Текст книги "Город богов"

– Да! – с жаром воскликнул тот. – Только как я смогу это сделать в присутствии посторонних?

Карлос зашёлся неистовым смехом.

– Это я-то тебе посторонний? Мы вместе разделывали индейцев на куски и насиловали их женщин. Припомни, как убивали детей, сжигали непокорные деревни! Я с удовольствием послушаю твой предсмертный рассказ.

Сандовал хотел, видимо, возразить, но слова буквально застряли у него в горле.

– А ваш друг? – поинтересовался Мартин, жестом указывая на третьего идальго, лежавшего на полу.

– Хвала небесам, нынешней ночью он скончался. Сердце не выдержало, – пояснил Карлос. – Вы, святой отец, так и не сказали, что сделают индейцы, когда рассекут наши тела…

Сандовал упал на земляной пол и забился в судорогах. Карлос, довольный собой, рассмеялся. У меня возникло чувство, словно я нахожусь в преисподней, а передо мной стоят грешники, которым суждено пройти семь кругов ада.

Я принял исповедь у Антонио де Сандовала, так и не доведя рассказ о прокулоне до конца. Несчастные идальго не узнали, что их сердцами полакомятся шаман и вождь, а поджаренными на ритуальном костре кусками тел насытятся все деревенские жители.

Ни я, ни Мартин не собирались смотреть на казнь соотечественников. Но Антонио Сандовал так горячо умолял нас сопровождать его при восхождении на нгильятуэ, что мы не смогли отказать ему в последней просьбе.

Я многое повидал на своём веку, но прокулон довёл меня до белой горячки. Несколько дней я прометался в жару и бреду. Мартин, более выносливый и не столь впечатлительный, ухаживал за мной. Только время спустя я отважился открыть дневник и сделать эту запись. До сих пор слышатся мне неистовые крики Антонио и Карлоса…

Рассказ о ритуале Перерождения

Наконец в нашем скромном жилище появился Лойхо.

– Время пришло, – обратился он ко мне, – Килиан ждёт тебя.

Я тотчас собрался в путь, предусмотрительно прихватив с собой походный мешок, в котором лежал мой дневник. Вдруг Килиан снова расскажет какую-нибудь легенду, и я со всем тщанием запишу её.

…И вот мы достигли горного храма, преодолели черноту входа, тёмные извилистые тоннели и вошли в зал. Посреди него на высоком ложе возлежала Килиан, укутанная шерстяными одеялами. Неподалёку от неё на шкуре разместился шаман. Невольно к горлу подкатила тошнота, в памяти тотчас всплыли жуткие картины прокулона, особенно тот момент, когда колдун с остервенением голодного шакала пожирал сердце Сандовала.

– Я ждала тебя, монах, – едва слышно произнесла Килиан и жестом пригласила приблизиться к ложу. – Я ухожу на небеса, на свою прародину. Отец и брат призывают меня. Обряд мачитун[31]31
  Мачитун – обряд исцеления, проводился шаманом.


[Закрыть] не возымел действия.

Килиан взглянула на шамана, и тот поспешил удалиться. В зал вошла молодая жрица, державшая в руках золотой ларец.

– С подобными ларцами тринадцать небесных странников спустились на землю, – с надрывом проскрипела Килиан. – Один из них принадлежал мне. Ты, вероятно, хочешь знать: почему я до сих пор жива, а мой отец и брат давно пребывают в Вену Мапу?

– Я действительно задавался этим вопросом, – признался я, – и потому твоя божественность вызывает у меня сомнение…

Килиан рассмеялась и тут же закашлялась. Жрица поспешно поднесла ей питьё, приготовленное шаманом, но та жестом остановила свою воспитанницу.

– Тебе подобных трудно обмануть, – продолжала она, обращаясь ко мне. – Вам мало просто веры, вам необходимо её подтверждение. Мой отец Нгемапун и брат Ванглен были смертны, как и все люди, хотя прожили долгую по земным меркам жизнь. Из тринадцати странников лишь двое получили дар перерождения – я и Тамандуаре. И сейчас ты увидишь, каким образом.

Килиан кивнула жрице, та поставила золотой ларец на столик подле ложа и открыла его. Я сразу заметил свечение, исходившее изнутри шкатулки, и невольно ощутил трепет.

