Текст книги "Оберег"

– Почему ты раньше мне об этом не сказал?

– Стыдно! Стыдно было. Ведь ты мне доверил все. А я…

– Успокойся. Что у нас в залоге?

– Все имущество компании и этот дом.

– Да… Что ж, бывает и так, – мрачно сказал Григорий Александрович, и лицо его побагровело.

– Папа, я не хотел причинять тебе боль. До последней минуты не сообщал, надеялся справиться. И все решил сказать сейчас. Продам квартиру, машины, Алиса продает квартиру в Египте…

– Переезжайте к нам. А ты занимайся распродажей. Может, этих денег хватит. Ведь имущество компании больших денег стоит.

– Я поднимусь, обязательно поднимусь, только мне нужно время.

– Теперь я должен подумать, как преподнести все это маме. А где твои друзья?

– Не спрашивай. У меня их нет. Все нашли причины для отказа в помощи.

– Понял.

Григорий Александрович еще немного посидел молча и направился к себе в комнату. Было видно, что у него поднялось давление и необходимо принять лекарство.

Глава 32

Прошло три месяца. Три месяца напряженной работы, нервотрепок, бессонных ночей. Алиса и Филипп продали имущество фирмы, квартиру, две машины и получили нужную сумму, чтобы рассчитаться с банком. Вместе с сыном они переехали на дачу к родителям и теперь жили большой семьей. Алиса оставила только свою машину, чтобы возить сына в сад, ведь расстояние до него было раз в пять больше, чем от того места, где они жили раньше.

Разместилось молодое поколение на втором этаже в комнате Филиппа. После тяжелых переживаний Софья Егоровна долго болела, ушла в себя и часто молчала. В доме редко звучал смех, уже не было прежней радости и той атмосферы, что царила в прежние времена. Только Григорий Александрович старался вселить оптимизм в каждого, правда, получалось это не всегда. Лишенный возможности двигаться, он, казалось, любил жизнь больше всех, никогда не падал духом и старался вывести домочадцев из депрессии.

Одно обстоятельство мучило Алису – молчание Лены. Она так и не вышла на связь. Алиса решила, что подруга не захотела продавать квартиру, в которой жила с Ахмедом. Поехать в Египет, чтобы разобраться в деталях, возможности не было. Лена это понимала и воспользовалась ситуацией. А может, ее арабский муж уговорил не продавать квартиру. Алиса строила самые разные предположения и догадки. Поведение близкого человека не было ей понятно, ведь все последнее время помогала Лене деньгами и не требовала возврата. Это было очередное предательство.

Ночью выпал снег, первый в этом году. Выпал как всегда неожиданно, раньше положенного времени, утренний заморозок скрепил готовые растаять снежинки. Небо затянули тяжелые тучи. Казалось, все в природе поменялось местами: там, где глаз привычно искал света, образовалась мрачная тень, а земля неожиданно посветлела, принарядилась в белое платье.

Алиса вечерами готовила еду, горничную Марию пришлось уволить. Деньги экономили, считали вплоть до копейки и распределяли на самое необходимое. Постепенно все стали привыкать к такой жизни. Филипп, благодаря любви и чуткому вниманию супруги, отказался от алкоголя. Что довелось пережить, преодолеть за прошедшее время, знала только она. Эта маленькая хрупкая женщина оказалась сильной и терпеливой. Она продолжала работать в школе, подрабатывала репетиторством. Приезжала домой поздно вечером и валилась с ног от усталости. Иногда Филипп забирал ее с работы на машине, но она часто отказывалась, просила его побыть с сыном. Филиппа постепенно преодолевал апатию, возвращался к нормальной жизни, но переживания все еще мучили его. Настроение мужа передавалось Алисе, но у нее находились силы, чтобы постоянно поддерживать его и надеяться на перемены к лучшему.

