Текст книги "Афанасьева, стой!"

– Резонно. А как его зовут, знаете, надеюсь?

– Естественно. Рома.

– Смолин Роман. А по батюшке как?

– Не Смолин. Катя не стала менять фамилию. Не захотела возиться с документами. Фамилию не помню. Отчество тоже. Но, думаю, в паспортном столе можно выяснить. Если он у неё прописан, конечно. Он у Кати живёт. В загсе точно должны быть сведения о нём.

– Выясним, обязательно выясним. Ринат, отправь-ка запросы. И ещё, пошли дежурную группу на квартиру к Смолиной. Может, удастся застать супруга. А после иди домой. Вы тоже, коллеги, отправляйтесь-ка по домам. Всем нужно отдохнуть. Прийти в себя. Денёк тяжёлый выдался.

Мы поднялись. Семёнов надел рваную куртку, взял меня за руку и повёл домой. Отдыхать.

Я на автомате перебирала ногами, следуя за парнем, как телёнок на верёвочке. В голове всё перемешалось. Как так вышло, что я не заметила перемен в своей единственной подруге? Не увидела, что в какой-то момент это стала уже не Катя, а сброд астральных подселенцев.

Единственные перемены в поведении, которые мне вспомнились, были связаны с тем, что после свадьбы Катя вдруг как-то резко перестала жаловаться на жизнь. Не то чтобы она раньше сильно ныла, но в её жизни случались мелкие неурядицы, которыми она делилась со мной. После ее свадьбы ныла в основном я, хотя, по идее, должно было быть наоборот. Всё-таки любовь любовью, а совместный быт неслабо вытрёпывает нервы. Но не в её случае. Она всегда внимательно слушала меня, сочувствовала, давала советы. Идеальный друг, что тут скажешь. То, что в процессе таких вот регулярных посиделок Катя питалась моей энергией, стало понятно только сейчас.

В памяти всплыл момент последней Катиной подпитки от меня, когда я застала Семёнова с Ларочкой. Наверное, сейчас не стоило выяснять отношения, но мне почему-то очень захотелось докопаться до истины. Возможно, это желание было вызвано острой необходимостью перенести фокус внимания на другую ситуацию, в которой можно не оправдываться перед совестью, а обвинять самой. Обвинять всегда легче.

– Лёша, почему ты не отвечал на мои звонки? – спросила я, когда мы подошли к автомобилю.

Семёнов нахмурился. Дёрнул плечом.

– Извини, Ариша, я думал, ты захотела поистерить. Ждал, когда перебесишься. Решил, что лучше нам обсудить всё дома, не при посторонних.

– Ага. Понятно.

– Ариш, я же извинился! Ну сколько можно изводить меня беспочвенной ревностью?

– Ах беспочвенной! Знаешь что, Семёнов, поезжай без меня, – захлопнула я дверцу машины, которую открыла до этого. – Я, пожалуй, пройдусь. Подумаю над своим поведением. Над беспочвенной ревностью. Поговорим дома, не при посторонних.

Развернулась и пошла по улице. Было ещё светло. Все невероятные происшествия этого дня умудрились уложиться часов в пять, не больше. Так что можно спокойно погулять по городу, никуда особо не торопясь.

Мне действительно следовало всё обдумать. Я любила Семёнова, что тут скрывать. И даже больше. Я к нему привыкла. Его коварный план сработал. Теперь мне трудно было представить жизнь без него. Но меня пугали две вещи. Первая – что он будет волочиться за каждой красивой юбкой. А он будет. Сегодняшний день показал, чего стоят все его заверения в абсолютной верности. Вторая – это его работа. То есть наша общая работа, выполняя которую, он лезет под пули в прямом и переносном смысле. Причем лезет с тем же энтузиазмом и увлечением, с каким незнакомый опер пересказывал подробности операции. И рано или поздно он эту пулю словит. И как я тогда буду жить без него?

Может, имеет смысл закончить всё сейчас, пока мы ещё не зашли слишком далеко в наших нелёгких отношениях?

Я могла бы сказать, что, как в сонете Шекспира, решила примерно следующее:

Оставь меня, но не в последний миг,

Когда от мелких бед я ослабею.

Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

Что это горе всех невзгод больнее.

