Текст книги "Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена"

Шагнув назад, незваный гость горделиво вскинул голову и ткнул пальцем в грудь замершего перед ним коня:

– Я не судья, чтобы с тобою о законах спорить. Вы ограбили земли господина Ранара, вам с ним об этом и разговаривать. Я доложу ему, что…

Всадник плавно обнажил меч и ударил острым концом в горло мужчине. За спиной Хейдера звонко щелкнули на морозе луки, и оба мордоворота повалились на землю, подмяв под собой залитое кровью тело несостоявшегося доносчика.

Хаваскатт посмотрел на застывшую в ужасе толпу и начал громко говорить, указывая окровавленным клинком на тела:

– Они пришли сюда, чтобы ограбить вас снова! Чтобы содрать с вас последнюю рубашку и обречь ваших детей на смерть! Вы слышали?! Они плевать хотели на короля и дарованные им вольности! Плевать они хотели на вас и ваши семьи! Им нужны лишь деньги, зерно и скот. Ваши деньги, ваше зерно и ваш скот! И что, вы это стерпите?..

Меч уперся в высокое дерево на краю площади.

– Или вы забыли, как ваши братья висели здесь, вот прямо здесь?! Или вы спустите это? Позволите паршивому Ранару истреблять вашу родню? Разве вы забыли про убитых по его приказу? Забыли?!

– Нет… – нерешительно отозвалась толпа.

– Тогда веревку сюда! Веревку! Вздернем ублюдков, они заплатили за свои преступления! Вздернем!

– Вздернем! – ответил набирающий силу безумный зверь. – На дерево их, правильно! За наших, кровь за кровь!

– Собирайте вилы, колья, пора поквитаться за все! Пора навестить Ранара! Пусть сидит в своем сарае и нос не высовывает! А нам нужно вернуть свое, все, что награбил проклятый эггендом! Все возьмем, все вернем!

– Вернем! – взревела в ответ толпа…

Командир наемников довольно скалился, глядя, как сгрудившиеся мужики вешают тела убитых. Застывший рядом с ним Хейдер тихо выругался и пробормотал:

– Можно было их с позором гнать к хозяину. Можно было их выпороть у него на глазах. Зачем убивать?

– Это ты у меня спрашиваешь? – делано удивился Хаваскатт. – Разве не ты разговаривал с крестьянами? Разве не их родных убили без суда прямо здесь, на этой площади? Извини, но это всего лишь ответ. Как с ними, так и они. Все честно…

– И что теперь? Идем громить соседа? Справедливое возмездие?

– Зачем громить? – Наемник тронул коня. – Мы всего лишь вернем крестьянам украденное. Заметь, их трудом и потом взращенное… А если этот мерзавец, выкупивший у лорда право грабить, вздумает своих людей с оружием выставить… Ну, тогда придется и нам мечи обнажить. Ради этого нас и наняли, Хейдер. Ради того чтобы вернуть правду на эту землю. Ради этого, а не ради красивых слов… И поверь, если ты встанешь перед Ранаром и начнешь умолять его одуматься, ты получишь в ответ лишь стрелу. Эти наглые «хозяева» по-другому не умеют. Они ценят только силу. И готовы склонить голову лишь перед мечом, а не перед оратором.

Бастард взглянул в налитые веселым бешенством глаза и промолчал. Рассмеявшись, Хаваскатт ткнул пальцем на выезд из деревни:

– Трогай, пора вернуть награбленное. Пока король далеко, нам придется самим вершить правосудие. Когда приедут его люди, сможем вернуться домой. Но без нас деревню завтра же вырежут до последнего человека. Они по-другому не понимают, мой лорд. Только острая сталь способна остановить ублюдков. Только сталь…

Громко прогремели шаги на крыльце, и в узкую дверь вошел седовласый старик. Раздраженно махнув рукою в сторону вскочивших ребятишек, лорд Дейста поманил пальцем немолодую женщину, застывшую у раскаленной печи:

– Квинна, не успеваю твоего мужа дождаться. Как он вернется, передашь, что хозяйство на него оставляю. Пусть смотрит и никому спуску не дает. Хиарлосса должен быть со дня на день, но у меня нет времени его ждать.

