Текст книги "Телевидение"

Питер

Копылов с грустью расставался с новыми знакомыми. Видимо, не был он избалован вниманием. Уже на лестнице Никитин спросил Виктора:

– Все снял?

– Кроме его фантазий, конечно! – ответил Виктор.

– Каких фантазий?

– Ну про этот КУРСК.

– Все-таки я иногда тебе удивляюсь, Носов. Во-первых, я не давал команды не снимать, а во-вторых, нельзя ж быть таким циником.

– Ты же сам пообещал, что потом еще приедем, а у меня пленка не резиновая…

– Не беда, у меня все схвачено. – Чак вытащил свою кассету и протянул Никитину.

– Погоди, не стоит класть все яйца в одну корзину, – отвел его руку Валерий. – И посиди, пожалуй, этажом выше, пока мы не уедем.

– Это еще зачем? – спросил Сергей.

– По той же причине. Есть у меня предчувствие, а оно…

– Далее известно, – перебил Носов. – Поехали скорей.

Когда Валера с Виктором уже были далеко внизу, Чак услышал, как внизу хлопнула входная дверь и зазвучали несколько возбужденных голосов, два из которых явно были голосами его друзей. Чак как можно быстрее, но при этом стараясь не шуметь, двинулся вниз по лестнице.

– Мужики, ну что вы ломаетесь? Вам же хуже будет, – услышал он, подбираясь к первому этажу. – Отдайте камеру по-хорошему и будете жить. Неужели вам хочется получить перо в бок из-за какой-то тысячи баксов?

Мелихов понял, что от него требуются неожиданность и скорость. Только так сейчас можно помочь. Беззаботно насвистывая, он спустился на нижний пролет и увидел, что Никитин и Носов стоят, прижатые к стене, а перед ними маячат в угрожающих позах два бугая с бритыми затылками.

– Ребята, вы чего тут не поделили? – спокойно поинтересовался Чак. – Вот не везет нашему подъезду!

– Шагай, шагай, ковбой хренов, не то тебе не повезет! – буркнул один из бандитов.

– Мы что? Мы ничего, просто мимо идем, – примиряюще сказал Техасский рейнджер и тут же взлетел в воздух.

Его прямая левая нога попала в висок ближнего из бритоголовых, отчего тот охнул и осел на ступеньки. От удара выпрямленной правой второй отлетел и гулко ударился о входную дверь. Нож со звоном упал на каменный пол.

– Ноги, мужики, ноги! – закричал Чак. – Заводи и подъезжай к двери, а я их тут подержу маленько.

Валерий опомнился первым и выскочил, переступив через лежащего. Виктор последовал за ним, на ходу как следует пнув обидчика.

Во дворе раздался шум включенного двигателя, и возле дверей скрипнули тормоза. Чак, переводя взгляд с одного бандита на другого, медленно отступал к дверям. Опыт бойца подсказывал, что нельзя делать резких движений и нужно все время держать равновесие. Но парень возле дверей ухитрился-таки сделать Сереге подсечку. Падая, Чак выставил вперед острый локоть и рухнул всем своим весом на бандита, угодив тому локтем точно в горло. Чак вылетел за дверь и упал на специально оставленное свободным сиденье “Нивы”.

– Уф! Надо же, на тренировках никак не могу разбить вторую доску, а тут все в лучшем виде получилось. Испугались?

– А ты? – не ответил Валера, выруливая на Невский.

– Я да, – усмехнулся Чак. – За шляпу. Крутой Уокер всегда без шляпы рубится – падает же!

– А я за камеру, – подал голос с заднего сиденья Носов. – Когда ее трогают, мне кажется, что насилуют мою девушку.

– Смотри Деборе не проговорись, – посоветовал Никитин. – А то она тебя заподозрит в камерофилии… Спасибо, Чак. Ты настоящий рейнджер. А теперь вылезай.

