Текст книги "Афанасьева, стой!"

– Как вам? – поинтересовалась дама.

– Удивительно, – призналась я. Причину моего удивления ей знать не стоило.

Через несколько минут господин Рябинин привел запуганную женщину средних лет. На наши вопросы она отвечала невнятно и скованно. Понимая, что в присутствии хозяев от няни ничего не добиться, Семёнов попросил её показать комнату пропавшей девочки.

Дизайнер пощадил детскую. Здесь не было ни лепнины, ни позолоты. На стенах милые обои с бежевыми плюшевыми медведями и воздушными шарами. Белая мебель. Кровать с разноцветными подушками. На полках детские книги и игрушки.

В отсутствие хозяев няня расслабилась и разговорилась.

– Вы знаете, Анюта довольно неприятный ребёнок. Хоть о детях так говорить не следует. Но это правда. Очень избалованная и злая девочка.

– Сколько ей лет? – поинтересовалась я.

– Шесть недавно исполнилось. Но отчитывает меня как взрослая. А ещё угрожает, манипулирует.

– Как именно?

– Ну, например, последний случай. Она ни в какую не хотела учить английский. Требовала, чтобы я включила мультики. Я, естественно, не отреагировала. И как вы думаете, что сделала эта дря… Извините… Эта девочка. В гостиной стояла ваза с цветами. Мы зашли туда перед прогулкой. Анечка настояла. Так вот, она, глядя мне в глаза, смахнула вазу со стола. А родителям сказала, что это я её разбила. Я возражала. Но они, естественно, поверили дочери. Из моей зарплаты вычли стоимость злополучной вазы, которая равна половине моего заработка. К слову, это не первый такой случай. Я уже начала подыскивать новую работу, так как не справляюсь с ребёнком, но тут вдруг такое горе. Поймите меня правильно, я не желаю Анечке зла. Всё-таки она ещё маленькая и не осознает последствий своих поступков.

– Вы не заметили ничего подозрительного в день пропажи или накануне? – спросил Семёнов.

– Нет. Всё как всегда. Ничего необычного. Уложила Анечку спать и ушла к себе. Я живу здесь, в доме. Таково условие найма.

– А Жанна Степановна много времени проводит с дочерью? – с интересом спросила я.

– Ни минуты, – последовал ответ. – Ребёнком она не занимается. Анечка была для неё средством на пути к цели. Аркадий Петрович женился на Жанне Степановне, когда та была в положении. Плохое поведение Анечки во многом продиктовано желанием привлечь внимание родителей. Я всё понимаю, конечно, но мне от этого не легче.

– Понятно. А у Аркадия Петровича есть ещё дети, кроме Ани?

– Да, трое. Младший сын – ровесник Жанны Степановны.

Семёнов понимающе хмыкнул. Ребёнок был не особо нужен родителям.

Осмотр детской ничего не дал. Мы попрощались с няней и хозяевами дома.

На выходе Аркадий Петрович всунул мне визитку, удерживая мои пальцы в своих потных ладонях и сопровождая этот жест долгим прочувствованным взглядом.

– Семёнов, дави на газ! – выдохнула я, когда мы оказались в машине.

Айтишник рассмеялся.

– Афанасьева, ты бежишь от своего счастья. Неужели не хочешь стать следующей мадам Рябининой? Нынешняя – седьмая по счету. Восьмой будешь. Господин Рябинин – честный человек. Предпочитает жениться.

– Ну нафиг! Валим отсюда!

Следующий дом находился в десяти минутах езды от особняка господ Рябининых. На этот раз никакого подражания роскошному средневековью. Сдержанные лаконичные линии, панорамные окна, спокойные светлые тона в отделке и интерьере.

В доме нас ожидала женщина неопределенного возраста. Строгая одежда классического кроя, идеальное каре, волевое лицо со снайперским прищуром глаз и тонкими поджатыми губами. Глядя на неё, можно было сделать безошибочный вывод, что она собственными зубами прогрызла тоннель до вершины Олимпа.

Хозяйка дома встретила нас холодным кивком, говорила приказным тоном, короткими, рублеными фразами. Вылитая Кондолиза Райс. Наверное, подчиненные вытягиваются по стойке смирно в её присутствии и маршируют по одной половице.