– Что-то стряслось, милорд?

– Да, мелкие неприятности. Мне придется срочно наведаться к его величеству. Скажешь Ансталду, чтобы баловать работникам не давал. Зиме скоро конец, совсем обленились за пивом и картами. Я как вернусь, проверю…

– Да, господин.

Кивнув, владыка Ланграссена так же стремительно вышел во двор. Там его уже ждала пятерка дружинников и подготовленный к дальней дороге конь. Нежданно полученная весть заставила старика бросить все домашние дела и мчаться к королю. Одно дело – ловить спятившего бастарда среди своих лесов, где ты хозяин. И совсем другое – искать мерзавца на чужих землях. Без помощи Кайлока Могучего придется с каждым лордом договариваться, просить и обещать что-то взамен. Вместо этого проще получить письмо с печатью и отряд хорошо вооруженных латников. Король смутьянов терпеть не может. Если получится, то с его помощью бастарда скрутят до того, как сойдет снег на полях. А с гномами потом поквитаемся…

– Надо было Боларда послушать, прибить ублюдка сразу же, а не играть в игры с коротышками, – буркнул себе под нос лорд, легко поднимаясь в седло. – Ну ничего, исправим эту ошибку. И не такое бывало…

Громко мычали коровы, не желая выходить из теплого хлева на холодный воздух. Перекрикивая шум, крестьяне упорно гнали их на улицу. Чуть в стороне цепочка мужиков уже грузила мешки в телеги, сноровисто освобождая сараи от зерна, замороженных говяжьих туш и сыров с маслом. Катили бочки, волокли связки пушнины. Собравшиеся вместе крестьяне из трех деревень грабили ненавистного соседа. Каждому желающему щедро наливали брагу, поставив несколько пузатых жбанов рядом с дорогой.

Семейство Ранара спряталось в большом доме и даже старалось не показываться в узких окнах. Утром, когда толпа подошла к забору, наемники подстрелили одного из охранников. После чего вышибли широкие ворота и запустили мужиков во двор. Окружив дом, конники быстро согнали туда всех, кого нашли в округе, и заперли двери. Убедившись, что никто не будет мешаться под ногами, Хаваскатт приказал ломать двери сараев и грузить добро на припасенные сани.

– Вернем награбленное! Вернем свое! Поквитаемся с кровопийцей! – проносилось над головами возбужденной толпы.

Ближе к выбитым воротам мрачно застыл Хейдер. Он недовольно смотрел, как радостно гомонящие мужики волокут добро, как гонят лошадей и коров на выход, как распотрошили какой-то дальний сарай и уже примеряют найденные теплые новые полушубки. Возврат отобранного имущества превращался в банальный ответный грабеж. От светлого и доброго дела защиты обиженных и обездоленных начинало смердеть еще не пролитой кровью.

Заглянув в опустевший хлев, командир наемников подозвал пьяненького Трашу и с усмешкой спросил:

– Все забрали, ничего не забыли?

– Все, господин, все свое забрали!

– Молодцы… Так зачем тогда сарай оставили? Хочешь, чтобы эти мерзавцы снова скот отобрали и сюда вернули?

– Нет… Кто же хочет, господин! – замотал головою старик, вытирая грязные руки о добытую где-то плотную шубейку.

Похоже, бывший хозяин разжился новой одеждой, а старик с радостью подобрал брошенную в снег ношеную вещь.

– Ну, раз не хочешь, так и не надо оставлять… – Убийца взял чадящий факел, размахнулся и зашвырнул огненный комок в груду сена у стены. – Ничего врагу не оставим. Как он с нами, так и мы с ним…

Траша удивленно посмотрел на разгорающийся пожар, затем схватил доску, валявшуюся под ногами, и затрусил поближе к огню. Через несколько тапп он уже бежал по двору, разгоняя народ ярко горящей на ветру деревяшкой:

– Ничего ублюдку не оставим! Ничего! Жги, ребята, жги! Пусть умоется слезами, проклятый! Как он с нами!..

Короткий зимний день сменился серыми сумерками. Наступающая ночь тихо окружала яркие пятна пожаров, злыми всполохами дырявившими небо. Пьяная толпа громила поместье, разрушая то, что нельзя было увезти с собою.

