Текст книги "Город богов"

Глава 9

Вскоре Эрнандес в сопровождении небольшого отряда верных Мендосе офицеров, переодетых в одежду простых арендаторов – репартимьенто, отправился вниз по течению Параны, к месту её слияния с рекой Парагвай. Преодолев значительную часть пути, заговорщики решили не останавливаться в Асунсьоне и, миновав его, устремились к небольшому гарнизону Консепсьон, охранявшему юго-восточные пределы Парагвая от посягательств португальцев.

Наконец они достигли территории воинственных соседей. На случай встречи с разъездом бандейрантов предусмотрительный Эрнандес ещё в Энкарнасьоне обзавёлся сопроводительным письмом брата Сесара. На печати бразильской прецептории ордена, которой доминиканец скрепил послание, отчётливо виднелся пёс с горящим факелом в зубастой пасти и надписью «Terra do Brasil» вокруг головы.

Бумага эта, можно сказать, спасла жизнь кабальеро и иже с ним при встрече с конным отрядом вооружённых до зубов португальских bandidos[80]80
  Головорезов (порт.).


[Закрыть].

Предводитель головорезов приказал связать чужаков, приняв их за испанских шпионов.

– Senhor![81]81
  Господин (порт.).


[Закрыть] Умоляю, выслушайте меня! – истошно заголосил Ансельмо, давно в общении с бандейрантами освоивший португальский язык. – Я и мои люди следуем с Сан-Доминго на встречу с pessoa importante[82]82
  Важный человек (порт.).


[Закрыть].

Португалец, на миг призадумавшись, отдал стражникам короткий приказ, аркебузой указывая на Эрнандеса:

– Развяжите этого! – Затем, обращаясь уже к Ансельмо, процедил гневно: – Говори правду, проклятый испанец! Мало нам вашего короля в Старом Свете, так вы ещё и здесь вздумали хозяйничать!

– Поверьте, senhor, я прибыл сюда с мирными намерениями! О, если бы вы согласились помочь мне добраться до Сан-Доминго и встретиться с Бартоломео де Секейрой!

Густые чёрные брови португальца поползли верх. Его смуглое лицо, хранившее отметины боевых сражений, выражало крайнее удивление.

– Что тебе надо от нашего губернатора?

Ансельмо, в былые времена не раз встречавшийся с Секейрой, искренне порадовался его карьерному взлёту. Значит, он облечён официальной властью – это к лучшему. Кабальеро извлёк из потайного кармана старомодного камзола бумагу, подписанную Сесаром Бенавенте и увенчанную печатью бразильской миссии.

– Ознакомьтесь, senhor! – Он протянул слегка помятый свиток бандитскому главарю.

Тот, сжигаемый любопыством, спешился с лошади, выхватил бумагу из рук Ансельмо. Прочтя письмо доминиканца, он, не отрываясь от текста, внимательно перечитал его ещё раз.

Документ с печатью прецептории ордена святого Доминика предписывал всякому истинному христианину от имени Господа и прецептора монсеньора Грандолы оказывать испанскому кабальеро Эрнандесу помощь и содействие.

– Хм, – единственное, что изрёк глубокомысленно по этому поводу командир bandidos.

Не на шутку озадаченный нежданным посланием, он припомнил, что недалеко от Сан-Паулу действительно существует доминиканская миссия. Не считаться с ней, настраивать её против себя никак нельзя. На совете, который держал главный головорез со своими подельниками, было решено испанцев до поры до времени не убивать, а, напротив, предъявить губернатору.

– Я сопровожу вас до Сан-Доминго, – объявил португалец Ансельмо, – но пойдёте пешком – лишних лошадей у меня нет. Да и расстояние здесь всего ничего– пол-лье, не больше.

Испанцы переглянулись: слава Богу, что остались живы, а уж до города они смогут и пешком дойти.

* * *

На подступе к Сан-Доминго перед разочарованным взором Эрнандеса предстал cidade decadente, как говорят португальцы, захудалый городишко.

