис просветлился лицом, жестом самурая, делающего харакири, рванул молнию на брюках и!.. Нет, я, конечно, много чего видала, но такого!.. Даже Ангел присвистнул и подавился мармеладом.

На волю сквозь расстегнутую молнию вырвался монстр такого размера, что я остолбенела. Это был не член, нет! Это был пожарный шланг, увенчанный гигантской шляпкой гриба-переростка! На эту тарелку можно было поймать НТВ+ без особых проблем. Это была труба мира, «Джоконда» мира пенисов, и оторвать от него глаз не было никакой возможности!

Так и сидели мы с Вредителем, широко раскрыв рты и нервно сглатывая слюну, а гигантская шняга медленно и важно раскачивалась посередине комнаты. Мемориальная табличка на моей двери тут же покрылась ржавчиной и скукожилась по краям.

Борис насладился произведенным эффектом и лениво спросил:

– Ну, как?

«Ну, как»? Он что, издевается? Отвезите девушку в Монако, подарите ей бриллиантовое колье, покатайте на «Роллс-Ройсе» перед монаршим дворцом и, угощая устрицами и шампанским на борту белоснежной яхты, спросите между делом: «Ну, как?» Возможно, эта зажравшаяся кошелка ответит: «Бывало и лучше!» – я, конечно, не знаю! Но у меня лучше точно не бывало, поэтому я могла произнести только что-то в духе раннего Шарикова:

– Ыыаа… гыыы…

Думаю, что обладатель суперпениса привык к подобному эффекту, поэтому он просто произвел контрольный выстрел мне в голову:

– Оксана, я буду любить тебя всю ночь, а завтра мы будем кушать плов, шашлык, харчо и пить лучшее красное вино!..

На шкафу пальнули из ракетницы, осветив маленькую комнату салютом мерцающих звезд. В ту ночь сбылись все мечты моих последних месяцев и даже немного больше…

Утром я проснулась с легким похмельем и счастливым лицом. Из кухни доносились ароматы жареного мяса и звуки шкворчащей сковородки, я завернулась в мятую простыню и пошла на запах.

Борис, облаченный в мой девственный, ни разу не надеванный фартук, словно шеф-повар, с раскрасневшимся лицом легко жонглировал горячими сковородами, подкидывая в воздух сочащиеся соком, покрытые золотистой корочкой куски жареного мяса.

На столе, словно на базарном прилавке, лежали такие огромные веники петрушки, укропа и прочей зелени, что ими, пожалуй, можно было хлестаться в бане! Рядом в глубоких пластиковых тарелках утопали в пахучем рассоле черемша, маринованный чеснок и соленые огурцы, распространяя по моей малогабаритной квартирке запахи средневекового пиршества.

– Нехорошо живешь. – Борис с огорчением покачал головой.

– Да, не хоромы, – согласно кивнула я. – Зато центр!

– У тебя в доме только пластиковые тарелки, – грустно пояснил шеф-повар. – Одинокая женщина без хорошей посуды – это нехорошо!

Я не стала спорить – чего уж хорошего? – а просто пообещала купить столовый сервиз с первого же гонорара. Так неожиданно просто попав в мой дом, Борис на удивление легко вплелся в мою жизнь, будто гибкая лиана в густые заросли акации.

Странно, но присутствие чужого по сути человека не раздражало и не напрягало меня, а казалось вполне естественным. Утром, пока я еще спала, он убегал на всевозможные брифинги и конференции, возвращаясь к обеду, неизменно принося продукты для новых, невообразимо вкусных блюд.

Из открытой форточки белесым дымком выплывал такой густой, манящий аромат восточной кухни, что все дворовые коты несли сменную вахту под моими окнами.

Вечерами мы гуляли по городу, много и интересно говорили, будто знали и понимали друг друга всю жизнь, проживая ее параллельно, но при этом на расстоянии звука бьющегося сердца – так много общего у нас было. А ночью мы долго и нежно занимались любовью, стирая вкус поцелуев с губ красным вином и крупным, подернутым влажной изморозью виноградом.

Вконец забуревший Ангел-Вредитель сидел на шкафу, свесив пухлые голые ноги, и лениво выковыривал вилкой из зубов остатки восточных деликатесов.

– Может, оставим его насовсем? – внес он неожиданное предложение, огласив комнату благородной отрыжкой. – Он мне нравится, а его плов еще больше!

