Текст книги "Юридические конструкции и символы в уголовном праве"

Отдельные предметы материального мира живут в человеческом сознании своей наиболее существенной стороной, т. е. имеют символический момент. «Здесь потухают отдельные пространственно-временные данности и начинает функционировать сам Смысл. Уже не важно, из чего “состоит” предмет; важна его сущность, символически данная в этом “составе”»[468]468
  Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 232.


[Закрыть]. Проиллюстрируем это на примере. Общеизвестно почитание государственных наград, особенно военных. Но что почитают, чем гордятся? Не кусочком ли металлического сплава? Конечно, нет. Этот предмет что-то значит, содержит в себе определенный смысл (данные свойства предмета являются неотъемлемыми составляющими символа, на что обращалось внимание в § 1 настоящей главы). Не случайно золотые погоны и ордена с именами великих русских полководцев (Александра Невского, Суворова, Кутузова), введенные в период Великой Отечественной войны, заставляли не просто прокалывать дырочки на гимнастерках и мундирах, они как бы соединяли в сознании воедино солдата Красной Армии с его ратными предками тысячелетней России, с их поражениями и победами, с их славой. И солдат уже шел в бой не за всемирное пролетарское братство, а за Россию, свой дом. Подчеркивает символическую сущность государственных наград и тот факт, что их обладатели пользуются уважением в обществе и воспринимаются им как герои.

Очевидно, что государственные награды в данном случае являются предметными символами (под последними мы будем понимать чувственно воспринимаемый предмет, используемый в качестве символического знака). В другом случае эти же государственные награды могут стать еще и предметом преступного посягательства, и тогда они из обычного предметного символа переходят в разряд символа как предмета преступления.

Из этого примера следует, что в науке уголовного права есть все основания оперировать не только понятиями юридической конструкции, терминологии, презумпции, юридической фикции[469]469
  См.: Кругликов Л. Л. О средствах законодательной техники в уголовном праве // Проблемы теории уголовного права. Избр. статьи (1982-1999 гг.). Ярославль, 1999. С. 19.


[Закрыть], но и понятием правового символа. Причем если предыдущие понятия используются в уголовном праве как средства законодательной техники, то символ мыслим и в другом аспекте – как предмет преступления. В этом плане символ выступает в двойственном качестве: и как условный знак, выражающий определенное юридическое содержание обозначаемого, и как предмет преступления, что порождает новое сложное явление символа-предмета преступления.

В то же время системный подход к его изучению дает возможность выделить внутреннюю информацию, позволяющую объединить его составляющие в группу по общему для них признаку – принадлежности к преступлению. Но если для предмета преступления этот процесс представляется не столь сложным, потому что законодатель либо непосредственно указывает на него в уголовном законе, либо данный предмет выводится путем толкования последнего, то относительно второй составляющей могут возникнуть затруднения, поскольку ни в одной норме УК РФ не употребляется термин «символ» по отношению к предмету преступления, даже в очевидных случаях (надругательство над Государственным гербом и флагом РФ как государственными символами), так же как и, например, в Уголовном кодексе Голландии[470]470
  См.: Уголовный кодекс Голландии / Пер. с английского И. В. Мироновой; под ред. Б. В. Волженкина. СПб., 2000.


[Закрыть] (хотя в других правовых актах он встречается[471]471
  См., например: ст. 11 Федерального закона «О мировых судьях в РФ» от 11 ноября 1998 г. – «символы государственной власти» // Собрание законодательства. 1998. № 51. Ст. 6270; п. п) ст. 21 Закона РСФСР «Об основах налоговой системы в РФ» от 27 декабря 1991 г. – «местная символика» // Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. № 11. Ст. 527; ст. 1 Положения о геральдическом знаке – эмблеме Главного управления специальных программ Президента РФ, утвержденного Указом Президента РФ «Об учреждении геральдического знака – эмблемы Главного управления специальных программ Президента РФ» от 23 марта 2000 г. – «официальный символ» // Собрание законодательства РФ. 2000. № 15. Ст.1572; и др.


[Закрыть]).

По нашему мнению, отсутствие данного термина в УК России образует пробел, который успешно преодолен в уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран. Так, Уголовный кодекс Республики Беларусь содержит прямое указание на ответственность за надругательство над государственными символами (ст. 370); Уголовный кодекс Испании[472]472
  См.: Уголовный кодекс Испании / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, Ф. М. Решетникова. М„ 1998.


