Текст книги "Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена"

– Великие Гудары! – Трэндефулт отодвинул раба в сторону и приложил ухо к стене. Затем метнулся к ближайшей крепежной балке и ласково обнял ее ладонями. Замер на мгновение и застонал: – Как я мог не услышать! Отвык, забыл язык гор!.. Есть, есть голос у камней, и сейчас они стонут из последних сил… Бежим!

Но они не успели сделать и шага, как в узком проходе хрустнул спичками крепеж и потолок стал валиться вниз черными глыбами. Ударил в грудь горячий воздух, потух отлетевший в сторону фонарь. В грохоте камней не было слышно, как звенела кандальная цепь, как закричал от боли гном, которого боднуло в бок сломавшимся бревном. Горы равнодушно смяли извилистый ход, пробуравленный беспокойными двуногими червями, и успокоились, оставив после себя лишь мрак и тишину…

Свернувшись в клубочек, Хейдер с трудом дышал. Каждый глоток спертого воздуха давался с трудом, и удушье подбиралось все ближе к рабу и гному, укрывшимся под вагонетками. Бастард не помнил, как именно он сумел выхватить из-под обвала Трэндефулта, как доволок гнома сквозь камнепад в самый угол, к брошенным инструментам. Там они укрылись, оказавшись в крошечном каменном мешке, без света, воды и пищи. Избитое тело болело, изредка стонал лежавший в беспамятстве гном, и злая память подбрасывала яркие картинки, окрашенные в багровые цвета… Две сотни наемников, ровными рядами въезжающие во двор крепости Вуоф… Грязь и дождь, смывающий беспомощные слезы с лица пленника… Обжигающая яркая метка клейма, коснувшаяся раскаленной лапой обнаженного плеча… И вспышка фонаря, раздавленного камнями…

Вздох, еще один, и багровые круги перед глазами… И тяжесть в груди… И тихий голос наставника, неожиданно прорвавшийся сквозь вязь времен:

– Торопыга, не беги впереди своей удачи… Никто не встанет на твою защиту… Думай, Хейдер. Думай, прежде чем сделать что-либо… Не торопись, или боги отвернутся от тебя… Отвернутся…

Глава 2
Блэссилла, первая неделя, фьорсгетты, 775 год (3-й день 2-го месяца)

Мечущиеся огни масляных фонарей мазали желтыми отсветами мокрые от пота тела. Обнаженные по пояс бородатые гномы с яростью врубались в просевшую породу, выламывали, стоя по колено в воде, сочащиеся влагой камни и спешно крепили низкий свод штольни. Мимо вереницы тележек черной тенью промчался всклокоченный Салки Форфаден, похожий в измазанном землей кожаном сюртуке на отражение Сэттена: оживший каменный идол с бешеными глазами. Выдернув из толпы столламингера, Салки приподнял его перед собой и зарычал в перекошенное от страха лицо:

– И это твоя забота о моих близких?! Так ты беспокоишься о лучшем лозоходце, за которого я головой поручился?

Придушенный гном лишь беззвучно открывал рот, не в силах даже сипеть в ответ.

– Слушай меня, плесень Меркера! Если вы не откопаете парня живым и здоровым, я тебя лично сгною в самых дальних забоях! Переломаю все кости и заставлю так породу добывать! Зубами, зубами у меня будешь скалы грызть!.. Если надо, бери еще мастеровых, рабов, кого хочешь – но парня мне достань!

Отшвырнув провинившегося гнома, хозяин каменоломен в ярости ударил кулаком в стену и зашагал назад, гоня перед собой чернильную волну бешенства. Поднявшись по проходу чуть выше, Салки шагнул на освещенный пятачок и замер, столкнувшись взглядом с Бэвером Форфаденом. Высокий гном застыл рядом с ярко горящим фонарем, задевая макушкой закопченный потолок. Длинная белая борода извалялась в угольной и рудной пыли, превратившись в спутанный грязный ком волос. Сжатые на рукояти широкого ножа пальцы побелели от напряжения, но старик не замечал этого, вперив тяжелый взгляд в Мясника Фьерранлонда.

– Так ты держишь данное слово, Салки? Так ты бережешь моего сына?