– Что это? – поинтересовался я.

Килиан не удостоила меня ответа. Жрица извлекла из ларца совершенно прозрачный, словно хрустальный, человеческий череп и направила его лицом на меня. Пустые глазницы вспыхнули демоническим огнём…

– Скажи, что ты чувствуешь? – обратилась ко мне Килиан.

Я почувствовал, как внезапно меня захлестнула невидимая волна, подхватила и закружила. Ноги обмякли, голова помутилась. Я летел через чёрную бездну, пока впереди не забрезжил свет.

Я снова увидел просторный зал. На овальном столе стояли тринадцать золотых ларцов, а вокруг – будущие тринадцать небесных странников. Пожилой мужчина, облачённый в необычные одежды, произнёс:

– Я, Ах Мукен Кааб, вот уже много лет возглавляю наш клан. Вы сами избрали меня главой над собой. Перед лицом надвигающейся опасности скажу одно: нам не выстоять. Силы врага огромны, он уничтожит нас и завладеет «дарами». А ведь мы рождены для того, чтобы охранять их. Прародитель Уркучильай доверил нашему клану сохранение великой, но в то же время и опасной силы. Если «дары» попадут в нечестивые руки, нарушится целостность нашего мира и всё погибнет. Поэтому выход только один – бежать. И как можно скорее! Каждый из вас возьмёт по ларцу, содержание в точности каждого из них мне неведомо. Мы погрузимся на корабль, покинем прародину, найдём подходящую планету и там затаимся.

Члены клана, облачённые точь-в-точь, как у Мукена Кааба, одежды, затаив дыхание, внимали его речам.

Затем я отчётливо разглядел, как серебряная птица приземлилась на землю, как из неё вышли тринадцать небесных странников – все в золотых одеждах. Среди них была единственная женщина неземной, божественной красоты. Увы, но в нынешней Килиан её, конечно, не узнать. Я без труда угадал среди мужчин Тамандуаре: высок, прекрасно сложен, ветер развевает его светлые волосы.

Странники простились друг с другом. Тамандуаре приблизился к Килиан.

– Здесь мы свободны от клановых предрассудков, – произнёс он. Женщина улыбнулась, с любовью и надеждой вглядываясь в его лицо. – Я непременно найду тебя, Килиан, и мы воссоединимся. Обещаю тебе.

– Я буду ждать, Тамандуаре, сколько угодно времени…

И снова меня поглотила волна и окунула в бездну. Она кружила меня, как щепку, а затем выбросила на сушу. Я стал свидетелем кровавой битвы. Затем увидел дряхлого вождя, восседавшего на высоком каменном троне, застеленном шкурой леопарда.

– О, божественный Виракоча! – воскликнули несколько воинов и распластались подле трона властителя. – Твои враги повержены! Мы захватили множество пленников. Теперь боги получат достойные приношения.

Виракоча умиротворённо кивнул.

– Ведите их в Небесный храм, – распорядился он. – Пусть им отсекут головы. Надеюсь, что жертвы умилостивят Великого создателя, Всесильного Уркучильайя.

* * *

Я с трудом очнулся. Открыл глаза, пытаясь сообразить, где нахожусь. От меня по-прежнему не отрывал своих пустых глазниц прозрачный череп, только теперь они потухли. Я правой ладонью отёр пот, струившийся со лба.

– Что это со мной было?.. – с трудом произнёс я.

– Вероятно, ты заглянул в прошлое. Видения, которые дарует череп, предугадать невозможно, – объяснила Килиан.

– Тринадцать золотых ларцов хранили «дары», то есть тринадцать черепов, не так ли? – спросил я, отдышавшись после необычного путешествия. – Видимо, каждый из них наделён особой силой.

– Ты всё правильно понял, – подтвердила Килиан.

– Зачем ты позвала меня и к чему эти видения? Что ты хочешь: воссоединиться с возлюбленным Тамандуаре? Но при чём здесь монах – простой смертный человек, не наделённый способностями мага? – Я буквально засыпал богиню вопросами. – Разве череп-чародей не в силах или не хочет помочь тебе?

Килиан покачала головой.

– Не помог – такова воля Всесильного Уркучильайя.

– Так чем же я могу быть полезен тебе?

Старуха печально взглянула на меня.

– Ты по-прежнему ведёшь свои записи?..