[Закрыть] предусматривает ответственность непосредственно за оскорбление ее символов (ст. 543).

Таким образом, в научном плане необходимо ориентироваться на разграничение обычных предметов преступлений и тех, которые ассимилируют в себе признаки символа, чтобы подчеркнуть двойственную природу последних. Выйдя на этот уровень, мы будем иметь дело уже с качественно новым образованием в сфере уголовно-правового регулирования, которому, на наш взгляд, можно дать следующее определение. Символ-предмет преступления – это условный материальный носитель (знак), в котором объективируется содержание предмета преступления.

Поскольку данное явление призвано функционировать в области уголовного права, то с неизбежностью происходит смещение акцента с символа как общеупотребительного понятия на уголовно-правовое, а значит, и сужение его объема. Последний будет включать в себя только материальный знак, но не действие. Поэтому отличительными чертами символа-предмета преступления, по сравнению с правовым символом (его признаки описывались нами в § 1 данной главы), являются: 1) знаковая материальность; 2) обособленность от субъекта (хотя был им создан). Это является следствием сужения объема рассматриваемого понятия (при символическом действии такой обособленности не наблюдается, поскольку оно не может быть произведено без участия самого субъекта).

В то же время не любой предмет преступления может выступать в качестве символа. Так, вообще лишены символической природы такие предметы, как природные богатства: леса, водные ресурсы, почва; транспортные средства; информация и т. д. Отсюда следует вывод, что, с одной стороны, не всякий символ может быть предметом преступления, а с другой – не каждый такой предмет имеет символический характер.

По вопросу о символичности предметов преступлений не было самостоятельных исследований, он лишь попутно с другими рассматривался некоторыми авторами: В. Г. Беляевым применительно к скульптурным и архитектурным сооружениям, посвященным борьбе с фашизмом или жертвам фашизма («В большинстве своем они являются не местами захоронения, а символами памяти»[473]473
  Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Под ред. А. И. Бойко. Ростов-н/Д, 1996. С. 500.


[Закрыть]); В. К. Глистиным относительно герба, флага, знаков Красного Креста и Красного Полумесяца как символов, обозначающих определенные социальные ценности[474]474
  См.: Глистин В. К. Общее учение об объекте преступления. Автореф. дис. …д-ра юрид. наук. Л., 1981. С. 29.


[Закрыть]. Г. Н. Борзенков признает государственные награды высшими знаками отличия, символизирующими признание особых заслуг человека[475]475
  См.: Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Под ред. В. И. Радченко. М., 1996. С. 570; см. также об этом: УК РФ. Комментарий / Под ред. В. И. Радченко, А. С. Михлина. М., 2000. С. 773; Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А. И. Рарога. М., 1996. С. 448; Новое уголовное право России. Особенная часть. Учеб, пособие / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой. М., 1996. С. 347.


[Закрыть]; С. Ф. Кравцов, проводя классификацию предметов преступления по УК РСФСР 1960 г., отдельно выделил среди них такую группу, как символы[476]476
  См.: Кравцов С. Ф. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть].

Однако В. К. Глистин видит ошибочность упомянутого подхода С. Ф. Кравцова к решению вопроса о предмете преступления. Он считает, что действия, например, по надругательству над государственным гербом или флагом, не направлены против данных предметов. «Ни герб, ни флаг не являются сами по себе ни социальными ценностями, ни предметами охраняемых отношений, поскольку отношения существуют по поводу тех социально значимых ценностей, символами которых являются данные знаки. В действительности подобные вещные предметы – лишь инструмент взлома общественных отношений, но не их предмет, и принадлежат они объективной стороне, а не объекту преступления»[477]477
  Глистин В. К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. С. 45-46.


[Закрыть].

Включение названных автором предметов в состав объективной стороны, по мнению В. Я. Тация, нецелесообразно, так как они фактически выражают те общественные отношения, которые являются объектами соответствующих преступлений. Более того, можно ли называть эти предметы инструментами взлома, если они сами уничтожаются, повреждаются или видоизменяются в процессе преступного посягательства? Здесь речь идет о тех случаях, когда путем воздействия на указанные предметы происходит «взлом» общественных отношений и причиняется ущерб объекту преступления[478]478
  См.: Таций В. Я. Указ. соч. С. 41.


[Закрыть].