– Никто не может перечить богам, – буркнул в ответ повелитель рабов. – Никто не может предсказать, где Меркер захочет повеселиться на наших костях.

– Ты думаешь, я приму это как слова извинения? – Бэвер судорожно выдохнул, отпустил рукоять ножа и медленно ткнул в грудь родственника заскорузлым пальцем: – Слушай меня, Салки. Хорошенько слушай… Ты дал мне слово, ты своей головой клялся, что Трэндефулт будет здесь надежно защищен… Поэтому лучше молись любым доступным богам и подземным духам… Потому что сына я тебе никогда не прощу. И лучше для тебя, если твои столламингеры и их помощники явят нам чудо…

Сгорбившийся гном промолчал, лишь сверкнул взбешенными глазами из-под кустистых бровей. Блеснула легкая кольчуга в свете фонарей, черными крыльями взметнулись полы сюртука, и Салки скрылся в глубине штольни, вернувшись к звону металла о камень, надсадному уханью рубящих скалу гномов и грохоту вагонеток. Гномы прогрызали себе дорогу вдоль завала, пытаясь достать бывшего любимца фортуны, лучшего толкователя подземных голосов. Молодого сына Бэвера Форфадена ждали домой. Живым или мертвым. Хотя к концу вторых суток после обвала Гудары возвращают лишь мертвых…

Похожий на ожившую головешку, перепачканный старый гном склонился в поклоне рядом с главой клана Форфаденов.

– Мы нашли сумку вашего сына, уважаемый.

– Тело нашли? – еле слышно отозвался старик, сгорбленно застывший на выходе из штольни.

– Пока нет. Ни вашего сына, ни раба, что был рядом с ним… Но мы работаем без перерыва, забойщики меняются каждые полчаса. Салки поставил сюда лучших и лучших…

– Салки надо было думать о шутках богов до того, как пустая порода пожрала мое будущее…

Рудокоп не нашелся, что ответить, и черной тенью исчез. Из мечущихся отсветов фонарей на опустевший пятачок шагнул закованный в сталь боец, с такой же седой бородой, как у хозяина.

– Бэвер… Я привел два десятка… Как ты и просил…

– Хорошо, Форвальтар… Когда тело Трэндефулта достанут, убьете Салки. Новая шахта и богатая руда пожрали его разум. Он заплатил за свои капиталы непомерную цену, похоронив в скалах мою душу…

– Мы сделаем это, Бэвер… Может, нужна еще какая помощь?

– Вряд ли… Скальные черви у Мясника лучшие. Если надо прорыть тоннель для королевского выезда, они справятся за сутки… Только мозгов это им так и не добавило…

И убитый горем старик снова замолк…

Свет. Свет и боль. Боль и надсадный хрип из забитых пылью легких… Холод, омывающий губы, и прохладная чистая вода, попавшая в растрескавшийся от жажды рот… Кашель и голоса, пробивающиеся сквозь ломоту в боку… Радостные крики, волной метнувшиеся вдоль узкого прохода, пробитого неутомимыми гномами в недрах горы.

К медленно поднявшемуся старому гному из прохода шагнул Салки, всклокоченный и заляпанный жидкой грязью с ног до головы:

– Мы нашли его, Бэвер. Живой и лишь чуть помятый… Разве что пара ребер сломана, но уже пришел в себя и даже пытается говорить…

– Где? – лишь отмахнулся от родственника глава клана. – Где мой сын?!

На выходе из штольни стало шумно и тесно. Гомонящие рудокопы уложили плотный квадрат материи на неровный пол, засуетились над пострадавшим. Двое лекарей быстро пробежались по конечностям, ощупали голову, туловище, ловко смешали терпкий травяной настой и заставили Трэндефулта выпить его. Гном мутным от боли взглядом посмотрел на склонившегося отца и пробормотал, кривясь на каждый вздох:

– Где бастард, отец?

– Ты о чем? – не понял сына взволнованный старик.

– Бастард. Сын лорда Дейста, отправленный нами на рудники… Это он спас мне жизнь… Он предупредил об обвале и выволок в безопасное место, когда Меркер пришел за нашими душами…

Поймав требовательный взгляд Бэвера, один из бородачей быстро ответил:

– Раба сейчас принесут. Мы нашли их вместе, в самом конце забоя, под завалом из крепежа.