«Неужели в этом убогом месте живёт Бартоломео де Секейра?» – мысленно удивился он. Однако, миновав унылое поселение, путники достигли богатой и живописной фазенды. Как выяснилось, крупный доход хозяйству обеспечивали плантации кофе, тростника и хлопка. Дом хозяина с обрамлявшей просторный внутренний двор галереей, изобилующий подковообразными и стрельчатыми арками, был построен в оригинальном стиле мудехар. Архитекторы со знанием дела и изяществом использовали при обустройстве двора и оформлении стен местный камень, гипсовые орнаменты, яркие изразцы. Ансельмо мысленно прикинул, сколько индейцев может содержаться на территории огромного поместья. Получилось, тысяч пять, не меньше.

Командир конного разъезда сообщил управителю фазенды, что захватил в плен группу испанцев недалеко от реки. Вероятно, они прибыли на территорию Бразилии на каком-то утлом судёнышке и высадились на берег, намереваясь достичь пешком Сан-Доминго. Один из испанцев утверждает, что проделал неблизкий путь ради встречи с губернатором Бартоломео де Секейрой. Вдобавок незнакомец предоставил бумагу с печатью ордена доминиканцев.

Управитель внимательно выслушал бандейранта и тотчас отправился с докладом к хозяину фазенды. Бартоломео де Секейра внимательно изучил послание и проявил к испанцам немалый интерес, изъявив желание переговорить с главой их депутации.

– Доминиканцы кому попало сопроводительные письма не подпишут, – резонно заметил он. – Веди испанца ко мне в кабинет, – приказал он управителю.

Эрнандес стремительно вошёл в кабинет. Губернатор, вглядевшись в его лицо, изумлённо воскликнул:

– Дева Мария! Ансельмо, неужели это ты, camarada![83]83
  Дружище (порт.).


[Закрыть]

– Вы не ошиблись, дон Секейра, – скромно ответствовал визитёр.

– Что привело тебя в Сан-Доминго? Полагаю, ты прибыл из Энкарнасьона не просто так. Неужели виделся с Сесаром Бенавенте? Он ведь глаза и уши здешней прецептории доминиканцев, – засыпал нежданного гостя вопросами Бартоломео.

Тот обстоятельно поведал губернатору о своём визите к доминиканцу, об укреплении властных позиций иезуитов в Гуайро, убеждённо добавив, что скоро они смогут подчинть себе весь Парагвай.

– Иезуиты представляют серьёзную угрозу для нашего дела, – согласился Секейра. – Мои люди не раз жаловались на них. На верхнюю Парану не сунешься – всюду их миссии. Мало кто из бандейрантов отважится поднять руку на монаха.

– И напрасно! – с жаром воскликнул Ансельмо. – Они создали ряд крупных миссий в Гуайро. Большая часть гуарани находится под их покровительством. Что мне остаётся? Влачить жалкое существование на жалованье офицера?

– Искренне сочувствую тебе, camarada, – рассмеявшись, молвил Секейра и серьёзно продолжил: – Ты затронул больную для меня тему. Признаться, я уже не раз думал, как бы избавиться от иезуитов…

– Вот именно, дон Секейра! – горячо поддержал губернатора Ансельмо. – От них непременно надо избавляться, причём общими усилиями.

Пристально глянув на гостя и помолчав в раздумье, дон Секейра заговорил, намеренно чеканя каждое слово:

– Если я правильно понял, ты предлагаешь мне, camarada, объединиться и сообща смести монахов вместе с их редукциями с наших исконных земель?

– Точно так, господин губернатор. Комендант Энкарнасьона и я готовы содействовать вам во всём. Позвольте также заверить вас, что помощь скоро приумножится: многие энкомендеро встревожены и раздражены действиями иезуитов. – Кабальеро сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил: – Правда, с нашей стороны есть одно условие.

Секейра встрепенулся, решив, что алчный Эрнандес потребует значительную часть трофеев.

– Говори!

