Текст книги "Корреспондент"

LVI

Новый хозяин резиденции Чанкая отменил запреты, принесённые переворотом 12 сентября 1980 года. Все бразды правления оказались у внезапного назначенца Акбулута. Внутренняя рутинная политика по-прежнему проводилась с оглядкой на Чанкая, где ещё не остыло кресло главы переворота 12 сентября, генерала Эврена. Но не успела выветриться краска на свежеокрашенных стенах в резиденции, как Озала тут же принялись атаковать его прежние политические конкуренты, в первую очередь, конечно, харизматичный, приземистый, с крупными чертами лица, выражавшими богатую палитру эмоций, Сулейман Демирель. И ему было за что зацепиться.

Рабочий люд, не желая дальше мириться с экономическими экспериментами, которые производили сотрясение в их быстро пустеющих кошельках, стали выходить на улицу с демонстрациями.

Сквозь толпу таких возмущённых, кричащих мужчин с транспарантами, продирался Андрей. Он решил обойти толпу стороной, но оказался поглощён ею, как соломинка в водовороте, слился с ней и даже почувствовал себя с ней одним целым. Однако ему стало очень некомфортно, и он пытался выбраться, смотря поверх голов, чтобы правильно рассчитать кратчайший путь наружу.

– İşçi hakları! İşçi hakları[166]166
  Права рабочих, права рабочих!


[Закрыть], – звенело в ушах Табака.

Его выпихнуло на анкарскую улицу не редакционное задание (внутренние дела на этом уровне не интересовали Москву), а свой личный интерес. Всё могло пригодиться для его главного детища. Он набирал материал, эмоции, отдавая себе отчёт, что тему придумал вроде бы другую. Но работа не шла или шла со скрипом, было необходимо подпитаться какой-то внешней энергией. Его положение представителя прессы, конечно, обеспечивало ему определённый статус, но залезать в поток событий могло выйти ему боком. А без этой круговерти он как будто не мог сдвинуться с места.

Демирель как на своего конька присел на недовольство рабочих и в очередной раз инициировал разговор о «сине-и миллет»[167]167
  Сине-и миллет – явление в политической жизни Турции, заключающееся в возвращении из активной политики, выхода из парламента в народ; сплочение политических сил в народных массах против действующей власти.


[Закрыть], чтобы хорошенько покачнуть стул под политическим противником.

Озал сидел на мягком бордовом диване в зале в резиденции, повесив голову и опустив плечи. Соперники вставляли палки в колёса, ему категорически не нравилась его уязвлённая позиция. Связанному по рукам и ногам, бойкотируемому оппонентами, ему ничего не оставалось, как дать задний ход.

– Ты что снова чернее ночи? – спросила Семра.

– Надо всё сворачивать. Всё, во что вложил годы жизни, во что вложились люди этой страны своим трудом и чем жертвовали во имя будущего, которое я так хорошо вижу. Они победили.

– Не переживай, дорогой. Так бывает.

Озал посмотрел на Семру поверх очков, хотел было что-то сказать, но передумал.

LVII

В своём кабинете президент переносил некоторые сведения с бумаги в компьютер и порядком устал смотреть в монитор, который иногда выдавал проскакивающую полосу. В этот момент ему доложили о прибытии Ильхан-бея, старого знакомца ещё по временам первых полётов в США для презентации турецкого бизнеса. Ильхан был вхож в кабинет Озала, как и многие другие предприниматели, на которых держалась турецкая международная торговля. Озал встал, чтобы пожать руку нежданному гостю.

– Здравствуй, брат!

– Здравствуйте, Тургут-бей!

– Что за срочность? Очень внезапно о тебе доложили? С чем пожаловал? – поинтересовался президент.

– Тургут-бей, Багдад пойдёт на Кувейт. Речь идёт, ни много ни мало, об оккупации, – запинаясь, произнёс Ильхан-бей.

Озал был немало удивлён. Его вздёрнутые брови выразили недоумение.

– Мне американцы ничего не сказали.

– Я был вынужден раньше положенного покинуть Ирак. Мне информация пришла от высокопоставленного местного чиновника, он меня поторопил. Я из Багдада через Стамбул сразу в Анкару.

– Это ты правильно сделал. Саддаму не сидится на месте… Если это действительно так, весь наш регион в беде.

– Похоже, что так…

– Подожди пару минут здесь.

Озал вышел в соседнюю комнату, за ним плотно закрылась дверь. Ильхан-бей коротал в одиночестве время и был рад, что не только поучаствовал в передаче государственно важной информации, но и успел донести её вовремя.