Потеснившись, гномы уложили на освободившееся место худого молодого мужчину. Звякнули звенья цепи, пока лекари так же сноровисто осматривали кандальника. Старший из врачевателей повернулся к выпрямившемуся во весь рост главе клана:

– Твоему сыну зацепило только бок. Через две недели сможет ходить, через месяц вернется в кузню. Второму повезло больше, дать неделю отлежаться, и можно снова в забой.

Медленно выдохнув через сжатые зубы, старый усталый гном прошептал хвалу подземным богам и нашел ледяным взглядом криво улыбающегося родственника.

– Салки… Ты действительно умеешь договариваться с духами. Но это первый и последний раз, когда я доверился твоему слову… Паршивый раб сумел сделать для спасения моего сына больше, чем ты…

– Если бы не я… – открыл рот хозяин рудников, но седой старик резким жестом заставил его замолчать.

– Если бы не ты, мой сын не попал бы под обвал! Поэтому лучше помолчи, пока я в гневе не совершил какую-нибудь глупость!..

Помолчав, уже чуть более спокойным голосом Бэвер Форфаден продолжил:

– Я забираю сына домой. Так же я забираю кандальника. Я его тебе дал, и боги потребовали вернуть его назад, под солнечный свет…

Набычившись, взъерошенный гном в заляпанном грязью сюртуке заговорил, с трудом не срываясь на крик:

– И это все? За все, что мы сделали для тебя? Это твоя благодарность?!

– Заткнись… – Бэвер положил руку на рукоять ножа, а за его спиной сгрудились закованные в сталь бойцы. – Завтра в моем доме я устрою пир в честь спасения наследника. Приглашаю каждого, кто постарался ради него… Целую неделю я буду поить и кормить любого, кто постучит ко мне в двери. Мало того, я лично выдам по десятку златов гэймли, пусть одарят лучших из лучших, кто не жалел сил ради моего сына… Но тебе, Салки, тебе лучше не появляться рядом с моим домом несколько месяцев. Потому что сейчас я не уверен, что впущу тебя на порог… Не попадайся мне на глаза, любимец подземных духов, пока я не остыну в должной мере…

Хозяин рудников скривился, разглядывая вооруженных противников, вслушался в тихий недовольный ропот за спиной и убрал руки с рукоятей острых мечей. Подняв ладони в примирительном жесте, Салки громко объявил:

– Хорошо, пусть будет так… И хоть мне обидно слышать столь резкие слова от близкого родственника, но это гнев говорит твоими устами… Я надеюсь, что к весне яркое солнце растопит твою обиду… Даю неделю отдыха всем, кто трудился ради спасения твоего сына!.. А этого доходягу – расковать!..

Отдав распоряжения, хмурый гном развернулся и стал проталкиваться сквозь радостно загомонившую толпу. Густые брови и слабый свет фонарей надежно прятали злые искры обиды в глазах Мясника Фьерранлонда. Крепкий телом и духом старик никому не прощал обид. Тем более публично нанесенных… Зря глава клана в открытую посмеялся над ним, ой, зря… И Салки скрипнул зубами, услышав, как за спиной звонко запел молоток, сбивая кандалы с бывшего раба…

Холодный ветер нес крупные мохнатые снежинки, играя тонкими струйками дыма над остроконечными черепичными крышами. Растеряв большую часть буйной силы на побережье, ветер уже не ревел рассерженным зверем над улицами заснеженного Трэссивалда, а лишь хлопал плохо закрепленными ставнями да пытался забраться в любой дом через малейшую щель, чтобы лизнуть холодным языком нерадивого хозяина.