– Всех рабов и добычу вы забираете себе, – объяснил Ансельмо. – За это обещаете не разорять Энкарнасьон, прилегающие к нему асьенды и по возможности не проливать кровь наших солдат.

Губернатор-бандейрант поначалу сделал вид, что раздумывает над предложением испанцев, и наконец ответил:

– Условие вполне приемлемое. Я прикажу своим людям к Энкарнасьону не приближаться. Но, насколько мне известно, на территории Гуайро расположено несколько военных гарнизонов. Как же быть с ними?

– По этому поводу стоит поразмышлять, – заметил Ансельмо.

* * *

В Энкарнасьон Эрнандес вернулся вместе с Антонио де Кампусом, сподручным губернатора Сан-Доминго. После кратковременного отдыха они направились в асьенду El Paraiso, где вместе с доном Мендосой обсудили предстоящую кампанию.

«Крестовый» поход против иезуитов союзники намеревались начать в начале сентября и перво-наперво уничтожить миссии в верхнем течении Параны, охраняемые лишь Господом Богом. Затем, переправив добычу и рабов в Сан-Доминго, им следовало неспешно двигаться по сельве к Сан-Космэ, Сантьяго и Тринидаду. В этот промежуток времени испанские офицеры должны были успеть покинуть свои гарнизоны, потому как дон Мендоса на День Святого Матфея[84]84
  Католический праздник в конце сентября.


[Закрыть] ежегодно устраивал в своей асьенде корриду. На неё стекались кабальерос и идальго со всей округи. Почтенные отцы семейств отправляли на праздник своих сыновей, достигших двенадцатилетнего возраста, дабы те стяжали славу новильеро. Даже командирам гарнизонов было дозволено покидать места службы, разумеется, оставив вместо себя заместителей.

Для ежегодных праздников, ставших традицией, Мендоса разводил бойцовую иберийскую породу быков и выпускал четырёхлеток на обустроенную по всем правилам арену.

Риккардо Мендоса и Антонио де Кампус достигли определённых договорённостей, после чего португалец покинул El Paraiso и отправился назад в Сан-Доминго. Там его с нетерпением ожидал губернатор.

* * *

В предрассветной дымке бразильские бандейранты проникли на территорию Парагвая и через час перехода по влажной сельве окружили редукцию Сан-Игнацио.

Антонио де Кампус, возглавлявший отряд численностью почти в тысячу человек, был настроен самым решительным образом. Наконец-то ему представилась возможность поквитаться с иезуитами: у него с орденом были личные счёты.

Отец Антонио, Михаэль де Кампус, успешно вёл торговые дела в Ла-Коруньи[85]85
  Портовый город на берегу Бискайского залива, территория Испании.


[Закрыть], и его семья ни в чём не нуждалась. Однако с появлением в городе иезуитов бизнес Михаэля начал приходить в упадок. Он часто жаловался жене:

– Во всём виноват Луис Релавега! Будь проклят этот выскочка! Он всегда завидовал моему успеху. Чует моё сердце, он спелся с иезуитами, и те взяли его под своё крыло. Об этом вчера мне шепнули верные люди, видевшие его возле орденской прецептории.

Жена Михаэля в ответ лишь тяжело вздыхала: разве против иезуитов пойдёшь?

Никто в Ла-Коруньи не мог сказать достоверно о причастности дона Релавега к монашескому ордену, как и назвать причину разорения Михаэля де Кампуса. Но юный Антонио безоговорочно обвинял во всех несчастьях семьи завистливого Луиса. Однажды юноша подстерёг предполагаемого обидчика у собственного дома и зарезал.

Заметая следы преступления, он пробрался на корабль, направлявшийся в Новый Свет, и навсегда покинул родные берега Испании. Судьба привела Антонио в Аргентину, подвластную испанской короне. Он и там успел преступить закон, натворить немало дел, за которые его могли, как простолюдина, вздёрнуть на виселице. В конце концов де Кампус перебрался в Бразилию, где познакомился с португальцем Бартоломео де Секейрой. С тех пор прошло много лет.

