Текст книги "Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена"

– Можно сказать, что мне надоело отлеживать бока, и это будет отчасти правдой. А можно сказать, что я удивлен неожиданным визитом нашей соседки. И это тоже будет правдой.

– Что? Проклятая старуха решила навестить тебя? После того как отправила наемников за нашими головами?

– Ну, – Нидс доковылял до пустого кресла и аккуратно устроился в нем, – про ее участие мы можем лишь гадать. Доказательств нет. Мало того, этот глупый бунт сильно напугал всех лордов. И госпожа Гудомилл решила помириться с королевским домом. Видимо, до нее все же дошло, что с нами лучше торговать и жить в мире, чем устраивать очередную кровавую заваруху.

– Что она предложила? – Рыжеволосый старик подался вперед, так его заинтересовали слова сына. – Ведьма решила отказаться от притязаний на трон?

– Вряд ли. Но она готова подыскать хорошую пару Гудернару. Братишка сумел этим летом произвести приятное впечатление на соседей. Бравый вояка, не испачканный в политике, не потерявшийся в бутылке и не протирающий рясу за грудами книг. Человек, способный оставить многочисленное потомство.

– Потомство… Хитрая бестия. Она наверняка уже подумывает, как продвинуть неродившихся детей поближе к трону… Тебе надо озаботиться этим, мой сын! Я знаю, как ты любишь дочь, но для престола нужен наследник. И очень неплохо, если это будет твой мальчик, а не сын Йорена или тем более Гудернара.

– Конечно. Я вот прямо сейчас все брошу и пойду в спальню – спасать королевство.

Кайлок на мгновение смутился, потом рассмеялся и махнул рукой:

– Ладно, можешь отдохнуть до весны. Подготовься и приступай к решению новой проблемы спокойно и без спешки. Так же обстоятельно и неторопливо, как ты делаешь все остальное…

– Как бы ни было, я предлагаю обсудить это втроем: ты, я и мать Мэра. Она согласилась задержаться на неделю после праздников, чтобы встретиться без лишних свидетелей и согласовать детали… Мне пришлось пообещать ей, что, если все будет хорошо, мы тоже пойдем на уступки и смягчим законы для будущих родственников.

– Разумеется, – не задумываясь, отозвался король. – По такому случаю я готов предоставить им любые скидки. Если клан Гудомиллов решил закончить вражду, это можно лишь приветствовать.

Нидс помолчал, крутя в руках трость, потом тихо спросил:

– Но если за нападением стоит все же мать Мэра, что мы будем делать?

– Во-первых, мы узнаем сначала правду, – ответил Кайлок, и его глаза загорелись недобрым огнем. – Во-вторых, если это дело рук хитрой лисы, то мы найдем способ поквитаться. Да, новых родственников нельзя будет показательно казнить на площади. Но помочь подавиться куском пирога или сломать шею на охоте – богоугодное дело. Думаю, что Фриддэф только скажет нам спасибо, если мы тайно принесем в жертву этих мерзавцев…

– Хорошо… Но ты прав, надо сначала выяснить, кто наш враг, посмевший ударить так подло… И понять, чем вызвано это предложение: страхом перед нашей справедливой яростью или попыткой замести следы.

Король медленно поднялся, подошел к сыну и похлопал его по плечу, с грустью разглядывая осунувшееся лицо будущего правителя государства:

– Найдем. Золото развяжет любые верные языки. Не успеет закончиться этот год, как мы получим имена. И тогда враги проклянут небеса, позволившие им напасть на мою семью… – Кайлок выпрямился рядом с креслом и усмехнулся. – Мы готовы. Войска собраны и расставлены на позициях. Гудернар, как боевой конь, роет копытами землю и мечтает о заварушке, чтобы бросить туда латников. Храмовый орден забил своими монахами всю округу и ждет приказов Йорена. Гвардия и гномы контролируют каждый чих в замке и в десяти кварталах вокруг. Подземный престол подтвердил свою готовность оказать любую помощь, если этих двух тысяч бойцов будет мало… Когда лорды услышат свой приговор, они склонят головы и дадут нерушимую вассальную клятву. После чего вернутся домой в сопровождении чиновников и преданных нам людей. Блэтэлла не только принесет нам весну, это будет первый месяц, когда мы перестанем оглядываться на своенравных подданных, возомнивших себя равными короне. Наступают новые времена.