– Ну почему мне все время выходить, а вам ехать? Вы, яйца в одной корзине!

– Все еще потому, понял? – серьезно сказал Никитин. – И пленку забирай с собой. Двигай своим ходом в “Асторию” – там встретимся… Нет, но как тебе моя интуиция? – спросил Валера, когда Чак вышел.

– Ты думаешь, это неспроста?

– Нет, два отморозка случайно зашли в подъезд за камерой! Пленки им наши нужны, а не твоя возлюбленная. И чую я, это только начало. Похоже, что нас пасут.

Предчувствия Валеры сбылись довольно скоро. Когда они стояли на светофоре при повороте с Невского на Малую Морскую, возле “Аэрофлота”, Виктор неожиданно признался:

– Знаешь, старик, вот всегда ровно через пятнадцать минут после того, когда меня подержат на ноже, мне хочется писать.

– Мне, признаться, тоже, – рассмеялся Никитин. – Зайдем в “Аэрофлот” – там премиленький халявный тубзик. Неловко будет выстраиваться в очередь у Дэби.

Выйдя из машины, Валера включил сигнализацию, а Виктор, чтоб никого больше не соблазнять, предусмотрительно накрыл камеру курткой. Когда они снова появились на улице, оказалось, что сзади “Ниву” подперла серая “шестерка”, а перед ней какая-то красавица в “шкоде” доканывала стартер.

– Вам помочь? – галантно предложил Виктор.

– Ой, мальчики, толкните, если можно. Вечно с ней так!

Мужчины уперлись в лакированный задок машины и метров десять разгоняли ее, пока не поняли, что это бесполезное занятие.

– Ничего не получится, девушка. Вы уж извините. У вас практически нет аккумулятора, – сказал Виктор.

– Может быть, вы меня подвезете?

– К сожалению, нам только до угла – в “Асторию”, – искренне огорчился Никитин.

– Ладно. Все равно, спасибо, – улыбнулась девица. – Да и вы дорогу себе освободили, – добавила она и зачем-то нажала на сигнал, который рявкнул подозрительно мощно при разряженном аккумуляторе.

Мужчины вернулись к машине.

– О черт, мелочь из куртки высыпалась, – посетовал Виктор. – Провалилась в сиденье… О! А это что за лекарствие? – показал он Валере какой-то пакетик, напоминающий аптечный фунтик с порошком.

Они как раз стояли у светофора на Гороховой.

– Быстро сбрось в окно, – приказал Никитин. – Только прямо вниз, под колесо. Это наркотик – вон они, гады, ждут впереди!

Действительно, на углу Вознесенского, напротив “Англетера”, маячили две милицейские машины. Поворачивать после перекрестка было некуда, и “Нива” покорно поехала вперед. Белый фунтик с порошком прилип к колесу “шкоды”, поехавшей к Адмиралтейству, но девушка за рулем этого не заметила.

– Ваши документы! Руки на капот, ноги врозь. Понятые, подойдите…

Тут же подскочили “понятые”, две хорошенькие девушки, и уставились на заднее сиденье, где шарили шустрые руки “гаишника”.

– А в чем дело, командир? – спросил Никитин.

– Да так, ориентировка есть на похожую “Ниву”. Езжайте, – сплюнул мент в сердцах, так ничего и не найдя…

Дэби сидела на своем обычном месте в аппаратной с каким-то горестно-удивленным видом. Не обрадовало ее даже появление Виктора.

– Здравствуй, дорогая! Мы к тебе опять с просьбой. Вот это, – Носов открыл на ощупь кассетоприемник и привычным движением запустил в него пальцы, – надо.., было передать, – закончил он растерянно. – Фак! Они таки нас сделали! Суки! И девки эти их смазливые – суки! Проститутки!

Дебора в изумлении смотрела то на него, то на Валеру.

