Текст книги "Армия Наполеона"

 
Бандиты Наполеона,
Мы наденем вам всем петлю на шею
И вздернем всех до одного… —
 

распевали в корчме неподалеку от Бержерака почтенные отцы семейств, пока их песня не была прервана ударами кулаков гренадеров, сидевших в том же зале[1007]1007
  Цит. по: Lucas-Dubreton J. Les soldats de Napoléon. P, 1977, p. 433.


[Закрыть].

Разумеется, правительство Бурбонов не осталось в стороне от травли Императорской Гвардии и всячески инициировало и поддерживало подобные действия. Из Парижа было выслано 12 тыс. офицеров, унтер-офицеров и солдат Гвардии. Семь тысяч человек было поставлено под бдительный контроль властей. Полиция начала охоту за гвардейскими генералами. Бертран, Друо, Камбронн, Делаборд, Арриги, Кольбер, Орнано отныне разыскивались как опасные преступники.

Но самая мученическая судьба выпала тем солдатам Императорской Гвардии, которые в глазах всей Европы символизировали преданность повелителю вне всяких национальных и религиозных соображений, а именно мамелюкам.

На юге Франции, в Провансе, где всегда были влиятельны роялисты, едва были получены первые известия о поражении при Ватерлоо и отречении Императора, чернь, подстрекаемая «ультра»[1008]1008
  Ультра – крайние роялисты.


[Закрыть], бросилась убивать бонапартистов. 26 июня толпы разъяренных марсельских люмпенов ворвались в городской квартал, где жили мамелюки и их семьи. Дикая резня продолжалась весь день – убивали всех: стариков, детей, женщин и, конечно, самих мамелюков, которые умирали с последним криком «Да здравствует Император!».

На негритянку, которая служила в семье мамелюка, погромщики напали на набережной. «Кричи: “Да здравствует король!” – “Нет, Наполеон мне дал все. Да здравствует Импе…” – удар штыком в живот опрокинул женщину. Она приподнялась, прижимая рукой выпадающие из живота внутренности, и снова прокричала: “Да здравствует Император!” Тогда ее сбросили в грязную воду порта. Она исчезла под ее поверхностью, но все же всплыла на мгновение, чтобы в последний раз крикнуть: “Да здравствует Император!”»[1009]1009
  Houssaye H. 1815. P., 1905, p. 165.


[Закрыть]

Только когда политические страсти постепенно поулягутся, отношение к бывшим гвардейцам, как и ко всем, кто верой и правдой служил под знаменами Наполеона, изменится. Этому будет способствовать все большая дискредитация политического режима Второй Реставрации, неспособность правительства Бурбонов управлять страной, сильно изменившейся за четверть века Республики и Империи. Наконец «славные июльские дни» 1830 г., ставшие как бы реваншем для всех солдат Империи, возвратят Франции трехцветное знамя, а старым воинам – почет и уважение.

15 декабря 1840 г. под грохот орудийных салютов, приветствуемые построенными шпалерами войсками и многотысячной толпой, возвратятся в Париж останки Императора. Оставшиеся в живых «старики из Старой» наденут тогда свои видавшие виды мундиры Великой эпохи и выйдут, чтобы встретить того, кому они посвятили свою жизнь и остались верными до последнего вздоха.

* * *

Подводя черту под героической эпопеей Гвардии, стоит, очевидно, сделать некоторые выводы. Совершенно бесспорно, и это бросается в глаза, когда анализируешь поведение Императорской Гвардии в самые трудные моменты боев и походов, что Наполеону удалось добиться создания не просто элитного корпуса, но и войска, проникнутого особым духом – духом жертвенности, отваги и безграничной верности своему полководцу. С этой точки зрения Старая Гвардия Наполеона не знает военных учреждений, равных ей в истории XVIII–XIX вв. С великолепными боевыми качествами, стойкостью и выносливостью, она сочетала и высокую нравственность, являя для других частей образец поведения в мирное и военное время.