Хотя по здравом размышлении выглядело моё поведение, как «уйти без шапки в ночь холодную».

– Знаешь, Арина, я же чувствую все твои незамысловатые эмоции, – я вздрогнула и обернулась. Семёнов брёл позади. – И ревность твою, и страх. И отчаяние это беспросветное. Не надо, Ариш. Давай не будем всё усложнять.

– Давай, – тяжело вздохнула я и приготовилась к самому страшному.

– Афанасьева, стой! – рыкнул Семёнов. – Я догадываюсь, что ты сейчас собираешься мне сказать. Поэтому прошу, сначала хорошо подумай! Обратного пути не будет!

– Да, – согласилась я. – Обратной дороги нет.

– Афанасьева! – взвыл парень. – Я в твоей конторе на задании, ты не забыла? И моё задание – Копытин. Не у него же мне отчёты запрашивать. Кто, кроме его секретаря, может знать, чем он занимается в течение дня? Кто ему звонит? Кому он встречи назначает? Да, я с ней флиртую, врать не буду. Но эта дружба, в кавычках, нужна для того, чтобы собирать информацию, и не более.

– Ага, конечно! Может, и со мной ты тоже в кавычках спишь? Может, это тоже необходимо для дела?

– Афанасьева! Ну что за бред ты несёшь! Ты себя слышишь вообще?

Себя-то я слышала. Но совершенно не слышала того, что нам кричал мужик в полицейской форме. Он ещё и руками зачем-то махал. Странный какой-то! О! Да их тут несколько. И все что-то кричат нам. И снова машут. Помахать им в ответ? Не стоит, наверное. Они агрессивные какие-то. В Москве вообще очень много агрессивных людей. Вот, например, эти двое, что бегут в нашу сторону. Рожи явно бандитские. И очень агрессивные.

Я ускорила шаг, чтобы побыстрее миновать странный переулок.

– Афанасьева, стой!

Меня дёрнули в сторону, затем раздались хлопки. Семёнов схватил меня, сжал в своих руках, а потом начал оседать на землю, увлекая за собой.

Мы лежали на холодном асфальте. Точнее, Семёнов на асфальте, а я на Семёнове. Он крепко стискивал меня, не давая подняться. Затем хватка ослабела, он расцепил руки.

– Ариш, лежи спокойно и не дергайся, – тихо произнёс парень.

Я чуть приподняла голову, вгляделась в его лицо. Он был белый. Как бумага. Губы болезненно кривились. Я испуганно скатилась с него.

– Лежи, кому сказал! – прошипел он.

Прошлась взглядом по его телу. Вроде цел. Но что там увидишь под этой курткой! С ним точно что-то не так. Сунула руку ему за пазуху. Провела по груди. Всё в порядке. Что с тобой, Семёнов? Почему ты покрылся испариной? И колотит тебя так почему? Опустила руку ближе к спине. Ткань намокла. Пропиталась чем-то и отсырела. Вытащила руку и вскрикнула.

– Лёшенька, миленький, только не умирай! Не умирай, пожалуйста!

– Не дождёшься! – сквозь сжатые зубы.

Семёнова знобило. Я, не вставая с асфальта, кое-как стянула с себя пальто. Трясущимися руками накрыла парня.

– Вы тут как? – над нами возвышался полицейский. – Все живы?

– Нет! – я вскочила и показала рукой на бледного неподвижного Семёнова. – Он ранен! Он умирает! Помогите, пожалуйста. Сделайте что-нибудь!

Мужчина хмуро кивнул и крикнул кому-то:

– Вызывай «скорую». Гражданского зацепило.

– Он не гражданский! Он из полиции! – прокричала я следом, в надежде, что это как-то ускорит процесс спасения моего Семёнова. Потом обратилась к стоявшему рядом полицейскому: – Удостоверение в куртке, но я не хочу его тревожить. Вдруг он от этого…

И тут я разрыдалась.

– Успокойтесь, девушка, «скорая» уже едет. И не нужна мне его ксива. Какая разница, из полиции он или нет. Жить-то всем одинаково хочется. Не плачьте. Спасём вашего парня.

– Жениха, – прохрипел неугомонный Семёнов.