Было десять часов вечера выходного дня. Все дела по дому были завершены, сын уснул, Алиса и Филипп вышли прогуляться по заснеженной аллее сада. Ночь была тихая, темнота казалась бархатной, звезды на небе сияли как-то особенно ярко. Под ногами поскрипывал снег. Фонарь, который включали только ночью, освещал часть дороги, но белый ковер на земле словно усиливал освещение, были видны заснеженные деревья и кустарники, растущие возле дома. Супруги шли медленно, временами поглядывая друг на друга, и каждый, наверное, вспоминал прежние времена, детские впечатления о том, как радовал первый снег…

– Филипп, какая замечательная ночь. Мне так хорошо. Спокойно.

Алиса опиралась на руку мужа, прижималась к нему и не чувствовала грусти. Мысли обо всем произошедшем отступили, ушла горечь сожаления. Она уже не испытывала пылкой любви, которая была у них до печальных событий. Жизнь разделилась на «до» и «после».

– Знаешь, мне тоже сейчас хорошо, – улыбнулся Филипп. – Хорошо от того, что ты рядом, что сын наш растет здоровеньким, и мы, несмотря ни на что, вместе и счастливы. Все это благодаря тебе, моя ненаглядная…

Он остановился, повернул Алису к себе, и их губы слились с той же нежностью, как в былые времена.

– Филипп, все будет хорошо. Я все-таки надеюсь, что Лена даст о себе знать, и у нас появятся деньги, чтобы купить квартиру. Не может она так поступить. У нее что-то случилось.

– Хорошо бы, конечно. Но я уже не надеюсь. Не знаю, почему, но перестал верить в чудеса.

– Нельзя так. Верить нужно, но доверяться не всем.

– Ты моя умница! Как же я тебя люблю…

Алиса заглянула мужу в глаза и в их синеве увидела все ту же любовь, что согревала ее со дня свадьбы, придавала смысл существованию.

– Мы уже больше часа бродим, что-то холодно стало. Пойдем спать, – предложила она.

Алиса и Филипп вернулись в дом. Это была самая долгая ночь их счастья. Алиса ласкала, целовала мужа, тихо шептала ему на ухо:

– Любимый мой, родной, ничто не сломает нас, я безумно люблю тебя. И наша любовь поможет, даст силы.

Эти слова вызвали у мужа прилив радости. Ему снова хотелось жить, работать на благо семьи.

Алиса лежала на белоснежной простыне, чуть прикрытая одеялом. Филипп, движимый нарастающим желанием, медленно убрал его. Алиса вздохнула, полная истомы дрожь пробежала по ее телу, и она дразнящим жестом закинула руки за голову.

Филипп любовался обнаженным телом, отмечая, что годы не испортили фигуру жены, наоборот, она стала более женственной и совершенной. Соблазнительные упругие груди, увенчанные большими атласными сосками, заставили бушевать чувства Филиппа. Он медленно покрывал тело Алисы поцелуями, неторопливо пробираясь от пальчиков ног все выше и выше… Когда их губы сомкнулись, тело женщины затрепетало. Прекрасные зеленые глаза еще раз пылко взглянули на Филиппа. Страсть охватила обоих.

В эту ночь супруги испытали полное счастье, которое возвращало их к жизни.

Утром сын не дал долго понежиться в постели. Приоткрыв дверь, он быстро нырнул к ним под одеяло.

– Ах, ты моя радость! – обнял его Филипп и подбросил вверх.

Сережа смеялся и старался вырваться из сильных рук отца.

– Да, какой уж теперь сон, – потягиваясь, посмотрела на них Алиса. – А так хотелось еще полежать…

– Вот видишь, сын, мама не выспалась.

Балуясь, они снова повалили ее на кровать и стали целовать в щеки. Так научил сына Филипп, когда маму нужно было развеселить и задобрить. Когда кувырканье на постели закончилось, Алиса выскользнула, накинула халат на пижаму, почувствовав, что дома прохладно, и скомандовала:

– Подъем! Всем готовиться к завтраку.

Мужчины послушно встали и направились в ванную комнату. Она посмотрела им вслед и ощутила приятное тепло внутри. «Деньги это, конечно, хорошо, но счастье лучше, – подумала она. – И если мы сохраним это счастье, то все остальное переживем».