…Гуарани мирно спали в своих домах, не подозревая, что португальцы окружили миссию. Предупредить селян об опасности должны были стражники. Для того альгвазил, избранный из числа индейцев, и отправлял в сельву каждый вечер отряд молодых гуарани. Де Кампус, осведомленный об уловках гуарани, выслал вперёд отряд разведчиков. Дозорных индейцев им обнаружить не удалось: те ловко укрылись на деревьях, едва уловив чутким слухом чьё-то приближение. Тем не менее темпераментный де Кампус, решивший, что промедление смерти опасней, повёл отряд на штурм Сан-Игнацио.

…Фернандо Кастилья и викарий, француз по происхождению, пребывали в мире сновидений, когда дверь распахнулась, и в дом ворвались два молодых гуарани.

– Бандейрос! Бандейрос! – кричали они.

Первым со своей кровати вскочил Фернандо и, быстро набросив рясу, бросился прочь из дома. В селении уже царила паника. Женщины метались, прижимая к себе младенцев. Сколько раз им доводилось слышать, что охотники за рабами безжалостно избавляются от детей, как от обузы. Мужчины-гуарани сжимали в руках всё имевшееся у них оружие – луки, копья и трубки с ядовитыми шипами.

Фернандо не растерялся. Он приказал подоспевшему викарию укрыть женщин и детей в домах, а сам повёл мужчин на стену, окружавшую селение. Не так давно он предусмотрительно приказал пристроить к ней крытую галерею, откуда можно вести обстрел врагов. Ждать пришлось недолго – из сельвы появились бандейранты. Де Кампус зорким взглядом сразу заприметил вооружённых гуарани, затаившихся на крепостной стене редукции. В тот же миг на португальцев градом низверглись стрелы.

– Укрыться за деревьями! Аркебузиры – к бою! – скомандовал де Кампус.

Отряд охотников за рабами из пятидесяти человек, вооружённый стараниями Бартоломео де Секейры французскими аркебузами нового образца, рассредоточился под прикрытием деревьев, незаметно окружив редукцию. Прогремели первые выстрелы.

…Фернандо и викарий метались среди раненых индейцев, стараясь хоть чем-то помочь. Оставшиеся в живых гуарани продолжали обстреливать португальцев из луков. Но силы были неравны: ряды стрелков заметно редели, в то время как португальские аркебузиры усилили огонь.

Фернандо понимал: всё погибло. Сколько раз он направлял де Торресу прошения о вооружении индейцев ружьями, о приобретении для редукции хотя бы одной пушки – тщетно! Диего де Торрес не мог принять столь важное решение в единоличном порядке и отправил викария в Япейю. Тот должен был убедить провинциала де Ривертеса в необходимости перевооружить гуарани в целях самообороны. Пока вышестоящие иезуиты раздумывали да согласовывали свои действия, бандейранты штурмовали миссию.

Когда поток стрел, низвергаемый с крепостной стены, иссяк, де Кампус приказал бандейрантам идти на приступ редукции. Они без труда выбили ворота бефроем[86]86
  Таран для выбивания ворот.


[Закрыть] и ворвались на территорию Сан-Игнацио. Взору португальцев предстала совершенно пустая площадь.

– Они затаились в домах! Тащить всех гуарани сюда, на площадь! Женщин – отдельно от детей! – раздражённо отдавал распоряжения де Кампус, готовый было насладиться лёгкой победой. – Отыщите иезуитов и приведите их ко мне!

Но искать иезуитов не пришлось. Перед разгорячёнными кровью португальцами, не успевшими ещё заняться грабежом и насилием, предстали патер Фернандо Кастилья и викарий Огюст де Руэрг.

– Опомнитесь, вы на территории испанской короны! – Фернандо, отлично владея португальским языком, пытался воззвать к разуму де Кампуса и его своры.

Тот же с нескрываемым любопытством уставился на иезуита. Тем временем португальцы согнали на площадь рыдающих женщин, перепуганных детей, немощных стариков и мужчин, уцелевших в сражении на крепостной стене.