Нас провели в кабинет хозяйки. Мы разместились на стульях перед длинным столом для посетителей. Похоже, дама привыкла брать работу на дом.

– Миша хороший мальчик, – очень мягко сказала женщина. И эта мягкость вкупе с дрогнувшим голосом сломала образ железобетонной леди. Ребёнка любили. За него переживали. Кондолиза Райс вдруг обрела человеческое лицо и стала мне симпатична. – Очень ласковый. Я надеюсь, что он найдётся, – женщина всхлипнула, но тут же задавила неуместные, на её взгляд, эмоции. – Тот, кто его отыщет, получит достойное вознаграждение.

Здесь нас тоже не ждало ничего нового. Как и Анечка, пятилетний Миша вечером отправился спать, выслушав на ночь сказку, которую традиционно читала мама, а не приходящая няня. Утром ребёнок в комнате не обнаружился. Равно как и в доме или на придомовой территории.

– Камеры видеонаблюдения… – начал было Семёнов.

– Естественно, – тут же перебила его дама. – Первым же делом.

– Что-то необычное накануне или после исчезновения сына? – поинтересовалась я.

– Ничего, – последовал ёмкий и лаконичный ответ.

Во время нашей беседы в комнате присутствовал кудрявый золотоволосый юноша со спортивной фигурой и смазливым лицом. Я поначалу предположила, что это старший сын потерпевшей мадам. Но довольно быстро переменила мнение. Юноша стоял за спинкой хозяйского кресла и с чрезмерной, нарочитой нежностью и заботой обнимал мать пропавшего Миши за плечи. Мне было неловко от столь наигранных и показных эмоций. Кроме того, юноша, не прерывая объятий, гипнотизировал жадным взглядом моего коллегу, отчего Семёнов краснел, бледнел и путал слова.

Не найдя ни одной зацепки, мы попрощались. Золотоволосый юноша вызвался нас проводить. Айтишник попытался отбояриться от почётного эскорта, но безуспешно. Я искренне веселилась. И часа не прошло, как Семёнова настигло возмездие за неуместную иронию относительно повышенного интереса ко мне со стороны предыдущего потерпевшего.

– Говнюк этот Миша, – выдал юноша непонятной ориентации, едва мы ступили за порог дома. – Мерзкий капризный пакостник. Света без ума от него. Но это понятно. Поздний, долгожданный ребёнок. Она долго не могла забеременеть. Несколько операций, поездки по святым местам и ко всяким там бабкам и шаманам. И вот наконец-то добилась результата. Мать из неё, скажу я вам, та ещё. Настоящая наседка. Во всём потакает капризам сына. Он ни в чем не знает отказа. Ужасно избалован. Она ради него на всё готова.

– А по ней так сразу и не скажешь, – удивилась я.

– Да это она только с виду ледяная. На самом деле тётка – огонь.

Я смущенно закашлялась. Совсем не хотелось выслушивать подробности чужой личной жизни. Тем более из уст молодого любовника состоятельной дамы.

– Вы Мишин отец?

– Нет, что вы. Я в том процессе не участвовал. Кто отец, мне неизвестно. Сдается, и сам папаша не в курсе, что у него где-то сын растет. Света – личность весьма своеобразная.

– Давно вы встречаетесь?

– Полгода. Хотя знакомы несколько лет. Я был её личным тренером по фитнесу.

Проводив нас за ворота, инструктор по фитнесу попрощался. Со мной – равнодушным кивком, с Семёновым – долгим и трепетным рукопожатием.

– Семёнов, тебе личный тренер не нужен? – ехидно поинтересовалась я, застегивая ремень безопасности.

– Ха-ха, очень смешно, – желчно ответил раздражённый напарник, заводя машину.

Ещё четыре дома мы посетили с тем же результатом. Все пропавшие – дети пяти-шести лет. Исчезли из собственных комнат. В домах, под завязку набитых прислугой, охраной и средствами видеонаблюдения.

– Что у этих семей общего, кроме достатка? – вслух размышляла я. – К слову, ни одного требования выкупа.

– У всех детей отвратный характер, – подвел итог наблюдательный айтишник. – На этом, пожалуй, сходство заканчивается.

– Не совсем. Все они, за исключением Миши, совершенно не нужны собственным родителям. Предоставлены заботам нянек и гувернанток. Пытаются капризами и жестокими выходками привлечь внимание мамы с папой, но безуспешно. Знаешь, мне их искренне жаль.