– Ну, раз жениха, тогда тем более спасём, – авторитетно заявил полицейский. – Ещё на свадьбе вашей погуляем. Непонятно только, жених, какого … тебя под пули понесло? Мы вам в шесть глоток орали, чтобы вы убирались к… Ты помалкивай. Это был риторический вопрос.

Семёнов понятливо моргнул.

К тому моменту, когда приехала «скорая», Семёнов уже отключился. Я стояла рядом с ним на коленях и выла от безнадёжности. Я понятия не имела, как ему помочь. На врача надо было учиться! Сейчас бы знала, что делать.

Люди, которые учились на врачей, закинули моего жениха в карету «скорой помощи». Я влезла туда же. Забилась в угол, чтобы не мешать. Когда прозвучало название больницы, в которую собирались везти Семёнова, встряла в разговор. Назвала адрес ведомственной больницы Управления. Кто-то из врачей присвистнул и поторопил водителя.

Глава 11
Всё только начинается

Я уже третий час сидела в больничном коридоре, сжимая руками гудящую от безостановочных рыданий голову. После того как Семёнова увезли в операционную, позвонила его маме и сообщила о случившемся. Та запаниковала, понятное дело. Пришлось успокаивать её и врать, что всё не так страшно, как кажется на первый взгляд, хотя на самом деле всё было гораздо хуже.

– Вы Арина? – неожиданно прозвучал вопрос.

Подняла глаза. Напротив меня стоял немолодой мужчина. Статусный, собранный, деловой. Я не знала его, но он одним своим видом будил во мне идеального сотрудника. Хотелось встать по стойке смирно и отчитаться о результатах работы. Большой начальник, одним словом.

– Да, – ещё кивнула, вдруг не расслышал.

– Маша! – позвал он супругу. – Иди сюда, я нашёл её.

Мама Семёнова оказалась приятной ухоженной женщиной. Ухоженный вид, правда, несколько портили дрожащие губы и поплывшая тушь. Через пару часов вся эта тушь будет на щеках и подбородке. Как у меня.

С Марией Аркадьевной мы поняли друг друга без слов. Кинулись обниматься и дружно разревелись. Папа Семёнова – Пётр Алексеевич – прижал нас к груди, положил руки на плечи.

– Ну всё, девочки, всё, – успокаивал нас мужчина. – Что же вы его хороните раньше времени?

Мы с Марией Аркадьевной синхронно вздрогнули.

– Ты, Петя, совсем больной, да? – злым шёпотом поинтересовалась женщина, отстраняясь от меня и мужа и вытирая щёки. – Зачем говоришь такое?

Вот это мне знакомо! Сработаемся! Однозначно.

– Как это произошло? – спросил у меня Семёнов-старший.

– Я тебе скажу как! – неожиданно вскинулась Мария Аркадьевна. – Это всё его проклятая работа! Я чувствовала, сердцем чувствовала: рано или поздно что-то такое случится! Сколько раз просила тебя поговорить с ним по-мужски, убедить, чтобы он нашёл нормальную работу. С его-то образованием, с твоими связями. Но нет! Он же у нас взрослый. Самостоятельный. Он сам должен прокладывать свой путь. Вот, посмотри на плоды этой самостоятельности! – женщина обличительным жестом указала на дверь операционной. – Вот куда привёл его этот путь! А всего этого могло бы не быть, если бы ты хоть иногда вспоминал о чём-то, кроме своей работы. О том, что у тебя есть семья! Есть сын!

Мария Аркадьевна снова разрыдалась.

– Это не из-за работы, – вступилась я за Петра Алексеевича, который был совершенно ни в чём не виноват. – Это из-за меня. Лёша меня от пули закрыл. Собой.

Мои плечи затряслись, как у Марии Аркадьевны.

– Ах да, вы же работаете вместе. Алёша рассказывал. Но это ничего не меняет, – категорично отрезала она.

Видимо, обвинять мужа во всех бедах давно вошло у неё в привычку.

– Меняет. Мы в тот момент не на работе были. На улице. Гуляли. И ругааались, – последнее слово потонуло во всхлипах. – А там какая-то спецоперация была. Бандитов ловили. Но мы так ругались, что ничего не заметили. А потом он упал…

– Господи! – ахнула Мария Аркадьевна.

