Текст книги "Невероятные приключения Брыся в пространстве и времени. Часть 6. Приключения Пафнутия, м.н.с."

Глава четвертая.
Клара

На вас когда-нибудь смотрели с брезгливостью? Интересно, как вы реагировали? Я, например, так: первоначальное возмущение быстро сменилось желанием зарыться поглубже в тот ворох, что я насобирал для ночлега, и подумать, не ошибся ли я, считая себя красавчиком… Но тогда следовало бы признать, что заблуждались и продавцы Зоомагазина, которые долго не хотели со мной расставаться, и Вовины родители, когда именно меня выбрали в подарок сынишке… Эти мысли успокоили, а потому я повернулся к дамочке спиной и забрался в листья уже исключительно от обиды, а не от огорчения.

Когда я натянул на себя последний листок, любопытство серой барышни взяло верх над прочими чувствами и она примирительно произнесла:

– Ладно, тоже ведь божья тварь! Вылезай, знакомиться будем!

Я хотел было проигнорировать снисходительно протянутую мне лапку дружбы, но вовремя спохватился, что лучше аборигенши (то есть местной жительницы) никто не расскажет, где я очутился в результате Вовкиного эксперимента. Поэтому отряхнулся и приосанился: встал на задние лапки, выпятил живот и откинул назад голову.

– Клара! – неожиданно кокетливо сообщила дамочка.

Ой! Мое собственное имя, которым я так гордился, вдруг показалось мне каким-то простоватым, и я решил представиться полным Ф. И. О., для пущей солидности:

– Пафнутий Владимирович Менделеев! (Надеюсь, Вовка простит, что я «записал» его в отцы!)

Уловка сработала – барышня широко распахнула глаза (кстати, совершенно обычного черного цвета!) и выронила яблочный огрызок.

– Ух ты!

Не давая ей опомниться, я важно продолжил:

– Младший научный сотрудник серьезной лаборатории!

И, чтобы закрепить успех, немножко приврал:

– Младший – это значит самый главный!

Однако Клара поняла все шиворот-навыворот!

– Бедненький! Так ты подопытная крыса?! Результат неудавшегося эксперимента?!

Я возмутился:

– Почему неудавшегося?! Очень даже удачный эликсир получился! Жил я в девятиэтажке в шикарных апартаментах, а теперь вот где оказался!

Дамочка скептически оглядела мою кучу листьев.

– Да уж! Удачно! Лучше не скажешь!

Я расстроился, что не могу донести до новой знакомой простую мысль: главное – не оставленная мной в прошлой жизни роскошь, а научно доказанный факт перемещения в пространстве, а возможно, и времени!

Ладно, позже поймет!

– Скажите, будьте любезны, кому принадлежит этот дворец и… какой год? —голос предательски дрогнул. Видимо, от волнения – ведь от ее ответа зависело так много!

Клара почувствовала мою неуверенность и опять заважничала: присела, сложила лапки на сером животе и повела обстоятельный рассказ:

– Находимся мы в Царскосельском Отдельном парке. Семейное предание гласит, что дом этот (или, как ты выразился, «дворец») – творение архитектора Кольба (я почему запомнил-то, на «колбу» похоже, основное орудие химиков), создан в 1879 году и принадлежал сначала надворному советнику Дерикеру, лечащему врачу великой княгини Марии Павловны и жены великого князя Константина Николаевича…

(На этом месте мой летописец перестал чертить непонятные знаки и вытаращил свои желтые глазищи. Оказывается, он лично знал вышеперечисленных особ, так как они состояли в родстве с его бывшим хозяином, императором Александром Вторым. Уж не знаю, как такое возможно… Врет, наверное! Эликсир-то мы с Вовкой только-только изобрели! Кстати, лапа его из белоснежной давно стала зеленой, потому что чернил мы не нашли, пришлось откупорить бутылочку с надписью «Бриллиантовая зелень» и вылить в мою мисочку. Причем тут бриллианты мы не поняли. Ни одного не попалось. Наверное, забыли положить!)

Клара между тем продолжала:

– Потом особняк перепродавался, перестраивался. Последней в доме жила купчиха Синева, жена почетного гражданина нашего города и поставщика живой рыбы к столу императора Николая Второго. Видишь каменную пристройку? (Я посмотрел, куда показывала новая знакомая.) Там он устроил бассейн для ее выращивания! (К рыбе я был равнодушен, не кот все-таки и не царь, но языком поцокал из вежливости.) А с недавнего времени тут детей поселили. Как и во многих других особняках и дворцах. Кстати, из-за этого город называют теперь Детским Селом.