Семёнов задумался. А я тем временем вспомнила кое-что, некогда прочитанное, засевшее в памяти намертво и подходящее к нашей ситуации.

Дети уходят из города

к чёртовой матери.

Дети уходят из города каждый март.

Бросив дома с компьютерами, кроватями,

в ранцы закинув Диккенсов и Дюма[7]7
  Дана Сидерос.


[Закрыть].

– Похоже на наш случай. А ты, оказывается, поэт, Афанасьева. Не знал, – уважительно прокомментировал моё выступление Семёнов.

– Неа. Это не моё. Давно как-то прочитала. Зацепило.

– И чем закончилась эта душераздирающая история?

Взрослые

дорожат бетонными сотами,

бредят дедлайнами, спят, считают рубли.

Дети уходят из города.

В марте.

Сотнями.

Ни одного сбежавшего

не нашли.

– Не слишком-то жизнеутверждающе.

– Хочется верить, что мы их найдем. Всех до единого.

Семёнов подвёз меня до дома. Перед тем как войти в подъезд, я обратила внимание на странную фигуру, маячившую возле угла и наблюдавшую за тем, как отъезжает «лексус». В осенних сумерках высокий сутулый силуэт показался мне до крайности зловещим. Вздрагивая от смутного и недоброго предчувствия, я с третьей попытки открыла дверь подъезда, бросилась вверх по лестнице, опасаясь, что напугавший меня незнакомец двинется следом и мне придётся ехать с ним в одном лифте. Вбежав в квартиру, прижалась спиной к запертой на три оборота замка двери, с трудом переводя дыхание. Причину своего страха я понять не могла. Ну стоит какой-то мужик возле дома. Что в этом такого? Может, встречает кого-то из знакомых или ожидает такси. Рядовое явление. Однако тело не желало прислушиваться к доводам рассудка, при воспоминании о незнакомце сдавливало грудь и тряслись руки.

Утро приветствовало меня шумом льющейся воды и ароматами еды. С недоумением оторвала голову от подушки, пытаясь понять, кто я и где я. По всему выходило, что я – Арина Афанасьева. Нахожусь в своей, точнее, не совсем своей, а арендованной, квартире. Вчера легла спать в полном одиночестве и утром никого не ожидала. Может, я проснулась в параллельной реальности, где живу не одна? А с кем? Сейчас выясним.

Не успела я встать с кровати, как услышала короткий вскрик, звон разбитой посуды и тихие ругательства. Затем в комнате возник Семёнов.

Он что, решил ко мне переехать?

– Афанасьева, что за ужас у тебя в кухонном шкафу? – с истеричными нотками в голосе поинтересовался незваный гость.

А что у меня в кухонном шкафу такого, что могло напугать повидавшего на своем веку всякой нечисти оперативного работника Управления? Ну, кроме творческого беспорядка? Ах, да! Творчество! Я же на днях выпросила у знакомой художницы череп. Не настоящий, естественно. Пластмассовый. Который служит пособием для рисования. И запихнула его в один из кухонных шкафов, чтобы не сломать и не испачкать. Видимо, Семёнов познакомился с бедным Йориком. Жаль, я не смогла поприсутствовать при их судьбоносной встрече. Хотелось видеть лицо напарника в тот момент, когда он открывает шкаф, а на него оттуда чёрными провалами пустых глазниц смотрит сама Смерть.

– Семёнов, ты слепой, что ли? Это череп.

– Я вижу. Зачем ты его в шкафу держишь?

– А где мне его держать? В холодильнике?

– Хорошо. Сформулирую вопрос по-другому. Зачем тебе череп, Афанасьева? Чтобы довести меня до инфаркта?

– Очень надо! Между прочим, тебя сюда никто не звал. И по шкафам лазить не просил. А череп мне нужен.

– В качестве мотивации для диеты? Так для этого лучше скелет в прихожей поставить. Заодно вешалкой для одежды поработает.

– Череп мне нужен для рисования. Учусь рисовать лицо человека. И только. Никаких диет. От диет у меня характер портится.

– Куда ещё больше портиться-то? А ты полна сюрпризов, Афанасьева. Кто бы мог подумать, что ты у нас художник. Может, ты ещё книги пишешь? О несчастной любви.