– Тем приятнее торжествовать викторию! – в свою очередь, по-испански ответил де Кампус иезуиту, не без удовольствия обозревая площадь.

Сподручные де Кампуса вырывали младенцев из рук матерей, уносили их на другой конец площади и бросали кучей на землю.

– Сеньор, вы же христианин! – Фернандо перешёл на родной язык. – Пощадите хотя бы детей! Позвольте мне уйти с ними, – предпринял он последнюю попытку.

– Ты намерен кормить их грудью? – с издёвкой поинтересовался де Кампус.

Бандейранты закатились хохотом, довольные шуткой своего предводителя.

Всё это время викарий Огюст де Руэрг хранил молчание. До слуха иезуитов донеслись истошные вопли женщин. Что с ними делали бандейранты, догадаться было нетрудно…

– Вы преступили черту, – произнёс он, пристально глядя на де Кампуса, – и отныне вы становитесь заклятым врагом ордена иезуитов.

Бандейрант разразился демоническим смехом.

– Вашим врагом? Это вы – мои враги! Вы разорили моего отца, – презрительно бросил он викарию.

– Вас ввели в заблуждение, – спокойно возразил де Руэрг. – Орден не занимается подобными вещами, у него другое предназначение.

– И какое же? Властвовать над душами людей?! – яростно воскликнул де Кампус и тут же приказал одному из бандейрантов, кивнув в сторону заливающихся плачем детей. – Заткни глотки этим маленьким ублюдкам!

Сподручник главаря, обнажив меч, приблизился к малышам, бесспорядочно сваленным на землю, и, не раздумывая, пронзил одного из них клинком. Фернандо показалось, что земля уходит у него из-под ног. Огюст де Руэрг осенил себя крестным знамением, быстро прошептал молитву и нащупал правой рукой стилет, спрятанный в рясе. Отправляясь в Парагвай, он прихватил оружие с собой, хотя носить его членам ордена дозволялось только в исключительных случаях.

Улучив момент, когда телохранители Антонио отвлеклись, иезуит бросился на него и с криком «Умри, исчадие ада!» вонзил стилет точно в горло предводителя бандейрантов.

Кровь хлынула изо рта де Кампуса, он захрипел и, недоумённо глядя на викария, начал медленно оседать. Опомнившись, телохранители устремились к нему, но было поздно.

– Проклятый иезуит! – Дрожа от ненависти, один из телохранителей с обнажённой эспадой бросился на Огюста. Тот возвёл взор к небесам, мысленно призывая Господа принять его душу в свои объятия.

Фернандо, оцепенев, наблюдал, как бандейрант кромсает мечом тело Огюста на куски. Наконец он очнулся, осознав, что всё происходящее – явь и только что португалец растерзал его лучшего друга и брата по ордену.

– Остановитесь… Его надо предать земле… – прерывисто дыша, вымолвил он.

– Смерть иезуитам! – возопил детоубийца, наступая на патера.

Этого призыва было достаточно, чтобы обезумевшие от крови и насилия бандейранты набросились на Фернандо.

* * *

День святого Матфея стремительно приближался. В асьенду El Paraiso стекались участники и зрители предстоящего празднества. Мендоса волновался, понимая, что португальцы находятся уже на территории Гуайро. Свою нервозность и возбуждённое состояние он всячески старался скрыть за напускной весёлостью и беззаботностью.

В этот раз комендант Энкарнасьона позволил покинуть гарнизоны не только офицерам, но и сержантскому составу, умышленно оставляя солдат без командного надзора. Он рассчитывал, что предоставленные самим себе простые вояки не окажут сопротивления португальцам, укрывшись за стенами фортов. Бандейранты, в свою очередь, беспрепятственно минуют весьма условную границу, ибо в сельве точно обозначить её практически невозможно, и устремятся в глубь испанских территорий. Там их встретят matones под предводительством верного человека. Что касается Ансельмо Эрнандеса, то он во избежание каких-либо подозрений должен непременно присуствовать на корриде.