Я уткнулась лицом в ладони.

Через какое-то время успокоилась. Зашла в туалет. Смыла с лица грязные потёки. Потом выбралась на улицу. Мне нужно было немного пройтись. Спотыкаясь, я медленно брела в сторону Старбакса, выкуривая на ходу одну сигарету за другой. В кофейне купила кофе на вынос.

– Не знаю, какой вы любите, – сказала, протягивая кофе родителям Семёнова. – Взяла сезонный латте.

– Спасибо, Арина, – поблагодарила женщина.

Мужчина кивнул.

Мы так и сидели втроём, держа в руках остывающие стаканы. Кофе никто из нас даже не попробовал. Операция длилась шесть часов. Потом Семёнова перевели в реанимацию. Когда его выкатывали из операционной, Мария Аркадьевна схватилась за сердце. Я тоже стояла, прижав руки к груди, с тоской и болью глядя на своего жениха. Семёнов был невероятно бледен. На осунувшемся лице я не видела ни одного признака жизни. Единственным таким признаком было то, что открыто именно лицо, а не голые ступни. И это, безусловно, хороший знак.

Когда каталку увезли, Пётр Алексеевич ушёл общаться с врачами. Вернулся через полчаса.

– Состояние тяжёлое, но стабильное, – сказал он. – Врачи говорят, самое страшное позади. Несколько дней Алешу продержат в реанимации, потом переведут в палату. И можно будет его навестить. А теперь поехали домой. Арина, мы подвезём вас.

После того как Семёнова перевели в обычную, то есть не совсем обычную, а повышенной комфортности, палату, мы с Марией Аркадьевной взяли отпуска и организовали сначала совместное, а затем посменное дежурство у кровати больного. В таком дежурстве особой необходимости не было. Родители наняли Семёнову сиделку, но именно меня он просил о всяких мелочах. Воды там подать, апельсином накормить, книжку почитать.

Вначале было приятно. Потом не очень. На исходе второй недели я приходила домой и молотила подушку кулаками. Семёнов оказался очень капризным пациентом. И все его капризы почему-то доставались мне одной. То питьевая вода слишком холодная – нет, горячая – нет, противно тёплая. То из окна дует – закрой, нет, душно – открой, нет, снова закрой. То яблоко плохо очищено, шкурка в зубах застревает. То читаю я слишком быстро, слишком медленно, слишком громко, слишком тихо, слишком невнятно. То ему хочется сладкого, то солёного. В общем, понятно, каково мне было.

Как-то раз пришла пораньше и застала врачебный обход.

– Алексей, вы сегодня ещё не вставали? – поинтересовалась дама в больничной униформе.

– А разве ему можно? – удивилась я.

– Нужно, – уверенно сообщила врач. – Кроме того, он уже свободно передвигается по палате. Так ведь, Алексей?

– И давно? – я упёрла руки в бока и скосила глаза на мнимого больного.

Женщина, поняв, что выдала страшную тайну, промолчала. Семёнов ответил широкой невинной улыбкой.

– Мне так нравится, как ты за мной ухаживаешь, Ариша, – промурлыкал он. – Хотелось продлить этот приятный момент.

– Убью, – пообещала я. – Вот как только вернёмся домой, так сразу и убью.

Семёнова отпустили домой с большой неохотой. И дело вовсе не в состоянии здоровья. На нём, как я поняла, всё заживает как на собаке. Дело в том, что этот пронырливый тип умудрился обаять весь женский персонал: врачей, медсестёр, санитарок. Да его провожать полбольницы вышло!

– Господи, что же это такое! – возмущалась я, вытаскивая из карманов его одежды, которую собиралась положить в стирку, очередную записку с именем и номером телефона. – В трусы они тебе ничего не напихали?

Семёнов, лёжа на диване, приподнял резинку плавок, внимательно изучил содержимое, затем разочарованно развёл руками.

– Ну, хоть это радует! И ведь ни капли стыда! Они же отлично видели, что я к тебе каждый день таскаюсь. Но нет! Это их не остановило. Кого и когда это останавливало? И что самое поразительное, ни капли женской гордости! Вот как так можно?