Озал поднял трубку и попросил связать его с Белым домом. Ждать долго ему не пришлось.

– Джордж! Саддам захватит Кувейт, – поторопился сказать турецкий президент.

– Озал! У нас информация, что Саддам не собирается этого делать, – отозвался голос на противоположном конце провода. – Он чётко сказал об этом королю Хуссейну, Мубараку, Салеху. Лжец! Лжец! Лжец!

Иракские войска вошли в Кувейт в начале августа 1990 года, всего через тридцать лет после провозглашения независимости страны, которую иракцы воспринимали как часть завоеваний османов. Для них присоединение кувейтских земель к Ираку было лишь вопросом времени.

В очередной раз соединяли Озала с Белым домом. Буша интересовало мнение турецкого политика относительно ближайшего будущего в регионе и действий Саддама.

– Вы победите быстро, с наименьшими потерями. Но вам необходимо понимать, что, вероятнее всего, вам придётся с ним воевать, – ответил Озал на вопрос Буша о перспективах операции.

Следующие месяцы на линии Чанкая – Белый дом интенсивно шли телефонные переговоры. Помощники первых лиц двух государств выучили наизусть комбинации цифр, рука набирала, полагаясь на мышечную память. Бухгалтерия Белого дома с удивлением оплачивала высокие счета за телефонную связь с Турцией.

Коалиция многонациональных сил готовилась к «Буре в пустыне», концентрируя вооружения в регионе. Американский флот направился в воды у Искендеруна. ООН выпускал одну за другой резолюции, но Саддам не обращал на них никакого внимания.

Турция была самой стратегически важной точкой во время войны в Персидском заливе. Международные силы разрабатывали план, как прижать к стенке Багдад. Анкаре предстояло принять участие в предстоящей операции: либо отправкой военного контингента для участия в горячих столкновениях, либо высылкой морского контингента, или открытием фронта, либо предоставлением военных аэродромов для международных сил.

Андрей следил за войной по прессе, и при погружении в эти новости у него внутри всё холодело. «Отдавая что-то одно, взамен можно получить в три раза больше», – прочитал Табак в свежем «Хюррийете». Газета писала, что так сказал Озал, описывая положение дел вокруг кризиса в Персидском заливе. Потом Табак ещё много раз видел дискуссию на эту тему в прессе. Похоже, в турецком правительстве начали ходить милитаристские настроения. Немудрено. Андрей вспомнил условия Лозанского соглашения, в результате которого Мосул и Керкук, входившие в павшую Османскую империю и населённые тюрками, в итоге отошли Англии. Память об этом в элитах была ещё жива, и реванш не казался совсем уж заоблачным. Кризис в Персидском заливе порождал возможности для Турции. Если Анкара вступит в операцию на стороне международных коалиционных сил, то это поможет ей решить свои вопросы в регионе: контроль иракских курдов, покровительство над туркменами, живущими на приграничных территориях со стороны Ирака.

В кулуарах шли разговоры о том, чтобы Турция вошла в Ирак до того как иракские курды объявят о своей независимости, – это пошатнуло бы стабильность в самой Турции. Между ведомствами под грифом «совершенно секретно» циркулировал документ об оккупации Мосула и Киркука в рамках османских границ. Генералы Генштаба и сухопутных войск обсуждали реализацию этого плана, дискуссия оказалась жаркой, в ней было много «но».

В кабинете Генштаба горел тусклый свет. За окном шёл сильный ливень. Дождь выстукивал по карнизу в такт музыке клавиш, на которые нажимал секретарь при погонах. Он уже неплохо овладел компьютером и мог набирать текст, не глядя на клавиши. Окно было приоткрыто, поэтому всё в кабинете пропиталось влагой, даже обитые деревянной рейкой стены, источавшие запах не то мокрой хвои, не то древесных грибов. Вокруг круглого стола сидели несколько человек, затянутых в китель и при безупречной выправке, и один рыхлый гражданский в ладном пиджаке, на носу которого сидели очки в толстой оправе:

– Мосул – исконно турецкие земли. Веками это было наше. Мы не можем упускать такой возможности, – Озал говорил возбуждённо и даже страстно.

– Вот, пожалуйста, отчёт. Здесь подсчитано, во что нам встанет эта операция, – сказал начинающий лысеть глава Генштаба Неджип Торумтай и положил на стол увесистый документ, в котором среди множества прочих значился пункт «двадцать тысяч мешков для трупов». – По нашим прикидкам нам нужно будет ввести контингент в сто тысяч военных. И этот документ в любом случае должны исследовать в правительстве и одобрить в меджлисе. Здесь всё написано о том, каковы будут наши потери.