– Да, – кивнул я.

– Запиши всё, что видел, и всё, что увидишь. Обещай, что никому не расскажешь об этом.

Я пожал плечами.

– Но дневник смогут когда-нибудь прочитать другие, – попытался возразить я.

Килиан кивнула.

– Пусть другой непременно прочитает. А теперь произойдёт то, ради чего ты пришёл.

Я замер в ожидании. Господи, как меня занесло в этот рассадник магии? Но тут я вспомнил напутствие Клавдия Аквавивы, наш разговор с Мартином и произнёс: «Всё во славу ордена!» Спокойствие и уверенность овладели мною. Килиан, видимо, это почувствовала и подала знак жрице. Та помогла богине подняться с ложа.

Женщины встали напротив вдруг друга, обхватили руками череп и приподняли его до уровня глаз Килиан. Богиня пристально воззрилась в пустые глазницы. Они вспыхнули, и череп окутала серебристая дымка. Женщины начали быстро, речитативом произносить молитву. На каком языке молились они, понять я не смог, хотя владел многими диалектами Перу. Возможно, это был язык богов, на котором якобы изъяснялись тринадцать небесных странников. Я разобрал только имя Уркучильай.

По завершении молитвы Килиан закрыла глаза и на глазах начала слабеть. Её руки бессильно соскользнули с черепа и повисли вдоль тела, словно плети. Молодая жрица перевернула череп глазницами к себе и впилась в него взором. Из глазниц вырвались две огненные струйки, голова жрицы окуталась дымкой, подобной испанской вуали. Так она стояла несколько мгновений, а у меня перехватило дыхание от магического действа. Но страха я не почувствовал.

Наконец всё закончилось: череп потух, а дымчатая вуаль рассеялась. Старая Килиан упала на каменный пол, как подкошенная, и испустила дух. Её душа отправилась в Вену Мапу.

Молодая жрица приблизилась ко мне, сжимая в руках череп, и произнесла:

– Отныне я – Килиан, дочь Нгемапуна. Теперь ты можешь идти, но помни всегда о своём обещании.

Я поспешил покинуть храм, ощущая преследующий меня взгляд пустых глазниц черепа. Неужели так будет и впредь?

* * *

Вернувшись в селение, когда солнце клонилось к закату, я вошёл в дом, упал на своё жёсткое ложе и тотчас заснул. Слава богу, что Мартин не докучал мне расспросами. Правда, на следующее утро он с нетерпением ожидал от меня рассказа о посещении горного храма. Я мысленно произнёс – «Всё во славу ордена!» и впервые в жизни солгал Мартину.

– Старая Килиан больна, возможно, она умрёт. Она хотела видеть меня, чтобы обсудить вопросы веры, – постарался сказать я уверенным голосом.

– Неужели эта сумасшедшая признала Христа? – удивился он.

– Нет, но пожалела, что у неё не остаётся на это времени.

* * *

На следующий день мы покинули независимое селение мапуче. Наш путь лежал к Лахалько, где жили индейцы-чачапойя, принявшие христианскую веру.

На протяжении всего пути мой мозг беспощадно сверлили одни и те же мысли: Нгемапун и Ванглен также обладали золотыми ларцами, хранящими дары прародины, то есть черепа. Где они теперь и какой обладают силой? Может, все они находятся в горном храме Луны и потому инки не смогли подчинить себе свободолюбивых мапуче? На протяжении почти шестидесяти лет тщетно пытаемся завоевать это племя мы, испанцы.

* * *

Вечерело. Диего де Торрес дочитал последнюю строку записей о пребывании Игнацио де Оканья в племени мапуче. Далее следовало повествование о посещении монахом Куэлапа, заброшенного города чачапойя. Диего отложил дневник, поднялся из-за письменного стола и подошёл к распахнутому окну. Его обдало прохладным ветерком.

Мозг иезуита лихорадочно работал: «Записи подтверждают догадки профессора Хосе де Акосты о существовании города Тамандуаре. А теперь стало известно о хрустальных черепах, прибывших вместе с небесными странниками с далёкой звезды. Черепа оказывают магическое воздействие на сознание человека и даже переселяют души из одного тела в другое. Черепов должно быть тринадцать. Возможно, три из них, принадлежащие Килиан, о чём свидетельствует Оканья в своём дневнике, а также её отцу Нгемапуну и брату Ванглену, хранятся в храме Луны. Остаётся найти ещё десять. Но в храм Луны может проникнуть только посвящённый. И мапуче-арауканы, сколько отрядов на усмирение их ни посылал губернатор Лойола, по сей день не покорились. Что же предпринять?»