…Трое танцоров во дворе асьенды исполняли пасодобль[87]87
  Переводится с испанского языка как «двойной шаг».


[Закрыть], танец, имитирующий корриду. Партнер, облачённый в «костюм огней» из бежевой замши и расшитый золотыми нитями, изображал тореро[88]88
  Матадор (matador de toros, в переводе с испанского означает «тот, кто убивает»), тореро – в испанском бое быков главный участник, убивающий быка. Матадором называется персонаж пешей корриды, в конной он называется рехонеадором (сейчас – пикадор). Матадор, убивающий молодых быков, называется новильеро.


[Закрыть], а партнерша в алом одеянии – его мулету[89]89
  Мулета – красный кусок ткани, прикреплённый к палке длиной примерно 50 см. Матадор (тореро) манипулировал ею, дразня быка.


[Закрыть], которой тот дразнил быка. Под ритмичные звуки музыки тореро «играл» мулетой: выписывая с партнёршей разнообразные фигуры, он поддразнивал своего напарника, изображавшего разъярённого быка. Тот бил «копытом» и яростно бросался на мулету.

Зрители, как завороженные, внимали искусным танцорам. Наконец бык повержен; храбрый тореро крепко прижимает мулету-партнёршу к груди и целует её под овации восторженных зрителей.

Дон Мендоса в сопровождении трёх телохранителей и Ансельмо Эрнандеса прохаживался среди гостей. Мужчины почтительно раскланивались с ним, выражая благодарность за оказанную честь присуствовать на празднике. Дамы и юные сеньориты, блистая нарядами и красотой, одаривали хозяина ослепительными улыбками.

Энкомендеро милостиво выслушивал обращённые к нему лестные слова, с кем-то оживлённо переговаривался, шутил, словом, изо всех сил старался казаться радушным хозяином. Вино лилось рекой, столы ломились от роскошных яств. Так уж повелось, что по завершении празднества в El Paraiso в округе случается сразу несколько помолвок, ибо почтенные энкомендеро съезжаются сюда не только насладиться захватывающим зрелищем, но и устроить судьбы своих дочерей и сыновей.

Мендоса невольно залюбовался танцорами пасодобля, с гордостью про себя отметив, что именно он вдохнул жизнь и добавил огня в традиционную испанскую корриду.

В это время прекрасная Джованна в окружении небольшой свиты и сыновей уютно разместилась под пологом, дающим в зной благодатную тень. Знатные гости, приветствовавшие почтенную дону, единодушно восхищались её красотой и преподносили подарки.

Эпицентр корриды – арена сверкала и переливалась под солнечными лучами, казалось, каждой своей песчинкой. По форме она напоминала римский цирк, окаймлённый по окружности зрительскими рядами и галереями. Согласно новой традиции, коррида делилась на три части – терции. О начале каждой из них извещал трубач.

В полдень матадоры и новильеро (самому юному недавно исполнилось двенадцать лет) собрались на жеребьёвку. Распорядитель корриды кинул в шляпу и тщательно перемешал свёрнутые бумажки с обозначенными на них номерами быков – невольных противников тореро. Те же, положившись на судьбу, стали поочерёдно тянуть каждый свой жребий. Быков после жеребьёвки до начала боёв развели по разным загонам.

Церковные колокола отзвонили вечерню, и зрители поспешили занять свои места. Семейство Мендоса со свитой расположилось на отдельной трибуне. Риккардо подал знак распорядителю корриды.

Появившиеся на арене в сопровождении двух конных альгвазилов матадоры поразили публику роскошью своих нарядов. Костюм главного героя составляли треуголка, ослепительно белая рубашка с жабо, короткий жакет; обтягивающие штаны доходили до колен, на ногах – чёрные туфли. Наряд дополняли плащ – капоте, розовый с одной стороны и жёлтый с другой, для игры с быком и клинок – эсток. Парадный плащ, muleta красного цвета, использовался тореро в самой напряжённой, последней терции, когда животное следовало довести до кипящей ярости.