– Ариш, ну не кипятись. Я не виноват! Честное слово! И потом, вся та женская гордость, похоже, тебе одной досталась.

– Ага. Пока они в очереди за наглостью стояли, – возмущённо шипела я.

– Да не нужны мне все эти маши, тани, лены! Самая желанная добыча – та, за которой приходится погоняться. А я за тобой три, нет, четыре месяца гонялся. Все лапы стёр. И если бы не совместные операции, до сих пор бы круги нарезал, воя на луну. Так что успокойся. Ложись лучше рядышком. Телевизор вместе посмотрим.

– А швы не разойдутся?

– От телевизора? – засмеялся Семёнов. – Не должны. Не переживай. Но если очень беспокоишься, можешь телевизор сверху смотреть.

После выписки из больницы Семёнов засел дома. И от безделья, похоже, сходил с ума, названивая мне каждый час и интересуясь делами. В какой-то момент я не выдержала и нахамила ему.

– Что, уже раздражает? – ехидно поинтересовался Ринат.

Тому, по причине ранения Семёнова, передали вести его участок. Теперь Ринат редко сидел в Управлении. Я же регулярно исчезала из конторы по первому его зову.

В конторе произошли некоторые изменения. Практически незаметные для окружающих, но приятные для меня. То есть они, конечно, были бы приятными, если бы не случившийся с Катей кошмар. Мне отдали её должность. Поэтому «приятное» событие, кроме чувства горечи, ничего не вызывало. Мы с Семёновым даже отмечать его не стали.

Должность, по сути, была номинальная. В подчинении у меня, кроме Костика, никого не имелось. Отчитывалась я перед вице-президентом напрямую, хотя никаких отчётов от меня он не требовал. Господин Копытин сделал глубокий реверанс в сторону Управления. Оставил меня в штате и дал возможность работать на благо государства. Это породило волну слухов определённого толка. Моя персона стала хедлайнером офисных сплетен, отодвинув Ларочку на второе место. Что неудивительно. Какая-то замухрышка умудрилась увести у неё двух мужчин одновременно. Такое ещё никому не удавалось.

Что касается Кати, то до объективного и беспристрастного суда она не дожила. Астральные твари, лишённые возможности свободно питаться живыми людьми, покинули её тело. Второй раз она умерла на третьей неделе ареста.

Как-то так вышло, что родных и друзей у Кати не оказалось. Муж, живший по поддельным документам, умудрился улизнуть от оперативников Управления и теперь значился в федеральном и международном розыске. Захар Матвеевич не сомневался, что кукловодом является именно он.

В общем, единственным близким человеком у Кати была я. Я и занималась её похоронами. Мне до сих пор тяжело вспоминать, как опускался в промёрзшую тёмную яму гроб с Катиным телом. Как давило на голову хмурое зимнее небо, которое вдруг разродилось дождём со снегом. Как два комка земли ударились о крышку гроба и рассыпались, скатившись по лощёным бокам. За меня и за Семёнова, который сам не мог приехать проститься с Катей. Как, игнорируя раздражение сотрудников похоронной конторы, я долго возилась у свежей могилы, пытаясь пристроить два венка возле деревянного креста с Катиной фотографией. Я продрогла до самых костей в своём демисезонном пальто, и замёрзшие руки плохо слушались меня.

Я бы стёрла эти воспоминания из своей памяти, если бы умела.

– Ну, так что там у вас с Семёновым? – настойчивый наглый голос выдернул меня в мир живых.

Ринат мне не нравился. И эта антипатия оказалась взаимной, что, однако, не мешало нам продуктивно работать в паре. С ним было спокойнее, чем с Семёновым. Он старался лишний раз не задевать меня, я – его. Всеми силами мы сохраняли хрупкий нейтралитет.

Мои способности стали понемногу проявлять себя. После последнего нападения Кати и пережитого из-за ранения Семёнова шока я стала видеть окружающий мир так, как видела его до этого только в специальных очках. Не всё время, к счастью. Но способность эта проявлялась, как только в ней была необходимость. Чем Ринат и пользовался, таская меня с собой повсюду. Отказать ему я не могла. Договор с Управлением был в силе. Но тем не менее требовалось свести такие вот выезды к минимуму. У меня же основная работа есть. Об этом я собиралась поговорить с Захаром Матвеевичем. Но не сегодня. Позже.