Седовласый всадник остановился на утоптанной площади перед закрытым домом и закричал, повернувшись к мечущимся крестьянам:

– А дрова сюда, дрова! Под стены! Пусть порадуются! Пусть вспомнят, каково это, простых людей обижать!

В подпертую бревном дверь суматошно заколотили, но на это уже не обращали внимание. Сотни мужиков тащили разбитый забор, бревна, остатки дров и валили все у стен дома. Треснула разбитая слюда, и в дыру стали пихать пуки сена, весело гогоча и подбадривая друг друга. Еще кто-то пыхтел, волоча очередное бревно, а пьяный Траша уже тащил горящий факел. Еще тыкали жердью в испуганное лицо, мелькающее в разбитом окне, а огонь уже начал плясать на сваленном дереве у присыпанных снегом стен…

Хейдер медленно оторвал взгляд от пылающего дома, посмотрел на мрачного Форкомма, сгорбившегося рядом.

– Вчера утром мы могли требовать правды и забирать обратно наше, бесчестно украденное. Сейчас мы ничем не лучше их. Сейчас мы перешагнули черту, за которой король прикажет карать без пощады.

– Вам легко говорить, милорд, – раздраженно ответил крестьянин. – Вас тут не было, когда детишки с голода пухли и траву в пыльную муку добавляли, лишь бы брюхо набить…

– Надо было к королю идти, сразу… – тоскливо ответил бастард.

Но толстяк лишь вздохнул в ответ:

– Король далеко. И дела ему до нас нет… Вот и приходится самим…

– Самим кровь проливать и без закона заживо людей сжигать?!

Форкомма не ответил. Лишь когда Хейдер тронул коня и поехал назад, старик крикнул в спину:

– Не все лорды добрые! И не все о нас, своих людях, заботятся! Вам ли не знать, милорд!.. А что закон, так вы подождите, ведь нас не один Ранар обижал. И другие эггендомы ничуть не лучше… Теперь лишь молитесь, чтобы их живыми отпустили… А то люди кровь попробовали, теперь до конца пойдут… До самого конца…

Через четыре дня три соседних хозяйства также пустили по ветру. Озверевшие крестьяне, щедро накачанные выпивкой, громили богатые поместья, гнали скот, вывозили припасы. Хозяев вешали в сараях, отдав женщин наемникам. Хаваскатт виртуозно разжигал пожар бунта, не давая возможности кому-либо остановиться и задуматься над происходящим. Когда Хейдер попытался заступиться за очередного эггендома, толпа его просто смяла. Людей интересовала только кровь. Опьянев от безнаказанности, они грабили и убивали, вымещая голод и безысходность на своих врагах.

– Свершим правосудие! – кричали вооруженные наемники, врываясь в дома.

– Отомстим! – ревели в ответ сотни разгоряченных глоток, громя все вокруг.

– Смерть всем! – откликался на безумие жаркий огонь, пожирая очередной дом…

Поздним вечером командир отряда подсел к бастарду, сгорбленно застывшему у края стола.

– Что косишься на нас, словно диких зверей увидел? – зло улыбнулся Хаваскатт. – Или думаешь, что с богатенькими любимчиками лорда по-другому можно?

– Можно, – тихо ответил Хейдер. – Можно. По закону. Как и сказано нашим королем, что стребует с этих пьяных бедолаг по полной.

– Не волнуйся за них, – рассмеялся седой убийца, разглядывая молодого человека как неведомую зверушку. – Как закончим, они по большей части в леса уйдут, переждут немного, а потом покаются. Не они первые начали, а у Кайлока сердце отходчивое. Хорошенько наподдаст лорду, что разрешил грабить людей и голодом морить, да простит.

– Ты ошибаешься… Убийц не прощают. Убийц вешают и четвертуют… Мы теперь все кровью залиты. И твои люди, которые в домах шарили и насиловали, и крестьяне, которые соседей на стропилах вешали. Все…

Наемник поднялся, повел плечами:

– Должен с тобою согласиться. Мы теперь все одинаковые. И ты, белоручка, и мои ребята, которые за тебя всю грязную работу сделали. Если расслабимся и к латникам в руки попадем, висеть на одном дереве, рядком… Иди спать, нам завтра к последнему мерзавцу заглянуть осталось, и работа сделана.