– Простите, а что значит «с недавнего времени»? – осторожно напомнил я вторую часть вопроса.

– С начала лета 1918-го, а сейчас сентябрь! Вот и считай, коли ученый!

Я быстро прикинул – ничего себе! Почти на сто лет назад переместился!

– А куда же делись те, кто тут жил?

– Да повыгоняли всех! – беззаботно ответила Клара и, понизив голос до таинственного шепота, затараторила:

– Да здравствует революция! Долой буржуев! Вся власть Советам крестьянских и солдатских депутатов! Фабрики рабочим! Пролетарии всех стран соединяйтесь!

Честно говоря, я ничего не понял – слишком много незнакомых слов (я таких даже по телевизору не слышал!), однако покивал с умным видом:

– Долой, долой! А скажите, почему детишки человеческие такие бледненькие и лысые?

Клара пригорюнилась:

– Беспризорники они бывшие, сироты! Голодали, вот и бледненькие. А острижены, чтобы вши не заводились. От этих подлых тварей Люди тифом болеют, страшной смертельной болезнью! Кстати, не выкай мне, сейчас это не принято! За такое к стенке поставить могут!

Я представил себя стоящим у стены на виду у всех… Да, неприятно…

Глава пятая.
Скрепление дружбы

Клара замолчала, выжидательно глядя на меня. Я даже растерялся под ее пристальным взором. Раньше-то я с себе подобными никогда не общался, в далеком детстве только, вот и не знал – завершать беседу или продолжать. Хорошо, что она опять взяла инициативу в свои лапки (кстати, на моем белом фоне коготочки лучше смотрелись, чем на ее сером!):

– Теперь ты рассказывай! Из какой-такой девятиэтажки к нам пожаловал?

Я засомневался: выкладывать все как есть или присочинить, чтобы не отпугнуть? Представил себя на ее месте… Наверное, лучше присочинить!

– Э-э-э, я с другого конца города! Есть там у нас такие высокие дома! К вам случайно забрел: изучал окрестности, увлекся и не заметил, как заблудился!

– А про год зачем спрашивал?

Да, тут сочинять было сложнее…

– Идти-то далеко! Потерял счет времени!

Как ни странно, мои ответы дамочку вполне устроили. А может, она не страдала чрезмерным любопытством. Тут я вспомнил про сокровища и решил, что для скрепления дружбы очень уместно будет преподнести какой-нибудь подарок: брошку или браслет на талию…

– Клара, если ты проведешь меня в подвал, то я покажу тебе нечто необыкновенное!

– Кладовую что ли? Так я про нее знаю! Мы там зимой столоваемся!

– Нет, я не про еду! Что-то совсем-совсем удивительное!

В черных глазках Клары зажглись огоньки, изменив их цвет на ярко-фиолетовый. Она развернулась и живо устремилась к дому, так что я едва за ней поспевал. Остановились мы возле незаметного постороннему взгляду отверстия в каменном цоколе.

– Вот! – гордо произнесла моя знакомая. – Еще мои прапрапра… лазейку проделали, с тех пор все наши пользуются!

Оказавшись в темноте, мы немного постояли, привыкая, а потом я уверенно повел ее за собой. Чтобы не потеряться, Клара держалась за мой хвост. А может, ей просто нужен был повод потрогать мою белую шерстку? Мы добрались до замурованной ниши, и я пригласил даму лезть первой – пусть поразится увиденным! Клара втиснулась в дырочку, и вскоре я был вознагражден за щедрость восторженным визгом (девочка все-таки!), и тоже забрался в «пещеру Алладина».

Моя знакомая увлеченно примеряла кольца, нацепляя их одно за другим на лапки, словно браслеты, а на ее талии уже красовался золотой ободок с изумрудами. Вид у нее был такой счастливый, что я залюбовался: и серая крыса может превратиться в красавицу, если ее принарядить!

Вдруг Клара остановилась и принялась стягивать с себя драгоценности.

– Ты чего? – удивился я.

Она деловито сложила снятые украшения отдельной горкой.

– Нельзя мне в них показываться! Отберут или обзавидуются и придется делиться!

– Ну и что? Здесь же на всех хватит! – не понимал я ее опасений.

– Простофиля ты! Никому про клад больше не рассказывал?

– Нет! Я тут только с тобой знаком! Еще с мальчиком Колей!

– Вот и хорошо! Мальчику про это тоже знать не обязательно! Нужно вход замаскировать! Не ровен час кто-нибудь из наших пронюхает!