После длительных размышлений Диего де Торрес решил отправиться в Рим и встретиться там с генералом ордена Аквавивой. С собой он предусмотрительно прихватил свитки Хосе де Акосты, дневник Игнацио де Оканья и ритуальную чашу, найденную в Куэлапе.

Генерал Аквавива, человек умный, наделённый неординарным для своего времени мышлением, внимательно изучил бумаги, предоставленные Торресом, и пришёл в неописуемое волнение.

– Несомненно, то, о чём пишет де Оканья, существует, – резюмировал он. – Реликвии индейцев, хрустальные черепа, Город Богов – потрясающе! – восторженно восклицал он. – Ради этого стоило отправиться в Новый Свет! Если наш орден завладеет хотя бы одним из черепов и отыщет Город Богов, раскроет его тайны, то приобретёт уникальные знания и получит неограниченную власть!

– На данный момент я могу предположительно назвать местонахождение трёх черепов, причём заполучить их будет трудно, – откровенно признался де Торрес.

– Всецело с вами согласен, – галантно ответил генерал. – Я отправлю верного человека к губернатору Лойола[32]32
  Одну из операций против арауканов-мапуче возглавлял лично губернатор Лойола. Он попал в плен к индейцам. Вероятно, его использовали в ритуале прокулон. Иезуиты так и не смогли проникнуть в храм Луны, расположенный высоко в горах. Возможно, артефакты и по сей день хранятся в нём.


[Закрыть], дабы тот постарался убедить его в необходимости расправы над непокорным племенем. Разумеется, я подкреплю свою просьбу золотом. Вы же отправитесь в Парагвай также не с пустыми руками и в окружении братьев-единомышленников. Осваивать новые земли нужно как можно быстрее. Возведение новых редукций там, где недавно произрастали дикие леса, – ваша первостепенная задача, де Торрес. Не забывайте снаряжать экспедиции на поиски золотого города. В свою очередь, я постараюсь убедить понтифика предоставить Парагваю статус самостоятельного католического государства, где главенствующую роль будем играть мы, иезуиты! – Аквавива закончил эмоциональную речь на пафосной ноте и испытующе взглянул на своего подчинённого.

Диего де Торрес не ожидал, что генерал окажется таким сговорчивым. Он прекрасно помнил, как Хосе де Акоста также посещал Аквавиву и страстно ратовал за создание государства иезуитов в Парагвае. Более того, ученый-иезуит представил начальству расчёты, свидетельствующие о большой выгоде ордена от этого. Может быть, доказательства были недостаточно вескими? Диего де Торрес не стал рассуждать на эту тему. Главное, что сам он проделал дальний путь не напрасно.

Долго и усердно корпели Аквавива и Торрес над планом возведения новых редукций, организации в них внутренних структур. Индейцев-гаурани следовало привлечь сюда как рабочую силу на добровольных началах. Трудовая занятость аборигенов особенно обращала на себя внимание генерала. Он никоим образом не хотел содержать местное население за счёт ордена, полагая, что оно само должно кормиться и пополнять орденскую казну. Но с точностью определить, какими ремёслами целесообразно занять гуарани и какие сельскохозяйственные культуры выгодно выращивать, де Торрес мог только по прибытии в Парагвай.

Закончив организационные вопросы по обустройству редукций, Диего де Торрес с благоволения генерала приступил к формированию отряда единомышленников. Работа предстояла сложная. Предполагалось, что новые редукции будут возводиться сначала вокруг Энкарнасьона по течению реки Параны и на приграничных землях с Аргентиной. Следующий этап – севернее и северо-восточнее крепости Консепсьон[33]33
  Официальной датой образования Консепсьона считается 1773 год. Однако на этом месте ранее существовала крепость, охранявшая северо-восточные рубежи Парагвая от португальцев.


[Закрыть], возведённой у одного из многочисленных притоков Парагвая. Там обитали племена тенетехара и камаюра. Хотя по укладу жизни они были близки гуарани, но всё ещё не подверглись христианизации.