В столовой их уже ждали Софья Егоровна и Григорий Александрович. Они слышали веселье, шум наверху и решили не приступать к завтраку, пока все не соберутся.

– Доброе утро! – закричал Сережа, вбегая в столовую.

– Доброе, доброе, внучек, – просиял дед.

– Бабуля, – обратился внук, – хочу большую машину.

Услышав такую просьбу, все переглянулись. – Какую? – спросил Филипп.

– Такую, как у моего друга.

– Понятно. Купим, но не сейчас.

– А когда?

– Когда у нас будут деньги.

– А когда они будут?

Ребенок поставил взрослых в тупик. Лишних денег в семье не было.

– Сначала мы будем завтракать, – поспешила сменить тему Алиса, – а потом, сынуля, я тебе скажу, когда мы купим тебе машину.

Сережа взобрался на стул и быстро взял ложку, чтобы есть кашу.

Алиса села рядом с мужем, и он сообщил всем несколько интересных сведений. Что гречневая каша – национальное русское блюдо, есть даже пословица: «Каша – мать наша», что немцы предпочитают пиво, а русские – водку. Жена улыбнулась и протянула ему тарелку с кашей.

– Ешь, а намеков на водку я не услышала.

– Я не намекал, просто к слову пришлось.

– Хорошо, забыли. Не будем уделять столько внимания прошлому.

Софья Егоровна посмотрела на сына и подумала: «Сынок, как же тебе повезло с женой. Другая бы уже бросила, не вынесла твоего разорения и запоев, а эта наглядеться на тебя не может. Как я была неправа…» Однако вслух ничего не сказала и наклонилась над своей тарелкой. Григорий Александрович рассказывал всем последние новости, о которых узнал из газеты.

После завтрака свекровь села за рояль и стала играть что-то новое, чего не исполняла до сих пор. Пальцы Софьи Егоровны с невозможной быстротой бегали по клавишам: бешено-веселые звуки захватывали и шаловливо звали куда-то. Внук носился по комнате, весело играя с отцом, всем хотелось смеяться и дурачиться. Но вот раздались заключительные аккорды. Софья Егоровна опустила крышку рояля и встала.

– Славно, Софьюшка, ей-богу, славно! – воскликнул Григорий Александрович, любуясь ее улыбкой, – это что-то новенькое.

Все сегодня были как-то особенно оживлены. Алиса глянула в окно.

– Морозец держится! Ух, эта зима! Приходит не спрашивая. Как-то еще не хочется холодов. Мальчики, хватит дурачиться! – глядя на мужа и сына, которые валялись на ковре и громко хохотали, остановила их Алиса.

– Все, все, все, мы послушные. Правда, сынуля?

– Да-а-а, – закричал он.

– Филипп, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Алиса.

– Сын, беги в свою комнату.

Сережа схватил валяющиеся на полу игрушки и помчался наверх.

– Дорогая, посмотри, какой послушный у нас сын!

– Это он с тобой, а со мной бы пререкался.

Они уселись на диван, Алиса поджала под себя ноги и облокотилась на подушку.

– Я тут подумала, – начала она, – денег у нас все время не хватает. Вот и сын просит машину. Игрушка далеко не дешевая. Раньше бы мы купили, не задумываясь, а теперь…

– Что ты предлагаешь? Не могу понять.

– Даже не знаю, как сказать. И не сказать не могу.

– Говори уже.

– Помнишь, ты подарил мне дорогое колье в честь рождения сына? Оно так и лежит в коробочке. Один раз только надела. Если я его отнесу в ломбард? Купим сыну машину, и на другие нужды останутся деньги.

Их нынешнее положение угнетало Филиппа. Мало того, что все было запутано, так еще и безнадежность мешала жить.

– Ах, деньги, деньги! Как хорошо иметь их! Будь у меня их много, все заботы развеялись бы как дым!

– Филипп, я давно пришла к этой мысли насчет колье, но сегодня, когда сын попросил машину, я почувствовала себя совсем нищей. И опять вспомнила, что у меня есть очень дорогое украшение. Понимаю, это твой подарок, он мне дорог. Но Сережа растет, ему хочется иметь игрушки, как у других детей, а мое колье просто лежит. Мальчик наш будет радоваться, сможет ездить по комнате, во дворе.