– Нет, не раздражает, – ответила я, немного подумав. – Бесит временами, но это нормальное состояние.

Ринат хмыкнул.

– Чё тогда не женитесь?

– Советуешь сделать ему предложение? Подожди, я ещё кольцо не выбрала. Может, ты мне поможешь? Какого размера бриллианты предпочитает Семёнов? Ты его дольше знаешь.

Парень хохотнул и больше не приставал с дурацкими вопросами.

Мне, может быть, тоже интересно, почему мы не женимся. К слову, с разговорами о браке Семёнов ко мне ни разу не подкатывал. Тот случай, когда его ранили, не в счёт. Очевидно же, человек был не в себе. Разве я могла воспользоваться его невменяемым состоянием?

После злополучного ранения все мысли о том, что нам необходимо расстаться, попросту испарились из моего сознания. Как выяснилось, погибнуть от шальной пули можно не только при исполнении служебного долга. Неважно, какой срок нам отмерила судьба, всё это время я хочу прожить бок о бок со своим Семёновым. А с ревностью уж как-нибудь совладаю.

С его родителями у меня был полный контакт. Особенно с мамой, но это и неудивительно. Мы с ней вместе дежурили возле него в первые дни, когда он только приходил в себя. Такие вещи сближают. Пётр Алексеевич, узнав о моих трудностях в конторе, предложил несколько вариантов на выбор: работать в его компании, от чего я сразу отказалась, или ещё в паре мест, которые возглавляли его старые друзья. Я обещала подумать.

– Ты же в курсе, что Алексей увольняется? – поинтересовался Костик во время первого утреннего перекура.

Он единственный не бойкотировал меня и составлял компанию на обеде и в курилке, пока Семёнов прохлаждался на больничном.

– Какой Алексей? – не поняла я.

– Твой Алексей. Который Семёнов. Или у тебя другие есть?

– Нет. Только он. Подожди. Как увольняется? Почему?

Я опешила от подобной новости. Семёнов и словом не обмолвился.

– Хотел у тебя узнать. Слышал, он вчера заявление подал. Он, конечно, не очень долго проработал у нас, но след оставил. Хороший парень. Жаль, что уходит.

Я отправила Костика работать, а сама схватилась за телефон. Смысл манипуляций Семёнова был мне непонятен. С чего вдруг он решил бросить работу и поднадзорного ведуна? И почему мне не рассказал? Может, он и меня тоже собирается бросить? Я настолько допекла его своей ревностью, что он благоразумно решил найти более адекватный вариант? Так, Арина, возьми себя в руки и не паникуй раньше времени.

– Лёшенька, привет, – нежно пропела в ответ на хриплое карканье. Похоже, Лёшенька спал, и я его только что разбудила. А ничего, что на часах одиннадцать? – Мне тут странную новость сообщили. Пугающую.

– Какую новость? – спросонья Семёнов плохо ориентировался в обстановке. – Арина, не тяни, выкладывай свои пугающие новости.

– Почему ты увольняешься? И почему я узнаю об этом от других людей?

Парень протяжно зевнул.

– Так я сюрприз собирался сделать.

– Сюрприз удался. Хотелось бы разобраться в причинах.

– Да в чём тут разбираться? Тебе же не нравятся мои методы ведения полевой работы. И я, к слову, прекрасно тебя понимаю. Мне бы тоже не понравилось, что ты кого-то очаровываешь в служебных целях. Ну я и заявил самоотвод в связи с тем, что такая работа противоречит моим убеждениям и наносит непоправимый урон моему моральному облику. Разлагает, так сказать. Руководство с моими доводами согласилось и довольно быстро нашло замену. Теперь Ларису будет другой опер охмурять.

Я потрясённо молчала. Ради меня Семёнов уволился с работы?!

– Арина, алё, ты чего примолкла? Ты ещё тут?

– Тут я, тут. Перевариваю услышанное.

– Ладно, переваривай. Ты скоро домой вернёшься? – а затем последовало жалостливое: – Я соскучился!

– Какое «скоро»? Солнце только встало. Рабочий день в самом разгаре.