Шёл 1602 год. Начало нового века Европа встретила с энтузиазмом и большими надеждами. Сорокалетний Диего де Торрес в сопровождении двадцати духовных братьев покинул Рим и на корабле, снаряжённом на деньги ордена, отправился в Новый Свет. Команде единомышленников предстояло покорить северные земли Парагвая и отыскать затерянный Город Богов.

В это самое время в Рим прибыл Пабло Хосе де Арринага с миссионером Андреа Лопесом, ректором Иезуитской коллегии в Куско. Они предоставили Клавдию Аквавиве пространный доклад о своём путешествии в Пайтити. В нём, в частности, описывался богатый золотом и серебром огромный город, построенный среди тропических джунглей возле водопада. Местные жители, свидетельствовали путешественники, занимаются ремёслами и прекрасно разбираются в металлах. Культовые сооружения города украшены золотыми и серебряными пластинами с выгравированными на них идеограммами. Согласно отчёту миссионера Андреа Лопеса, в Пайтити его пригласил местный правитель и даже предоставил провожатых. Переход до богатого города занял десять дней. Генерал иезуитов недоумевал: многие конкистадоры тщетно пытались проникнуть в Пайтити, а тут сам правитель пригласил в гости христианского миссионера.

Свою версию выдвинул Пабло де Арринага: инки начали вырождаться, потому как вели изолированный образ жизни. На городских улицах друзья увидели множество детей с врождёнными уродствами. Правитель Пайтити объяснил им, благо оба прекрасно понимали язык инков, что такова кара Великого Бога Виракочи, прогневавшегося на их город. Теперь вождь намерен искать защиту у христианского бога.

Миссионеры с энтузиазмом его поддержали. У них зародилась идея организовать в Пайтити государство под эгидой ордена иезуитов. Они поделились своими соображениями с Аквавивой, но тот был вынужден разочаровать своих собратьев по ордену, потому как уже состоялось решение о создании христианского государства на территории Парагвая[34]34
  Соответствующая булла Папы Павла V, официально подтверждающая факт создания государства иезуитов в Парагвае, датируется 1610 годом.


[Закрыть]. Однако генерал пообещал выделить средства на сооружение в Пайтити христианской миссии[35]35
  До сих пор доподлинно неизвестно местоположение Пайтити. По этому поводу имеется несколько версий. Вероятно, город существовал, был разграблен испанцами и постепенно пришёл в упадок.


[Закрыть].

Отправляясь в обратный путь, Пабло де Арринага посетил Вальядолид, где встретился с Хосе де Акостой. Он сообщил профессору о решении генерала создать на территории Парагвая христианское государство, которое возглавит Диего де Торрес, и передал копии зарисовок, сделанные им в Пайтити. Изумлённый Акоста обнаружил среди них изображение бога Тамандуаре и змея-демона Колоканны.

Пожилой иезуит задумался: неужели Пайтити и есть тот самый Город Богов, который он мечтал найти все эти годы? И он ошибался – город находится в непроходимых лесах Амазонии, а отнюдь не в Парагвае. Профессор надеялся, что де Торрес всё-таки разрешит его сомнения.

Глава 4

1589 год, Вальядолид, Кастилия

Вальядолид раскинулся в долине, образованной слиянием рек Писуэрга и Эсгева. Его основателями считались римляне, завоевавшие земли местных кельтских племён и давшие будущему поселению имя, состоящее из двух слов: Vallis (на латыни означает «долина») и Tolitum (в переводе с кельтского – «место слияния вод»). Итак, новое римское поселение стало Долиной, в которой происходит слияние вод. Много позже арабы, захватившие эти земли, называли важное стратегическое поселение Белад Валид, что означало город Валида, то есть город правителя.

В XI веке город перешёл под длань короля Леона Альфонса VI, который поручил своему подданному, графу Педро Ансуресу разместить близ слияния рек военный гарнизон. Граф безукоризненно справился с заданием и сохранил для поселения древнее название – Вальядолид.

Впоследствии город станет центром культуры Кастилии, что в значительной степени определило его удобное расположение. Спустя столетие король Альфонсо VIII, внук Альфонса VI, перенесёт в Вальядолид свою резиденцию, а именно – во дворец бывших арабских правителей Альказар, тем самым поспособствовав дальнейшему процветанию города.