– Жаль, что Халефген не посмотрит на предстоящую церемонию. Слуги говорят, что он сумел удрать в город и забился в какую-то нору. Братец никак не может привыкнуть, что свободной жизни скоро наступит конец.

– Ничего, как дети пойдут, так и остепенится… Кстати, на свадьбу можно будет ведьму пригласить. Заодно и о предстоящей помолвке объявим. Думаю, что кандидатура у соседей давно готова. А после Гудернара и ты с мальчиком подоспеешь.

– Эк тебя с наследником разобрало. – Нидс лишь крякнул с досады. – Как по писаному, одно к другому складываешь.

– Правильно, чего тянуть. Боги любят нас. Вот и помогают. Одно, другое, бусина к бусине. Мне бы только на внука еще успеть полюбоваться, на его первую стрелу и на первого добытого им кабана. Надеюсь, доживу до этого. Потому как очень хочу.

– Значит, доживешь.

Будущий король медленно поднялся из кресла и встал рядом с отцом. Тяжело опираясь на трость, он посмотрел на заваленный бумагами стол и повернулся к старику:

– Здесь всегда сбывается то, чего ты хочешь. Поэтому и внука понянчишь, и лук со стрелами для него справить успеешь… Бросай все дела, пойдем спать. Послезавтра у нас тяжелый день, надо успеть набраться сил…

В кромешной тьме еле слышно дышал человек, изредка ворча что-то сквозь сон. Издалека долетали звонкие шлепки капели, иногда шуршал песок в боковых штольнях. Но удобно устроившийся на раскатанной шкуре Хейдер спокойно спал, не обращая внимания на звуки подземного лабиринта. Чуткое ухо не слышало, чтобы скалы жаловались на непосильную тяжесть и грозили обвалом, вот и спал бастард без сновидений и тревог.

Верхом на оборотне парень успел домчать до северных предгорий Брэндабергена прежде метели, укрывшись от непогоды в скалах. Освобождаясь от наездника и лямок поклажи, Варулл застывал на половине трансформации и походил на гротескную пародию на гнома: огромный мужичина с мордой волка и лоснящейся шерстью по человеческому телу. Путешествие по болотам и лесам благотворно повлияло на угасший было разум, и хищный зверь уступил место разумному созданию, появляясь лишь в случае необходимости. Хейдер с удовольствием общался с попутчиком вечерами перед сном, обсуждал заинтересовавшие бастарда вопросы: историю клана Утэссот, таинства работы с огнем, особенности использования оружия в запутанных подземных туннелях. В свою очередь бастард рассказывал, как проще поймать оленя, как лучше определить направление ветра и замаскировать собственный запах, как не попасть в хитрую ловушку на волка или медведя в лесу.

Добравшись до первых гранитных глыб, гном покрутил носом и ткнул крючковатым пальцем в непролазный кустарник:

– Там. Старые шахты делали с отводами для воды, потом по ним же сбрасывали пустую породу. Самый простой способ попасть внутрь и пройти мимо крепости – это забраться в заброшенные города клана Аска. Там нам не страшны ни морозы, ни снег.

Покосившись на заботливо укутанные сани, Хейдер вздохнул:

– Придется тащить на себе продукты и оружие. Может, все же дальше поднимемся, ближе к перевалу? По снегу проще грузы тянуть.

– Когда родня ушла на юг, последние мастера завалили ворота рядом с людьми. Лучше попытать счастья здесь, чем терять время и возвращаться назад.

– Родня? – не понял бастард. – Вы же сразу перебрались в Огаттеслутас, а здесь обитали Аска.

– Все гномы – родня, – отрезал оборотень и затрусил к кустам. – Пошли, милорд. Продуктов нам хватит до выхода к морю. Там или я найду спрятанные припасы, или пойдем охотиться. Олени с любой стороны гор одинаковы и полезны…

Повернувшись на бок, бастард нашарил рукой мохнатое тело рядом. Почесав шерсть, мужчина хотел было заснуть снова, как услышал довольное урчание в ответ. Открыв висящий на поясе мешочек с кресалом, Хейдер высек огонь и запалил крошечный факел в изголовье лежки. Сбоку от расстеленной шкуры лежал мохнатый кот с бурой шкурой, украшенной редкими пятнами. Кот, размерами превосходящий медведя. Настороженно косясь на огонь, зверь принюхался к человеку и замер в недоумении.