Однако из данной главы видно и другое. Привилегии, которыми Император наделил своих гвардейцев, раздражали солдат и особенно офицеров линейных частей. Эти привилегии не только не уменьшились, но еще и укрепились с созданием многочисленных полков Молодой Гвардии. Последние, хотя и были далеки от того, чтобы получить права и прерогативы Старой Гвардии, тем не менее за счет своей численности привели к тому, что гвардейский корпус становился все более заметным и играл все большую роль в жизни армии. Его раздутые штаты поглощали огромные материальные средства и лишали армейские части многих способных офицеров и хороших солдат. Сверх того, чем более многочисленной и более блистательной становилась Гвардия, тем более «жалел» ее Император, а подобная «жалость» не может на войне реализовываться иначе как за счет других. Все это еще более обострило противоречия между армейскими и гвардейскими чинами. Наконец, на поле боя при Бородине Наполеон не захотел ввести в дело Гвардию, не желая ее «испортить». В результате катастрофа Великой Армии в России и гибель самой Империи оказались следствием этой трогательной заботы о Гвардии. Даже при Ватерлоо, когда судьба дала Наполеону последний шанс разгромить врагов, явно запоздалый и лишь частичный ввод в бой Гвардии (речь идет об оставлении бесполезного «промежуточного» резерва из батальонов Старой Гвардии, не принявшего участия в атаке на плато) привел к непоправимой трагедии.

Таким образом, цена, которую Империя заплатила за создание сверхэлитного корпуса, оказалась чудовищно высока.

Тем не менее нельзя не отметить, что простые солдаты Гвардии никак не несут ответственности за эти просчеты организационного, тактического и стратегического характера. Их жизнь была сыграна «на одной ноте» и была благородно проста, ибо вся прошла в беззаветном служении человеку, которому они поклялись в верности. Эту верность они сохранили в час самых тяжких испытаний. Умирая под шквалом картечи на плато Мон-Сен-Жан, от ударов штыков озверевших пруссаков в Плансенуа или от кинжалов роялистских погромщиков на юге Франции, в свой последний смертный час они произносили, как молитву, одну только фразу: «Vive l’Empereur!» И не удивительно, что эта преданность и самоотречение вызывали столько вдохновения у писателей и поэтов-романтиков Беранже, Гюго, Лермонтова, Мицкевича, Ростана.

Но, наверно, лучше всего выразил эту верность, попирающую самою смерть, Генрих Гейне в своих стихах «Два гренадера»:

 
И смирно и чутко я буду
Лежать, как на страже, в гробу…
Заслышу я конское ржанье
И пушечный гром, и трубу,
То Он над могилою едет,
Знамена победно шумят…
Тут выйдет к тебе, Император,
Из гроба твой верный солдат.
 

Глава XIV
Позади линии огня…

Те, кто видел войну, знают, что нет ничего более безобразного, чем «изнанка» поля битвы. Здесь самая низменная трусость, обман и алчность соседствуют с самой жестокой болью, несчастьем и горем.

Ив Ришар

Далеко не все герои предыдущих глав этой книги были героями в полном смысле этого слова. Однако всех их объединяло одно – может, и не всегда, но они шли под пули и ядра неприятеля, бросались вперед в отчаянном штыковом натиске или устремлялись на врага в бешеном вихре кавалерийских атак. Но как всегда и везде за сражающимися на передовой батальонами и эскадронами тянулись обозы с боеприпасами и провиантом, в переполненных лазаретах стонали раненые, над которыми плохо ли хорошо ли хлопотали хирурги и санитары, а военные чиновники скрипели перьями, погруженные в изучение груды министерских постановлений и циркуляров… Без этого тылового аккомпанемента невозможно представить ни одну армию мира, и наполеоновскую в том числе.

Об этих оставшихся доселе без внимания людях, об их работе, а также о тех, кто вольно или невольно становился объектом их деятельности, и пойдет речь в данной главе. Несмотря на то, что они были очень разными и занимались различными делами, их объединяло одно очень точное французское слово «non combatants» (не бойцы). Наконец, с точки зрения чисто формальной, они также были родственными, ибо военно-медицинская служба в наполеоновской армии была не отдельной составляющей частью армии, а организационно зависела от чиновников военной администрации.