А ещё через столетие Мария де Молина, королева-регент, в течение почти тридцати лет будет править Кастилией жесткой рукой именно из Вальядолида. Она добьётся от понтифика Климента VI предоставления столице королевства права на основание университета.

Но Вальядолид прославился не только как культурный центр Кастилии. Город знавал и тёмные времена инквизиции. Именно здесь родился Великий инквизитор Томас Торквемада; стремительно продвигаясь по иерархической лестнице, он безжалостно преследовал еретиков и перекрещенцев.

Вальядолид сильно пострадал от пожаров и почти сорок лет пребывал в полнейшем забвении. Лишь бракосочетание принцессы Изабеллы Кастильской и принца Фердинанда Арагонского во дворце Вивария снова вдохнуло жизнь в умирающий город. Поговаривали, что бракосочетание особ королевской крови свершилось тайно и даже небезызвестный Томас Торквемада, духовник Изабеллы, не был оповещён об этом событии.

Изабелла и Фердинанд так любили друг друга, что пренебрегли своим близким родством. Они прибыли в Вальядолид, переодевшись купцами, и обвенчались у местного епископа. Но документа от Папы Римского, дающего в исключительных случаях разрешения на браки в связи с близким родством жениха и невесты, они так и не получили. Впоследствии эта бумага, якобы увенчанная печатью понтифика, появилась у королевской четы, но подлинность её подвергалась серьёзному сомнению.

Изабеллу и Фердинанда многое связывало с Вальядолидом, и они по взаимному согласию перенесли сюда столицу уже объединённого королевства. Здесь католические короли впервые приняли Христофора Колумба, поделившегося с власть предержащими особами своими чаяниями по поводу открытия новых земель и расширения влияния испанской короны. Однако в это время Испания переживала далеко не лучшие времена, идеи страстного путешественника, воспринятые как фантазия, были отвергнуты.

Позже Изабелла Кастильская под влиянием своего нового духовника, Фернандо де Талаверы, изменила своё мнение об отважном мореходе. Королевская чета пожаловала Колумбу и его наследникам дворянство. Документ, заверенный королевской печатью, свидетельствовал, что в случае удачи заокеанской экспедиции Христофор Колумб становится вице-королём всех открытых или приобретённых им земель. Более того, этот титул ему дозволялось передавать по наследству. К слову, знаменитый путешественник скончался именно в Вальядолиде, обретя здесь своё последнее пристанище.

Деньги на снаряжение экспедиции Колумб искал самостоятельно. Он обрёл единомышленников и нашёл материальную поддержку среди рыцарей орденов Алькантара и Калатрава[36]36
  Орден Алькантара был основан в 1156 году доном Суеро и доном Фернандо Барриентосом для защиты новопостроенной церкви Сан-Юлиан де Пераль от мавров. Орден Калатрава создан в 1158 году в одноимённой крепости Калатрава, освобождённой от мавров. Затем крепость Калатрава перешла в руки тамплиеров. Есть версия, что тамплиеры посещали Американский континент, где добывали золото и серебро для нужд ордена. Морские карты попали в руки гроссмейстера (магистра) ордена Калатравы (возможно, Алькантары) и затем были переданы Христофору Колумбу. Ордена оказали также финансовую поддержку его экспедициям. Правда, Колумб до последнего был уверен, что открыл Индию. Паруса каравелл морехода венчал красный равноконечный крест тамплиеров.


[Закрыть]. Но тогда ни они, ни королевская чета, вернее всего, и сам Колумб не могли вообразить, что спустя каких-то полвека Испания подчинит себе большую часть земель Южной Америки и станет одной из сильнейших морских держав в мире. А уж о том, что новоявленный орден иезуитов замыслит основать на новых землях своё государство, католические короли и подумать не могли.

После пожара, постигшего город в 1561 году, столица королевства была перенесена в Толедо, а затем в Мадрид. Тем не менее, отдавая должное культурному наследию и потенциалу Вальядолида, орден открыл здесь колледж святого Николая[37]37
  Иезуитские колледжи представляли собой авангард современных идей в Испании.