– Мне приписывают эту фразу «Отдавая что-то одно, взамен получишь в три раза больше». Я этого не говорил. Но сейчас я вам скажу – отдавая что-то одно, можно получить в двадцать раз больше!

Наверное, это был тот случай, когда Озал жалел, что он всего лишь президент, в реалиях парламентской республики лицо, не способное взять на себя ответственность за государственные решения. Ни политического веса, ни богатого опыта, ни красноречия ему не хватало, чтобы продавить «назначенца на лестнице» премьера Акбулута. На секретном собрании меджлиса Озал говорил, что Турцию в этом конфликте используют, и обидно занимать лишь подчинительную позицию, когда можно проявить активность.

Лобби Озала разбивалось о боязнь завязнуть в иракском болоте, если не навсегда, то надолго, нажать на спусковой крючок в активизации курдских сепаратистов и потерять лицо на международной арене, в ООН. Критикуя Ирак за оккупацию Кувейта, попасть в положении Турции – оккупантки Ирака.

Странный циркуляр с директивами каждому ведомству относительно вступления в Ирак, только за подписью советника и без единой подписи министров, лёг на стол генерала Торумтая. В документе было всё расписано относительно полномочий по вводу войск, участия в международном контингенте турецких военных и принятия на турецкой территории бойцов международных сил. Широчайшая трактовка в Генштабе была воспринята отрицательно. Для Торумтая альтернатива ограничивалась двумя вариантами: или подписаться под циркуляром, или сложить полномочия. Он выбрал второе, взорвав прессу своим уходом. Джейда отписывала эту новость с нескрываемым удивлением. Перед ней стояла задача докопаться до истинных причин увольнения главы Генштаба, она искала тех генералов в отставке, кто мог бы прокомментировать ситуацию. Нужно было успеть за два часа и получить комментарий, и написать материал. Колонка Джейды должна была быть напечатана в свежем выпуске и лежать в киосках с самого раннего утра, чтобы жизненный ритм какого-нибудь Сабри-бея продолжился, когда он возьмёт газету и начнёт читать её, только открыв свою лавку.

Озал был одержим своей идеей. Её отголоски долетали и до журналистов. В общении с акулами пера президент намекал на открытие второго фронта. Вслух же говорил «мы должны направить хотя бы символический контингент в состав международной коалиции». Ахмед, как азартный человек, слыша от главы государства эти слова, пытался прозреть будущее, спрогнозировать, как поведёт себя его страна в этом конфликте у рубежей.

Андрей обычно сушил постиранное бельё дома. Но в это раз, когда не писалось, он рывком вышел из-за стола так, что упал назад стул, и пошёл прилаживать давно уже купленную сушку к окну. Остался довольным работой. Сегодня это у него получилось. На радостях развесил пододеяльник, уже три дня лежавший в стиральной машинке после стирки, но так и не вывешенный сушиться. С сознанием выполненного долга побежал к ребятам в «Терджюман», Ахмед сказал, что недавно пообщался с президентом и ему есть, что рассказать Андрею, о чём подискутировать.

Озал собрал в Чанкая узкий круг первых лиц государства и военных на секретное совещание. В углу с выключенным звуком работал телевизор на канале Си-Эн-Эн. Когда он вошёл, все взоры были обращены к нему. Министры и генералы ждали, что он сейчас произнесёт.

– Мне только что звонил Джордж Буш. Через два часа они начинают операцию.

Помощнику Озал жестом показал, что нужна карта. Она моментально легла на стол.

Озал подошёл к телевизору и сделал погромче.

– Операция не станет долговременной. Саддам не сможет устоять, – произнёс он.

За операцией, которой предстояло продлиться сорок пять дней, следили в прямом эфире. Озал был возбуждён и не скрывал этого. В нём кипел азарт, который заставлял его вскакивать со стула, когда приходили новости о действиях войск коалиции. Сначала управляемыми бомбами был разрушен Багдад.

Уже за полночь Озал почувствовал себя вымотанным. Должно быть, извёл себя внутренним кипением. Ослабил галстук на шее. Пламя разгорелось, его языки неизбежно должны были облизнуть и соседнюю турецкую землю.

Телефон в редакции «Терджюмана» звонил с каким-то особенным треском. Наверное, не было ни одного сотрудника, которого не нервировал бы его звук. При этом поднимать трубку на красном аппарате, на котором с тыльной стороны кто-то нацарапал «Sus Be!»[168]168
  Да замолчи уже.