Над путаницей узких улиц белым столбом застыл замок Гудомиллов, владык Фьорстассэна. Не зря хозяева кичливо назвали свой хегтигдем Первыми землями. Именно на его берега ступили первые поселенцы, переплывшие бурное море Бродяг. Благодаря щедрым дарам Алерандеваттен не поглотил в своей пучине многочисленные корабли, даровав измотанным долгим путешествием мореплавателям спокойную погоду, вынеся пологими волнами узконосые корабли на пропеченный солнцем песок. Больше семи сотен лет тому назад люди заселили местные долины. Больше семи сотен лет все новые и новые семьи перебирались на щедрые земли Каэлмаркена. Но даже сквозь мрак веков потомки Гудомиллов помнят, чьи знамена первыми развернули свои полотнища над неизведанными просторами. Стяги клана Гудомиллов и проклятых богами Ресанренов.

Древняя, как местные земли, вражда все годы кровавой чертой разделяла два могучих семейства. Междоусобные стычки, переходящие в кровавые сражения, терзали оба крошечных королевства. Пока хитрый Иннад, отец нынешнего короля, не придумал способ повергнуть врагов. Вместо очередного похода на восток на укрепленные крепости он повернул свои силы на юг и запад, подчиняя и объединяя под своей рукой другие города и свободные народы. Через тридцать лет сияющий флаг Иннада Сэммера взвился над всеми городами от Бесет-де-Ринга на севере до Брэндабергена на юге. Не имея возможности силой бороться с безмерно укрепившимся врагом, клан Гудомиллов вынужден был признать старшинство противника и вложил мечи в ножны. Вложил, чтобы ждать возможности вернуть себе украденную королевскую власть. Ждать и готовиться к возвращению на трон. На дарованное богами место первого и единственного вождя Каэлмаркена.

Замерший на краешке стула мужчина покосился на жарко пылающий очаг и перевел взгляд с кровавых отблесков огня на хозяйку. Плотный мужчина сорока лет прекрасно помнил, кто сохранил ему жизнь много лет тому назад. Преданный слуга главы клана Гудомиллов ждал, когда мать Мэра закончит читать мятое письмо и отдаст новый приказ своему верному псу.

Стройная невысокая женщина откинулась на спинку высокого кресла и небрежно бросила грязный листок в камин. Задумчиво разглядывая, как огонь жадно набросился на угощение, хозяйка Фьорстассэна тонкими пальцами теребила выбившуюся светло-русую густую прядь. Убедившись, что от письма остались лишь хлопья сажи, женщина поправила прическу и посмотрела на застывшего рядом слугу.

– Сэвинделлер. – Мать Мэра сплела тонкие пальцы в замок и чуть склонила голову набок. Эту привычку давно подметили враги и ехидно называли опасную противницу Вороной, что мало волновало женщину со стальной волей и холодным разумом гениального полководца. – Мой верный Сэвинделлер… Я вынуждена была прервать твою уединенную жизнь рядом с любимой семьей и позвала ради сложного и важного задания.

Крепыш позволил себе слабую улыбку:

– Госпожа, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь в любом деле. Ради вас я готов оставить любые домашние заботы.

Глава клана Гудомиллов тонко улыбнулась, дав понять, что оценила шутку бывшего грабителя. Уже больше двадцати лет, как Сэвинделлер преданно служит ей лично, выполняя любые грязные дела, не болтая попусту и не сетуя на трудности. В пору лихой молодости личный помощник матери Мэры успел пролить немало крови на городских улицах, за что его после поимки сначала избили до полусмерти рассерженные фермеры, а потом попытались вздернуть на ближайшем дереве. Десяток наемников, патрулировавший пригороды, приволок полуживого мужчину в замок, где ему предложили выбирать между смертью в петле и верной службой хозяйке. Сэвинделлер выбрал жизнь, наполненную приключениями, о чем ничуть не пожалел.

За эти годы он успел побывать во всех уголках Фарэстаттен, помогая своей госпоже плести паутину заговоров, тайно уничтожая неугодных и щедро делясь золотом с верными сторонниками. Мать Мэра по возможности прикрывала глаза, если молчаливый слуга «забывал» вернуть по возвращении пару-тройку златов из опустевших кошелей. Мало того, хозяйка даже пообещала, что, когда ее любимец станет слишком стар, чтобы пользоваться смертоносной удавкой, она подарит ему трактир на побережье, где в кругу семьи он сможет спокойно дожить отмеренное богами. Сэвинделлер предпочитал верить сказанному, тем более что ему позволили жениться и вызывали из крошечного поместья только в исключительно важных случаях, когда женщина с ледяным сердцем не могла доверить детали нового заговора даже родственникам. Тогда верный пес получал приказ и неслышной тенью появлялся в одном из залов замка. Там он ждал свою госпожу, чей тихий голос направлял его в новое странствие, во благо клана, во благо будущего истинного короля.