– Дорогая, к сожалению, не могу тебе предложить другое решение. Все эти месяцы ждал, что Лена объявится и сообщит, что продала квартиру. Эти деньги я мог бы вложить в дело. А в дальнейшем раскрутился бы. Поэтому и не торопился устраиваться на работу. Но денег нет, придется пойти охранником. Знаю, где есть вакантное место.

– Конечно, Филипп. Будут хоть какие-то деньги. Моей зарплаты не хватает, перебиваемся с трудом. А известий от Лены я уже и не жду. Сейчас ни телефона нет, ни адреса. Сколько писала, звонила, она по-прежнему молчит. Бог ей судья. Она, наверное, и веру сменила.

– Ничего не поделаешь. Знаешь, у меня нет возражений по поводу колье.

– Спасибо, милый. Мне даже легче стало. Оно ведь очень дорогое. Я прямо сейчас съезжу. Вот сынуля обрадуется! Как я в детстве радовалась новым куклам.

– Я с тобой.

– Не нужно, останься с Сережей. И почисти картошку к обеду. Я приеду и приготовлю что-нибудь вкусненькое. По пути заеду в магазин, куплю продуктов.

Алиса встала с дивана и как довольный ребенок вприпрыжку помчалась в спальню, чтобы переодеться. Спускаясь, заглянула к Сереже.

– Сынок, я скоро привезу тебе машину.

– Ура-а, закричал Сережа. У меня, будет машина как у Кости!

– Только ты слушайся папу и жди меня.

Алиса накинула куртку, надела сапожки и в хорошем настроении вышла на улицу.

– Какой прекрасный денек!

Филипп шел следом.

– Не задерживайся и будь осторожна. Мне кажется, сегодня небольшой гололед. Не торопись.

– Хорошо, милый. Не беспокойся. Я очень осторожна. Сегодня привезу вам много вкусностей.

Филипп завел машину и поцеловал жену в щеку.

– Поезжай, мы тебя ждем. И не беспокойся, картошку к обеду я почищу и даже пожарю.

Он помахал ей и, когда машина выехала за ворота, вернулся в дом.

Софья Егоровна зашла на кухню, посмотрела на сына, который взял большую миску, набрал в нее картошки и приготовился чистить.

– Давай, я помогу тебе.

– Мама, я сам. Обещал Алисе.

– Так она же не узнает, кто ее чистил.

– Но она же будет меня хвалить.

– А куда она поехала?

– Да так, купить что-нибудь из продуктов.

Мать глубоко вздохнула.

– Дожили. Холодильник пуст. Ты бы хоть на работу пошел.

– В понедельник пойду устраиваться в охрану.

– Ну и слава Богу. Вот мы с Григорием прожили уже много лет, и я ни в чем никогда не нуждалась. Вспоминаю свое детство. Я все всегда делала сама, матери помогала. И многому научилась. А тебя мы с отцом уже не учили кухней заниматься. Да и нужды не было. Думали, что всю жизнь так проживем. А жизнь диктует свои правила. Не знаешь, где споткнешься, когда умрешь.

– Мама, чего это ты о смерти заговорила?

– Сынок, так она не за горами.

– Не хочу даже слушать. Ты же знаешь, если бы подруга Алисы продала квартиру в Каире, я открыл бы новое дело. Все это время я ждал, что что-нибудь изменится. Начал бы с малого, опыт же есть. Вот увидишь, я еще поднимусь.

– Хотелось бы думать так. Но доживем ли мы до этого дня? Пока ведь нет никаких изменений.

– Так времени еще совсем мало прошло.

Софья Егоровна опять окунулась в воспоминания и заговорила о муже.

– Вот с Гришей никогда не было скучно. Сейчас, правда, случается, что он не раз повторяет одну и ту же историю, которую мы уже слышали, но совсем не потому, что нет новых, просто память подводит. Уж кажется, до того хорошо его знаю, что дальше некуда. Все равно не во всех случаях я способна предугадать, что и как он скажет, поступит. Сколько пережито вместе – и хорошего, и плохого, сколько пришлось перетерпеть.