Мы также не можем согласиться с позицией В. К. Глистина. Добавим, что речь идет не просто о предметах преступления, а о государственных символах. Они не могут не иметь социальной ценности. Любой правовой символ потому и является таковым, что представляет собой культурно-ценностное образование, которому субъект правотворчества придает особый политико-правовой смысл. А идея, заложенная в таком символе, «это не просто выражение совокупного обобщенного значения вещей и явлений окружающего нас мира, но и указание на их ценностную ориентацию, стремление к реализации подчеркиваемых идеей ценностей»[479]479
  Рубцов Н. Н. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть].

Также нужно иметь в виду, что символы, которым придано юридическое значение, уже в процессе правотворчества подвергаются оценкам с различных позиций, соотносятся с господствующей в обществе системой ценностей и на этой основе они фиксируются в норме права[480]480
  См.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 115.


[Закрыть].

Поскольку символ преломляется в уголовном праве сквозь призму предмета преступления, то его функции вполне применимы и к такому сложному феномену, как символ-предмет преступления. При этом данные функции будут конкретизировать стороны и направления уголовно-правового воздействия применительно к отдельным сферам общественной жизни.

Выделяются следующие функции: 1) предупредительно ориентационная; 2) усиление регулятивного эффекта; 3) экономия языковых и юридических средств[481]481
  См.: Вопленко Н. Н. Правовая символика // Правоведение. 1995. № 4-5. С. 73.


[Закрыть].

Предупредительная функция состоит в том, чтобы констатировать факт и предупреждать о юридической значимости какого-либо отношения (в нашем случае уголовно-правового). Заостряя внимание людей на общезначимых и доступных для их понимания моментах государственно-властного регулирования, символ, в том числе и как предмет преступления, позволяет быстро и правильно ориентироваться в определенных ситуациях.

Символы-предметы преступлений способствуют также усилению регулятивного эффекта уголовного права. Обращение к эмоциональной стороне человеческой психики и использование при этом образной наглядности позволяют более результативно достигать целей уголовно-правового регулирования, поскольку сам по себе символ «обладает сигнальной функцией в силу своего обращения к окружающим, чьим внешним поведением или внутренним состоянием он управляет»[482]482
  Бюлер К. Теория языка. М., 1993. С. 34.


[Закрыть]. Причем не вызывает сомнения и существование самой регулятивной функции норм уголовного права в целом, так как, «предусматривая уголовную ответственность за нарушение определенных запретов, уголовно-правовые нормы предписывают своим адресатам правила правомерного поведения и тем самым регулируют его. Однако дается это опосредованно, в форме запретов»[483]483
  Кленова Т. В. Структура уголовно-правовой нормы и выражение ее предписаний в законодательстве // Советское государство и право. 1988. № 11. С. 80; см. также об этом: Кленова Т. В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Дис. … д-ра юрид. наук. Самара, 2001. С. 279; Кропачев Н. М. Уголовно-правовое регулирование. Механизм и система. СПб., 1999. С. 143.


[Закрыть].

Экономия же языковых и юридических средств (для нас – уголовно-правовых) заключается в том, что благодаря символам в предельно краткой условной форме выражается необходимая информация о юридических особенностях ситуации. Вместо подробного письменного текста или устного разъяснения правовых требований перед субъектами возникает наглядный образ необходимого отношения к ситуации. Такую функцию исполняют, например, пограничные знаки, форменная одежда представителей власти.

На основе предупредительно-ориентационной функции и функции усиления регулятивного эффекта, на наш взгляд, следует выделить еще одну функцию – стимулирующую. Вообще она присуща уголовно-правовой норме: «Запрещая какие-либо действия и предусматривая за нарушения этих запретов те или иные меры наказания, охранительные уголовно-правовые нормы “вытесняют” из жизни общества преступное поведение и стимулируют поведение правомерное»[484]484
  Петров Г. М. О стимулирующей функции норм уголовного права // Проблемы правовой защищенности личности в уголовном судопроизводстве. Ярославль, 1991. С. 30.


[Закрыть].

Однако нацелить граждан на подобное поведение возможно только в том случае, если они знают содержание нормы, которое и может быть донесено до них с помощью символов, одновременно играющих роль предметов преступлений, и ориентирования на эти правила поведения. В результате чего символы-предметы преступления оказывают стимулирующее воздействие на соответствующих субъектов.