Матадоры в El Paraiso были молоды, сильны, красивы. Юные сеньориты, обмахиваясь веерами, трепетали от возбуждения и страха за отважных рыцарей, покорителей дамских сердец.

На арену вышли новильеро и сдержанно поклонились. Зрители встретили юношей бурным рукоплесканием. Затем появились конные рехонеадоры, участвующие в первой фазе корриды, tercio de varas. Облачение всадника состояло из шляпы, украшенной бантом, расшитой золотом куртки и коротких, как у матадоров, замшевых штанов. Ноги рехонеадоров защищали специальные доспехи. Каждый всадник сжимал в руках пику. Представившись зрителям, участники корриды покинули арену под восторженные крики и овации.

Раздался звук рога, давший старт первой терции, tercio de varas, что означает терция пик. Выбежавшего из загона быка встречают тореро, помощники рехонеадоров с плащами – капоте. Главное в настоящий момент – виртуозно исполнить приём La Verónica. Удерживая капоте обеими руками, матадор выставляет его вперёд, заставляя противника атаковать.

Джованна наслаждалась празднеством. Она, как и в прежние годы, с нетерпением ждала дня Святого Матфея, зная, что супруг не обманет её надежд: вновь устроит корриду и пригласит многочисленных гостей. Она с удовольствием общалась с жёнами и дочерьми здешних энкомендеро, делилась с ними новостями, полученными из Асунсьона, показывала новые модные туалеты, доставленные ей из Мадрида. Джованна гордилась тем, что гости оказывали Риккардо подобострастное почтение, наслаждалась восхищёнными взглядами кабальерос, свидетельствовавшими, что она по-прежнему хороша и желанна.

Она пребывала на вершине блаженства, украдкой поглядывая на сидевшего рядом Мендосу, мысленно вознося молитву Всевышнему, пославшему ей прекрасного мужа. Джованна обожала супруга, и не только потому, что он вызволил её из рук индейцев.

Невольно доне вспомнилась прошлогодняя коррида, когда бык набросился на тореро и рогом проткнул ему горло. Несчастный умер, захлебнувшись кровью. Дон Мендоса и его помощник Ансельмо Эрнандес долго сожалели о гибели отважного и преданного офицера. Риккардо приказал похоронить его со всеми военными почестями.

Несмотря на жестокость боёв матадоров с разъярёнными быками, женщины упивались этим зрелищем. Вот и теперь представительницы прекрасного пола не отрывали взоров от арены, где гарцевали тореро, манипулируя капоте и поддразнивая рассерженное животное. Наконец, когда публика была уже достаточно разогрета, а бык разъярён, на арене появились два рехонеадора. Всадники поочерёдно нанесли пиками удары в загривок животного с целью пустить ему кровь. Бык пришёл в бешенство.

На арене отчётливо выделялись два белых нарисованных круга. Рехонеадоры, по правилам, должны были оставаться за пределами внешнего круга, принимая на себя атаку быка во время первой терции. В то же время тореро пытались удержать быка в пределах внутреннего круга до того, как он нападёт на одного из всадников.

Когда раненое животное, озлобленное болью, кинулось в атаку, рехонеадор, не растерявшись, нанёс ему новый удар, едва тот соприкоснулся с защитным покрывалом лошади. Кровь фонтаном брызнула из загривка быка, бросившегося на второго всадника и опять на первого. Весь израненный, он на глазах зрителей слабел. Распорядитель корриды приказал звуком рога возвестить о начале второй терции, tercio de banderillas, участники которой попытаются «оживить» быка.

На арену выбежали молодые бандерильеро, вооружённые короткими копьями. Им следовало не убивать быка, а сильнее разозлить его. Пока сноровистые бандерильеро метали копья в обезумевшего животного, между доном Мендосой и Эрнандесом, находившимся по левую руку от него, состоялся следующий разговор.

– Прибыл один из моих людей, – шепотом сообщил Ансельмо патрону.