Еще не проснувшись окончательно, бастард протянул руку и снова начал чесать смутсага за ухом, тихо бормоча вслед рокочущему мурлыканью:

– Какой кот в гости пожаловал… Большой, пушистый… Я люблю котов. Жаль, сметанки для тебя нет… Дома всегда любимцу своему сметанку давал. Он как с охоты вернется, так у печки сядет и ждет, когда я из казармы вернусь. Хвост дыбом поднимет и орет, стервец, ждет чего-нибудь вкусненького… Хороший кот был, жаль, оставить пришлось… – Подперев рукой голову, мужчина разглядывал гостя, продолжая теребить загривок зверя. – Интересно, ты чей? Вон у тебя ошейник наборный, с узорами. Значит, не просто бродячая животина. Значит, хозяин где-то ждет. А ты тут прохлаждаешься… Надо будет навестить его, успокоить. А то волнуется поди…

Чернильным пятном рядом с освещенным пятачком появился оборотень. Монстр бесшумно сел рядом, втянул в себя воздух и тихо заворчал. Смутсаг повел ухом в его сторону, но продолжил лежать, мурлыкая.

– Пр-р-рости, милорд, я недоглядел, – вздохнул Варулл.

– Ты о чем? – удивился бастард.

– Он мог убить тебя. Это его территория, они убивают чужаков, кто смеет пересекать границу. А я ушел в шахты и бросил тебя.

– Мы уже сутки идем по тоннелям, не встречая ни живых, ни мертвых, только пыль вокруг. С чего бы нам волноваться?

– Я должен был предвидеть, – упрямо склонил голову гном. – Даже то, что смутсаги исчезли в местных горах столетия назад, не оправдывает мою беспечность. Я вернулся, как только почувствовал его след, но все равно опоздал.

Хейдер сел, потянулся и нашарил бутыль с водой. Утолив жажду, с интересом посмотрел на замолчавшего «кота» и спросил напарника:

– Интересно, раз ты его сразу не заметил, то он пришел откуда-то издалека. Может, на шум, может, на дым костра.

Оборотень чуть наклонился, разглядывая еле видный в слабом свете ошейник. Зверь тут же напрягся и тихо заворчал. Так же медленно качнувшись обратно, Варулл произнес:

– Я думаю, тебя мой запах спас. От тебя больше пахнет мною, чем человеком. Вот он и не тронул… Но слушать нас не станет, это боевой смутсаг. Специально тренированный для войны в подземельях.

– И кто хозяин?

– Сыновья Сэттена.

– Тролли? – Брови Хейдера полезли вверх. – Это же сказки, что тролли существуют. Сказки про двухстэговых великанов-силачей, спящих в снегу и обитающих в пещерах у подножий гор.

– Фотт’н йотт[65]65
  Тролль (гномье) или сокращенно просто йотты. Древнее племя покрытых синей шерстью почти трехметровых гигантов, обитавших маленькими общинами в лесных предгорьях. Гномы почитали их как сыновей темного бога Сэттена и поддерживали с великанами меновую торговлю. После прихода людей тролли откочевали в дикие южные земли и перестали появляться на глаза жителям королевства.


[Закрыть] – не сказка. Просто они ушли, покинув обжитые леса. Ты не заметил, что везде, куда приходит человек, не остается места для коренных жителей? Вы терпите рядом с собой лишь дичь, которую можно убить и съесть. А другим охотникам говорите: «Этот лес теперь мой, убирайтесь!»

– Я так не говорю, – поправил оборотня мужчина. – Я сам вырос в лесу и знаю его законы. А еще я ношу клеймо раба, поэтому говорю с другими не как зажравшийся лорд с высокого трона.

Варулл помолчал и хмыкнул в ответ:

– Наверное, это так. Поэтому я и пошел за тобой… Хорошо, если мой милорд останется таким, когда возьмет свою крепость.