– Не удивляйся, Дэби, – странно спокойно сказал Никитин. – У нас увели материал. ФСБ – лучшие барсеточники города на Неве. А мы-то мчались к тебе, жизнью рисковали.

– Зря мчались, мальчики. Наша антенна на крыше ночью упала от ветра – я уже заплатила штраф. А на передвижке сожжен передатчик. Тоже ночью. Мы в простое. Уже звонили из Вашингтона – меня грозятся уволить…

– Но ничего, есть еще пленка у Чака, – думая о своем, проговорил Валера. – Нужно позвонить проверить, как он. Если материал не пойдет в дневных новостях, то тогда в вечерних – нам же тарелку везут. Но сегодня дадим обязательно. Иначе завтра нас вообще из города вывезут и зароют. Дэби, дай, пожалуйста, твой “сименс” и не горюй!

Никитин набрал на мобильнике американки номер Сереги.

– Чак, ты в порядке? Хорошо. Ты теперь монополист, как Чубайс, – на всякий случай перешел на эзопов язык Валера. – Встречай посланников вождя. У них есть сигнальный барабан. И передай вождю, что секрет свят, а мечты я посылаю Белому Брату в подарок от его связанной сестренки, иначе он обидится и сожжет ее на костре. Я отвечаю! Ты все понял? Давай.

Дебора смотрела на него как на сумасшедшего.

– Перевожу, – ухмыльнулся Валера. – Наши кассеты выкрали, но есть копия у Сереги. Он встретит ребят с тарелкой на вокзале и перекинет материал в Москву. Крахмальников должен убрать кадры с секретным чертежом – не подводить же Копылова – и одобрить передачу нашего сюжета про очень нужное изобретение твоему начальнику в московском бюро от твоего имени. Может быть, тебе это поможет. А я отвечаю за все. Дэби, ты не дашь чего-нибудь выпить, а?

Они еще не успели допить свой первый скотч, а к Московскому вокзалу уже подлетела черная “хонда” с согнувшимся за обтекателем седоком в большом черном шлеме.

Москва

Утром жена убежала раньше Леонида, поэтому поговорить так и не удалось. Ну ничего, можно и до вечера потерпеть.

Пока брился и одевался, включил телевизор. В утренних новостях по всем каналам первыми стояли репортажи из Питера. Но почти все перепевали на свой лад дайверовскую информацию. Крахмальников в одиночестве погордился собой и своими ребятами. По дороге на студию позвонил Алле с мобильника:

– Ну что у тебя? Со своим благоверным выяснила отношения?

– Еще как, – сказала Алла почему-то сиплым, безжизненным голосом.

– Что случилось?

– Он сам ушел.

– Ну и отлично.

– Не знаю, Леня, мне что-то не по себе.

– Алка, все уладится.

– А ты?

– Еще нет. Но я обязательно…

– Знаю. Только, может, не стоит?..

Крахмальников появился в телецентре в десять часов. Сразу хотел найти Аллу – ему не понравился ни ее голос, ни ее осторожность, которой еще позавчера и в помине не было. Но он решил: сначала дела. В первую очередь разговор с Гуровиным.

Леонид готовился к нему давно. Все проколы Гуровина он заносил в такую мысленную папочку. И их набралось предостаточно. Причем многие просчеты повторялись дважды и трижды, что было уж вовсе не простительно. Если человек не может учиться на чужих ошибках, то должен учиться хотя бы на своих. А вчерашний вызов на ковер Долговой – это уже перебор переборов.

Жаль, что он не успел переговорить с Казанцевым. Вдвоем они бы быстро разделались с Гуровиным. Леонид вчера вечером и сегодня с утра звонил Александру, но у того был отключен мобильник, а домашний телефон не отвечал. Это было странно, потому что сегодня у Казанцева как раз должны состояться очередные дебаты с Булгаковым.

– Привет всем. – Широко улыбаясь, Крахмальников вошел в свой отдел.

