Текст книги "Камни власти. Книга 1. Начало"

Глава VII: Охота

Полыхнуло морозное утро кровавым заревом светила. «К ветру и беде», – сказали бы старики. Всю ночь шёл снег, и бескрайняя белая скатерть равнины блестела ослепительной чистотой. Попранная грязной чередой сбивающихся на панический бег отпечатков кованых сапог, она дрожала ранним маревом предчувствия грядущего дня.

Утро выдалось морозное. Всю ночь шёл снег, и бескрайняя белая скатерть равнины блестела ослепительной чистотой. Граф Авенсоль отошёл от стрельчатого окна и направился к камину, в котором весело потрескивали дрова. Он опёрся о кирпичную кладку рукой, наблюдая за языками пламени. Жаль, очень жаль, что сегодня придётся пролить кровь. Он не может допустить людей в долину вампиров. Пройти – не пройдут, а лишних бойцов врагам давать не хотелось бы.

Кирена, так звали девушку, которую он вчера спас, рассказала страшную историю жизни. Родилась она в маленькой деревушке Ла-Вовс на юго-востоке волчьих территорий. Южнее её деревни только монашки скита Перо разделяли владения непримиримого фанатика единого бога, барона Тапа, и терпимые к любому вероисповеданию волчьи степи. Люди барона Тапа часто делали набеги на земли монашек, и только настоятельница скита иногда добивалась возврата собственного имущества, как сестра в вере. Печальные восклицания и нарочитая досада барона на прискорбное неведение о грабежах выглядели насмешкой. Сам скит никогда не страдал. Тап осуждал символы веры конфессии, к которой относилась матушка-настоятельница, но весьма недвусмысленно тяготел к телу под скромной сутаной. Выяснение отношений затягивалось на несколько недель, после чего Тап вновь впадал в беспробудное пьянство и кровавые оргии охот. У барона не было наследников, только воспитанница. Конюшие поговаривали, что матушка Перо не потерпит возле соседа прекрасной половины, насколько бы прекрасна она ни была. На этот раз всё было намного хуже.

Отец девушки хорошо владел оружием и часто ходил в походы. Старался не участвовать в усобицах местных князьков, а был охотником за артефактами. У них был один из лучших домов в деревне. Весть о смерти принёс бородатый мужчина, когда Кирена была ещё совсем крошкой. Он же оставил после своего ухода три золотые монеты.

Кирена, спрятавшись на печке за шторкой, с замиранием сердца слушала рассказ о дремучих лесах севера, горячих болотах, гномах и карликах. Живое воображение девочки рисовало жуткую затхлую пещеру тролля-мастерового с разбросанными драгоценными камнями величиной с кулак бородача, жгутами золотой проволоки и застывшими кляксами оплавленных серебряных слитков среди разбросанных инструментов. Как хрустит под сапогами искателей ковёр из обглоданных костей и мелких самоцветов! Они забрали у тролля только один камень. Друг отца рассказал о многодневной погоне за ними чудовища, как один за другим гибли товарищи. И вот, наконец, история её отца. Их осталось трое. Отец и ещё один напарник пошли на охоту, бородач остался ловить рыбу и варить уху возле озера, готовясь к длительному переходу. Когда к вечеру никто из охотников не вернулся, он разволновался. Утром двинулся на поиски и был очарован женским голосом. Песня, чудесная песня звучала на непонятном мелодичном языке. В дебри тёмного леса манил его, очаровывал душу и заглушал доводы разума приятный женский голос. Сколько времени прошло, он не помнил. Спас бородача крохотный бельчонок, которого носил под курткой, в последний момент перед броском твари он больно укусил хозяина. Пелена спала с глаз, боец успел снять только перчатки и уже начал расшнуровывать корацин. Сработали рефлексы, сабли из ножен вылетели и со свистом располосовали альпа, мерзкого хищника, охотника на людей, обладателя завлекательного женского голоса. Бородач, несмотря на то что отрубил нападавшему голову, засыпал труп серебряным порошком и не ошибся, тело пошло пузырями, его окутало белёсое марево, во рту появился привкус металла. Вот так доброта бородача, сложившего в своё время поломанную лапку детёныша белки, спасла ему жизнь. Поиски логова увенчались успехом, альп был сыт и медлителен после двух побед. Со слов очевидца, у её отца не было никаких шансов, он был первой жертвой. Запёкшаяся кровь и растерзанная плоть товарищей, в кровавых лоскутах он отыскал артефакт.