– Мне он тоже нравится, – грустно кивнула я, – но мы не можем его оставить. Он же не кот Борис из рекламы «Китекета», которому нужен лишь сортир с наполнителем и миска сухого корма!

Единственное, что могло в те дни разлучить нас с южным гостем, – его многочисленные родственники. Родные и двоюродные сестры, живущие в Питере, бесконечно звонили на его сотовый, наперебой приглашая в гости, и тот был вынужден, с трудом размыкая наши любовные объятия, отправляться на очередное застолье, неизменно возвращаясь с пакетом угощений и домашних пирогов.

Я ощущала себя Карлсоном, запертым на кондитерской фабрике! Нет, я не влюбилась, прекрасно понимая, чем отличается демоверсия от конечного продукта, я давно уже не путала туризм с эмиграцией. Но именно в эти дни в моей голове родилась крамольная мысль: а может, я такая же, как все женщины? И также создана для семейной жизни, сопливых и любимых детишек, для семейного мини-вэна и веселой собаки с гордым именем голден-ретривер, для борщей и макарон и вкусно пахнущих после стирки рубашек?

Просто не встретился мне на пути тот человек, который принял бы меня такой, какая я есть, не разбудил дремлющие глубоко внутри инстинкты, для которого мне отчаянно захотелось бы купить красивую фарфоровую посуду и обновить фартук?

Я отгоняла от себя эти глупые сентиментальные мысли, но стоило мне сесть за обеденный стол, над которым колдовал Борис, чокнуться с ним бокалом кроваво-красного вина и легко коснуться губами его губ, как волна чувств снова захлестывала меня: почему?

Почему я всю жизнь вынуждена воровать у судьбы моменты счастья, как соседские яблоки, и срывать запретные поцелуи, так и не насладившись вдоволь слишком краткими моментами любви?

– Тебе нужно поменять свою жизнь, – однажды сказал мне Борис, когда мы лежали в темноте, обнявшись, уставшие от очередного сексуального марафона. – Надо выйти замуж за хорошего человека, родить детей, поселиться в загородном доме и купить новую посуду!

– Это напоминает мне цитату из поваренной книги Елены Молоховец: «Если к вам пришли гости, а у вас ничего нет, пошлите человека в погреб – пусть принесет муки, яиц, фунт масла, два фунта ветчины…» Думаешь, толпы владельцев загородной недвижимости, сбиваясь в боевые отряды, атакуют мою квартиру на предмет завоевания руки и сердца? А я гордо отказываюсь и выкидываю в окно очередное подаренное жемчужное ожерелье?

– Должно быть именно так! – взволнованно произнес Борис.

– Ну, в общем так и есть… – согласилась я, решив не дискредитировать свой светлый образ в глазах рыцаря Дон Кихота.

Однако дни любви закончились. Две недели пролетели как один день, и я с тяжелым сердцем побрела на кухню, чтобы совершить славный подвиг во славу своего героя: зажарить в духовке курицу и отварить три яйца всмятку.

Щедро окропив слезами убиенную птицу, я засунула лимон в ее безжалостно выпотрошенную тушку и закинула на противень, представляя, как мой любовник станет есть жирную мягкую куриную ножку, вспоминая обо мне. Несмотря на протесты Бориса, я все же настояла, что провожу его на вокзал. Как же можно лишить себя возможности в последний раз помахать платочком вслед уходящему поезду, уносящему от меня моего лучшего любовника?

За день до расставания Борис сделал мне романтический подарок – серьги в форме сердечек, и сказал, нежно взяв меня за руки:

– Кусочек своего сердца я навсегда оставлю здесь, с тобой.

Если бы в тот момент над нами висел кинооператор, то мы вполне могли бы претендовать на «Оскар», ну или, в крайнем случае на новую кинокамеру в программе «Сам себе режиссер». Я торжественно поклялась хранить сережки всю жизнь и непременно унести с собой в могилу.

На вокзале возле вагона нас нетерпеливо ожидали три толстые блондинки, расплывшиеся в лучезарных улыбках при виде Бориса. В руках они держали пакеты, в которых явно различались контуры жареных куриц и вареных яиц, у всех троих были усталые, но счастливые лица.

– Родственницы? – проницательно догадалась я.

– Да, сестры… – рассеянно ответил южный гость, принимая подношения блондинок.