Обычно, когда появлялся начальник, вокруг него заверчивался этакий милый водоворот – не подобострастный, но уважительный. Сегодня в качестве приветствия Леонид ожидал от сотрудников сообщений по Питеру. Но все сидели за своими компьютерами, деловито работали, были немногословны и невеселы.

– Та-ак… – протянул Крахмальников. – Попробую угадать. Останкинская башня опять столкнулась с американской башней – и нас вырубили из эфира.

Ну чего такой мрак?

– Обидно просто, Леонид Александрович, – отозвался Лобиков.

– И что обидного, Макс?

– Мы вам добываем информацию самую секретную, а вы…

– Не мне, Макс, зрителям, каналу. А что – я? Житкова молча положила перед Крахмальниковым на стол страничку. На ней было напечатано: “Собрание трудового коллектива “Дайвер-ТВ” состоится завтра в 19 часов. Повестка: штатное расписание, кадровые вопросы, разное”.

Крахмальников свернул листок, сунул в карман.

– А-а… – поняла корреспондентка, – и вы не знали.

Ну вот, теперь Крахмальников в свою папочку положил главный аргумент. И не мысленно. Этой бумажкой он Гуровина утрет.

– Я все выясню.

– Да-да, пожалуйста, Леонид Александрович. И скажите нам, может, стоит уже искать другую работу? Вон РТР нас зовет, – царапнула по больному Житкова.

– Никто из вас, никто – слышите? – не будет искать другую работу, – тихо проговорил Крахмальников.

– Господи, Леонид Александрович, как надоело это все – американские цветы на расейском навозе! – вплеснула руками Житкова. – Вы почему-то выхватываете из их культуры самое пошлое и самое дурное – вот это битье себя в грудь, этот надрыв… Ну кто вас спросит, увольнять нас или нет? Вы что, еще ничего не поняли?

– Я все понял, и очень давно. А ты почему не в Швеции? У нас Скандинавия голая, а там скоро саммиты пойдут.

– Потому что в бухгалтерии нет денег. Нас прикрывают, Леонид Александрович! Канал пускают с молотка. И нам завтра об этом объявят в разделе “разное”. Это вся студия знает. Для кого вы делаете удивленное лицо?!

– Прости, я с таким лицом живу всю жизнь, – слабо улыбнулся Крахмальников.

С Житковой он спал полгода назад. Правда, у них все быстро закончилось, но теперь она считает, что может себе позволить вот так с ним говорить. Правильно сказано: на работе не спи.

Житкова махнула рукой.

Крахмальников еще помялся на пороге – все, тянуть больше нечего, надо идти.

– Где Балашов? – спросил он.

– Я здесь, Леонид Александрович.

– Мюзикл сняли?

– Так точно.

– Вольно, Антон. Не в армии, слава богу. Ты сейчас свободен?

– Да.

– Поедешь сегодня в музей Метростроя. Я договорился. В два часа тебя там ждут.

Настроение у Антона Балашова резко ухудшилось. Только что ему звонили. Незнакомец на другом конце провода представился сотрудником ФСБ и предложил встретиться. Сообщил, что у него имеются уникальные видеоматериалы, касающиеся разоблачения махинаций губернатора одной из российских провинций. Губернатор был ставленником коммунистов.

– Звучит заманчиво, – сказал Балашов после некоторого раздумья. – Но почему вы обратились именно ко мне?

Конечно, Балашов давно мечтал о таком материале, который позволил бы ему утереть нос другим журналистам: в информационной службе он был мальчиком на побегушках, затычкой в любую прореху, пожарным по вызову. С другой стороны, Антон не спешил сразу соглашаться на встречу, так как небезосновательно опасался подвоха. Он вообще боялся неожиданных удач. Удач у него в жизни не было никогда.