На следующий день, когда ушёл скорбный посланник, мама долго плакала, потом прижала дочурку к груди и строго-настрого приказала остерегаться любых нелюдей и особенно животных, говорящих человеческим голосом.

Семья Кирены всегда жила хорошо: коровы, овцы, свиньи, птица, огород, сад и, конечно, виноградник. Все дети в деревне метко стреляли из лука и самострела, владели ножом, ставили петли на зайцев и силки на птиц. Кирена росла сильной и ловкой девчонкой. Наравне с мальчишками пасла верхом скот, ночевала в степи, работала на винограднике и успевала управляться по хозяйству. Сосед, старый наёмник, инвалид междоусобных войн, показал несколько фехтовальных приёмов, которые она отточила до совершенства, горделиво козыряя ими в играх с ровесниками-мальчишками. Когда Кирена стала старше, её интересы изменились. Она не ленилась ходить через лес в скит Перо, где училась грамоте у монашек-отшельниц. Настоятельница открыла ей мир трав, показала, как делать повязки, пригодились рецепты отваров и настоев от разных болезней. Кирена никогда никого не боялась. Их с матерью уважали в деревне. Мужчины в доме не было, и мать старательно отказывала ухажёрам, досужим на всё готовое. Они всё делали вместе: готовили сок и вино, резали свиней, перекрывали крышу, заготавливали на зиму дрова и грибы в лесу. Осенью ездили на ярмарку в Перо, где собирался народ из владений Тапа, а то и из самого Авенсоля, и к морозам всегда имели обновки. В такие дни сосед-инвалид присматривал за хозяйством. Ещё был любимый пёс Хуф. Но однажды вечером всё изменилось.

Они с матерью управлялись по хозяйству, когда со стороны виноградников долетел шум. Кирена, по просьбе матери, залезла на крышу и в лучах заходящего солнца увидела бой.

Строй людей напоминал чёткий треугольник, ощетинившийся копьями, на который нападали чёрные волки и страшные, клыкастые, волосатые, зеленомордые существа. Тех из людей, кто падал на землю, тут же разрывали на части. Строй солдат медленно двигался в сторону деревни. Чудовища, чуть отхлынув, набрасывались с новой силой, стараясь разорвать ряды, но воины были опытные, и на копьях всегда оставались тела волков и страшилищ.

Кирена шустро слетела с крыши на сено и метнулась к колоколу в центре села. Её кто-то сменил. Собирались мужики с топорами и вилами. Последняя атака на строй была отбита, когда солдаты дошли до крайних домов Ла-Вовса. Сзади помогло ополчение. Кирена с матерью метко клали одну за другой стрелы в цель. Враги не выдержали и покинули поле боя.

Самое страшное началось после. Жители деревни и пришлые воины победили вместе. Никто не ожидал, что, отдохнув и напившись вина, солдаты начнут убивать мужчин и насиловать женщин. Кирена с матерью закрылись в доме, с чердака стрелами убили и подранили нескольких грабителей, пока пьяные солдаты не выломали дверь и не вломились внутрь. После того, как бандиты добрались до них с матерью и начали жестоко избивать, она ничего не помнит. Очнулась утром в стогу сена за селом. Смотрит, нет больше Ла-Вовса. Одно сплошное пепелище. Вокруг волчьи следы, и ни одного трупа. Чудовища отступили ненадолго и ждали удобный момент, чтобы расправиться с людьми. Ночью услышали шум резни, устроенной наёмниками, и напали врасплох. Убили всех, а тела забрали с собой для вечернего пира.