Впрочем, предосторожность была излишней – шум стоял невообразимый. Публика криками подбадривала бандерильерос. Даже сеньоры и сеньориты не стеснялись выплёскивать эмоции, что в Испании немыслимо. Но здесь не Мадрид и не Толедо, а Парагвай, где сложились свои нормы приличий, шокирующие порой вновь прибывших идальго и кабальеро.

– Прибыл один из моих людей, – чуть громче повторил Ансельмо.

Дон Риккардо невольно напрягся, приготовившись выслушать самое худшее. В это мгновение он пожалел, что вступил в сговор с португальцами.

– Он сообщил, – продолжил Эрнандес, – что миссии Сан-Игнацио и Сан-Мигель уничтожены. Португальцы захватили пять тысяч гуарани и уже доставили их на территорию Бразилии. Сан-Космэ постигла та же участь. Однако многие гуарани и их патер чудом сумели переправиться через Парану и укрыться в Санта-Лоренции. Едва зализав раны, иезуиты послали своего человека в Энкарнасьон с донесением о случившемся.

Умолкнув, Ансельмо вопросительно глянул на дона Мендосу.

– Решай сам, Эрнандес, как избавиться от их посланника, – холодно произнёс тот.

Кабальеро сдержанно улыбнулся.

– Уже решил, дон Мендоса. Он утонул в Паране. Что поделать, все мы во власти Всевышнего.

Мендоса в очередной раз оценил предприимчивость своего подчинённого.

* * *

Тем временем завершилась вторая терция, и гортанный звук рога возвестил о начале третьей. Теперь матадор в поединке с быком, действуя не столько силой, сколько ловкостью, умом и хитростью, должен убедительно доказать торжество человека над грозным животным, нанеся ему смертельный удар эстоком.

В появившемся на арене матадоре дон Риккардо и Эрнандес тотчас узнали офицера, возглавлявшего один из удалённых гарнизонов. Тореро приблизился к трибуне, где находились семейство Мендосы и особо почётные гости. По традиции он произнёс пламенную речь, обращённую к Джованне, превознося её красоту и добродетель.

Дона привыкла к подобным ежегодным излияниям, тем не менее всякий раз они доставляли ей удовольствие. Она милостиво кивнула красноречивому офицеру и взмахом веера дала понять, что можно начинать заверщающее корриду действие.

Матадор при помощи мулеты искусно манипулировал быком. Зрители, преисполненные восхищения, наблюдали за ним.

– Забыл сказать вам, дон Риккардо… – начал Эрнандес.

Мендоса вскинул брови «домиком».

– Что-то важное, Ансельмо?..

– Ну, это как сказать, дон Риккардо.

– Ох, уж эти твои вечные прелюдии! – раздражённо бросил Мендоса.

– Простите, не хотел прогневать вас. Я упустил из вида одну деталь, возможно, она заинтересует вас, – рассыпался в извинениях Ансельмо.

Дон Мендоса тяжело вздохнул, давно смирившись с многословием помощника.

– Так вот, – продолжил Ансельмо, – известный бандейрант Антонио де Кампус, правая рука Секейры, погиб.

– Неужели индейцы посягнули на его жизнь?

– Отнюдь, его прикончил иезуит.

«Эти монахи действительно очень опасны», – подумал Мендоса. Ему доволилось встречаться с де Кампусом, и, помнится, бандейрант произвёл на него впечатление отчаянного головореза. Как только с ним справился иезуит?

Тем временем на арене появилась квадрилья[90]90
  Квадрилья – в корриде команда матадора или новильеро, члены которой помогают ему во время боя быков. В неё входят два пикадора (рехонеадора), три бандерильеро и оруженосец матадора.


[Закрыть], встреченная овациями. Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, Риккардо переключил всё своё внимание на арену в ожидании кульминационного момента, когда матадор нанесёт быку первый удар эстоком. Правилами боя допускалось не более четырёх ударов, затем быка добивала вся квадрилья.

…Коррида закончилась, когда солнце клонилось к закату. На следующий день празднество должно было продолжиться выступлениями новильеро.