– Мама, ты к чему это? – заканчивая чистить картофель, спросил Филипп.

– Да к тому, сынок, что жизнь прожить, не поле перейти. И у тебя будет так же. Вы любите друг друга и так же, как мы, все тонко чувствуете. Я вижу.

Их разговор прервал звонок телефона.

– Это стационарный. Давненько он молчал, – удивилась Софья Егоровна. – Все по мобильным разговаривают. Кто это может быть?

– Мама, я возьму, – вытирая руки полотенцем, сказал Филипп и бросился к телефону.

– Алло! Да, это моя жена. Что?

Лицо его изменилось, стало бледным, и он медленно опустился в кресло.

– Сынок, кто это?

Какое-то мгновение Филипп не мог вымолвить ни слова, а потом тихо прошептал:

– Авария. Алиса…

Софье Егоровне стало плохо. Филипп вскочил, усадил ее на диван и подал лекарство. Услышав шум, Григорий Александрович выехал на коляске и быстро подъехал к жене.

– Что случилось?

– Папа, Алиса… звонили из ГАИ, авария. Господи, хоть бы ничего серьезного не случилось. Она уже в больнице. Я еду туда!

Быстро накинув куртку, он дрожащими руками надел обувь.

– Мама, дай денег, я вызову такси.

– Конечно, сынок, возьми. Кошелек на тумбочке в нашей спальне.

Филипп вызвал такси, взял деньги и выбежал на улицу. Через десять минут уже ехал в больницу, которую назвал сотрудник полиции.

Ни у кого ничего не спрашивая, он поднялся на нужный этаж и бросился в травматологическое отделение. Вдруг в коридоре увидел каталку и замер. Окровавленную Алису везли в операционную. Он пошел следом, прикоснулся к ее руке. Алиса была в сознании. Увидев Филиппа, сделала усилие, чтобы что-то сказать. Наконец произнесла, с трудом выговаривая каждое слово:

– Хочу сказать…

И потеряла сознание. Санитары завезли каталку в операционную, и дверь перед ним закрылась. Совершенно убитый горем, он метался по коридору. Хотелось кричать, рвать на себе волосы, но грудь будто придавил огромный камень, дышать с каждой минут становилось все труднее.

Он ждал конца операции. Когда врачи один за другим стали выходить из операционной, с тревогой всматривался в их лица. Последним вышел пожилой доктор, видимо, самый опытный, и Филипп решился спросить:

– Она жива?

– Жива, но в коме. Будет на аппаратах.

– Она выживет?

– Только Богу известно. Черепно-мозговая травма. Мы сделали все возможное. Будьте готовы ко всему.

Когда доктор скрылся в ординаторской, Филипп медленно направился к выходу. Вынул из кармана телефон и позвонил в ГАИ, чтобы забрать вещи Алисы, которые остались в машине. Получив их, обнаружил, что в сумочке лежала коробка с колье. «Не успела сдать, – подумал он. – Что ж, придется это сделать мне. Нужны деньги на лечение».

Глава 33

– Мама, – говорил Филипп, собирая сумку, – после работы я сразу к Алисе.

– Да, сынок, конечно. Передавай ей привет, и от Сереженьки тоже. Он уже три месяца не ходит в садик, скучает, нервный стал.

– Алису ждет. Пока нет улучшения и какой-то определенности, ничего не буду ему рассказывать.

– Ты осунулся, похудел, – с грустью смотрела на сына мать.

– По сравнению с Алисой я в прекрасном состоянии. Не жалей меня, нужно жалеть ее. Необходимы большие деньги на лечение. Доктор сказал, что желательно отвезти ее в Израиль. Моя голова только этим забита. Банк что ли ограбить? А потом будь что будет…

– Не говори ерунды, – сердито сказала Софья Егоровна. – Чтобы я не слышала ничего подобного. Подумай о сыне.

– Это меня и останавливает.