Клара суетилась, подгребая рассыпанные монеты и блестящие бусины к общей куче. Я помогал.

– Ладно, так и быть! Возьму одну жемчужинку! – не удержалась она и сунула в рот черный переливчатый шарик, отчего ее левая щека слегка оттопырилась.

Покинув сокровищницу, мы завалили вход кирпичной крошкой и двинулись в обратный путь. Снаружи я услышал мальчишеские голоса.

– Барчук! Барчук! Офицерский сынок! – дразнили они кого-то. – Наши красные ваших белых всех поубивают! Буржуй недобитый!

Потом раздалось сопение, кряхтение – видимо, от слов мальчишки перешли к рукопашной. Я кинулся на звук борьбы, а Клара крикнула вслед:

– Кужа-ты? Затошшут! Или каннями зарошают!

Это она из-за жемчужины шепелявила, а понимать следовало так:

– Куда ты? Затопчут! Или камнями забросают!

Но я уже догадался, что обижают моего спасителя Колю, и отвага переполнила сердце!

Правда, вступиться мне не пришлось. К месту потасовки приковылял инвалид на деревянной ноге, и с его появлением драка прекратилась, а буяны убежали.

Коля всхлипывал, размазывая по бледному лицу красную юшку, которая текла из носа. Мужчина вздохнул и погладил его по стриженой голове:

– Потерпи сынок! Время такое! Озлобились люди друг на дружку! На-ко вот, утрись! – он вытащил из кармана не очень чистый носовой платок и подал мальчику, а потом, вздыхая и что-то бормоча, поковылял назад.

Тут уж я не выдержал: подбежал к моему Коле и быстренько забрался к нему на плечо…

Глава шестая.
Беда

– Убегу! – вдруг твердо произнес Коля, перестав шмыгать носом. – Зиму тут перезимую и убегу!

Я ужаснулся – он ведь такой маленький (по человеческим меркам), а мир такой огромный! К тому же я вспомнил слова Клары про голод и смертельные болезни, а тут еще мальчишки кричали, что какие-то красные воюют с какими-то белыми!

Забыл упомянуть, что он снова отнес меня под яблоню. Наверное, тут было его любимое место – дальний уголок сада, тихо, сквозь стволы и ветви деревьев дом казался причудливым сказочным видением. (Умер во мне поэт! Как пить дать умер!)

Я искренне пожалел, что ничем не могу помочь моему спасителю. Впрочем, почему ничем?! «Я могу собрать ему продукты в дорогу!» – осенило меня. Укромная ниша уже есть. Где кладовая, знаю. Осталось только натаскать побольше! Хотя он такой худенький и слабый, что много не унесет…

Тем же вечером я посвятил в свои планы Клару.

– Ты спятил?! Он же пропадет! У вас на том конце города совсем что ли от жизни отстали?! В человеческом мире сейчас такая кутерьма творится! Слухи ходят, что Люди сотнями тысяч гибнут!

– Что же делать? – растерялся я. Мне совсем не хотелось, чтобы с Колей случилось несчастье!

Клара немного подумала.

– Ладно! Запас еды лишним не бывает! Когда начнем?

Я поразился ее кипучей энергии и переменчивости настроения: минуту назад была решительно против и вдруг – «когда начнем»!

Закралась приятная мысль, что Кларе нравится проводить со мной время. Правда, вслед за ней протиснулась гадкая мыслишка, что причина в сокровищнице – ведь именно там я предложил устроить продуктовый склад! Однако еще чуть-чуть подумав, я повеселел – какая разница, почему?! Главное – у нас появилось общее дело, которое обязательно укрепит нашу дружбу! Шагать по неизведанным страницам биографии в обществе хозяйственной и дальновидной Клары было как-то легче и безопасней! От ее присутствия становилось теплее, как от солнышка, серого солнышка…

(Мой летописец опять остановился и с недоумением на меня уставился. Даже заметил суровым голосом – мол, тут мальчику беда грозит, а я про чувства расписываю. Может, он и прав… Но не виноват же я, что Клара стала неотъемлемой частью моего повествования?!)

Шли дни… Погода испортилась. «Бабье лето» растворилось в скучных тучах. (Не буду употреблять слово «серых», потому что с некоторых пор это мой любимый цвет!) Похолодало. Дожди размочили землю и превратили ее в грязь, поэтому я старался реже высовываться на улицу, чтобы не утратить свою белоснежность.