[Закрыть]. Сюда отбирали способных мальчиков для обучения их латыни, праву, риторике, классическим авторам, философии, теологии, различным церковным дисциплинам, естественным наукам. У воспитанников развивали чувство прекрасного, знакомили с трудами известного учёного-иезуита Хосе де Акосты. Предполагалось также, что он прочтёт старшим ученикам курс лекций по истории Нового Света, в частности, даст обзор своих известных сочинений «О природе Нового Света», «О распространении Евангелия среди варваров, или О достижении спасения индейцев», «Естественная и нравственная история Индии». Выступая перед аудиторией или работая за письменным столом, учёный всегда использовал обширный фактический материал и формулировал смелые идеи. В частности, Акоста выдвинул предположение о заселении Америки выходцами из Азии. Он также считал, что американская фауна сродни европейской. Акоста первым предпринял попытку классифицировать народы Америки по этнокультурному принципу, выделив три основные «категории варваров». Подробно и занимательно описал учёный-иезуит особенности цивилизаций ацтеков и инков.

* * *

Семейство Монтойя в Вальядолиде никогда не отличалось богатством, хотя его глава дон Родриго не раз назначался местным алькадом на должность альгвазила. Но как человек честный, принципиальный и абсолютно неподкупный, он не мог поживиться за чужой счёт. Дона Амалия, жена альгвазила, за годы их семейной жизни родила четырёх сыновей и трёх дочерей. Семейство занимало небольшой трёхэтажный дом, построенный в традиционном для здешних мест стиле.

В Вальядолиде дома сооружались вокруг corral, внутреннего двора. Постройки представляли собой изолированные островки, соединённые с улицей единственной дверью. Здания имели по нескольку этажей, и, когда на верхних хозяева открывали окна, их разговоры непременно становились достоянием соседей.

Первый этаж, как правило, с низкими потолками, отводился под хозяйственные нужды, на втором находились зал-столовая, спальня супругов, кухня, кабинет отца семейства и estudio, где хранились книги, рукописи, различные документы. Третий этаж обычно отдавался детям.

Жалование альгвазила позволяло дону Родриго достойно содержать дом и семью, но отложить что-либо на чёрный день практически не удавалось. Девочки подрастали, необходимо было подумать об их приданом и предстоящем замужестве. Перед pater familias[38]38
  Отец семейства (лат.).


[Закрыть] стояла непростая задача.

Двоих старших сыновей дон Родриго успешно пристроил на государственную службу: один стал мелким чиновником в торговой палате, второй – помощником уважаемого рехидора, члена Городского совета. Третий сын, увы, не проявлял интереса ни к службе, ни к домашним обязанностям, предпочитая приятное времяпрепровождение в таверне в окружении друзей и девиц. К тому же он отличался вспыльчивостью, задиристостью и прослыл в родном городе завзятым дуэлянтом. Даже почтенный отец не мог благотворно повлиять на своего отпрыска. И однажды после очередных увещеваний родителей незадачливый сын покинул отчий дом, преисполненный решимости стать наёмником-ландскнехтом в одном из многочисленных, постоянно с кем-то воюющих германских княжеств.

Младший, Антонио, с ранних лет проявлял живой интерес к окружающему миру, пытаясь с детской порывистостью изобразить всё, восхитившее его, на бумаге. Он без конца рисовал город, людей, животных, растений. Даже за столом во время трапезы мальчик не оставлял своего занятия, чем немало смущал отца и порой приводил в негодование матушку.

* * *

Около ратуши, где располагались городские коррехидоры, постоянно собиралась толпа праздных зевак. Она ждала появления конвоируемого преступника, чтобы забросать его заранее припасёнными тухлыми яйцами или камнями. Особенно в этом занятии преуспели мальчишки. Они метили своей жертве прямо в глаз и частенько попадали в цель. Родриго специально не отгонял их, считая, что нарушитель закона получает по заслугам.

Вот и на этот раз из ворот ратуши появились Родриго и два стражника, препровождавших в судебную палату горожанина, жестоко убившего из ревности свою молодую жену. Толпа тотчас оживилась. Убийца не успел прикрыть лицо связанными руками, как в него полетели камни и яйца. Родриго ухмыльнулся.

– Что, не нравится? Вот, верно, твоя жена потешается на небесах!

– Будь ты проклят, злодей! – с отчаянием выкрикнула в след арестованному измождённая молодая женщина. – Ты лишил меня сестры, а своих детей матери! Гореть тебе в аду!