Зима выдалась слякотная. Снег то падал, то таял в одночасье, а потом подмораживало, и он превращался в лед. Непогоду усиливали порывы холодного ветра.

Филипп, торопясь на автобус, накидывал капюшон куртки и отворачивался от встречного ветра. Шапки у него не было. Он научился экономить: в обед на работе пил чай с хлебом, намазанный маслом. Возвращаясь поздно вечером домой, ел жареную картошку с квашеной капустой или солеными огурцами, которые осенью собирали на своем огороде и консервировали. Газоны, которые раньше окружали дом, теперь превратились в грядки. Алиса летом ухаживала за помидорами, огурцами и за всем, что можно было вырастить и сохранить до следующего года. Филипп помогал ей, а Софья Егоровна поливала. Ее гипертония и боли в спине не позволяли долго работать. Она брала леечку и ходила вокруг овощей так же, как когда-то возле своих любимых роз, которых осталось всего несколько кустов.

После рабочего дня Филипп ездил к Алисе, которая уже три месяца после аварии жила, благодаря аппаратам. Он садился рядом и разговаривал с ней, чувствуя, что она все слышит. Рассказывал о работе, о сыне, обо всем, что происходит в доме. Потом говорил ласковые слова и снова признавался в любви, целуя ее руки.

Возвращаясь домой, заходил в магазин, чтобы купить хлеба, молока и хоть чего-нибудь сладенького для Сережи. Однажды возле кассы сунул руку в карман за деньгами, чтобы заплатить за покупку, и не нашел там ни копейки.

– Послушайте, девушка, – мужчина сконфуженно пытался объясниться с кассиршей, – я вышел из дому без кошелька. Я вам заплачу, но только завтра.

– Странный вы человек! – возмущалась девушка. – Такой представительный, а в карманах пусто.

– Говорю же, забыл. Уже поздно, а живу я далеко. Не успею вернуться. Поверьте.

Она еще раз осмотрела покупателя с головы до ног.

– Хорошо. Сумма небольшая, я заплачу за ваши продукты. Будете должны лично мне.

– Спасибо. Огромное спасибо.

Смущаясь и краснея, он вышел из магазина.

– Черт, дожил… Пенсия у родителей только завтра, до моей зарплаты вообще далеко…

Была уже ночь, когда Филипп вернулся домой. Приоткрыл дверь в свою комнату (Сережа в последнее время спал с ним), прислушался и, уловив спокойное дыхание сына, успокоился и пошел в столовую, чтобы перекусить.

Как ни старался Филипп передвигаться тихо, мать услышала его шаги и поспешила навстречу.

– Сынок, что-то ты сегодня совсем поздно. Я волновалась. Уснуть не могла.

– Засиделся у Алисы.

– Как она?

– Так же, – произнес он грустно.

– Я стала чаще в церковь ходить и дома молюсь. Прошу Бога о ее выздоровлении.

– Спасибо, мама. Завтра выходной, займусь домашними делами, помогу тебе.

Софья Егоровна еще немного посидела, повздыхала и тихо пошла в спальню.

Утром первым проснулся Сережа и разбудил отца.

– Сегодня мы с тобой будем заниматься уборкой, – сообщил он сыну, решив приучать его к работе с детства.

– Не хочу.

– Слово не хочу нужно забыть. Ты маму любишь?

– Люблю.

– Мама болеет, и когда ее выпишут из больницы, мы должны ей во всем помогать. Ты после завтрака приберешь свои игрушки. Посмотри, вчера оставил их на полу. А я должен повесить картину. Мама любила ее и хотела, чтобы она висела в спальне. Теперь бабушка разрешила перенести ее из холла к нам.

– А я буду сам бить молотком?

Филипп задумался.

– Я принесу тебе дощечку и научу вбивать гвозди. Договорились?

– Да.

После завтрака отец и сын принялись за работу. Филипп принес молоток, маленький брусок дерева и пошел за гвоздями. Сережа, оставшись один, взял молоток, долго его рассматривал. Потом стал собирать в кучу все игрушки, собираясь их ремонтировать. Он встал и случайно задел куклу на туалетном столике возле зеркала. С ноги куклы упала туфелька. Мальчик присел на корточки, взял молоток и стал прибивать башмачок обратно. Молоток попадал то по туфельке, то по туловищу. В это время в комнату вошел Филипп и в ужасе выхватил куклу.