В трубке раздался печальный вздох. Мне тут же захотелось наплевать на работу и помчаться к моему Семёнову. Но пришлось задавить малодушные желания в зародыше и вернуться к выполнению непосредственных обязанностей. Но после работы сразу домой. Надо будет торт купить и бутылку красного. Отметим радостное событие.

В половине шестого на телефон пришло сообщение от Захара Матвеевича. Ведун просил заехать в Управление после работы. Ну почему именно сегодня? Другого дня не нашлось, что ли?

В шесть вечера в расстроенных чувствах я направилась в Управление. Празднование увольнения моего парня откладывалось на неопределённый срок.

Я робко открыла дверь кабинета, где обитал Захар Матвеевич, и заглянула внутрь, прежде чем войти. Кроме ведуна, в помещении находился ещё один сотрудник, которого мне сегодня по причине приподнятого настроения совершенно не хотелось видеть, – Ринат.

– Ариночка, – искренне обрадовался моему появлению Захар Матвеевич, – проходите, присаживайтесь, рассказывайте, как поживаете.

– Да вроде ничего так поживаю, не жалуюсь.

– Ну и чудненько.

– Вы вызывали меня, Захар Матвеевич. Что-то случилось?

– Ничего не случилось, Арина, не переживайте. Спасибо, что так быстро приехали.

– Ну что вы, мне несложно, – соврала я.

– Начну с новости о муже вашей подруги. Поддельный паспорт Жбанова Романа Владимировича всплыл в Нижнем Новгороде. Его принесли в отделение полиции ответственные граждане. Похоже, он его выкинул. Или потерял. Я доложил тамошнему начальству суть проблемы, они обещали заняться поиском Жбанова. Так что ждём результатов.

Я кивнула. Хотя, полагаю, на моём лице отразились сомнения в том, что Нижегородское Управление пошевелит хотя бы пальцем до тех пор, пока у них не заведётся пиявка, аналогичная нашей.

Стоило ради этого меня вызывать? Мог бы по телефону сообщить.

Начальник уловил скепсис в моём взгляде.

– Думаю, нам стоит немного погостить в Нижнем. Как вы относитесь к командировкам?

Я пожала плечами. К командировкам я относилась лояльно. Детей у меня не было. Живности тоже, если не считать таковой Семёнова. Но он в состоянии о себе позаботиться в моё отсутствие.

– Если Копытин отпустит, я согласна.

– Я так и думал. И это подводит нас к следующему моменту, который я планировал обсудить с вами. У нас появилась штатная единица по вашему профилю. Нынешнему профилю, учитывая отсутствие у вас необходимого образования для полноценной ведовской практики. Должность вакантна. Но это ненадолго, сами понимаете.

– Но я же не умею ничего! Вы же знаете, что учёба платная, а у меня лишних денег не бывает в принципе.

– А от вас никто и не требует особых навыков. Достаточно уже имеющихся способностей. К тому же вы делаете успехи. Что касается образования, то для сотрудников Управления оно бесплатное. Поступите на вечернее отделение. Так как?

Что-то подсказывает мне, штатная единица для необученной ведьмы появилась с подачи Захара Матвеевича.

– Хм. Спасибо за предложение, Захар Матвеевич. Оно весьма заманчиво. Вот только смущает один момент: работа, которую вы предлагаете, несовместима с жизнью.

– Не стоит драматизировать.

– Даже не думала. За последние пару месяцев я трижды была на грани жизни и смерти. Боюсь, приняв ваше предложение, перейду эту тонкую грань уже окончательно.

– Арина, то, что произошло с вами – чистая случайность, не более. Как правило, такие происшествия – большая редкость. Если пожелаете, будете работать в паре с Алексеем. Вы неплохо сработались. Да и он за вами присмотрит, подстрахует.

– Нет! – закричала я так, что Ринат уронил кружку. – С кем угодно, только не с Семёновым! Он точно меня угробит!

– Ладно. С напарником определимся позже. Но в остальном вы согласны?

Я задумалась. В целом та работа, которую предлагает ведун, куда как интересней моей нынешней. Кроме того, я получу возможность выучиться и стать полноценной ведьмой. Правда, что это значит, мне пока не очень ясно. Но в любом случае скучно не будет. Да и зарплата выше, чем в конторе. Разве от таких предложений отказываются?