Мы с Кларой окончательно подружились и даже вместе перебрались на жительство в «пиратскую пещеру», хотя в ней стало тесновато, когда к деревянному ящику с сокровищами и тому, что из него вывалилось, добавилась гора картошки. К сожалению, никакой другой еды нам запасти не удалось: сдвинуть тяжелую дубовую крышку ни с одной из бочек с солениями мы, как ни старались, не смогли (кто-то спросит, почему мы не прогрызли в них дырки? Отвечу – мы не варвары, чтобы портить столько предназначенных сироткам продуктов ради пары огурцов или листка капусты!), а круп в кладовой не держали. Видимо, не очень доверяли мышеловкам…

Правильно делали, кстати! Клара показала, как добывать начинку и не попадаться: с помощью нехитрого устройства – веточки, которую мы заострили нашими замечательными крепкими зубами, мы подцепляли хлебный катышек и вытаскивали «угощение» наружу! А картофелины мы «укатывали», и этому тоже научила моя подруга. Я и не подозревал, что умею передвигаться на задних лапках, если передними что-нибудь качу!

С холодами и сыростью в детский дом пришла беда (а может, ее принес кто-то из новеньких ребятишек), страшная болезнь – сыпной тиф. Все-таки заразила кого-то гадкая вошь и началась эпидемия! Теперь мы с Колей совсем не виделись: в каменной пристройке обосновался лазарет, а остальных детишек посадили на карантин и строго следили, чтобы они ни с кем не общались, а уж тем более, с вредными грызунами! (Про эпидемию и карантин мне Клара разъяснила, сам-то я раньше не знал! А про вредных грызунов я для красного словца добавил, потому что мы с Колей всегда соблюдали строжайшую конспирацию! К тому же я не вредный и насекомых во мне нет, и по помойкам не шастаю! Зачем, если есть кладовая?!)

Из самой большой печной трубы теперь валил дым, и я надеялся, что мой спаситель не мерзнет, как мы с Кларой в подвале. Еще я надеялся, что Коли нет среди заболевших. Потому что к той части дома почти каждый день подъезжал грузовик и туда складывали свернутые трубочками суконные одеяла. Лица Людей при этом становились сумрачными. Хотел спросить Клару, что такое они грузят, но она так строго на меня посмотрела, что я сам понял – тех, кто не выздоровел…

Наконец мрачный период закончился! Врачу – милой женщине с усталыми добрыми глазами – удалось отвоевать детишек у жестокого врага, хотя мы с Кларой еще долго оплакивали потери, ведь больше горевать о сиротах было некому…

Радость победы над болезнью совпала с другой – выпал снег, и я снова мог гулять, не боясь испачкаться, а двор и сад наполнился гомоном веселых детских голосов, которые твердили про елку и подарки. И только Коля твердил про побег…

Глава седьмая, в которой Пафнутий знакомится с Васькой

Серо-белый кот с зеленой лапой, мой летописец, сердится, что я рассказываю не по порядку. Но событий произошло так много! Разве все сразу вспомнишь?!

Вот, например, забыл поведать историю, как я с Васькой познакомился. Что же ее теперь, пропустить?! Случилось это как раз во время карантина. Нужных лекарств в то время не было, поэтому с болезнью боролись чистотой. Весь дом и детишек мыли по десять раз на дню (преувеличиваю, конечно), а заодно объявили нам, грызунам, настоящую войну, считая нас источником заразы. (Мы то с Кларой не такие, а за остальных, увы, поручиться не могли.)

Капканов Людям показалось мало, вот и рассыпали они в тех местах, где обитали наши сородичи (близкие и дальние, то бишь мыши), отравленное зерно. И если бы не моя Клара, не сидел бы я сейчас тут!

(Летописец ухмыльнулся без всякого сочувствия! Говорит, что не пришлось бы пачкать лапу в зеленке! Интересно, а кто ему тогда эликсир раздобудет?! Пушкин?!)

Мы, крысы, твари с интеллектом (Фаина Карловна нас так называла, та самая дама со строгим лицом и зачесанными назад волосами, заведующая детским домом), а вот мыши гибли от своей бестолковости десятками. И Васька чуть не отправился за ними на тот свет! А все из-за своей лени! Здоровую юркую мышку попробуй поймай! Тут сноровка нужна и терпение! Вот он и увязался однажды за той, что отравы поела. Та шла медленно, пошатываясь, а кот обрадовался легкой добыче и чуть было ее не слопал!