«В октябре 1806 года, после Иены, я стал помощником военного комиссара – должность, презираемая солдатами…»[1010]1010
  Stendhal. Vie de Henri Brulard. // Oeuvres complètes. P, 1956, t. XVIII, p. 16.


[Закрыть] – напишет Стендаль в своем автобиографическом произведении «Жизнь Анри Брюлара». И надо сказать, знаменитый романист не ошибался в своей самокритичной оценке. Действительно, все, кто сражался в эпоху империи, не испытывали глубокого уважения к чиновникам, работавшим в тылу, и это вполне понятно. Деятельность последних и подчиненных им медицинских служб вряд ли можно было бы назвать безупречной. Но не будем забегать вперед и рассмотрим эти составляющие военного организма последовательно.

1. Военная администрация

Начиная с первых шагов существования постоянной армии при Старом порядке, королевская власть располагала небольшим штатом чиновников, ответственных за выплату жалованья войскам. Ими собственно и ограничивалась военная администрация в эпоху доабсолютистской монархии. Численность подобного чиновничьего аппарата была довольно невелика, а его функции относительно просты. Необходимо было лишь проверить реальное количество воинов в небольших оплачиваемых королем подразделениях и выдать им жалованье.

Уже в XV веке при Карле VII, в царствование которого был создан институт «Ордонансовых рот» (тяжеловооруженных конных отрядов, состоящих из дворян), регулярно проводились смотры (montres), на которых проверялась боеготовность и численность этих рот. Два раза в год смотры проводил маршал Франции, и тогда главное внимание уделялось состоянию доспехов и выучке бойцов, а два раза в год, как указывает в своей «Истории французского воинства» (1724 г.) отец Даниель, эти смотры проводились специальным королевским чиновником, называемым комиссаром. Воины Ордонансовых рот выходили на такие смотры без доспехов, ибо главной задачей этих проверок был контроль над количеством личного состава. По окончанию смотров бойцы получали положенное им жалованье.

Этим собственно и ограничивались функции администрации. Все необходимое: провиант, фураж, материальную часть Ордонансовые роты добывали себе сами. Только с XVI века появляются первые опыты снабжения войск на походе (согласно ряду источников, начиная с осады г. Люзиньяна в 1574 году), однако вплоть до эпохи Людовика XIV речь шла лишь об обеспечении солдат хлебом в военное время. На практике снабжение обеспечивали частные поставщики, которым государство выплачивало за это определенную сумму денег. В мирное же время солдат должен был сам заботиться о своем существовании.

Создание во Франции сильной регулярной армии во второй половине XVII века поставило на повестку дня не только аккуратные выплаты жалованья войскам (что стало гораздо сложнее ввиду резко возросшей численности войск), но и бесперебойное снабжение их провиантом, как в ходе боевых действий, так и в мирное время. Усложнился контроль над количеством личного состава и боеготовностью войск. Для решения этих вопросов потребовался мощный административный аппарат, который и сложился во Франции в эпоху Людовика XIV. Огромную роль отныне стали играть военные комиссары. О том, насколько сложна стала задача этих чиновников, говорит тот факт, что в середине XVII века согласно оценке наиболее крупного специалиста по истории армии Старого порядка Андре Корвизье, в военное время реальная численность войск составляла не более 60 % от их списочного состава[1011]1011
  Corvisier A. Louvois. P, 1983, p. 82.


[Закрыть]. Жалование для 40 % несуществующих солдат клали себе в карман полковники и капитаны, которым король поручал наём личного состава.

Деятельность знаменитых министров (статс-секретарей войны) Мишеля Ле Телье и его сына маркиза де Лувуа, последовательно управлявших военным ведомством с 1643 по 1691 год, привела к созданию довольно эффективного административного механизма, заведовавшего финансовыми, организационными и снабженческими делами армии.