При упоминании ада убийца поёжился. Он уже успел раскаяться в содеянном, но невозможно было бы что изменить.

Судебная палата была переполнена альгвазилами и стражниками, сопровождавшими преступников, которые в порядке очерёдности ожидали решения своей участи. Альгвазилы, как один, были облачены в униформу: удлинённую куртку – хубон со стоячим воротником и откидными рукавами жёлто-зелёного цвета, которые шнуровкой крепились непосредственно к лифу. По последней моде хубонам была придана форма латного доспеха, для чего куртка набивалась копрой. Из-за выпуклой груди горожане прозвали одежду альгвазилов «гусиным чревом».

На ноги альгвазилы натягивали красные кальсес, штаны-чулки, и обували короткие кожаные башмаки тёмных цветов. Головы блюстителей закона украшали красные береты с белыми перьями. Из оружия у каждого из-за пояса виднелся меч, в руке – пика. Часто представители закона носили с собой небольшой барабан, который также крепился на поясе.

Судебные заседания обычно возглавлял городской алькад, присутствовали несколько уважаемых рехидоров и альгвазилов. Они, заслушав дело и посовещавшись, выносили приговор наказуемому. Родриго перепоручил своего «подопечного» стражникам и попытался сосредоточиться, чтобы коротко и ясно изложить суть дела.

– Отец! – неожиданно услышал он и оглянулся. К нему сквозь толпу пробирался его сын Хесус, служивший помощником у одного из уважаемых рехидоров. – Здравствуй, отец!

Отец и сын обнялись, они давно не виделись.

– Как твои дела? Всё ли в порядке? – поинтересовался альгвазил.

– Всё хорошо, спасибо, отец! Я тороплюсь, но прежде хочу сказать тебе…

Родриго насторожился.

– Признайся, что-то случилось?

– Нет, твои волнения напрасны. Я хочу сообщить, что рядом с храмом Святого Николая открывается колледж иезуитов. Почему бы не отдать туда Антонио? Они как раз набирают способных мальчиков.

Родриго удивился.

– Право, не знаю, что сказать тебе, Хесус. Обещаю подумать.

В этот момент дверь в зал заседаний распахнулась, приглашая рехидоров и их помощников занять надлежащие места. С минуты на минуту начнутся судебные слушания.

После заседания Родриго решил пройтись по городу, и ноги сами привели его к храму святого Николая. Альгвазил огляделся. «И где здесь колледж, о котором рассказал Хесус?» Около двухэтажного здания, примыкавшего к храму, он заметил человека, облачённого в длинную чёрную одежду. Родриго решительно направился к нему.

– Простите меня, сударь! Говорят, здесь открылся колледж…

Человек в чёрном одеянии приподнял брови.

– Да, и вы стоите рядом с ним. – Он жестом указал на дверь, над которой виднелась надпись.

Родриго неплохо понимал по-латыни и прочитал: «Quidquid discis, tibi discis…»

– Чему бы ты ни учился, ты учишься для себя, – перевёл он.

– Похвально! Вы разбираетесь в латыни, – одобрительно заметил незнакомец.

– Да, когда-то я изучал каноническое право, а оно, как известно, предполагает знание латыни.

– Вы служите альгвазилом?

– Да, – подтвердил Родриго, хотя род его занятий безошибочно определялся форменным облачением.

– Почему вы интересуетесь колледжем? – поинтересовался собеседник.

– Думаю отправить туда на учение своего младшего сына. Мальчонка на редкость способный, но непоседливый. Хочу, чтобы он добился в жизни большего, нежели я.

Незнакомец кивнул.

– Похвальное желание всякого родителя, заботящегося о своём отпрыске. Приводите мальчика завтра после полудня. Спросите Гонсало Суареса – это я. Можно ли узнать ваше имя?

– Родриго Монтойя, – ответил альгвазил и замялся.

– Вы хотите что-то спросить? – тотчас понял Суарес.

– Вы – иезуит?

– Да, – с достоинством подтвердил тот. – Если ваш сын достойно закончит обучение, то станет схоластиком, новицием, а затем членом ордена иезуитов. Перед ним будут открыты все двери. Он сможет посвятить себя как духовным занятиям, так и светским.