[Закрыть], никто не торопился. Все были заняты своими делами, дописывали материалы в номер. На этот раз Джейда не выдержала, вскочила со своего кресла, на которое был накинут её зелёный палантин, и рывком подняла трубку.

– Önemli bir duyuru yapmak istiyorum[169]169
  Я хочу сделать важное заявление.


[Закрыть], – сказал уверенный голос на другом конце провода.

– Buyrun[170]170
  Слушаю вас.


[Закрыть], – произнесла Джейда, по её губам проскочила улыбка, каждый день кто-то звонит с важными заявлениями.

– Mozzel, Dev Sol Silahlı Devrimci Birimlerin militanları ta-rafından cezalandırıldı[171]171
  Мозель был наказан боевиками вооружённых формирований «Революционных левых».


[Закрыть], – сказал голос.

Джейда мгновенно поменялась в лице, лоб покрылся морщинами. Она схватила карандаш и стала конспектировать в прихваченном блокноте, который, как назло, заканчивался. – Ada-na’da bir CİA ajanını cezalandırdık. Üsler, Amerikan emperyalizmi için kullanılamaz – Kürt ve Türk halkı, Amerikan emperyalizminin hizmetkarı değildir. ABD’nin kanlı oyunlarına alet olmayacağız[172]172
  Мы наказали агента ЦРУ в Адане. Базы не могут быть использованы для американского империализма – курды и турки не являются слугами американского империализма. Мы не будем инструментами кровавых игр США.


[Закрыть].

Последние слова Джейда дописывала уже на столе. Капелька холодного пота упала с её лба на стол, размазав последнее написанное ею слово. Это потом у террористов левацкого толка появится привычка «отчитываться» прессе о «проделанной работе». На Джейду свалился первый пробный шар. На изумлённые взгляды коллег Джейда лишь произнесла:

– Az önce bir teröristle görüştüm[173]173
  Я только что поговорила с террористом.


[Закрыть].

Вся редакция как-то одномоментно забегала вокруг Джейды. Сообщение нужно было срочно внести в уже свёрстанный номер.

На следующий день, шелестя свежеотпечатанными страницами, Анатолий прочитал вслух:

«Примерно в 7 часов утра в Адане двое неизвестных расстреляли Бобби Мозеля, работника американской частной военной компании Vinnel Brown, and Root. Бобби вышел из дома и направился к своей машине, чтобы поехать на работу, когда был настигнут двумя неизвестными и убит».

Анатолий сложил газету и взглянул на Табака, ожидая его реакции. Андрей поглядел в упор на коллегу, это означало «без комментариев», ему было что сказать, но он не хотел. Поглядел в окно. Его терзала мысль, что вокруг него вьётся жизнь и даже смерть, и всё так рядом и доступно для изучения, но нет ни единой идеи, как это всё вместить в свой роман.

В Макдональдсы и офисы других американских компаний полетели коктейли Молотова. Левые точечно пытались расправиться с империализмом, убивая работающих в Турции американцев. США же вынуждали Ирак капитулировать, забрасывая его управляемыми бомбами. Дьявольская тактика. А что есть не дьявольского в войнах и спецоперациях?!

В ответ на массированные удары авиации Багдад сливал нефть в залив. Формально Саддам начал войну, обвинив Кувейт в воровстве нефти. Нефтяная печать легла на события того периода. Её чёрное пятно расползлось по региону, на километры затянув воды Персидского залива.

Шёл чёрный дождь. Капли величиной с чечевицу сыпались с неба, устилая землю чем-то вроде чёрного бисера. Чёрные маслянистые пятнышки от высушенного на новой сушке пододеяльника Андрей как ни старался, так и не смог отстирать.

LVIII

Саддам капитулировал. Кувейт и международная коалиция праздновали победу. Андрей прочитал тонну новостей, потом увидел сюжет по телевизору, где кувейтцы на радостях улюлюкали и стреляли в воздух из автоматов, дырявя облака шальными пулями. Табак снова почувствовал себя скверно от выстрелов.

Предположение Озала оправдалось. Операция несколько затянулась из-за упрямства Саддама, но всё же закончилась за полтора месяца. Настало время заглянуть в похудевшую мошну. В Вашингтон потянулась вереница лидеров стран, участвовавших в коалиции.

Озал уже посетил редакцию «Вашингтон пост» и теперь направлялся в Белый Дом. Его телефонный визави ждал его для переговоров, которые прошли в атмосфере, способствующей общению. Присутствовавший на переговорах журналист Джем-бей никак не мог взять в толк, почему Озал не говорит о главном. Протокол уже закончился, и в постпротокольной фазе можно было затронуть свои вопросы. Когда они остались наедине в гостиничном лобби, тёмно-синих бархатных тонов, Джем не выдержал и спросил:

– Почему вы не занимаетесь списанием долгов? Египет, Иордания уже это сделали, – удивлялся Джем-бей.