– Останусь, или боги покарают меня…

Не став продолжать разговор, молчаливый попутчик вернулся в свою странную форму полугнома-полузверя и начал разжигать костер. Мохнатый смутсаг перебрался подальше от огня к стене, где и устроился на песке, с интересом разглядывая гостей подземелья. Хейдер попытался было угостить огромную кошку копченым мясом, но та понюхала незнакомую еду и отказалась.

Дождавшись, когда путники позавтракают и соберут вещи, бурый хищник выбрался в коридор и посмотрел на навьюченных бойцов.

– С собой зовет, – проворчал Варулл. – Зверь молодой, недавно ошейник получил. Значит, где-то рядом должны быть йотты.

– Думаешь, они нас пропустят? Если тролли заняли подземные города, им могут не понравиться чужаки.

– Мы, родственники Йюллара, никогда не обижали сыновей Сэттена. Это вы, люди, жгли их пещеры и убивали смутсагов. А мы жили в мире и делились куском мяса и солью. Наши дети играли с котятами, пока тем не ковали доспехи и не отправляли на защиту городов. Нам нечего делить.

– Хорошо бы сказать этим самым йоттам, что я тоже не враг гномам и другим подземным жителям, – с сомнением пробормотал Хейдер. – Сам понимаешь, я смогу справиться лишь с одной такой кошкой, но пара меня порвет на кровавые лоскуты.

– Скажешь, – отрезал оборотень, шагнув в коридор. – Сам и скажешь. А я подтвержу. Будущему лорду надо уметь договариваться с соседями. А раз йотты пришли сюда, они вряд ли уйдут обратно во тьму. Что-то заставило их покинуть насиженные места. И надо узнать, насколько опасно это «что-то». Моему клану надо знать, с чем придется сразиться, когда твой хегтигдем займет перевал, а Гэйлин Утэссот приведет родню в эти подземелья…

Ближе к вечеру путники добрались до окраин подземного города. Резные арки проходов мелькали в тусклом свете чадящих факелов. Разрушенные временем плитки мостовых сменялись ажурными мостками, переброшенными через бездонные провалы. Один зал плавно переходил в другой, а путешественники все шли и шли. Лишь чаще стали мелькать бурые и черные спины смутсагов на соседних галереях, да изредка доносилось сердитое мяуканье, эхом разносясь вокруг.

Наконец проводник легко вбежал в украшенный глазурью дворик, сжатый с трех сторон многоэтажными домами, которые вросли крышами в гранитный потолок пещеры. Развалившись рядом с мраморным крылечком, зверь прищурил глаза и сделал вид, что дремлет.

Оборотень аккуратно сложил на чисто выметенные плиты поклажу, после чего сел рядом, сняв пояс с оружием. Но меч устроил так, чтобы мог обнажить его в любой момент.

Хейдер посмотрел на попутчика и поступил так же: заплечный мешок и торбу с продуктами поставил сбоку, оружие сложил под правую руку и замер неподвижным истуканом слева от Варулла.

Догоревшие факелы пришлось сменить дважды, пока из глубины одного из домов донесся легкий шум. Бастард мог поклясться, что все это время их внимательно разглядывали невидимые глаза.

Тяжело шагая, на крыльцо выбрался хозяин дома. Сгорбленный тролль с тронутым серебром голубым мехом походил на вставшего на дыбы медведя с почти человеческим лицом и вытянутыми до колен руками. Гигант с трудом наклонился, проходя в двери, и теперь застыл на холодных плитах двора рядом с довольным смутсагом, вскочившим на ноги и заурчавшим от удовольствия. Зверь явно гордился своей находкой и показывал хозяину, какую диковинку он привел.

– Народ фотт’н йотт хочет знать, кто потревожил наши границы, – пророкотал тролль.

Подняв волчью морду, Варулл ответил:

– Кузнец клана Утэссот и друг пришли к вам, живущие во тьме.

– Утэссот? – удивился гигант, внимательно разглядывая гостей. – Что делать изгнанным в наших землях?

– То же, что и вам. Мы возвращаемся домой.

Между открытых окон пронесся еле слышный шелест: в домах собрались многочисленные зрители и внимательно слушали каждое слово, донесшееся с площади.