Потом Борис долго и страстно целовал «сестер» валые губы, похлопывал их по мягким задам и обещал приехать еще. Когда очередь дошла до меня, яне придумала ничего лучшего, чем задать давно мучивший меня вопрос:

– Скажи, а почему тебя зовут Борис? Это же русское имя.

– На самом деле меня зовут Боюкага – «большой барин», – смеясь, ответил он и запрыгнул в вагон.

На перроне, обнявшись, в голос рыдали толстые блондинки, и золотые сердечки в их мясистых ушах издевательски блестели на солнце.

– Барин уехал!.. С большим… – всхлипнул Ангел и помахал вслед отъезжающему поезду помятым крылом.

По дороге домой я сняла серьги и сунула в руку удивленной бабушке, просящей милостыню у метро. Зачем мне кусочек сердца, распиленного на сотни обломков, щедро раздаренных всем принцессам нашего королевства? Нет, мне нужно целое!..

Глава 18
Дубина Джонсона

Письмо:

Валерон, 24

А вас уже настригла неведомая хуйня?

Наступил сентябрь – теплый и светлый, и ничто не предвещало скорую зиму, напротив: деревья стояли зеленые, ярко светило солнце и разве что наскоро расставленные по городу лотки с арбузами напоминали о закате лета. Я, мужественно вырывая себя из объятий компьютера, много гуляла по городу, посещая какие-то музеи и забегая по дороге в вездесущие японские кафешки, дразнящие заманчивыми скидками.

По вечерам я лениво тыкала пальцем в клавиатуру, описывая наши с Андреем приключения в Таиланде, но большого желания писать не было, как и вообще сидеть в душной квартире.

Пришлось сделать еще пару вылазок на Лилькину дачу, впрочем, надолго не задержавшись: мне казалось, что я везде лишняя – лишняя в радостной и гармоничной жизни Лильки и Ромы и в холодном великосветском спектакле «наша счастливая семья» Юльки и Вадима.

Меня мучили тревожные сны и непонятное томление: хотелось идти туда не знаю куда и искать то не знаю что. Именно в таком настроении застал меня телефонный звонок от Андрея.

– Привет, как дела? – спросил он, будто мы и не расставались на несколько месяцев. – Может, сходим куда-нибудь опрокинем по стаканчику и расскажем друг другу последние новости? Что ты предпочитаешь в это время суток?

– Хотела было сказать «арманьяк Маркиз де Ливри 1959 года», но передумала, – весело ответила я. – Как насчет «Балтики», девятки?

– Хм, «Балтики»? – задумчиво переспросил Андрей. – Эдак, глядишь, и шаурмы потребуешь!

– Тебе не по карману такая дорогая девушка? – засмеялась я. – Ладно, обещаю обойтись сухариками со вкусом хрена.

Обменявшись ритуальными остротами, мы договорились провести вечер в ирландском пабе на Марата. Всю дорогу я не могла понять, какие чувства вызывает во мне предстоящая встреча, и лишь спустившись в подвал, наполненный пивными бочонками и кавалькадой ярких бутылок на зеркальной полке и увидев Андрея за столиком в углу, я поняла, что безумно рада его видеть!

Андрей сидел загорелый, какой-то неуловимо похорошевший, в стильной одежде – и я мысленно одобрила свой выбор. Это была встреча старых друзей, которым уже не надо понтоваться, чтобы произвести впечатление, – мы что-то рассказывали наперебой, пили, смеялись, делились мечтами и планами, подшучивали друг над другом – короткие моменты абсолютного счастья и единения душ. Было часа два ночи, когда изрядно пьяные, постоянно хихикая, мы в обнимку выползли из подвала на темную улицу.

– Эх, какую бутылку «Раймона» я привез из Парижа! – хвастливо произнес Андрей, крепко держась за меня, чтобы не потерять равновесие.

– Предлагаешь продегустировать? – живо отозвалась я.

– Ну нет, – капризно протянул Андрей. – Просто хочу похвастаться этикеткой!

Мы оба нашли предложение весьма разумным, поймали такси и поехали в гости к обладателю дорогого коньяка. Надо ли говорить, что одним рассмотрением этикетки дело не обошлось?

– Как ты находишь букет? – заплетающимся языком спрашивал меня Андрей, зачем-то пытаясь рассмотреть на свет лампы темно-янтарную жидкость.