– Ты с ума сошёл, что ли? – возразил Озал.

– Почему? – не унимался Джем-бей.

– Списание долгов – это болото. Именно болотом тебя будут считать в Международном валютном фонде. Если мы сделаем это, значит, распишемся в своей экономической несостоятельности как государство.

Джем продолжал вопросительно смотреть на Озала. Мимо прошла хорошенькая администратор гостиницы.

– Мы должны быть кредитоёмкой страной. И речь идёт не только о том, чтобы не списывать долги, а, наоборот, о том, чтобы брать кредиты. Важно быть страной, которая может платить по кредитам. Если я хочу вывести Турцию в список первых мировых экономик, почему же мне ставить наше имя в список с Египтом и Иорданией?! – с нотами возмущения завершил свою мысль Озал.

Из северного Ирака в Турцию, с котомками и детьми наперевес, потекли рекой разбитые беженцы-курды.

Юго-восточная часть страны, подогретая недавним конфликтом у соседей, стала обнаруживать болезненные нарывы. Андрей писал одну за одной новости о терактах и боестолкновениях сепаратистов с армией, оформляя информационные письма редакции для отправки по телетайпу. Когда он готовил эти новости, то ощущал себя странно. Где-то там погибали люди, а он в тёплом и удобном кабинете, попыхивая трубкой, с сознанием полной безопасности своей жизни и здоровья излагал случившееся на бумагу. В глубине души рождалось что-то вроде стыда за происходящее. Там гибнут, он тут пишет. Гибнут – пишет. Табак надавил на стержень, несколько раз прошёлся по написанному последнему слову и продырявил ручкой тонкую писчую бумагу.

– Tık-tık[174]174
  Тук-тук.


[Закрыть], – произнёс Ахмед, открывая шире открытую дверь.

Похоже, Андрей, когда вошёл, был так увлечён своими мыслями, что забыл её закрыть. А Анатолий не заметил этого. Вошедший Ахмед помог отставить тяжёлые незваные раздумья и, как всегда, панибратски поздоровался с обоими мужчинами и быстро осведомился об их жизни и самочувствии всех родственников до пятого колена. Андрея одновременно удивляла и восхищала эта способность турок интересоваться вещами, которые не представляли и малейшего интереса даже для тех, кто мог бы быть в них заинтересован. О своей тёте по отцовской линии Андрей вспоминал только благодаря Ахмеду.

Турецкий коллега принёс ему свою конфиденциальную записку. Андрей уселся за машинку. Поглядывая на турецкий текст, принялся писать свой. Тем временем Ахмед по-хозяйски взял турку и стал варить кофе. У него это получалось значительно лучше, чем у Андрея и Анатолия, вместе взятых.

– Dön bak m-m-m-m günler dönecekmiş gibi m-m-m-m-m bunu unutma[175]175
  «Повернись, посмотри м-м-м дни словно вернулись м-м-м не забывай» – строчки песни.


[Закрыть], – доносилось из кухни. Похоже, Ахмед находился в приподнятом расположении духа.

«Главной причиной случившегося в Хаккари является концентрация большого количества оружия и боевиков из группировок РПК…»

– Yine de yıllar geçecek m-m-m-m-m…[176]176
  «И снова пройдут годы м-м-м…» – продолжение песни.


[Закрыть] – Андрей дошёл до цифр.

– M-m-m – продолжал мурлыкать Ахмед. Cтоит сказать, его голосовые данные были весьма неплохими. Но Андрей прокричал на кухню:

– Daha sessiz olur musun?[177]177
  Ты можешь потише?


[Закрыть]

– Tamam, tamam[178]178
  Хорошо-хорошо.


[Закрыть].

Когда дело было сделано, сели пить кофе.

– İki dakika[179]179
  «Две минуты…» – продолжение песни.


[Закрыть], – допел припев полюбившейся песенки Ахмед. Видимо, остальное он продолжал пропевать про себя.

Андрей с Ахмедом вышли на улицу. Дул сильный ветер. Каждый направился по своим делам. Ахмеда волной воздуха подгоняло вперёд. Табак, сопротивляясь ветру и пряча подготовленную «почтовку» во внутренний карман, направился к Степанову. По диппочте эта информация должна была прибыть прямиком в Политбюро ЦК КПСС.