– Я еще раз проверила, кто из лордов поддержит нынешнего узурпатора и кто может встать на нашу сторону. К сожалению, хитрая болотная крыса Рэдда Каменный до сих пор не дал понять, на чьей он стороне. Худой паук сидит в своем отстроенном каменном гнезде посреди песка и нищих деревень, но не говорит ни да ни нет на мои предложения.

– Вы считаете, что он настолько важен для нас? – посмел задать вопрос Сэвинделлер.

Знание личного отношения хозяйки к будущей цели лучше позволяло выполнить ее невысказанные пожелания.

– Да. Сторагел окружен высокими стенами, и хозяин в любой момент может перекрыть дороги на юг и запад. Владыка водных крыс умудрился выжать из голодных оборванцев на своих землях все соки, но выстроил надежную крепость и теперь заставляет всех проплывающих мимо купцов платить твердую дань. Местные рыбаки за каждого чужого контрабандиста получают неплохую премию, а в припортовых тавернах собираются наемники со всего королевства. И, в отличие от чистюль из Химмелсталда, лорд Рэдда не гнушается пользоваться услугами отребья, решая свои проблемы. Он с каждым днем становится сильнее, и я предпочитаю иметь его или в союзниках, или среди тех, кто хотя бы не ударит мне в спину.

– Что я должен сделать?

– Через посредника прислали намек, что Рэдда готов принять мою помощь в разрешении одного скользкого вопроса. Я отправлю тебя в это паучье логово. Постарайся понять, что именно беспокоит хозяина болот и лягушек. И если у тебя получится оказать ему требуемую услугу, я заставлю изворотливый засушенный скелет встать под наши знамена.

– Я понял, госпожа. – Темно-коричневые глаза спокойно смотрели на мать Мэру. – Что-то такое, о чем господа лорды предпочитают не говорить в кругу семьи.

– Да. Скорее всего, что-то кровавое и неприятное. Вспоротое брюхо и вывалившиеся кишки не радуют наших лордов-белоручек. Но мир жесток, и править в нем приходится железной рукой. Другим здесь не место.

Женщина указала на маленький столик, на котором лежала тяжелая сумка:

– Это тебе на расходы. Думаю, раз сам сосед не смог решить эту проблему, задача потребует от тебя немалого старания. Я не поскупилась на золото. Но я хочу получить результат. Когда вернешься с победой, на сэкономленное можешь купить подарки семье. Но…

– Я помню, госпожа, – Сэвинделлер склонился в поклоне, – и выполню ваш приказ. Узнаю, что нужно хозяину Сторагела, выполню его просьбу и помогу вам обрести еще одного сторонника.

Подхватив сумку, убийца скрылся в лабиринте коридоров замка. Поправив непослушную прядь, мать Мэра стала размышлять о следующей проблеме. Хрупкая женщина считала, что до завершения дела ее жизни осталось совсем немного. Скоро желанный трон обретет нового хозяина. Еще немного, и любимый сын Слутсамма станет королем Фьорстассэна. Скоро…

Легкий рассвет тронул слабыми лучами глубокий снег, который спрятал под собой низину рядом с высокими стенами. Посмотрев, как солнце играет тысячами искр на белоснежном покрове, Бэвер Форфаден повернулся к сыну, с трудом вставшему с кровати.

– Лекарь не советовал тебе пока ходить.

– Я хочу проводить его, отец.

– Это так важно для тебя? – удивился старик.

– Да. Несмотря на то как мы поступили с ним, этот человек спас мне жизнь. Я привык платить добром за добро.

Седовласый гном задумчиво посмотрел на наследника, чуть покачал головой и вздохнул:

– Ты слишком добр, Трэндефулт, слишком… Боюсь, тебе будет очень тяжело, когда придет время возглавить клан. Ты излишне доверчив и веришь данному слову там, где лучше полагаться на сталь и преданную дружину… Хорошо, я позову парня сюда, чтобы тебе не пришлось лишний раз бередить больной бок, спускаясь по лестнице.