– Да. Мой клан идет домой в горы. Скалы Огаттеслутас так и остались мертвыми, не подарив нам ни радость домашнего очага, ни металлов или угля. Поэтому мы хотим увидеть снега Фьерранлонда хотя бы через перевал. Хотим восстановить заброшенные города, прикрыть спину братьям, которые дерутся на юге.

– И изгнать мой народ? – вздохнул тролль, сгорбившись еще сильнее.

– Разве уважаемых йотта обидели наши слова? Разве кто-то из детей и внуков Троллудов, бородатых гномов, посмел поднять руку на добрых соседей? – вмешался в разговор Хейдер, не дав оборотню ответить.

Надолго замолчав, седовласый гигант разглядывал дерзкого человека, посмевшего помешать чужой беседе. Бастард не двигался, пока тролль буравил его недобрым взглядом, потом услышал вопрос, адресованный гному:

– Кто этот «друг», не знающий правил приличия?

Варулл недовольно оскалился в сторону Хейдера, потом все же ответил:

– Это мой лорд. Он сохранил мне жизнь, и теперь я сопровождаю его домой, на перевал. К Лэгпассе, которая должна принадлежать ему по праву крови.

– Дейста?.. Младший человек, изгнанный из клана?.. Я слышал про него. Глупый человек, дающий неразумные обещания.

– Надо же, даже под землею слышали обо мне, – вздохнул Хейдер. Потом расправил плечи и с усмешкой спросил: – Но разве почтенные йотта слышали, чтобы я не сдержал данное мною слово?

– Ты слишком молод, чтобы твое слово что-либо значило, – пренебрежительно отмахнулся тролль.

Но бастард не позволил смеяться над собой. Его голос налился силой, прорезались жесткие нотки:

– Я хожу во тьме с тех пор, как покинул родной дом. И больше получаю помощь от Гударов, чем от светлых богов. Люди смеются мне вслед и плюют, обвиняя в нарушении заветов предков. Мне говорят, что я должен сдохнуть в канаве, потому что посмел взять силой обещанные отцом земли. Но это семейные проблемы, которые я решу самостоятельно. А вот что мне может сказать тень из легенды, шагнувшая на мостовые гномьего города? Чего стоит твое слово, чужак среди скал, чтобы я мог его взвесить и сравнить с моим?

На площадь волной накатил шум: в окна высовывались рассерженные морды и кричали что-то на непонятном языке. К сожалению, Хейдер не мог разобрать ни слова, он успел освоить лишь несколько диалектов гномьего и не понимал древние наречия других народов.

Не дожидаясь, когда хозяин дома ответит, бастард медленно встал и заговорил снова:

– Гномы приняли меня, признав за мной право на оружие. Темные боги сохранили жизнь, когда я гремел цепями в каменоломнях и дрался с моим верным другом в пещерах Огаттеслутас. Пусть мое имя треплют бродяги Фарэстаттен, но я иду к своей цели и достигну ее. Я стану хозяином Мертвого перевала, закрыв грудью соседей с юга. Я открою рынки для гномов Фьерранлонда и рыбаков Эльгсенваттена. Я буду драться за свою свободу и право моих будущих подданных жить мирно и в достатке в зеленых долинах и между горных кряжей, потому как я это пообещал. И я это сделаю. А что можешь сказать ты, тень былого могучего народа?

– Слова… – тихо прошелестел в ответ тролль, скривив морду. – Я слышу лишь, как мальчик звенит языком, прерывая разговор действительно достойных и мудрых мужей.