Хейдер поднял воспаленные глаза и ответил, с трудом сдерживая бешенство:

– Я не поеду, хватит с меня. Я шел защищать и спасать, а не грабить и убивать. У нас теперь разные дороги…

– Тебе так кажется, мальчишка… Дорога теперь у нас одна. Или в лес до осени с местными, или на прорыв на север, пока тропы не перекрыли… Но дело твое. Мы завтра заканчиваем и через ночь уходим.

– Бросив крестьян на откуп дружинникам? Их же перережут как баранов!

– Не успеют. Можешь не волноваться, мы больше потов прольем, удирая отсюда, чем эти хитрые пройдохи. Они не только с соседями поквитались, да чужое имущество к рукам прибрали. Они еще успеют часть дружины в болотах оставить, если кто в лес сунется. Так что больше о своей голове заботься…

Посмотрев за окно, где плясали во тьме холодные снежинки, бастард лишь покачал головой:

– В лесу? В болотах? Кто же сможет по морозу в лес бежать, бросив дома и все нажитое? Верная смерть… Или от чужих мечей, или от холодных объятий Фриддэфа[36]36
  Ф р и д д э ф – верховный бог, бог погоды.


[Закрыть]…

Последнее семейство попыталось бежать, но неудачно. Столкнувшись на дороге с вооруженной вилами и кольями толпой, эггендом выставил охрану и повернул сани с домочадцами обратно. Потеряв при обстреле шестерых, крестьяне замерли на краткий миг, сбившись в кучу. Наемники сдвинулись по бокам орущей массы людей и навесным ответным огнем погнали слабо вооруженных защитников назад. Вслед за побежавшими рванули разъяренные нападающие. Пока жаждущие крови мужики штурмовали забор, валили ворота и ломились в запертый дом, наемники преследовали сани, свернувшие в заснеженное поле. Как ни нахлестывали безоружные люди надрывающихся лошадей, их быстро нагнали и перебили прямо там, оставив изломанные окровавленные тела среди белоснежной сияющей пустоты. Вернувшись, отряд посмотрел на пылающий дом, в котором погибли остатки охраны, и начал привычно шарить по сараям, выискивая с другими мародерами что-либо ценное.

Ближе к обеду в поместье примчался перепачканный кровью гонец. Надрывно крича, он махал руками и показывал за спину, в сторону леса:

– Там, там латники! Лорд прислал латников! Много! Они напали на нас, когда мы скот гнали, всех убили, всех! Никого не щадят, рубят без разговоров! Там!

Кривоногий баткарл метнулся к командиру, который внимательно вглядывался в далекие фигурки, шагающие по дороге.

– Уходим?! Пока поле не перекрыли, как раз успеем!

– Зачем? – удивился Хаваскатт. – В поле мы под обстрел попадем. Ребята лорда Лэксефа этот сброд сметут за минуту, затем возьмут луки и хорошенько нас проредят. Вон как споро идут, скоро будут здесь. Да и если побежим, то как добычу из деревни заберем?

– Что тогда делать?

– Строй пьяниц, пусть выбитые ворота телегами закрывают, за забором выстраиваются. Парней я по крышам рассажу, часть вон там укрою, у дровяника. Латников не больше, чем нас. Они идут крестьян гонять. Как во двор втянутся, мы их как кур перестреляем. И крестьяне еще надавят, телами завалят. Когда всех прикончим, железо местным раздадим. Пусть лорд их по лесу и полям гоняет. С оружием в руках они не сразу побегут, нам день-другой выиграют…

– Понял, – осклабился тиорен и поспешил к десятку, распределять людей на позиции…

На пыльном чердаке скотного двора кисло пахло сеном и не убранным с утра навозом. Два стрелка тихо перешептывались, разглядывая в щели подошедший к забору отряд:

– Ты смотри, ничего не боятся, как на парад выстроились!