Однако сложившийся к этому времени бюрократический аппарат военной администрации ни в коем случае не следует модернизировать. Вплоть до самого крушения Старого порядка он сохранил массу архаических черт, некоторые из которых, как мы увидим, не исчезли даже и в войсках периода Революции и Империи. Одной из самых характерных особенностей, отличающей армию монархической Франции, являлось то, что войска чаще всего снабжались на походе при посредстве частных подрядчиков. Причем эти подрядчики не только поставляли провиант военному ведомству, но и непосредственно привозили его в действующую армию.

Так, в кампанию 1747 года некто г-н Корбен должен был доставлять хлеб «для войск его Величества, которые могут действовать в Эльзасе, Франш-Конте, Пикардии, Артуа, Фландрии, Брабанте, Лотарингии…»[1012]1012
  La Barre de Nanteuil, Hugues de. Le comte Daru ou l’Administration militaire sur la Révolution et l’Empire. P, 1966, p. 64.


[Закрыть] – в общей сложности 232 305 хлебных рационов в день в течение 184 дней кампании. За это фирма г-на Корбена получала от королевской казны почти 13 млн ливров, которые шли как на оплату самого хлеба, так и на оплату расходов по его доставке. Размаху предприятия г-на Корбена можно, конечно, позавидовать – в его подчинении находились многие сотни людей: приказчиков, казначеев, секретарей, кладовщиков, извозчиков, грузчиков и т. п., в распоряжении «фирмы» было более 2 тысяч повозок и почти 10 тысяч лошадей. Тем не менее такой вид снабжения войск был явно далек от совершенства, ибо частная компания – это одно, а армия – это другое, и их интересы могли часто расходиться, особенно в условиях боевых действий. Наконец, предприятие г-на Корбена обеспечивало войска только хлебом, что же касается мяса и сухих овощей, положенных солдатам, этим должны были заниматься другие поставщики. Военные комиссары в этой системе осуществляли лишь контроль над качеством продовольствия и его раздачами.

В мирное время снабжение войск осуществлялось также весьма архаичными методами. Солдату выплачивалось жалованье, а все остальное приобреталось полковым начальством на деньги, удерживаемые из этих средств.

Начиная со средины XVIII века, на походе наряду с обеспечением армии с помощью частных подрядчиков действовала и другая система так называемых «управлений» (régies). «Управления» функционировали почти так же, как и частные компании, с той только разницей, что их служащие рассматривались почти что как государственные чиновники и получали фиксированное жалованье. Наконец, были и «управления коммерческого типа» (régies interessées), где оклад служащих зависел от прибыли «управления».

Интересно, что Революция, так радикально перевернувшая жизнь французского общества, мало что изменила в системе снабжения армии. Обеспечение войск продовольствием и обмундированием продолжали оставаться в руках почти что частных «управлений», а также просто частных подрядчиков, направлять и контролировать работу которых должны были государственные чиновники – военные комиссары, полномочия которых становились со временем все более значительными.

Согласно закону от 28 нивоза III года (17 января 1795 года) военные комиссары подразделялись на комиссаров-распорядителей (commisaire-ordonnateur)[1013]1013
  Часто вместо «комиссар-распорядитель» (commisaire-ordonnateur) в текстах того времени писали просто «распорядитель» (ordonnateur)


[Закрыть] – 60 человек, комиссаров 1-го класса – 300 человек, комиссаров 2-го класса – 240 человек.

Круг полномочий этих военных чиновников был поистине огромным. Они должны были следить за порядком и дисциплиной войск, проводить регулярные смотры, принимать присягу военнослужащих всех рангов, контролировать порядок несения службы, следить за расходованием денежных средств, контролировать поставки всех видов продовольствия, заведовать сбором контрибуций во вражеских городах, наблюдать за порядком на этапных пунктах, формировать продовольственные, артиллерийские и медицинские обозы, заведовать устройством госпиталей и тюрем, отвечать за правильную раздачу войскам продовольствия, топлива, обмундирования и экипировки…

«Главный комиссар-распорядитель, – гласил закон, – находится во главе всей администрации, состоящей при данной армии. Он – тот центр, откуда исходят все распоряжения и куда сходятся все отчеты. Заботиться о том, чтобы у войск было все необходимое, – вот его первый долг. Главный комиссар-распорядитель не должен быть человеком при главнокомандующем, он принадлежит лишь Республике и должен служить лишь ей»[1014]1014
  Richard J. l’armée française. P, 1885–1889, p. 210.


