Текст книги "Невероятные приключения Брыся в пространстве и времени. Часть 6. Приключения Пафнутия, м.н.с."

Глава двадцать восьмая, в которой Пафнутий сдержал слово

Эх, нужно было мне впереди бежать, а не блаженствовать в уюте под Колиным пальтишком и любовно наглаживать оттопыренную жемчужиной щеку! Мы, грызуны, в темноте-то лучше ориентируемся! У меня и навигатор на мордочке имеется, да и остальные органы чувств больше развиты! Я бы сразу черный силуэт в коридоре приметил и не попался в цепкие руки, которыми он спасителя моего заграбастал и душить принялся! А ведь Коля маленький и хрупкий, я же вообще чрезвычайно нежного телосложения и обращения требую ласкового и обходительного!

Одним словом, помирать я собрался, поскольку весь дух из меня выдавили! И помер бы, если бы Коля вдруг не всхлипнул:

– Папочка!

Тут уж, согласитесь, не ко времени было бы окочуриться! Я протиснулся выше и выглянул в просвет воротника (под Колиным подбородком как раз оставалось немного свободного пространства), чтобы глотнуть воздуха и посмотреть прямо в глаза человеку, чуть не отправившему меня на тот свет.

Не знал, что боевого офицера можно испугать внезапным появлением белого грызуна, но факт остается фактом! В обморок он, конечно, не грохнулся, но Колю из объятий выпустил. Так что дальнейшее проявление обоюдной радости перетекло в более безопасное для моей жизни русло.

Мы закрыли дверь на ключ и, на всякий случай, подперли ее изнутри тяжелым комодом. Это уже после того, как мальчики поведали о бандитах и своих опасениях. Теперь, когда к нашей компании присоединился настоящий военный, хотя и в гражданской одежде (от обычного фабричного рабочего не отличить, разве что выправка выдавала не мирную профессию), грабители нам были не страшны! К тому же у Колиного папы имелся пистолет – необходимая по тем разбойным временам вещь!

Выяснилось, однако, что Валерий Николаевич и не помышлял рассиживаться возле теплой печки. (Забыл рассказать, что Колю назвали в честь деда, погибшего в русско-японскую войну, тоже служил Отечеству.) Он лишь крепче обнял сынишку, когда тот сообщил о маме, и несколько минут они провели не шелохнувшись. Я даже успел его рассмотреть: высокий лоб, виски с сединой, глубокая морщина между бровей и возле губ жесткие складки. Общую строгость лица смягчали только густые и длинные, как у Коли, ресницы, которые в отблеске «голландского» огня отбрасывали тени на впалые небритые щеки (из-за отсутствия свечей пришлось оставить открытой печную заслонку).

Впрочем, я давно собственной физиономии не видел. Вдруг моя внешность тоже посуровела от пережитых потрясений и я уже не тот очаровательный младший научный сотрудник, каким был в нашей с Вовкой экспериментальной лаборатории?!

Ха, вот почему меня испугался кадровый офицер! Раздуться от гордости помешали воспоминания об изрядном слое пыли под буфетом, где я провел несколько часов, – истинная причина испуга Колиного папы могла оказаться для меня совсем не лестной!

Мой спаситель, разумеется, представил нас родителю:

– Это Ваня. Мы теперь с ним братья. А это Белыш. Если бы не он, мы бы с тобой разминулись!

Колина реплика навела на счастливую мысль, что я – главный герой состоявшейся долгожданной встречи! Получалось, пусть и непроизвольно, но я сдержал слово! Спасибо Кларочке, что вручила мне жемчужину, на поиски которой ушло столько времени!

Затем начались торопливые сборы: в небольшой дорожный кофр уложили самую памятную и дорогую сердцу вещь, к счастью, не приглянувшуюся грабителям, – альбом с фотографиями. Хотя самых лучших семейных портретов, что висели на стенах, увы, не вернуть (обидно, что выбросят их, ведь бандитов привлекли только позолоченные рамки!). Еще взяли кое-что из мужской одежды (Колин папа сказал, что Ване пригодится, потому что он парень рослый).

Лишь на улице, когда под ногами захрустел снег и ущипнул морозец, Валерий Николаевич объяснил, что дорога предстоит дальняя. Есть у него знакомый, который поможет за границу перебраться, для начала в Финляндию.