– Может, и пишу, – буркнула я, мысленно делая зарубку в памяти найти и уничтожить альбом, в котором хранился компромат на меня – наброски, посвящённые Семёнову.

– Кстати, кошмарно выглядишь, Афанасьева. Пострашнее черепа.

– Иди ты к чёрту!

– Повременю, пожалуй. Поднимайся, завтрак готов. У нас мало времени.

Мы выехали через полчаса. В этот раз направились не на Рублевку, а в сторону так называемой Золотой мили – городского заповедника для невероятно состоятельных и весьма уважаемых людей, частенько становящихся героями громких антикоррупционных скандалов.

– Семёнов, верни мне ключи, – потребовала я, когда мы развивали скорость, вырвавшись из очередной пробки.

– Хорошо, – неожиданно покладисто сказал айтишник, вытащил из кармана небольшую связку и протянул её мне на раскрытой ладони.

Я собиралась было забрать своё имущество, как вдруг машина резко вильнула, рука парня дрогнула, и ключи упали под водительское сиденье.

– Ты специально это сделал? – возмущенно взвизгнула я.

– Ничего подобного. Все произошло абсолютно случайно. Не верещи, щас я их найду.

С этими словами Семёнов, не сбавляя скорости, нырнул под приборную панель. Я в полном шоке наблюдала за тем, как автомобиль без водителя мчится навстречу гибели. Впереди показался зад какой-то машины, мы стремительно приближались к нему.

– Семёнов! Вылезай немедленно! Иначе мы убьёмся и других покалечим!

Напарник вынырнул из-под руля, плавно сбавил скорость, приноравливаясь к движению в общем потоке.

– А как же ключи? – ехидно поинтересовался он.

– К чёрту их, – махнула я рукой. – Потом отдашь.

Семёнов кивнул с серьёзным видом. И почему меня не покидает ощущение, что он намеренно их уронил?

В просторных и безумно дорогих квартирах очередных потерпевших нас не ждало ничего нового. Картина дня сегодняшнего полностью совпадала со вчерашней. Роскошная обстановка, высокомерное поведение хозяев. И никакой информации, которая помогла бы распутать это безнадёжное дело. Ближе к вечеру позвонил ведун, чтобы сообщить о новых пропажах. Семёнов записал адреса.

– Оставим на завтра. У меня уже язык заплетается и мысли путаются, – пожаловался парень.

Я кивнула, чувствуя то же самое.

Есть хотелось неимоверно. Живот больше не урчал. Просто смирился со своей печальной участью и переключился в спящий режим. От голода слегка покачивало. Ни в одном из богатых домов нам и стакана воды не предложили, что уж говорить о низменном бутерброде с колбасой. Но мы не жаловались. Мы же при исполнении.

Семёнов, то ли догадавшись о моём состоянии, то ли сам будучи на последнем издыхании от голода, направил автомобиль в сторону японского ресторана. Мы уминали еду, попутно обсуждая детали расследования. По всему выходило, что до разгадки нам ещё ой как далеко. А дети тем временем продолжают пропадать. Из запертых домов, из собственных постелей.

– Наверное, стоит посмотреть записи с видеокамер, – сказала я и замолчала, так как возле нашего стола возникла девичья фигурка. Не следует обсуждать детали операции при посторонних.

Должно быть, сменился официант. До этого нас обслуживал молоденький паренёк. Но моё предположение оказалось неверным. Стоило поднять глаза, чтобы убедиться: нас решила почтить присутствием звезда нашей конторы – Ларочка, которую охотничий инстинкт, не иначе, привёл в одно с Семёновым заведение.

Девушка похлопала пушистыми (однозначно наращёнными) ресницами и приветливо улыбнулась. Семёнову, не мне. Меня она предпочитала не замечать.

– Алёша, привет, – нежно пропела секретарша. – Рада тебя видеть. Позволишь присоединиться?

– Лариса, какая неожиданная и приятная встреча!

Хм, я бы так не сказала. Встреча, безусловно, неожиданная, а вот насчёт того, что она приятная… Пожалуй, Семёнов поторопился с выводами.