– Что ты делаешь? – он замахнулся на сына, но увидел испуганные глаза мальчика, и его рука застыла в воздухе.

– Как ты мог? Это же мамина кукла! Она берегла ее с детства…

Филипп снял с куклы платье и с ужасом посмотрел на расколовшуюся пластмассу. Он попытался соединить половинки, чтобы затем склеить их, как вдруг заметил, что внутри куклы что-то есть. Расширил отверстие и достал небольшой ключ и флешку.

– Ничего себе. Что бы это значило?

Сын сидел, ничего не понимая, ему уже не хотелось брать в руки молоток. Он испугался, видел, что папа очень зол на него за испорченную мамину куклу и молча ждал наказания, надув губы.

Филипп поспешил в кабинет отца. Включил компьютер и еще раз осмотрел флешку.

– Чудо какое-то, – произнес он вслух и вставил ее в разъем компьютера. Усевшись, открыл видеозапись.

– Доченька, – произнес с экрана мужчина приятной наружности. Филипп догадался, что это отец Алисы. И, затаив дыхание, стал слушать дальше. – Сегодня тебе исполняется двадцать пять лет. Ты, наверное, думаешь, какой же твой папа фантазер! Придумал же такое: усадил за компьютер, а сам ушел в соседнюю комнату. Не удивляйся и обязательно держи в руках куклу, которая стала твоим талисманом.

Да, с самого твоего рождения я устраивал всякие невероятные сюрпризы, чтобы сделать тебе приятно. Сегодня – не исключение. Вот и сейчас ты осталась наедине с моим видеосообщением. Слушай его внимательно.

Я люблю тебя, доченька. Помнишь, мы играли в игру «Холодно – горячо»? Следуя моим подсказкам, ты находила подарок и с радостью бежала ко мне целовать и обнимать. В эти моменты я был счастлив. А потом готовил следующий сюрприз. Однажды мне в голову пришла мысль: почему бы к твоему двадцатипятилетию не усложнить задачу? Ведь к этому возрасту человек становится совсем взрослым, умным. Я долго думал. И вот однажды, войдя к тебе в спальню, обратил внимание на куклу, которую когда-то подарил тебе. Ты бережно ее хранила. Этот подарок ты нашла в неприметной коробке под кроватью. Помнишь? Забавно было, правда? Да ты и сейчас улыбаешься, я это чувствую. Думаешь, папа уже седой, а все в игры играет…

Так вот, взял я куклу, посмотрел на нее и подумал: а почему бы мой подарок не спрятать в нее? Взял игрушку на время, к счастью, ты не заметила исчезновения. Трудился долго. Разрезал, внутрь положил ключик и флешку, потом аккуратно спаял. Получилось прочно и почти незаметно – остался тоненький шов как фабричный. Снова надел платье и вернул куклу в твою спальню.

А вот теперь, дочка, о самом интересном. Ты должна достать из куклы ключ. Кстати, я уже немного помог тебе, сделал надрез в пластмассе. Теперь найди в нашем доме подходящую замочную скважину и открой тайник. Там будет мой очередной подарок. Ты даже представить себе не можешь, что увидишь. Скажу только, это твое благополучное будущее. Я, как и прежде, буду направлять тебя, говорить, холодно или горячо. Вот такой сюрприз. Интересно? Загадочно? Видишь, какой твой папа фантазер! Вперед, доченька. Выходи, я жду тебя за дверью комнаты. Мы с мамой волнуемся: ты ведь должна все успеть сделать до прихода гостей. Теперь ты знаешь, почему я всегда напоминал: береги куклу.

Запись прервалась. У Филиппа появилась испарина на лбу. Он откинулся на спинку кресла и потер виски.