Ваня выслушал молча, а когда миновали мост через речку Фонтанку, вдруг остановился и решительно произнес:

– Тут и попрощаемся! Не по пути нам: мне к дядьке в Москву, кочегарить буду, а потом, глядишь, и поезда водить!

Коля тут же захлюпал носом, да и моя суровая запылившаяся физиономия увлажнилась – привык я думать, что мальчиков у меня двое…

Юный помощник машиниста наклонился к Коле и потуже затянул завязки на шапке-ушанке, чтобы плотнее к голове прилегала:

– Заодно и письмо твоё передам, раз от ЧК пока ответа нет!

Все еще всхлипывая, мой спаситель вытащил из кармана листок.

Я прочитал: «Ленину от бывшего воспитанника детского дома Николая Менделеева…», – и (уж, простите!) упал в обморок…

Эпилог

На этом обмороке воспоминания Пафнутия обрываются. Причин тому несколько и все уважительные.

Во-первых, закончилось действие волшебного эликсира и младший научный сотрудник вернулся на рабочее место, чему несказанно обрадовался его руководитель Вовка.

Во-вторых, Брысь, добросовестно исполнявший роль летописца, не меньше Пафнутия поразился услышанной фамилии и от неожиданности взмахнул зеленой лапой, опрокинув мисочку с остатками «чернил» и оставив на исписанной странице причудливую кляксу такого же ядовитого цвета, что и его правая передняя конечность, бывшая когда-то белоснежной.

– Родственники? – ошеломленно спросил он у таинственно ухмыляющегося крысюка.

– Эта мысль тоже не давала мне покоя, и я провел собственное расследование! – торжественно заявил грызун.

Позволю себе заметить, что о приключениях Пафнутий рассказывал не один день. Более того, не один месяц! Получился длинный вынужденный перерыв на зиму, когда форточки не открывали и Брысь не имел возможности ни покинуть собственного дома, ни попасть в окно к Менделеевым. А иногда выпадали настолько морозные дни, что у него и желания не возникало отлучаться с теплой подстилки, нагретой Мартином специально для него. (Савельич предпочитал философствовать на облюбованном им кресле у письменного стола, а Рыжий чаще всего дремал на Сашиной постели среди мягких подушек, продолжая представлять себя царем зверей).

Изобретательный Вова и начитанный Саша окончательно превратились в закадычных друзей и, разумеется, давным-давно раскрыли секрет зеленых отпечатков, которые соединили обе их квартиры. Нашли они и тетрадные листки, тщательно спрятанные на книжной полке среди научно-технических журналов (родители выписывали их для малолетнего сына-химика).

В кошачьей стенографии – черточках и кружочках – мальчики конечно же не разбирались, но, зная о необычных способностях Брыся, совершенно правильно предположили, что их находка не что иное, как рукопись о похождениях Пафнутия, а потому всячески помогали своим питомцам, снабжая зеленкой, бумагой и даже открывая форточки в холодное время года. (При этом приходилось убеждать родителей в пользе свежего бодрящего воздуха.) Ну и, само собой, на их долю выпало оттирание зеленых пятен. И это было сложнее всего! (Соседям со второго, промежуточного, этажа, чьим подоконником регулярно пользовался Брысь, чтобы перепрыгивать со своего первого на третий, оставалось только гадать, откуда берутся необычные следы, и отмывать их самостоятельно.)

– И тебе удалось обнаружить что-нибудь интересное? – недоверчиво воскликнул искатель приключений, заранее ревнуя, что не ему выпала честь открытия некой тайны.

Оставив вопрос без ответа, Пафнутий забрался на книжный стеллаж и вытащил из-под стопки «Юного химика» две старенькие фотографии, легкой желтизной похожие на ту, с Сашиным прапрадедушкой, через которую Брысь отправил в будущее послание об отсутствии копий у Янтарного кабинета.

– Смотри, что я нашел в семейном альбоме! – гордо произнес крысюк.

В центре первого снимка сидел маленький мальчик с выразительными глазами и светлыми кудряшками, одетый в матросский костюмчик. С обеих сторон его нежно обнимали родители: мама – красивая женщина с задумчивым лицом и отец в форме офицера царской армии.