– А чего им бояться? Вон горлодеры в портки наложили и уже бы по полю скакали, как зайцы… С кольями стоят, лишь потому что наших мечей и стрел боятся больше, чем латников. Пока боятся больше. А как кровь польется, так и побегут…

– Ничего. Баронские обрубки на забор не полезут, и мало их, чтобы окружить и держать нас в осаде. Сейчас телеги крючьями растащат и во двор полезут. Говорят, во время бунта за каждую голову им звонкой монетой платят. Чтобы бунтовщиков уничтожали, а не по деревням баб брюхатили.

– Не знаю, меня в дружину не брали, – хохотнул первый из стрелков, поправляя тетиву.

– О, что я говорил! – обрадовался второй, втыкая перед собою пятую пернатую смерть. – Полезли… Начинаем?

– Подожди, не спугни… Седой сказал, по приказу… И никто не уйдет…

– Куда им уйти?.. Вон поле и дорога… Хорошо, что мы не побежали, не люблю стрелы спиною ловить…

– Никто не любит… Заткнись и смотри лучше. Наши от правого столба у ворот и на дороге. Как закончим, так и парням поможем…

Выбросив за щиты длинные багры, солдаты медленно выволокли пару телег за ворота, спихнув их в глубокий снег. Пятеро бойцов остались снаружи, страховать выход, остальные пошли внутрь. Узкая колонна, укрывшись за щитами, ощетинилась копьями и медленно втянулась во двор. Перепуганные крестьяне попятились, видя перед собою неумолимых убийц, закованных в броню доспехов. Миг-другой, и протрезвевшая толпа побежала бы, не пытаясь даже постоять за себя. Но в отличие от перепуганных хлеборобов, внимательные глаза наемников видели другое: потертые доспехи, щербатые щиты, нечищеные шлемы со следами ржавчины. Похоже, в гости наведались не латники барона, а наспех сколоченное ополчение из ближайшего городка, куда примчались гонцы перепуганных эггендомов. И в отличие от профессиональной дружины, эти вояки также быстро побегут со всех ног, когда встретят перед собою не безоружного крестьянина, а настоящего воина.

Приподнявшись в стременах, Хаваскатт вдохнул морозный воздух и проорал, не щадя голоса:

– Отомстим!!!

Щиты дрогнули от неожиданности, а затем со всех крыш, из-за спин замерших крестьян ударили стрелы. Где-то злые стальные наконечники вгрызались в окованное дерево, но большая часть попала в не прикрытые ничем лица, вцепилась в горячие тела, пробивая теплые куртки с редко нашитыми бляхами. Строй смешался.

Не дожидаясь, пока солдаты повернут, командир наемников тронул коня вперед и закричал в перекошенные от страха лица:

– Чего ждете, братья?! Бей их, бей! Они уже бегут!!!

Толпа с кольями в руках медленно шагнула вперед. Если бы солдаты прикрылись, сплотили ряды, если бы метнули хотя бы одно-другое копье навстречу – то крестьяне побежали бы без оглядки. Но разорванный строй беспорядочно шагнул назад, показав свой страх. Стрелки продолжали убивать ополченцев, не жалея стрел, и вслед за попятившимся противником пошел опьяненный будущим успехом вал. Пошел, подхватив животный крик:

– Отомстим!!!

С уханьем толпа вломилась в смешавшуюся группу солдат. Наемникам даже не пришлось обнажать мечи, как почти две сотни крестьян смяли ополчение. У забора еще возились, пытаясь свалить крошечную группу людей, не глядя тыкающих копьями, а остальных уже молотили вовсю, без разбора, топча и чужих и своих.

Хаваскатт подъехал ближе к воротам и указал мечом на крошечный очаг сопротивления. Больше десяти стрелков безнаказанно расстреляли с крыш остатки противника и стали спускаться. К командиру подскочил залитый чужой кровью баткарл. Он все же не утерпел и успел где-то влезть в гущу потасовки.

– Сколько их на улице? – спросил Хаваскатт, убирая меч в ножны.

– Трое. Было пятеро, но двоих ребята сняли, остальные удирают.

– Два десятка за ними. Добить. Разведать дорогу и назад. Будем уходить.

– Понял, сделаем.

– Как местные закончат, пусть оружие разбирают, сжигают все дотла и по домам.