Таким образом, символ как предмет преступления в дальнейшем может быть использован для нормативного закрепления, юридического выражения воли законодателя, поскольку «существенно важно эффективное использование выработанных веками юридических средств, с помощью которых достигается совершенство законодательства и всей правовой системы государства»[485]485
  Алексеев С. С. Право. Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 106.


[Закрыть]. Легко предвидеть, что символический механизм может достичь высокой степени универсальности, и «отказаться от использования языка символов в праве или полностью его заменить в сегодняшних условиях было бы нерационально и неразумно, ибо практическая польза символов очевидна»[486]486
  Вопленко Н. Н. Правовая символика. С. 73.


[Закрыть].

Классификация символов-предметов преступлений. При изучении какого-либо понятия перед нами встает задача раскрыть его объем, т. е. распределить предметы, которые мыслятся в понятии, на отдельные группы. Такое распределение возможно путем осуществления логической операции – деления. Значение же последнего состоит в том, что благодаря ему лучше изучаются предметы, входящие в группы, а следовательно, глубже познается весь класс в целом.

Особым случаем (видом) применения логической операции деления является классификация (от латинского classis – разряд и facere – делать)[487]487
  См.: Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. С. 155.


[Закрыть], которая представляет собой некоторую совокупность делений, т. е. распределение предметов по группам (классам), где каждый класс имеет свое постоянное, определенное место[488]488
  См.: Зыков П. Г., Кириллов В. И., Старченко А. А., Чураков Ю. Д. Логика. М., 1964. С. 49; Демидов И. В. Логика. Учеб, пособие / Под ред. Б. И.Каверина. М., 2000. С. 45.


[Закрыть].

Классификация необходима для систематизации знаний, поэтому от обычного деления она отличается относительно устойчивым характером и сохраняется более или менее длительное время.

Обычно в качестве оснований деления в классификации выбирают признаки, значимые для данных предметов. В этом случае классификация выявляет существенные сходства и различия между предметами и имеет познавательное значение, поэтому называется естественной[489]489
  См.: Иванов Е. А. Логика. М., 1996. С. 94.


[Закрыть]. «Однако во всех случаях подлинно научная классификация предполагает в качестве основания ее такой признак, который существен, в каком-либо отношении помогает отразить важные свойства и связи классифицируемого объекта и его составляющих»[490]490
  Кругликов Л. Л. Смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства в уголовном праве. Воронеж, 1985. С. 108.


[Закрыть].

В других случаях, когда цель классификации состоит лишь в систематизации ее элементов, в качестве основания выбираются признаки, удобные для этой цели, но несущественные для самих элементов (например, алфавитные каталоги). Такие классификации называются искусственными[491]491
  См.: Иванов Е. А. Указ. соч. С. 94.


[Закрыть].

Таким образом, выбор признака (основания) классификации зависит от научных и практических целей, ею преследуемых[492]492
  См.: Кругликов Л. Л. Правовые средства обеспечения справедливости наказания в процессе его индивидуализации. Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1985. С. 23.


[Закрыть].

Так, Н. И. Коржанский для выявления роли и места предмета в общем механизме совершения преступления в основу такой классификации положил социальные критерии: его назначение, ценность и другие подобные признаки. По его мнению, по этим признакам все разнообразие предметов преступлений можно разделить на три группы: 1) люди; 2) вещи; 3) животные и растения[493]493
  См.: Коржанский Н. И. Предмет преступления. С. 18.


[Закрыть]. Они образуют родовую группировку, которая распадается на несколько видов.

Данная классификация, на наш взгляд, не лишена изъянов, поскольку, во-первых, люди признаются предметом преступления, а, во-вторых, она не отображает всего многообразия исследуемой категории (в частности, в нее не включены сведения, информация, права, энергия и т. и.).

В другом научном труде Н. И. Коржанского прослеживается классификация предметов преступлений на обычные и те, в отношении которых установлен особый правовой режим (оружие, наркотики, сильнодействующие и ядовитые вещества и др.)[494]494
  См.: Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. С. 113.


[Закрыть].