– Кажется… Наверное… Да. Согласна.

– Что ж, очень рад. Приходите завтра к девяти. Отдел кадров подготовит необходимые документы. Напишете заявление, и добро пожаловать в команду.

– Так у меня ещё двухнедельная отработка в конторе. Вряд ли меня завтра же отпустят на все четыре стороны.

– Эту проблему мы как-нибудь решим.

Всё-таки от совместной работы с Семёновым не отвертеться. Видимо, это судьба. Главное, чтобы он не решил, что я его преследую. Из ревности.

Семёнов как чувствовал, что о нём думают. Нарисовался в кабинете.

– Разве ты не должен меня дома ждать? – поинтересовалась я у парня.

– Так я увидел, что ты в Управление поехала. Решил совместить приятное с полезным.

– Как ты мог это увидеть? – спросила я, недоумевая.

– Да очень просто. Я на твой телефон следилку установил, чтобы контролировать твои перемещения.

– Семёнов! Ты обалдел? Какая следилка? Как ты вообще до такого додумался?

Я в бешенстве вскочила со стула. Поведение парня не вписывалось ни в какие рамки. И это меня он обвиняет в беспочвенной ревности? А сам до чего дошёл! Может, ещё ошейник на меня нацепит, на котором выгравирует контактные данные владельца? Так, телефон придётся сменить. По-хорошему, следовало бы и сожителя сменить, ибо нынешний проявил себя с неожиданной стороны. Но я пока не готова к столь решительному шагу.

– Очень просто додумался. Я, между прочим, за тебя переживаю. У тебя удивительная способность влипать в неприятности.

– Так ты сам меня в эти неприятности и втягиваешь! С завидным постоянством.

Затем обернулась к ведуну, который с нескрываемым интересом следил за нашей перепалкой:

– Захар Матвеевич, я с этим психом работать не буду! Лучше уж с Ринатом.

Ринат поперхнулся и сделал ведуну страшные глаза, присовокупив к этому молитвенно сложенные руки. Перспектива постоянной работы со мной его не вдохновила.

– Разберёмся, – ответил ведун и подпёр подбородок кулаком, ожидая продолжения представления.

Семёнов осмотрелся и торжественно возвестил:

– Коллеги, я, собственно, почему зашёл. Хочу пригласить вас на свадьбу.

Какая свадьба? С кем? А как же я?

– Свадьба – это хорошо. Нашёл, наконец, нормальную бабу? – язвительно поинтересовался Ринат. – Поздравляю! А я-то боялся, что тебя эта ведьма приворожила. Какое облегчение узнать, что ты ещё не совсем потерян для общества.

У меня подкосились ноги, и я плюхнулась обратно на стул. Я была убита неожиданным известием и не могла внятно сформулировать всё, что думала в тот момент о Семёнове. Как он умудрился вести двойную жизнь за моей спиной? Кто эта загадочная невеста? Точно не я. Мне он предложение так и не сделал. И уже не сделает.

Надо выбираться на воздух. Душно здесь очень. Даже голова закружилась. Да, срочно на улицу. Обдумаю всё по дороге домой. А что ждёт меня дома? Пустая квартира, из которой Семёнов уже вывез все свои вещи? И как я теперь буду жить без него? Как вообще жить после такого предательства? Проще добрести до Крымского моста – и в воду. Так, Арина, соберись! Не вздумай расклеиваться! Только не здесь, не перед Ринатом и не перед этим двуличным лицемерным подлецом. Доберёшься до дома, а там хоть об стену головой бейся. Но как? Как он мог так поступить? И это после всего, что мы пережили вместе! В голове не укладывается!

– Афанасьева, ты чего? – дёрнулся Семёнов, ощутив тот заряд сконцентрированной ненависти, который я мысленно швырнула в него. Ещё хотелось плюнуть в лицо, но вряд ли бы удалось попасть.

С трудом поднялась, опираясь на спинку стула. Главное, не смотреть ему в глаза, а то сорвусь и разревусь в голос. Но нет, я ему такой радости не доставлю. Пусть думает, что мне всё равно, что он мне безразличен. Да, именно, безразличен. Чужой человек.