С другого – радостно улыбались двое усатых мужчин в кожаных куртках с меховыми воротниками и летными шлемами в руках. Они позировали на фоне самолета с большими звездами на фюзеляже и тремя полосками на носу. (Брысь видел такие по телевизору в передаче про французскую авиационную эскадрилью Нормандия-Неман, которая тоже сражалась с фашистами.) На обороте фотографии стояла дата: 25 апреля 1945 года, а еще надпись каллиграфическим почерком:

«Дорогому отцу от сыновей Ивана и Николая. Мы живы и скоро победим!»

– Значит, Ваня все-таки не бросил «младшего брата» и не уехал к дядьке в Москву?! – обрадовался летописец счастливому завершению истории.

– Думаю, это из-за меня! – Пафнутий горделиво выпятил округлившийся на сиропах живот.

– При чем тут ты? Ты вообще назад переместился! – проворчал Брысь, мысленно признавая правоту белого крысюка.

Наверное, Коля так горевал из-за внезапного исчезновения маленького друга, что юный кочегар просто не смог нанести ему дополнительную душевную травму!

P.S. Увы, никаких подробностей о том, как сложилась жизнь названых братьев и кто из них является Вовиным прапра…, хвостатым приятелям выяснить не удалось, как и о судьбах остальных героев этой повести, включая Кларочку. Доподлинно известно лишь, что изобретенный Вовкой «перемещатель» действует только на живую материю, а потому черная жемчужина, сыгравшая немаловажную роль в описанных событиях, осталась где-то там, возле моста через Фонтанку, в февральском сугробе 1919-го…

Глава для любознательных
(краткий исторический комментарий по главам)

Глава четвертая

Дача Дерикера (Синевой, дом Вавилова) – старый адрес Участок №3 в Царскосельском Отдельном парке. Новый – Московское шоссе, 27. Участок пожалован 10 апреля 1875 года врачу-гомеопату, надворному советнику Василию Васильевичу Дерикеру – лечащему врачу великих княгинь Марии Павловны и Александры Иосифовны, жены великого князя Константина Николаевича (младшего брата императора Александра Второго). Дом построен по проекту архитектора А. Х. Кольба. В 1905г. значительно перестроен для Анны Родионовны Синевой архитектором С. Данини.

С 1918-го по 1922-ой в доме располагался детский дом.

С 1926-го – дом Вавилова, Всероссийский институт растениеводства.

Царское Село официально переименовано в Детское Село (Урицкого) 20 ноября 1918г. правительственным постановлением. Активное участие в организации здесь детских учреждений приняли А. В. Луначарский (Народный комиссар просвещения), А. А. Луначарская (его жена), А. М. Коллонтай и др. советские гос. деятели. Всего в Детском Селе было размещено до 5000 детей-сирот.

Название сохранялось до 1937 года. Затем город переименован в Пушкин (в честь столетия со дня смерти поэта).

Глава шестая

Санкт-Петербург основан 16 [27] мая 1703 года. С 18 [31] августа 1914-го до 26 января 1924-го назывался Петроградом; с 26 января 1924-го до 16 мая 1992-го (юридически) и до 6 сентября 1991 года (фактически) – Ленинградом.

Глава седьмая

Георгиевский крест – знак отличия Военного ордена. Причисленная к ордену Святого Георгия награда для нижних чинов с 1807 по 1917 годы за боевые заслуги и за храбрость, проявленную против неприятеля. Знак отличия Военного ордена являлся высшей наградой для солдат и унтер-офицеров. С 24 июня 1917 года мог вручаться также офицерам за подвиги личной храбрости по решению общего собрания солдат части или матросов корабля.

С 1913 года в статуте закреплено официальное название – Георгиевский крест.

До 1913 года, кроме официального, имел и другие, неофициальные, наименования: Георгиевский крест 5-й степени, солдатский Георгиевский крест, солдатский Георгий («Егорий») и др.

Глава восьмая

«ЧК» – Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете народных комиссаров РСФСР была создана 7 (20) декабря 1917 года. Упразднена 6 февраля 1922 года с передачей полномочий ГПУ при НКВД РСФСР.