Помимо этого, в зависимости от количества предметов преступления, указанных в составе, можно, по нашему мнению, выделить:

1) единичные (например, чужое имущество при его умышленном уничтожении или повреждении – ст. 167 УК) и 2) множественные (например, автомобиль или иное транспортное средство при их угоне – ст. 166 УК) предметы преступлений. В свою очередь единичные предметы преступлений могут быть по своей природе простыми (например, животные при жестоком обращении с ними – ст. 245 УК) и сложными. Примером последних являются ценные бумаги при их похищении, так как виновный одновременно посягает и на право, закрепленное в бумаге, и на документ как материальный носитель этого права. Друг без друга они немыслимы, поскольку «любая ценная бумага специфицируется двумя признаками: 1) воплощением в ней определенного субъективного права; 2) необходимостью предъявления (презентации) бумаги для его осуществления»[495]495
  Крашенинников Е. А. Ценные бумаги на предъявителя. Ярославль, 1995. С. 6.


[Закрыть]. Отсюда мы приходим к выводу, что ценные бумаги представляют собой сложный объект гражданских прав (что и нашло отражение в ст. 142 ГК РФ «Ценные бумаги») и в случае «попадания» их в уголовно-правовое поле становятся сложным предметом преступления.

К числу сложных предметов необходимо отнести и те, которые сочетают в себе одновременно и признаки предмета преступного посягательства, и признаки символа.

Как указывалось выше, в уголовно-правовой литературе уже была сделана попытка классифицировать предметы преступления, в том числе путем выделения среди них символов[496]496
  См.: Кравцов С. Ф. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть]). Наша же задача– классифицировать собственно символы-предметы преступления, т. е. те символы, которые находятся в сфере действия уголовного права, исходя из критерия «предмет правового регулирования».

Ранее приводилось предлагаемое в теории деление правовых символов, однако большинство из представленных критериев «не работают» в уголовном праве в силу специфики самой отрасли и охраняемых ею общественных отношений (например, по способу внешнего выражения; по государственному устройству; на основании принципа разделения властей и т. и.). Но есть и такие, которые значимы для него. Например, по субъекту учреждения символы как предметы преступления могут подразделяться на:

1) государственные (герб, флаг, пограничные знаки);

2) органов государственной власти и управления и их должностных лиц (форменная одежда);

3) коммерческих и некоммерческих организаций (товарный знак).

Возможна классификация символов-предметов преступления и по роду иных критериев.

По характеру закрепления в УК:

1) непосредственно указанные в норме уголовного права (государственные награды – ст. 324, 327 УК). Это прямые символы-предметы;

2) выводимые путем толкования нормы уголовного права (иконы, кресты как символы христианства в составе, предусмотренном ст. 164 УК), т. е. факультативные символы-предметы;

3) смешанного характера, т. е. такие, на которые уголовный закон прямо указывает как на предмет преступления в одном случае, а в другом они становятся таковым в результате его толкования (Государственный флаг, герб в ст. 329 УК указаны в качестве предмета, а в составах преступлений, предусматривающих ответственность за хищение, – нет).

По принадлежности к группе пользователей:

1) известные различным группам пользователей (государственный флаг). Это экзосимволы-предметы;

2) известные одной группе пользователей (товарный знак), т. е. эндосимволы-предметы.

Самостоятельную группу образуют предметы преступлений, символизирующие чью-либо неприкосновенность. К числу таковых относятся: пограничные знаки, регистрационные знаки транспортных средств дипломатических представителей (в рамках ст. 360 УК), знаки на культурных ценностях (в рамках ст. 164 УК)[497]497
  Подробнее об этом см.: Спиридонова О. Е. Особенности предмета преступления, предусмотренного ст. 164 УК РФ // Налоговые и иные экономические преступления. Вып. 2. Ярославль, 2000. С. 76-77.


[Закрыть].

По своему происхождению символы, закрепленные в уголовном законе в качестве предметов преступлений, можно подразделить на:

1) те, которые имеют естественное происхождение (священная яшма);

2) имеющие искусственное происхождение (товарный знак).

Однако следует заметить, что данный критерий на современном этапе развития уголовного права является «мертвым», поскольку по УК РФ не существует природных символов-предметов преступлений.

По отношению к объекту преступления выделяются:

1) символы-предметы, путем воздействия на которые причиняется вред конкретному общественному отношению;

2) символы-предметы, путем воздействия на которые может быть причинен вред какому-либо общественному отношению, т. е. они закреплены нормой уголовного права независимо от факта совершения (несовершения) конкретного преступления (потенциальные).

По связи с землей деление производится на:

1) движимые и

2) недвижимые символы-предметы преступления.