– И чтобы лишние глаза не видели, как мы отпускаем бывшего раба, – усмехнулся молодой широкоплечий гном, осторожно присаживаясь на лавку рядом с окном, затянутым морозным узором. Поймав удивленный взгляд отца, Трэндефулт прижал руку к ноющему боку и выдохнул: – Я учусь. Надеюсь, успею поумнеть до того, как ты соберешься на покой.

Хмыкнув, старик распахнул дверь и вышел в коридор, оставив сына греться в набирающих силу солнечных лучах.

Замерев посреди комнаты, Хейдер теребил вспотевшими руками кожаный пояс, надежно прихвативший ножны с широким коротким клинком и тонкий кошель с пятеркой пенгаров. Молодой человек с замиранием сердца ждал, что скажет ему глава клана Форфаденов, переводя взгляд с хмурого гнома на его сына и назад. Наконец Бэвер прервал звенящую тишину:

– Я не могу оставить тебя здесь, в моем доме. Не было еще случая, чтобы клейменый раб получал свободу и жил среди нас. Не было и не будет… Но я обязан тебе жизнью моего сына, поэтому поступлю следующим образом… Наши сторожа слишком много и долго гуляли на празднике. И недосмотрели, как безродный бродяга забрался на конюшню и увел оттуда коня. Он нагрузил этого отличного выносливого коня двумя переметными сумами, полными припасов, и тихо уехал прочь от наших земель… Думаю, это хорошее завершение истории про бывшего кандальника, отданного нам за долги лордом Дейста… Твой отец решил подшутить надо мной, обрекая нелюбимого сына на смерть. А я верну шутку назад, подарив тебе свободу и возможность снова дышать свежим воздухом и смотреть, как солнце каждое утро возрождается из безбрежных вод Алерандеваттена.

Замолчав, старик внимательно смотрел, как медленно расслабляется застывший перед ним молодой мужчина. Хейдер перевел дух и тихо прошептал:

– Спасибо, господин Бэвер. Я никогда не забуду, что вы сделали для меня.

Мальчишка, молодой и глупый мальчишка, вздохнул про себя глава клана. Потом скосил глаза на сына и нахмурился. Может, старый гном стал слишком сентиментален, разглядев в чужаке черты любимого сына? Может, стоит все же отдать приказ и пара верных помощников ссадит стрелой «беглеца» чуть дальше в предгорьях?

Хейдер поклонился и повеселевшим голосом сказал, улыбаясь от переполняющих его чувств:

– Клянусь, скоро вы еще услышите обо мне. Я стану вашим соседом, вернув обещанную мне крепость Лэгпассу и земли вокруг нее. Я соберу новую армию и докажу отцу, что достоин править моим хегтигдемом!

– Да-а, – удивленно протянул гном, отгоняя образ мертвеца со стрелами в спине. – Наглости тебе не занимать… Хотя Гудары любят смелых. Может, ты сможешь сторговаться и с богами Слаттера. Ступай, бастард, и постарайся выжить назло всем…

С трудом поднявшийся со скамьи Трэндефулт протянул мужчине крепкую ладонь и улыбнулся:

– Удачи, вольный человек. Ты напомнил мне, что горы не любят зазнаек и требуют к себе уважения каждый миг. А я лишь хочу пожелать тебе столь же внимательно смотреть по сторонам в своих странствиях. Слушай людей, лови их взгляды и шепот за спиной. Пусть твоя осторожность спасет тебе жизнь, как ты спас мою. Удачи тебе…

Похожий на коротколапого медведя гном в сияющей чешуей кольчуге медленно отворил ворота и прищурился на яркое солнце, которое упорно карабкалось в зенит. Прислонившись к дубовой створке, бородач спрятал улыбку между мохнатых усов и стал сосредоточенно набивать трубку, добывая душистый табак из вышитого бисером кисета. Пропустив мимо одинокого всадника, гном покосился на мужчину, отвесившего вежливый поклон, и окутался клубами дыма. Проводив взглядом чужака, медленно спускающегося по дороге в сторону леса, дремлющего под снежными шапками, страж хмыкнул себе под нос и вернулся во двор. Бесшумно затворились широкие створки, и Фьерр-гренс погрузился в дремоту, нежась в лучах на редкость теплого для зимы солнца.