Напарник рассыпался в галантных приветствиях и комплиментах, убеждая Ларочку, что будет счастлив лицезреть её в своём обществе. Моё мнение никого не интересовало. Вдруг стало обидно, до жжения в глазах. Со мной он так никогда не общался. Я была для него своего рода приятелем, друганом, в разговоре с которым можно не стесняться в выражениях, обсуждать всё подряд и не церемониться.

Ларочка радостно чирикала на свободные темы, я тихо бесилась от её очевидной, отнюдь не наигранной, глупости и ещё по какой-то неведомой причине. Семёнов вежливо поддерживал беседу, изображая искренний интерес и бросая время от времени внимательные взгляды в мою сторону. Боюсь, моя реакция на Ларочку от него не укрылась.

– Лариса, тебя подвезти? – поинтересовался Семёнов, когда ужин подошёл к концу и он щедро расплатился, проигнорировав мои попытки внести свою лепту. Ларочка даже не притронулась к сумочке в щекотливый момент получения счёта.

– Лара, – томно прошептала секретарша, наклонилась к айтишнику и погладила его кисть наманикюренными коготочками. – Друзья зовут меня Ларой.

Семёнов прокашлялся.

– Так как насчет подвезти?

– Буду крайне признательна. Я живу недалеко, – последнее прозвучало со скрытым смыслом.

Хотя о чём это я? Какой скрытый смысл? Всё предельно ясно. Сейчас Семёнов распрощается со мной и повезёт девушку домой, чтобы задержаться у неё до утра. А «друган» будет добираться до своей норы на общественном транспорте. Надо поинтересоваться у официанта, где тут ближайшая станция метро.

Семёнов и Ларочка поднялись. Я же осталась на месте. Пусть идут. Не буду им мешать, создавая неловкие ситуации.

– Арина, идём, – скомандовал Семёнов. – У нас ещё дела. Надеюсь, ты не забыла?

Это было неожиданно. Это было приятно. Несмотря на командирский тон. Он вспомнил обо мне. И, более того, похоже, не собирался посещать гостеприимное гнёздышко Ларочки. По крайней мере, сегодня.

«Недалеко» оказалось в другом конце Москвы. Но Семёнов у нас джентльмен. Он не бросит даму в беде, даже если дама в состоянии вызвать такси.

– Извините, девушка, – Ларочка втиснулась между мной и услужливо распахнутой Семёновым дверцей. Я тихо прыснула. Интересно, она знает, что мы коллеги? Должна, по идее. Хотя маловероятно, что запомнила столь незначительную персону. – На переднем сиденье поеду я.

Я не стала устраивать сцен и разместилась сзади. Семёнов хитро подмигнул мне в зеркале. Похоже, происходящее его забавляло. А я что? Мне не жалко. То есть жалко, конечно, но зачем ему об этом знать?

Ларочка уютно устроилась на моём законном месте, пощёлкала магнитолой, выбирая приятную ей одной волну. Кабину затопило попсовое треньканье, такое же пустое и навязчивое, как сама Ларочка. Секретарша Копытина не умолкала ни на секунду. Семёнов вежливо кивал, притворяясь, что внимательно слушает, сам же мониторил моё состояние, беззастенчиво разглядывая меня в зеркале заднего вида и делая вид, что смотрит на дорогу.

В какой-то момент, после очередного перекрёстка, Ларочка потянулась к магнитоле, словно невзначай прикоснулась рукой к ладони Семёнова, а затем прибавила звук. Я готова была выпрыгнуть из машины. Музыкальное сопровождение стало невыносимо громким, а ситуация – предельно неприятной.

Кстати, Семёнов точно не дорогу в зеркале рассматривал. Иначе бы заметил, что за нами уже довольно долго следует автомобиль ГИБДД. Его заметила я.

Автомобиль исступленно мигал фарами.

– Сзади едет машина ГИБДД, – сказала я парню. – По-моему, они нам сигналят.

– Наверное, познакомиться хотят, – с деланым манерным утомлением заявила наша звезда.

Действительно, чего им ещё хотеть? Заметили фотомодель в машине и решили догнать, чтобы взять автограф и сделать снимок на память. Я поймала весёлый взгляд Семёнова в зеркале. Он откровенно забавлялся.

Айтишник притормозил. Через несколько секунд возле его окна появился сотрудник ГИБДД.

– В чём дело? – поинтересовался парень, опустив стекло и протягивая документы.