Но данные виды должны основываться не на гражданско-правовом понимании движимого и недвижимого имущества, а на уголовно-правовом, которое обусловлено особенностью самой отрасли. Так, если в гражданском праве к недвижимым вещам относятся подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, космические объекты, леса, многолетние насаждения, здания, сооружения, а к движимым – все то, что не относится к первой категории (ст. 130 ГК РФ), то в уголовном праве говорится о движимых предметах (следовательно, понятие недвижимости раскрывается через них) лишь в естественном их понимании – «это все то, что может быть захвачено и передвинуто с места на место, хотя бы до захвата оно составляло часть недвижимости»[498]498
  Фойницкий И. Я. Курс уголовного права. Часть Особенная: Посягательства личные и имущественные. СПб., 1907. С. 173. – Эту позицию разделяет и В. С. Устинов (см.: Преступления против собственности. Уголовно-правовые вопросы. Н. Новгород, 1997. С. 143).


[Закрыть]. И это действительно так, потому что, например, в результате пиратства (ст. 227 УК) морское или речное судно, на которое напали в целях завладения чужим имуществом, также может быть изъято из фондов его обладателя и обращено в пользу виновных лиц путем перемещения последнего по водной поверхности. Или угон воздушного судна (ст. 211 УК) – он тоже происходит путем перемещения, но только уже по земле и воздуху[499]499
  Такой способ и составляет сущность угона, так как преступление окончено с момента покидания транспортным средством места, на котором оно находилось, согласно п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств, а также их неправомерным завладением без цели хищения (ст. 211, 211² , 148¹ УК РСФСР)» от 22 октября 1969 г. (см.: Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и РФ по уголовным делам. С комментариями и пояснениями / Под ред. В. И. Радченко. М., 1999. С. 297).


[Закрыть].

Подобное деление символов-предметов преступлений приведено нами в связи с тем, что в уголовно-правовой теории высказывается следующая мысль: если не пересмотреть традиционный подход к толкованию понятия хищения (как действий по изъятию и (или) обращению, которые могут осуществляться виновным как альтернативно, так и совместно), то следует признать наличие в УК РФ пробела, связанного с установлением ответственности за незаконное завладение недвижимым имуществом[500]500
  Подробнее об этом см.: Скляров С. Уголовная ответственность за хищение недвижимого имущества // Российская юстиция. 2001. № 6. С. 53.


[Закрыть].

В отдельных случаях движимые и недвижимые предметы преступления могут выступать в качестве символов. Так, церкви, соборы, храмы всегда были символами Государства Российского. Собор – символ, по которому весь мир узнает нашу столицу, самый известный памятник мировой культуры, находящийся под защитой ЮНЕСКО, – это Покровский собор на Красной площади (храм Василия Блаженного)[501]501
  См.: Смирнова Е. Подайте Блаженному? // Российская газета. 2000. 27 июня.


[Закрыть]. Царское село, Зимний, Воронцовский, Строгановский дворцы стали не только замечательными памятниками зодчества, но и символами великих исторических перемен[502]502
  См.: Малахова Ю. И через триста лет – одни восторги потомков // Там же. 27 сент.


[Закрыть]. Они, в свою очередь, как объекты недвижимости могут быть осквернены и тем самым приобрести статус предмета преступления, предусмотренного ст. 214 УК «Вандализм», или ст. 243 УК в случае их уничтожения или повреждения как памятников истории и культуры.

В то же время среди движимых вещей можно встретить различные символы, которые становятся предметом преступного воздействия: форменная одежда, государственные награды, иконы и т. д. при хищении предметов, имеющих особую ценность, либо при иных видах хищения; форменная одежда как предмет умышленного уничтожения или повреждения имущества (ст. 167 УК) и т. и.

По сфере уголовно-правового регулирования можно выделить символы, становящиеся предметами:

1) в сфере экономики – преступлений против собственности (хищение предметов, имеющих особую ценность – ст. 164 УК); преступлений в сфере экономической деятельности (незаконное использование товарного знака – ст. 180 УК);

2) в сфере обеспечения общественной безопасности и общественного порядка – против общественной безопасности (осквернение храмов, соборов как символов России при вандализме – ст. 214 УК); против общественной нравственности (уничтожение, повреждение или осквернение, совершенное в отношении скульптурного, архитектурного сооружения, посвященного борьбе с фашизмом или жертвам фашизма – ч. 2 ст. 244 УК; уничтожение или повреждение памятников истории и культуры – ст. 243 УК);