Рядом с узким окном, закрытым цветными слюдяными пластинами, застыл высокий худой мужчина. Прислушавшись к всхлипам ветра на улице, хозяин Сторагела побарабанил кривыми пальцами по покрытым инеем пластинкам и повернулся к гостю.

– Не ожидал, что моя старая знакомая так быстро откликнется на крошечную просьбу.

Седой, коротко стриженный убийца молчал, внимательно разглядывая владыку Индерфлератты. Дорога через метель и заносы далась нелегко, но скорость, с какой верный слуга матери Мэры примчался на зов, явно произвела впечатление на сумрачного хозяина каменного города на болотах.

Не дождавшись ответа, лорд Рэдда отошел от окна, прислонился спиной к выложенному белоснежной плиткой боку горячей печи и начал тихо говорить, наблюдая через прикрытые глаза за гостем:

– Среди верных сынов короля, опоры и надежды трона, есть одна заблудшая овца, кусающая кормящую руку. Эта продажная собака принимает щедрые подношения от расплодившихся без меры родственников, закрывая глаза на беззакония, чинимые на их землях. Дело дошло до того, что уже не король и даже не лорд вершат так называемое правосудие. Уже сами хозяева богатых наделов притесняют бедных крестьян, смеют пороть когда-то свободных жителей государства. Я даже слышал, что часть разорившихся босяков заковали в кандалы и отправили на рудники. А пару возвысивших голос вздернули на ближайшей осине.

– Вершить суд – право лишь лорда, верного проводника воли его величества, – подал голос Сторагел.

– Совершенно верно. Но любимчики моего соседа, этого бочонка пива Лэксефа, творят беззакония, смеясь над правом каждого жителя нашего благословенного королевства на защиту и справедливый суд. Поговаривают, что среди крестьян зреет бунт, уже не один и не два готовы взяться за оружие и вспомнить, какой стороной вилы втыкаются в чужое брюхо.

– Бунтовщиков легко перебьют солдаты лорда, – все так же тихо и невозмутимо подал реплику убийца.

Рэдда Каменный усмехнулся, грея спину у раскаленной печи:

– Да. Голодранцев легко разгонит конная полусотня одуревших от безделья солдат. Но если с бунтовщиками будет несколько десятков наемников, знающих, с какой стороны взяться за меч… И если эти смелые люди пройдут карающей дланью по всем южным границам Спрэкедетты, то королю придется вмешаться. Светлые одежды нашего любимого соседа будут изрядно испачканы, корона наведет порядок, церковь, как обычно, расскажет про смирение и любовь к ближнему. Если на то будет воля Гудернара, я даже успею поучаствовать в примирении, послав на помощь королю отряд дружинников.

Сторагел задумался на несколько таппов, потом внимательно посмотрел на хозяина:

– Знает ли уважаемый господин, какие именно семьи чинят беззакония? И где именно я смогу найти свободолюбивых граждан с вилами в руках?

– Тот человек, что провел тебя ко мне, будет ждать сегодня вечером в таверне «Пять русалок», на краю старых пирсов. Он расскажет, где найти обездоленных крестьян, готовых взбунтоваться. И какие именно богатые семьи столь отличились в притеснении ближних. Думаю, им стоило думать раньше, когда они громили лавки моих купцов на весенней ярмарке в Вэрделэде.

– Весенняя ярмарка? Это было почти год тому назад, – удивился убийца.

Лорд Рэдда отлепился от стены и сел в кресло рядом с гостем. Неподвижно застывшие глаза в глубоких впавших глазницах тяжело уставились на замершего Сторагела. Наемник неожиданно понял, что кажущийся изможденным и нескладным хозяин в действительности очень силен и опасен, искусно скрывая свою истинную суть за сутулостью и медленными движениями.