У Кирены болело буквально всё тело. Одежда превратилась в лохмотья, покрытые кровью и грязью. Не найдя ничего ценного в руинах, она двинулась по тропинке к Перо, но, не дойдя до леса, увидела подымающийся из-за деревьев столб дыма. Девочка подумала, что горит обитель монашек, и решила идти к Витру, где добывали руду. Ей не хотелось одинаково встречаться как с людьми-наёмниками, так и, тем более, с волками и зеленокожими уродами. К вечеру, обойдя беспокойный Рисли, от посёлка подымался дым и доносился гул битвы, она затемно вышла к рудникам. Рудокопы хорошо подготовились: между домами виднелись баррикады, и её отогнали издали стрелами, опасаясь и приняв за оборотня.

Ночевала снова в стогу. С утра стало подмораживать. Голодная и замёрзшая, двинулась дальше к городу. Она уже не была той сильной и храброй Киреной из Ла-Вовса. Да и самого Ла-Вовса уже не было. Не было никого, кого бы она знала. Хотелось только покушать и согреться, а иногда только согреться. Плакать совсем не хотелось. Она просто переставляла ноги и шла, шла вперёд. В полном одиночестве, за целый день ей не встретился ни один прохожий. Девочка не отдыхала, а только шла. Внутри её что-то сломалось и молило о защите. Зачем она шла в Авенсоль, она не знала сама, просто шла.

Авенсоль обернулся и увидел бесстрастное лицо Фалька. Скуластый, огромного роста чёрный вервольф с мощной грудью и крепкими жёлтыми клыками был полностью предан хозяину.

– Ваша Светлость, пришли только пятеро, остальные бежали, забрав оружие. Лем и его семья не пострадали.

В том, что семья Лема не пострадала, он был уверен.

– Куда направляются беглецы?

– Прошли лес и перекрёсток на Докруп. Вот-вот пересекут границу с Лунной долиной. Они не знают здешних мест. Линда выпустила их ночью и ведёт на расстоянии.

– Граница с Лунной долиной у нас широкая и спорная, надеюсь, у нас никто не боится потрепать вампира? – Граф разрешил облачить себя в доспехи. – Будьте готовы к неприятностям, – мрачно бросил владыка и облачился в зимний плащ с меховой оторочкой, спустился по ступеням и вышел в замковый двор, где уже топтались около трёх десятков оборотней из разных стай и группировок в человеческом обличии.

Авенсоль окинул взглядом свой клан и бросил одно короткое жёсткое слово: «Охота!» Надел шлем. Прыгнул в седло, рванул коня с места в карьер[28]28
  Карьер – аллюр (способ хода, бега) лошади.


[Закрыть]. Пронёсся по ещё сонным улочкам родного города и вылетел на площадь перед центральными воротами. Мост только что опустили. Тем самым говоря: «Настало утро, ночь прошла, каждый, кто пришёл с миром, может войти в наш дом». Стража ворот, шестеро людей и четверо вервольфов, пропустили охотников на выход из города. Стая меняет облик в движении, мимо проносятся деревья и редкий кустарник, её ведёт всадник на чёрном скакуне с развевающейся на ветру накидкой. Чистый снег, летящий простор навстречу, белые комья из-под копыт. Кончается редкий лес. Волки сзади, и стая едина в порыве, а впереди до самого горизонта три цепочки следов на хрупком насте. Близится лощина границы. Звенящий галоп горячего скакуна наполняет сердце восторгом. Холодный ветер обжигает лицо. Абсолютная пустота, никаких мыслей. В прорезях забрала появились фигуры испуганных беглецов. Он свободен от предрассудков и чувств, полное единение с миром. Лёгкое свечение перед глазами переходит в искрящееся пламя. Покрытое снегом поле приближается, мчится на него… Удар и касания необычно легки. Он впереди, он вожак, огромный серебристо-серый с голубым отливом шерсти волк, догоняющий жертву. Мощными скачками настигает самого сильного из бегущих людей. Человек оборачивается, что-то кричит, поднимает альшпис и пытается закрыться щитом, из-под которого торчит картелас. Беглецы хотят встать спина к спине. Щёлкнула тетива арбалета. Вожак в прыжке опускает плечо и, пригнув голову, пропускает болт над собой. Сзади слышится удар, треск, тяжёлое приземление тела и визг боли. Морда волка уходит от острия копья, и Авенсоль дорабатывает плечами, втискивая корпус между оружием и щитом противника. Клинок скользит по шкуре бока, не причиняя вреда. Толчок опрокидывает солдата, подбородок задран, и стальные клыки погружаются в плоть. Слышится хруст ломающихся позвонков. Пьянящая алая кровь орошает горячую пасть, вытекая на белый новорождённый снег пузырящейся болью раннего утра. Проходят секунды, всё кончено. Три разорванных в клочья тела остаются лежать среди залитого красными пятнами бескрайнего белого покрывала степи. И только клёкот орла в поднебесье отражает скорбь произошедшего в мире людей.