– Я – делаю, – оборвал гиганта Хейдер. – И пусть где-то ошибаюсь, но я иду вперед, а не стою на месте. Даже твой смутсаг признал меня, не тронув и когтем. Признал человека, имеющего право говорить и действовать. А где твои дела, подтверждающие каждое слово? Где они? – Бастард, шагнув вперед, посмотрел на скрытые во тьме окна и продолжил бросать слова вверх, где они эхом начали гулять между каменных стен: – В гранитных городах Ока отверженных я видел бойцов Утэссот. Сотни лет они готовятся вернуться домой, куют оружие и тренируют дружину. Они дали слово, и они сдержат его. Я видел это… В зеленом мареве подземелья я держал золотые монеты, чтобы оплатить свою свободу. Я дрался за это и получил награду. Я держал это золото в ладонях и сыпал его под ноги стражу подземелья. Я выжил и победил… Меркер пытался убить меня, бросив горы на голову раба. Королевские ратники и наемные убийцы полосовали меня мечами и дырявили стрелами, но я выжил… Через мрак подземелий и снежные пустоши, через болота и леса я пришел сюда. Пришел, чтобы сказать: я, лорд Хейдер, иду домой. Я иду на мои земли, чтобы стать тем, кто я есть… И хочу услышать: кто вы, скрытые во тьме? Где великий и могучий народ, сказки про который до сих пор слагают в бескрайних просторах Фарэстаттен? Кто здесь и сейчас говорит со мной, обвиняя в пустословии и насмехаясь над человеком, действительно живущим во тьме?

Сидящий у ног тролля смутсаг резко повернул голову и одним прыжком перемахнул через ближайший подоконник. Через несколько тапп на крыльцо стали выходить грациозные звери, окружавшие сгорбленного старика, который с трудом переставлял ноги. Опираясь на почерневшую от времени клюку, древний йотта медленно подошел к крыльцу, касаясь свободной рукой спин окруживших его зверей. Постояв, он аккуратно спустил одну ногу, потом другую. Так, постукивая окованным сталью посохом, старик выбрался на площадь и подошел к замершему в поклоне седому гиганту.

– Наставник, я…

– Ты слеп, как новорожденный котенок, – просипел старик. – Вместо того чтобы видеть, ты холишь чужую обиду, закрыв глаза. Не о делах прошлого надо говорить с гостями, не о покрытых пылью заброшенных городах. Надо спросить о другом…

Шаркая ногами, древний тролль медленно подошел к Хейдеру и протянул к его груди ладонь. Прошептав что-то, старик прислушался.

Мужчина ощутил, как неожиданно нагрелся медальон, спрятанный от любопытных глаз под рубахой. Слабо кольнуло в груди, но боль тут же прошла, оставив после себя лишь слабое жжение на коже и легкое покалывание в кончиках пальцев.

– Откуда у тебя это? Где ты взял фьорбаннелз?

Всхрипнув, оборотень сиплым голосом ответил за бастарда:

– Это мой дар. Я хранил его долгие годы и подарил милорду от чистого сердца. Я не знал, что это…

– Да, я вижу… Проклятие богов фьорбаннелз нельзя украсть или взять силой. Народы, давно сгинувшие во тьме, собрали окаменевшие слезы богов и превратили в украшения. Страшные украшения, способные выбирать, кто достоин носить их рядом с сердцем… Это было очень давно, когда боги еще не успели передраться на небесах и не разделились на светлых и темных… Но теперь, когда люди заполонили наши земли, ты, странный человек, носишь на себе отметку самой Комбрены. До самой смерти богиня будет присматривать за тобой, играя с дарованной тебе судьбой. Ибо ты принял фьорбаннелз и разделил его проклятие перед роком. И сколько бы тебе ни осталось, ты теперь будешь совершать подвиги и творить чудеса, потому как избран богами, а не назначен глупыми людьми…

– Я всего лишь воин, который хочет вернуть свой хегтигдем, – тихо прошептал Хейдер.

– А я всего лишь наставник домашних любимцев и лекарь для больных и увечных… Я – последний из древнего рода, вернувшийся в эти мертвые стены с остатками фотт’н йотт. Три сотни родных и близких – вот и все, что осталось после атаки проклятых люрвигов, как их называют лилла-тро… Сначала дикие звери, потом люди, а напоследок затаившиеся люрвиги… И мой народ исчез. Не прошло и трижды по тио[66]66
  Т р и ж д ы   п о   т и о   л е т – тысяча лет.


[Закрыть] лет, как йотт растаяли во мраке тьмы.

– Почему? – не выдержал мужчина.

– Потому что мы одни. И наша свеча на ветру гаснет.

– Тогда спроси себя, арьевьорда[67]67
  уважаемый (уст. гномье).