– Хоть год, хоть два. Я не люблю, когда моих людей обижают… Ты узнаешь фамилии и адреса. Я не буду возражать, если ты наберешь из местных отбросов отряд головорезов. Единственное, я не хочу, чтобы мое имя каким-либо образом связали с тем, что будет происходить на землях любимого соседа. Это твоя личная инициатива. И твоя личная ответственность. К сожалению, казна моего хегтигдема пуста, и городская стража не успевает наводить порядок и гонять лихих людей, заполонивших пригороды.

– Разумеется, ваша милость. – Гость спрятал взгляд, стараясь ничем не выдать охвативший его страх. – Крестьяне постоянно бунтуют, обиженные поборами и непосильными налогами. И никто не мешает крестьянам нанять лихих людей, чтобы те помогли несчастным отбиться от латников лорда. Такое столкновение прогремит на всю округу, его не получится замолчать. Когда станет известно, что один из верных сынов его величества не чтит законы, королю придется вмешаться и уделить больше внимания своим подданным.

– Может быть, – откинулся в кресле хозяин замка. Отблески огня заплясали кровавыми пятнами на темно-коричневых коротких волосах, изрезанных глубокими залысинами. – Но я не собираюсь вмешиваться в королевские дела, это не мои проблемы. Зато я буду рад оказать ответную услугу твоей госпоже, если ты сумеешь выполнить мою просьбу. Услуга за услугу…

Громко стукнула об исцарапанную столешницу бездонная кружка, и пьяный голос прорезал дымный спертый воздух:

– Красавица, пива сюда еще, благословенного богами пива!

Худой сутулый молодой мужчина покосился на пьяного тиорена[20]20
  Т и о р е н – десятник городской стражи.


[Закрыть] и чуть сдвинул тарелку с остатками каши, отгородившись от мутного пахучего ручья, нащупывающего себе дорогу к краю стола. И вздумалось же Кэрлэкссефу так неудачно подшутить сегодня вечером! Поманил легкими одеждами проказницы-удачи, позвенел перед носом будущим золотом, а потом превратил сияющий замок в припортовую забегаловку, забитую задубевшими на ветру солдатами.

Обезопасив одежду от пивного водопада, Хиарлосса Дейста покрутил в руках остатки куриной лапы и с сожалением отправил огрызок к недоеденной каше. Как бы хорошо ни готовили в трактире с многообещающей вывеской «Дары Феты», пропавший после обеда аппетит не желал возвращаться.

Еще утром младший из хозяев Ланграссена успел отметиться в королевской приемной. Продемонстрировал образцы присланной отцом пушнины, позвенел монетами перед бумажными крысами и выслушал последние сплетни. Даже успел переброситься парой слов с пробегавшей мимо Иннэте, любимой дочерью Кайлока Могучего. Проследив за разгрузкой обоза, спрятал в суму бумаги с отметками хитроглазых писарей и пошел перекусить. После обеда Хиарлосса отправился по другому адресу, решать уже личные проблемы. И тут верховные любители поиграть человеческими судьбами начали метать переточенные кости. Позволяли молодому хитрецу сделать свой ход, после чего с легкостью сгребали с доски ставку, выбрасывая сплошные дубли. Что бы ни пытался сделать начинающий комбинатор с западного заснеженного хегтигдема, судьба-злодейка лишь посмеивалась над его жалкими потугами.

Попытка пообщаться и познакомиться с монахами из Храмового ордена разбилась о ледяное равнодушие одетых в серые рясы послушников. Крепких телом и духом мужчин больше интересовали упражнения с мечом и щитом, чем осторожные вопросы неизвестного, путающегося под ногами. Лишь зря потратив время, Хиарлосса перебрался поближе к храму Воуртэна и Фэты. Рядом с украшенным зеленой плиткой зданием толпилась куча крошечных лачуг, собравших под своими крышами многочисленных чиновников церкви Слаттера. Казалось, что в этом муравейнике получится блеснуть красноречием и договориться пропустить кружку-другую с полезным человеком. Но круглорожие писари и счетоводы в грубых сутанах сгребали подношения как должное и лишь пренебрежительно усмехались в лицо гостю. Что им дружба с сыном заштатного лорда, когда их чернильными руками творится история церкви, а к старшим братьям само королевское семейство выстраивается в очередь за благословением.