– Так почему? – повторил он свой вопрос. Невидимый собеседник усмехнулся:

– Вы же не поверите, если я вам скажу, что считаю вас одним из самых способных тележурналистов и смотрю ваши репортажи с большим удовольствием, – ответил он. – Но это и в самом деле так. К тому же ваш канал ориентирован на демократическую публику, и этот материал для вас находка. Впрочем, не хотите – не надо. Извините, что побеспокоил.

– Постойте! – воскликнул Антон. – Я, конечно, не против, но, прежде чем согласиться на встречу, должен получить гарантии своей безопасности.

Мужчина расхохотался.

– Жаль, что я в вас ошибся, – сказал он. – Вы что, президент компании? Обладатель секретов? Бизнесмен? Или в своем журналистском творчестве задели чьи-то интересы? Никаких гарантий я вам давать не собираюсь. Обратился к вам, повторяю, только потому, что у вас неплохие репортажи, да и ваше лицо на экране мне импонирует…

Антон мельком взглянул в висевшее на стене зеркало. Ему многие говорили, что на экране он смотрится даже лучше, чем в жизни, обаятельней.

– Хорошо. Где и когда?

– Это другой разговор, – обрадовался мужчина. – Если вас устроит, в час дня. На “Новослободской”. У входа.

– А как я вас узнаю? – спросил Антон.

– Я вас узнаю. Жду. И повесил трубку.

"Новослободская”. Как раз к двум он успеет в музей.

А если не успеет? Отказаться? Нет, должен успеть. Это ж недолго: только взять материал – и свободен.

Питер

Денису показалось, что его разбудил удар тока. Когда-то в детстве он лез на даче в соседский сад и повис на проводе, к которому хозяин подвел сто двадцать семь вольт. Вот и сейчас он проснулся от похожего ощущения нестерпимой, крутящей мышцы тряски. Но на этот раз его трясло от холода.

Денис начал растирать окоченевшие руки и ноги, стукаясь при этом о гулкие стенки и дверцы шкафа.

"Вот так, наверно, чувствуют себя заживо похороненные, – подумал он. – Бедный Гоголь! Говорят, его тоже живым закопали”.

– Ты что, замерз? – спросила разбуженная его возней Наташа.

– С-с-мерр-тельно! – выбил зубами чечетку Денис.

– А мне тепло. Я придумала – давай поменяемся.

– Нельзя, т-ты же пр-р-ростужена.

– Тогда иди ко мне. Этот костюм такой огромный, что мы вдвоем поместимся, как в спальнике. Только я вылезу ненадолго, а ты облачайся.

– Зачем вылезешь? – не понял Денис.

– Все-то тебе объяснять надо, – смутилась девушка. – Я пока еще живая…

Денис зарылся в сохранившую ее тепло робу и сразу почувствовал, как стихает дрожь. Он блаженно растянулся, лежа на спине, и даже задремал ненадолго. Очнулся от прикосновения ее ног, просовываемых в расстегнутые брюки.

– Это еще что такое? – закричала Наташа. – Сними сейчас же свои ледяные трусы – я и так замерзла!

Он поколебался лишь мгновение, и через минуту они лежали на боку, крепко прижавшись друг к Другу. Двум парам ног было даже просторно в огромных штанинах, куртку Денис застегнул за спиной девушки, после чего ее руки оказались внутри, в тепле, а его – в почти негнущихся рукавах. Так он мог поправить подушку-валенок под головами и упереться в пол, чтоб изменить позу.

Постепенно тепло превратилось в жар, который стекал все ниже и ниже по его телу, ощущающему упругость девичьей груди, и собрался, наконец, в огненный столп там, в самом низу…

Все происходило в тишине. Лишь два раза она вскрикнула – в самом начале и в самом конце, когда последняя сладкая судорога чуть не оторвала пуговицы от сковавшей их грубой одежды.

– Я сделал тебе больно? – спросил он.

– Ничего. Сам говорил – до свадьбы заживет… Все было прекрасно. И совсем не так, как рассказывали девчонки.