«Отец Алисы не собирался умирать, он думал, что доживет до юбилея дочери. Моей жене тридцать. А ведь мы могли никогда не узнать об этой тайне. Выходит, сына благодарить надо… Спаситель наш, – подумал он, и тут же его как током ударило. – А ведь подарок-то в доме Алисы. Там ли он до сих пор? И как туда попасть?»

Филипп вынул флешку и вернулся к сыну, подхватил его на руки и стал целовать. Сережа не понимал, что случилось, почему изменилось настроение папы. Полчаса назад он ругался, хотел его наказать, и вдруг ни с того ни с сего целует…

– Сынок, прости меня. Ты ни в чем не виноват. Мы отремонтируем куклу, наденем платье и усадим ее на прежнее место. Мама вернется и ничего не заметит.

– Вот ты как решил, папа. Здорово придумал. Прости, я больше не буду так бить молотком. Только гвозди. А куклу мы вместе отремонтируем.

– Молодец! Пошли заниматься уборкой.

Радостный Сережа собрал все игрушки в коробку, аккуратно расставил машинки на тумбочке и попросил:

– Папа, давай пылесос, я буду пылесосить.

– Ух, какой ты работящий! Это я сделаю сам, а ты беги к бабушке и дедушке. Спроси, чем можешь им помочь.

Филипп стал думать, как пробраться в дом Алисы. Это казалось ему нереальным. Он придумывал всякие варианты, но тут же отказывался от них. Наконец решил все рассказать родителям и спустился на первый этаж.

Отец читал книгу, мать сидела рядом и разговаривала с внуком. Она уже было собралась в столовую, чтобы поучить мальчика мыть посуду, как Филипп остановил ее.

– Родители, хочу сообщить вам что-то важное. Мне нужен ваш совет.

– Что случилось? Чем ты взволнован, – насторожилась Софья Егоровна, изучившая до мелочей манеру поведения сына.

– Хочу предложить вам посмотреть один фильм.

– Господи, фильм… Я уж думала, мир перевернулся.

– Мама, перевернулся. Ты даже представить себе не можешь, как может измениться наша жизнь.

– Не томи.

Отец оторвался от книги и внимательно слушал сына.

– Папа, давай я помогу тебе подняться на второй этаж.

– Ты можешь объяснить, что происходит? Из-за какого-то фильма хочешь тащить меня на второй этаж…

– Боже, как я ступил! Можно же принести ноутбук сюда. Прости, папа. Я сейчас.

Он бросился наверх и вскоре поставил ноутбук перед родителями.

– До того как я включу этот ролик, расскажу предысторию.

Сережа с опаской посмотрел на отца.

– Ну-ка, иди, поиграй! – решил спровадить его Филипп.

– Почему? Я тоже хочу слушать новость.

– Это взрослая новость. Не для детей.

Родители были в недоумении. Пока Сережа не поднялся в спальню, Филипп молчал. Рассказав о том, как сын молотком разбил любимую куклу Алисы, он наконец включил ролик. Все, затаив дыхание, слушали сообщение отца Алисы.

– Вы представляете! Если я найду этот тайник, отправлю Алису за границу, ее вылечат. Мама, это же невероятно!

– Сын, а как ты попадешь в тот дом?

– Пока не знаю. Но сделаю это во что бы то ни стало.

– Сын, только не наделай глупостей. Попадешь в полицию, посадят за проникновение в чужой дом.

– Мама, это крайний вариант. Я ведь не был там, не представляю планировки. Кто знает, где может оказаться тайник. Даже если я туда попаду, никто не подскажет, холодно или горячо. Нужно перевернуть весь дом, чтобы найти. Буду действовать по обстоятельствам.

– Да, была бы Алиса сейчас с нами, нашла бы повод туда пойти. И наверняка предположила, хотя бы приблизительно, где отец мог спрятать подарок.

– Мы даже не знаем, кто теперь владелец дома. Только бы никто раньше нас не нашел его. Вдруг был ремонт? Даже страшно подумать об этом.

– Если там деньги, они спасли бы Алису, – с грустью сказал Григорий Александрович.

– Так, родители, утро вечера мудренее. Буду думать. А сейчас поеду к жене.