[Закрыть], зачем брести в одиночестве среди мертвых скал, когда можно опереться на плечо друга? Посмотри на меня… Пока я был один, меня изгнали из дома, продали в рабство и обрекли на смерть. Но теперь я опираюсь на поддержку друзей, доверивших мне право победить или умереть. Зачем гибнуть здесь, теряя родных и близких, когда можно позвать на помощь бывших соседей и вместе с ними снова зажечь огонь потухших очагов?

– У нас нет друзей.

– Так примите новых! Откройте сердце и скажите себе: вот пришли те, кто разделит с нами хлеб и соль, кто встанет плечом к плечу в годину беды и станет названым отцом для новорожденного. Утэссот возвращаются домой. Не успеет снег сойти и вернуться вновь, как они снова разожгут жаркий огонь в кузнях и пробудят звоном молотов древние города. И когда гномы вернутся, задай себе вопрос: стоит ли прятаться и умирать во тьме, когда можно жить рядом с добрым другом, готовым протянуть руку помощи? Подумай, арьевьорда, здесь есть о чем поразмыслить.

Старик долго стоял молча, опершись костлявой ладонью о грудь человека. Многочисленные смутсаги перестали кружить вокруг своего воспитателя и разлеглись по двору, подобно разноцветному пушистому ковру. Жалкие остатки могучего народа троллей спустились вниз, заняв тонкую балюстраду на первом этаже, окружавшую двор. Гиганты молча разглядывали странных гостей: мужчину, склонившего голову к древнему мудрецу, и полугнома-полуволка, играющего с маленькими котятами, которые облепили его с ног до головы.

Наконец старик с горечью произнес:

– Боюсь, мы не дождемся твоих друзей, избранник богини смерти. Мы здесь уже год. И с первыми морозами в наши владения вторглись тысячи лилла-тро. Они разграбили кладовые, заполонили подземные города. Мы теряем в схватках с ними лучших питомцев. Еще две или три такие битвы, и бесчисленная зеленая орда сметет нас. Так же, как они убивают моих воспитанников, они убьют и последних из фотт’н йотт. Смерть поселилась в наших очагах, и нет нам спасенья.

– Лилла-тро? Гоблины?.. Ты говоришь, они напали первыми или ваши защитники атаковали нарушителей границ? Кто первым ударил, арьевьорда?

– Разве это важно, – неохотно ответил мудрец. – Кровь пролилась, поздно спрашивать, кто первым обнажил оружие.

– Значит, переговоров не было, – вздохнул бастард.

Накрыв рукою иссушенную веками ладонь собеседника, он посмотрел в печальные глаза старика и медленно произнес, тщательно выговаривая каждое слово:

– Насколько я знаю, гоблины не любят скалы. Сюда их наверняка загнали морозы и пурга. Здесь ваша малочисленная охрана атаковала чужаков и положила начало бессмысленной войне. Я думаю, что это надо прекратить. Потому как вам нечего делить…

– Мы не можем, – прошептал старик.

– Я иду домой. Там, под ярким солнцем, найдется место и крестьянам с рыбаками, и гоблинам. Когда я верну перевал, я щедро одарю воинов, поддержавших меня. Я ходил по этим землям несколько раз с торговыми караванами. Места хватит всем. И Мертвый перевал станет живым. Нужны лишь желание и труд… Дождитесь гномов, которые возвращаются домой, и примите их как друзей. А я пойду разговаривать с гоблинами. Им также предстоит сделать выбор: или поддержать своего лорда и обрести дом, или скитаться по чужим горам, платя жизнями за каждый шаг.

– Лилла-тро не пойдут с тобой. Они никогда не слушали людей.

– Пойдут, – усмехнулся Хейдер. – Пойдут или погибнут. Настали жестокие времена. И либо твою спину прикрывает друг, либо твои кости достанутся падальщикам… Выбор прост: или со мной, или во тьму. Ты сам сказал, арьевьорда, что Комбрена выбрала меня. И лучше драться плечом к плечу с избранником богов, чем пасть от его меча.

Медленно посмотрев на молчаливую толпу вокруг, бастард повторил еще раз, убеждая самого себя:

– Они пойдут. Как и другие. Лорд Хейдер вернется домой и подарит мир жителям перевала. Какого бы цвета они ни были…