С ума сойти! Так она была…

– Ты что, еще ни разу?

– Нет. А ты не понял?

– Да как-то знаешь…

– Вот видишь, выходит, зря хранила… Ты даже не почувствовал.

– Это не потому… – начал неловко оправдываться Денис. – Просто понимаешь… Я никогда не занимался этим в шкафу на двадцатиметровой глубине.

Они поболтали немного, Хованский развел в углу костерок, и они съели размоченный в “пепси-коле” хлеб. Потом снова залезли в свой “скафандр”, снова разговаривали и наконец заснули.

Денису приснилось, будто его голые пятки попали в костер, как когда-то в турпоходе. Он рефлекторно попытался было поджать ноги, но их придавила горячая тяжесть тела Наташи. Денис вернулся в реальность и понял, что ступни лизал не огонь, а ледяная вода.

Значит, она уже поднялась до их убежища.

– Наташа! Проснись! Нас залило! – встряхнул он девушку и начал лихорадочно расстегивать пуговицы у нее за спиной: нужно было спасать одежду.

Наташины вещи уже высохли, а его куртка до сих пор сочилась влагой. Денис решил остаться в робе.

Он высветил время на часах.

– Ого! Уже почти два часа.

– Ночи? – удивилась девушка.

– Дня. Так, если вода поднялась до середины штольни за двенадцать часов, то у нас почти столько же впереди. Хотя – нет! Раньше она заполняла весь тоннель, а теперь только эту узкую трубу. Надо бежать наверх, и скорее!

Хованский оказался прав; буквально на глазах черная масса подползала к догорающему на наклонном полу костерку, а шкаф, их недавнее брачное ложе, тихонько выплыл в тоннель.

Они быстро похватали все необходимое, закинули за спину сумки и, перепрыгнув через жадный язык подступающей смерти, устремились наверх, к возможному спасению. Денис уже не жалел фонарика – в их положении было важно двигаться как можно быстрее и не упасть.

Наконец они добежали до финиша. Он был неутешительным: выход из штольни перекрывали точно такие же, как внизу, ворота, запертые на массивный замок, только спасительного пистолета у беглецов от смерти уже не было.

Денис попытался расширить квадратные ячейки решетки, пробовал ударом ноги разорвать хоть какой-нибудь сварной шовчик, но ему не удалось – ворота были сварены надежно. Он оглянулся и посветил вниз вдоль штольни совсем уже умирающим лучом фонарика – черная кромка воды с плавающим на поверхности шкафом и щепочками от угасшего костра неумолимо приближалась. Тогда они обнялись и, обессиленные подступающим ужасом, молча опустились на холодный бетонный пол тоннеля.

Неожиданно в наступившей тишине до их слуха долетел неясный шум, какой-то волнами наплывающий и стихающий гул, который несколько раз прервался явственно прозвучавшими сигналами автомобиля. Значит, Слава говорил правду! Там, за решеткой, находился кусок старого заброшенного тоннеля, откуда уходила вверх шахта с вентиляционным киоском, торчащим над землей. Где-то в десяти метрах над ними кипела жизнь, ехали машины, шли пешеходы.

– Дай зеркальце, – попросил Денис. – У тебя же наверняка есть в сумке зеркальце! Скорей!

– Что ты кричишь на меня, – обиделась девушка. – Не я же навесила этот проклятый замок! На, – нащупала она его руку и вложила холодный стеклянный диск.

Хованский как можно дальше вытянул руку сквозь прутья решетки и направил зеркало так, чтоб в нем отразилось то, что находилось прямо над ними.

– Свет! Я вижу свет! То ярче, то гаснет – смотри! Это наверно от проезжающих машин.

– Нужно кричать, как можно громче кричать! – возбужденно сказала Наташа. – Кто-то должен нас услышать. У таких домиков часто греются бомжи. Давай орать хором “помогите”! Раз, два, три…