[Закрыть].

Несмотря на помпезный текст закона, даровавшего широкие полномочия комиссарам, они не стали оплотом законности, порядка и источником благосостояния солдат. Смутное политическое время, ежеминутно меняющиеся законы, неустойчивость во всех сферах жизни, непрекращающаяся война с ее постоянной возможностью списать все на боевые потери создавали питательную среду для развития лихоимства. Однако пока в эпоху террора в армии действовали суровые представители народа, заставлявшие всех от генерала до обозника трепетать перед неумолимой гильотиной, чиновники так или иначе работали и были вынуждены выполнять свой долг. Когда же на смену якобинских утопистов пришли продажные политиканы эпохи Директории (см. главу I), положение резко изменилось. Отныне быть нечистоплотным делягой, спекулянтом, нуворишем стало в моде. Всякий действенный контроль над функционированием чиновничьего аппарата прекратился. В этой обстановке, особенно если учесть, что армии Республики давно перешли границы Франции, а ряд генералов подавал пример расхитительства и ограбления завоеванных территорий, было бы просто чудом, если бы люди, стоящие у источников распределения материальных благ, остались бы с чистыми руками.

И действительно, чуда не случилось. Грабеж покоренных стран смешался с воровством и коррупцией во всех эшелонах административной иерархии. На смену и без того мало зависящих от государства «управлений» почти везде снова пришли частные поставщики. Однако в отличие от Старого порядка, когда эти господа, если и не были кристально честны, но предпочитали вести себя прилично, чтобы не ровен час не угодить в Бастилию, теперь они при пособничестве военных комиссаров беззастенчиво обворовывали казну и солдат. «Гражданин, вы можете жаловаться куда угодно, мне наплевать, – ответил как-то Ланшер, глава одного из таких «предприятий», на угрозу сообщить властям о его безобразиях, – я плачу Директории, я даю деньги министрам, генералам, комиссарам-распорядителям, комиссарам; так что я ничего не боюсь, и вы еще сами пожалеете о своей жалобе»[1015]1015
  Godechot J. La Grande Nation. P, 1983, p. 444–445.


[Закрыть].

Ясно, что комиссары-распорядители и просто комиссары не отставали от «контролируемых» ими поставщиков. Символом такого чиновника «нового типа» стал распорядитель армии, сражавшейся в Швейцарии, некто Рапина. По иронии судьбы его фамилия по-французски была созвучна слову «rapine», что означает грабеж, лихоимство. Так что в армии в его адрес сочинили такой забавный стих:

 
Le brave Suisse qu’on ruine
Voudrait bien qu’on decidât
Si Rapinat vient de rapine
Ou rapine de Rapinat.
(Добрые швейцарцы, которых разоряют,
Хотят, чтобы им объяснили,
Слово Рапина происходит от слова «rapine»
Или «Rapine» от слова Рапина?)
 

Что касается обязанностей комиссаров по контролю над состоянием войск, официальный рапорт гласил: «Институт военных комиссаров пребывает в самом запущенном состоянии, так что невозможно оставить смотры войск в их ведении. Со II года[1016]1016
  Со II года Республики, т. е. с 1794 года, времени падения якобинской диктатуры.


[Закрыть] они этим не занимались и к 1 жерминаля VIII года о смотрах вообще забыли. Отсутствие смотров и проверок личного состава стало первой причиной расхищений…»[1017]1017
  Цит. по: Pigeard A. l’armée napoléonienne. P, 1993, p. 171.


[Закрыть].