– Стандартная проверка. Почему не остановились по первому требованию?

– Не заметил вас.

– Мы сигналили.

– Извините, не слышал. Музыка играла.

Семёнов хотел ещё что-то добавить, но ему помешали.

Ларочка выдвинулась вперёд так, чтобы её мог видеть сотрудник автоинспекции. Во всей её неземной красе.

– Простите, уважаемый, – лицо уважаемого заметно перекосило от подобного обращения, – это моя вина. Когда мы проезжали территорию кладбища, мне стало некомфортно, и я прибавила звук. Поэтому мы вас не слышали.

– Какого кладбища? – поинтересовались мы с Семёновым одновременно.

– Да. Какого кладбища? – удивленно спросил гаишник. – Здесь нет ни одного кладбища.

– Ну как же! – возмутилась Ларочка. – Был знак.

Оп-па! Ларочке был знак! «Осторожно, покойник!»

– Был знак, – убежденно тряхнула она ухоженной головкой.

– И какой же это знак, позвольте поинтересоваться? – с трудом сдерживая смех, спросил мужчина.

– Как какой? Вы что, правила дорожного движения не знаете? Обычный знак. Черный крест на белом фоне. Крест означает кладбище. Вы не в курсе?

Сказано это было безапелляционным тоном хорошо разбирающегося в вопросе человека.

Гаишник сполз на капот, сотрясаясь от хохота. Семёнов рыдал, лежа на руле. Похоже, мне одной было страшно. Страшно оттого, что такие люди среди нас. А вдруг это заразно?

Ларочка не поняла, для чего гаишник привёл своего коллегу и попросил повторить рассказ, а затем записал его в толстый ежедневник. Ребята оказались с юмором. У них был судовой журнал, в который заносились забавные истории, поведанные «клиентами».

Мы, наконец, добрались до Ларочкиного дома. Выходя, она бросила призывный взгляд на Семёнова. Но тот не поддался.

Нет! Ну до чего наглая девица! Она же видит, что мужчина не один, и тем не менее не ослабляет натиск. А вдруг я девушка Семёнова (можно же помечтать немного)? Но её это не останавливает. Настырная, беспринципная дрянь! Прокляну, честное слово! Да так, что полысеет и прыщами покроется. И плевать на последствия.

– Перебирайся ко мне, – предложил напарник, когда Ларочка скрылась в подъезде.

Я помотала головой. Вот ещё! Ты расставил приоритеты, Семёнов. Теперь сиди и мучайся.

Но Семёнов не стал мучиться. Вышел из машины, открыл мою дверцу, схватил меня за воротник куртки и вытащил на улицу. Затем проконвоировал до переднего сиденья и зафиксировал ремнём безопасности.

– Хам ты, Семёнов! – рыкнула я.

– За это ты меня и любишь, – парировал он.

– Вот ещё, – фыркнула я, выражая своё мнение о неудачной шутке.

До Управления мы добрались через сорок минут. Пока Семёнов парковал машину, я смотрела по сторонам и случайно наткнулась взглядом на сутулую фигуру, скупо освещённую льющимся из окон домов светом. Мне казалось, я где-то уже видела этого человека. Только не могла вспомнить, где именно. Прячущийся от фонарей мужчина вызывал нервный озноб. Я вцепилась в рукав напарника.

– Что случилось? – поинтересовался парень. – Я задел чью-то машину? Вроде не должен.

– Нет. Извини. Испугалась.

– Чего?

– Ничего. Так, глупости.

Похоже, у меня развивается паранойя. На пустом месте. Но айтишнику об этом знать не следует, ещё начнет изводить насмешками. Так, Афанасьева, успокойся. Кому ты нужна, в конце концов?

Несколько часов мы потратили на изучение записей с камер. Ничего нового и интересного. Дети из домов не выходили. На придомовой территории замечены не были. В дома и квартиры посторонние не проникали, никто ничего не вносил и не выносил. Всё было именно так, как рассказывали родители пропавших детей и прислуга. Просмотры дел также не внесли ясности в ситуацию. В комнатах детей не обнаружилось нужных нам отпечатков пальцев. Точнее, там было всё так заляпано самыми разными отпечатками, половина из которых наверняка принадлежала представителям правоохранительных органов, что пойди найди среди них нужный. Протоколы содержали ровно ту информацию, какую мы получили в ходе опросов. Да уж. Мистика и только. И как прикажете работать в таких условиях? Никакая дедукция не поможет.