Граф вернулся в замок к полудню. За ним четверо воинов в лёгких доспехах в ворота города внесли на накидке раненого. На ходу в гулкой холодной каменной галерее анимаг сбросил верхнюю одежду на руки слугам. Вошёл в кабинет. Сел за стол, на котором были разложены пергаментные свёртки, книги и карты.

– Фальк!

На зов моментально появилась светящаяся фигура вервольфа.

– Приведи ко мне Клермана и компанию, – граф сел за стол и задумался, перебирая пальцами по глобусу звёздного неба.

Здесь что-то не так… Варги и гоблины на его территории устраивают резню. Большой отряд пришлых южан рвётся через Лунную долину зимой. Это не простые наёмники для охраны второстепенных купеческих караванов.

Мысли прервало лёгкое давление на барабанные перепонки. Вибрация исходила от хрустального шара на подставке из чёрного дерева, инкрустированного серебром, за его спиной. Граф встал, пропустил руки сквозь иллюзию стены и перенёс шар вместе с подставкой из ниши в стене на стол, установив его в центре. Усилие воли, взмах руки – открыты тяжёлые шторы. Поверхность горного хрусталя весёлой игрой встретила солнечные лучи, разбрызгивая в пространство мириады огней. Под внимательным взглядом краски притухли, всклубился пар, внутри из хаоса форм возникло лицо Линды. Она выглядела уставшей. Волчица доложила, что гоблины убрались в предгорья Шабберы, спалив Ла-Вовс и домишки работников у стен Перо. Сам скит они не тронули, а рудокопов кто-то вовремя предупредил. Жителей Витра настраивали против оборотней Авенсоля. Линда собиралась лично посетить южные окраины графства и выяснить всё подробнее. Он знал: для выполнения его приказа волчица может порыскать во владениях Тапа и подняться в горы. Сейчас главное – понять, что происходит. Кто и как нарушил равновесие в мире. О том, что равновесие пошатнулось, ему говорило внутреннее чувство. Необходимо встретиться с Бронэ и Зибнисом, ближайшими магами, его соседями, но для начала он выслушает историю Клермана и его команды. Шар потух, и Авенсоль почувствовал присутствие людей в коридоре.

Под его взглядом створки дверей распахнулись, пропуская наёмников, и тут же с шумом захлопнулись. В центре кабинета, настороженно осматриваясь, стояли пятеро наёмников из таверны Бим-Бом. Чистые, выбритые, без оружия – всё, как договаривались. Клерман, войдя, поклонился с достоинством и встал впереди группы, гордо подняв голову, спрятав руки за спину. Остальные кланялись вразнобой, мяли руки, вели себя явно скованно. Анимагу нравился Клерман, мускулистый торс которого выделялся даже под бригантиной. Такого одним ударом не собьёшь с ног. Лицо грубое, с волевым подбородком, спокойный взгляд карих глаз говорили о том, что наёмник не чувствовал за собой вины и готов сотрудничать, по крайней мере, хотел говорить откровенно.

Авенсоль начал мягко, стараясь излишне не пугать людей «магическими штучками», и так магия струилась в его жилах, производя на обычного человека неизгладимое впечатление. Сейчас он не хотел прятаться, они должны понимать, кому собираются служить.