Вот не поверите! Жалко мне стало Ваську! Какое-никакое, а развлечение для детишек! Тем более, не зря же его так часто мыли… В общем, хоть меня Клара и отговаривала, а кинулся я к горе-мышелову и крикнул, чтобы не ел. Васька, как меня увидел, так оторопел, что даже про «лакомство» забыл! Вероятно, подумал, что я – особый зимний сорт грызунов! От удивления долго тер себе глаза лапой. Я уж хотел было смыться, но рассудил, что нужно воспользоваться случаем и завести с котом если не дружбу, то хотя бы шапочное (то есть не очень тесное) знакомство.

Мышь к тому времени испустила дух, и Васька осознал, от какой опасности я его спас, а потому в качестве благодарности не стал на меня охотиться, а поинтересовался, почему я такого дивного цвета (он назвал его «мучным»). Ну, я ответил чистейшую правду, что являюсь представителем редкой породы и стою сногсшибательных денег. Хотя об этом я, наверное, зря упомянул. Времена-то были тяжелые, дефицитные, еще вздумал бы меня кому-нибудь продать!

Впрочем, именно мой нестандартный окрас и позволил нам стать почти друзьями. Васька, по-видимому, решил, что с обычными серыми грызунами коту знаться не пристало, а вот с необычными – можно!

От нового знакомого я получил кое-какие дополнительные сведения о детском доме. Воспитателя-инвалида звали Петром Еремеевичем, а ногу он потерял в Первую мировую войну. Между прочим, был унтер-офицером и кавалером Георгиевского креста, которым награждали за особенную храбрость и военные подвиги, но об этом Васька сообщил мне по секрету, так как большевикам гордиться царскими наградами запрещалось, а Петр Еремеевич числился как раз в них, то есть в «красных».

Ту женщину, которая отвесила моему Коле оплеуху и обвинила в воровстве, звали Зинаида. Она ведала кухней, кладовой и прачечной, но жила в городе, а сюда приходила работать. Ваське она тоже не нравилась – крикливая и недобрая.

Врач Лидия Михайловна лечила детишек сразу двух детских домов, а помогала ей девушка Шурочка. Обе крутились как белки в колесе, так как ребятишки были истощенные и в чесотке, да еще эпидемии постоянно вспыхивали! (А в колесе, между прочим, не только белки крутятся, я тоже умею!)

Васька и про моего Колю знал (любил он разговоры подслушивать!). Оказывается, мальчик жил здесь на «птичьих правах» (это выражение Зинаиды). В отличие от сирот, собранных в детских колониях Царского Села, Колины родители были дворянами, а папа к тому же белый офицер, который или воевал или погиб. А Колина мама однажды не вернулась домой…

Продукты в то страшное время выдавались только по карточкам, а родственникам белогвардейцев они не полагались, вот и ходила она на блошиный рынок вещи на еду выменивать и как-то раз пропала. Фаина Карловна нашла Колю умирающим от голода – он на пороге дома своего сидел и маму ждал…

Заведующая сама привезла его из Петрограда, и в списках воспитанников он не значился. Чтобы кухарка не ворчала, Фаина Карловна предложила кормить мальчика из своего пайка. Она, конечно, предпочла бы сохранить происхождение ребенка в тайне, но дети сами быстро догадались – очень уж Коля был вежливым, а в речи его проскальзывали иностранные словечки, вот и вызывал он у остальных классовую ненависть.

У Васьки я спрашивать не стал, а у Клары поинтересовался, что это за ненависть такая особенная. Выяснилось, что бедные терпеть не могли богатых и наоборот. Получалось, что мой спаситель стал заложником сложной политической ситуации!

Еще Васька пригласил меня на новогодний праздник, но я отказался – неизвестно ведь, как он и другие отреагировали бы на Клару, а без нее я пойти не мог! Поэтому за приготовлениями к веселью, а потом и за самим торжеством мы наблюдали издали, из нашей новой норки. (С наступлением зимних холодов пришлось нам покинуть сокровищницу и перебраться поближе к теплому изразцовому камину, топка которого находилась в подвале, а сам он – в большом вестибюле, или прихожей, говоря «квартирным» языком.)

Сначала-то мы прогрызли отверстие в нижних половых досках и поселились в утеплителе – черном порошке (Клара сказала, что это шлак), а уж потом от любопытства проделали дырку в дубовом паркете. За стеной вестибюля располагался зал, который служил и столовой, и комнатой для игр, и учебным классом, так что мы и туда проделали отверстие. Теперь я часто видел моего Колю и очень переживал, что его не приглашают в общие игры. Впрочем, он и сам не просился…