Нет сомнения, что, взяв власть в свои руки, Бонапарт не мог оставить военную администрацию в таком состоянии. Необходимость реформ стояла на повестке дня, и они были незамедлительно осуществлены. Однако не следует забывать, что в момент, когда молодой генерал стал главой французского государства, война продолжала полыхать. Уже отмечалось, что многие проекты глубоких изменений в организационной структуре армии, в ее уставах, боевой подготовке, материальной части разбивались об этот факт. Тем более сложной и требующей большого времени и неторопливых вдумчивых реформ была административная система. Конечно, Бонапарт разогнал самых явных жуликов и коррупционеров, но изменить полностью всю структуру обеспечения армии в короткие сроки ему было не под силу. Непродолжительная мирная передышка 1802–1803 годов позволила провести только ряд самых неотложных реформ, и они походили скорее на временную починку старого здания административной системы, чем на его капитальный ремонт. Поэтому возобновившаяся снова война, не прекратившаяся до самого падения Империи, законсервировала структуру военной администрации в некоем переходном временном состоянии, так и не позволив императору создать в корне новую и эффективную систему, подобно тому, как ему удалось это сделать в области гражданского управления.

Первым, самым срочным делом в системе военной администрации было восстановление эффективного контроля над количеством личного состава в строю и, соответственно, за правильным расходованием государственных средств. Для этого, как понятно из вышесказанного, институт военных комиссаров, даже очищенный от явных мошенников, уже не подходил. Поэтому, учитывая невозможность немедленной радикальной перестройки системы военной администрации, было сделано следующее: функции военных комиссаров были разделены на две части.

Все, что касалось продовольственного и вещевого снабжения, госпиталей и транспорта, по-прежнему осталось в ведении военных комиссаров. Зато все функции, относящиеся к «организации, комплектованию, расформированию воинских частей, жалованью, выплачиваемому войскам, финансовой отчетности, ведению регистров личного состава…»[1018]1018
  Berriat H. Législation militaire ou recueil méthodique et raisonné des lois, décrets, arrêtés, règlements et instructions actuellement en vigueur sur toutes les branches de l’état militaire. Alexandrie, 1812–1817, t. 3, p. 43.


[Закрыть] передавались теперь так называемым «Инспекторам по смотрам» (inspecteurs aux revues) – новому административному институту, учрежденному указом от 9 плювиоза VIII года (29 января 1800 г.). Корпус инспекторов должен был состоять из 6 генеральных инспекторов, 18 инспекторов и 36 младших инспекторов. На деле он быстро разрастался и накануне войны 1812 года уже насчитывал в своих рядах 202 человека: 6 генеральных инспекторов, 41 инспектор, 125 младших инспекторов и 30 помощников инспекторов (adjoints).

По мысли Первого Консула, «инспектора по смотрам» должны были быть элитой военной администрации. В их ряды были приняты лучшие из военных администраторов, а также ряд генералов, в том числе дивизионных. Мундир «инспекторов по смотрам» должен был подчеркивать их высокое положение, он был алого сукна, богато украшенный пышным золотым шитьем. Правда, позже, в 1806 году, мундир был заменен на более скромный – светло-синий с шитьем из серебра. Стендаль вспоминал об этом мундире: «Тщеславие всех военных комиссаров было чрезвычайно возбуждено учреждением должности и еще более установлением мундира инспекторов по смотрам. Кажется, тогда я видел генерала Оливье с его деревянной ногой, недавно назначенного главным инспектором по смотрам. Это тщеславие, достигшее высшей степени благодаря расшитой шляпе и красному мундиру, было главной темой всех разговоров в домах Дарю и Кардонов»[1019]1019
  Stendhal. Op. cit., p. 228.


[Закрыть].

Согласно упомянутому указу от 9 плювиоза VIII года старшие инспектора должны были проводить смотр частям, находящимся во вверенных им округах, не реже одного раза в год, а обычные инспектора – 3 раза в год. Для прохождения подобной инспекторской проверки абсолютно весь личный состав части выстраивался развернутым строем в полной парадной форме. Исключение не делалось даже для медиков, мастеровых и «детей полка». В кавалерийских частях, которым, разумеется, было положено встречать инспектора в конном строю, на смотру должны были присутствовать не только все люди, но и все лошади, даже больные, которым полагалось выстраиваться позади фронта левофлангового эскадрона.