– Как отдохнули? Завтрак понравился?

– Спасибо, Ваша Светлость, накормили великолепно, – Клерман немного замялся и отвёл взгляд. – Мы там немного подсобили Лему. Ну, в общем, он не в обиде. С утра даже баню затопил.

– А что же троим вашим друзьям не спалось? Под утро решили в степи прогуляться, не попрощавшись? Нарушили мой приказ. Не сдержали своё слово. Нехорошо от угощения отказываться.

– Не сердитесь, Ваша Светлость, люди мы вольные. Если деньги взяли, служить будем верой и правдой, но коль заказчик погиб, то каждый сам по себе. Ваших денег мы ещё не брали, и посему мы за ушедших товарищей не в ответе.

Авенсоль слегка наклонился над шаром, прошептал заклинание, и брызнули капли искр из пальцев на поверхность прозрачной каменной сферы. Внутри заклубился пар, шар на подставке помутнел и начал вращаться, солдатам открылась картина утренних событий.

Граф ощутил запах страха, исходивший от этих людей, но не получал удовольствия в упоении властью над их судьбой. Ему хотелось их понять, а не унизить.

– Вы убивали, жгли, грабили на моих землях. Что прикажете с вами делать? – Авенсоль взмахом руки убрал изображение.

Наёмники впали в отчаяние. Один Клерман остался внешне невозмутимым и бесстрастно смотрел в лицо хозяина замка.

– Вам решать, господин маг, мы свою часть договора выполнили.

Долговязый парень в лорике не выдержал напряжения, упал на колени и запричитал:

– Простите нас, Ваша Светлость, мы исполняли приказ… Клерман, расскажи, как было… то, что мы пережили… сколько нас осталось… Ну потом выпили, чего уж там… – его голос сорвался, и парень заплакал.

Лицо атамана исказил гнев и презрение. Он схватил ползущего к Авенсолю солдата за капюшон кольчуги и рывком поднял на ноги.

– Не позорься, Ламбар, ты человек. Боец! Мы с тобой строй вместе держали. – В глазах парня стоял ужас, он закрыл лицо руками и рыдал как ребёнок. Клерман разжал пальцы и оторвал его руки от лица.

– Я не хочу умирать, Клерман, я же тебе поверил, – голос дрожал и срывался.

– И продолжай верить, – командир передал бойца пришедшим в себя друзьям по оружию и снова обернулся к Авенсолю. Взгляд его оставался прямым и твёрдым. – Мы люди, и не нужно нас запугивать. Мы вчера приняли ваше предложение и сегодня явились подписать контракт.

– Это похвально, – произнёс граф в ответ с долей иронии. – Только не забывайте этого перед лицом слабых. Мои воины защищают нуждающихся в помощи, всех: людей, нелюдей, всех, кто мирно трудится, ценой своей жизни, и это закон в моей степи. Я забуду причинённые мне обиды. Вы искали хозяина, и я щедро плачу за верную службу. Вы будете жить, но отработать добрыми делами причинённое зло придётся. Я не говорю исправить, забранные жизни вы вернуть не сумеете.

Солдаты удивлённо переглядывались и согласно кивали.

– А теперь выпейте вина, и будем считать, что с первым глотком вы поступили на службу!

Фальк подал на подносе серебряные бокалы с шипучим красным вином. Наёмники приняли угощение немного нерешительно.

– Пейте и верно служите, – глаза графа странно блестели.

– Давайте сразу подпишем бумаги, а после смочим вином наше доверие, – не взяв бокала, Клерман нахмурился и зацепил большие пальцы рук за пояс.

Остальные пробовали вино: одни – осторожно принюхиваясь, другие – смакую каждый глоток, и лишь Ламбар опрокинул порцию залпом.

– Вы – волки, и станете волками, – волшебник не обращал внимание на реплики и позу командира наёмников. Он вытянул в сторону солдат руки, расслабился, очистил сознание, поднял необходимое внутреннее состояние и пропустил сквозь себя силу.

– Служите верно той, которую обидели. Она должна простить искренне и освободить от службы.