Посмотрев на груду тел, где еще кричали раненые, седовласый убийца насмешливо скривил рот:

– А ты хотел все бросать и бежать… От кого?.. Нет, мы не только всю добычу возьмем, мы еще и домой без потерь вернемся… Только так…

Глава 4
Блэтэлла, вторые эндрегты, третий день (18-й день 3-го месяца)

Ранним утром, в рассветных сумерках, Хейдер вскочил с кровати, услышав разъяренные крики от околицы. Накинув на себя легкую куртку с короткой кольчужной рубашкой поверх, обнажил меч и вывалился из сеней на улицу. Мимо еще спящего дома к окраине деревни бежали спешно собравшиеся крестьяне. Кто-то щеголял добытыми вчера трофеями, кто-то просто подпоясался и тащил лук и стрелы или на скорую руку смастеренное копье. Повернув вслед за ними, бастард помчался к разгорающейся схватке.

Потеряв в сожженном поместье четвертую часть ополченцев, командир городской стражи встал перед выбором: или возвращаться назад, склонив голову под тяжелую длань лорда, или попытаться ответить ударом на удар и хоть как-то выправить положение. Решив, что первая неудача была случайной и отряд просто попал в засаду, он приказал переночевать в лесу и ранним утром атаковал одну из мятежных деревень. К несчастью незадачливого командира, наемники заставили крестьян наладить охрану, и задремавший было хлебороб на крыше сарая успел все же поднять тревогу.

Теперь у низкого плетня кипела драка. Не имея возможности сбить в глубоком снегу какое-либо подобие строя, ополченцы дрались поодиночке, медленно пробиваясь вперед. Отмахиваясь от них копьями и мечами, крестьяне орали от страха и пятились. Там, где на одного солдата приходилось по три-четыре противника, отступление прекращалось и сменялось беспорядочными атаками. Сугробы во многих местах были залиты кровью. То с одной стороны, то с другой хлопали луки, и тогда кто-то или вскрикивал, или падал молча в снег.

Проскочив в первые ряды, Хейдер достал ближайшего ополченца и, открыв на сегодня счет личным жертвам, закричал:

– Отходим к домам, отходим! Там перегородим дорогу и укроемся! Пока стрелки не начали нас выбивать! За заборы, перегораживай дорогу!

Пока бастард раздавал приказы, еще один солдат попытался его атаковать. Повернув корпус, Хейдер пропустил холодную сталь копья слева от себя, ткнув походя в открытое бедро противника мечом. Подхватив выпавшее у раненого врага оружие, бросил копье суматошно мечущемуся молодому парню в распахнутой шубе и еще раз прокричал:

– За заборы! Укрываемся! Пусть штурмуют и теряют людей!

Выкрикивая непристойности в адрес ополченцев, деревенские откатились назад, к ближайшим домам. И пока командиры солдат надрывали глотки, формируя подобие строя, крестьяне успели спрятаться от вражеских стрелков за заборами и крошечной баррикадой, успев выкатить и перевернуть на главной улице несколько телег.

К замершим у забора защитникам подбежал, согнувшись, Хаваскатт. Осторожно глянув в узкую щель, он обернулся, нашел глазами Хейдера и спросил:

– Сколько их и как атакуют?

– Я видел чуть больше сотни, – ответил молодой мужчина, вытирая пот. – Пытаются атаковать строем, но хватит их до ближайшего забора. Прямо не пройти, а дорога узкая, в любом случае придется перестраиваться и сбиваться в кучу.

– Мои ребята подстрелили еще одного вон там. Но в лесу никого нет. Похоже, сил у них не хватает окружить деревню полностью.

– Но и нам по сугробам на конях не пробиться.

– Именно так. Поэтому нам надо не просто их отбросить от деревни. Нам надо их уничтожить полностью, как и вчерашний отряд.

– Думаешь, они полезут также без оглядки?.. Вряд ли будут впустую терять людей. Я боюсь, потопчутся на околице и начнут жечь дома. А потом двинутся дальше, по пепелищу.

Наемник еще раз глянул в щель и пробормотал:

– Согласен. За щитами они пересидят наш обстрел, а сами могут долбить хоть все утро зажженными стрелами… Придется их заставить атаковать. Спрячем часть людей у церкви. Там есть хитрый подвал, второй выход из которого неплохо замаскирован. И отправим детей и женщин вон туда, в кустарник и дальше, в лес. Пока не рассвело, с жердинами сойдут за отряд, отправленный для атаки с тыла. Сами отойдем к середине деревни.