3) против государственной власти – против правосудия (форменная одежда, в том числе мантия судьи как факультативный предмет преступления в случае посягательства на жизнь судьи или лица, осуществляющего предварительное расследование, – ст. 295

УК, либо в случае насильственных действий в отношении указанных выше лиц – ст. 296 УК); против порядка управления (форменная одежда в том же качестве, что и описывалась ранее, в случаях посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего (ст. 317 УК) или применения насилия в отношении представителя власти (ст. 318 УК); пограничные знаки при незаконном пересечении (ст. 322 УК) или противоправном изменении (ст. 323 УК) Государственной границы РФ; приобретение или сбыт государственных наград (ст. 324 УК) и т. д.);

4) против мира и безопасности человечества (идентификационные номера транспортных средств лиц, обладающих дипломатическим иммунитетом, как факультативный предмет преступления – ст. 360 УК).

Оперирование предметными символами в познавательных целях нуждается в символическом поле. Поясним это на примере рыцарского герба, который появлялся во время торжественных ристалищ. Герб помещали обычно на щите его владельца, и он характеризовал того как рыцаря имярек. Но функция герба не ограничивалась ролью простого диакритического знака, герб прославлял род и повествовал также о личных достоинствах и судьбе своего владельца. А для этого ему требовалось поле репрезентации. Поверхность щита была местом, где можно было поместить многое; ей был придан статус репрезентативного поля, и она была превращена в знаковое поле. Это знаковое поле могло иметь разнообразие элементарных символов, а потому все, вместе взятое, называлось символическим полем[503]503
  См.: Бюлер К. Указ. соч. С. 147.


[Закрыть]. Но символическое поле имеет место и тогда, когда в пределах границ знакового поля будет только один символ.

Таким образом, исходя из конструкции символического поля, выделяются:

1) простые символы-предметы преступления (государственная награда);

2) сложные символы-предметы преступления (государственный герб, флаг);

3) смешанные символы-предметы преступления, т. е. они могут быть как простыми, так и сложными (товарный знак, пограничные знаки).

Итак, приведенная классификация способствует уяснению социальной сущности и юридической природы исследуемого феномена, его места в составе преступления, а также роли в механизме причинения вреда объекту. Но поскольку всякая классификация является результатом некоторого огрубления действительных граней между видами, ибо они всегда условны и относительны, то с развитием знаний будут происходить ее уточнение и изменение.

История развития уголовного законодательства о символах-предметах преступлений. Предмет преступного посягательства рассматривается как уголовно-правовая категория, но в то же время его содержание может быть выражено в символической форме как разновидности знаковых систем, специально сконструированных человеком в тех или иных целях. И в этом плане (о чем мы говорили ранее) такой предмет приобретает свойства символа и выступает в двуедином качестве – символа-предмета преступления.

В современном уголовном законодательстве данный феномен появился не на «пустом» месте, его формирование происходило на протяжении всей истории развития России вплоть до настоящего времени.

Важнейшим памятником древнерусского права является Русская правда[504]504
  Российское законодательство Х-ХХ веков. Законодательство Древней Руси. Т. 1 / Под ред. В. Л. Янина. М., 1984. С. 47-73.


[Закрыть]. Она включает в себя нормы различных отраслей права, в первую очередь уголовного, и имеет две редакции: Краткую (относится ко времени от середины XI в. до 30-х годов XII в.) и Пространную (первая четверть XII в.). Сокращенная же редакция возникла в результате значительного сокращения текста Пространной редакции, поэтому она лишена характера законодательного памятника (время ее создания определено различно: от XV до XVII в.).

Но в данном документе мы не встретим ни одного предмета преступления, который мог быть рассмотрен в качестве символа.

В то же время в древних памятниках права зарубежных стран наблюдается обратная ситуация. Так, письменный памятник раннего японского права Тайхо Рицурё содержит в себе Уголовный кодекс «Тайхорицу»[505]505
  См.: Свод законов «Тайхо рицурё». 702-718 гг. Рицу (Уголовный кодекс) / Пер. с древнеяпонского, комментарий К. А. Попова. М., 1989.


[Закрыть]. Последний описывает преступления, среди которых в качестве предмета преступного воздействия фигурируют символы.

В зависимости от их сущности, по нашему мнению, среди преступлений можно выделить:

1) посягательства на священные символы. К ним относятся разрушения государевых жилищ и усыпальниц (бодайгяку)[506]506
  Царские могилы (курганы) и дворцы-храмы считались священными, поэтому их разрушение или замысел разрушения карались смертной казнью.