– Хороший коньяк, – согласно кивала я, заедая коньяк пятнадцатилетней выдержки пельменями с майонезом – после пятичасовой пьянки меня всегда охватывал небывалый жор. – Сразу видно – Франция!

– И стоит, падла, как чугунный мост! – пожаловался Андрей. – Представляешь, сколько «Балтики», девятки, можно купить на эти деньги? И еще бы на шаурму осталось!

– Ну ты же эстет! – иронично заметила я, с трудом заедая икоту куском вареной колбасы. – Помню, ты предлагал ввести повсеместную порку как народную забаву и орудие чувственного познания мира! Столь высокие идеи могут рождаться только под хороший коньяк!

Я слабо помню, как мы добрались до кровати в ту ночь, однако утром я проснулась на плече Андрея абсолютно голой. Быстро выскользнув из-под одеяла, я накинула на тело какую-то рубашку и побежала в ванную: из зеркала на меня глядела безумная дама с помятым лицом, тушью, размазанной вокруг глаз, и всклокоченными волосами.

Водрузившись под холодный душ, я стала медленно приводить себя в сознание после вчерашней попойки. Потом прошлепала на кухню, приготовила кофе с бутербродами и отправилась будить Андрея.

– На каком я свете? – страдальчески простонал тот, кутаясь в одеяло.

– Трудно сказать, – пожала я плечами. – Но поскольку я не вижу тут чертей с вилами и гигантских сковородок с кипящим маслом – видимо, пока на этом. Кофе хочешь?

Минут через двадцать, выпив по две чашки кофе, мы немного оклемались, и я стала растерянно бродить по комнате, извлекая свои вещи из самых непредсказуемых мест.

– Ты уже уходишь? – спросил Андрей.

– Ну да, – неуверенно ответила я, – наверное, мне пора. Ну, если у тебя, конечно, нет второй бутылки «Раймона». Кстати, ты не помнишь – ночью мы случайно не занимались чем-нибудь предосудительным?

– Хотел бы я с гордостью сказать: «Три раза!» – да природная честность не позволяет, – тихо засмеялся Андрей. – Боюсь, ночью я был способен разве что дерзко сорвать с себя трусы. Но дабы сохранить остатки своего мужского самолюбия, я настаиваю на сатисфакции! Иди ко мне!..

Домой я пришла только после обеда, еще долго чувствуя на коже запах любимого мужчины и переполненная надеждой на возобновление наших отношений.

Но весь последующий месяц Андрей мотался по командировкам, и все, что мне досталось – это несколько эсэмэсок и обещание привезти мне в подарок на день рождения хорошую бутылку настоящего шампанского.

Чтобы заглушить тоску, я провела месяц за компьютером, старательно перенося на чистый лист документа Microsoft Word свои воспоминания, чувства и пережитые события, будто вновь переживая прошедший год – с его сюрпризами, надеждами и разочарованиями.

К началу ноября я дошла почти до конца истории, озадаченная вопросом: чем же закончится моя сага? Я решила дождаться дня рождения, где встречусь с Андреем и расставлю наконец все точки над «i» – найду в себе силы признаться в своих чувствах и раз и навсегда разрублю этот узел бесконечных ожиданий – в ту или другую сторону.

Конечно, я понимала, что ставить ультиматум такому мужчине, как он, довольно глупо, но надеялась, что серьезный разговор прибьет картонный кораблик нашей любви хоть к какому-то берегу.

Но, похоже, моим планам о красивом ужине при свечах не суждено было сбыться – за неделю до праздника меня свалила сильнейшая простуда. В три часа ночи я проснулась оттого, что зубы отбивали чечетку и все тело била такая сильная дрожь, что пружины дивана скрипели, как старые ставни.

Температура поднялась почти до сорока, меня рвало, на лбу выступал липкий холодный пот, все тело охватила такая слабость, что не было сил набрать номер телефона. С трудом дождавшись утра, я позвонила Юльке и, цокая зубами, рассказала ей про свою проблему.

– Васкулит? Волчанка? – стала делать предположения подруга.

– Я так понимаю, ты тоже подсела на «Хауза»? – съязвила я.

– Знаю, это у тебя желудочный грипп! – авторитетно заявила Юлька. – У нас на работе все болеют, и у мальчишек в школе карантин. Не волнуйся, лежи в кровати, я позвоню Лильке, и мы приедем к тебе с лекарствами и клюквенным морсом.