– Поверят? – засомневался Хейдер.

– Я бы поверил. Враг отходит, часть отправляется в обход. И ты либо разрешаешь врагу уйти, либо атакуешь… Как в деревне начнется схватка, так засадной отряд и ударит с тыла. Без семей крестьяне станут драться смелее, а не станут оглядываться каждый миг за спину…

Поправив перевязь с оружием, командир наемников коротко отсалютовал бастарду:

– Командуй… Вам надо продержаться не более четверти хинка. Беспокойте их стрелами, можешь запалить телеги, как они двинутся. И отводи потихоньку людей. Мы ждем вас за площадью.

Спешно выстраивая оборону, убийца готовил своих людей к отчаянной схватке. И неважно, как тебя на самом деле звали: Сэвинделлер или Хаваскатт. Отряд наемников заперли в деревне. Бросать награбленное и уходить без лошадей в засыпанный снегом лес – верная смерть, только отложенная на будущее. Надо было уничтожить глупого противника, посмевшего вцепиться в хвост волку, уничтожить и удирать из этих мест. И если для этого потребуется пожертвовать всей деревней, он сделает это с легкостью. Но заставит ополченцев заплатить за каждый убитый десяток крестьян хотя бы одним солдатом. Один к десяти – терпимая цена, если за тебя умирают другие…

Первая полусотня медленно подошла к площади через вымершую деревню. За спиной жарко занимались огнем брошенные избы. Впереди ждала неизвестность. Заметив, как часть крестьян двинулась в лес, командир скомандовал наступление. Он не мог ждать, пока противник проберется по сугробам к нему за спину. Видимо, передовой отряд так и погиб, позволив бунтовщикам заманить себя в ловушку. Следовало немедленно выбить остатки жалких лесорубов из деревни и закрепиться во второй половине деревни. Тогда можно будет передохнуть и затем вернуться обратно с докладом о победе. Бежавшие в лес не посмеют атаковать. Какой смысл терять людей в поле под беспощадными стрелами.

Оставив вторую полусотню прикрывать тылы, командир ополченцев разместил за спинами атакующей пехоты три десятка наскоро обученных лучников и приказал двигаться дальше. Еще разок ударить, и амбарные крысы побегут. Пусть у него не отлично подготовленные латники, но он справится с проклятыми крестьянами и такими силами.

Тонкая нить солдат, прикрывшись щитами, осторожно двинулась вперед. С другой стороны площади засвистели, закричали крестьяне, и навстречу полетели стрелы. Вытянутое овалом свободное пространство делило деревню почти пополам. Нападавшим надо было или оставаться на уже пылающей половине, или идти вперед. Обрушив ответный град стрел, цепь наступавших шагнула раз, другой и побежала в атаку.

Половина наемников укрылась на чердаках и за заборами. Как только солдаты рванулись в бой, началась охота за вражескими лучниками. Что пехота, она завязнет на какое-то время, штурмуя заборы и воюя с рассвирепевшими крестьянами. Пылающие дома лучше всего заставляют хвататься за оружие и искать чужую глотку. Но вот поймать в конце столь удачного похода стрелу совершенно не хочется. Поэтому раз за разом взгляд находит человека с луком и посылает в него свою стрелу. Раз за разом…

Пока за спиной яростно кричащих солдат падали убитые стрелки, пока первые бойцы валили хлипкие заборы и врубались в слабо организованную толпу, за наспех осмотренным сараем вспучился сугроб и из подвала на свет выбрались тридцать воинов во главе с Хаваскаттом. Объяснив своим головорезам, что удрать с добычей можно лишь после победы, седовласый командир повел их в атаку. Не дробя свой крохотный отряд, наемники атаковали застывших на краю площади вражеских командиров. Молча, без лишнего шума, неожиданно и неотвратимо.