Ленты света, изгибаясь струящимся потоком, охватили одурманенных людей. Сияние из жёлто-розового превратилось в багрово-красное.

– Кровь пролили, кровью закляты на службе мне! Слово моё крепко! Да будет так!

Силуэты исчезли, раздался хлопок, и в комнате остались стоять двое. Вместо наёмников на полу скулили четверо испуганных волков. Двери распахнулись настежь, как от порыва ветра. Раздался удар грома, сотрясший замок до основания. Звери, обезумев, устремились в коридор.

Клерман боролся с клубами белёсого дыма, которым был окутан. Он сплёл руки на груди, обхватив запястьями напряжённые бицепсы. Сознание туманилось, образы искажались. Мир плыл вокруг и менялся, как отражение во взволнованной воде. Но он выстоял, выстоял, сцепив зубы, повторяя про себя одну фразу: «Я – человек, я – человек!» Когда всё было кончено и кабинет мага принял устойчивые очертания, воин позволил себе немного расслабиться, услышав спокойный голос волшебника.

– Присядь, солдат, ты был смел и отважен. – На что Клерман остался стоять. Граф невозмутимо продолжил: – А теперь расскажи мне, кто вас нанял, на какое дело, откуда шли? За что на вас напали гоблины?

– Что вы сделали с моими друзьями? – голос звучал глухо, Клерман был готов решительно защищать свою жизнь и форму, пусть даже голыми руками.

– Ничего. Они поступили ко мне на службу, как и хотели сами, а мне служат как люди, так и волки. Как я уже говорил, за преступления нужно отвечать. Мне не хочется казнить тех, кто может исправиться, но не знает как. Вы мужественные и храбрые солдаты. Кирена осталась одна в живых после вашей резни в Ла-Вовсе. Она несёт в себе обиду свою и всех её соседей. Искренне простит она, простят и они. Девочка поступила ко мне в ученицы, пока она ещё сама не знает об этом. Она сирота, к тому же моя ученица, ей нужна будет охрана. Стражи должны быть готовы отдать свою жизнь по своей воле, защищая её.

– А ученики чародеев часто выполняют опасные миссии либо охраняют страшные артефакты, – продолжил за Авенсоля Клерман.

– Браво, солдат, ты знаком с учениками чародеев не понаслышке! – улыбнулся маг.

– Так это значит, чтобы вернуть себе человеческий облик, им нужно будет погибнуть, принеся себя в жертву по прихоти вертихвостки?

– Не исключено, но не всякий порыв должен окончиться смертью. Магия – штука тонкая, как только девочка почувствует после такого порыва благодарность, из неё уйдёт зло. А оно в ней сейчас присутствует, благодаря вам. Волк станет человеком. Возможно, зло уйдёт со временем, и она простит вас без всяких жертв. Да, что я всё время вас да вас. На тебя она зла не держит. Бояться боялась, а зла не держит.

Граф говорил беззаботно и весело улыбаясь.

– Кирена тоже должна будет осознать, почему всё, что случилось, случилось именно с ней, но это уже другая история.

Клерман понимал, что его товарищи были не правы и заслужили наказание, дальше хитрый маг его путал, но сердце подсказывало: «неприятности позади, и это будет самый лучший в его жизни контракт». Он, наконец, присел в предложенное хозяином кресло. Клерман был фаталистом, как настоящий воин, и не стал спорить с судьбой далее. Авенсоль убрал шар прямо в стену, чем немало поразил командира наёмников, но Клерман дал себе слово не удивляться более ничему, что связано с необычными явлениями в этом замке. Граф удобно устроился в другом кресле через стол от него, собираясь выслушать рассказ о приключениях его отряда.

– Так кто же был вашим хозяином до меня? Если, как ты упоминал ранее, он погиб, то не будет зазорно для чести рассказать эту историю.

– Разрешите мне начать с самого начала. Это будет длинный рассказ.

– Изволь, времени у нас предостаточно. Мне бы хотелось узнать получше тех, кого только что я принял на службу. Будем считать это первым заданием.