Я лежала, сотрясаясь в конвульсиях, и размышляла: что это – знак? Знак о том, что я не должна ничего говорить Андрею, не должна вмешиваться в неисповедимые пути, а лишь терпеть и ждать? Или наоборот: позвонить ему прямо сейчас и сказать, что мне плохо, я умираю и хочу, чтобы именно он держал меня за руку, когда с моих губ сорвется последний предсмертный стон?

Видимо, услышав мои мысли про «последний стон», Вредитель понял, что мне действительно херово, и опустил мне на лоб прохладную ладонь. Мой горячечный бред прервал телефонный звонок.

– Я в аптеке, – сказала Юлька. – Купила какой-то очень сильный антибиотик последнего поколения, но у него куча противопоказаний. У тебя нет аллергии?..

– Нет, – прохрипела я.

– …цирроза печени, бронхиальной астмы, болезни Виллебранда, подагры…

– Да нету у меня ничего! – собравшись с силами, перебила я Юльку.

– …дефицита витамина К и дубины Джонсона? – закончила читать Юлька.

– Какой еще дубины? – Мне показалось, у меня начались слуховые галлюцинации.

– Я не знаю, – беспечно ответила Юлька. – Тут так написано – болезнь дубины Джонсона!

– Девушка, – услышала я в трубке посторонний голос, видимо принадлежащий аптекарю. – Эта болезнь названа по имени врача Дубина-Джонсона – фамилия у него такая!

Несмотря на мое состояние, мне стало смешно.

– Юлька, тащи уже быстрее свои таблетки, – рассмеялась я в трубку. – Мне сейчас реально по фиг, от чего помирать!

Через час моя маленькая квартирка наполнилась хаотичным движением: Юлька и Лилька с лицами, преисполненными пониманием важности момента, сновали туда-сюда, таская мне микстуры и горячий чай, меняя примочку на голове и готовя куриный бульончик. К вечеру мне стало гораздо лучше, я даже смогла подняться, чтобы проводить девчонок до двери.

– Запоминай, – тараторила Юлька на прощание. – Вот эти таблетки – утром и вечером, эти – если снова будет температура, эти от головной боли, вот этим порошочком полощи горло, а этот тест на беременность можешь выкинуть – мне его всучили в связи с рекламной акцией!..

Закрыв дверь за верными подружками, я вернулась под одеяло – по телу ползла неприятная лихорадка, кости ломило, в голове плавал белый туман… Я провалилась в сон и всю ночь убегала от дюжего мужика, который гонялся за мной с огромной палицей, держа ее наперевес в толстых волосатых пальцах с наколкой «Джонсон».

Ко дню моего рождения болезнь прошла, но лишь частично: меня все еще нестерпимо тошнило, все тело по утрам ломило так, будто всю ночь я не спала под теплым одеялом, а носила рояль на седьмой этаж без лифта.

Изо рта почему-то ручьями текла слюна, как у бешеной собаки, – я просыпалась на совершенно мокрой подушке, захлебываясь исторгаемой из меня влагой. Настроение для праздника – хуже не придумаешь, но Андрей приехал в Питер и ждал меня в ресторане, так что надо было собраться с силами и идти. Я так и не пришла к окончательному решению – говорить ему о своих чувствах или нет, решив сориентироваться по ситуации.

Бродя по квартире из угла в угол с литровой банкой в руке и каждую минуту сплевывая накопившуюся во рту слюну, я пыталась свободной рукой накрасить глаза и натянуть колготки. Усилия не увенчались успехом: тушь размазалась аж до носа, колготки порвались, проткнутые острым ногтем, и я, чертыхнувшись, поставила банку на тумбочку и начала все сначала. Тут мой взгляд упал на валяющуюся на полу голубую бумажку – я автоматически подняла ее и поняла, что это тот самый случайно приобретенный Юлькой тест на беременность.

Сама не зная почему, я пошла в туалет и… через две минуты получила совершенно отчетливые две синие полоски на белой бумаге. Тут я реально почувствовала, как старина Джонсон ударил меня своей дубинкой – два раза под дых и контрольный – по голове.

Я испуганно смыла тест в унитазе, будто избавившись от него, я тут же избавлюсь от новости, которая билась в мою черепную коробку. Этого не может быть!.. – нервно носилась я по комнате, натыкаясь на углы и совершенно не понимая, что делать. Этого не будет!.. Это ошибка!..