Командир ополченцев успел обернуться и даже попытался выставить перед собою щит, как широкое копье ударило его в лицо. Вслед за главным стратегом на холодный снег повалились помощники и подхалимы, обещавшие защищать «великого главнокомандующего» ценой жизни. Расправившись с командованием, наемники сцепились с остатками лучников. Услышав звуки схватки за спиной, солдаты на мгновение замерли. В растерянности они смотрели, как на площадь выбегают люди в черном, стремительно выстраиваясь перед ними для атаки. Казалось, что победа уже была у них в руках. Казалось, что доблестное городское ополчение уже покрыло себя неувядаемой славой, уничтожая баранов в полушубках, неумело машущих мечами и копьями. Но неожиданно все изменилось. На площади сгрудились остатки тыловой полусотни, а среди поваленных заборов застыли атакующие вперемешку с разорванной на части линией крестьян.

Секунду в воздухе не было слышно ни звука, а потом озверевшие от крови люди заорали и вцепились в глотки друг другу. Началась свалка, в которой рубили, кололи, душили голыми руками и не давали пощады никому. Часть наемников, расстреляв все стрелы, прыгали на головы противнику и устраивали вакханалию смерти. И уже неважно, что сюда они приехали за добычей. Неважно, что можно было подождать немного, завалив телами крестьян округу, вымотав врага и заставив его потерять еще солдата-другого. Уже никому не было дела до награбленного золота и пушнины. Наемники убивали, рубили, кромсали, получали в ответ удары копьями и мечами, но шли вперед. Гудернар мог быть доволен: в его честь приносились обильные жертвы. Пощады никто не желал…

Через хинк все закончилось. Полторы сотни ополченцев были истреблены полностью. Из деревенских бойцов осталось чуть больше сорока, по большей части раненых. Наемники потеряли человек двадцать. За мятежниками осталось поле битвы, усыпанное трупами, с пылающими избами и холодным снегом, который вновь валил с небес…

Вечером, собрав остатки отряда, Хаваскатт тыкал острием кинжала в спешно нарисованную карту:

– Часть селян уходит вот сюда. Здесь, рядом с болотами, они укроются в урочище. Женщины и дети. Туда же уходят жители остальных деревень. Мы вместе с самыми крепкими парнями пойдем на юг, вот сюда. Север, как я понимаю, перекрыт. И это лишь первый отряд, который двинул против нас лорд Лэксеф. Единственный способ оторваться от его псов – это добраться до Стинкадских болот и оттуда уже мимо отрогов Огаттеслутас уйти на запад, в Тайстаджерн.

Хейдер внимательно слушал наемника и задумчиво разглядывал чернильные линии рек, болот, изгибы лесов и тайных троп.

– А что с крестьянами? С теми, кто пойдет с нами? Они тоже пойдут на запад? – спросил он.

– Нет. Они погонят часть скота, покажут ищейкам, будто все деревни двинулись южнее. По дороге мы постараемся поднять еще несколько йортов. Не только местные страдают от поборов и бесчинств лорда и его приспешников. Думаю, мы сможем собрать неплохой отряд. Этот отряд закрепится на болотах и дождется, когда король пришлет своих людей для наведения порядка. Его величество всегда выслушивает обе стороны. Можешь быть уверен, крестьян никто не тронет.

– После того, что мы здесь сотворили? – Голос бастарда был еле слышен.

– Мы лишь ответили ударом на удар, – отмел любые сомнения убийца. Помолчав, закончил: – Там, укрыв людей на болотах, мы двинемся на запад. Наша работа выполнена… Пора собираться. Выходим прямо сейчас.

Подождав, когда Хейдер и большая часть наемников вперемешку с крестьянами вышли на улицу, Хаваскатт посмотрел глаза в глаза оставшимся четырем десятникам и усмехнулся:

– Конечно, мы дойдем на юг вместе с крестьянами. Кто еще будет прикрывать наши спины?.. Конечно, мы будем гнать часть скота и сменных лошадей. Иначе что мы будем есть и как будем прорываться по болотам домой… И разумеется, мы обязательно взбаламутим все земли, по которым будем идти. Потому что чем больше парней с кольями будут на каждой лесной тропинке ловить ополчение и латников, тем нам лучше… Да и добыча в богатых домах еще не собрана… А я собираюсь разграбить и спалить все богатые поместья отсюда и до самого Вэрделэда!