Подобные смотры отличались основательностью и длились очень долго. Проверялось общее количество личного состава части, состояние униформы, амуниции, вооружения, все, вплоть до наличия солдатских книжек и до содержимого солдатских ранцев. В кавалерии инспектор, кроме того, должен был проверить количество лошадей и удостовериться, «отмечены ли они все регламентированными клеймами, действительно ли все офицеры приобрели лошадей за свой счет, имеют ли они количество лошадей, предписанное регламентом, не употребляются ли солдатские кони для службы, несоответствующей их уставному назначению…».

После смотра под открытым небом инспектор должен был проверить всю документацию: регистры личного состава рот, сведения о переводе военнослужащих в другие части и многочисленные финансовые документы, а также документы материальной отчетности: сведения о доходах и расходах части, о выдаче продовольствия и фуража, об изготовлении и починке униформы, оружия, амуниции и т. д., и т. п. Последствия подобной тщательной проверки могли быть весьма серьезными для командования части. Закон гласил, что «о всяком офицере… уличенном в том, что он указал количество людей и лошадей большее, чем то, которое реально присутствует в строю… должно немедленно сообщить главнокомандующему или дивизионному генералу, которые в свою очередь обязаны незамедлительно отдать такого офицера под суд военного трибунала как расхитителя достояния Республики».

Подобный пункт закона не был лишним, так как в результате настойчивой деятельности, проводимой инспекторами, за короткое время в войсках было выявлено почти 50 тысяч «мертвых душ»! Не случайно Первый Консул, а впоследствии Император возлагал большие надежды на корпус инспекторов. В 1807 году он писал из Остероде: «инспектора по смотрам должны быть проникнуты пониманием ответственности своей функции и сознавать, что нация вправе ожидать от них рвения и справедливой строгости»[1020]1020
  Correspondance… t. 14, p. 492.


[Закрыть].

Несмотря на пафос этого предназначенного для публикации документа, эффект от создания нового административного института мало помалу сглаживался, и в армии I империи так до конца и не будет искоренена проблема «пассволантов»[1021]1021
  Пассволанты – в армии Старого порядка подставные солдаты, которых командиры выставляли в момент смотра для того, чтобы сокрыть нехватку личного состава части.


[Закрыть], унаследованная от старого режима. 18 мая 1808 года император писал министру финансов Мольену, уже не для публикации: «Невозможно, чтобы в отношении денежных выплат войскам не было огромных злоупотреблений. Меня заставляют выдавать жалованье всем убитым солдатам… Это настоящее безобразие, оно позволяет сколотить состояние многим чиновникам, и деньги пропадают, нисколько не способствуя улучшению жизни солдат»[1022]1022
  Corespondance… t. 17, p. 154.


[Закрыть].

Разделение административной функции между двумя видами чиновников – инспекторами по смотрам и комиссарами – было дополнено в 1802 году еще одним разделением. Консульским указом от 17 вантоза X года (8 марта 1802 года) вместо единого военного министерства было учреждено два независимых управленческих аппарата – собственно Военное министерство и так называемое Министерство военной администрации. Последнее представляло собой не что иное, как бывший 4-й отдел военного министерства, ведавший вопросами материального снабжения, выделенный в отдельную структуру. Соответственно, отныне военные комиссары подчинялись так называемому министру-директору, а инспектора по смотрам остались в ведомстве собственно военного министра. Военное министерство сохранило все свои основные отделы, которые только лишь поменяли в ряде случаев наименования и нумерацию. Отныне оно подразделялось на следующие составляющие:

Секретариат по общим вопросам.

1 отдел. Расходы министерства. Военная юстиция.

2 отдел. Жалованье войскам.

3 отдел. Личные дела офицеров.

4 отдел. Военные операции и перемещения войск.

5 отдел. Конскрипция, комплектование вооруженных сил.

6 отдел. Пенсии военнослужащим, ветеранам и инвалидам. Военнопленные.

7 отдел. Артиллерия – материальная часть и персонал. Жандармерия.

В течение эпохи Империи разделение на отделы военного министерства видоизменялось, однако его основные элементы оставались прежними. Равным образом не подвергалось существенным изменениям структура и функции Министерства военной администрации. За последним были закреплены следующие сферы деятельности:

1) Продовольственное и вещевое снабжение войск, казармы;

2) Госпиталя и их снабжение;

3) Транспорт предметов довольствия войск.