Часы показывали половину двенадцатого, на улице была непроглядная тьма. Спать хотелось неимоверно. Глаза закрывались сами собой и категорически отказывались фиксировать реальность. Я мечтала о подушке и одеяле. Семёнов, похоже, разделял мои желания. Он тёр ладонями лицо и зевал не стесняясь.

Мечты о сне так и остались мечтами. Это мы поняли, едва увидели в дверном проёме Захара Матвеевича.

– Коллеги, добрый вечер. Хорошо, что застал вас на работе. Это сэкономит нам время.

– Что-то случилось? – поинтересовался Семёнов.

– К сожалению. У нас новый труп. Судя по всему, жертва нашего неуловимого демона. Собирайтесь, выезжаем на место.

– Далеко ехать? – спросила я.

– Да нет. Рядом. Возле вашей конторы, – удивил ведун. – Сейчас там работает группа. Мы тоже осмотримся. Едем?

Семёнов стремительно взбодрился, вскочил, готовый следовать на место преступления. Мне же хотелось прояснить один момент.

– А как же дети?

– Не волнуйся, Афанасьева, дети у нас ещё будут, – схохмил напарник, вызвав улыбку у начальства. Но не у меня.

Не знаю, как сотрудники Управления, но я по ночам привыкла спать, а не шляться по тёмным подворотням, где убивают людей. К тому же завтра утром нам продолжать поиск пропавших детей. Судя по реакции начальства, отоспаться за бессонную ночь нам никто не даст.

На месте происшествия работали две оперативно-следственные группы. Одна – обычная, от отделения полиции, другая – наша. Первая тепло прощалась с последней, с нескрываемой радостью передавая дело Управлению.

Эксперт-криминалист и судмедэксперт осматривали тело. Над ними возвышался ещё один мужчина, который старательно записывал в айпаде то, что озвучивали его коллеги. Я предположила, что это следователь. Мне казалось, протокол должен вестись на бумаге, но в Управлении, похоже, другие порядки.

Следователь кивнул Захару Матвеевичу, из чего я сделала вывод, что нам можно подойти к трупу.

– Не переживайте, тут уже изрядно натоптано, – подбодрил меня мужчина, заметив моё замешательство и расценив его как опасение помешать исследованию следов.

Натоптали как свои, так и посторонние. Место было торное. Смерть настигла жертву возле мусорных баков, в нескольких метрах от которых находилась наша офисная курилка.

Захар Матвеевич и Семёнов обменялись со следователем рукопожатиями. Судмедэксперт и криминалист кивнули нам и вернулись к осмотру тела.

– Смерть наступила предположительно три часа назад, – начал вводить нас в курс дела мужчина. – Характер смерти – насильственный. Как и в других аналогичных случаях, телесных повреждений нет. Думаю, вскрытие покажет сердечный приступ или что-то вроде этого. Тело обнаружили около полутора часов назад. Житель дома, – следователь махнул рукой в сторону стоящей неподалёку многоэтажки, – вышел мусор выносить. Позвонил в «скорую» и полицию.

– Как поняли, что смерть насильственная, а клиент наш? – поинтересовался напарник.

– Михал Степаныч увидел. Мы для порядка приехали, когда узнали, откуда вызов. Он с первого взгляда определил.

Михал Степаныч, не отвлекаясь от работы, кивнул, подтверждая слова коллеги.

– Точный ответ будет после экспертизы. Но Михал Степаныч на моей памяти ещё ни разу не ошибся.

Михал Степаныч снова кивнул, давая понять, что авторитет он заработал не на пустом месте и его слову можно верить.

Мне не терпелось посмотреть на новую жертву и убедиться, что это не один из работников моей конторы. Пока вокруг трупа мельтешили эксперты, я не могла нормально разглядеть погибшего.

Зато хорошо разглядела следователя. Сорокалетний мужчина был в отличной форме. Высок, подтянут, ухожен, хорошо одет, приятен лицом. Вот только что-то свербело у меня внутри, когда я встречалась с ним взглядом. Что-то в его облике вызывало стойкую неприязнь. Желание отойти подальше и вообще больше никогда с этим человеком не встречаться.