ВЧК РСФСР являлась органом «диктатуры пролетариата» по защите государственной безопасности РСФСР, «руководящим органом борьбы с контрреволюцией на территории всей страны». ВЧК имела территориальные подразделения для «борьбы с контрреволюцией на местах». Девиз: «Карающий меч революции».

В. И. Ленин, главный идеолог её формирования, называл Всероссийскую чрезвычайную комиссию, без которой «власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры…», «нашим разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на Советскую власть со стороны людей, которые были бесконечно сильнее нас».

С 27 января 1921 года в число задач ВЧК входила ликвидация беспризорности и безнадзорности среди детей.

Именно от сокращения «ЧК» произошло слово «чекист».

Отделение ЧК в Детском Селе отличалось невероятной жестокостью и в январе 1919-го было расстреляно в полном составе по приказу В. И. Ленина.

Глава десятая

Блок Александр Александрович (1880—1921) – русский поэт. Памятное место в Петербурге – музей-квартира на ул. Декабристов, дом 57.

Строчки «Мы на горе всем буржуям…» взяты из поэмы «12», написанной в январе 1918 года.

Маяковский Владимир Владимирович (1893—1930) – русский и советский поэт, драматург, сценарист.

Двустишие «Ешь ананасы…» написано в сентябре-октябре 1917-го. По легенде, с ним матросы шли на штурм Зимнего дворца.

Глава одиннадцатая

Банда Ивана Белова (Ваньки Белки) – крупная и жестокая банда, действовавшая с 1918-го по 1921 год в Петрограде и окрестностях.

Эсеры – партия социалистов-революционеров. Программа была озвучена на съезде ПСР в 1906. Политическая демократия и социализация земли без права купли-продажи были основными требованиями эсеровской программы-минимум.

В июле 1918г. Петроградский комиссариат продовольствия вводит дифференцированный «классовый» паёк для различных групп населения. Так, к 1-й категории (с наибольшим размером «проднормы») были отнесены рабочие тяжёлого физического труда, ко 2-й – остальные рабочие и служащие по найму, к 3-й – лица свободных профессий (журналисты, художники, артисты и др.), к 4-й – «нетрудовые элементы» (буржуазия, собственники крупной недвижимости и т.п.) В осенние месяцы 1918-го и зимой 1919-го, когда поступления продовольствия в город были минимальными, выдача продуктов по карточкам 4-й, а иногда и 3-й категории периодически прекращалась.

Глава двадцать вторая

Петроградское отделение ВЧК располагалось на углу Гороховой улицы и Адмиралтейского проспекта (в 1935-ом переехало на Литейный проспект в специально построенное здание). В стенах дома на Гороховой, 2 побывали в качестве арестантов А. Блок и Н. Гумилев. Сейчас в здании – Музей политической полиции России.

Резцы крысы не имеют корней и постоянно растут. Их передняя поверхность покрыта прочной эмалью. Сзади же покрытие отсутствует, поэтому задняя поверхность резцов стирается гораздо быстрее, в результате чего заточка зубов приобретает долотообразную форму. Строение резцов крысы объясняет ее постоянную потребность что-либо грызть. Дело в том, что резцы растут очень быстро и если зверек не будет их вовремя стачивать, то через сравнительно небольшой промежуток времени длинные резцы нижней челюсти просто не позволят ему закрыть рот.

Глава двадцать четвертая

Женевская конвенция об обращении с военнопленными подписана в Женеве 27 июля 1929 года. Вступила в силу 19 июня 1931 года. Являлась предшественницей Третьей Женевской конвенции, подписанной в 1949 году.

Глава двадцать восьмая

Русско-японская война (27 января (9 февраля) 1904 года – 23 августа (5 сентября) 1905 года) – война между Российской и Японской империями за контроль над Маньчжурией и Кореей.

Эпилог:

Французский истребительный авиационный полк Нормандия-Неман воевал на советско-германском фронте в 1943—1945 годах.

Дата 25 апреля 1945 соответствует окончанию Восточно-Прусской операции (13 января—25 апреля 1945 года).

(Источники: Википедия, Архивы г. Пушкин (Царского Села).

Описание быта детского дома основано на воспоминаниях и письмах бывших воспитанников детских домов тех лет.

Герои являются вымышленными, совпадения случайны.)

Продолжение: Часть 7. «Брысь… и тайны Царского Села»