Наполеон старался как можно реже менять людей на руководящих постах, и поэтому во главе указанных министерств за время существования империи побывало лишь несколько известнейших администраторов, каждого из которых отличала огромная работоспособность и недюжинные организаторские способности.

Военными министрами были:

с 8 октября 1800 г. по 4 августа 1807 г. – дивизионный генерал Бертье (с 1804 г. – маршал империи)[1023]1023
  Первый раз Бертье стал военным министром 11 ноября 1799 г., т. е. сразу после брюмерианского переворота, однако в течение короткого времени со 2 апреля по 8 октября 1800 г. этот пост занимал генерал Карно.


[Закрыть]; с 4 августа 1807 г. по 3 апреля 1814 г. – дивизионный генерал Кларк; в период Ста дней – с 20 марта по 8 июля 1815 г. – маршал Даву.

Министрами-директорами военной администрации были: с 12 марта 1802 г. по 2 января 1810 г. – дивизионный генерал Дежан; с 3 января 1810 г. по 13 ноября 1813 г. – дивизионный генерал Лакюэ де Сессак; с 13 ноября 1813 г. по 13 мая 1814 г. – дивизионный генерал Дарю.

Военный комиссар. Миниатюра 1803 г.

В период Ста дней упраздненное Бурбонами Министерство военной администрации не было восстановлено.

Оба министерства распоряжались огромными по тем временам средствами. В 1813 году их бюджет достиг максимальной цифры: 342 млн франков – Военное министерство и 331 млн франков – Министерство военной администрации. Если учесть, что расходы на флот в этом же году составили 143 млн франков, можно сказать, что 64,6 % всего годового бюджета государства (816 млн из 1 263 802 679 франков)[1024]1024
  Mollien F.-N. Mémoires d’un ministre du Trésor Publique (1789–1815). R, 1898, t. 3, p. 110–111


[Закрыть] тратилось на военные расходы. Процент по современным понятиям шокирующий. Однако необходимо принять во внимание, что государство этого времени, несмотря на весь численный рост чиновничьего аппарата в течение XVIII века и в период революции, оставалось все еще куда более «легким», чем современное, и не занималось рядом вопросов, которые решает государство в XXI веке. Соответственно налогоплательщики отдавали значительно меньший процент для его содержания в виде налогов. Для сравнения напомним, что в XVI–XVII веках французская монархия вообще практически не занималась никакими вопросами, кроме поддержания внутреннего порядка и внешней безопасности страны. Поэтому весь бюджет государства собственно и состоял из расходов на вооруженные силы. Так, в 1691 году расходы французского королевства составили 164 412 497 ливров, из них, как уже упоминалось в 1-й главе, на армию, крепости и флот было затрачено 148 025 728 ливров, или 90,6 % общего бюджета![1025]1025
  Corvisier A. Op. cit., p. 519.


[Закрыть]

Говоря о затратах на оборону в эпоху Империи, уместно отметить, что весьма распространенная точка зрения о том, что наполеоновская Франция и ее армия жили только за счет ограбления других стран, мягко говоря, не соответствует действительности. В то время, как общие военные расходы империи с 1806 по 1814 год составили 6 млрд 360 млн франков, доходы от контрибуций дали лишь 772 млн франков, т. е. примерно соответствовали затратам на один год войны.

Интересно провести еще одно сравнение. За тот же период времени (с 1806 по 1814 г.) военные расходы «либеральной» Англии составили 435,5 млн фунтов стерлингов, или, по курсу того времени, 11 млрд 337 млн франков![1026]1026
  Dictionnaire Napoléon. Sous la direction de J. Tulard. R, 1987, p. 734.


[Закрыть] Учитывая же, что население Великобритании было примерно в два раза малочисленнее населения Французской империи, «свободный» английский налогоплательщик выложил на войну в среднем в 4 раза больше денег, чем «угнетенный деспотией» Наполеона француз.