Бледная кожа, бескровные губы, синеватые тени под глазами и скулами. Всё это можно списать на драматическое освещение. Всё, кроме красивых отблесков лазури, которые я вдруг начала видеть. Мой кривоватый дар решил проявить себя именно сейчас.

– Господи боже! Да это же упырь! – взвизгнула я и отпрыгнула в сторону.

Семёнов и Захар Матвеевич вместо того, чтобы скрутить кровопийцу, посмотрели на меня с осуждением. Эксперты тоже отвлеклись от работы и одарили недоумёнными взглядами.

– Новенькая? – спокойно поинтересовался упырь-следователь у Захара Матвеевича.

Тот кивнул.

– Егор, вы простите Арину, – начал оправдывать меня начальник. – Она в Управлении недавно. Ещё не успела освоиться. Но уже пострадала по вине ваших соплеменников. Думаю, это должно объяснить её неоднозначную реакцию.

– Можно подумать, люди не совершают преступлений. Только упыри. Я, конечно, всё понимаю, но вы инструктируйте подчинённых, будьте любезны, на предмет того, с кем они могут неожиданно столкнуться в Управлении. Не хотелось бы в следующий раз получить заклинанием в лоб.

– Уверен, до такого не дойдёт.

– Я, может быть, тоже ведьм боюсь, но не кричу же об этом при встрече с ними.

Мужчины посмеялись.

– Афанасьева, извинись перед дяденькой, – не смог остаться в стороне Семёнов.

– Сссссемёнов, – прошипела я.

А после того как прикусила язык, дабы случайно не наслать на напарника проклятье, повернулась к следователю.

– Извините, пожалуйста, – моё раскаяние было неподдельным. Я сгорала от стыда за свою реакцию. – Я не хотела вас обидеть!

– Да я не в обиде, – пожал плечами упырь и уткнулся в айпад, давая понять, что инцидент исчерпан.

Я стояла и обтекала. По-другому не скажешь.

По-хорошему, тот же Захар Матвеевич или, на худой конец, Семёнов, должны были меня предупредить, что в Управлении работает всякая опасная для окружающих нечисть. Тем более упыри, первое знакомство с которыми не прибавило мне здоровья. О том, что Арина Афанасьева – такая же опасная для окружающих нечисть, я в тот момент не думала, по привычке воспринимая себя обычным человеком.

Мои внутренние терзания прекратил судебный эксперт.

– Мы тут закончили. Можете осмотреть тело, пока не увезли.

Мы обступили труп.

– Так-так-так. Афанасьева, ты чего это? – Семёнов среагировал первым, подхватив меня под локоть, когда я начала плавно оседать на землю. – Давай-ка отойдём, подышим. Давай вместе. Вдооооох, выдох. Вдоооох, выдох. Хорошо. Теперь сама. Вот так, молодец. Дыши, Афанасьева, дыши. Напугала ты меня.

Прямо как на курсах для будущих мам и пап.

– Ты что, первый раз труп видишь?

И правда, что это вдруг со мной? Убитых упырей с раскуроченными грудными клетками видела. Пауков видела. Всякую прочую жуткую нечисть тоже.

Переутомилась, не иначе.

Ко мне подошёл Захар Матвеевич. Взял за руку, принялся отсчитывать пульс. Или вливать энергию. Я в ведьмовских делах пока мало смыслю. Но в результате его манипуляций в голове прояснилось, и на ногах я теперь стояла вполне уверенно.

– Вы знали эту женщину?

Кивнула, смаргивая влагу, мешавшую видеть окружающих.

– Вот кому она дорогу перешла? За что с ней так? Неужели та тварь не могла найти кого покрепче?

– Это мы и должны выяснить, Арина. Вы вместе работали?

– Нет, конечно. Она же старенькая совсем. Я её часто видела, когда курить выходила. Иногда разговаривала с ней. Точнее, она говорила, а я слушала. Она одна жила. Вон там, – мотнула я головой в сторону ближайшего жилого дома. – Ей и пообщаться-то было не с кем. Сын с семьёй переехал за границу. Куда именно, не знаю. Она много про него рассказывала. Но я не запомнила. Я и слушала-то ее вполуха. Просто давала человеку возможность высказаться.