[Закрыть] (ст. 1 раздела VII «Уголовный закон о мятеже, разбое и грабеже»), великая непочтительность (дайфукё) в виде кражи священных ритуальных предметов (дзингомоцу), например, храмовых ценностей, приношений прихожан и т. п. (ст. 23) и похищение статуи Будды (ст. 29). Первые два преступления относятся к числу тяжких;

2) посягательства на символы царской власти: кража пожалованного государем меча (ст. 27), священной печати (дзиндзи)[507]507
  Печать царя как верховного жреца синто вручалась ему при восшествии на престол.


[Закрыть](ст. 24) и невозвращение пожалованного государем меча[508]508
  Данный меч жаловался командующему экспедиционной армии и по возвращении из похода должен был немедленно возвращаться царю.


[Закрыть] (ст. 41 раздела III «Административно-уголовный закон»).

Классификация преступлений в римской юридической науке предопределялась в основном объектом преступного посягательства. Поскольку для того, чтобы действие (а в римском праве преступлением признавалось только действие) было признано преступлением, необходимо было, чтобы совершалось посягательство на правопорядок «публичных дел». Следовательно, критерием для спецификации объекта была его важность в общей иерархии «публичных дел». В зависимости от этого выделялось не менее 12 общих групп преступных действий в римском уголовном праве[509]509
  См.: Омельченко О. А. Указ. соч. С. 82.


[Закрыть]. Среди этих преступлений можно выделить такие, в которых напрямую или косвенно их предмет мог рассматриваться в качестве символа.

Так, к первой группе преступлений по важности относилось покушение на личность должностного лица (покушение на магистрата, попытка убить, неудавшееся убийство государя, оскорбление государя и т. п. При этом под оскорблением, согласно сочинениям Юлия Павла (конец II – начало III в. и. э.), понимается либо телесное оскорбление, либо оскорбление вне тела: телесное – из-за побоев или растления, вне тела – из-за брани и поносных писем (§1 титула 4 «Об оскорблениях» книги 5 Юлия Павла)[510]510
  См.: Памятники римского права. Юлий Павел. Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана / Перевод Е. М. Штаерман; под ред. Л. Л. Кофанова. М., 1998. С. 111.


[Закрыть]).

Посягательства на неприкосновенность храмов (кража в церкви, нарушение храмовой территории, святотатство по отношению к культовым предметам[511]511
  Например, «кто ночью с применением насилия с целью грабежа или разрушения ворвется в храм, отдается на съедение зверям; тот же, кто днем унесет что-либо легкое из храма, то если он из благородных – карается высылкой, если из простонародья – приговаривается к рудникам» (§ 1 титула 19 «О святотатцах» книги 5 Юлия Павла) (Там же. С. 135).


[Закрыть] и т. д.) относятся ко второй группе преступлений.

С именем византийского императора Юстиниана, правившего с 527 по 565 г., связана знаменитая кодификация римского права, получившая название «Свод гражданского права». Кодификация состоит из четырех частей, в одну из которых входят извлечения из сочинений римских классических юристов – Дигесты. Они вступили в законную силу 30 декабря 533 г. Параграф 4 фрагмента 13 (отрывок из сочинения Мацера) титула 16 книги 49 Дигест «О военном деле» – о преступлениях и наказаниях воинов[512]512
  См.: Дигесты Юстиниана / Под ред. Е. А. Скриплева. М., 1984. С. 428-435.


[Закрыть] – содержит указание о том, что легионер, не оказывающий должного почтения начальству, может быть наказан не только трибуном или центурионом, но даже и старшиною. При этом он подлежал переводу в другую часть, если схватился за жезл, который носил центурион, и карался смертью, если он с умыслом сломал этот жезл или поднял руку на центуриона. Тем самым юрист Восточной Римской империи (Византии) VI в. придавал жезлу значение символа власти военачальников.

В 1229 г. был принят Договор («Правда») Смоленска с Ригой и Готским берегом[513]513
  См.: Памятники русского права / Под ред. С. В. Юшкова. Вып. 2. М., 1953. С. 57-71.


[Закрыть]. Этот Договор основан, прежде всего, на «Русской Правде» и является ценным источником для характеристики развития русского уголовного, гражданского и судебного права в период феодальной раздробленности.